Текст книги "SEGUI IL TUO CUORE (ЛП)"
Автор книги: Bay24
сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 50 страниц)
На этих словах Мадлен вскинула голову и устремила взгляд таких же ярко-зеленых, как и у сына, глаз на Тэда.
– Дочь не моя, уверяю Вас. Я не могу иметь детей. То есть да... я могу их иметь, но не могу рожать, – пробормотал невпопад тот, застигнутый врасплох этим пристальным взглядом. Он успокоился только когда Себастиан взял его за руку.
– Она моя биологическая дочь, мама, не его, – пояснил, не мудрствуя.
– Ты вечный сюрприз, а? – заметила женщина.
– Да, а ты – бабушка, довольна?
Мадлен не ответила, но Себастиан увидел на её лице лёгкую улыбку и предпочёл не настаивать.
Как сказала бы Люси – и Себастиан улыбнулся, потому что в тот момент ему показалось, будто он действительно слышит, как она говорит: «Закрой печку, что у тебя вместо рта, сынок. Это начало. И иногда надо довольствоваться тем, что есть, и плясать от этого!»
Бабушка.
Она была бабушкой.
Бабушкой маленькой девочки. По имени Эрика.
Биологической дочери своего сына.
Которая, возможно, унаследовала их фамильные зелёные глаза. Как ей всегда мечталось.
Неужели Мадлен заслужила чем-то такую милость? Она сомневалась.
Это была великолепная новость. В тот момент её не волновало, что сын не сообщил об этом раньше и что сейчас встречался с Тэдом, в то время как Курт, очевидно, был с Блейном. Так всё и должно было обернуться, и она знала об этом уже давно.
Если бы Люси была там, она бы сказала ей то, что не раз повторяла прежде: «Девочка моя, дай передышку себе и им тоже. Перестань пытаться всё контролировать. Твой сын вырос хорошим человеком. Сейчас у него тяжёлые времена, но подожди и увидишь, он сумеет со всем справиться. Я уверена, что однажды...»
«Я смогу гордиться им, я знаю».
«Нет, если ты уже не гордишься им, это у тебя серьёзные проблемы, не у него. Но в один прекрасный день, я уверена, что он сумеет заставить тебя увидеть настоящего Себастиана. Того, что переступил через самолюбие. И понял, что жизнь не одно сплошное развлечение, где можно ничего не принимать всерьёз. Того, кто преодолел свой эгоизм и прекратил строить из себя жертву. Того, кто ухватился за второй шанс и проделал немеренную работу, чтобы исправить все совершённые ошибки. Этот Себастиан прекрасный человек, знаешь ли! И я уверена, что ты тоже его полюбишь».
И это было правдой. Она обожала человека, которым стал её сын.
Мадлен подумала, что, в сущности, женщина всегда была права не только в отношении этого, но и всего остального.
Она подумала, что всегда есть второй шанс, чтобы быть по-настоящему счастливыми в жизни.
И потом снова: «Ух ты, я – бабушка!»
Когда зазвучал оргàн, и все в церкви встали, она подумала: «Спасибо, Люси. Спасибо».
Даже не зная, за что, но она чувствовала, что это правильно.
И после она заплакала.
Не заботясь о том, что все могли её видеть.
Но, в конце концов, это тоже было правильно.
Сантана ненавидела похороны. Все эти обряды, одинаковые для всех. Болтовню священников. Слёзы близких, оставшихся наедине со своей болью.
Она знала, что Люси тоже терпеть не могла всё это.
Зависело бы это от нее, сейчас священник не читал бы отрывок из евангелия, а пел бы более медленный вариант «Hey Jude», одной из любимых песен Люси.
Hey Jude, don’t make it bad,
Эй, Джуд, не порть всё,
Take a sad song and make it better.
Сделай из печальной песни весёлую.
Remember to let her into your heart,
Запомни её, чтобы она осталась в твоём сердце,
Then you can start to make it better,
Тогда сможешь сделать её лучше.
Сантана не осознавала, что и на самом деле напевает эту песню, пока Бриттани не взяла её за руку и не присоединилась к ней. Вскоре Курт, сидевший по другую сторону от неё, сделал то же самое, а затем Блейн и Тэд, и Себастиан.
Hey Jude, don’t be afraid,
Эй, Джуд, не бойся,
You were made to go out and get her.
Ты создан для неё.
The minute you let her under your skin,
Как только она станет частью тебя,
Then you begin to make it better,
Ты начнёшь делать её лучше.
Многие повернулись, удивлённо уставившись на них, но те, кто действительно знал Люси, поняли и присоединились к пению. В конце концов, даже священник умолк, и эта песня осталась единственным, что было слышно в церкви.
And anytime you feel the pain, hey Jude,
И каждый раз, когда тебе больно, эй, Джуд, остановись,
Don’t carry the world upon your shoulders.
Не взваливай всю тяжесть мира на плечи.
For well you know that it’s a fool who plays it cool,
Ты ведь знаешь, как глупо геройствовать
By making his world a little colder.
Оставаясь в гордом одиночестве.
«Да, вот это понравилось бы Люси», – подумала Сантана, в то время как её голос, соединяясь с голосами Курта и Блейна, взмывал ввысь, почти перекрывая все остальные.
Она заметила, что Бриттани прекратила петь и растроганно смотрела на неё. Она вернулась, чтобы остаться? Когда тем утром Сантана увидела её на пороге дома, она была слишком потрясена, чтобы спрашивать.
Однако она знала, что хочет вернуть её назад, и не собирались сдаваться.
Люси говорила с ней об этом утром в день смерти.
«Если сейчас сдашься, деточка, я лично дам тебе пинка под твою расчудесную задницу. Бриттани нужно время, но ещё ей нужно, чтобы ты была рядом, ей необходимо чувствовать, что ты её понимаешь и поддерживаешь. Твоей жене стоило огромных усилий уйти в тот момент, когда она поняла, что может навредить Джудит. Или ты считаешь, что ей легко было оставить тебя и свою дочь? Любовь проявляется не тогда, когда всё хорошо, и вся жизнь сплошные объятия и поцелуи. Любовь, настоящую любовь, проявляют в сложные времена. Не отступая при первой же трудности, но давая любимому и себе второй шанс. Знаешь, сколько мой Эрнест начудил за все годы, что мы были вместе? Тебе и не представить. Да и я была хороша. Но я не опустила рук, потому что не хотела. Ошибаться – это одно, всем случается. Главное, учиться на ошибках. И становиться лучше, ради вас обоих. И, прежде всего, важно трудиться вместе, чтобы преодолеть кризис. Уйти и оставить трудности позади легко. Каждый на это способен, но не так доказывают настоящую любовь. Её доказывают, оставаясь рядом. Оставаясь, даже когда всё против тебя, даже когда существует тысяча других возможностей – так демонстрируют настоящую любовь. Если оно того стоит, конечно. И между вами это так, ты знаешь. А сейчас позвони ей, давай! И скажи, что я посылаю ей тысячу поцелуев».
И Сантана позвонила. Но только вечером, чтобы сказать ей, что нашла миссис Бингли мёртвой на диване. Чтобы сказать ей, что Люси выглядела счастливой. И чтобы рассказать про Джудит.
Но она поняла, что Люси хотела сказать, и, в своё время, поговорила бы об этом с Бриттани. Потому что между ними ничего не было кончено, и она была готова ждать, чтобы и её любимая поняла это.
Даже если будут другие суровые дни, когда захочется всё бросить – она будет держаться.
Как всегда говорила Люси: «Если бы в жизни всё было просто, что за скука была бы такая жизнь, доченька».
Курт чувствовал себя усталым.
Прошедшей ночью он глаз не сомкнул, наслаждаясь самим фактом, что Блейн был рядом, болтая с ним, одновременно, обо всём и ни о чём. Целуя его. Прижимая его к себе. Впитывая его каждой клеточкой.
Между ними не было секса. Не в ту ночь.
Только взгляды. Слова. Поцелуи. Ласки.
Курт был слишком подавлен и угнетён. И Блейн тоже был не в лучшей форме после всех переживаний и перелёта.
Тем не менее, прошедшая ночь с Блейном была самой прекрасной в его жизни. С того момента как они покинули дом Себастиана и сели в такси, и до порога новой квартиры Курта, они только молча смотрели друг другу в глаза, держась за руки. Словно каждый боялся, что другой может внезапно исчезнуть. Затем, едва дверь за ними закрылась, они вновь бросились в объятия друг друга. И тогда, наконец, прозвучали все «Я люблю тебя» и «Не покидай меня больше», и «Останься, Блейн, прошу тебя, останься».
Всё прочее терялось в густом тумане прикосновений, вздохов и поцелуев.
В какой-то момент Блейн рассказал Курту, что случилось с Джоном. О том, что значила для него эта история.
– Джон много сделал для меня, Курт. И поэтому всегда будет занимать особое место в моём сердце. Благодаря ему, я перестал размениваться на ничего не значащие ночи пустого секса, и, главное, он заставил меня понять, что, несмотря на все мои ошибки, я всё равно заслуживаю быть любимым. Это прекрасное ощущение, по крайней мере, это было так для меня в тот период. Только… он не был тобой, Курт. И хотя он почти отказался от самого себя ради этого, он не мог стать тобой. Признаю, он всё же мог быть моим настоящим шансом на счастье. Мы с ним смогли бы добиться этого, если бы постарались вместе, может быть. Или, может, нет. Но, как бы там ни было, я не хотел нового шанса, – сказал он убеждённо, крепче сжимая хватку на бедрах Курта, когда тот инстинктивно попытался отстраниться из-за боли, что эти слова причинили ему. – Я хотел тебя. Только тебя. Джон заслуживает многого, и я уверен, что он найдёт кого-то, кто будет любить его по-настоящему. Но это буду не я. Это не могу быть я, потому что, чтобы любить нужно сердце, а моё принадлежит только тебе. Всегда будет принадлежать только тебе.
– Значит, в конце концов, мне удалось вернуть его, да? – игриво улыбнулся Курт на эти слова.
– Что, Курт?
– Моё право любить тебя. Быть единственным для тебя.
– Ты никогда его и не терял на самом деле, Курт.
– И никогда не потеряю – истина или ложь?
– Истина, Курт, самая чертовски правильная истина, – ответил Блейн, подкрепляя свои слова новым страстным поцелуем.
После были другие слова, перемешанные с поцелуями. Рассказ о том, что произошло с Блейном после событий в Лайме. А Курт говорил ему о деталях и моментах, которые вспомнил, прося подтверждения насчёт тех, в которых не был уверен.
Своего рода игра. Когда Курт не был уверен в каком-то воспоминании, он спрашивал Блейна, и тот должен был ответить – истина или ложь. Так в тот вечер началась игра, которая сопровождала бы их всю оставшуюся жизнь. Даже если они об этом ещё не знали.
И вскоре, когда каждый пробел оказался бы заполнен, единственный вопрос, который Курт продолжил бы задавать, остался бы этот: «Я люблю тебя, истина или ложь?» Чтобы иметь постоянное подтверждение того, что Блейн ему верил и знал, что он искренен. Потому что он хотел быть уверен, что каждый день, каждую минуту, Блейн ощущает его любовь и знает, что никогда больше он не сможет находиться вдали от него. Что никогда не сумеет притворяться перед самим собой, будто может жить и без него. Потому что он слишком любил его для этого. И единственным и неизменным ответом ему было бы «Истина». Одно короткое слово. Но самое важное.
Около четырёх утра Блейн уснул на диване, положив голову на колени Курта, который провёл всю ночь, глядя на него и поглаживая его волосы, в компании Брандо, окончательно перешедшего в собственность Андерсона, что наблюдал за ним подозрительным взглядом.
Похоже, кот по-прежнему испытывал некоторую ревность относительно Блейна. Относительно его волос – наверняка.
Блейн вернулся ради него. Он сказал, что окончательно расстался с Джоном. Что никогда не любил его, а лишь использовал, чтобы забыть Курта, и что он ненавидел себя за это.
И Курт ему верил. И в скором времени жар его поцелуев стёр бы в сознании Хаммела страх, что Блейн может уйти снова.
Но сейчас, он просто хотел быть с ним рядом и расплатиться за всю боль, с которой ему пришлось справляться в одиночку. И получать силу от него, делясь своей взамен. В этом он нуждался в тот момент.
Тем утром, едва проснувшись, Блейн поцеловал его, а затем отправился готовить завтрак. Один из тех своих фирменных завтраков, которые, казалось, никогда не закончатся. Один из тех, благодаря которым Брандо любил его всё больше.
А потом просто ждал, пока Курт оденется – касаясь его руки, время от времени, чтобы напомнить, что он рядом, если нужен ему.
Траурные церемонии всегда заставляли Курта мысленно возвращаться к похоронам его матери.
Тогда ему пришлось надеть свой первый настоящий, почти взрослый, костюм, состоявший из черных брюк и пиджака. Ему было семь лет, и смерть матери оказалась для него громом среди ясного неба. Курт чувствовал себя потерянным. Он знал, что не сможет уже быть прежним, но не понимал, кем ему предстояло стать в будущем. Тогда отец помог ему надеть этот комплект, и Курт понял, чем должен был быть в этот момент. Воплощением боли. Страдания. И, прежде всего, утешением для отца. С тех пор Курт использовал одежду, чтобы заявить миру, кем он является. И если в какой-то день он не мог решить, кем быть, то использовал одежду для перевоплощения. Этим для него была мода. И никогда не стала бы ничем другим. Когда он решил последовать совету Себастиана и поступил в школу моды, то сделал это только потому, что был потерян и сам не знал, что с собой делать. Он понял это лишь когда к нему вернулись воспоминания – плохие и хорошие. Когда к нему вернулся Блейн.
Он – Курт Хаммел. Он любит петь. Сочинять. Любит театр. И моду тоже, да, но никогда не станет стилистом. У него другая история.
Как всегда говорила Люси: «История может делать сколько угодно поворотов, Курт, но истинная её суть остаётся всегда одна единственная. В каждой истории. Это не изменится никогда. Узнай, какова на самом деле твоя история, Курт. Твоя настоящая судьба заключается там».
– Ты – моя судьба, – сказал вдруг Курт, глядя на отражение Блейна в зеркале. – Неважно, где я был и что я сделал. Ты – единственный для меня. Мой смысл и моё завтра. Я люблю тебя, Блейн. Ты – истинная суть моей истории, которая никогда не изменится.
И когда Блейн заставил его подняться, пылко целуя, он понял также, что, как говорила Люси, у каждого из нас своя неизменная правда. Для Курта она состояла в том, что ему всегда суждено любить Блейна. До конца своих дней. Неважно, что случится, этого никто и ничто не могло изменить.
Даже самые тяжёлые удары жизни.
Курт верил в них двоих, как Люси верила в него.
– Она действительно в меня верила, – сказал он, немедленно привлекая внимание Блейна, в то время как дочь Люси прощалась с матерью. – Я как-то дал ей почитать черновой вариант сценария, который писал тогда. Сам не знаю почему, может, просто хотел услышать её мнение. Сегодня утром, пока ты спал, мне позвонил Арти, чтобы сказать, что он прочёл мой черновик, и ему так понравилось, что он намерен показать его производителям, чтобы сделать фильм.
– Но это же здорово, Курт! – воскликнул радостно Блейн, сжимая его руки.
– Я никогда не отправлял этот сценарий Арти. Я не был уверен в том, что написал. Это была она. Арти говорит, что там было вложено письмо от неё. Эта женщина была сильно больна в последнее время, но вместо того, чтобы беспокоиться о себе, она сделала всё, что было в её силах, чтобы помочь всем нам. Чтобы что-то оставить каждому из нас. Она действительно верила в меня.
Блейн улыбнулся и сжал чуть сильнее руку Курта.
Этим он говорил «Теперь я здесь, и я верю в тебя» и Курт сразу понял это даже без слов.
Он вновь обрёл его.
И с ним – самого себя.
Как всегда говорила Люси: «Теряются ключи, телефоны, иногда сердце, и часто голова. Случается потерять яйца по дороге, сынок. Время от времени, и самих себя. Потерять себя пугающе легко. Важно, однако, уметь найти себя снова».
Блейн никогда не знал, как вести себя на поминках.
Он не мог понять, нужно ли смеяться, сидеть в углу и плакать или весь вечер делиться воспоминаниями об умершем. В любом случае, в этой конкретной ситуации он не мог бы сказать многого.
Хотя одно воспоминание о Люси имелось и у него, если быть честным.
В тот вечер, когда он убежал из дома Курта и Себастиана, незадолго до того как вернуться в Чикаго, Люси встретила его на лестнице и, увидев слёзы у него в глазах, спросила в упор: «Так значит, ты сдаёшься, сынок?»
И Блейн ответил честно, даже не задумываясь: «Я бы не стал, если бы выбор зависел только от меня. Я не делал этого долгие восемь лет. Но я не хочу, чтобы он... вспомнил. Не из-за меня. Я не могу быть таким эгоистом. И какой бы был в этом смысл, если бы он захотел меня только потому, что вспомнил меня прежнего, когда отрёкся от меня теперешнего?»
«Сынок, я не имею ни малейшего понятия, о чём ты только что говорил, но в одном я уверена: ты можешь быть кем угодно, но уж точно ты не эгоист. Блейн, послушай меня, и слушай внимательно. Следуя за своим сердцем, никогда не ошибёшься. Даже если окажешься в темноте, из которой непросто выбраться. Всё равно, не ошибёшься. Никогда. И если Курт – твоё сердце, не отказывайся от него. Понял? Не делай этого».
И Блейн не сделал этого. Даже если, на самом деле, он уступил ненадолго иллюзии лёгкого счастья с Джоном, всё равно продолжал бессознательно плутать в самых мрачных уголках, чтобы найти Курта, в конце пути.
Но это воспоминание он бы никогда ни с кем не разделил. Оно принадлежало только ему, и он бы бережно сохранил его в своём сердце.
Когда вся эта гнетущая атмосфера стала для него невыносимой, он вышел наружу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Курт остался рядом с дочерью Люси, в обнимку с Сантаной, и был в порядке. В тот момент он не нуждался в присутствии Блейна, так что он со спокойной душой вышел. И нисколько не удивился, обнаружив, что и Себастиану пришла в голову та же мысль, поскольку, если и существовал кто-то, ещё больше него не переносящий определённые вещи, так именно Смайт.
Но что поразило Андерсона, так это то, с каким странным выражением Себастиан смотрел на него. Он выглядел как человек, пойманный с поличным.
Блейн тогда посмотрел на него в ответ, готовясь к Бог весть каким шокирующим откровениям. Может, что-нибудь насчёт странных ингредиентов, добавленных им в пунш.
Но произошло то, чего Блейн никак не ожидал. Не от Себастиана, по крайней мере.
Друг прошептал едва слышно «Мне так жаль».
И затем заплакал.
Прямо там, перед Блейном.
И тот, потрясённый зрелищем, он смог лишь подойти и обнять его.
Нет, Блейн не очень хорошо знал Люси. Но ему хватило видеть тот эффект, который её потеря произвела на такого гордеца как Себастиан, чтобы понять, что эта великая маленькая женщина сделала гораздо больше, чем просто присутствовать в их истории.
Она являлась сердцем этой истории.
Их ангелом-хранителем.
Блейну не нужно было знать ничего больше.
Когда сказано последнее «прощай», остаётся только одно: идти вперёд.
На самом деле, другого выбора просто нет.
И этот выбор самый правильный.
Если ушедший человек оставил след в твоей жизни и благодаря ему ты поступил верно и не опустил руки, этот выбор действительно самый правильный.
Самый болезненный. Но самый правильный.
Себастиан чувствовал себя уставшим, почти измождённым. Но и счастливым тоже.
Как ни парадоксально, но именно потому, что обнаружил в себе способность дать выход настоящей боли. Даже если это произошло перед Блейном, который мог теперь дразнить его по гроб жизни, было приятно сознавать, что и для него не всё потеряно.
– Ты в порядке? – спросил ещё раз Тэд, когда они вернулись домой.
– Может, прекратишь задавать мне этот вопрос каждые десять минут, Тэд? Ты заставляешь меня чувствовать себя несчастным больным пенсионером.
– Поверь мне, ты не похож на пенсионера. Более того… – Харвуд опустил остаток фразы, бросая на Себастиана лукавый взгляд, который в одно мгновение воспламенил того.
Последние два дня были суматошными, и им так и не удалось побыть вместе, как хотелось бы.
Но... Тэд был там. Чтобы остаться.
Но останется ли он и после, если что-то пойдёт не так? Себастиан не хотел, чтобы Тэд жертвовал ради него своей жизнью. И никогда бы не стал просить его об этом. Но сейчас он был рядом, и только это имело значение.
– Иди сюда, – сказал он хриплым голосом.
И Тэд, конечно, не заставил его повторять дважды.
Он покрыл разделявшее их расстояние в несколько быстрых шагов и припал к губам Себастиана с жадностью, что на мгновение его испугала. В этом поцелуе заключалось ожидание многих месяцев.
– Я хочу тебя, Бас. Я хочу тебя так, как никогда никого не хотел. Прошу, скажи, что мы можем...
– Да, Тэд, всё в порядке. Я уж точно не откажу тебе, – тут же ответил Себастиан, даже не дав ему закончить предложение.
После этого был лишь тернистый путь в спальню, поскольку по дороге они не могли ни на мгновение прекратить поцелуи и ласки, пытаясь одновременно раздеться.
Желание делало их действия торопливыми и беспорядочными, и, конечно, больная нога Себастиана не собиралась давать ему поблажку только потому, что он желал близости с Тэдом после долгого времени.
Слишком долгого.
Внезапно Тэд остановился и привлёк его к себе, без слов предлагая опереться на него и на этот раз позволить помочь.
И Себастиан впервые в своей жизни сделал это. Доверился другому человеку.
Но это был Тэд, а значит, всё было в порядке.
Не долго думая, опираясь о его плечи, он обхватил Тэда за поясницу обеими ногами. Харвуд был ниже него, но годы занятий спортом и танцами сделали его очень сильным, так что Себастиан чувствовал себя в безопасности в его руках, как никогда за всю свою жизнь. И Тэд, не прерывая жадных поцелуев, отнёс его в спальню, где осторожно уронил на кровать. Себастиан, однако, поспешно поднялся, чтобы раздеться, в то время как Тэд, стоя перед ним, делал то же самое. Торопливо и с нетерпением.
Они ждали почти год этой возможности снова прикасаться друг к другу, кожа к коже. Чтобы снова увидеть другого обнажённым. Чтобы снова заняться любовью, диковатой и грубой, как нравилось им обоим.
Когда оба остались без одежды, Себастиан остановился на мгновение, чтобы внимательней разглядеть Тэда. Он был даже красивее, чем Смайт помнил. И он был его.
Независимо от того, сколькие мужчины прикасались к его телу после него. Блейн, этот переросток-повар… Тэд принадлежал ему, только ему.
Себастиан снова притянул Тэда к себе за талию, заставляя встать на колени на кровати, в порыве желания немедленно пометить этого великолепного мужчину как собственную территорию.
Затем он поцеловал его снова. И ещё. Беспорядочным и чувственным поцелуем, играя с его языком. И когда они прервались чтобы отдышаться, Себастиан встал на колени перед Тэдом, потому что устал смотреть на него снизу, и ему было плевать на боль в ноге или неудобство такой позиции для него. Важно было только то, что теперь их торсы были в тесном контакте, а глаза – на одном уровне.
Когда их эрекции соприкоснулись, оба застонали в голос.
– Отсоси мне, – приказал Себастиан голосом, который сам с трудом узнал.
Тэд с торжествующей ухмылкой надавил ему на плечи, заставляя лечь. А потом устроился сверху, чтобы снова поцеловать его.
– Кажется, я целую жизнь ждал этого. Я скучал по твоему вкусу, – сказал Тэд, а затем опустился к его эрекции и, прежде чем взять его в рот, прошептал: – Смотри на меня, Себастиан. Я хочу, чтобы ты смотрел на меня. Я хочу, чтобы ты трахнул мой рот. И когда ты будешь на пределе… только тогда я остановлюсь, и ты сможешь трахнуть меня.
На этот счёт у Себастиана имелись другие планы, но сейчас был неподходящий момент делиться ими. Поэтому он лишь кивнул, приподнимаясь на локтях, чтобы смотреть на Тэда, как тот просил.
На Тэда, который выглядел просто потрясающе, пока, не отрывая от него глаз, опускался на его член, принимая его полностью.
И, Бог ему в помощь, одно лишь ощущение этого горячего и влажного рта вокруг него, практически свело его с ума.
Тэд был экспертом в поцелуях. И отличным партнёром по траху, потому что, как и Себастиан, любил грубый и развязный секс. И он любил разговоры. Грязные разговоры во время секса. Но то, что он делал ртом, было абсолютным безумием. В этом он был почти божеством.
– Как же ты хорош, обожаю, как ты делаешь это, Тэд, – произнёс Себастиан срывающимся голосом, пока тот сосал и вылизывал его со всем жаром и настойчивостью, как нравилось ему.
Иногда Тэд, не отрываясь от своего занятия, бормотал что-то, и вибрации отдавались прямо в член Бастиана, который становился все более твёрдым.
Вскоре Смайт был вынужден отказаться от потрясающего зрелища, которое представлял Тэд, склонившийся над ним с приподнятой задницей, чтобы откинуться на подушку, закрыть глаза и отдаться жарким волнам удовольствия.
Он начал толкаться бёдрами навстречу этому теплу. «Трахни мой рот», – сказал Тэд, и он удовлетворял его просьбу. Впрочем, в тот момент, он и не сумел бы поступить иначе. И в любом случае, Тэд остановился, позволяя ему взять контроль на себя.
На некоторое время, по крайней мере.
Затем он решительно опустил обе руки на его бёдра, чтобы заставить прекратить движения, и вновь с усердием принялся за ласки.
Один раз. Два.
Бас был уже очень близок к разрядке. И тогда Тэд остановился.
Наклонившись вперёд, он вовлёк его в поцелуй, исполненный любви и благодарности, не оставляя времени, чтобы протестовать.
– Нравится, а? – поддел его затем Тэд.
– Ты всегда был хорош в этом, – заверил его Бас.
– Хм, только «хорош»?
– Нет. Ты потрясающий, обожаю, как ты орудуешь языком, детка. А теперь, не мог бы ты закончить начатое… пожалуйста? – жалобно попросил Себастиан, попытавшись подтолкнуть Тэда, чтобы тот снова взял его в рот.
– Нет, милый, – усмехнулся тот, – не так я хочу, чтобы ты кончил.
– Хм, интересно… и как же тогда?
– Ты знаешь как. Я хочу тебя внутри, Бас. Я до смерти хочу тебя во мне, – ответил Тэд, склоняясь над ним и целуя с неожиданной нежностью, что вовсе не сочеталась с недавней торопливой резкостью.
И всё было так прекрасно, теперь, когда спешка, как ни парадоксально, отпустила обоих, несмотря на крайнее возбуждение.
Сейчас, когда они были обнажены и беззащитны, друг перед другом, не только телом, но и душой, казалось, всё время в мире принадлежит им. Чтобы наслаждаться друг другом.
Чтобы любить друг друга, наконец-то.
Остались только они двое. Никому не нужно было возвращаться к другой жизни, когда всё закончится. Существовало лишь то, что они разделяли в этот момент. И это отсутствие необходимости скрываться не делало всё менее волнующим или приятным. Всё стало только... более настоящим.
Более их.
Вдруг Себастиан снова привстал на колени пред Тэдом, прислонился лбом к его лбу и сказал:
– Я хочу, чтобы это был ты... я не могу нормально двигаться из-за этой ноги. Ты должен... можешь ты...
И на мгновение Тэд затаил дыхание. Он правильно понял то, что Себастиан имел в виду?
– Ты хочешь, чтобы я...
– Я хочу, чтобы ты занялся любовью со мной. Я хочу, чтобы ты был сверху. Я хочу, чтобы ты трахнул меня. Я хочу, чтобы ты выебал меня, если мне позволено быть вульгарным. Я хочу, чтобы...
– Тссс, Бас, хорошо, – прервал его Тэд, который давно понял его мысль. – Я всё сделаю. Ляг.
И Себастиан повиновался.
Пока Тэд доставал из ящика всё необходимое, Себастиан размышлял о том, что это был первый раз для него. Он уже пытался с Куртом раз или два, но так и не зашёл дальше подготовки. Эта роль определённо была не для него. По крайней мере, не с Куртом. Сейчас же, с Тэдом, он был готов на всё, чтобы снова испытать с ним близость и ощутить его, наконец, внутри себя. И это было правильно.
Так и должно было быть, потому что речь шла о его Тэде.
Затем Тэд помог ему перевернуться, чтобы подготовить. Его руки дрожали от волнения. Ему уже приходилось быть в роли актива с другими партнёрами. Но сейчас всё было иначе. Прежде всего, потому что это был Себастиан, и потом, потому что он понимал, что значение этого выбора было куда глубже, чем просто «У меня болит нога, придётся тебе сделать всю работу».
Себастиан отдавался полностью в его руки. Таким образом он демонстрировал ему своё доверие.
И это был первый раз, когда Смайт давал всю эту власть над собой кому-то, Тэд был уверен.
Потянув Себастиана за волосы, он заставил его повернуться к нему лицом и вновь принялся целовать его, с желанием, но без спешки. Затем он начал двигать бёдрами, чтобы дать ему почувствовать, что он возбуждён и готов для него, и от этого движения Себастиан застонал в поцелуй.
Но Тэд не остановился, и Бас продолжал стонать между этими хаотичными и снова торопливыми поцелуями, буквально распадаясь на куски.
Он был так близко после этого минета. Слишком, чтобы сдерживаться ещё долго.
Когда Тэд подготовил его, то сделал это с такой заботой и любовью, какие Себастиану редко приходилось испытывать в своей жизни. Без спешки, неотрывно глядя ему в глаза и продолжая ласкать его член – достаточно, чтобы помочь расслабиться, но недостаточно, чтобы довести до разрядки – и целуя его спину и шею, пока Смайт не оказался полностью расслабленным и не попросил большего. Всего.
– Чего ты хочешь, Себастиан? Скажи мне, – нетерпеливо потребовал Тэд хриплым голосом. Себастиан знал эту игру, хотя и не понимал, какая была необходимость издеваться над ним сейчас, когда, очевидно, он был готов на всё и желал всего. Но если Тэд хотел услышать его мольбы, он не собирался ему отказывать. Он сделал бы что угодно, лишь бы почувствовать его внутри.
И это тоже было ему в новинку.
– Я хочу, чтобы ты меня трахнул, Тэд. Черт бы тебя побрал, я хочу, чтобы ты отодрал меня, поимел, делай что хочешь, но дай мне его, Тэд, прошу, дай!
И тут Тэд взорвался искренним смехом, заражая и Себастиана, который немедленно к нему присоединился.
– О, Боже, я люблю тебя, Себастиан.
– И я тебя люблю, но если ты не поторопишься, я отправлюсь на поиски другого любовника. А знаешь, есть у меня одно желание, Тэд, – добавил он, будто спохватившись, оборачиваясь к нему. – Я хочу смотреть на тебя. И в этот раз, только в этот раз, я хочу чувствовать тебя. Только тебя. Можем мы сделать это без презерватива? – спросил он, и Тэд благодарно поцеловал его, потому что и сам хотел спросить об этом, но не смог набраться смелости.
В конце концов, он знал, что у Себастиана не было никого, кроме него и Курта в последние пять лет. Так говорил Смайт, и он ему верил. У самого Харвуда в этом плане вариантов было чуть больше, но он всегда проявлял осторожность и регулярно наведывался к врачу. Он был чист, как и Себастиан, и ничто не мешало ему исполнить это его желание.
Поэтому вместо ответа он подхватил Себастиана под задницу и притянул ближе, а затем, встав на колени, помог ему приподняться над собой так, чтобы ноги Смайта обхватили его поясницу, а зад оказался прямо над его эрекцией.
– Тебе так удобно?
– Да, да, – пробормотал Себастиан, даже не пытаясь понять смысл вопроса, и сразу же начал опускаться на его член
Не слишком церемонясь с самим собой, он одним движением опустился на него полностью. И это было больно. Несмотря на все приготовления.
Но Тэд был там, чтобы позаботиться о нём. Он лишь целовал его. Был с ним нежен. И ждал.
