Текст книги "SEGUI IL TUO CUORE (ЛП)"

Автор книги: Bay24

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 50 страниц)

– И Вы решитесь вернуть подобный ужас в сознание человека, который, к счастью, забыл его, ради такой низкой цели?

Несколько секунд Мадлен пристально всматривалась в его лицо.

А затем что-то случилось… будто её маска рухнула в один миг.

Блейн увидел, как она опустила плечи, словно под неподъёмной ношей.

Он поднял взгляд, чтобы посмотреть женщине в глаза, и заметил, что сейчас она казалась усталой и немного... разочарованной, что ли?

Что скрывалось за этим?

– Что это значит… мать ребёнка Себастиана? – спросил Курт в некотором недоумении, переводя взгляд от одного к другому.

– Именно это, Хаммел. Пять лет назад у Фейт и Себастиана родился ребёнок. Помнишь период, когда вы с ним расстались? Он вернулся к тому, что умел делать лучше всего. Трахать всех подряд. В том числе и женщин, потому что, если ты не в курсе, и думаю, это так, Себастиану нравится играть за обе команды, время от времени. Особенно, если предварительно примет хорошую дозу водки и рома, – сказал Тэд, бросая мимолётный взгляд на Мерседес, по-прежнему стоящую в дверях кухни, а затем удобно располагаясь на диване.

– Ты врёшь, – не слишком убеждённо возразил Курт.

– Зачем мне это делать? Ты знаешь Себастиана лучше меня. Он не образец верности, правда, Курт? Конечно, тебе он был верен! Он изменил тебе с Фейт, обрюхатив её, только когда вы взяли перерыв. И он был пьян, что, можно считать, в некоторой степени, смягчающим обстоятельством. Упс… о Боже, справедливости ради, должен сказать, что, поскольку вот уже три года, как у него история со мной, пожалуй, роль преданного жениха ему всё-таки не очень подходит. Но зато, вот тебе причина, по которой я мог бы лгать тебе. Ревность.

– Тэд! – воскликнула вдруг женщина, которую он представил как мать ребёнка Бастиана. – Нельзя вываливать на человека некоторые новости… вот так.

– Почему бы и нет? Он должен знать, – повторил ещё раз и им, и себе самому Тэд. – Чёрт подери, он должен знать.

– Так это Хаммел тот парень, который был с тобой в ту ночь? – спросила вдруг женщина, не поднимая головы.

– Да, это был он, – ответил Блейн спокойно.

Отрицать было бесполезно. Это тоже было написано в тех документах.

– Его имя не фигурирует в судебных актах, потому что он всё забыл, и потому, что ты так захотел, не так ли? Это была твоя цена за помощь полиции в обвинении твоего отца.

– Более или менее, – снова ответил Блейн искренне, даже не пытаясь опровергнуть её предположения.

– Сколько дали твоему отцу и другим за эту... историю?

– Отцу тридцать лет за его делишки и десять за соучастие. Другим пятерым дали по пятнадцать. Они все были его клиентами, и он специально оставил им ключи от этого дома, чтобы они позабавились как и сколько им заблагорассудится с Куртом, которого заманили туда обманом. И потом, такое ведь случилось не впервые. Подобное происходило с другими… парнями и девушками, которых заставили потом молчать с помощью денег. Когда начался процесс, поступили новые заявления, и многие новые свидетели решились обвинить его.

– И те пятеро... Они должны были развлечься с Куртом, но потом напали и на тебя.

– О, будьте спокойны, Курту досталось не меньше. Только его сперва накачали наркотиками, а меня нет. Я ничего не пропустил.

– Это чудовищно, до чего может дойти человек в своей жестокости, – отметила женщина, как показалось Блейну, с искренним отвращением. Затем внезапно будто бы неожиданное осознание поразило её. – Мой сын… если бы он пришёл раньше… они бы и на него тоже напали, да?

– Вероятно, – холодно ответил Блейн.

К чему было лгать ей?

Вероятно, это действительно случилось бы, учитывая в каком состоянии были те пятеро.

Для них один стоил другого.

Они продемонстрировали это с Блейном, когда переключились на него, бросив Курта, изначально намеченную жертву, как мешок с картошкой.

Он ожидал новых оскорблений и криков.

Ожидал услышать, что это его вина, если Бас так рисковал тогда.

В сущности, он ведь не заявил на отца до этой трагедии, когда мог и должен был это сделать, так?

Но женщина сказала единственное, чего Блейн никак не ожидал.

Не от неё, по крайней мере.

– Мне жаль, Блейн. Правда, жаль.

– Курт, прости меня, пожалуйста, – сказала Фейт, присев рядом с ним, после того как тот практически рухнул на диван, раздавленный тяжестью новостей, которые Тэд выложил перед ним так поспешно и таким жестоким образом. – Я не собиралась вот так внезапно вваливаться к тебе в дом, и тем более не предполагала сбрасывать тебе на голову подобные новости, как атакующий камикадзе. Тэд убедил меня рассказать тебе правду об Эрике, так зовут мою малышку, по причинам чисто материального характера. Что, должно быть, выглядит не слишком элегантно, но это очень важно. Только поэтому я здесь, а не для того, чтобы как-то задеть или ранить тебя, – сказала она, бросая на Тэда убийственный взгляд. – Мы нуждаемся в тех трёх тысячах долларов, которые Себ присылал каждый месяц, но банку необходимо твоё согласие, чтобы возобновить платежи, которые вы заблокировали. У Эрики диабет, Курт, и я ни за что не стала бы просить тебя, если бы это не было необходимо для блага моей дочери. Сейчас о нас заботится Блейн, но я не считаю это правильным. Он говорит, что ты самый справедливый и рассудительный человек на свете, и сможешь понять, что...

– Блейн? – переспросил вдруг Курт, прерывая женщину.

– Да, Блейн. Он заботился о нас все эти девять месяцев...

– Он знает о... тебе? – спросил Курт, впервые глядя ей прямо в лицо.

И почти сразу сам же себе ответил.

Ну конечно же он знал! Вот почему он приехал и что хотел заставить Себастиана сделать.

Возобновить платежи для его дочери.

Боже… в голове Курта царило полнейшее смятение.

Себастиан изменял ему и лгал годами.

И теперь выяснялось, что и Блейн его обманывал.

Почему?

– Блейн знает очень многое, Курт. Ты удивишься как много он знает такого, что тебе неизвестно, – ответил Тэд вместо женщины. – Ты, к примеру, не знаешь о многих… невероятно многих жертвах, которые он принёс и продолжает приносить ради тебя и Себастиана. Чтобы помочь вам поддерживать искру жизни в этой… иллюзии отношений между вами. Да уж, представляю, сколько лжи наплёл тебе Бас, когда уезжал, чтобы повидаться со мной. Или срывался в Чикаго, потому что Эрика в очередной раз попала в больницу. Но самая большая ложь, я считаю, в другом.

– То есть? – спросил Курт с ненавистью, снова обернувшись к мужчине, который сидел напротив него и наблюдал за ним с откровенной снисходительностью.

– Его друзей из Чикаго, тех, которых он никогда не хотел тебе представить, и о которых отказывался говорить. Ты их знаешь. Да, и меня тоже. Ты познакомился со всеми нами восемь лет назад.

– Что… что это значит? Это означает, что Себастиан нас познакомил? Почему я не помню? – спросил Курт, теперь испытывая больше смущение, чем злость.

– Нет, конечно же, нет. Ты и не можешь помнить из-за травмы, правильно? И, в любом случае, нас познакомил не Себастиан, Курт. Нет, это сделал Блейн. Потому что да, его ты тоже знал восемь лет назад.

Мерседес увидела, как он содрогнулся от этих слов, раздавленный тяжестью их смысла.

Курт начал бы задавать вопросы, ответы на которые не готов был получить.

Она не могла позволить Тэду продолжать.

Что задумал этот идиот?

– Почему Вас это так интересует? – нахмурившись, спросил Блейн после очередного вопроса Мадлен о развитии событий той адской ночью восьмилетней давности. – Вы ведь были из тех, кто считал, что раз я педик, то мне должны быть по вкусу все извращённые забавы этого человека, нет? Разве не это Вы сказали, когда Себастиан привёл меня к себе домой после больницы? Тогда Вы не поверили моему рассказу о том, что отец со мной делал, так или нет?

– Я не могла, Блейн. Я мать. Как я могла поверить, что кто-то из родителей может дойти до того, чтобы сделать что-то подобное с собственным сыном?

– Он собирался сделать это не со мной, а с моим парнем. Я просто появился там в неподходящий момент. Всё равно, отметины на моём теле могли быть более чем достаточными доказательствами, мне кажется. Ну да ладно... Что Вы намерены делать? Сказать Курту? Потому что Вы не должны. Клянусь, если Вы только попытаетесь, я…

– Успокойся, Блейн. Я ничего не скажу Хаммелу. Я хотела, признаюсь. Честно говоря, я размышляла над этим много дней. Использовать это, чтобы он исчез из жизни моего сына, или оставить всё как есть? Я думала, что смогу найти много интересного о прошлом Хаммела, но не была готова найти… это…

– Тогда почему Вы позвали меня сюда? Не понимаю.

И это было правдой. Блейн не понимал.

– Мне нужны ответы на некоторые вопросы, Блейн. Я хотела, чтобы Хаммел исчез. И я хотела, чтобы он сделал это вместе с тобой. То есть, всё ещё хочу. Поэтому, вот тебе правда в обмен на правду, Блейн. Нечто, что, думаю, тебе следует знать, – сказала Мадлен, снова садясь перед ним. – Ты в курсе, что мы с сыном сильно повздорили в ночь его аварии, и я тебе уже сказала, о чём. Но тебе неизвестно, что это случилось из-за того, что я обнаружила в кармане его куртки. Там была одна вещь, которой я совершенно не ожидала найти. Там было кольцо. Я подумала, что он хотел просить руки Хаммела, и просто не могла принять этого. Я так ему и сказала. Я сказала ему, что если он совершит этот шаг, я отрекусь от него и лишу всего. Буквально всего. И тогда он сказал мне, что на самом деле кольцо было не для Курта, и что он намеревался с ним расстаться. Теперь понимаешь, почему я так старалась заставить его уйти, когда мой сын оказался в коме? Бас больше не хотел его, и, думаю, я решила, что это мой долг…

– Простите, – прервал её Блейн, потрясённый этим открытием. Что за новости? Кому предназначалось это кольцо? Неужели оно было для Тэда? Но тогда почему он ничего не знал об этом? «Сколько ещё у тебя секретов в запасе, Себастиан? Сколько?» – спросил про себя Блейн, а затем продолжил вслух: – Всё равно, Вы действовали неправильно, мэм, и Бас никогда не одобрил бы этого, Вы и сами знаете. Можно было просто передать Курту то, что Бастиан доверил Вам той ночью.

– Я не могла, Блейн.

– Почему нет?

– Потому что я не хочу, чтобы последним воспоминанием о Себастиане было то, что он поступил как мудак с парнем, который его любит. Если бы я выступила в этой роли, чтобы исполнить желание моего сына и дать Хаммелу свободу и возможность вернуться к нормальной жизни, мне это было бы безразлично. Курт продолжал бы любить его. Воспоминание о нём осталось бы важным для кого-то, в случае, если Бас... – Мадлен запнулась, резко вдохнув, и её глаза наполнились слезами.

Впервые Блейн видел эту женщину такой уязвимой.

И это его поразило.

– Думаю, можно сказать, что я приносила себя в жертву ради сына. Это так неправильно, Блейн?

– Убирайся из этого дома немедленно! – выпалила вдруг Мерседес, обращаясь к Тэду. – Хотя, вообще-то, лучше вам обоим уйти, – продолжила она, бросая взгляд и на Фейт.

– Конечно, – тут же откликнулась женщина, торопливо поднимаясь с дивана.

– Что ты имел в виду, говоря, что мы с Блейном были знакомы восемь лет назад? – спросил Курт Тэда, который даже не пошевелился, чтобы встать.

– Ничего он не имел в виду, Курт. Он просто ведёт себя как последняя скотина, чтобы вбить клин между тобой и Блейном. Ты ведь знаешь, что он ревнует. Уходи сейчас же! – повторила Мерседес, готовая биться за друга не на жизнь, а на смерть.

Тэд, должно быть, почувствовал это, потому что с последней наглой ухмылкой на губах, наконец, встал и направился к двери .

– Мне очень жаль, – сказала снова Фейт, протягивая Мерседес визитку. – Но нам всё же придётся поговорить об этом. Когда он сможет, само собой.

Мерседес взяла листок и кивнула в знак согласия.

– Это похвально, то как вы все стараетесь защитить его. Но, тебе не кажется, что следует дать ему возможность самостоятельного выбора? – сказал Тэд, поравнявшись с ней, прежде чем покинуть дом. – И пусть подумает об Эрике. Может, я и вёл себя как подонок, но это очень важно, и Бас хотел бы, чтобы он с этим разобрался, ты знаешь.

Когда дверь захлопнулась, Мерседес облегчённо вздохнула.

Слишком рано, поняла она, когда услышала вопрос Курта:

– Что происходит, Мерседес?

– Блейн, ты здесь ради Хаммела или ради моего сына? – вдруг спросила Мадлен.

– Ради Курта, прежде всего, но и из-за Себастиана тоже, – честно ответил Блейн, потому что на самом деле не было больше причин лгать этой женщине, которая так раскрылась перед ним.

Можно было верить в её мотивацию?

Мог он действительно поверить, что Мадлен Смайт так ужасно обращалась с Куртом, только чтобы не выставить в дурном свете сына, и в то же время исполнить то, что считала его последним желанием?

Ему всё это казалось абсурдным, но он уже давно обнаружил, что Смайты не действовали, как все остальные люди.

– Тогда, если ты всё ещё хочешь Курта, помоги мне оторвать его от Себастиана.

– И как?

– Верни его себе, Блейн. Сделай снова своим, – сказала Мадлен с напором.

– Как я уже сказал Вам однажды, Курт не пешка, миссис Смайт. Он наделён разумом и чувствами, а посему, может и должен сам сделать свой выбор, – заключил он, поднимаясь и торопливо ретируясь.

Мадлен, может, и казалась искренней, но что-то говорило ему, что во всей этой истории очень многое было продиктовано исключительно её интересом, а не Себастиана.

– Тогда ты должен оставить ему возможность выбора во всём… И, Блейн! – окликнула его вдруг женщина, заставляя обернуться к ней снова. – Я должна попросить у тебя прощения. Я всегда думала, что ты как твой отец. Я думала, что яблоко не могло упасть далеко от яблони. Но ты совсем не такой, как твой отец, Блейн.

– Знаете, это самый приятный комплимент, какой мне когда-либо делали. Но хочу внести ясность, миссис Смайт. Курт не должен ничего знать. Вы поняли меня? Ничего. Меня не волнует, что Вы считаете себя обязанной делать ради Себастиана. Попробуйте только пойти против меня в этом, и я заставлю Вас дорого заплатить, поверьте. Никто больше не причинит боли Курту, никогда.

Блейн часто задумывался о том, какой была бы его жизнь, если бы он был одним из тех людей, которые обладают неким шестым чувством, которые чуют приближение беды.

Он никогда не чувствовал запаха проблем, даже когда они были уже практически под носом, и со временем понял, что это действительно хреново.

Когда он вернулся в дом, единственным, что его беспокоило, была дилемма – заказать пиццу или китайскую еду.

Ну, ладно, ещё он ломал голову, как удостовериться, что Мадлен не передумает и не решит рассказать обо всём Курту.

Он не слишком доверял материнской любви этой женщины.

Он вошёл, запер дверь, повесил на место куртку. Простые жесты, повторённые тысячу раз.

Подняв глаза, он нежно улыбнулся Курту, входящему в этот момент в гостиную.

– Эй, – поприветствовал он его. – Что скажешь, закажем пиццу, или, может, китайскую еду… или мексиканскую? Хотя, нет, ты такое не ешь. Тогда, может, пойдём опробуем новый ресторан на Двадцать третьей, хочешь?

– Почему ты мне не сказал?

Сердитый тон Курта сразу заставил его насторожиться.

Хорошенько приглядевшись к нему, Андерсон понял, что что-то было не так.

Курт был зол, буквально дрожал, и его глаза заметно опухли.

Верный признак того, что он плакал.

– Что Курт… что я должен был тебе сказать? – спросил он в замешательстве.

– Что у Себастиана есть дочь, Блейн, для начала. Или, что он регулярно трахался с Тэдом в течение последних трёх лет, на выбор.

Эти слова были как нож в сердце для Блейна.

Он не беспокоился о себе, разумеется, а о Курте, которому сейчас, наверняка, было больно.

Не задумываясь, он бросился к нему, чтобы обнять, но увидел, как тот отшатнулся.

– Кто тебе сказал? – спросил он тогда, остановившись.

– Это имеет значение? – спросил Курт.

С момента, когда Тэд ушёл, внутри него бушевал пожар.

Разочарование.

Боль.

Гнев.

Даже Мерседес не удалось его успокоить.

Больше того, Хаммел выгнал её не самым деликатным образом, чтобы остаться одному.

И теперь он не понимал, на кого злится сильнее – на Себастиана, за измену, или на Блейна, за обман.

– Я сделал это… я держал это в тайне, потому что обещал Себастиану, – ответил Блейн. – Когда Фейт не смогла больше с ним связаться и перестала получать деньги, которые Бас посылал ей каждый месяц, мы подумали, что он... просто оставил нас. Что он решил забыть о них и предоставить самим себе. Поэтому я приехал искать его. Мы не знали о его аварии, мы... не знали.

– Бас никогда бы этого не сделал. С чего бы ему бросать вас вот так, без объяснений?

– Поверь, Курт! У него было полно причин, чтобы оставить нас и уехать, не говоря куда, – ответил Блейн, начиная слегка раздражаться.

Он не понимал причин таких нападок Курта.

– Но ты мне не скажешь, какие именно, не так ли?

– Нет… я не могу, Курт, – ответил Блейн с болью в голосе. – Послушай, можешь не верить мне, но я сделал это не только для Себастиана, Курт, я сделал это и ради тебя, чтобы тебе не пришлось страдать.

– Да какое тебе дело было, раз ты даже не знал меня тогда? Ах нет, погоди-ка, точно!.. Тэд сказал, что на самом деле я давно знал тебя. Что мы познакомились восемь лет назад. Это правда, Блейн?

Страх охватил Блейна.

Что ещё ему сказали?

И при чём здесь был Тэд? Это был он?

– Чёрт тебя подери, Блейн, это правда или нет? – взорвался Курт, когда увидел, что тот медлит с ответом.

– Это правда, – тихо произнёс Блейн. – Мы уже были знакомы восемь лет назад, это случилось незадолго до твоей автомобильной аварии.

Ему хотелось бы добавить: «Нас познакомил Бас».

Потому что, по идее, его друг вполне заслужил, чтобы он потянул и его с собой на дно в этой истории, разве нет?

Потому что было бы только справедливо, если бы Курт узнал, что, когда Бас представился ему, на самом деле он лгал, потому что уже знал его, так?

Или, может, он уже знает?

Что вообще происходит?

– Почему ты не сказал мне? – снова спросил Курт.

Он хотел правды.

Всего лишь самой простой правды.

Но именно этого Блейн не мог дать ему.

Не всю, по крайней мере.

Возможно, он недооценивал его силу, как сказал Бёрт.

Но он не мог рисковать, чтобы увидеть, как эта правда его убивает.

И в конце концов, своё решение он уже принял, дав обещание Себастиану.

– Это было… ничего особенного, мы виделись пару раз вскользь, не более. Я даже не запомнил толком. – «Продолжай лгать, Блейн, у тебя это стало неплохо получаться, так что, продолжай…» – сказал он сам себе.

– По словам Тэда, было куда больше этого.

– Ну, тогда, может, тебе следует поговорить об этом с ним, потому что я не знаю, что ещё сказать. Да и что толку, если, похоже, ты готов верить всем, кроме меня, правильно?

Курт застыл на месте от этого гневного срыва.

Он никак не ожидал такого.

Здесь и сейчас он был единственным, кто имел право сердиться.

Он доверился Блейну.

А теперь стоял там, со слезами на глазах и сердцем, что грозило вырваться из груди.

Он пытался убедить себя, что они должны быть только друзьями, что так было бы лучше для обоих.

Но не понадобилось много времени, чтобы понять, что он не выдержит этого, что не сможет быть только его другом.

Его желание снова оказаться в его объятиях, довериться ему, позволить освободить себя от тревог… его любовь, слишком очевидная теперь для Курта – всего этого было слишком много, чтобы он мог это игнорировать.

Даже в такой момент, несмотря на весь его гнев.

Тем не менее, именно это он должен был продолжать делать.

Потому что не предательство Себастиана ранило его, а то, что Блейн ему солгал.

– Я должен доверять тебе, Блейн? Но кто ты такой для меня, чтобы говорить это? Я ничего не знаю о тебе. Ничего. Ты солгал о вещах, которые так важны для меня! В то время как я переживал, что изменяю с тобой Себастиану, ты умолчал о том, что он уже делал это по отношению ко мне в течение целых трёх лет. С парнем, который сейчас и с тобой тоже трахается. И который явился сюда, чтобы заявить права на вас обоих. Почему бы нет, в конце концов, кто упрекнёт его в этом? Я должен доверять тебе, Блейн? А что ты сделал для того, чтобы я мог тебе доверять?

Эти слова были как удар наотмашь.

Блейн почувствовал себя настолько отверженным Куртом лишь однажды, когда тот говорил о Себастиане в первый вечер.

Тогда он решил, что надежда умерла, и ему нет больше уголка в его сердце.

В том самом сердце, которое – у него ушло немного времени, чтобы понять это – по-прежнему являлось частью его собственного и билось в такт с его.

Он опустил голову, ему не хотелось думать об этом.

«Боль преодолевается только другой болью», – сказал ему однажды кто-то.

Блейн мог бы поспорить с этим утверждением.

Боли – физической и эмоциональной – он пережил порядком и теперь был достаточно уверен, что чтобы преодолеть те ужасные воспоминания, ему не нужна другая боль, но, скорее... любовь, страсть, радость, счастье.

Доверие. Да, кто-то, кто верил бы в него.

Неужели он не заслуживал этого?

Одним словом? Ему нужен был Курт.

Который, однако, не доверял ему.

И то как он обращался к нему, было словно пронизывающий ветер, что проникал под кожу и не оставлял места для логических рассуждений.

Более того, в тот момент, он в принципе не был в состоянии думать, и, возможно, это было к лучшему.

Почему Курт винил его, а не Себастиана?

Осознание пришло внезапно, и всё стало так ясно, что он не смог не обозвать себя мысленно идиотом за то, что не пожелал увидеть этого сразу.

– Ну, конечно! Это именно то, чего ты хотел, правда ? Ты только и ждал предлога, чтобы снова притормозить… чтобы всё не стало слишком серьёзно, слишком интимно… просто слишком между нами! Потому что, пока мы трахаемся – всё в полном порядке! Потому что мне позволительно проникать в тебя членом, но не моей сущностью, не так ли? Потому что тебя устраивает, если я встану на колени и отсосу тебе, но как только я осмеливаюсь попытаться узнать настоящего Курта или хочу показать тебе истинного Блейна, всё летит к чертям, так?! Потому что твой парень может трахать всех, кого пожелает, и совершать какие угодно ошибки, я один буду расплачиваться, верно? Потому что так тебе не придётся отдавать мне своё сердце, между тем как ты с готовностью предоставляешь мне свою задницу.

Звук пощёчины прозвучал как выстрел.

– Уходи, Блейн. Убирайся из этого дома. Просто… уходи.

Ненависть.

Ненависть, которую излучали не только эти слова, но и выражение Курта.

Блейн хорошо знал это чувство.

Он научился игнорировать, а не только испытывать его.

Но он ни разу не видел его на лице Курта. Не по отношению к себе, по крайней мере.

И это убивало.

– Ты слышал меня? Уходи, уходи, УХОДИ! – выкрикнул Курт с ещё большей яростью.

И в этом Блейн мог его удовлетворить.

В этом Блейн стал настоящим экспертом. Даже если не хотел. Даже если каждая частичка его существа противилась этому. Но он стал мастером и в этом тоже: делать то, чего не хотел, для блага других.

– Я вернусь забрать вещи, когда тебя не будет, – сказал он.

А затем вышел из этого дома.

Одна минута.

Две.

Время ползло медленно.

Он вышел из дома. Да.

Но не из сердца Курта.

Не из его души.

Какого чёрта он только что сделал? Что натворил?

Ответом был лишь звук его собственных слёз, что падали на землю.

Нет, не так всё должно было закончиться.

– Блейн! – закричал он вдруг, выбегая за ним следом, бросаясь вниз по лестнице.

– Блейн! – продолжал он звать.

Он даже вошёл в гараж.

Он сделал это впервые за почти десять месяцев.

И не заметил обломков мотоцикла Себастиана.

Единственное, что бросилось ему в глаза, это то, что не хватало мото Блейна.

Блейна… его Блейна.

– Блейн, я никогда не скажу тебе «прощай»...

– Ты – любовь всей моей жизни, Курт…

Воспоминание.

Сон.

Дежавю.

Что? Что?.. Что это было?

Курт не знал.

А Блейн..

От него не осталось больше и следа.

Комментарий к Глава 13. Полуправда. * В этом фанфике Курт и Блейн ровесники и, следовательно, закончили бы школу вместе, если бы не случилось то, что случилось, и Блейну не пришлось бы повторять выпускной класс по причинам, которые станут известны ближе к концу истории.

Так автор видит Фейт.

http://imgdepo.ru/id/i8123531

====== Глава 14. Ошибки. ======

Боль.

Ощущение пустоты.

Тоска.

Гнев.

Смятение.

Всё это и ещё многое другое испытывал Курт в тот момент.

Сидя на земляном полу своего гаража, он уставился неподвижным взглядом на обломки мотоцикла Бастиана, не в состоянии понять.

Многое, слишком многое.

А ведь он был не из тех, кто подчиняется ходу событий без борьбы, без попытки изменить их или, по крайней мере, хоть сколько-нибудь во всём разобраться.

Во всяком случае, это было так в не слишком далёкие времена.

Себастиан лгал ему.

Но, как оказалось, и Блейн делал это же.

Себастиан изменял ему с другим в течение трёх лет и имел ребёнка от женщины, о которой Курту никогда ничего не было известно.

Блейн умолчал об этих секретах своего друга и о том, что знал его самого ещё в те времена, когда он учился в средней школе Лаймы.

Было совершенно ясно, чьи проступки серьёзнее.

И всё же Курт злился только на Блейна.

Почему?

Почему осознание того, что Блейн ему лгал, ранило сильнее, чем измена Себастиана?

При том, что эта измена причиняла ему боль и немалую.

Сейчас впервые он мог судить о них обоих справедливо.

Если Курт задумывался о том, что Себастиан от него скрывал, на мгновение от гнева и охватывавшей его ярости он забывал, где находится и что делает, и тогда ему удавалось полностью открыться навстречу тому, что он чувствовал к Блейну.

И чувства эти были настолько сложны, что их просто невозможно испытывать к кому-то, кого знаешь всего пару месяцев.

Даже с Бастианом у него ушло два года, чтобы настолько раскрыться.

Поэтому для него было важнее предательство Блейна, чем Себастиана?

Неужели из-за чувства вины по отношению к своему парню в коме, и действительно только из-за этого, он не мог признать, что его чувства к Блейну становились с каждым днём сильнее?

Курт чувствовал себя виноватым во многом.

Он чувствовал вину перед Себастианом и не понимал, почему.

Он чувствовал себя в долгу перед Блейном и не понимал, почему.

Он не понимал, что испытал и не знал, почему.

Он знал только, что ему вот уже десять месяцев не хватает Себастиана.

И что ему нужен Блейн.

Курт хотел, чтобы он обнял и утешил его.

Хотел вдохнуть его запах.

Хотел, чтобы эти сильные руки прижимали его к себе.

Он хотел его там, рядом, чёрт возьми!

Несмотря ни на что, он хотел его рядом.

Блейн мчался на своём мотоцикле быстро, как ветер.

Нарезая круги по незнакомым улицам, сам не зная, куда его несёт, лишь бы не прерывать этой бешеной гонки.

Он был в ярости.

Полон боли и разочарования.

Но больше всего он чувствовал дикую усталость.

Он вышел из дома Курта, совершая над собой насилие, чтобы не остаться там и бороться.

Схватить Курта за плечи, встряхнуть его, накричать, что угодно, пока он не признал бы, что ничего ещё не потеряно.

Не между ними.

Но он не мог.

Самое важное, чтобы Курту было хорошо, чтобы он был счастлив, и если рядом с ним это было невозможно, ему оставалось только исчезнуть.

Это он обещал своему другу и, среди многого другого, это было единственное обещание, данное Бастиану, которое он готов был сдержать любой ценой.

Но прежде ему нужно было кое-что сделать.

Сантана знала, что рано или поздно должно было случиться нечто подобное.

Она твердила об этом с тех пор, когда вся эта история только началась, и сейчас не могла не думать «Я же говорила».

Поэтому ей не нравилось видеть Блейна рядом с Куртом.

Было много, слишком много, между этими двумя, чтобы однажды это не обернулось бедой.

Нет, конечно, она не ожидала, что выяснится что её друг Бас на самом деле редкая сволочь и предатель, ради Бога! Впрочем, это было не так уж и важно, если результат оставался всё тот же – Курт страдал.

Одна только мысль занимала её, пока сломя голову она летела вниз по лестнице.

Найти Курта прежде, чем он наделает глупостей.

Или примет поспешные решения, продиктованные болью.

Решения, от которых потом чёрта с два кому-нибудь удастся заставить его отказаться, потому что, блять, Хаммел такой упёртый!

Сантана знала, что найдёт его в гараже.

Как только Мерседес рассказала ей, что случилось, и Лопес увидела, что дома его не было, то сразу помчалась туда.

Сантана всегда заботилась о Курте.

После аварии Себастиана она взяла на себя заботу присматривать за ним вместо его парня, находящегося в коме, и да, это было отчасти продиктовано глубокой привязанностью к Смайту, но, прежде всего, ради самого Курта.

Она перебралась в Нью-Йорк девятнадцати лет от роду, надеясь сделать карьеру певицы.

Бросив университет Луисвилля после нескольких месяцев обучения, она явочным порядком устроилась жить с этой занудой Берри и Куртом.

В течение этих месяцев совместного проживания, пока Бриттани не закончила среднюю школу и не переехала в Нью-Йорк, в свою очередь, чтобы быть с ней, их отношения росли вместе с ними, и превратились в практически братскую нерушимую связь.

Курт всегда был готов подставить плечо, когда Сантана нуждалась в этом, и наоборот.

Как только девушка вошла в гараж, она увидела его: Курт сидел на земле, прислонившись к стене и уставившись невидящим взглядом на обломки мотоцикла Себастиана.

Она уже потеряла счёт, сколько раз пыталась убедить друга выбросить их.

Но он не хотел.

– Это мотоцикл Бастиана, и ему решать, – повторял Курт.

Как будто там было, что решать.

Не осталось ничего, над чем работать, и ещё меньше, что можно было бы восстановить.

Нечего было спасать.

Только куча металлического лома и спущенных шин.

Сантана спрашивала себя, не превратились ли в это и отношения между Куртом и Себастианом.

Она спрашивала себя, стоило ли хранить верность истории, которую невозможно было ни продолжать, ни закончить.

Она спрашивала себя, это ли нужно Курту.

Однако, глядя на него сейчас, она сильно сомневалась в этом.

Курт казался сломленным, как в ночь после аварии, когда, вернувшись из больницы, он закрылся в комнате и не выходил оттуда три дня подряд.

Пока она не вломилась к нему и не вынудила встать и бороться за своего мужчину.

Но за кого ей следовало заставить его сражаться сейчас?

За того, кто лгал ему, или за парня, которого он забыл?

Сантана знала ответ на этот вопрос, прекрасно знала.

За себя.

Всегда и в любом случае за себя самого.

– Курт, вставай! Тут сплошная грязь, а эти брюки, на вскидку, стоят не меньше двухсот долларов, – сказала она, подходя к нему и усаживаясь рядом.

– Триста пятьдесят, если уж точно, Сантана, – проронил он тихо, не сводя взгляд с того, что осталось от мотоцикла.

– Ты в порядке, Курти? – спросила тогда девушка, вполне сознавая, насколько глупо звучал сейчас этот вопрос.

– Нет… какой к чёрту в порядке?.. Мой парень изменял мне с другим, и у него дочь от женщины, о которой я ничего не знал. А парень, с которым я встречаюсь сейчас? О, он знал всё это, но молчал и, к тому же, забыл упомянуть, что мы с ним уже были знакомы восемь лет назад, – сказал Курт с ироничной ноткой в голосе, что никак не вязалась с хмурым и потерянным выражением на его лице.