Текст книги "Укройся в моих объятиях (СИ)"

Автор книги: Fenya_666

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 49 страниц)

Пальцы Драко пропали, одной рукой он продолжал упираться о диван рядом с её лицом, а вторую переместил на талию. Гермиона ощутила влагу в том месте, где он касался кожи, и с ужасом осознала, что это её собственная смазка.

Грейнджер узкая.

Блять, настолько узкая, что от каждого толчка глаза Малфоя закатывались от сжатия стенок влагалища вокруг члена.

Они оба горят. Гермионе кажется, что температура в комнате повышается от жара их тел. На лбу Драко выступают бусинки пота, а гриффиндорка не раздумывая смахивает их пальцем.

Её рука падает обратно на его плечо, когда Малфой внезапно практически полностью выходит и, стоит Грейнджер податься вперед, резко возобновляет толчки.

Он сильно сжимает талию девушки, а она слегка дергает коленом в сторону, чуть шире раздвигая ноги и позволяя Драко сменить угол проникновения.

И лучше бы Гермиона этого не делала, потому что со вспышкой боли (стихнувшей намного быстрее, чем ожидалось), приходит нечто новое. Нечто, заставляющее губы беззвучно двигаться в попытке издать хоть какой-то звук, избавиться от завязывающегося с каждым мгновением все сильнее узла внизу живота.

– Малфой…

Ох, ей точно не стоило этого произносить, потому что Драко, кажется, сносит крышу по полной и он наращивает темп.

– Ты думала об этом, Грейнджер? – его рычание разрывает что-то внутри Гермионы, в этот раз ей удается выпустить напряжение – гортанный стон срывается с уст.

– Да… – постойте, что он спросил? – Нет… Я не знаю…

Она не помнит. Мерлин, она не помнит!

Еще несколько его движений и Гермиона, вероятно, забудет собственное имя.

– Неправильный ответ, Грейнджер.

И тогда его рука вновь скользит по телу, слабо сдавливает вздымающуюся грудь, губы припадают к ключице и гриффиндорка шипит, когда чувствует зубы Малфоя на коже.

Она хотела бы сделать что-то. Хоть что-нибудь. Но может лишь перебирать волосы на его затылке и поддаваться резким толчкам.

А Малфой не уверен, что выдержал бы даже поцелуй – опасный ком возбуждения нарастает и увеличивается в паху.

Гермиона возмущена теми звуками, что без разрешения срываются с губ, своими лишенными грации движениями навстречу слизеринцу, непослушными и влажными от пота пальцами, спускающимися вниз по груди Драко.

– Стой, – вдруг восклицает парень, и Грейнджер замирает быстрее, чем успевает сообразить, что не так. – Ты… первая.

В этот момент давление его пальцев возобновляется и, не дав осознать ситуацию, сразу же усиливается. Малфой затрагивает неизвестные девушке точки, которых, казалось, избегал раньше, потому что ощущения увеличиваются в десятки раз.

Гермионе совершенно не нравится то, как скапливается напряжение внизу живота, поскольку контролировать это чувство она совершенно не может. Открывает рот, чтобы возразить, остановить слизеринца, но он впивается в её губы раньше, чем хоть слово успевает сорваться с языка.

Покусывает и тут же зализывает, терзает до тех пор, пока оглушающий стон не звучит сквозь поцелуй.

Гермиона теряется в ощущениях.

Просто движения Малфоя вдруг ускоряются в несколько раз, а вокруг клитора будто разлетаются удары тока. Её тело содрогается, а пальцы так сильно сжимают волосы Драко, что, потяни в сторону, оставила бы белоснежные пряди в своей ладони. Но он не возражает, лишь вглядывается в запрокинутое лицо Гермионы и её тщетные попытки схватить воздух губами.

Драко не успевает насладиться видом, потому что Грейнджер напоследок сжимает его член внутри, прежде чем в последний раз вздрогнуть и замереть.

Ему кажется, что все свечи Хогвартса зажгли в одной комнате – перед глазами мелькают настолько яркие вспышки света, что в любой другой ситуации его, вероятно, замутило бы.

Но сейчас Малфой может думать лишь о влаге и жаре вокруг себя, и трех стремительных толчках, после которых его собственное тело немеет и расслабляется.

Он практически валится на ошарашенную девушку с тихим шипением. Позвоночник сводит судорогой наслаждения, и слизеринцу приходится вопреки слабости в мышцах заставить себя пошевелиться.

Приземляется на диван рядом с гриффиндоркой и дышит так глубоко, что в носу и горле начинает щипать. Даже при большом желании не смог бы взглянуть на девчонку – картинка все еще нечеткая.

А Гермиона пытается осознать, что сейчас произошло, и сквозь сковывающее тело удовольствие прогоняет любые мысли прочь. Не хочет думать. Отказывается анализировать.

Её платье валяется где-то на полу, и девушка согласна на аваду, лишь бы не двигаться в его поисках. Она не может… Не хочет.

И все же сейчас нагота смущает чуть ли не сильнее, чем изначательно. Гермиона надеется, что Малфой спишет все на помутившийся после секса разум, на эмоции и все такое – она заставляет одеревеневшее тело двигаться и в темноте сначала ладонью упирается в его плечо, а потом вовсе придвигается всем телом.

Драко, то ли еще не пришедший в себя, то ли шокированный её действиями, не двигается с места, когда Грейнджер отодвигает его руку в сторону и льнет к боку слизеринца, прижимаясь и пряча лицо на его влажной от пота груди. В очередной раз благодарит отсутствие какого-либо света – она не выдержала бы выражение отвращения на лице Малфоя.

В конце концов, он мог воспользоваться ею так же, как и она – банальная проверка, что за чертовы чувства вынуждают их идти на столь безрассудные поступки. Проверка и не более, ведь так? И теперь он мог оттолкнуть её, удовлетворившись тем, что уже получил.

И Малфой действительно двигается.

Сердце будто сжимают в кулак, готовясь разорвать на кусочки. Гермиона крепко зажмуривается. Его тело отодвигается дальше на диване, и девушка вдруг чувствует весь холод непрогретой камином комнаты.

Лучше пусть убьет её. Прямо сейчас, пожалуйста. Она отказывается встречаться взглядами на следующее утро.

Что-то мягкое опускается на голые ступни, поднимается выше и накрывает плечо. Рука Малфоя внезапно проскальзывает под её шеей, и его тепло окутывает тело Гермионы.

Драко поправляет плед на себе и девчонке, различая во мраке её крепко сомкнутые ресницы и сжатые в кулак ладони. Тихо хмыкает, а Грейнджер теснее прижимается к его боку.

Утром он об этом пожалеет.

Она, вероятно, тоже.

Но сейчас оба позволяют появиться еще одной причине для самобичевания в их длинном списке.

Последняя мысль, мелькнувшая в голове перед тем, как сознание Гермионы окончательно отключается, была о том, что, кажется, дело не только в физическом влечении. Она испугается этого тоже завтра.

Комментарий к Глава 17.

Окей, это моя первая НЦшная сцена.

Как вам?)

========== Глава 18. ==========

Тупая боль в затылке – не самый лучший способ начать день. Однако же именно с этого началось утро Гермионы.

Сквозь сон она не сразу определила источник дискомфорта и, отказываясь возвращаться в реальность, с тихим вздохом негодования перевернулась на другой бок. По голове словно колотила клювом маленькая птичка, и со временем игнорировать отвратительные ощущения стало невозможным.

Солнце спряталось за облаками, не попадало в комнату и не било в глаза, а Гермионе было так тепло, что прерывать сон казалось преступлением. Она в очередной раз сменила положение, и на мгновение показалось, что треклятая птица улетела и оставила череп девушки в покое, но в следующую секунду в нос ударил знакомый запах, правда в этот раз с частичками пота. Затуманенный сном разум не позволил в полной мере оценить безумие своих действий и Гермиона инстинктивно придвинулась ближе. Это получилось настолько легко и обыденно, словно каждое утро она просыпается именно так.

Человек пошевелился и под шеей девушки дернулась его рука, на которую она до этого момента не обращала никакого внимания.

Осознание ударило в голову так резко, что Гермиона еле подавила вскрик. Глаза резко распахнулись, а тело оставалось в том же положении, дабы не потревожить спящего рядом парня.

Клюв невидимой птицы вновь вернулся на затылок Гермионы, однако теперь у неё появилась куда большая забота.

Ресницы Малфоя затрепетали, будто он просыпается или видит тревожные сны. Но брови не были нахмурены и в целом Драко выглядел расслабленным. Грейнджер поняла, что его рука под её шеей согнулась в локте, когда теплая ладонь коснулась оголенной кожи на лопатке. Она задержала дыхание, силясь не вздрогнуть.

Твою мать.

Вчерашняя (или правильнее сказать сегодняшняя?) ночь во всех деталях прокручивалась перед глазами. Гермиона попыталась сосредоточиться на ударах своего сердца, но оно билось слишком быстро, а участившееся дыхание никак не удавалось утихомирить. Мысли бешеным потоком ударили в голову, еще больше выбивая девушку из колеи.

Она переспала с Малфоем.

Она переспала с Драко, черт возьми, Малфоем, и сделала это по собственной воле.

Плед был перекручен в ногах, словно они оба ворочались во сне, но Гермиона проснулась в том же положении, что и засыпала – под боком у слизеринца. Поразительно, что сон в не прогретой камином комнате оказался таким крепким. Ей совершенно не было холодно, к собственному разочарованию – Грейнджер была бы рада зацепиться за эти ощущения, вместо того, чтобы подметить необычную тянущую боль внизу живота. На удивление слабую, особенно в сравнении с болью в затылке.

Гермиона тихо приподнялась, локтем упираясь в диван, и второй рукой ощупала волосы сзади. Пальцы сразу наткнулись на шпильку, впивающуюся в голову. Чертова прическа! Она со злостью вытащила ненавистный предмет, но благоразумно остановила себя, прежде чем кинуть шпильку куда-то в стену. Возможно она уберегла её от куда большей беды – намного хуже было бы проснуться после Малфоя.

Его растрепанные волосы будто переливались, хотя солнечные лучи едва освещали комнату, и Гермиона прикусила губу, разглядывая лишенное хмурых эмоций лицо парня. Никогда прежде ей не доводилось видеть его таким расслабленным, и невольно в голове возник вопрос, выглядит ли Малфой так каждое утро?

Джинни убьет её. Она сама убьет себя!

Но в этот момент Драко можно было назвать милым, если выкинуть из головы ненужные воспоминания, и Гермиона не удержалась. Пальцы слабо подрагивали от страха и предвкушения одновременно, когда она медленным движением откинула несколько прядей с его лба. Аккуратно, стараясь не касаться кожи, и при этом ощутить шелковистость волос.

Мерлин, что она творит?

Гермиона в панике отняла руку. Если дело действительно не в тревожном сне, и ресницы Малфоя подрагивают из-за приближающегося пробуждения, или, что еще хуже, он уже не спит, а просто насмехается над ней, стоит поскорее убраться.

Осторожными и тихими движениями Гермиона высвободилась из пледа и, игнорируя странные покалывания в животе, прикрылась валяющимся на полу платьем. Сейчас этот восхитительный кусочек ткани казался предателем – его не хватало, чтобы Грейнджер полностью скрыла нагое тело, а одеваться нет времени.

Она проскочила в ванную на втором этаже раньше, чем успела бросить на Малфоя еще один взгляд. Достаточно того, что бледное расслабленное лицо уже отпечаталось в памяти.

Его аромат ощущался на языке, теле, даже на платье, и стоя под струями теплой воды Гермиона вылила на себя практически половину флакона с гелем для душа.

Не помогло.

А в голове все вертелось: «Я переспала с Малфоем, я переспала с Малфоем. Я переспала с Малфоем!».

Она отказывалась во второй раз вспоминать подробности ночи, как и вывод, что сделала в итоге, опасаясь своей реакции. Должно быть, ей показалось. Это был эмоциональный момент, в первую очередь потому, что Гермиона девственница. Была ей. А во-вторых, это ведь Драко! Она не могла решить, что… Нет, намного проще списывать все на физическое влечение.

И все же Грейнджер не понимала собственное сердце, ускоряющееся при мыслях о спящем слизеринце.

Она ошиблась. Должна ошибаться. Хочет ошибаться.

Ведь не может быть такого, что Малфой действительно ей…

Мерлин, лучше утопиться прямо сейчас.

Гермиона поступила безответственно, поддавшись собственным желаниям. Стоило подумать о том, к каким последствиям они приведут, но разве Драко не поступил точно так же? Грейнджер привыкла считать себя рассудительной девушкой, но не было ли произошедшее желание её безрассудства? Совладать с собой оказалось куда тяжелее, чем держать Гарри и Рона в узде.

Мокрые локоны липли к шее и плечам, когда она вылезла из душа. Обернулась полотенцем и собралась уж было промокнуть волосы от влаги, когда взгляд вперся в отражение в зеркале.

Она знала.

Святой Годрик, она знала, что так будет!

Мягкая ткань так и выпала из рук, обессиленно скользнувших вдоль тела. Гермиона смотрела на себя не более десяти секунд, прежде чем кинуться ближе и детально рассмотреть отметины.

Ключицы, шея… Скулы!

Грейнджер поворачивает голову, меняя угол обзора, и аккуратно касается пальцем оставленного Малфоем следа. На лице он всего один, но гриффиндорка абсолютно не помнит, как парень умудрился оставить его на её скуле. Помнит лишь, как в какой-то момент ночи убедилась, что отметины точно будут, но…

Она могла скрыть их на шее и ключицах. Могла свести, если пожелает, а могла оставить как есть. Но как он посмел оставить столь яркие отметины на её теле?!

Как она позволила ему подобное?

Гулкие удары сердца приводят девушку в чувство. Это не важное. В порыве страсти они… Мерлин, порыв страсти с Малфоем!

Лучше бы не думала об этом.

Грейнджер сведет их. Да, абсолютно точно.

Чуть позже она вспомнит о своем обещании, когда взмахом палочки избавится от самого заметного следа на лице, и станет выбирать более закрытую одежду, чтобы скрыть оставшиеся у основания шеи и ключицах.

Наконец покидает ванную.

Заклинанием просушив мокрые волосы, Гермиона принялась бездумно рыться в шкафу.

Нужно собраться. Взять себя в руки и… Что-нибудь предпринять. Хоть что-нибудь. И ей в любом случае придется рано или поздно встретиться взглядами с Малфоем, так что гриффиндорка решила не пытаться избежать этого. Ситуация ухудшится, если она всем своим видом станет демонстрировать страх его реакции.

Но Драко был поистине непредсказуем, и Гермиона не могла предположить, что он сделает дальше: оттолкнет, оскорбит или поцелует? И, если честно, сама не знала, какой вариант предпочтет.

Без тепла его тела и горячей воды по коже начали бегать противные мурашки. Гермиона залезла в самую объемную из всех своих толстовок и, натянув обычные джинсы, спрятала в карман палочку.

Нужно поговорить с ним. Но что сказать?

Она крутилась около двери еще некоторое время, то решая спуститься в гостиную, то раздумывая над тем, чтобы отложить встречу на потом. Живоглот спрыгнул с рук Гермионы, очевидно, устав от попыток хозяйки успокоиться путем поглаживания пушистой морды.

Грейнджер вылетела в коридор до того, как успела испугаться стремительности своих действий, и пронеслась по ступенькам раньше, чем паника успела ударить в мозг.

Малфой стоял в черной водолазке и брюках – он ходил так практически всегда в выходные дни (Гермиона предпочла не думать, какого черта знает об этом), и с палочкой в руках изучал вернувшийся в прежнее состояние диван. Волосы аккуратно расчесаны, от вчерашней укладки не осталось и следа. Видимо, шум воды помешал ей услышать, когда Драко проснулся и пошел переодеваться.

Душ, очевидно, ему был ни к чему – парень воспользовался заклинанием. Гермиона едва не фыркнула собственной беспечности. Нужно же было оставить свою палочку в комнате перед балом?

Малфой перевел изучающий взгляд на Гермиону, и на неё разум нахлынули все эмоции: страх, смущение, паника и, черт возьми, возбуждение. Только смелости среди них не было. Усилием воли девушка не опустила взгляд на руки слизеринца, которыми ночью он вытворял…

Мерлин, дай сил.

– Выглядишь так, будто твой Поттер проиграл войну, – хмыкает Малфой, но Гермионе кажется, что в его голосе звучат скорее смешинки, нежели раздражение.

Он шутит?! Чертов кретин.

Гермиона задумывается, а помнит ли Малфой, в какой позе они заснули, и догадывается ли, в какой проснулись? Они не были пьяные, но девушка надеется, что его рассудок достаточно помутился, чтобы вычеркнуть эти воспоминания из головы.

– Вовсе нет! – это было единственным, на что хватило уверенности.

В попытках избежать зрительного контакта гриффиндорка принялась изучать гостиную, словно видела её впервые. Камин был зажжен, и в комнате стало значительно теплее, диван снова вполовину уменьшился, а одежда пропала с пола. За исключением галстука, который повис на спинке кресла и, видимо, остался незамеченным. Гермиона в спешке отвела взгляд.

– В любом случае, я…

– Грейнджер…

Они начали одновременно и тут же замолчали, уставившись друг на друга: Гермиона напряженно, а Малфой насмешливо. Настроение Драко имело свойство передаваться и Гермионе, но в этот раз ему не удалось заразить её расслабленностью и весельем. Ничего смешного в возникшей ситуации девушка не видела.

Ей следует объяснить ему, что все было ошибкой. Или нет, временным помутнением рассудка. Они оба разозлись, начали скандалить и… И как вообще так вышло, что закончили обнаженными на диване?

– Расслабься, Грейнджер.

Снова это его «расслабься». Захотелось запустить в самоуверенное лицо подушку.

– Это был секс. Просто секс, – он растягивал слова, словно намеревался вогнать их в её череп. – Для тебя, возможно, он и значит свадьбу и детишек, но для большинства людей – нет.

Гермиона проследила за движениями Малфоя: запущенная в волосы ладонь, взъерошившая прическу, вторая рука в кармане.

Что он только что сказал?

Нахмурившись, гриффиндорка дважды прокутила слова парня в голове, и лишь с третьего уловила смысл. После чего едва не задохнулась от возмущения: Драко, вероятно, ведет более насыщенную жизнь, но это не значит, что Гермиона выстраивает для себя такие барьеры. Она вполне допускает секс без брака, хотя вряд ли отнесла бы себя к личностям, ищущим связи без обязательств. Однако же сложилось все несколько иначе, сложнее…

И все же реакция оказалась лучше, чем можно было предположить: он не злился и не вопил, как сумасшедший, да и насмехаться не собирался.

Да, так определенно лучше.

Случилось и случилось. Им двоим стоит поскорее выкинуть это из головы.

– Отлично, – упрямо заявила Гермиона, а Драко спокойно поддакнул:

– Отлично.

Ей будет намного легче отрицать все перед самой собой, если Малфой предпочтет игнорировать ситуацию.

Грейнджер едва смирилась с мыслью, что ввязалась в чёрт-те что из-за людей, которых буквально ненавидела – Пожирателей, пусть и бывших, и это заставило её злиться на людей, которые не желают расследовать запутанное дело с убийством одного из них. Но она была такой же. Одной из тех, кто, вероятно, закрыл бы глаза, если бы не придурок Малфой, который почему-то решил стать «нормальным» (насколько он может быть таковым) в последний год обучения.

Гермиона смутно понимала себя до приезда в Хогвартс, а Драко с каждым днем подрывал то, что казалось истиной, усложняя ситуацию. Он либо создает что-то новое в Грейнджер, либо разрушает её окончательно. И разбираться, какой же вариант верный, она боялась. Ни один из них не сулил прежнюю, привычную жизнь.

Так что Гермиона была не против закончить на такой ноте. Уж лучше оборвать все после совместной ночи, чем после того, как она действительно влюбится. Меньшее из зол.

Девушка развернулась, чтобы уйти, но вслед прилетел торопливый голос Малфоя, почему-то моментально пригвоздивший ноги к полу.

– Грейнджер, – она обернулась и сердце опасно забилось. Он расслабленно сидел на диване, на том самом диване… – Так что там с Уизли?

Нахмурившись в недоумении, Гермиона попыталась припомнить, что не так с Роном (помимо того небольшого скандала, который, как она надеялась, скандалом и не был), но Драко вряд ли мог слышать их разговор, да и недовольство высказывал не только Рон.

– О чем ты?

– Ты сказала, что поссорилась с девчонкой Уизли из-за меня.

В груди вдруг закололо.

«Он мне нравится».

Гермиона резко втянула воздух носом и моментально отвернулась в сторону камина, скрывая от Малфоя перемену в лице. Мерлин, почему она такая идиотка? Стоило держать язык за зубами. И почему Драко внезапно решил обращать внимание на то, что она говорит? Так еще и запоминать!

Взгляд судорожно бегал по комнате, не достигая парня, и мысли лихорадочно крутились в голове, пытаясь зацепиться за что-то, сменить тему. Грейнджер понимала, что с каждой секундой молчания выдает себя все больше, и легко могла бы соврать, сказав, что подруга пришла в ярость просто от одного вида Малфоя в качестве её партнера, но настоящая причина выбила из головы остатки логики и здравого смысла.

– Потому что ты – заноза в заднице, – в итоге выдала Гермиона, а Драко почему-то усмехнулся. Беззлобно, не той отвратительно самоуверенной улыбкой, а нормально. Сердце сделало сальто и замерло где-то в груди.

Когда парень открыл рот, чтобы прокомментировать слова Грейнджер или обвинить во лжи, на глаза попался пергамент на столе и в голову пришла одновременно гениальная и ужасающая мысль.

– Малфой, график! – с плохо скрываемым шоком воскликнула гриффиндорка.

– Чего?

Она так резко уселась на стул, что тот с противным скрежетом отъехал в сторону. Сзади послышалось недовольное шипение, но Гермиона судорожно копалась в груде непонятных листов и нагроможденных талмудов в поисках пера, чтобы обратить внимание на пострадавшие нежные барабанные перепонки слизеринца.

Все опасения касательно нахождения в одной комнате с Малфоем, как и воспоминания о своем нелепом признании Джинни, вылетели из головы. Наконец в руки попало старое перо (подарок Рона хранился в коробочке в комнате Гермионы), и девушка принялась чертить привычную таблицу на пергаменте.

– Ты совсем спятила?

Голос раздался в жалких сантиметрах от её лица, по телу пробежала дрожь, и Гермиона вовремя отвела перо в сторону – чернила капнули на стол. Малфой, очевидно, не вкладывающий в свои действия никакого подтекста, слегка отодвинулся, но лишь для того, чтобы подвинуть пергамент к себе и поглядеть на кривые линии Грейнджер.

– Макгонагалл дала время до воскресенья, я составила график только на эту неделю, ведь со следующей начинаются тренировки и я подумала, что нужно подстроить патрулирования так, чтобы вам было удобно тренироваться, но… – Гермиона говорила так быстро, что Драко, возможно, даже не улавливал суть. Она подтянула пергамент обратно к себе, выводя дни недели в прямоугольниках таблицы. – Но я забыла уточнить у команд дни для тренировок и даже не начала работать над графиков дежурств. Макгонагалл дала время до воскресенья, – она продублировала уже сказанную ранее фразу, но в этот раз сделала это для себя, а не в качестве пояснения Малфою.

Чертово воскресенье было сегодня.

Гермиона чувствовала себя отвратительной старостой – обязанности по неизвестным причинам перемещались в самый низ планов на день, что было совершенно не свойственно гриффиндорке. Она никогда не пренебрегала учебой и не собиралась пренебрегать работой главной старосты, но как же так выходит, что из месяца в месяц из рук вон плохо выполняет банальные вещи, подобные графику дежурств?

Перед балом был целый список дел, которые следовало выполнить наперед, чтобы отдохнуть в субботу, так как, черт возьми, можно было забыть о чем-то настолько важном?!

– Разве не моя очередь его составлять?

Гермиона растерянно перевела взгляд на Малфоя – в голове судорожно проносились варианты распределения пар, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы найти местечко в голове для осознания вопроса.

– Да, но ты ни за что не пошел бы к гриффиндорцам с вопросами.

Так как директор в начале года составила расписание исключительно матчей, дни для тренировок команды распределяли на свое усмотрение. А это значит, что нужно обойти каждого капитана, включая Гарри, и разузнать об их планах. Гермиона без особых усилий могла представить финал диалога Малфоя и гриффиндорцев.

– С тобой же я разговариваю, – он закатил глаза, а девушке захотелось выцарапать их.

Как можно насмехаться, когда мысленно она уже готовит завещание? Помимо обозленных префектов Хаффлпаффа, на неё взъестся добрая половина игроков, ведь обойти капитанов команд Гермиона так и не удосужилась, а потому знать не знала, кто и когда намерен занять поле. И в этом случае велика вероятность, что кому-то из старост придется патрулировать после тренировки. Надо ж было податься в префекты тем, кто еще и в квиддич играет! Проблем мало, что ли?

Вообще-то, такой экземпляр прямо сейчас стоит сбоку, но времени задавать подобные вопросы не было.

Возможно, если Гермиона напряжет память, то сможет вспомнить, что говорили о тренировках друзья. Но если угадает и угодит гриффиндорцам, не вызовет ли это еще больше проблем с остальными студентами? Решат, что Грейнджер пытается помочь своим.

– Рейвенкловцы займут поле во вторник, – внезапно произнес Малфой, пальцем указав на нужную часть таблицы. – После обеда. Вечером – Хаффлпаффцы.

Она повернула голову в сторону и уперлась взглядом в сосредоточенное лицо парня. Драко даже не взглянул в ответ, только что-то забормотал себе под нос. Сердце Гермионы тревожно забилось внутри, когда одной рукой он оперся о спинку стула, а второй, выхватив из её ладони перо, принялся выводить что-то на пергаменте.

Сейчас Малфой не спал и мог заметить на себе изучающий взгляд, но он словно забыл о существовании девушки, а та, в свою очередь, воспользовалась этим: брови слизеринца нахмурились, он как-то нервно облизал нижнюю губу (Гермиона невольно проследила за этим движением), а волосы падали на глаза, когда ему приходилось наклоняться, чтобы что-то написать.

Как же она ненавидит его.

Грейнджер резко отвернулась, уперевшись взглядом в поверхность стола, и дала себе несколько минут на то, чтобы совладать с дыханием, пока оно совсем не вышло из-под контроля.

Малфой быстрыми движениями черкал по пергаменту, а девушка заворожено следила за появляющимися размашистые буквы. Даже в столь небрежно написанных словах она смогла бы узнать его почерк. И все из-за одной записки. Одной треклятой записки, все еще хранящейся в её комнате.

– Откуда ты знаешь, когда будут тренироваться гриффиндорцы? – удивленно поинтересовалась Гермиона, наблюдая за тем, как в одной из колонок появляется название её факультета.

– Потому что я общаюсь с Грэхэмом, Грейнджер, а капитан был очень недоволен, что придется делить день с твоими псами.

В графе с пятницей, ниже Гриффиндора, появилось еще одно слово – «Слизерин».

– Вы будете тренироваться вечерами? – Гермиона нахмурилась.

– А что не так?

Малфой все еще был поглощен в писанину, не замечания ни ничтожного расстояния между ним и Гермионой, ни её пронизанного недовольством взгляда, ни отсутствия ответа на свой вопрос.

Если слизеринцы займут поле после ужина, то велика вероятность того, что тренировки продлятся до позднего вечера, если не до ночи. Грейнджер все еще раздражал факт того, что вид Малфоя на метле вызывал беспокойство, но справиться с этим не удавалось, потому было принято решение списать все на стресс после случившегося, однако если Драко придется летать ночью – не это ли еще один гвоздь в крышку гроба её нервной системы?

– Куда всунуть чертов Рейвенкло? – пыхтит Драко, и до Гермионы не сразу доходит, что в этот раз он обращается к ней.

Она несколько секунд рассматривала составленный график тренировок, прежде чем прикинуть, кому и когда будет удобнее патрулировать школу.

– Во вторник. К вечеру они успеют отдохнуть, а в понедельник пусть дежурит Хаффлпафф.

Малфой пораздумывал и кивнул, продолжив заполнять таблицу.

– Гриффиндорцы могут дежурить в пятницу, а Слизеринцы в четверг – по той же схеме. Тогда среду возьмем мы.

Он быстро записывал сказанное Гермионой, а девушка незаметно поглядывала на профиль сосредоточенного лица Малфоя и всё удивлялась, какого черта сидит здесь за составлением графика после того, как переспала с ним?

***

Они пропустили два приема пищи. Проснувшись, Гермиона была слишком занята, чтобы взглянуть на часы, а потому не знала, что уже в тот момент время близилось к двенадцати. Работа заняла некоторое время, как и дорога до кабинета Макгонагалл. Женщина с понимающей улыбкой приняла пергаменты и ничего не сказала, хотя Грейнджер предполагала, что префекты были бы не прочь узнать о графике патрулирования заранее. Однако высказывать недовольства директору они не посмеют, оставалось лишь надеяться, что и Гермионе не прилетит.

По возвращении в Башню Малфоя внутри не оказалось, что было только на руку. Она со спокойной душой залезла под одеяло в своей комнате и вполне успешно отложила любые размышления на потом. Стоило голове коснуться подушки, сознание тут же заволокла дымка сна.

Гермиона проснулась уже вечером – все в той же толстовке, только теперь мятой, и с полным беспорядком на голове. Но более чем отдохнувшая.

Однако долго чувствовать себя расслабленной не пришлось. Чем дальше ноги несли от Башни, тем сильнее нарастало волнение. Живот урчал, напоминая хозяйке о необходимости питаться, и Грейнджер не смогла проигнорировать ужин, хотя очень хотела остаться в комнате.

И вот Большой зал показался в конце коридора. Распахнутые двери открывали вид на вернувшиеся на свои места факультетский столы, отсутствие украшений, помимо цветов на стенах, и на удивление тихую толпу студентов.

Наверное, так тихо в Хогвартсе бывает только на зимних каникулах, когда большая часть учеников разъезжается, унося с собой шум и гам. Но сейчас не каникулы, а разговоры раздаются всего с нескольких сторон.

Гермиона практически сразу уловила, в чем дело. Финальным штрихом картины стали слизеринцы, «незаметно» осушающие стаканы с водой. Ей всегда казалось, что Малфоя – первый по бледности после призраков Хогвартса, но теперь у него появились конкуренты. Судя по всему, не только Гермиона пропустила завтрак и обед, что не удивительно – внешний вид студентов говорил о том, что половина только недавно проснулась. И то, что самыми страдающими оказались слизеринцы, Грейнджер тоже не удивило. На её памяти именно они больше остальных возмущались из-за запрета на алкоголь, однако развернувшаяся картина говорила о том, что обходить правила – их талант.

За столом не было ни Малфоя, ни его друзей, но вспоминая, сколько огневиски Блейз добавлял в свой тыквенный сок, девушка без усилий могла предположить, что ему понадобится помощь сегодня.

Оторвать взгляд от слизеринского стола Гермиона смогла только когда добралась до своего места. Краем уха уловила голос Гарри и Рона, но, опустив взгляд на друзей, увидела только возмущенные лица. Оба парня потирали затылок, избегая зрительного контакта с гриффиндоркой.

Джинни сидела между ними, а Гермиона заняла место напротив. На лице Уизли не было улыбки, но она, в отличие от парней, сама словила взгляд Грейнджер. Гермиона моментально уловила тревожные нотки в её глазах.