Текст книги "SEGUI IL TUO CUORE (ЛП)"

Автор книги: Bay24

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 50 страниц)

У Блейна и так ушло слишком много времени, чтобы набраться храбрости рассказать им всем, что на самом деле произошло с Себастианом. Потому что каждый раз, когда он пытался сделать это, всё становилось мучительно реальным, и Андерсон оттягивал момент, насколько мог.

Блейн бросил телефон на диван и обхватил голову руками. Страшная головная боль была на подходе, он это чувствовал. Вероятно, всё дело в стрессе. Это новое осложнение было определённо лишним. Другие, совершенно неожиданные, проблемы и без того возникли у него в Нью-Йорке. В дополнительных он уж точно не нуждался!

Парень фыркнул, снова хватая телефон и кожаную куртку. Ему необходимо было убраться из этого дома. Может быть, ему полегчает, если он выпьет чего-нибудь покрепче чая?

Пусть даже было всего десять утра.

Утро Курта началось гораздо лучше, чем ожидалось. Он, наконец-то, возвращался к работе.

После двух недель отгулов, которые он попросил после очередного небольшого кризиса у Себастиана, и которые превратились для него в вихрь новых событий с появлением Блейна, он вернулся, наконец, к активной деятельности.

Место бармена в небольшом ресторанчике определённо не было работой его мечты.

Но, после аварии, и после того, как Мадлен заблокировала все счета, ему нужна была работа, которая позволяла бы заработать что-то для себя и на оплату жилья, и, одновременно, не занимала слишком много времени.

А посему он даже не попытался найти работу связанную с модой; хотя, после двух лет учёбы в Парсонс в Нью-Йорке, и, учитывая его талант, он бы вполне мог устроиться в какой-нибудь модный журнал.

Но это было занятие, требующее слишком много энергии. Которую он, в данный момент, должен был тратить только и исключительно на своего парня.

Короче говоря, он поставил свою жизнь в режим ожидания.

Ему на помощь пришёл Кевин, владелец небольшого заведения, где Курт и Себастиан ужинали почти каждый четверг, и большой друг последнего.

Сколько шансов было найти подобную помощь, в таком огромном городе, как Нью-Йорк?

Курт часто задавался этим вопросом.

В первый четверг, когда он вошёл туда один, совершенно убитый и подавленный, пока его мужчина в больнице боролся со смертью, движимый навязчивой необходимостью чего-то, что напомнило бы ему о нормальной жизни, Кевин подсел за столик и просто слушал. Весь вечер.

А затем он предложил ему эту работу, со скромной зарплатой, и возможностью пропускать дни, когда хотел, чтобы проведать Себастиана.

Конечно, это было не тем, что Курт хотел бы делать всю свою жизнь. Ни это, ни, если уж на то пошло, профессия стилиста, честно говоря. Он мечтал о Голливуде, о сцене Бродвея. Но, как уже было сказано, Курт был из тех, кто умеет адаптироваться.

Первые годы в NYADA были для него трудными. Была огромная конкуренция, и часто возникало желание плюнуть и бросить всё. Но рядом всегда был Себастиан. Его первый настоящий фанат.

С момента, когда они оба оказались в этом огромном городе, а потом, спустя год, начали встречаться по-настоящему, он всегда был его поддержкой и опорой. Во всём.

Затем, внезапно, за три года до этого всё изменилось.

Себастиан начал пропускать его репетиции, не приходил на его маленькие спектакли, не подбадривал больше. По правде сказать, казалось, он перестал понимать его.

Так что, после бесконечных ссор, устав от этой непрерывной борьбы, они решили сделать перерыв и расстались на месяц.

В конце концов, Курт понял, что не может без Бастиана, и что вещи, которые тот говорил, не такие уж неправильные. Он и сам с некоторых пор испытывал страх перед собственными мечтами.

Теми самыми мечтами, которые в последнее время не приносили ему больше удовлетворения.

И тогда он вернулся к нему, умоляя начать всё сначала. И обнаружил, что Себастиан не изменился. Смайт по-прежнему подталкивал его найти другую работу, более стабильную и выгодную для него. Он говорил, что Хаммел должен думать сейчас о своём будущем, не только о мечтах. Чтобы стать независимым.

«Независимым, от кого?» – несколько испуганно, не мог не спрашивать себя Курт.

Себастиан подтолкнул его принять к рассмотрению свою вторую страсть – моду.

Курт был очень одарён. Именно к нему всегда обращались за советом насчёт костюмов в NYADA, с ним Рэйчел обсуждала свои платья для спектаклей и только ему доверяла их починку.

В сущности, ему нравилось творить; не так, как выступать на сцене, может быть, но, всё же, нравилось.

Но правда была в том, что, как бы он ни любил сцену, она не приносила той радости, которой парень ожидал.

Получить роль для него было трудно. В течение двух с половиной лет, пока он учился в NYADA, ему досталась всего одна важная роль в андеграундной постановке Волшебника из страны Оз, показ которой был почти сразу остановлен из-за недостаточного успеха у публики.

Да, Хаммелы не сдавались.

Но умели достойно принимать поражения, когда те были столь очевидны.

Тогда Курт взялся писать сценарии. Сценарии, в которых он хотел бы играть, но которых ни Голливуд, ни Бродвей не могли ему предложить.

Как когда-то сказал его отец: «Если у Голливуда нет для тебя истории, напиши её сам».

Так он и делал. Писал рассказы, которые никто не написал бы для него. Которые пока никому не были известны, кроме него.

И, как запасной вариант, он занялся модой. Благодаря некоторым знакомствам Бастиана, он смог попасть на приём к ректору Парсонс. Его талант сделал остальное.

И Себастиан, как обнаружилось, был его главным фанатом и в этом. Ещё более убеждённым, по правде говоря.

Он с гордостью носил одежду, что Курт создавал для него, разбавляя творения своего парня аксессуарами от Valentino и Louis Vuitton, к которым всегда питал слабость. И с гордой уверенной улыбкой отвечал: «От Хаммела» любому, кто спрашивал, чья эта рубашка или пиджак, или брошь.

И Курт был счастлив делать то, что делал. Может быть, не так счастлив, как тогда, когда пел на сцене, но, всё же, счастлив. Мечты со временем меняются. И потом, так он, безусловно, достигал лучших результатов и получал больше удовлетворения. Разве не это имело значение, на самом-то деле?

Уж точно, этого было достаточно, чтобы он мог притворяться, будто не видит, что Себастиан, может, и остался прежним в том, что касалось заботы о нём и его будущем за этот месяц вдали друг от друга, но изменился во всём остальном. Возведя между ними стену, которую Курту было сложно игнорировать.

А потом случилась авария, и Курту пришлось приостановить и ту новую жизнь, которую он выбрал. И довольствоваться очередным запасным вариантом.

Но, чем больше проходило времени, чем больше притуплялись страдания – под влиянием монотонности повседневного ожидания – и тем труднее становилось Курту не задаваться вопросом – почему он сделал такой выбор?

Он действительно был в нём уверен? Это на самом деле было его решением? Он и вправду был счастлив?

Ласковое прикосновение Мадам Деворò, старушки, которая всегда обедала там, вернуло парня к реальности. Он улыбнулся на прощание женщине, что выходила, в то время как воспоминание о Себастиане, кружившем его в танце на этом самом месте, необъяснимым образом всплывало в его сознании.

В сущности, именно это был Бас, в которого он влюбился. Не тот, молчаливый и вечно нервный, последнего периода.

Это был парень, который использовал сарказм, как защиту, но умел также быть нежным и понимающим. Себастиан, которого немногим было дано знать.

Когда колокольчик над дверью заведения позвонил снова, Курт поднял глаза, чтобы поприветствовать нового клиента, да так и застыл на месте, увидев, кто это был.

– О, мой... Мерседес? Что ты здесь делаешь?

Блейн любил тихую спокойную жизнь. Но он был не из тех, кто бежит от трудностей. Теперь уже больше нет.

Он поступил так однажды, ещё в школе, и этого бегства оказалось достаточно, чтобы выучить один важный урок.

Можешь бегать сколько угодно, но в конце концов неизбежно наткнёшься на самого себя. А посему, встречай испытания с открытым забралом.

Но время от времени и ему требовался отдых. Прежде всего, от собственных мыслей.

В такие моменты, если он не натягивал боксёрские перчатки, то заходил в бар, чтобы найти кого-то, с кем отвлечься от этих самых мыслей. Улыбка, немного выпивки, ещё меньше разговоров и логическое заключение вечера.

Со временем он стал, как Себастиан. Прежний Себастиан, по крайней мере.

А потому, сейчас он находился в какой-то задрипаной квартире, трахаясь с кем-то, чьего имени даже не помнил.

Только вот он всё равно думал о Курте.

Блейн толкнулся вперёд сильней. Он был раздражён. Самой ситуацией, беспорядком, царившим в этой дыре, телом, мечущимся под ним.

Кожа, которую он крепко сжимал пальцами, была недостаточно светлой.

Голос, который звал его и просил о большем, был недостаточно мелодичным.

Глаза, которые иногда открывались, чтобы посмотреть на него, затуманенные удовольствием, были не того оттенка голубого.

Он двинул бедра вперёд со всё растущим ожесточением. Он трахался. За каким хером, подумалось ему?

Разве не затем, чтобы НЕ думать, он позволял себе эти случайные перепихи?

Он закрыл глаза, чтобы не смотреть на мужчину под собой.

Чем раньше наступит удовлетворение, тем быстрее закончится этот бесполезный фарс.

Он обозвал себя идиотом за эту мысль, и проклял всё на свете, когда образ их с Куртом голых, вместе под душем – воспоминание, которого он предпочёл бы не иметь вовсе – абсолютно незвано вторгся в его разум.

Так невозможно было продолжать.

– Эй, приятель, не хочешь спуститься на землю и вернуться к тому, чем мы тут занимаемся? – голос с лёгкой хрипотцой привлёк его внимание.

– Пожалуй, нет, приятель. Мы здесь чистым хвастовством занимаемся, а я этого терпеть не могу, Бас, так что, спасибо.

– Он другой, Блейн.

– Только потому, что ещё не дал тебе.

– Какая деликатность, Андерсон! И после этого ты смеешь меня называть вульгарным? Впрочем... Нет, не поэтому... да, ладно, это тоже сыграло роль, наверное, то есть, конечно, эта деталь заставляет меня продолжать пытаться завоевать его, но не только. Он вынуждает меня говорить с ним, выслушивать и понимать его. Он другой. Он – всё то, чем я никогда не буду.

– Ради Бога, Бас! – произнёс Андерсон, с лёгким отвращением потягивая свой остывший капучино.

– Что, Би? Я тоже могу влюбиться, знаешь ли? Я же не робот, в конце концов! У меня тоже есть определенные импульсы.

– Безусловно, Бас!!! Но, во-первых, любовь – это не импульс. И лучше бы тебе признать, что некоторые руководствуются только и исключительно импульсами своего члена, а вовсе не сердца или разума. Как это делаешь ты.

– О, какие мы язвительные сегодня. Что такое, критические дни пришли, Андерсон?

– Просто плохой день. А тебе стоит смириться с тем, что ты не столь уж неотразим; и, что не все ждут, не дождутся, как бы попасть к тебе в постель. Ты можешь покорить любого в таком месте как “Скандалы”, но вне его...

– Только ты, красавчик, устоял перед моими чарами, я уже говорил.

– И этот Курт! – уточнил с некоторым удовлетворением Блейн.

– Ах, проклятие, да!!! Почему Курт со мной играет в неприступность? – схватился Смайт за голову.

– Может, потому, что у него имеется ещё и мозг, помимо шикарной задницы, и он знает, что, как только ты его получишь, он тут же наскучит тебе?

– Ты разочаровываешь меня, Би. Мы друзья, и тебе следовало бы смотреть глубже. Я могу казаться колоссальной скотиной, заинтересованной лишь тем, куда бы вставить мой член, чтобы получить удовольствие, но на самом деле... Ну, да, в большинстве случаев, я такой и есть, но я... Я... ищу кого-то, кому я могу доверять, кого-то сильного, кто был бы в мире с самим собой настолько, чтобы сумел быть в мире со мной, кого-то, кто лучше меня, кого-то, кто, зная мою темную сторону, не испугается и не отвернётся. И, возможно, он и есть этот кто-то. Я правда верю в это, Блейн!

Блейн немного опешил от этих слов. Он никогда не слышал, чтобы его друг подобным образом говорил о каком-нибудь парне. На самом деле, он не слышал, чтобы тот говорил так о чём бы то ни было на свете, и был поражён глубиной чувства, скрывавшейся в этих словах, в том, как он их произнёс.

– Проблема в том, что он в это не верит, – заметил он.

– Проблема в том, что он даже не рассматривает возможность в это поверить. И серьёзно, кто бы смог, Би? Я не тот, кого можно принимать всерьёз в некоторых вещах. Я не стесняюсь показывать, что всё, что меня интересует это развлекаться, заниматься сексом и радоваться жизни. Почему я должен скрывать это? Я так устроен, и мне не стыдно. И потом, я не... о, господи, он только что вошёл! – внезапно воскликнул Бас, прикрываясь меню Lima Bean.

– Кто? – cпросил Блейн, совершенно ошарашенный столь взволнованным видом своего друга. Вот это была новость так новость.

– Мой дедушка, Блейн! Кто! Кто, по-твоему, это может быть? Мы только что о нём говорили.

Блейн проследил за взглядом Себастиана, весьма заинтригованный, желая увидеть, наконец, этого удивительного парня, который сумел превратить его друга в ту странную мешанину робости, смущения и неуверенности, что находилась перед ним в данный момент.

И он увидел его.

Тот стоял перед кассой, ожидая своей очереди, чтобы сделать заказ. Его руки плотно обхватывали тело, и в целом вид у парня был, безусловно, грустный.

Блейн поймал себя на том, что немедленно задался вопросом, откуда взялась вся эта печаль, почему он казался таким ранимым? И эта мысль вызывала желание защитить его.

– Я представлю его тебе... Эй, Курт! – позвал вдруг Себастиан, повысив голос и сделав жест рукой в сторону юноши, заставая врасплох Блейна, который испуганно обернулся к очереди. Парень поднял голову на оклик, и, когда он узнал Бастиана, улыбка осветила всё его лицо.

Блейн застыл, глядя заворожено в эти ясные глаза, что не давали ему покоя уже несколько недель.

Затем его сердце пропустило удар, когда он увидел, что мальчик независимой походкой направляется к ним.

Звонок в дверь вернул его к реальности. В последнее время часто случалось, что он позволял себе отдаваться во власть этих воспоминаний.

Но всё было бессмысленно. Он лишь сам причинял себе боль, потому что Себастиана не было рядом, чтобы выслушать его, а Курт не помнил ничего. По крайней мере, ничего о нём.

Какое-то мгновение он думал не открывать. Притвориться, что его нет дома.

Но это был не его дом, и за дверью мог быть кто угодно. Даже кто-то, кто пришёл к Себастиану.

А он не отступал перед тем, что считал своим долгом. Даже если этот долг состоял лишь в том, чтобы открыть дверь, которую, будь его воля, он с удовольствием оставил бы запертой на засов.

Хороший парень внутри него был горд этим. Плохому же было плевать на всё, и он хотел только уединиться с боксёрской грушей.

От утреннего секса с незнакомцем ему нисколько не стало легче. Пожалуй, даже наоборот, это сделало ещё более очевидным то, чего бы на самом деле Блейн хотел, чтобы чувствовать себя лучше. Да, жаль только, что это было также тем единственным, чего он не мог иметь.

Тем не менее, Блейн устало дотащился до двери, и натянул свою самую убедительную улыбку. Затем открыл.

Прекрасно. Достойное завершение паршивого дня.

И Блейн всем сердцем надеялся, что это действительно являлось завершением сегодняшнего дня, потому что перед ним была та самая классическая последняя капля.

Перед ним стояла Мадлен Смайт.

====== Глава 5. Угадай, кто придёт на ужин. Часть 2. ======

Курт действительно был удивлён. Мерседес, его лучшая подруга, сейчас стояла прямо перед ним.

Что она там делала?

Согласно последним новостям, которые он получил от неё, почти месяц назад, она была в Лайме у своей матери после тяжёлого развода с мужем. Чтобы оправиться немного и попытаться начать с нуля, и вернуться, наконец, к нормальной жизни.

Она стала одной из тех женщин, что крепко стоят на ногах. Она всё ещё носила длинные волосы, но похудела на несколько размеров со времён средней школы, хотя, по её же словам, всё равно была еще слишком толстой для одежды подиумного размера. Чего, впрочем, не стеснялась.

– Будешь кофе? – просил Курт, предлагая ей чашечку.

– О, да, пожалуйста. У меня ломка от кофейного воздержания. В последний раз я пила его тринадцать часов назад! – воскликнула подруга, буквально набрасываясь на чашку кофе.

– Как прошёл визит к врачу на прошлой неделе? Всё в порядке? – спросил Курт, чтобы как-то начать разговор.

Он любил Мерседес. Просто обожал её. Но ему было странно видеть её там. Снова в городе, куда после развода, по собственным словам подруги, нога бы её больше не ступила.

Они виделись только после аварии Себастиана, да и тогда она не смогла задержаться дольше нескольких дней.

– Да, но я получу результаты только на следующей неделе.

– На этот раз все будет хорошо, вот увидишь, Мерседес! Я уверен.

– Да, ну... через худшее я уже прошла один раз. Смогу преодолеть это и в другой, да? Лучше расскажи мне о себе. Я узнала, что у тебя появился новый сосед, некий Блейн Андерсон, гей двадцати пяти лет, весьма милый, а также крайне заинтересованный в тебе, судя по тому, что я слышала.

Курт откинулся на спинку стула, раздосадованный тем, что она его упомянула. И к тому же на его нейтральной территории.

Так вот почему она была здесь. Чтобы проконтролировать. Или точнее, чтобы проконтролировать его.

Сантана. Несомненно, без неё здесь не обошлось.

И что, собственно, он мог теперь сказать? Уже в течение нескольких дней они с Блейном притворялись, будто между ними всё в порядке.

С того разговора на кухне они вели себя, как двое соседей, вежливых и почтительных, обращаясь друг с другом почти прохладно. Но правда состояла в том, что ничего между ними в действительности не было таким.

– Это просто друг Бастиана, который помогает мне справиться со счетами. В общем и целом, хороший парень.

– А, в общем и целом? И это что значит? Что же он сделал? Поколотил тебя? Украл твой увлажняющий крем? Вы занялись брутальным сексом?

– Мерседес!!!

– Пожалуйста, Курт! Ты же знаешь, что эмоционально я давно живу только через тебя. Уже годы, как моя сексуальная жизнь свелась к нулю. Еще до развода я занималась сексом только с тем, что работает на батарейках, так что мне нужны подробности.

– Ок, во-первых, хоть ты и моя лучшая подруга, я не хочу подобных деталей о твоей сексуальной жизни! И потом, между мной и Блейном вовсе не такие отношения. На самом деле, можно сказать, что отношений практически не существует! Я даже ничего о нём не знаю, ради всего святого!

– И что из того? Чтобы трахаться не спрашиваешь паспортные данные, достаточно, чтобы тебе нравилось то, что видишь!

– О, Боже... у меня есть Бас, Мерседес. Бас. То, что он прикован к больничной койке, не означает, что между нами всё кончено, ты же знаешь.

Выражение подруги смягчилось, Мерседес быстро подалась вперёд, обхватывая ладони Курта. И руки Мерседес были теплыми и ласковыми. Как обычно.

– Конечно, милый. И я обожаю этого маленького засранца, ты знаешь. Но я считаю, что ты не можешь переводить всю свою жизнь в режим ожидания. Ты заслуживаешь большего, Курт. Я просто хочу видеть твою улыбку, когда приезжаю проведать тебя. Вот и всё.

– Я знаю, Мерс, – ответил Курт, убирая однако свои руки из-под её и как всегда чувствуя себя неловко от подобных разговоров. – Это... я знаю, что ты думаешь по этому поводу, ты уже не раз говорила мне об этом. Но я в порядке... буду в порядке. Я справлюсь. Правда, Мерседес. Бас... он здесь ещё! Он слышит меня, он... Он всё ещё здесь, Мерседес. Я не могу отпустить то, что ещё не ушло. По крайней мере, пока у меня будет хоть тень надежды.

– Ладно, Курт, хорошо! – сказала Мерседес, с лёгким оттенком разочарования в голосе. – Не будем об этом больше. Я хочу провести весь этот вечер с тобой. И само собой, хочу познакомиться с этим Блейном. Если ты не хочешь воспользоваться этим сладеньким пирожком, может, я смогу.

– Мерседес, он гей – сказал со смехом Курт.

– Ну и что? Это никогда меня не останавливало! Помнишь, в школе? – заключила женщина, лихо подмигнув.

– Останешься поужинать у меня сегодня вечером? Скорее всего, сможешь познакомиться с Блейном, а на ночь я устрою тебя в спальне со мной. Я надеюсь, ты задержишься хоть на несколько дней! – предложил Курт, заранее радуясь перспективе устроить девичник, как часто делали он, Мерседес и Рэйчел, когда ещё учились в средней школе.

И, когда Мерседес приняла приглашение на ужин, но сказала, что ему не стоит беспокоиться, по поводу ночёвки, поскольку она будет спать у Сантаны, стало абсолютно ясно, кого Курту следовало благодарить за этот неожиданный визит.

Его головная боль вернулась.

Более того, можно было с уверенностью сказать, что она вышла из берегов и теперь бурлила вне всякого контроля.

Женщина перед ним, оглядывавшая всё в этом доме так, будто проводила инвентаризацию – и, вероятно, это было именно так – имела и такую власть.

Следовательно, тот факт, что Курт называл её ведьмой, имел под собой весомые основания.

– Так ты новый парень Хаммела, да? Не ожидала от тебя, Блейн. Предать таким образом своего друга, да ещё и в его же доме, в придачу, – женщина произнесла эти вещи ни разу не посмотрев ему в лицо. Она продолжала осматривать мебель и окружающие предметы, одаривая всё взглядом полным отвращения.

– Я не парень Курта, мэм. Только друг. Тот, кто помогает ему в непростой для него момент, – ответил Блейн устало.

Если бы он мог, он не впустил бы её. Но Мадлен Смайт не была женщиной, которая просит разрешения.

Уж точно не для того, чтобы войти в дом, который считала своим, и Блейн не хотел создавать дополнительные проблемы Курту, выставляя её за дверь пинками.

Поэтому он приложил все усилия, чтобы держать себя в руках, когда Мадлен довольно грубо оттолкнула его и вошла, немедленно спрашивая, где этот педик-истеричка-Хаммел. Она определила его именно так.

Блейн надеялся, если он вежливо ответит, что парня нет дома, женщина просто уйдёт. Вместо этого она швырнула сумочку от Prada на диван и начала проверять каждую вещь, давая понять, что имеет твёрдое намерение остаться и ждать возвращения Курта.

Стук её каблуков по паркету сводил Блейна с ума.

– Хм, друг, которому он даже не сказал, что случилось с его парнем? – поддела его женщина с издёвкой.

– Как, впрочем, и вы, мэм, – с готовностью ответил парень.

– Верно! А хотелось бы узнать, где ты спишь? В этом доме только одна спальня.

– Это не Ваше дело, Вам так не кажется?

– О, нет, ты ошибаешься, сынок. Это моё дело! Я здесь, чтобы защитить интересы моего сына. Я считаю своим правом знать, если его парень наставляет ему рога, используя его же дом, как альков для встреч со своими любовниками, – обратилась она к нему, одаривая улыбкой, в которой сквозила угроза. – Однако, из уважения к тебе и твоей семье, я готова поверить, если ты говоришь, что не являешься одним из них. Но сейчас ты живёшь здесь... так скажи мне. Скольких он приводит в неделю?

Пошлость этого вопроса застигла его совершенно неподготовленным.

– Как, простите?

– Ох, ты меня понял. Я спросила, сколько мужчин приходит в этот дом.

– Не думаю, что правильно понял...

– Ты прекрасно всё понял, дорогуша. Ты тоже гей, разве нет? И вы мужчины. Вы не в состоянии держать ничего в штанах дольше одного дня, и уж точно не в таком городе, как этот, где люди вроде вас, – произнесла она, смерив Блейна взглядом, который заставил его почувствовать себя почти грязным, – могут делать что хотят, не слишком привлекая к себе внимание. Например, зайти в первый попавшийся бар, и найти идиота, с которым весело провести время, – закончила она непререкаемым тоном, сопровождаемым взглядом полным отвращения.

Окей.

Что это должно было означать? Что она видела его тем утром? Она видела, как он вышел и, возможно, проследила за ним до бара, а то и после?

Ну, конечно. Это было вполне в духе этой женщины.

Вероятно, проследив за ним потом снова до дома, она осталась внизу, чтобы убедиться в том, что Курта не было, прежде чем подняться.

Так что, она искала не Курта, а его. И что же могла хотеть от него эта ведьма?

– Что Вам нужно, миссис Смайт? – спросил он, понизив голос, словно боясь ответа.

– Помоги мне сделать это, Блейн. Ради Себастиана. Помоги мне продемонстрировать, что за гадюка Хаммел.

Блейн сжал кулаки. Желание дать затрещину этой женщине было столь сильным, что его трясло от усилий сдержаться.

– Думаю, сейчас Вам следует уйти, – сказал он, и спокойствие, с которым были произнесены эти слова, искрило от контакта с взрывоопасным гневом, что он чувствовал внутри.

– Значит, не хочешь мне помочь, так?

– Как я уже сказал, я здесь, чтобы помочь Курту. Чтобы сделать одолжение Себастиану. Не Вам. Боже, если бы он мог слышать Ваши слова, он возненавидел бы Вас, знаете?

– По вине этого педика мой сын лежит сейчас на больничной койке! – закричала ему в лицо женщина, потеряв всякий контроль.

– Ах, теперь оказывается, Курт в пьяном виде вёл тот грузовик, так что ли?

– Себастиан должен был остаться спать у меня в ту ночь. Но, как обычно, мы поругались из-за этого мальчишки, он вышел злой и расстроенный, и сел за руль своего мотоцикла так поздно... Чтобы вернуться сюда. К нему, – Мадлен выплюнула последние слова, будто они были ядом.

– Тогда, может быть, более правильно будет сказать, что Вы виноваты в том, что произошло с Себастианом, не находите? Если бы Вы меньше доставали его, возможно, Бастиан остался бы спать у Вас, и тот грузовик не сбил бы его.

Женщина покачнулась от этих слов, как если бы получила удар. Она даже слегка отступила.

Но тут же черты ее лица обрели прежнюю холодность, которая вскоре сменилась задумчивым выражением.

Она снова пристально посмотрела на него. Разглядывая с обновлённым интересом. Затем ухмылка, не предвещающая ничего хорошего, скривила её губы.

– Скажи-ка мне, Блейн. Может, и ты его трахаешь? Или тебе хотелось бы?

Окей, нет. Это было уже определённо слишком.

Блейн не мог снести, чтобы кто-то говорил о Курте столь неуважительно. Не имело значения, что Мадлен думает о нём самом, но его страшно разозлило, что женщина думала так о Курте.

Шум ключей, поворачивающихся в замочной скважине, однако, не позволил ему озвучить ядовитый ответ, в котором Блейн собирался дать ей в весьма красочных выражениях совет о том, кто из них на самом деле нуждался в хорошем трахе. Курт вернулся, и Блейн не хотел, чтобы эта женщина оскорбила его в лицо ещё больше, чем она уже успела это сделать за глаза.

Весёлый искренний смех ворвался в комнату, где женщина и парень воинственно разглядывали друг друга, каждый без малейшего намерения уступить другому.

Однако, когда Курт увидел, что его ожидало, он сразу перестал смеяться.

– Что она здесь делает? – спросил он встревожено.

Женщина улыбнулась Блейну с вызовом, а затем повернулась к Курту и сказала совершенно нейтральным голосом:

– Мне нужно было поговорить с Блейном, и он был так добр, что позволил мне войти в мой дом.

Курт пропустил мимо ушей выпад женщины, обращая растерянный взгляд к Андерсону. Будто спрашивая его молчаливо, что здесь происходит?

– Ну, что за воспитание! Не хочешь представить мне свою подругу? Что ж, в любом случае, я Мадлен Смайт, – сказала она, быстро подойдя с протянутой рукой к Мерседес, которая улыбнулась ей в ответ.

– О, так Вы мамочка Себастиана! – сказала та ей, отвечая на рукопожатие.

Мерседес, конечно, знала о проблемах, которые женщина создала и по-прежнему продолжала создавать Курту. И желание пнуть ногой её задницу, над которой несомненно немало поработал хирург, было чертовски сильным. Но у Мерседес были также определённые убеждения и чёткий план действий.

Который, на данный момент, выходил далеко за рамки просьбы Сантаны.

И это была просто шикарная возможность.

Она только надеялась, что Курт доверяет ей достаточно и не станет возражать против того, что она собиралась сделать.

– Я только что приехала, и уже имею честь познакомиться с мамой Бастиана! Послушайте, я не задержусь надолго в Нью-Йорке. Пожалуйста, окажите мне любезность и останьтесь отужинать с нами.

Это приглашение застало женщину врасплох. Мерседес заметила это и мысленно поздравила себя.

Пора было этой ведьме осознать, раз и навсегда, что Курт был не одинок, и то, какие друзья были рядом с ним.

Пока её не слишком беспокоило, как Курт и Блейн отреагировали на это.

– Но, вообще-то, я должна...

– Ох, да будет Вам, я настаиваю. Вы – мать нашего Бастиана, в конце концов, нет? И это его дом, не так ли?

Она увидела. В тот самый момент, когда взгляд женщины снова сделался суровым.

Мерседес увидела, что она всё поняла и приняла вызов.

– А знаете, что? Да, я останусь с удовольствием, – согласилась Мадлен, с поддельно открытой улыбкой.

Курт и Блейн за её спиной, услышав эти слова, обменялись тревожными взглядами.

О да, это будет очень длинный вечер.

Нэнси очень привязалась к Себастиану Смайту.

Среди всех пациентов, которыми она занималась, он был, несомненно, менее всего реагирующим на внешние раздражители, никогда не приходил в себя, и уж точно его нельзя было назвать компанейским парнем. Но, тем не менее, находиться рядом и общаться с ним, всегда доставляло необъяснимую радость для медсестры.

Ну, насколько можно было найти радость в двадцатишестилетнем парне, прикованном к больничной койке в бессознательном состоянии. И всё же, это было так.

Каждый вторник вечером, по окончании времени для посещений, когда она заступала на смену, женщина направлялась сначала к нему, чтобы поздороваться и рассказать немного о своих двух дочерях-подростках.

Она всегда старалась, чтобы это не мешало ей исполнять другие обязанности, поскольку была весьма добросовестной, но, да, к этому пациенту медсестра относилась по-особенному. Возможно, потому, что этот парень напоминал ей её возлюбленного Кларенса, умершего два года назад от сердечного приступа.

В тот вечер у неё был с собой компакт-диск, который парень Себастиана записал для него и попросил женщину хранить у себя, чтобы мать её любимого пациента не выбросила его. Это было бы не впервой.

Мадлен Смайт для всех была, как бельмо на глазу, в те редкие моменты, когда её можно было увидеть в больнице. Даже для медсестёр, которых она всегда забрасывала своими абсурдными требованиями.

Нэнси прослышала, например, о безобразной сцене, что устроила женщина днём, и если бы она была там в тот момент, с удовольствием бы вышвырнула её из палаты в то же мгновение.

Однако, в тот вечер, войдя в комнату, она застала сцену, которой никак не ожидала. На стуле рядом с кроватью сидел мужчина.

Его голова касалась лба Себастиана, и он говорил:

– Сожми мою руку, если слышишь меня! Ты меня слышишь, Бас? Я здесь, теперь я здесь.