Текст книги "SEGUI IL TUO CUORE (ЛП)"

Автор книги: Bay24

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 50 страниц)

– Я никого не отпускаю, Тэд. Это он ушёл, – ответил Курт раздражённо, отвернувшись к кровати.

– Ты же сам прогнал его. Что он должен был делать? Остаться, броситься на колени и умолять простить его за чужие грехи? У Блейна тоже есть гордость. По-моему, правильно, чтобы иногда он применял её по назначению. Особенно, с тобой.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Курт осторожно. Он не знал, к чему именно был этот разговор, но уж точно не предвещал ничего хорошего.

– Ты используешь его. И я не виню тебя, – опередил он его, когда увидел, что Курт готов возразить. – Потому что он тебе это позволяет. А делает он это потому, что испытывает настоящие чувства к тебе. Глубокие и чистые. Ты не мог не заметить. Теперь, по логике вещей, мне следовало бы позволить Блейну вернуться домой, не говоря тебе того, что я собираюсь сказать. Но я сделаю это, потому что… потому что я полный идиот, думаю… Блейн не знает, что ты пытался связаться с ним. Потому что я удалил каждый твой звонок и каждое сообщение.

– Замечательная штука логика, – улыбнулся Курт с горечью.

– Мы говорим о страсти, Курт. Что в ней может быть логичного? Так что, он не знает, что ты искал его, и можно оставить всё как есть, если хочешь. Он вернётся в Чикаго, найдёт себе хорошего парня и начнёт с ним серьёзные отношения. Или, – повысил он немного голос, видя, что Курт снова готов перебить его, – ты приводишь мысли в порядок, решаешь, чего в действительности хочешь от этого парня и на этот раз даёшь ему настоящий шанс начать что-то с тобой.

– Я не знаю, что... – начал Курт, но Тэд поспешно прервал его.

– Нет! Не говори мне ничего. Решай сам, и пожалуйста, Курт, прошу тебя, будь уверен в том, что делаешь. Я не хочу снова видеть, как Блейн страдает. Он заслуживает быть счастливым. И если ты считаешь, что не сумеешь сделать его счастливым, отпусти его, прошу тебя, – заключил он, глядя в глаза Курту, который слабо кивнул в знак согласия. – Жди его здесь, он скоро вернётся. Я ухожу и оставляю вас наедине, – сказал он, наконец, решительно направляясь к двери.

– Тэд? – окликнул вдруг его Курт. – Мне жаль, но… наверное, я тоже должен быть искренним с тобой сейчас. Есть кое-что о Себастиане, что тебе следует знать, думаю.

Никогда не перестаёшь ошибаться.

Жить, значит ошибаться.

Ошибаешься из гнева, любви или ревности.

Ошибаешься, потому что ты не совершенен.

Потому что не можешь знать всего.

Ошибаешься, потому что душа человека непостоянна, как ветер.

Ошибаешься, потому что только так можешь научиться чему-то.

Так говорят.

Но Тэд никогда в это не верил.

Однако, пока Курт говорил, ему пришлось изменить своё мнение на этот счёт.

На этот раз была его очередь остаться без слов из-за правды, которой он никак не ожидал.

Была его очередь узнать, что он ошибался насчёт Себастиана Смайта, как никогда и ни с кем в своей жизни.

Жаль, что некоторые вещи, в большинстве случаев, узнаёшь слишком поздно.

Блейн любил проводить время с Эрикой.

Поэтому, когда Фейт сообщила ему, что у неё встреча с Куртом, он сразу вызвался посидеть с девочкой.

По возвращении, Фейт сказала, что Курт, как Блейн и ожидал, заверил её, что восстановит регулярные выплаты уже со следующего месяца.

А также, что он хочет познакомиться с малышкой, и Блейн знал, что Курт, без сомнения, полюбит её так же, как любил он.

Рядом с этой девочкой он чувствовал себя в согласии с собой и с миром.

Возможно, ей удастся совершить такое чудо и с Куртом.

Вернувшись в комнату Тэда, который назначил ему встречу там и который, очевидно, сейчас был в ванной, судя по исходившим оттуда звукам, он мысленно вернулся к разговору с Фейт и понял, насколько огорчён тем, что, судя по всему, Курт ничего не спросил у неё о нём.

Они не созванивались и не виделись уже два дня.

Блейну пришлось постоянно совершать над собой насилие, чтобы не позвонить ему, в чём его поддерживал Тэд, не оставлявший его ни на мгновение.

Но, похоже, для Курта это было проще.

Больше того, вероятно, он был только рад избавиться от него.

– Блейн? – раздался вдруг голос позади него, заставляя подпрыгнуть от испуга.

Он узнал бы этот голос даже среди тысячи других.

Он обернулся и увидел, что вовсе не Тэд вышел из ванной, а Курт.

Что здесь происходило? Ему устроили засаду?

Блейн был зол, и на этот раз всерьёз.

Что он там делал?

Возможно, Тэду показалось недостаточно одного удара, возможно, ему следовало добавить.

Теперь, когда он уже решил вернуться домой, Харвуд не мог устраивать ему такие шутки.

– Я ухожу, – сказал он с убеждением, снова направляясь к выходу. Но Курт оказался проворнее и успел схватить его за руку, вставая между ним и дверью.

– Прошу, дай мне только… десять минут, ладно? – попросил он взволнованно.

– Для чего, Курт? Хочешь дать мне еще одну пощёчину или, может, вылить на меня еще немного оскорблений? Хочешь повесить на меня ещё какие-нибудь проступки Бастиана?

– Ты не против, если сейчас мы поговорим не о Себастиане, а о нас с тобой? – решительно остановил его Курт.

– Не существует нас с тобой, Курт. И никогда не было, потому что ты в действительности не хотел, чтобы между нами что-то было. Признай уже это, блять! – яростно набросился на него Блейн, потому что это уже переходило все границы.

– Я… не... думаю, что... – отшатнулся Курт, потому что знал, что это обвинение, в сущности, было справедливым. Даже когда он сам сказал, что хочет всерьёз попробовать построить с ним отношения, в действительности, он не позволил себе этого сделать. Он сдерживал себя.

– Курт, давай на этом закончим? Завтра я возвращаюсь в Чикаго, всё в порядке, – произнёс Блейн, поникнув.

– Нет! Ничего не в порядке! – закричал вдруг Курт, больше напуганный этой перспективой, чем действительно рассерженный.

Блейна, казалось, изумил этот внезапный всплеск гнева.

Он никогда не видел Курта таким.

Хаммел заметно нервничал.

Даже руки заламывал от волнения.

И, возможно, это не было хорошим знаком.

Но когда Курт приблизился к нему, он не отстранился.

– Мне жаль, Блейн. Что я вёл себя с тобой так... по-скотски. И я не имею в виду только позапрошлый вечер, но вообще… всю эту историю в целом. Я отлично знаю, что говорил тебе, будто хочу серьёзных отношений, но на самом деле продолжал удерживать всё только на физическом уровне. И знаешь, что самое глупое? Что я правда хочу попытаться сделать так, чтобы между нами всё сложилось. Ты нравишься мне, Блейн. Я хочу тебя больше, чем когда-либо хотел Себастиана.

– Ты говоришь, что любишь меня больше, чем Себастиана? – спросил Блейн, в точности как спрашивала его Мерседес, когда он рассказал ей о них.

И еще раз, он ответил:

– Я сказал не это. Я сказал, что хочу тебя больше, чем когда-либо хотел его.

– А есть разница, Курт? – спросил Блейн.

Хотя сам он говорил Тэду, что желать не значит любить, сейчас он хотел, чтобы Курт опроверг его слова.

Он хотел этого всем сердцем.

– Не знаю, но разница должна быть, нет? В противном случае, я бы не был так растерян.

Ну, нет, не это Блейн хотел услышать.

– Отпусти меня, Курт. После тебе станет лучше, – сказал он тогда.

– Я не хочу, чтобы ты уезжал, – повторил Курт, приближаясь к нему.

Теперь он был так близко, что Блейн мог чувствовать его запах, мог видеть серые крапинки на его небесных радужках.

И это было слишком для него.

– Почему нет? – спросил он шёпотом.

– Потому что я испытываю к тебе что-то… я чувствую что-то к тебе, Блейн. Мне не нравится, что ты мне солгал. Но я не думаю, что это потому, что ты хранил секрет Бастиана… то есть, не только. Я думаю, это, прежде всего, потому, что мне не нравится сама идея, что ты можешь мне лгать. Скажи мне, Блейн, – прошептал он ему прямо на ухо. – Расскажи мне о нашей первой встрече.

– Что ты имеешь в виду? – сглотнул Блейн, уже слишком возбуждённый этой близостью.

Курт, который это понял, обратил к нему озорную и одновременно нежную улыбку, положив руки ему на плечи.

– Скажи мне, где и как мы встретились впервые. Помоги мне вспомнить. Я хочу это сделать, Блейн, хочу вспомнить тебя.

«Нет, Курт, нет!» – кричал внутри себя Блейн.

Но Курт касался его в этой своей уникальной манере, легко, почти невесомо, что всегда сводило его с ума, и каждый его нейрон терял силы и отключался в такие моменты.

– Это произошло в Lima Bean, – сдался он. – Я сидел за столиком с… другом, а ты стоял в очереди. Ты казался таким прекрасным, почти неземным. Я не мог оторвать от тебя глаз. Как и мой друг.

Блейн улыбнулся этому воспоминанию.

Это действительно был первый раз, когда он его увидел.

Он, и Себастиан тоже.

Только Смайту потом повезло, и он наткнулся на него в роли шпиона из МакКинли.

– Я помню, помню твою улыбку, – сказал Курт, прерывая цепь его воспоминаний. – И мы говорили тогда, верно? – спросил Хаммел, наклоняясь к шее Блейна и начиная оставлять на ней лёгкие поцелуи.

– Нет, мы никогда не разговаривали, – солгал Блейн, потому что это было опасно.

Потому что было легко, слишком легко, вернуть ему эти воспоминания.

Все те, что Блейн хотел возвратить ему, но и те, которых боялся, тоже.

Курта нельзя было принуждать к воспоминаниям.

На этот счёт доктор высказался более чем ясно в своё время.

Вспомнить некоторые события, все сразу, было бы травмой такого масштаба, что это могло оказаться опасным для его психики.

Одно только то, как ему пришлось вспомнить о Дэйве, почти сломило его, в своё время.

Если он должен был получить назад свои воспоминания, они должны были быть возвращены постепенно.

Но Блейн не хотел, чтобы он вспоминал об изнасиловании.

О побоях.

О наркотиках.

Или о том, что после сделали с ним.

– Как странно… я помню звук твоего голоса и твою улыбку прямо над чашкой... кофе, наверное, – продолжил Курт, который, тем временем, просунул руки под футболку Блейна, начиная поглаживать спину круговыми движениями, не прерывая сладкой пытки его шеи.

– Что ты делаешь, Курт? – спросил Блейн, не в силах сосредоточиться ни на чём, кроме прикосновений рук и губ Курта.

– Стараюсь запечатлеть твою сущность всеми пятью чувствами, Блейн… вкус, – и он лизнул его чуть ниже челюсти, – осязание, – и за этим словом последовала новая ласка, немного ниже поясницы Блейна, на этот раз, – обоняние, – прошептал он, касаясь носом изгиба его шеи и слегка втягивая воздух, – зрение, – сказал он, едва отстраняясь и пристально глядя ему в глаза.

– Ты забыл слух, – заметил Блейн голосом, дрожащим от возбуждения.

Курт улыбнулся этим словам и, снова принимаясь за его шею, сказал:

– Это будет помечено, когда я заставлю тебя стонать от наслаждения, – и затем он неожиданно добавил: – Думаю... я могу любить тебя, Блейн.

– Знаешь, Курт, тебе нужно что-то делать с этой твоей зависимостью. Ты не видел меня всего два дня, а тебе уже так плохо? Я могу воспользоваться этим, – отшутился Блейн, потому что это было слишком… слишком важно то, что Курт только что сказал, чтобы он мог набраться сил, остановиться и подумать над этим. Это было невозможно. Это меняло всё.

Но он не оказал сопротивления, когда Курт подтолкнул его к кровати.

И как бы он смог?

И когда Курт забрался на него верхом, он принял его с распростертыми объятиями, сливаясь с ним в поцелуе, страстном и влажном.

Каждый раз, целуя Курта, Блейн будто бы возвращался домой.

Каждый раз, целуя Блейна, Курт будто бы становился самим собой.

– Я знал, что ты чувствуешь то же самое, Курт. Я знал. Я ощутил это на твоих губах в первый раз, когда поцеловал тебя. Скажи, что ты будешь моим, Курт, – сказал Блейн, когда они остановились, чтобы отдышаться.

Но Курт ничего не сказал.

Потому что пока ещё не мог, и Блейн это знал.

Несмотря ни на что, он всё ещё не мог.

И, может быть, не хотел.

Однако, он уже многое признал в ту ночь, и Блейн теперь знал.

Знал, что делает с Куртом его близость.

Поэтому он позволил, чтобы Курт продолжил раздевать его.

Позволил взять его в рот.

И позволил, чтобы только их стоны заполняли этот безликий гостиничный номер какое-то время.

И Курт сказал:

– Боже, мне тебя так не хватало…

– Сам виноват, Курт. Если бы ты нашёл меня раньше, так могло было быть каждую ночь, – хрипловатым голосом прошептал Блейн прямо в ухо Курта, прежде чем проникнуть в него с силой и нежностью одновременно, как тому нравилось.

Он любил его той ночью страстно и чувственно, как и каждый раз.

С той же силой и мягкостью.

С той же любовью.

Но впервые уверенный, что Курт был там только ради него самого.

Он не сказал ему «Я люблю тебя» в этот раз, но знал – Курт понимает, что каждый его жест, каждый прерывистый стон скрывает эти три слова.

И той ночью Курт подарил ему нечто, когда сказал:

– Мне хотелось бы встретить раньше тебя.

Этим он говорил, что Себастиан был по-прежнему первым.

Из чувства вины или необходимости, или любви – он ещё был первым.

Но он также говорил, и в каком-то смысле, не зная об этом, подтверждал, что в противном случае это был бы Блейн.

Это всегда был Блейн.

Даже если Курт не помнил.

Когда они одевались, Курт улыбнулся, и Блейн понял, что это не имело значения.

Возможно, он больше не был первым, но он всё ещё был в сердце Курта.

Даже если он не помнил, даже если не хотел или не мог этого признать, Блейн был там.

Возможно, Блейн был неправ.

Неправ, потому что остаться – означало играть с огнём.

Неправ, потому что, как бы он ни боялся, что Курт вспомнит, он не мог не любить его, даже зная, что каждый раз, когда он касался или целовал его, это могло случиться, Курт мог вспомнить.

Неправ, потому что радовался и в то же время страдал, когда его ласки не вызывали в нём никаких воспоминаний.

Неправ, потому что знал, что не он один действовал эгоистично во всей этой истории, и тем не менее, считал, что виноват только он.

Он был неправ, потому что Курт был неправ, не говоря с ним о некоторых вещах, некоторых мыслях и ощущениях, которые касались его.

Он был неправ, потому что Курт был неправ.

Когда не признавал того, что чувствовал.

Когда говорил «Я хочу тебя», а не «Я люблю тебя», прекрасно зная, что чувствовал именно это.

Когда приостанавливал себя из-за того, что Бас был в коме, а вовсе не из-за уверенности, что любит его по-прежнему.

Они оба допускали ошибки.

Потому что любили.

Любили по-настоящему.

Но Курт пришёл за ним.

Пришёл, чтобы сказать «Не уходи».

Остальное не в счёт.

Блейн, в этот раз, выходя из комнаты, взял его за руку, за ту самую, неправильную, как сделал это в самый первый раз, и так же, как в тот раз, пересёк с ним коридор отеля бегом.

Но не направляясь в сторону торгового центра, чтобы посмотреть выступление Соловьёв, а домой.

И не на мотоцикле, а тесно прижавшись друг к другу, в обшарпанном и несвежем салоне такси. Глаза в глаза и рука в руке.

Был рассвет, и начинался новый день.

Насколько новый, Курту и Блейну предстояло узнать в скором времени.

====== Глава 15. Судьба. ======

Комментарий к Глава 15. Судьба. Вот мы и ровно посреди пути. Эта глава центральная, подводятся некоторые итоги для каждого из основных персонажей и намечается перелом в повествовании...

Ну, это я так, для настроя.

Приятного!

Зачастую встречаешь свою судьбу на пути, который выбрал, чтобы избежать её. Jean de La Fontaine

Судьба.

Такое странное слово.

В словаре оно объясняется так: «Неизбежность, которая, определяет ход событий и которая является внешней по отношению к воле человека», – или ещё: «Предопределенность человеческой жизни, в силу которой будущее индивидуума уже решено».

Есть те, кто согласен с этим.

И из веры или суеверия, полностью полагаются на неё.

И есть те, кто не принимает идею, что действительно может существовать нечто, принимающее решения вместо нас. То, что, несмотря на все наши усилия или наши старания, увлекает нас в путешествие, которое мы никогда даже и не думали предпринять, и прокладывает наш путь, так что нам, не остаётся ничего иного, как следовать ему.

Судьба – это странно.

Не только как слово, но как понятие.

У каждого – своя.

Но в какой мере она действительно дело рук рока и в какой – самого человека?

Каждое решение, которое мы принимаем, приводит нас к новой развилке, новому пути, который открывает перед нами возможность новой жизни.

Но действительно ли выбор за нами?

Или мы просто подбрасываем в воздух монетку, и её полёт уже предрешён?

Иногда, судьба – это просто иной способ рассказать историю, где старые персонажи должны играть новые роли.

Одно несомненно – судьба любит играть.

Со всеми нами.

Этот день был странным для Курта и Блейна.

Едва вернувшись, они забаррикадировались в квартире, где провели весь день, занимаясь любовью, разговаривая, развлекаясь и снова занимаясь любовью.

Только они двое.

Их разлука длилась всего два дня, а им казалось, будто прошла целая вечность.

Да, это был насыщенный день.

Идеальный пролог для такой особенной ночи, что наступила за ним.

В такие ночи людские сердца могут уловить танец судьбы.

И они оба ощущали этот ритм вокруг.

– Я не хочу говорить и не хочу вопросов. Хочу только чувствовать. Чувствовать тебя, – сказал Курт той ночью, ложась на диван-кровать вместе с Блейном.

И на этот раз Курт говорил всерьёз.

Он действительно хотел быть с Блейном.

Они лежали так близко на этой кровати – неподвижно, глаза в глаза, и Брандо, естественно, устроился между ними, как обычно. Они ничего не говорили и даже почти не притрагивались друг к другу, только их руки были переплетены и лбы едва соприкасались.

Но это был самый интимный контакт из всего, что когда-либо происходило между ними, из всего, что когда-либо они позволяли себе, и их молчаливый диалог был насыщенней любого разговора.

Куда богаче, чем если бы вместо взглядов были слова.

Курт сказал «Я люблю тебя» той ночью.

Он сделал это глазами и руками.

Он сделал это поцелуями и ласками.

Он не прибег к словам, но Блейн всё равно понял.

Это было первое «Я люблю тебя», которое Курт говорил ему после восьми прошедших лет, и оно настигло Блейна как гром среди ясного неба.

Как и в тот, первый раз.

Это была странная ночь, да.

Одна из тех, когда ветер приносит с собой запах новизны, магии и судьбы.

Это была одна из тех ночей, когда кажется, что многие вещи приобретают новый смысл, и всё меняется.

Это была одна из тех ночей, когда внутри нас что-то меняется.

В ту ночь многие люди заняли своё место в новом наброске судьбы.

Мерседес и Сэм не устали.

Несмотря на день, проведённый в прогулках по городу, и вечерние танцы в клубе, они не устали.

Они улыбались друг другу.

Искренне и радостно.

Снимая одежду, разделённые лишь кроватью, они смотрели друг другу в глаза и улыбались.

Мерседес помнила ещё первый раз, когда она занималась любовью с этим парнем.

Ей было семнадцать, и она чертовски боялась.

Это был момент, когда, Сэм стал не только её любовником, но и лучшим другом, её наперсником, её маяком и плечом, на котором можно всплакнуть.

И он продолжал быть всем этим, даже когда она начала встречаться с другим, а затем вышла замуж.

И это не менялось на протяжении многих лет, несмотря на расстояние.

Иногда такое случается, если судьба позволяет.

Оставшись без одежды, они забрались на кровать и встретились на полпути в неспешном поцелуе.

Это было их новое начало.

Всё снова могло обернуться бы провалом для Мерседес, и всё же она хотела попытаться.

Потому что Мерседес решила, что хочет жить, вернуться в Лайму и начать химиотерапию ещё раз.

С уверенностью, что она не одна, что Сэм будет рядом.

И кто знает... может быть, финал теперь будет иным?

Мадлен Смайт всегда была целеустремлённой женщиной, готовой бороться и держать под контролем всех и всё.

Одной из тех, кто не принимает свою судьбу смиренно и безропотно, но строит её по собственному усмотрению, своими руками, кирпичик за кирпичиком.

Ничто её не трогало и ничто не пугало.

Лишь ночью сдавалась она на волю чувств.

Во тьме призраки – слишком многие – нападали на неё, делая слабой.

Только прислуга знала, что она проводит ночи, бродя по дому и рассматривая фотографии сына.

Того самого сына, которого она почти никогда не навещала в больнице, потому что было тяжело, слишком тяжело, видеть его в таком состоянии.

Да, Мадлен Смайт была сильной и жёсткой женщиной, но и она не была изо льда, как порой казалось.

Слуги могли бы рассказать о бесчисленных ночах, когда из её комнаты раздавался плач, или сказать, сколько раз Бобу, садовнику, приходилось бежать к ней посреди ночи, разбуженному её криком.

Возможно, вы не узнали бы её, увидев в подобные моменты.

Но Мадлен Смайт всё же была матерью.

Любящей и преданной.

Которая лишь пыталась сказать последнее прощай собственному сыну, хоть и не была к этому готова совершенно.

Каждый имеет свои секреты.

Просто некоторые умеют скрывать их лучше, чем другие.

Финн бродил по этим пустынным улицам уже несколько часов, спрашивая себя, что теперь делать.

Теперь, когда Рэйчел снова оставила его, ради собственной судьбы.

Ради своей чёртовой карьеры, которой никогда не сдвинуться с того места, куда эта самая судьба уже привела её.

Финн той ночью сказал ей со спокойствием, которого вовсе не испытывал: – Разве не я должен был быть твоей судьбой?

– Не дури. Мы больше не дети, – был глупый ответ, который он получил.

Несмотря на всё то, от чего он отказался ради неё, несмотря на все жертвы, принесённые, только чтобы быть рядом – всегда и только для неё.

И к чёрту то, чего хотел он.

Финн не знал, верит ли он в судьбу.

Он знал только, что пришло время ему позаботиться о собственной.

У Сантаны было множество вопросов, которые не давали ей заснуть той ночью.

Некоторые касались её дочери.

Другие – женщины, которую она любила и которая спала блаженным сном рядом с ней.

Сантана каждый день благодарила судьбу за то, что та подарила ей Бриттани.

Она была самым прекрасным и чистым существом в мире, и она была её.

И, невероятно, но факт, она хотела её, такую вспыльчивую, несовершенную, мстительную и порой даже подлую, безо всякой на то причины.

Но в такие ночи как эта, она боялась, что, на самом деле, не достойна её и может потерять.

Потому что там снаружи существовал целый мир, который уж точно заслуживал такого ангела больше, чем она.

Как она могла предпочесть её всем остальным?

Сантана часто задавалась этим вопросом в такие ночи.

А сейчас на неё навалилась ещё и вся тяжесть того, как Себастиан поступил с Куртом, и она не могла не думать об этом.

Любовь – эфемерное чувство.

Никогда нельзя быть полностью уверенным в том, что испытывает другой человек – неважно, что он говорит или делает.

Любовь – постоянный риск.

Но это также самое лучшее, что может с нами случиться.

Сантана знала это.

И, невзирая на все свои страхи – судьба или нет – она выбирала любовь.

До конца своих дней.

Фейт всегда любила момент, когда день уступает место темноте ночи.

Так же, как любила мгновение, когда кромешная тьма, сдаётся под напором света.

Потому что она черпала в этом силу.

В этом она видела, в некотором смысле, собственный жизненный путь и гордилась тем, чего достигла.

Долгое время она испытывала страх.

Эрика была не только её судьбой.

Эта малышка была её настоящим, будущим… центром её мира и жизни.

Лучшим, что ей когда-либо удалось сделать в жизни.

И она не хотела всё испортить.

Не хотела испортить её.

Фейт каждый день боролась за свою крошку.

Боролась, чтобы стать лучше и чтобы обеспечить своей дочери лучшую жизнь.

Боролась, чтобы сделать лучше мир, в котором должна была растить её.

Боролась, как всегда это делала.

Фейт не сдавалась на произвол судьбы, нет.

И всё же, в судьбу верила.

Например, она знала, что никогда не сможет быть с Блейном.

Она любила его и желала уже больше двух лет, но знала, что он никогда не станет её.

Что ж… Фейт позволяла себе надеяться, что однажды ей удастся найти мужчину похожего на него.

Конечно, если будет на то воля судьбы...

В противном случае, она всё равно не собиралась сдаваться и стала бы бороться, чтобы это случилось.

Люси Бингли не спала той ночью.

Впрочем, как и почти все ночи в течение последних двадцати лет.

Но та ночь отличалась от других.

Это была одна из тех ночей, которые несут с собой свежий ветер.

Ветер перемен.

Одна из тех ночей, когда судьба решает пошалить и перемешивает все карты на столе.

В такие ночи ей всегда не хватало мужа, Эрнеста.

Потому что именно в такую ночь когда-то давно Люси утонула в огненном янтаре его глаз.

Но Люси Бингли не была женщиной, которая поддаётся ностальгии.

Нет, в ночи похожие на эту она надевала своё старое кружевное платье – которое сейчас было великовато ей в некоторых местах и облегало фигуру не столь хорошо, как некогда – и притворялась, будто она в том самом зале, где впервые увидела его, со своим Эрнестом, и взгляды всех вокруг прикованы к ним.

Прикрыв глаза, ей удавалось снова почувствовать тёплое прикосновение возлюбленного на руке и на талии.

Люси любила такие ночи.

У таких ночей был аромат судьбы, и её была прекрасной.

Даже сейчас, когда её Эрнеста больше не было, она чувствовала его по-прежнему рядом, особенно в ночи как эта, и знала, что однажды вновь найдёт его.

В своё время она обретёт его опять.

Люси была счастлива и не боялась перемен, которые, она знала, грядут.

Возможно, они коснутся её, возможно, ей суждено снова увидеть Эрнеста, наконец...

Люси кружилась по комнате с закрытыми глазами и смеялась той ночью.

Верить… было её судьбой.

Тэд не любил оставаться один по ночам.

Одиночество несло с собой слишком много раздумий.

И не всегда это было к добру.

Той ночью он нашёл способ избежать этого одиночества на некоторое время в объятиях незнакомца с восхитительными – и всё же недостаточно – зелёными глазами.

Парня, который напоминал ему Себастиана.

Однако, он им не был и никогда бы не стал.

Никто и никогда не стал бы.

Тэд не верил в такие абстрактные вещи как судьба, но если бы верил, он бы мог сказать, что его судьбой было любить Себастиана, и только его одного.

И что в этом он не раскаивается.

Но тот парень был милый и славный, и когда он спросил, могут ли они увидеться снова, Тэд сказал «да».

Он не собирался задерживаться надолго в Нью-Йорке.

Лишь необходимое время, чтобы убедиться, что Блейн действительно в порядке, а затем он вернётся в Чикаго.

Он просто не успел бы построить ничего серьёзного с этим парнем, в любом случае, но с чего-то ему ведь нужно было начать, нет?

Он всплакнул немного, когда понял, что, возможно, действительно пытается идти впёред на этот раз.

Вопреки словам Курта, вопреки своим собственным чувствам.

Вопреки судьбе.

Он двигался дальше.

Готов или нет, ему не оставалось ничего другого.

Курт резко проснулся незадолго до того, как чужой кулак во сне врезался ему в спину.

Он не мог вздохнуть, как будто этот удар всё же действительно обрушился.

Воспоминание мучительной боли пронзало его рёбра.

Но что это было – воспоминание или просто ночной кошмар?

Курт попытался успокоиться.

Брандо, прижавшийся к боку всё ещё крепко спящего Блейна, наблюдал за ним осуждающим взглядом, не в восторге от того, что нарушили его сон.

В первое мгновение Курт подумал разбудить его и рассказать об этих снах, что мучили его уже некоторое время.

Просто чтобы выговориться и избавиться от неприятного осадка.

Как он делал с Себастианом в редких – гораздо более редких, чем сейчас – случаях, когда это происходило.

Но потом он передумал, просто встал и направился в кухню, чтобы выпить воды.

Если бы он разбудил Блейна и рассказал о тех снах – которые не были просто снами – он потерял бы его.

Но судьба в ту ночь решила дать им двоим передышку.

В последнее время Курт очень много писàл.

И хотя он ещё никому не говорил об этом, начал наводить справки о школах художественной литературы и драматургии.

Это было ему в новинку, но когда он писал, не важно что, Курт чувствовал себя в согласии с самим собой.

Так что, он достал свою тетрадь, куда, словно в копилку, складывал все свои мысли, и той ночью тоже начал писàть, чтобы восстановить спокойствие и навести порядок в голове.

Это было его новое начало?

Возможно.

Блейн бесспорно был его новым началом, и, готов или нет, он собирался пройти этот путь.

Он хотел это сделать.

Он знал, что это его судьба.

Прошло почти десять месяцев с той адской ночи.

Со скрежетом шин, светом фар, что налетают внезапно, с поездкой в больницу посреди ночи и болью… бесконечной невыносимой болью.

Тот понедельник изменил жизнь каждого из них, так или иначе.

Судьба бросила кости и посадила на скамейку запасных одного человека, чтобы другой мог вновь найти свою потерянную любовь, а ещё один – получить второй шанс быть по-настоящему счастливым.

Но судьба непостоянна, это не новость.

Что бы ни решил или построил человек, день за днём, одно известно точно: судьба может опять перевернуть всё с ног на голову.

Той ночью, в темноте безликой больничной палаты, Себастиан Смайт внял свету, который манил его уже давно.

Позволил ему вести себя к выходу из тоннеля.

Он перестал бороться и принял свою судьбу.

И в темноте той безликой комнаты, наконец, проснулся.

====== Глава 16. Пробуждение. Часть 1. ======

Пробуждение.

Такое простое действие.

Состоящее из множества столь же простых действий.

И всё же Себастиану не удавалось выполнить до конца ни одно из них.

Его глаза хотели оставаться открытыми, но лезвие света пронзало их, и это было слишком ярко… невыносимо.

Он пытался пошевелить руками или ногами, но его мышцы не реагировали.

И он чувствовал себя таким усталым и растерянным.

Голова пульсировала и казалась страшно тяжёлой.

Это был уже третий раз, когда он вот так выныривал из очередного сна, но усталость не проходила.

Должно быть, он неплохо порезвился прошлым вечером.

Нужно будет выяснить у Курта, какого чёрта он учудил.

И, прежде всего, следовало понять, куда он попал, потому что Себастиан не узнавал места, где находился, судя по тому немногому, что ему удавалось разглядеть.

И в очередной раз он не опустил взгляд на грудь и не увидел множество гибких трубочек, исчезавших под одеялом.

Ему лишь подумалось, что он мог бы поспать ещё немного.

Совсем чуть-чуть, чтобы восстановить силы.

Что плохого в этом могло быть?

И в этот раз, снова, ни одна из медсестёр, которые регулярно проверяли его, не увидела, что он проснулся, и не заметила никаких перемен в состоянии.

Аппарат показывал активность мозга, но для них эта активность только отмечала состояние бодрствования, характерное для тех, кто находится в коме.

Ничего более.

И он многого ещё не знал, слишком многого.

А пока, он поддался навалившемуся сну.

– Выйди немедленно из этого дома, Хаммел, и не заставляй меня повторять! – сказал, должно быть, уже в десятый раз Блейн Курту, ни в какую не желавшему покидать дом. Нет, ему было слишком любопытно, что такого Андерсон затеял, чего ему не следовало видеть.