Текст книги "SEGUI IL TUO CUORE (ЛП)"

Автор книги: Bay24

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 50 страниц)

– Подожди... – прошептал Тэд, быстро преодолевая расстояние, которое их разделяло, и касаясь губами его губ.

Сантана Лопес определённо ненавидела свою работу. То есть, саму работу она ещё могла выносить. А вот начальника переваривала с трудом.

Работа инструктором йоги и латиноамериканских танцев в тренажерном зале имела свои преимущества: доходы были неплохи, и к тому же, у неё оставалось достаточно времени, чтобы посвятить его своей старинной страсти. Пению.

Она думала, что эта работа будет для неё сплошным удовольствием, и так бы оно и было, если бы ей не попался настоящий мудак в качестве начальника. Пользуясь тем, что она жила рядом с фитнес–центром, он вызывал её в любое время дня и ночи, предъявляя самые абсурдные запросы. Сейчас, например, он позвонил, чтобы попросить её срочно пойти и проверить, не забыл ли он свой Rolex в зале бассейна.

Однако, перед самым подъездом, ей предстала интереснейшая сцена. Андерсон обнимался с каким-то индивидуумом, который, на первый взгляд, показался ей Куртом, но, присмотревшись получше, она заметила, что он был немного ниже ростом и слишком худощавым. Без каких бы то ни было веских причин, она поспешила укрыться за пикапом мистера Мида, одного из соседей, чтобы насладиться сценой, не будучи замеченной.

Лопес отчётливо услышала, как незнакомец сказал Блейну, что готов помочь ему. Сделать что? Спросила она себя с любопытством.

А затем она увидела, как этот тип порывисто сделал шаг вперёд и поцеловал Блейна. Который после первого момента растерянности с горячностью начал отвечать.

Да, они явно увлеклись процессом.

Сантана почувствовала сильный гнев в отношении Андерсона, наблюдая, как у неё на глазах он поедал лицо этого неизвестного. Но потом своего рода облегчение снизошло на неё.

Вскоре после этого двое разлепились и, попрощавшись, Блейн вернулся домой, незнакомец, сел в такси, а девушка вышла из своего импровизированного укрытия.

Сантана решила по возвращении домой рассказать Мерседес, что она увидела. Ей хотелось послушать, как бы её подруга отреагировала на тот очевидный факт, что Блейн находится там вовсе не из-за его пресловутой любви к Курту, а Бог знает зачем ещё. Будет ли он нравиться ей после этого?

Сама она, безусловно, поменяла своё отношение к парню в лучшую сторону. Теперь, когда в её глазах он не представлял больше угрозы для Себастиана.

Проводив Мерседес, Сантану и Бриттани, Курт быстро принял душ.

Блейн вышел, после того, как ответил на телефонный звонок, и весь дом остался в его распоряжении.

Он чувствовал себя усталым и измождённым, как и каждый раз, когда имел дело с Мадлен Смайт; но на этот раз, благодаря подруге, у него появилась некоторая надежда. По правде сказать, надежды, которых раньше не было, начали появляться с момента приезда Блейна. И он не знал, почему, если честно.

Но это было так.

Хаммел снял халат и лёг на кровать. Он должен был потратить немного времени на уход за своим телом, но ему также было необходимо закрыть на мгновение глаза, и ему нравилось лежать голым на кровати. Иногда он так и ожидал Себастиана, когда тот возвращался из университета.

Он закрыл глаза и попытался вспомнить одну из этих встреч. Чувство безумного возбуждения, что он испытывал, слыша звук открывающейся двери. И потом голос Себастиана, который звал его, чтобы понять, в какой комнате он находится. И, наконец, ожидание, смешанное с желанием и, да, лёгкий намёк на страх, когда он слышал его шаги, которые приближались к двери в спальню.

Вот. Курт открыл глаза, потому что знал, что в дверях увидит Себастиана, как и каждый раз, когда он позволял себе полностью отдаться сладкой агонии этих воспоминаний.

Только на этот раз на пороге стоял не Себастиан.

Блейн. Который смотрел на него так, будто никогда в жизни не видел ничего прекраснее.

Одно мгновение. Только одно.

Но, когда взор Андерсона перестал жадно исследовать его тело и остановился на его глазах, Курт понял, что произойдёт. И был счастлив.

Блейн ничего не сказал, и Курт тоже. Андерсон запер дверь и направился к нему, не отрываясь от его глаз.

Курт почувствовал себя немного неловко, когда Блейн остановился возле кровати, рядом с ним, и перевёл взгляд, чтобы посмотреть на него ещё. Этот голодный взгляд медленно двигался по всему его телу с таким жгучим желанием, что Курт мог чувствовать тепло, исходящее от него. Это длилось несколько секунд, затем Блейн сел на колени на уровне его паха.

Он отстранил руки парня, которыми тот попытался было прикрыться, и, продолжая смотреть ему прямо в глаза, взял эрекцию Курта в ладони, пальцами осторожно касаясь головки, а затем, почти болезненно, опускаясь вниз, к основанию. Один раз. Потом два. Как если бы наслаждался ощущением его тяжести.

Его руки были тёплыми, и Курт не мог думать ни о чём другом, кроме тепла этих рук на своём теле.

И затем Блейн сказал только:

– Можно? – медленно облизывая губы.

Курт не ответил, и на самом деле это было не нужно, потому что руки Блейна немедленно сменил рот, одним быстрым движением, и Курт совершенно потерял голову.

Громкий стон вырвался из его горла, когда он закрыл глаза и откинул голову назад, между тем, как грудь быстро вздымалась и опускалась, в поисках воздуха.

Он чувствовал горячий рот Блейна вокруг себя, и его самоконтролю не помогал факт, что тот бормотал

что-то и постанывал.

Он знал, что не продержится долго, не сейчас, когда, казалось, был погружён в печь, когда он видел эти глаза, неотрывно глядящие на него, и эти раскрасневшиеся губы, вокруг его члена, что уже блестел от слюны.

Он начал двигать бёдрами вперед, стараясь идти навстречу этим движениям, этой сладкой адской пытке. Он практически трахал рот парня, но его это не волновало. Ему хотелось ещё, хотелось больше.

Тогда Блейн положил одну руку ему на живот, чтобы придержать его, а другой слегка сжал яички.

Руки Курта потянулись, чтобы схватиться за волосы, чью мягкость он подсознательно мечтал ощутить слишком часто. Он хотел подтолкнуть его вниз, чтобы чувствовать ещё ближе. Диктовать скорость, которая была ему необходима, чтобы кончить.

Но, когда его пальцы коснулись волос другого парня, Курт осознал – что-то было не так. Они были не вьющимися, а прямыми.

Он открыл глаза и посмотрел вниз. И там был Себастиан, не Блейн. Его зелёные глаза были устремлены на него, пока он отчаянно ласкал его ртом. И они выглядели грустными и потухшими.

Вздрогнув в ужасе, Курт вернулся в настоящее.

Сон. Снова.

Он позволил холоду, что ощущал внутри себя, заполнить его целиком и потом начал плакать.

Блейн очень устал. Это был чертовски длинный вторник.

Однако, возвращаясь в квартиру Курта, он был искренне рад, что, по крайней мере, теперь ещё и Тэд в городе. Он поможет ему держать подальше от Курта неприятности, которые были на подходе, и те, что были уже здесь, в Нью–Йорке.

Конечно, он сделает это не для Хаммела, но Блейна это мало волновало. Для Курта был он. Он всегда был для Курта, даже если тот и не помнил этого.

Едва войдя в дом, он услышал его.

Курт. Он плакал. Снова.

Этот звук достиг его сердца, прежде чем сознания, и он двинулся, не очень понимая, что делает. Он направился в комнату Курта. Дверь была лишь прикрыта, и он распахнул её, забыв о хорошем воспитании, не спрашивая разрешения.

Курт свернулся калачиком в углу. На нём был только халат, а голова с ещё мокрыми волосами упиралась в колени, крепко обхваченные руками. Он слегка раскачивался, издавая эти отчаянные звуки.

– Курт... – прошептал Блейн.

– Уходи, – сказал тот, даже не поднимая головы.

– Я не могу. Я... что тебе нужно, Курт? Скажи мне!

– Мне нужно, чтобы ты вышел из этой комнаты, СЕЙЧАС! – крикнул ему Хаммел.

Но Блейн, казалось, даже не услышал его, потому что в два шага оказался перед ним, наклонился вперед и схватил за руки, потянув его вверх и рывком заключая в объятие.

Курт не ожидал этого контакта, и ответил со злостью, пытаясь вырваться. Потому что это было слишком. Его запах, его тепло, сила, с какой Блейн прижимал его к себе. И, определённо, слишком ласковым был голос, которой шептал ему ухо:

– Чш-ш-ш, Курт, успокойся!

Но тот, казалось, не намерен был отпускать его. Он лишь стойко переносил удары, не ослаблял хватки вокруг него и даже усиливал её с каждым «Нет!» Курта.

И, в конце концов, Курт сдался. Потому что ему было необходимо это тепло и эта сила.

Больше того. Он хотел, это тепло и эту силу. Хотел его.

Тогда он позволил своим рукам уцепиться за плечи Блейна и, содрогаясь в рыданиях, дал волю слезам.

Он ненавидел чувствовать себя таким слабым, таким разбитым. Особенно перед ним.

Но он не мог избежать этого.

– Не надо, Курт. Не позволяй ей так на тебя действовать.

В то время как Блейн повторял эти слова, Курт охотно поколотил бы его. Потому что он был в таком состоянии не из-за Мадлен или того, что она сказала. Она вовсе не вела себя так уж оскорбительно в этот раз, на самом деле, даже почти не обращала на него внимания.

Он чувствовал себя так из-за ощущения отчаяния и безысходности, запретного желания, сожаления и ненависти к себе, которые он испытывал, когда Андерсон был рядом. И из-за той мешанины эмоций, которые он не мог расшифровать, но чувствовал внутри каждый раз, когда смотрел в глаза Блейна.

В тот самый момент именно он так действовал на него, одним своим присутствием в этом доме. Именно ему Курт бессознательно позволял это делать.

Он позволил Блейну обнять его ещё чуть крепче. И когда тот потащил его к кровати, он не оказал сопротивления.

Воспоминание о том, что ему снилось, ощущений, которые он испытал, было ещё свежо в его сознании, но когда Блейн уложил его и вскоре после этого прилёг, в свою очередь, рядом с ним, любая другая мысль, потеряла значение.

Он чувствовал только заботливые руки вокруг себя, успокаивающий запах Блейна, будто обволакивающий его в уютный кокон, в то время как его сердце заполняло ощущение важности этого момента, когда они были рядом, которой он не мог понять.

И вскоре после этого, в утешающем кольце рук он уснул.

Да.

Он чувствовал себя дома, наконец.

Блейн же рядом с ним буквально дрожал. Он был счастлив, но и взволнован.

Лёжа там, окружённый ароматом Курта, он не мог по-настоящему почувствовать себя виноватым по отношению к Себастиану или же самому Курту из чистой радости, что он ощущал, снова прижимая его к себе.

И всё же...

Это было чувство, настолько отчётливое и определённое, что даже немного пугало.

Прошло много времени, слишком много, с последнего раза, когда он мог прикасаться к нему вот так, утешать его, прижимать к себе, не спрашивая разрешения. Ему было страшно, потому что, теперь, сделав это, он знал, что не сможет снова притворяться, будто определенных чувств никогда не было. Не с самим собой. И, возможно, даже не с ним. Но он должен.

Однако, он не ушёл. Всю ночь он оставался рядом. Когда Хаммел начинал метаться во сне, Блейн касался его виска лёгким поцелуем, и Курт тут же успокаивался.

После всех прошедших лет, это всё ещё срабатывало, и Блейн был рад этому.

Ему не удалось особо поспать в ту ночь. Он отпустил своё сознание бродить среди воспоминаний прошлого.

– Я – Блейн.

– Приятно познакомиться. Курт... Курт Хаммел.

И когда это оказалось слишком для него, он провалился в сон рядом с Куртом, сжимая ещё немного хватку вокруг его груди.

На следующее утро, когда Курт проснулся, он увидел, что Блейна не было рядом с ним, и это его немного расстроило. Очень расстроило.

Он смутно понимал, что должен быть потрясён тем, что позволил себе быть таким хрупким и ранимым перед ним. И, тем не менее, это его не беспокоило.

В его объятиях он чувствовал себя в безопасности, защищённым и желанным. От этого ощущения ему было хорошо.

Накануне вечером он понял, что не может больше лгать себе самому. Было бесполезно и дальше отрицать.

Ему было необходимо присутствие Блейна в доме, да. Но было и нечто большее. Гораздо большее.

Он хотел Блейна. Совершенно абсурдным, странным и неконтролируемым образом.

Он хотел этого парня, о котором не знал ничего, который ворвался в его жизнь так внезапно. И всё же

был ему так знаком и необходим.

Строго говоря, он чувствовал недостаток физической близости с другим мужчиной с тех пор, как с Себастианом произошёл несчастный случай. В этом не было ничего нового.

Но ему всегда удавалось подавлять инстинкты, а теперь тут было что–то другое.

Это превратилось в необходимость. Будто бы какой-то неодолимый зов толкал его к Блейну. Это не ощущалось настолько сильно никогда, даже в самые тяжёлые времена. Он больше не мог не признавать этого.

Хоть он и чувствовал себя безумно виноватым перед Себастианом, не одиночество толкало его к Блейну. Это было... просто Блейн притягивал его к себе.

Теперь оставалось только выяснить, сможет ли он подавить это желание, допустит ли, чтобы за него решало чувство вины... или.... ну, или нет.

–

*– О, Боже мой, ты что с ума сошла, девочка моя?! (исп.)

Угол переводчика:

А теперь, дорогие мои, приглашаю на новый фичок моей дражайшей половинки, lana.log, http://ficbook.net/readfic/2164617

====== Глава 7. Это изысканное удовольствие, что зовётся желанием. Часть 1. ======

Всю следующую неделю Курт не был абсолютно честен с самим собой. И уж точно не был честен с Блейном.

Он продолжал говорить себе, что, да, возможно, он испытывал физическое влечение к этому парню, который бродил по дому с обнаженным торсом, который готовил ему ужин, когда он возвращался усталый с работы, который всегда заботился о нём и который иногда смотрел на него, как если бы Курт был стаканчиком мороженного, которым не терпелось насладиться.

И что из этого?

Он мог устоять, как делал это каждый раз и, более того, он должен был противостоять, потому что он любил Себастиана, он был его парнем, и даже если сейчас Смайта не было рядом, это не давало ему права заигрывать с первым встречным.

И не важно было, если внутри, на самом деле, он ясно чувствовал, что Блейн был кем угодно, но уж точно не первым встречным, или кем-то, к кому он испытывал только физическое влечение.

На самом деле, это было странно.

Он испытывал множество чувств, происхождения которых был не в состоянии объяснить. Ведь в сущности он не знал Блейна.

Вечеров, проведенных вместе перед телевизором за просмотром Диснеевских мультиков или сидя допоздна на диване, разговаривая о мюзиклах, не могло быть достаточно, чтобы определить источник этой связи, которую он явственно ощущал между ними.

Это было, как если бы он был знаком с Блейном давным-давно. Как если бы он твёрдо знал, что мог доверять ему, мог с ним не притворяться. Но сейчас было слишком сложно справиться даже с этим странным ощущением.

Нет, он не поддастся тому, что считает лишь зовом плоти, в этом он был уверен. Он забудет всё, задвинет свои мысли в самый отдалённый уголок сознания, и сосредоточится на Себастиане.

Только...

Только вот, как бы он ни был уверен в правильности принятого решения и убеждён в своей способности следовать ему, плотина была прорвана объятием и теперь снова перекрыть её было невозможно.

И хоть он не делал этого намеренно, Курт продолжал заигрывать с Блейном. Постоянно. Он просто ничего не мог с собой поделать.

На самом деле, Хаммел совершенно не отдавал себе в этом отчёта, но кокетничал, как девчонка. Не упуская случая для лёгких прикосновений.

Лёгких прикосновений, вроде тех, когда он будто ненароком притрагивался к его плечу, проходя мимо, или когда немного задерживал руки на боках Блейна, если на кухне они оказывались рядом, готовя кофе или что-то ещё.

Курт никогда бы не признался, даже под пыткой, но он начал с особым интересом приглядываться к тому, как облегала тело Блейна одежда.

Ткань джинсов, которые повторяли чудесную форму его ягодиц, или легкость, с которой футболки так призывно подчёркивали форму рук, что той ночью так крепко прижимали его, даря удивительное ощущение безопасности.

Он спрашивал себя, что видит Блейн, когда смотрит на него?

Иногда он замечал определенный интерес в его глазах, и это всегда вызывало в нём чувство, заставлявшее сжиматься все внутренности. Не неприятное, но сильное и необъяснимое.

Но были взгляды, которые длились всегда слишком мало, как если бы Блейн не хотел по какой-то причине смотреть на него долго.

Иногда их сменяла лёгкая тень печали, что было странно видеть на этом лице, почти всегда улыбающемся и открытом.

Тогда Курт принялся ходить по квартире в халатике или только с одним полотенцем вокруг бёдер после душа, когда знал, что другой парень был дома, специально для того, чтобы увидеть его реакцию. Чтобы посмотреть, не удастся ли ему снова поймать этот взгляд, который заставлял его таять как снег на солнце и чувствовать себя невероятно желанным.

Он даже окончательно отказался от дурацкой пижамы анти-секс с медвежатами, в пользу шёлковой фиолетовой, подчёркивающей цвет его глаз.

Но, как бы он ни старался, Андерсон мастерски ускользал от неуклюжих попыток Курта получить подтверждение. Он делал всё, чтобы не смотреть на него дольше необходимого и не находиться слишком близко.

Курта это раздражало, и он задавался вопросом, почему?

Когда он получил письмо из банка, где ему сообщали об ошибке с блокированием счёта и извинялись за неудобства, извещая, что регулярные выплаты будут возобновлены, начиная со следующего месяца, Курт не сказал Блейну ни слова об этом.

Рано или поздно ему пришлось бы сказать Мерседес, что Мадлен удовлетворила её запрос, поскольку в противном случае подруга была более чем решительно настроена затаскать ведьму вместе с банком по судам, в течение всей недели собирая бумаги и документы, имеющие отношение к счёту, чтобы быть подготовленной.

Но Курт боялся, что, когда он это сделает, Блейн может счесть себя лишним в этом доме и решит уйти.

Даже если в первую их встречу Андерсон сказал, что ему нужно пожить там некоторое время, сейчас становилось всё более очевидным, что деньги не были проблемой для парня, который, вероятно, мог позволить себе квартиру и получше этой.

Курт начинал думать, что Блейн был там, потому что обещал Бастиану присматривать за ним в случае, если с ним самим что-то случится. Он слышал, как Блейн говорил по телефону о каком-то обещании, данном Себастиану и убедил себя, что причина может быть в этом.

Это было бы так похоже на Смайта, на самом деле.

И это было также одной из основных причин, что останавливала его, когда желание Блейна становилось настолько сильным, что схватить его за футболку, швырнуть на диван, поцеловать и отдаться прямо там, в тот самый момент, не казалось таким уж неприемлемым.

Он был уверен, что Блейн сказал бы “нет”. Из-за друга.

Боги, было так много вещей, которые он хотел бы знать об их отношениях. Но говорить с Андерсоном о том, что они делали, когда Себастиан навещал его в Чикаго, оставалось слишком тяжкой вещью для Курта.

Блейн рассказал ему об их вечерах в караоке, о друзьях по Далтону, но никогда не пускался в подробности, и, когда Курт пытался выяснить детали, он всегда находил способ сменить тему.

Честно говоря, в последнее время, они не слишком часто говорили о Себастиане.

Он всегда был рядом, бестелесным напоминанием между ними, живым в памяти и в сердце каждого из двоих. Но теперь редкими стали вечера, когда они говорили – или, вернее, пытались это сделать, потому что для них всегда было больно вспоминать – о Себастиане.

Теперь, в основном, они проводили их совместные вечера, разговаривая о том, что любили делать в свободное время, о первых временах, когда Курт оказался в Нью-Йорке после девятнадцати лет жизни в Лайме, об их друзьях.

Вот, о чём говорили они теперь. О них самих.

И даже если Курт твердил себе, что присутствие Блейна заставляло его чувствовать себя хорошо, потому что он не хотел оставаться один, внутри себя он знал – правда состояла в том, что его присутствие приносило радость, потому что это был Блейн.

Его Блейн.

Блейн сходил с ума. Однозначно.

Он не был глуп. Даже если хотел бы быть таковым в определенные моменты; но, к сожалению для него, не был. Он прекрасно понимал, что делал Курт.

Конечно, вначале он списал всё на свои пустые надежды и не придал большого значения изменившемуся поведению Хаммела, которое, в общем-то не являлось ни слишком смелым, ни чрезмерно откровенным.

Да. Если бы это делал кто-то другой. В исполнении же Курта всё обретало иной смысл. И Блейн знал его слишком хорошо, чтобы продолжать верить в то, что речь всё ещё шла о простой случайности, когда он заметил, например, тщательность, с которой Курт одевался, чтобы оставаться в доме с ним.

Или, лучше сказать, тщательность, с которой он раздевался.

Когда он впервые увидел Хаммела, вышедшего из ванной, с одним лишь небольшим полотенцем, которое едва прикрывало его бёдра выше колен и на вид слишком слабо держалось на талии, грозя в любой момент развязаться и упасть, он чудом не хлопнулся в обморок.

Андерсон спасся, промямлив, что должен пойти и купить себе сигарет – хотя и не курил, и было уже около двух часов ночи – и выскочил из дома со скоростью света.

Для него стало очень трудно стараться игнорировать эти лёгкие прикосновения, и эти откровенные и продолжительные взгляды на своём теле. Хотя он и притворялся, будто не замечает их, в действительности, он всё видел, да ещё как! Он буквально ощущал на себе их жар почти болезненно.

Короче, он больше не был мальчиком, который не знал, что такое секс. Теперь он был ему не просто знаком, но и необходим. И, чёрт возьми! Он хотел его с Куртом.

Он хотел его так чертовски сильно!

Курт не мог играть с ним в эти игры и всерьёз ожидать, что Блейн не сорвётся однажды, не нагнёт его прямо на кухонном столе, чтобы владеть им дни напролёт.

Когда Курт впервые попытался зайти с ним дальше кокетства, спрашивая, как смотрелись на его заднице – именно так он и сказал – особенно узкие джинсы, совершив пируэт, чтобы продемонстрировать как следует предмет обсуждения, Блейн не выдержал и сказал, что, если быть искренним, эти штаны вызывают у него желание оттрахать его до бессознательного состояния.

Возможно, ответ получился слишком грубым и вульгарным, но он хотел, чтобы Курт понял, что это были опасные игры, и прекратил их, раз и навсегда.

Но Курт удивил его, незамедлительно ответив в тон и без колебаний, что, пожалуй, именно на такую реакцию он и рассчитывал. Затем он покраснел и торопливо удалился.

Блейн застыл неподвижно посреди коридора минут на десять.

Ответ, который он получил, вызвал серию весьма интересных образов в его голове, это так, но именно тот внезапный румянец на щеках Курта зацепил его больше, чем всё остальное. И не то чтобы остальное зацепило его слабо.

На мгновение он снова увидел перед собой напуганного мальчика из Лаймы, в которого влюбился. И это был запрещённый удар.

Но он сумел сдержаться. Ещё раз.

Ему приходилось повторять себе это несчётное число раз на дню. Он был там не для того, чтобы получить ещё один шанс с Куртом, нет, он просто не мог поступить так с Себастианом. Он был там, чтобы помочь своему другу, лучшему другу; ничего из того, что он испытывал или думал, что всё ещё испытывал, к этому парню не имело значения.

Это стало своего рода мантрой для него. Он повторял себе это с того момента, как открывал глаза и до того, когда ложился спать.

В мучительном одиночестве, без Курта.

Он мысленно кричал себе это каждый раз, когда Курт выставлял перед ним напоказ задницу, затянутую в эти проклятые узкие джинсы, те самые, которые были прерогативой посещений Бастиана и которые теперь, кто знает как, стали также одеждой для вечеров, проводимых дома с Блейном.

И каждый раз это звучало менее убедительно, чем в предыдущий.

Но делал он это, прежде всего, потому, что знал – если поставить Курта перед последствиями того, что он творил, Хаммелу станет слишком плохо от чувства вины по отношению к Бастиану. Андерсон знал его слишком хорошо, чтобы не понимать, что всё закончится именно так. И это было одной из тех вещей в нём, которые он по-прежнему любил. Самоотверженность, с которой Курт посвящал себя другим, с которой способен был забыть о себе самом, чтобы быть рядом с тем, кто в этом нуждается.

Для него, видеть, каким мужчиной стал Курт, какие перемены произошли в мальчике, которым Блейн его помнил, было дополнительной причиной сближения.

Ему нравилось то, что он видел. Даже слишком.

Когда они вместе искали Брандо, который не возвращался домой уже более десяти дней, что до смерти волновало Курта, он получил возможность вновь увидеть самоотверженность и мужество, которые тот вкладывал в то, что делал, даже если это его пугало.

Был момент, когда Курт позволил беспокойству взять верх и снова начал плакать.

Но, прежде чем Блейн успел оказаться рядом, чтобы обнять его и заверить, что с Брандо всё будет в порядке, Курт утёр глаза рукавом, сказал «Хватит плакать!» и принялся опять звать кота, ища его по переулкам поблизости с их домом.

Да, он любил мужчину, которым тот стал, как в своё время любил мальчика.

Но правда была в том, что Курт забыл его. И, несмотря на то, что сейчас они жили в тесном контакте, продолжал, ничего не помнить о нём.

Осознание этого всё тяжелее давило на плечи Блейна.

Он надеялся, даже верил, что, может, в конце концов, Хаммел вспомнит. Если он вооружится терпением, верой, мужеством. Но в течение всего этого времени получил лишь маленькое воспоминание.

Это было, когда Блейн принёс домой капсульную кофемашину. Одно из самых кошмарных изобретений, с точки зрения Курта, который утверждал, что ничто не может конкурировать со вкусом капучино, приготовленного из свежеобжаренного кофе с натуральным молоком.

И чтобы продемонстрировать, на какие чудеса на самом деле это чудище способно, Блейн взял капсулу латте макиато и, не задумываясь, взялся готовить его, чтобы Хаммел мог попробовать.

Иногда Андерсон забывал, что должен продолжать делать вид, будто не знает некоторых вещей; например, как в тот раз, когда притворился, что с лёгкостью ориентировался в кухне, благодаря идеальному порядку, который Курт там соблюдал, а не потому, что, на самом деле, он уже бывал прежде в этом доме.

– Ты знаешь, какой кофе мне нравится, Блейн? – опросил заинтригованный Курт, глядя на капсулу у него в руке.

– Ну, да. Мы иногда завтракаем вместе, разве нет? – рассеянно ответил Блейн, пытаясь сообразить, куда именно вставлялась эта капсула.

– Да, но только в баре рядом с домом; и там я всегда заказываю просто чёрный кофе. Их капучино и латте просто отвратительны.

Блейн обернулся и, осознав совершённую ошибку, попытался исправить положение, торопливо говоря в своё оправдание:

– Ну... тогда, должно быть, я сумел догадаться, благодаря проживанию с тобой. Можно сделать множество выводов о человеке, просто наблюдая за ним. Например, поспорим, ты тоже знаешь это обо мне, Курт? Какой кофе нравится мне, я имею в виду! – не смог удержаться Блейн. Когда он увидел, что Хаммел смотрит на него в замешательстве, то поспешно добавил: – Ты ведь немножко знаешь меня, так? Попробуй угадать. Бьюсь об заклад, тебе удастся.

И Блейн, не знал, что и подумать, когда Курт вытащил именно капучино с карамелью, которое он обычно брал в Лайма Бин, во время их встреч восемь лет назад, и к которому не притрагивался с тех самых пор.

Как он должен был это интерпретировать? Что это было – воспоминание или просто случайное совпадение?

Он решил считать это воспоминанием, но ничего не изменилось. Курта не посетило внезапное озарение, и он не закричал: «О, Боже, теперь я всё помню!»

Впрочем, Блейн и не верил, что такое произойдёт. Хотя и не мог отказаться от надежды.

В своё время ему было ясно сказано, что эти воспоминания не вернутся. Если не в сопровождении всего остального, и одному Богу известно, как сильно Блейн не хотел, чтобы Курт вспомнил всё остальное.

Если единственным, что держало бы Курта подальше от ада, который ему пришлось пережить, было оставаться забытым в свою очередь, он был согласен на это.

Без тени сомнения, согласен.

Поэтому он самоустранился, не желая рисковать, что к Курту вернутся воспоминания, и на целый год покинул Лайму, вернувшись в Далтон только тогда, когда Курт уехал в Нью-Йорк. Он сделал это для его же блага.

И продолжал повторять себе это в течение восьми долгих лет.

И вот теперь, он делил крышу над головой с единственным парнем, которого любил в своей жизни. Который не помнил о нём ровным счётом ничего, но, казалось, всё равно находил приятным его общество. Может быть, это его второй шанс? Может быть. Но не будет ли слишком велик риск?

Это каждый раз останавливало Блейна от того, чтобы вдруг, ни с того, ни с сего, схватить и поцеловать Курта. Это заставляло его выходить поздно вечером, когда желание Курта становилось как крик, разрывающий сердце, чтобы отправиться на поиски сиюминутного облегчения с телом какого-нибудь незнакомца. Страх того, какими могли быть вернувшиеся воспоминания. Страх того, что они окажутся именно теми, которые он ни за что не хотел бы возвращать Курту.

Он задавался вопросом, почему Курт не мог вспомнить о нём, только о нём... способен ли был его разум разделить две вещи. И потом, он спрашивал себя, что случится, если Себастиан проснётся? Блейн думал, что знает ответ.

Он потеряет его, снова. Только на этот раз это будет ещё более разрушительной потерей.

Возможно, ему следовало прояснить для себя некоторые вещи, прежде чем упустить всё из-под контроля.

Но Курт опередил его.

В смысле, упустив всё из-под контроля, я имею в виду.

Мерседес просидела за столиком больше двух часов, ожидая сильно опаздывающего Блейна.

Они договорились о встрече, чтобы поговорить о тех годах, в течение которых друзья не виделись, и о всех тех вещах, о которых не могли говорить при Курте.

А потом, когда Блейн явился, Мерседес сразу заметила, что он, казалось, нервничал.

И был несколько взволнован.

В ответ на просьбу о разъяснении, однако, она получила лишь до неловкости длинную серию рассказов о том, как в последнее время Курту нравится ходить по дому в полуголом виде и как это выводит Андерсона из равновесия. Честно говоря, она не слишком много поняла. За исключением факта, что Блейн начинал быть чуточку чересчур возбуждён.

– Но то, что ты сейчас находишься здесь… не опасно ли это, Блейн? – спросила, наконец, она, чтобы перевести разговор в более спокойное русло.

– Это риск. Чёртов риск, я знаю, Мерседес; но есть вещи, которые я должен держать подальше от Курта, вещи, которые я должен сделать ради Себастиана.

– Ты говоришь странные вещи, милый мой!

– Да, ну... в любом случае, я стараюсь быть очень осторожным, чтобы не касаться тем, которые могут заставить Курта вспомнить всё.