Текст книги "SEGUI IL TUO CUORE (ЛП)"

Автор книги: Bay24

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 50 страниц)

И он всё ещё надеялся на это.

Однако он вынужден был признать, что одно сознание, что Курт, заново овладев всеми воспоминаниями и выстояв, несмотря на весь тот ужас, находился где-то рядом и был там ради него, это сознание разрывало его изнутри.

Он изображал безразличие, но это было одно притворство.

Он не мог оставаться безразличным, зная, что Курт поблизости.

Не мог оставаться безразличным, когда телефон звонил, и на дисплее появлялось его имя – доказательство того, что Хаммел не сдавался, но уважал его право выбирать, хочет он слышать его или нет.

Он не был безразличен, когда получал от него очередное сообщение, и уж точно не тогда, когда услышал, как он поёт после трёх лет молчания, только для него.

Но Блейн решил разговаривать и видеться с ним как можно меньше. Прежде всего, потому что как последний дурак додумался бросить ему вызов, заставляя демонстрировать, что он был честен, хотя прекрасно знал, что не сможет противостоять серьёзной атаке Курта.

Доказательством этому послужило то, с какой лёгкостью он позволил вовлечь себя в поцелуй. Тот волшебный поцелуй.

Потому что на самом деле Курт всегда был рядом с ним. Он постоянно был в его мыслях, не оставляя ни на минуту.

– Все хорошо, Блейни? – спросила его мать, и он вдруг понял, что абсолютно выпал из разговора с ней, следуя за собственными мыслями, посреди которых, как всегда, красной нитью проходила одна – Курт.

– Да, мама, конечно.

– Уверен? Ты кажешься рассеянным, отсутствующим, – заметила она, а затем, подойдя к нему и взяв его за руки, продолжила: – Должно быть, тебе тяжело от того, что он здесь, да?

Он не стал уточнять, кого она имела в виду. Они оба и так это знали.

В сущности, с тех пор как Курт появился в его квартире, мать и Тэд были единственными, с кем он мог говорить о том, что испытывал по этому поводу. Насколько чувствовал себя растерянным и напуганным. И в основном поэтому её интересовало, какие именно отношения связывали его с Джоном.

Она ни в коем случае не хотела, чтобы сын ввязывался во что-то, чего по-настоящему не хочет, только чтобы сбежать от того, чего хочет слишком сильно.

Чего никогда не переставал хотеть, на самом деле.

– Иногда больше, чем обычно, – ответил он искренне, уверенный, что она поймёт. – Он решил доказать мне, что явился сюда ради меня и продолжает присылать мне все эти сообщения... господи, иногда мне хочется… – он чуть не ляпнул «припереть его к стене и оттрахать как следует после половины из этих сообщений», и на самом деле весьма откровенных, если не пошлых, но вовремя остановился, вспомнив, с кем имеет дело.

Конечно, его мать знала, что он является сексуально активным, но это вовсе не означало, что ей следовало знать также, насколько именно, или, по крайней мере, насколько хотел бы быть таковым.

Особенно после получения сообщений, в которых Курт подробно описывал, как ему не хватает его языка в определённых местах.

Или других частей его тела в некоторых других местах.

Нет, он всерьёз выбрал путь обольщения, чтобы заставить его понять, что действительно его хочет?

Ну, чего-то ему удавалось добиться таким образом. Сводить Блейна с ума, для начала. Или возбуждать в самых неподходящих местах, в самые неподходящие моменты.

– Это просто странно, вот и всё, – закрыл он тему быстро. Лучше было не углубляться в это.

– Почему? Ты не веришь, что он искренен? Если он вспомнил о тебе, возможно...

– Нет, мама, нет, – вскочил на ноги Блейн. – Ты не... он здесь с Себастианом, ясно? И тот, очевидно, хочет вернуть Тэда, Смайт практически официально объявил об этом самому Тэду. И ты... ты не видела их в том баре. Как они разговаривают, как ведут себя друг с другом. Близость, которая чувствовалась между ними… Нет, мама, я не могу поверить, будто он вот так вдруг... По-моему, Курт просто не хочет оставаться в одиночестве. Вот почему он здесь.

– Я не верю в это, Блейн. То есть, конечно, я не могу знать, что творится у него в голове, но я видела, как он смотрел на тебя в Лайме, когда ещё не знал, кем ты в действительности являешься для него. Уже тогда было очевидно, что его тянет к тебе. Сейчас же... тот факт, что он действительно хочет быть с тобой, думаю, даже не обсуждается. Вопрос в том, чего хочешь ты, Блейни? После всех страданий, через которые ты прошёл, чего ты хочешь на самом деле?

Его. Вот что он хотел бы сказать.

Но вместо этого ответил лишь слабым:

– Чтобы он просто вернулся в Нью-Йорк и оставил меня в покое.

– Это чистейший бред, братишка. Ты от Курта много чего хочешь, но только не того, чтобы он уехал. Ты просто слишком горд или глуп, чтобы признать это, – внезапно прервал его голос Купера, который стоял прислонившись к косяку двери.

Чуть позади него стояла Жанин, помощница Блейна. И его вечная заноза в заднице.

Он не слышал чтобы звонили к дверь, но у Жанин имелся дубликат ключей и она не стеснялась пользоваться ими.

– Полностью согласна с этим мистером Совершенство, Блейн, – вмешалась девушка, оставаясь в дверях, как и Купер. – Этот парень прочно обосновался у тебя в трусах. Как впрочем, и в мыслях, и в сердце. Когда я звонила тебе в Нью-Йорк, ты мне все мозги вытрахал, перечисляя его достоинства. Я узнала больше подробностей о гей сексе за те два месяца, чем за три года, что я проработала с тобой. И если сейчас, когда он здесь ради тебя, и, совершенно очевидно, намерен пользоваться всеми доступными средствами, учитывая, что пачками присылает тебе сообщения, которые вогнали в краску даже меня – меня! – так вот, если сейчас ты его упустишь, ты самый что ни на есть патентованный идиот. Что вовсе не было бы в новинку, потому что, как правило, ты такой и есть. И тупица, к тому же.

– А ты-то откуда знаешь?

– Что? Что ты тупица?

– Нет, что он посылает мне… такие сообщения.

– Ну, я читаю твой blackberry, когда ты уходишь в туалет, а мне скучно, – ответила Жанин, совершенно беззастенчиво, как будто шарить в мобильнике собственного работодателя, было абсолютно в порядке вещей. – А иногда и разговоры твои слушаю, чтоб ты знал, Андерсон, я способна не только пялиться на твою задницу, которая, продолжаю настаивать, пустая трата природных ресурсов в комплекте с геем как ты – нет, потому что девушка вроде меня знала бы, как развлечься с таким богатством как… О, Боже, тут твоя мама… миссис Андерсон, здравствуйте! Я Вас не заметила! – взвизгнула Жанин, когда, войдя в кухню, увидела, наконец, рядом с холодильником Джули Андерсон, несколько смущённую этим разговором.

– Это было довольно очевидно, Жанин, – ответила с усмешкой Джули.

– Ну, Вы же меня знаете? Всё, что приходит в голову, я должна тут же озвучить, – попыталась оправдаться девушка, подбежав с распростёртыми объятиями к матери Блейна, которую всегда обожала. Отчасти, потому что та напомнила ей собственную мать, которую она потеряла уже много лет назад.

Сюрпризы, однако, на этом не закончились, и Купер решил обозначить это сдержанным покашливанием.

Когда Блейн повернулся к нему, перед ним предстало нечто, чего он совсем не ожидал.

В дверях стояли Курт, Финн и Себастиан.

– Сюрприз! – воскликнул совершенно не к месту Купер. – А вот и мой подарок. Новые друзья, с которыми можно разделить праздничный ужин.

«И ведь небось считает себя остряком», – подумал с мрачным сарказмом Блейн, поймав взгляд Курта, который казался смущённым и несколько неуверенным.

Он же не слышал то, что тут болтала Жанин, правда?

– Что ты здесь делаешь? – спросил он, обращаясь только к Курту, потому что, на самом деле, видел только его. Его и эти его гребаные брюки в обтяжку, как вторая кожа. Его и эти его глаза, ясные и чистые как безоблачное небо. Его и эти его покрасневшие от укусов влажные губы, которые Блейн хотел чувствовать на собственной коже снова и снова.

– Нас пригласил на ужин твой брат, Купер. Как он только что и сказал, – ответил, однако, Себастиан.

Ну, конечно.

Логично.

– Великолепно! Время для крепких напитков, правильно? – спросила Жанин, обращаясь ко всем и ни к кому в частности, и не дожидаясь ответа, направилась к небольшому бару Блейна.

Да, безусловно, были дни, когда Блейн ненавидел своего брата, Купера.

Жанин Портер многого ожидала от этого ужина.

Когда Купер посвятил её в свои планы, она мысленно построила возможнее сценарии развития событий.

Ведь в такой ситуации, чтобы что-то получилось, необходимо сперва устроить хорошую бойню.

Поэтому Жанин ожидала, прежде всего, увидеть как Блейн и Тэд дадут отпор Себастиану, что лично она считала вполне заслуженным.

И она знала также, что, возможно, в какой-то момент им с Купером придётся аккуратно вмешаться, дабы предотвратить, чтобы кто-то, типа, Блейн, придушил Смайта.

И она была готова ко всему этому.

В конце концов, помимо прочего, или даже, скорее, прежде всего прочего, она была там чтобы помочь. Она любила Блейна как брата и хотела видеть его счастливым. Если для достижения этой цели было необходимо устроить ему встряску, что ж, она была готова это сделать. По сути, встряхивание его от спячки, можно сказать, являлось её основной миссией. Уже на протяжении четырёх лет. То есть, с тех пор, когда, ответив на объявление о предложении работы ассистента в «Таймс», она увидела перед собой этого парня, такого молодого и уже настолько разочарованного в жизни. И она будто бы увидела в нём собственное отражение. Оказалось непростой задачей заслужить его доверие. Жанин пришлось пройти через колоссальные похмелья, звонки посреди ночи, когда она мчалась в другой конец города, чтобы вытащить его из берлоги очередного незнакомца, с которым тот переспал, и через множество бурных и абсурдных ссор. Но, в конце концов, ей это удалось, и теперь они с Блейном были как брат и сестра.

Она знала всё.

Она знала, что случилось с Блейном и Куртом. Она знала о Себастиане и Тэде. Она знала о том, что было между Блейном и Тэдом – история, которую она раскритиковала в пух и прах в своё время. Она знала, кем был Блейн когда-то и кем он стал. И знала также, чего действительно он хотел.

Курта.

Того самого Курта, который сейчас стоял перед ней, неловко отвечая на объятия и извинения Джули Андерсон, не отводя ни на секунду взгляда от глаз Блейна. Жанин уже знала его по некоторым фотографиям, но на них был семнадцатилетний мальчик. Тот же, кого она видела перед собой сейчас, был мужчиной.

И если бы кто её спросил, тот факт, что он гей, тоже было пустой тратой ресурсов для женского пола. Курт, Блейн, Тэд… настоящая несправедливость. По крайней мере, Смайт был бисексуалом.

Смайт, кстати, о нём...

Себастиан, казалось, был готов на многое, как и она. Он стоял в сторонке, наблюдая за Куртом и Блейном, которые молча пожирали друг друга глазами. Тем не менее, когда Джули Андерсон, отпустив Курта, набросилась с объятиями на него, радуясь, что может видеть его снова на ногах, он выглядел застигнутым врасплох. Жанин заметила как он с трудом сдержал стон боли и, возможно, слёзы.

И это её потрясло.

Жанин знала, что эта женщина была для него почти второй матерью, и во многом даже гораздо больше, чем его настоящая, но такая реакция всё равно была преувеличенной. Под этим должно было скрываться нечто большее.

Но она надеялась, что это нечто в пределах нормы и вполне контролируемое.

Как, например, поведение Блейна, который намеренно игнорировал Курта, отведя в сторонку Купера, чтобы отчитать за идею с нежданными гостями, не слишком, впрочем, скрываясь, потому что все это услышали, а затем исчезнув в своей комнате, оставляя откровенно разочарованного Курта, тут же поступившего в распоряжение Джули. Жанин расслышала слово «брауни», и, возможно, именно это было на аккуратно обёрнутом подносе, что Курт держал в руках.

Или как шумное появление Тэда, влетевшего в оставленную нараспашку дверь, но моментально затихшего при виде Себастиана Смайта во всей красе. Жанин не удивилась, когда услышала как Себастиан попросил Тэда пойти с ним на террасу, чтобы поговорить. Она знала, что он там и для этого тоже. Однако её поразило, что Харвуд сразу же согласился, не оказав ни малейшего сопротивления.

Она была даже немного разочарована.

Но и рада. Она обожала этих двоих вместе.

– Чудесно! Пока бойни не предвидится. А если что, мы всегда сможем вмешаться, – подвела она итог, обращаясь к Куперу, который, в отличие от неё, не казался довольным. Затем Жанин повернулась в сторону парня, который вошёл вместе с Себастианом и Куртом, и спросила: – Итак, а ты у нас кто будешь?

– Финн Хадсон, брат Курта, – ответил тот, растерянно оглядываясь вокруг. Должно быть, он немного запутался во всём этом бардаке.

– Отлично, Финн Хадсон, брат Курта. Что я могу тебе предложить выпить?

– Самый крепкий напиток, пожалуйста.

– Прекрасный выбор! – сказала весело Жанин, на мгновение задерживаясь взглядом на его лице, между тем как уже начинала готовить один из своих великолепных Мохито, который, может, и не был таким уж крепким, но уж точно был тем, что у неё получалось лучше всего.

Парень был недурён, больше того, даже весьма мил. И потом, у него был несколько наивный вид, что Жанин обожала в мужчинах. Добротный материал, которым можно будет воспользоваться.

– Купер, иди к Курту, я позабочусь о Блейне. Шоу должно начаться, – объявила она вдруг, подталкивая Купера.

– Точно. План Клейн, часть первая.

– Купер, просто иди к Курту и всё, – одёрнула его девушка, а затем, снова обращаясь к Финну, сказала: – Можешь приглядеть вместо меня за баром, сладкий? Клянусь, что потом я дам тебе лучший «Секс на пляже», какой ты когда-либо пробовал. Я имею в виду напиток, разумеется.

Она не стала дожидаться ответа Хадсона.

Того факта, что он поперхнулся своим Мохито, и смущения во взгляде при этих словах, было ей вполне достаточно, чтобы понять, что Финн уловил намеренный двойной смысл фразы.

Похоже, он был не так уж глуп, как казалось.

Над этим можно было поработать.

Каковы его намерения?

Хороший вопрос, один из самых правильных, сказать по правде.

Конечно, он приобретал немного иное звучание, если исходил от матери и брата парня, которого он забыл за восемь долгих лет.

Естественно, они переживали.

В конце концов, когда Курт покинул Блейна, именно им пришлось собирать его по кусочкам.

– Я хотел бы просто... исправить всё.

Курт чувствовал, что не нужно ничего добавлять. Потому что, в сущности, всё заключалось в этом.

Он хотел исправить.

Восемь лет боли.

Восемь лет одиночества.

Восемь лет предательств.

Восемь лет потерянных для любви.

– Почему? – спросил Купер, только что вошедший в кухню.

– Потому что я люблю его и никогда не переставал. Потому что, как и обещал, я не сказал ему «прощай», не по-настоящему. Потому что это Блейн. И быть с ним рядом, действительно рядом – это всё, чего я хочу.

И этот ответ видимо удовлетворил Джули и Купера, которые обменялись понимающим взглядом и светлой улыбкой.

– Я должна извиниться перед тобой, Курт, – сказала затем Джули, и...

– Я должен извиниться перед тобой, Тэд, – говорил тем временем Себастиан на балконе.

– За что?

– За то, что заявился в Чикаго вот так, не предупредив. За то, что заставил выслушать меня. Хотя, нет, за это не буду извиняться, ведь именно этого я хотел, и не заставь я тебя, по своей воле ты бы ни за что не согласился. Я действительно думаю и чувствую всё, что сказал. Я здесь ради тебя, потому что я люблю тебя, потому что я выбрал тебя. Потому что я чертов ублюдок и хочу тебя, и я сделаю всё, чтобы вернуть тебя. Так что… прости меня только за то, что я такой...

– Такой Себастиан Смайт?

– Что ж, думаю, можно сказать и так, – фыркнул Себастиан, чувствуя некоторое облегчение от шутливого тона Тэда.

– Я скучал по этому, знаешь. По этому Себастиану. Другой, с которым я имел дело в последнее время, был не таким… забавным.

– Ну... боюсь, забавным я буду всё меньше, – сорвалось у Себастиана, и это была ошибка, настоящая ошибка. Этого не должно было случиться. Он всегда слишком расслаблялся возле Тэда и иногда забывал опускать некоторые детали с ним просто потому, что не хотел этого делать.

– Что ты имеешь в виду? – тут же спросил настороженно Тэд, но не стал ждать ответа, а сразу же добавил: – Это твои головные боли, так? Я почитал кое-что по этому вопросу, и то, что я нашел... это на самом деле просто головные боли вследствие аварии, Себастиан, или что-то другое?

– Даже не знаю, радоваться ли мне, что ты продолжаешь демонстрировать такую обеспокоенность, даже если не хочешь больше меня знать, как ты утверждаешь, или беситься из-за того, с какой методичностью ты суёшь свой нос куда не просят.

– Это просто головные боли или что-то другое, Бас? – повторил Тэд, как если бы Смайт ничего не сказал.

И Себастиан сдался.

Возможно, потому, что ему было нужно, чтобы хоть кто-нибудь знал. Возможно, потому, что ему было необходимо произнести это вслух. Или, возможно, просто потому, что это был Тэд. Его Тэд.

– Другое.

– Но ты ведь теперь сделаешь операцию, нет?

Себастиан не ответил, и Тэд понял, что, в сущности, именно этого и ждал от него.

– Ты просто идиот...

– … Блейн, вот ты кто – полный идиот! – заявила в качестве приветствия Жанин, врываясь в его комнату даже без стука.

Честно говоря, Блейн ожидал чего-то в этом роде. Или от неё, или от Купера, разница невелика.

Небольшая часть его надеялась на сюрприз в лице Курта.

Нет, враньё, очень большая часть.

– Спасибо, Жанин, я всегда нахожу невероятно трогательными проявления твоей безграничной любви ко мне.

– Какая к чёрту любовь! Я сейчас такой пинок дам по твоей шикарной заднице! Прости, но… может, прекратишь уже изображать последнего мудака, выйдешь отсюда и насладишься всем, что Курт задумал, чтобы завоевать тебя? После всего, что вам пришлось выстрадать, ты этого заслуживаешь, чёрт побери! И он заслуживает второго шанса, чтобы убедить тебя в своей искренности.

– Но…

– Никаких «но», Андерсон! Ты сей же момент перестанешь изображать сосуд мировой скорби и вернёшься в гостиную, точка!

– Это мой дом, и Купер не имел права приглашать тех двоих...

– Ах, бедная крошка. Братик пригласил приятеля-бяку и слишком сексуального парня, перед которым он не может устоять, и теперь Блейни в печали. И вместо того, чтобы реагировать и вернуть своё счастье, сидит здесь и выёживается. Вставай, Андерсон, или я действительно изобью тебя!

– Иди на хуй.

– Я тоже люблю тебя, Андерсон.

– Иди на хуй...

–… Рейчел Берри, от всего сердца, – сказал Финн, обращаясь к надрывающемуся звонком телефону.

Это была Рейчел, очевидно, но он не хотел её слышать.

Он пил уже второй Мохито и понимал, что в этот момент у него могло запросто вырваться что-нибудь не слишком лицеприятное. И это было ни к чему. Складывалось впечатление, что это Рождество и так будет весьма оживлённым для него.

Он осторожно слез с барного стула, и направился к плазменному телевизору в гостиной, который тут же и включил, настраивая на канал Mtv, поскольку знал, что Джон этим вечером будет выступать в одном из их шоу.

Для него было ударом узнать, что в баре пару вечеров назад был и Джон. Он хотел бы познакомиться с ним, потому что обожал песни, которые тот пел со своей группой.

Как только телевизор включился, Хадсон увидел, что певец уже готов начать играть.

Он и сам не знал, зачем это сделал, может, из-за избытка энтузиазма, связанного с алкоголем, но не удержался и крикнул: «Эй! Бегите все, Джон будет петь!» – а затем сел на диван, не заботясь о тех, кто откликнулся на его призыв, даже если в конечном счёте откликнулись практически все.

У Джули слёзы стояли в глазах, а Тэд выглядел на редкость злым, как заметила немедленно Жанин.

– Привет ещё раз, народ Мtv, – говорил между тем Джон по телевизору, и все постарались обратить внимание на него, вместо того, чтобы смотреть друг на друга, особенно Курт и Блейн. – Мы Fenix, и это вы уже знаете, а это – наша новая песня. Песня, которую написал я. Блейн, это для тебя.

http://www.youtube.com/watch?v=MrgALSN6io0&feature=fvwrel

Все повернулись к Блейну, услышав посвящение, которое немного копировало то, что сделал Курт в баре. Суть которого Джон действительно понял, в конце концов?

Блейн, не узнавал этот ритм. Это не была одна из песен, которые написали они с Джоном вместе, и, честно говоря, он, похоже, никогда не слышал её раньше.

Что Джон пытался сказать ему? Я понял всё и страдаю как проклятый, но я всё равно хочу тебя, дай мне шанс? И если это было так, почему он не сказал об этом прямо, зачем было делать это таким способом?

Иногда песни только песни.

Иногда они… всё.

Чем была эта?

Блейн был в замешательстве и не заметил пристального взгляда Курта, который не отрывал от него глаз.

Однако он отчётливо услышал, как Себастиан сказал по окончании песни: «Мы должны поговорить, Андерсон».

– Чего тебе надо, Смайт?

«Хреновое начало», – подумал Себастиан, закрывая за собой дверь в комнату Блейна. Если в ход пошла фамилия, это означало, что Андерсон очень зол.

– Если ты пришёл сказать мне, чтобы я дал шанс Курту, не старайся. Если он меня хочет, ему придётся доказать это, слов тут недостаточно. Он должен любить меня. Должен выбирать меня каждый день. Несмотря на своих друзей, свои страсти, привычки. Должен выбирать меня, потому что я – всё, чего он желает, а не потому, что я – всё, что ему осталось!

– Постой, я правильно понял, Андерсон, ты считаешь, что ты всё, что осталось Курту?

– В некотором смысле. Ты здесь ради Тэда, это яснее ясного, Смайт, и Курт сейчас чувствует себя одиноким и покинутым, и поэтому хочет меня.

– Нет, ладно, забираю свои слова назад. Звание тупицы года заслуживаешь ты, а не Финн.

– Иногда просто не суждено, независимо от того, насколько мы чего-то хотим, – пробормотал Блейн будто бы оправдываясь, и, серьёзно, если бы это не делало из него конченного мудака, а Блейн не был бы так твёрдо убеждён во всей той хрени, которую говорил, Себастиан рассмеялся бы ему в лицо.

Что за ересь?

– Слушай, Андерсон, прежде всего, я должен извиниться за то, что сказал и за то, что ударил тебя. Или, вернее, я хотел это сделать, но теперь, думаю, будет лучше, если поговорим об этой твоей абсурдной убеждённости, будто Курт здесь не ради тебя. Что у тебя внутри, знаешь только ты. Я не могу понять до конца никого, даже самого себя, и, как по мне, если хочешь продолжать спектакль с этим твоим подопечным, твоя воля, у него и правда отличная задница, но не говори, что Курт тебя не хочет, будь добр. Не заставляй его расплачиваться за мои ошибки, прошу тебя.

– Себастиан, да при чём здесь ты? – ах, вот и снова «Себастиан». Значит, он на верном пути. – Какое отношение имеешь ты к тому, что он использовал меня, а затем вернулся к тебе? Какое отношение имеешь ты к тому, что он забрасывает меня горячими сообщениями, а после этого заигрывает с тобой в баре?

– Боже мой, что это, Андерсон, лёгкий приступ ревности? Мы с ним друзья, мы были друзьями до начала нашей истории, но если хочешь жёсткой конкретики, мы не трахаемся уже больше месяца. А там, в баре, я вёл себя так специально, чтобы заставить тебя ревновать. Да, считай меня последним ублюдком, уверен, ты и так уже это делаешь.

– Скажи, что я неправ.

– Андерсон, любить – означает дать ещё один шанс, когда все возможные шансы исчерпаны.

– Да, а поцелуй не тайна, а секрет… но в губы сказанный случайно.

– При чём тут Сирано, прости?

– Откуда мне знать, Бас. Что мы вообще делаем, цепляемся за клише и готовые фразы с обёрток от конфет? – фыркнул уже более весёлым тоном Блейн.

О, вот оно. Добрались до стадии «Бас». Наконец-то.

Настал момент, тот самый, правильный.

Себастиан собрал в кулак всё своё мужество и достал из кармана джинсов кольцо, немедленно протягивая его Блейну без единого слова.

Тот посмотрел на него несколько озадаченно, но кольцо не взял.

– Эмм, Бас, это что? Предложение? Потому что, да, я люблю тебя большую часть времени, но никогда не вышел бы за тебя, ты ведь знаешь.

Себастиан поднял глаза к небу и сказал немного раздражённо:

– Долго ты ещё будешь изображать придурка, Андерсон? Возьми уже это кольцо и прочитай надпись на внутренней стороне.

– Почему?

– Потому что это кольцо, возможно, единственное, что я сделал хорошего до той грёбаной аварии. И сделал я это не для себя, а для тебя и для Курта. Это кольцо – символ того, что я отказывался от всего, чтобы получить всё. Я имею в виду, что я отказывался от всего, чем был для меня Курт, чтобы иметь другое всё, которое представляете для меня Тэд и ты, понимаешь?

Блейн не ответил, но его взгляд изменился, став настороженным и подозрительным. Однако он протянул руку и взял кольцо.

Это было обручальное золотое кольцо, простое, но широкой старинной формы с небольшим камнем по центру, кажется, аметистом.

Вид этого кольца ничего не говорил Блейну, но он сделал как попросил Себастиан: посмотрел на надпись внутри.

И всё обрело смысл.

– Почему? – спросил он снова, но уже иным тоном.

– Потому что это было моим долгом перед тобой. Потому что именно так должно было быть. С самого начала. Мне просто понадобилось много времени, чтобы понять это. Знаешь, я вошёл в тот ювелирный магазин, чтобы выбрать кольцо для Тэда, – начал свой рассказ Себастиан. – У нас с Куртом было много проблем, и уже давно между нами всё было непросто, он тоже знал это. Но я его не оставил. Я его не оставил, но выбирал кольцо для другого мужчины. И вот тут я понял, сколько ошибок наделал. С Тэдом. С Куртом. И, прежде всего, с тобой. Я тебя обманывал и приносил тебе боль. Но ты оставался рядом. Ты оставался мне другом, ты заботился об Эрике, когда я не мог, и вместо того, чтобы рассказать Курту о моих изменах, ты сделал всё, чтобы он был счастлив и чтобы был счастлив я. Даже если я этого не заслуживал. Я же обещал, что в обмен сделаю его счастливым, но у меня не получалось, Блейн, потому что ему для этого нужен был ты. И вне зависимости от того, через что вы прошли, я знал, что, если бы вы снова нашли друг друга, вы сумели бы всё преодолеть. Я видел это, знаешь? Каждый раз, когда я был с ним или с тобой. Я видел связь, которая всё ещё была жива между вами. Но я решил игнорировать это. Так что, в конце концов, то что действительно держало вас врозь эти восемь лет, это был я, а не та проклятая ночь. Я.

– Бас, не… – попытался вмешаться Блейн, но Себастиан остановил его властным жестом руки.

– Да, Блейн, именно так. Я играл на твоих страхах, чтобы держать тебя на расстоянии. Потому что я хотел то, что было у вас. Потому что я хотел его. Я всегда был эгоистом, который думает, прежде всего, о собственном удовольствии, Блейн, ты же знаешь. Тэд, он меня изменил. Из-за него у меня появилось желание стать лучше. Поэтому в том магазине вместо того, чтобы заказать кольцо, которое сделало бы счастливым меня, я заказал это кольцо, чтобы, наконец, сделать счастливым тебя. Я собирался привезти его тебе, а затем убедить отправиться к Курту и рассказать ему всё. Чтобы он прекратил разрушать свою жизнь в бесконечных поисках того, что принесло бы ему счастье… тебя. Не новой работы, не карьеры… тебя, только тебя. Эта фраза, форма… всё в этом кольце напоминает то, которое ты сам хотел подарить Курту восемь лет назад, на ваше первое Рождество вместе, которое так никогда и не наступило. Ради которого ты так много работал, но так и не смог купить. Я не задумывался тогда, насколько мог показаться навязчивым. Просто это было нечто… настоящее, практический жест, который должен был стать свидетельством моей искренности. Можешь выбросить его, если хочешь. Мне важно только, чтобы ты понял его смысл и действовал соответственно. Ты и Курт... то, что есть между вами, это особая любовь, Блейн. Из тех, которые могут преодолеть любой шторм. Не отказывайся от неё без борьбы, Блейн. Не после всего, что ты сделал и что перенёс. Не говори ему «прощай», Блейн, не надо.

И Блейн не знал, что на это ответить.

Он не знал, мог ли действительно верить в искренность Себастиана, но знал, что, безусловно, это был важный жест.

Снова поднеся к глазам кольцо, он ещё раз прочитал надпись.

Как и «courage» эта фраза имела глубокий смысл для него. Для Курта. Для них обоих.

Это было тем, что они обещали. Тем, что им пришлось сделать в какой-то момент, но не надолго, не навсегда.

Несмотря на боль, утрату памяти, несмотря на Джона и Себастиана, они с Куртом всё ещё были там же, и Блейн знал это.

«Я никогда не скажу тебе “прощай”»

Нет.

И ни один из них никогда не cмог бы сделать это по-настоящему.

Ни один из них, никогда не сделал бы этого.

Обещания.

Иногда их даёшь, иногда просишь.

Иногда нужно их держать, иногда же остаётся только сожалеть о них.

Иногда они настоящие ловушки и загоняют тебя в угол.

У Тэда имелся богатый опыт в этом.

И да, Тэд обещал Себастиану, что ничего не скажет, но он не мог так беспечно играть с жизнью мужчины, которого любил.

Всё ещё любил.

И, возможно, всегда будет.

И если его слов оказалось недостаточно, чтобы убедить Смайта, то оставалось лишь одно, что он мог сделать.

– Курт, – окликнул он парня, который в тот момент смеялся с Купером и Финном, разглядывая ёлку Блейна, убранную раскрашенными пластиковыми стаканчиками и фантиками от конфет в классическом стиле «сделай сам», который Блейн так любил, – мне нужно поговорить с тобой кое о чём.

Вот он, его выбор.

Правильно или нет, но на этот раз он не собирался позволить Себастиану решать за всех.

Тем более, что жизнь показывала – это у него не слишком здорово выходит.

– Итак, хочешь врезать мне, чтобы сравнять счёт, или всё в порядке? – спросил Себастиан после того как Блейн провёл несколько минут в полном молчании, разглядывая надпись на кольце.

– Мы очень далеки от того, чтобы сравнять счёт, Смайт.

– Ясно…

– Но, думаю, мне тоже следует принести тебе мои извинения за... ну, ты знаешь, за то, что я сказал тебе насчёт Тэда. Мы с ним не... это никогда не было чем-то... мы всегда были друзьями, которые держались вместе и иногда позволяли себе иллюзию, будто это нечто большее, в ожидании… кого-то другого, вот. Я не... я не делал это... в общем… я не делал это, чтобы ранить тебя, как я сказал. Это было только... чтобы чувствовать себя менее одиноким... Как будто и я заслуживал немного счастья, понимаешь?

– Понимаю, – ответил Себастиан уверенно, хотя слышать об этом всё ещё глубоко его задевало. – Мне знакомо это чувство, Блейн. Для меня и Курта так было в течение пяти лет.

– Не находишь, что это несправедливо по отношению к…

– Да, может быть. Но это также чертовски верно, Блейн. И пришло время, чтобы кто-то начал говорить об этом вслух.

– Так что… ты ведь не рассчитываешь, что я теперь стану с тобой обниматься или…

– Да ни за какие деньги, Андерсон, – усмехнулся Себастиан, чувствуя как полегчало на сердце.