Текст книги "SEGUI IL TUO CUORE (ЛП)"

Автор книги: Bay24

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 50 страниц)

Лишь когда его сильные горячие руки схватили его за предплечья, чтобы остановить, он обернулся и обнаружил перед собой Блейна, раскрасневшегося задыхающегося от бега.

Он мог бы поклясться, что в жизни не видел ничего прекрасней.

И Курт почувствовал себя счастливым.

Потому что, если Блейн нагнал его, на то должна была быть причина.

Та самая надежда, в которой он так нуждался, возможно, это была она.

– Чего ты хочешь, Курт? – спросил Блейн, пристально глядя ему в глаза.

Никаких больше масок.

Никакой лжи.

Он сказал правду и в замен хотел только другую правду.

Мог Курт дать ему её на этот раз?

Мог.

И должен был.

Поэтому он сказал:

– Тебя.

И не имело значения, если Блейн слегка вздрогнул при звуке этого слова.

Не имело значения, если он сильнее, почти до боли, стиснул захват вокруг его рук.

Не имело значения, даже то, что его глаза, казалось, подёрнулись печалью в тот же миг.

Правду он дал, и правду он получит.

– Я хочу тебя, – повторил поэтому Курт. – Хочу иметь возможность быть с тобой и сделать так, чтобы ты понял – я знаю, то, что я чувствую – это по-прежнему любовь. Хочу иметь возможность лечить твои раны, как не мог сделать тогда. Я хочу исцелить те, что сам нанёс тебе два месяца назад. Я хочу тебя, Блейн. Хочу нас с тобой. Я хочу всего с тобой.

– Я… я не могу, Курт, – прошептал Блейн, больше себе, чем ему.

– Не можешь или не хочешь? – спросил Курт, отмечая про себя его явное смятение и неуверенность.

– Нет никакой разницы, – ответил Блейн безо всякой убеждённости в собственных словах.

– Конечно же, есть. Есть огромная разница. Но неважно, Блейн. Пусть так, сейчас мой черёд.

Блейн не спросил, для чего, даже если хотел бы.

Он этого не сделал, потому что Курт выглядел таким гордым.

Уверенным.

И решительным.

– Я заставил тебя сомневаться долго, слишком долго, но сейчас я здесь, Блейн. И я останусь здесь. И вернусь завтра. Я буду возвращаться каждый день, и если ты сбежишь, я буду преследовать тебя, пока не догоню. Я получу свой шанс, хочешь ты того или нет. Я сделаю то, чего не мог сделать восемь лет назад, Блейн.

– И что же это, Курт? – спросил он, не будучи в состоянии, несмотря ни на что, остановить надежду, что снова начинала согревать его сердце.

– Буду рядом. Ради тебя.

Больше он ничего не сказал.

Не стал дожидаться его ответа.

Он не сделал ничего.

Только улыбнулся ему нежно.

И сказал: «Привет».

Как в тот день, когда всё началось.

Затем быстро сел в такси и растворился в вечере.

Когда шторм позади, и небо медленно, но верно, проясняется, из-за исчезающих туч вновь выглядывает солнце.

Солнце, ещё более яркое и сильное, чем прежде, оттого, что пережило бурю.

И точно так же Блейн, поднимаясь по лестнице к себе домой и к Джону, улыбался, чувствуя себя более сильным.

И свободным.

Во многом он должен был теперь разобраться.

Многие решения ему предстояло принять.

Он знал это.

Как и знал, что, рано или поздно, всё это обернётся страданиями для кого-то, невольно подумал он, крепко обнимая Джона, который обеспокоенно ждал его на пороге.

И существовал риск, что этим кем-то снова будет он, Блейн знал.

Но это было неважно.

Впервые он был готов.

Потому что всё, что в тот момент имело значение, было только то, что...

Курт справился.

Курт прошёл сквозь свой ад и победил его.

Курт вернулся.

Он был там снова.

И теперь остался бы...

ВСЕГДА.

====== Глава 25. Неважно, сколько нам предстоит теряться, главное – не прекращать искать друг друга. ======

Новый толчок.

Ещё чуть более жёсткий и решительный.

Рука быстро скользит по коже, удерживая и лаская.

Стон.

И за ним ещё один.

Блейн плавно двигался внутри Джона.

Он вкладывал в это силу и страсть.

Да, он трахал его, но и занимался с ним любовью.

Или, по крайней мере, он надеялся на это.

На то, что было в этом акте нечто большее, хоть самую малость.

Но на самом деле его голова была далеко от всего этого.

Его тело совершало механические движения с целью получить удовольствие.

И ему это удавалось.

Но всё же это было мимолетным ощущением, а сам он оставался словно сторонним наблюдателем.

Вот это ему уже не нравилось.

Он начал всю эту историю с Джоном, потому что тот казался ему чем-то большим, чем случайный трах ради того, чтобы забыться и забыть.

Однако в тот момент он не мог сосредоточиться на нём.

На одно короткое мгновение тем вечером он почувствовал себя свободным.

Когда вернулся в свою квартиру, после того как ушёл... он, Блейн почувствовал счастье и облегчение.

Ад остался в прошлом, и он, казалось, вышел из него целым.

Не уничтоженным.

Не надломленным.

Не неполноценным.

Но целым и снова... собой.

Самый огромный страх Блейна не воплотился в жизнь, и его счастье было столь велико, что он обнял Джона и излил на него все те чувства, что испытывал в тот момент, и которых было так много, слишком много, чтобы держать их в себе.

Он справился.

Вот именно...

Он.

Курт.

– Ты со мной, Блейн? – спросил Джон хриплым голосом, будто почувствовав, как он отдалился в тот момент, но Блейн не ответил, а лишь увеличил силу толчков.

Да, Курт.

Он справился, или так казалось.

И сейчас он был там, в Чикаго.

Ради него.

Или, по крайней мере, он так говорил.

Однако Блейн не был в этом уверен.

Слишком во многом он не был уверен, и это сбивало с толку.

После первоначальной волны счастья страх вернулся, но теперь это был иной страх – тот, с которым Блейн не был знаком.

Страх, снова ошибиться.

Страх, остаться наедине с руинами собственных иллюзий.

Страх новых страданий.

И после всего, что он пережил, это были странные ощущения.

Почти лишённые логики для него.

Он не заметил, как увеличил напор, погружённый в эти мысли, пока они не превратились в необузданные и злые.

Жестокие.

Он не заметил, как Джон беспорядочно шевелится под ним, страдальчески морщась и пытаясь руками притормозить его.

Однако он услышал слова: «Блейн, ты делаешь мне больно”.

И пусть это был всего лишь шёпот, для него он прозвучал как крик, и Блейн мгновенно остановился и вышел из него.

Он был чувствителен к такому, если речь шла о сексе, после того, через что прошёл сам. Но главным образом, он осознал в тот момент, что трахал Джона для того, чтобы не думать о Курте.

И использовать Джона ради того, чтобы выбросить из головы Курта было как раз тем, чего он не хотел делать.

Не с ним.

– Что происходит, Блейн? – спросил Джон задыхающимся шёпотом.

И Блейн хотел бы знать наверняка.

Он хотел бы суметь пролить свет на эту путаницу мыслей, что не давали ему передышки.

Но он не мог.

И, возможно, даже боялся.

Потому что это означало признаться в некоторых вещах, а он не был к этому готов.

Не сейчас.

Не в этот момент, когда он ослабил защиту, чтобы дать шанс самому себе.

– Я просто устал, и не очень хорошо себя чувствую, – ответил он поэтому,

вставая с постели и снова натягивая джинсы, которые снял незадолго до этого. – Я… пойду посмотрю немного телевизор. Ты спи, завтра для тебя важный день, – продолжил он холодным тоном, за который тут же возненавидел себя всей душой, и направился в гостиную.

Он не мог знать, что в то время как его сознание разрывалось от этих мыслей, не слишком далеко оттуда, в комнате отеля, Себастиан и Финн

пытались успокоить Курта, который отчаянно кричал и плакал во сне.

Как каждую ночь с тех пор, как вспомнил.

Да, к Курту вернулись его страшные воспоминания, и с ними постепенно возвращались и счастливые.

Однако прежде чем получить их назад, ему приходилось иметь дело со своими демонами.

И это было нелегко.

Каждую ночь, когда он оставался беззащитным перед ними, эти кошмары снова и снова приходили, пытаясь уничтожить его.

Если бы Блейн знал об этом, возможно, он почувствовал бы себя немного более уверенным относительно выбора, сделанного в свое время, и, возможно, поддался бы желанию оседлать свой мотоцикл и помчаться к Курту, где бы тот ни был, даже посреди ночи, чтобы просто быть рядом, как ему не удалось, в своё время.

Но он не знал.

И поэтому чувствовал себя бесполезным идиотом.

В конце концов, Курт справился и без него.

Или, по крайней мере, он так думал.

Незамеченный, Джон наблюдал с порога комнаты, как он мечется из угла в угол без передышки.

Блейн был весь на нервах с тех пор как Курт побывал в их доме.

Настолько, что даже не притронулся к ужину, и как Джон ни старался отвлечь его, это не возымело действия.

И когда они легли в постель тем вечером, он делал всё механически и отстранённо.

Его голова была явно в другом месте.

Такое случилось впервые с тех пор как началась их связь, и Джон был напуган.

То, что было между ними, держалось на тонкой нити, он не был наивен и отлично сознавал это.

Он пытался завоевать Андерсона практически с момента их знакомства, почти год назад.

Но никогда не видел и намёка на настоящий шанс с ним.

Потом вдруг тот возвращается из Нью-Йорка, опустошённый, потухший, обессиленный.

И неожиданно, гораздо более открытый по отношению к его ухаживаниям.

В некотором смысле, возможно, Джон воспользовался этим.

Но не раскаивался.

Блейн делал его счастливым.

С ним ему было хорошо, и если нужно было бороться за него, он был готов.

– Блейн, вернись в постель, пожалуйста, – попросил он сладким голосом, приблизившись.

Он всё ещё был полностью обнажён.

И прекрасен.

Но глядя на него в этот момент, Блейн не испытывал жара желания.

А только раскаяние.

Раскаяние из-за того, что не мог удержать своё сердце и разум в этом доме, рядом с ним.

Раскаяние, потому что вместо того, чтобы заниматься любовью с Джоном, он терял время, ища ответы на вопросы, которые должен был и не задал Курту, когда тот пришёл к нему.

Раскаяние, потому что опять позволял событиям девятилетней давности разрушать его сегодняшнюю жизнь.

Раскаяние, потому что, как бы он не пытался их игнорировать, слова Курта «Хочу тебя, хочу нас», остались запечатлёнными в его сердце и не давали покоя.

И это бесило его.

Но и делало счастливым.

И Блейн не понимал, какое из этих двух чувств было сильнее.

И всё это приводило его в замешательство и заставляло терять голову.

Поэтому он не ответил Джону, который тем временем оказался совсем рядом, а вместо этого взял с тумбочки в прихожей ключи от мотоцикла и торопливо натянул куртку прямо на голое тело, потому что знал, что бы произошло, если бы он остался.

Всё закончилось бы сексом с Джоном, а он не хотел, чтобы с ним было только это.

Так что, Блейн бросил на него извиняющийся взгляд и быстро, не произнося ни слова, взял телефон и вышел из дома.

Он слышал, как Джон звал его, но, хоть и понимал, насколько подозрительно его поведение, и проклинал себя за это, всё равно даже не обернулся, чтобы успокоить его.

Ему необходимо было двигаться.

Он должен был идти.

Неизвестно, куда именно, но идти.

Потому что он чувствовал себя раздавленным и беспомощным и не хотел чувствовать себя так.

Ещё в лифте его телефон начал звонить.

Само собой, это был Джон.

Блейн не ответил, больше того, выйдя из лифта, он бросился бегом к мотоциклу.

А затем помчался еще быстрее, уже на нём.

Блейн был не из тех, кто убегает.

Но в тот момент он давил на скорость, чтобы убежать от своих воспоминаний.

Слишком быстро, забыв об осторожности, и, тем не менее, не мог забыть.

Он мог похоронить воспоминания, зарыть в землю и скрыть, но не мог забыть.

Как бы быстро он ни мчался, то, что он продолжал испытывать ещё после почти девяти лет, мчалось быстрее него.

Я хочу тебя.

Хочу нас.

Только страх мог быть столь же быстрым.

Курта выворачивало наизнанку.

В прямом смысле слова.

Сидя утром за столиком в комнате отеле, которую Бас забронировал для него и Финна, Хаммел в сотый раз спрашивал себя, как он мог быть таким идиотом.

Прошлой ночью, вернувшись от Блейна, он немедленно набросился на минибар и практически опустошил его.

Финн, придя в гостиницу после небольшой прогулки по Чикаго, обнаружил его скачущим по кровати и распевающим On my way, используя горлышко маленькой бутылки из-под водки в качестве микрофона.

Жалкое зрелище, которого он стыдился бы до конца жизни.

Если бы он вспомнил само зрелище как таковое, разумеется.

К счастью, помнил он только то, что провёл утро над унитазом.

К счастью…

И теперь Курт ожидал завтрак в номер, всё ещё в пижаме – той, с медвежатами – с растрёпанными волосами, жутким ощущением вкуса грязных носков во рту и двумя тёмными кругами под глазами, будто после стычки с разъярённым борцом сумо.

И ещё его мучила страшная головная боль, с похмелья.

Или, может, головная боль была связана с тем, что он провёл вечер, рыдая и одновременно напиваясь, потому что Блейн своим рассказом пролил свет на те вещи, которые Курт не сумел вспомнить сам, и боль подкосила его.

Он держался перед Блейном, но потом, в пустоте этой комнаты, сдался.

И не просто сдался, а буквально рухнул и сделал всё, чтобы забыть.

Забыть эти новые воспоминания и поцелуй.

Тот чёртов поцелуй, который Блейн с такой естественностью подарил Джону. (????)

Тем временем, неподалёку, но на достаточном расстоянии, чтобы он не мог их слышать, Себастиан и Финн вот уже минут десять о чём-то шептались, время от времени бросая на него обеспокоенные взгляды.

Ему это совершенно не нравилось.

С каких пор эти двое стали такими закадычными приятелями?

Но сейчас его внимание снова привлёк маленький телевизор, который Финн включил, когда понял, что немного фонового шума сделает более затруднительным для Курта расслышать то, что они обсуждали с Себастианом.

Ну, чтобы не волновать его зря и не внушать подозрений, будто они действительно секретничают.

Телевизор был настроен на одно из утренних местных шоу, где известный журналист проводил опрос людей с улицы вперемешку со знаменитостями, создавая жутковатое месиво.

В любом случае, голова у Курта и без того раскалывалась, так что хуже стать уже не могло.

Ну да, а то как же…

Когда официант с завтраком постучал в дверь, Курт просто-таки ощутил, как атмосфера резко изменилась.

Финн поспешил сесть рядом с ним, и это явно было не только из-за голода.

То есть, и голод тоже, безусловно, сыграл роль, но не только он.

Что и подтвердилось, когда Себастиан подкатил тележку с едой и даже не присаживаясь сказал:

– Курт, мы должны поговорить.

Вот оно.

Точно.

По торжественному тону было ясно, что речь шла о чём-то серьёзном.

– Что произошло вчера вечером между тобой и Блейном?

И, в сущности, он ожидал этого.

Поэтому, не пререкаясь, начал пересказывать вчерашний разговор, между делом, продолжая пить одну чашку кофе за другой.

И возможно, именно из-за кофеина, или из-за того, что приходилось переживать заново те воспоминания, тревожа слишком свежие раны, но он окончательно проснулся, и даже головная боль, казалось, прошла.

Курт рассказал о не слишком ласковом приёме со стороны Блейна.

Рассказал о воспоминаниях, которые тот помог ему вернуть.

И рассказал о Джоне.

Главным образом, о Джоне, если уж честно.

И как раз в тот момент, когда он пускался в рассуждения о том, что, по его мнению, волосы того были слишком длинными для такого овала лица, а одежда слишком облегающая для его чрезмерно худой фигуры, Джон собственной персоной появился на экране телевизора.

Курт почти подавился кофе

– О, Боже, это он, это он, это он! – начал кричать он, подпрыгивая на стуле.

– Он – кто? – спросил Себастиан рассеянно, медленно поворачиваясь к телевизору.

Ответ прозвучал одновременно от Курта и от ведущего программы, которые произнесли:

– Джон, – в унисон, и ведущий бодрым голосом добавил: – солист группы Fenix, которые исполнят для нас Stormy!

– Он ещё и поёт! – возмущённо прошипел в сторону телевизора Курт.

– Ага, и песня обалденная, здорово! Значит, Блейн встречается с типом, который поёт мою любимую песню? – спросил Финн с преувеличенным энтузиазмом, щедро орошая окружающее пространство крошками хлеба с вареньем.

– Может, это один из музыкантов, с которыми он работает, –

сказал Себастиан сосредоточенно разглядывая Джона, который

играл на гитаре и, в то же время, казалось, занимался сексом с микрофоном. – А парнишка не промах! Ты только полюбуйся, какой лакомый кусочек нашёл Блейн, чтобы утешиться.

Финн ответил на этот комментарий смехом, к которому вскоре присоединился и Себастиан.

Не хватало только, чтобы эти двое дали друг другу пять, и идиллия была бы полная.

Курту их поведение казалось совершенно идиотским.

И видимо они и сами так подумали, когда, обернувшись к нему, всё ещё смеясь, увидели его испепеляющий взгляд.

Смех затих мгновенно.

Финн принялся намазывать вареньем новый ломтик хлеба, а Себастиан припал к чашке кофе, лишь бы изобразить занятость.

– Всё равно, он очень даже неплох, – попытался защитить свою позицию Хадсон, потому что эта песня ему по-настоящему нравилась.

Она немного напоминала ему о них с Рэйчел.

По крайней мере, о тех, какими они были когда-то.

Конечно, произнёс он это с опущенной головой, весь сосредоточенный на намазывании хлеба вареньем, но чисто случайно встретив встревоженный взгляд Себастиана, понял, что, возможно, не стоило настаивать, а поэтому добавил только:

– Хотя, я-то что могу знать? Я ж не гей, в мужчинах не разбираюсь! Эй! Гляньте, какая танцовщица в первом ряду, правда? Отличные сиськи!

– Это не танцовщица, Финн, – возразил Себастиан, – это дама из публики, и, думается мне, что ей, на вскидку, лет сто двадцать. И сиськи, которыми ты так восхищаешься... просто жировые складки, которые подпрыгивают от её судорожных телодвижений. Забыл очки сегодня?

Финн прищурился, чтобы разглядеть получше, буркнул «А, точно!» и вернулся к бутерброду.

Себастиан, внимательно следивший за каждым его действием, заметил:

– О, как мило! Он действительно слепой как крот, но не хочет в этом

признаваться, чтобы не пришлось носить очки. Что, между прочим… Эй! Ты же вёз нас всю дорогу от Нью-Йорка до Чикаго, а оказывается, ты ни черта не видишь?! Может, тебя не проинформировали, но мне на этот год аварий хватит!

– Да всё я вижу. Ну нет, не совсем всё, но я ношу контактные линзы… обычно... но сейчас у меня закончились одноразовые, обычно их покупала Рэйчел. А я даже не знаю, что просить в аптеке, я в этом не разбираюсь… – закончил Финн со вздохом.

Себастиан повернулся к Курту и с почти серьёзно спросил:

– Рассмеяться ему в лицо было бы жестоко, да? Ну, конечно, само собой, – добавил он, как только увидел гневный взгляд Курта. – Слушай, Хаммел, если я хоть немного знаю Блейна – а я его знаю! – как бы он ни разыгрывал перед тобой вчера безразличие, и как бы недурён был этот Джон, в этот самый момент Андерсон только и думает о том, что ты здесь и что можешь появиться перед ним снова в любое время, где и когда он меньше всего этого ожидает. Он не сможет больше ничего делать. Не сможет есть, пить, спать, без того, чтобы не думать, где ты находишься и что делаешь. И после того, что ты ему сказал, уж точно не сможет трахаться с Джоном без того, чтобы одновременно не трахать себе мозги. Так уж он устроен, Курт. Твой визит перевёл его в состояние непрерывной тревоги, и именно таким мы хотим его видеть, поверь мне. Он будет задаваться вопросом, когда ты опять появишься? И когда этого не случится в тот момент, когда он ждёт, наш славный Блейн расслабится, и как раз в самом неожиданном месте в самое неожиданное время – БАМ! – ты застанешь его врасплох и сможешь нанести быстрый и эффективный удар. Так что, тебе просто нужно дождаться, когда он тебя не ожидает, и действовать!

– Приятель, я потерялся ещё где-то посередине, но это звучит как отличный план, – поддержал его Финн, по-прежнему занятый булочками и джемом.

– Вы двое что-то задумали, – сделал вывод Курт, приподняв бровь.

– Нет, что ты! Мы всего лишь советуем. Ты ведь уже знаешь, что тебе предстоит сегодня вечером в баре?

– Я должен надеть самые узкие джинсы, какие только найду, и кофту с открытым плечом, сделать причёску как когда мне было

восемнадцать, а потом отправиться к Блейну и, цитирую буквально твою инструкцию, «потрясти задницей у него перед носом». После чего он полюбит меня навеки.

– Эй! Мне не нравится твой саркастический тон, Курт. Я знаю слабости Блейна. И твоя задница несомненно принадлежит к их числу. Поэтому прислушайся к совету, помаши как следует перед ним попой, и точно одаришь Андерсона перманентным стояком. А, да… и веди себя решительно и смело!

– Себастиан, я... – слабо попытался возразить Курт.

– Курт, нет. Ты обязан соблазнить его. Закончилось время пустой болтовни. Успеете поговорить и поклясться друг другу в вечной любви после. Сейчас момент потрахаться, и тебе следует загнать его в угол. А учитывая, что тебе никак не забеременеть, сделай его своим. Сделай это снова хоть раз, и он не сможет больше остановиться

– Ты отдаёшь себе отчёт в том, что подобные разговоры с тобой… это странно?

– Ага, а прикинь, насколько это странно для… эй, куда делся твой брат? – спросил Себастиан, когда, обернувшись, увидел, что Финна и след простыл.

– Сбежал и заперся в ванной, когда ты начал рассуждать о тряске задницами и стояках. Бас, тебя всё это точно не беспокоит?

Себастиан повернулся к нему, внезапно поняв, что у него нет готового ответа на этот вопрос.

Конечно, это было странно для него.

Он будто целенаправленно отдалял Курта, отталкивая его от себя, силой вырывая его из сердца.

Он любил его, и это был бесспорный факт.

И всегда продолжал бы любить.

Курт был первым, кто заставил бесшабашного Себастиана понять смысл этого слова.

Он сделал это, продолжая ждать Блейна, даже не зная об этом.

И прежде всего, именно благодаря этому.

Но со временем Себастиан понял, что это был тот вид любви, который выходит за рамки секса, совместной жизни или реальной зависимости друг от друга.

Курт научил его любить, и это было важно для него.

Но не Курта Себастиан любил.

По крайней мере, не в этом смысле.

Но говорить о некоторых вещах с ним было чуднò.

Тем не менее, он старался.

Он делал это, прежде всего, потому что хотел быть ему другом.

По-настоящему, на этот раз.

Ему и Блейну – обоим.

Он отнял у них возможность быть вместе, или, вернее, внёс свой вклад.

И ему же следовало сейчас предоставить им другой шанс.

Поэтому он ответил: «Это странно, Курт, но я в порядке, правда», – и был искренним на этот раз.

– Когда ты поговоришь с Блейном? Я хочу сказать, ты ведь здесь и ради того, чтобы помириться с ним, нет? Считаешь, появиться перед ним сегодня вечером без предупреждения, это хорошая идея? – спросил тогда Курт в упор, и этого простого вопроса оказалось довольно, чтобы спровоцировать у него приступ паранойи.

Правда состояла в том, что эта часть страшила Себастиана больше, чем всё остальное.

Он слишком хорошо знал Блейна.

И знал, что он был добрейшей души человек, склонный давать другим бесконечные новые шансы и, порой, откровенно наивный.

Но Смайт знал также, что, когда он достигал предела, то уже не возвращался назад.

Он мог сам страдать из-за этого как проклятый, но если уж решал, что всё кончено, значит, так оно и было.

И Себастиан понимал, что значительно превысил этот предел, и много раз.

Последний из которых, вероятно, был решающим.

Однако он не собирался сдаваться.

Блейн мог быть сколь угодно упрямым.

Но и он не уступал ему в этом.

– Я… да, может, и нет, и я знаю, что ещё не готов к этому, Курт. И уж наверняка не готов он. Но я хочу быть там. И пришло время, чтобы

они оба знали, что я здесь, если мы хотим, чтобы план Джеффа и Купера сработал.

– Не знаю… Он твой друг, Себастиан. Я вспомнил, какими вы были, неразлучными и такими… дополняющими друг друга, настолько, что вначале я думал, будто между вами история. Но ещё я знаю, что он не терпит такого рода вещи. Он разозлится на тебя, на меня, на Джеффа и даже на Купера.

– Возможно... поэтому нам нужно провести своего рода тест сегодня вечером. А насчёт нас с Блейном все так думали. Но это только потому, что моя слава шла впереди меня, и никто даже не пытался увидеть действительного положения вещей. Между нами никогда ничего подобного не было. Не между мной и Блейном. Мы могли бы, конечно. Но всё свелось бы к чистому сексу, в конце концов. У него не было достаточно сил, чтобы справиться со мной, а я не был достаточно нежным и ласковым, чтобы оказаться достойным того чудесного создания, каким он умел быть. И если ты разболтаешь ему, что я так сказал, я убью тебя! – воскликнул он, для убедительности ткнув пальцем в Курта, которого эти слова развеселили и растрогали одновременно. – Поэтому мы удовольствовались тем, чтобы быть друзьями. Удовольствовались… у меня в жизни никогда не было ничего более драгоценного и чистого, и я просрал это из чистого эгоизма!.. Я не тебя имел в виду, разумеется, – добавил он поспешно в заключение, осознав что сказал.

– Не переживай, Бас, я понимаю, – успокоил его Курт, сжав его руки. – Между нами всё было иначе, я знаю.

– Между нами была ложь, Курт, – почувствовал необходимость уточнить Смайт.

– Нет, Бас, нет. Я тебя любил по-настоящему.

– А я тебе лгал.

– Не думаю, что готов к этому, Бас, не сейчас, – остановил его Курт с ноткой раздражения. Очевидно, он был слишком чувствителен в отношении этого аргумента, и его можно было понять.

– Нам придётся поговорить об этом, рано или поздно, Курт, потому что это именно то, что я сделал. Я тебя обманывал. И я не могу вернуть Блейна, если мы не разберёмся с этим, – уточнил всё же Себастиан, потому что они действительно должны были это сделать.

– Мы обсудим это, Бас, обещаю. А сейчас... пойду натягивать те знаменитые джинсы, а потом устрою Финну прогулку по городу, достойную этого имени. Хочешь присоединиться?

– Нет, у меня другие дела. Но вечером буду вовремя, – ответил Смайт, а затем медленно вставая со стула, заорал, повернувшись к ванной: –

Вперёд, скромник, на выход! Никаких больше стояков и мужских задниц!

Он от души рассмеялся услышав глухой шум за дверью, явный признак того, что Финн подслушивал.

Себастиан с удовольствием остался бы, чтобы всласть поиздеваться над Финном и потом мусолить эту тему часами.

Но сейчас у него действительно были другие дела.

Вот уже в сотый раз Себастиан задавался вопросом, что он делает на холоде, скукожившись на неудобной скамейке, не имея возможности держать ногу в горизонтальном положении, что обеспечивало ему дополнительную дозу боли, вместо того, чтобы развлекаться с Куртом и Финном?

И главное, сколько ему ещё предстояло проторчать там?

Чэд.

Вот почему он был там.

Джефф сказал ему, что Тэд встречается с одним из своих поваров.

И что часто после обеда они отлучаются вместе… ну, там для всякого.

Что Себастиан перевёл как «чтоб потрахаться».

И это его уже не устраивало.

Да, благодаря Тэду Харвуду, Себастиан обнаружил, что его ревность не была направлена только на тех друзей, которые умудрились найти настоящую любовь в семнадцать лет, но также, и главным образом, на объект его истинной любви.

Короче, он не хотел вернуть его назад, просто чтобы не остаться в одиночестве, как предположил однажды сам Тэд.

Он хотел вернуть его, потому что… это был Тэд.

И заодно ему хотелось пришибить того мудака, который его трахал.

Вероятно, могло показаться немного безумным, что он сидел там, на этом холоде почти два часа, чтобы всего лишь взглянуть на этого, в сущности, совершенно неизвестного ему типа.

Да, Смайт рассчитывал увидеть его с Тэдом, конечно, учитывая, что, согласно рассказам Джеффа, такое бывало часто, но полной уверенности у него в этом не было.

И, тем не менее, ему это было просто необходимо.

Короче, его попросту разъедало любопытство.

Нужно было пользоваться небольшим преимуществом, заключавшимся в том, что Тэд ещё не знал о его приезде, и оценить конкурента, чтобы получить представление о ситуации.

Смайт признавал, что план Джеффа хорош, и, благодаря ему, они все увидятся уже этим вечером.

Ему следовало только набраться терпения и подождать.

Ага.

Всего-то.

Но, как было уже неоднократно доказано, терпение не было коньком Себастиана.

Совершенно.

Поэтому, вместо того, чтобы следовать плану Джеффа, он сидел на этой скамейке, напряжённо вглядываясь в каждого, кто входил в ресторан Тэда, в ожидании увидеть его или этого загадочного Чэда.

Нет, серьезно… Тэд и Чэд?

Это что, шутка такая?

Если так, то весьма неудачная.

Его мысли были прерваны прибытием машины Тэда, которая остановилась прямо перед дверью ресторана.

Вскоре Харвуд вышел и… господи, как же он был красив!

Ещё прекраснее, чем Себастиан помнил.

Он бы с радостью провёл остаток дня, любуясь на него, и эта мысль заставила его улыбнуться, но потом Тэда полностью заслонил некий колосс, тянувший, по крайней мере, килограммов на сто чистых мышц, только что вышедший из той же машины.

О, Боже, это и есть Чэд?

То есть, Чэд практически сын Сталлоне?

Твою ж мать!

Вдруг гигант быстро обогнул машину, схватил за рукав Тэда, набиравшего в тот момент сообщение на мобильнике, и потянул его подальше от дверей ресторана.

Себастиан увидел, как Тэд рассмеялся, и его сердце болезненно сжалось.

Но эта боль была ничем по сравнению с тем, что он испытал, когда здоровяк, бросив ещё один взгляд в направлении входа в заведение,

вероятно, чтобы убедиться, что никто их не увидит, припал к губам Тэда и вовлёк его в поцелуй, в котором не было ровным счётом ничего от чистой романтики.

Так значит, он опоздал?

Ох, да к чёрту!

Это не имело значения.

Прошло всего пара месяцев, и за столь короткое время невозможно найти настоящую любовь.

Нет, ладно, может и возможно, но, учитывая, что истинной любовью Тэда являлся Себастиан, он сомневался, что у этого гиганта Чэда была хоть какая-нибудь надежда.

Потому что, да, сейчас он, возможно, был несколько не в форме, не таким уж идеальным, со всеми этими шрамами, которые покрывали его тело.

Но он всё ещё оставался Себастианом Смайтом.

И Смайты не опускают руки при первой же трудности.

Он победил кому и уже знал, что ему предстояло в медицинском плане – ещё один нелёгкий бой в ближайшие месяцы – но он не сдался, а поэтому он сумеет победить и этого колосса.

Было только несколько вещей, с которыми он должен был разобраться сначала.

Снова увидеться с Ником и Джеффом, когда тем вечером они заехали за ними в отель, стало для Курта почти потрясением.

Сейчас он помнил гораздо больше и знал, что они уже были знакомы прежде.

С Ником, кроме того, его связывало воспоминание о той ночи, когда они вместе обрабатывали раны Блейна, когда его в очередной раз избил собственный же отец.

Со своей стороны, Джефф и Ник здорово нервничали, потому что знали, что сейчас Курт вспомнил их, и, следовательно, знал, что и они, в некотором смысле, лгали ему.

Но Курт не винил их.

Он очень часто задумывался, что бы сделал сам на месте Блейна, и был убеждён, что единственным ответом, на самом деле, могло быть одно: в точности то же самое.