Текст книги "SEGUI IL TUO CUORE (ЛП)"

Автор книги: Bay24

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 50 страниц)

Его голова снова пульсировала, и он знал, что от этого до чистейшей боли путь короток, и это заставляло его нервничать.

Себастиан не хотел, чтобы Эрика видела его таким.

Уже целый месяц он ждал возможности повидаться с ней и сейчас хотел лишь насладиться её обществом, и посмотреть, как она отреагирует, когда познакомится с Куртом.

Его желание осуществилось через час.

Курт вышел из душа и готовил что-то на обед.

Себастиан и Бёрт мирно сидели на диване, глядя телевизор, и Бёрт вводил его в курс последних результатов сборной американского хоккея на льду, за которую оба болели.

Серьёзный разговор был отложен.

То есть, пока отложен, но только на время, и Бас знал это.

Он думал, где был Блейн.

Его дорожная сумка всё ещё лежала возле двери, и Смайт опасался, как бы он не выбрал именно этот момент, чтобы вернуться… Тогда Курт узнал бы, что он вышвырнул его из дома, и Бёрт тоже.

Как раз то, чего он хотел бы избежать.

Для протокола, он нисколько не сожалел о том, что ударил его …

Ох, да кого он, чёрт возьми, хотел обмануть?

Он чувствовал себя последней тварью из-за этого удара.

Несмотря на все те вещи, которые Блейн сказал ему.

И от одной мысли о которых его до сих пор тошнило.

Тэд, его Тэд… Нет! Он не должен был больше думать о нём в этом смысле.

Затем раздался звонок в дверь, и Бас забыл обо всём.

О собственной лжи, о Блейне, об этом дурацком кольце.

Бёрт помог ему, и он с трудом поднялся с дивана, а Курт побежал открывать дверь.

Первое, что увидел Бас была Фейт.

Они очень давно не виделись.

И Себастиан рад был видеть, что она была в порядке, в форме и по-прежнему очень красива.

Волосы у нее сильно отросли, и, возможно, она набрала пару килограмм, но была прекрасна, как всегда.

Было время, когда Бас часто задумывался, что бы было, если бы он решил жениться на Фейт, чтобы создать с ней и Эрикой традиционную семью.

Такое случалось, главным образом, когда его особенно выводили из себя отношения с Тэдом или оттого, что приходилось разрываться между ним и Куртом.

В такие моменты мысль о создании традиционной семьи не казалась ему такой уж абстрактной.

И если бы его чувства к девушке, хоть отчасти, можно было бы сравнить с тем, что он чувствовал к Курту и Тэду, возможно, он был бы самым счастливым человеком на земле.

Но это было не так.

Он заметил, что Фейт смотрит на него, по-прежнему стоя в дверях, со слезами на глазах.

Он ободряюще улыбнулся ей, спрашивая себя, где была Эрика, её было нигде не видно и... ох, нет, вот она.

Пряталась за юбку матери.

Выглядывала только её хорошенькая головка.

И когда глаза малышки, такие же зелёные, как и у отца, встретились с его, Бас отчётливо увидел, что радость озарила эту мордашку.

Эрика вышла из-за матери так, что Бас мог видеть ее как следует, и... Боже, как же она выросла!

Что ж, он не видел её почти год.

Девочка сильно вытянулась и немного похудела.

Её волосы отросли, и, судя по цветастому пальто, страсть к Hello kitty, должно быть, прошла в пользу Winx.

– Маленькая моя… – было всё, что Бас смог сказать надтреснутым от волнения голосом.

– Дядя Басси, ты вернулся! – закричала малышка, бросаясь ему навстречу, и он немедленно посадил её себе на шею, пусть даже это стоило ему значительных усилий.

Курт был поражён, насколько эта девочка была похожа на Себастиана.

Это была его маленькая женская копия.

И ещё больше он изумился, видя Бастиана таким расслабленным и весёлым с ребёнком.

Даже с малышкой Сантаны и Бриттани тем утром он не выразил особого энтузиазма.

Сейчас же, раздавал поцелуи, качал Эрику на коленях и заинтересованно разглядывал её новые бусы из конфет, которыми девочка решила похвастаться.

Курт был безмерно удивлён всем этим.

Настолько, что, почти не осознавая этого, он пригласил Фейт в дом, представил её отцу и потом сел на диван, чтобы иметь возможность лучше наблюдать эту сцену.

Когда Бас поднял на него глаза, он ответил ему улыбкой, полной ожидания.

Затем Себастиан сказал:

– Эрика, хочешь, я познакомлю тебя с одним очень милым человеком? Это Курт, мой хороший друг. Сегодня он приготовил для нас вкусный обед, знаешь? Будет много овощей.

Эрика перестала перебирать свои бусы из конфет, чтобы получше разглядеть Курта немного застенчивым взглядом, а затем снова обернулась к отцу и сказала:

– Но я не люблю овощи.

– Но те, которые готовит Курт, очень вкусные. Правда, Курт?

– О, да. Я использую секретный волшебный ингредиент, который делает их очень вкусными, – ответил Курт привлекая внимание малышки, которая спросила:

– Ты Курт – большооой друг дяди? Он мне всегда говорит о тебе.

– Правда? – спросил тот, искренне поражённый этим откровением, и в некоторой степени даже успокоенный.

Если Себастиан не скрывал его существование от Эрики, значит, рано или поздно, возможно, когда бы она немного подросла, он всё равно её ему представил.

Курт хотел верить в это.

Внезапно мысли о выходных, проведённых дома за просмотром мультиков с девочкой, которая сейчас так открыто и заинтересованно ему улыбалась, не казались ему ни неправильными, ни неуместными.

Возможно, со временем они могли бы переделать студию в комнатку для неё.

Окей, Курт признавал, что слишком забегает вперёд.

В сущности, он ещё не успел понять, как общаться с этой девчушкой, которая представляла на практике предательство Себастиана, а уже раздумывал о том, как трансформировать дом, чтобы принимать её?

Странно, по меньшей мере.

Его желание собственной семьи становилось уже навязчивым.

Поэтому он попросил Фейт следовать за ним на кухню, чтобы она могла посоветовать, какие продукты можно было предложить Эрике, и вышел, оставляя малышку в гостиной с Бастианом и своим отцом, который уже был влюблён в неё настолько, что позволить даже играть со своей неизменной кепкой.

Курт снова улыбнулся, взглянув на них.

И даже не осознал, что посреди всего этого мысли о Блейне совершенно покинули его голову.

Каждый по-своему реагирует на разочарование.

Кто-то объедается мороженным.

Кто-то отвлекается шоппингом.

Кто-то вкладывает душу и тело в какой-нибудь проект.

Кто-то начинает плакать и не перестаёт, пока не высушит даже душу; а есть те, кто, наоборот, бросается с головой в самое пекло жизни, часто совершая по пути немало глупостей.

Блейн не принадлежал ни к одной из этих категорий.

Вообще-то, формально Блейн вкладывал тело и душу в проект.

Но, учитывая, что делал он это для того, кто его разочаровал, это не считалось, правильно?

Блейн спрашивал себя, почему до сих пор находился там, в этом гараже, ремонтируя мотоцикл, который принадлежал не ему, а настоящему мудаку.

Мудаку, который в своё время был его лучшим другом, и это бесспорно.

Но который сейчас являлся лишь тем, кто прогнал его из страха, что придётся сдержать обещание.

После всего, что он сделал, чтобы выполнить обещания, данные ему.

Сейчас он чувствовал, будто получил удар ножом в сердце и от него тоже, а ведь после предыдущего предательства Блейн не верил, что Себастиан мог сделать нечто ещё худшее.

А вот поди ж ты...

Люди всегда сумеют удивить, правильно?

Но правда в том, что вопрос этот был неуместен.

Ничто из того, что Бас сделал или сказал, в действительности не поразило Андерсона.

И это ранило больше всего остального – больше, чем слова, больше, чем тот удар.

Тот факт, что Блейн ожидал подобного, и что ещё раз, несмотря ни на что, Себастиан проявил себя обычным эгоистом… именно это его ранило.

Сознание того, что, вероятно, в тот самый момент в доме разворачивалась очередная сценка театра лжи, разумеется, не делало его, счастливее.

Фейт рассказала ему о приглашении Курта.

Поэтому он ещё не поднялся в квартиру, чтобы помыться и забрать вещи.

Поэтому и потому что... ну...

Он ждал.

На самом деле, Блейн ожидал с самого утра.

Ждал звонка, визита, сообщения, чего угодно. От Курта, понятное дело.

Впрочем, и это было ему не в новинку, учитывая, что он ждал этого восемь долгих лет.

Как бы невероятно и утопично это ни было, каждый раз, когда в Чикаго, он слышал звонок в дверь, никого не ожидая, каждый раз, когда телефон звонил, и он бежал отвечать с сердцем, что грозилось выскочить из груди, каждый раз, когда входя в комнату, он видел парня, который со спины напоминал Курта, и он надеялся, что когда парень обернётся, он увидит ту самую улыбку и те глаза, столь желанные… он делал именно это: ждал.

Уже восемь лет.

Потому что, несмотря на всё то, что он сказал Себастиану, истина была в том, что он ни в чём не был уверен.

Если не в одном: Курт нашёл бы его, рано или поздно.

Да, тот самый Курт, что уже несколько дней держал его на расстоянии.

Держал на расстоянии, но потом не мог обойтись без того, чтобы приходить к нему ночью.

Тот же Курт, который этим утром ничего не сказал ему насчёт своего желания, чтобы он ушёл, но зато ещё раз продемонстрировал, какую власть имеет над ним Блейн.

Он был в замешательстве.

Блейн понимал это.

С другой стороны, он и сам был не в лучшем положении.

Он знал, что небезразличен Курту, и, хотя Хаммел ни слова не сказал о дорожной сумке, которую Блейн намеренно оставил на виду, Андерсон знал, что он её заметил и понял смысл.

Поэтому, когда он услышал его голос и, обернувшись, увидел его, наконец, перед собой, он сказал себе, что настал час.

Готов или нет.

Пора было получить конкретные ответы.

Курт решительно направлялся в сторону гаража, где надеялся найти Блейна.

Он только что посадил Бёрта в такси, и попрощался с Фейт и Эрикой, которая подарила ему свои драгоценные бусы, чтобы отблагодарить за вкусный обед. А теперь ему было необходимо поговорить с ним.

Официальная версия – о просьбе своего брата.

На практике же – о том, что сейчас могло и должно было быть или нет между ними.

Тем утром он ужасно себя почувствовал, внезапно наткнувшись на него в кухне.

Хаммел направился туда с незатейливым намерением приготовить капучино – и вот он перед ним.

Блейн.

Само совершенство, в своих светлых брюках и тёмной рубашке.

Боже, он просто обожал, как чёрный подчеркивает цвет его глаз.

– Доброе утро, – прошептал он, чтобы привлечь его внимание, и затаил дыхание, когда эти глаза, такие чистые и откровенные, почти осязаемо коснулись его.

Ответа не последовало, Блейн молча продолжал потягивать свой кофе, прислонившись к раковине, и, хотя это заставило его занервничать, он всё равно отправился к холодильнику, чтобы взять молоко и приготовить капучино для себя и Себастиана, который всё ещё спал.

Он не пользовался для этого кофемашиной, которую купил Блейн.

Это могло показаться глупым, но ему нужно было держать раздельно вещи Блейна и Себастиана.

Пока он готовил пенку для капучино с помощью старого специального венчика, Хаммел отчётливо ощущал на себе этот взгляд, и это заставляло его нервничать.

Чтобы прервать неловкое молчание он спросил:

– Хорошо спалось на диване?

Что, в сущности, было самым глупым вопросом, какой он только мог задать, и он сам понял это немедленно.

Должно быть, так подумал и Андерсон, судя по усмешке.

– Знаешь, Курт, когда ты нервничаешь, ты просто очарователен, – были первые слова, с которыми обратился к нему Блейн, и они только усугубили его состояние.

– Я не нервничаю, с чего бы мне?

– Потому что я близко, разве нет? – без задержки шутливо ответил Блейн, словно говоря о чём-то очевидном.

– Не так уж ты и близко, – неосторожно завил Курт, не понимая, во что ввязывается.

Никогда не бросай вызова Блейну – этот урок ему давно уже следовало усвоить.

– Если только в этом проблема, – успел он услышать, прежде чем оказался буквально зажатым между ним и стеной – одной рукой Блейн крепко удерживал его за бок, а другой упирался в стену на уровне глаз.

Курт таким образом попал в ловушку, и не мог заставить себя сожалеть об этом… нисколько. И, тем не менее, сказал:

– Отойди, – со всей убежденностью в голосе, какую только сумел найти.

– Почему? Мне и здесь неплохо, – прошептал Андерсон, наклоняясь, чтобы понюхать его шею. Жест, отозвавшийся лёгким ознобом в теле Курта.

– Вчера у тебя был другой настрой, – ответил он, намекая на события прошлой ночи, и тут же возненавидел себя за неконтролируемую дрожь в голосе. И ещё больше он возненавидел себя, когда осознал, что его руки, будто действуя сами по себе, уже схватили его за плечи, чтобы притянуть ближе.

– Я не твоя игрушка. Или ты ласков со мной всегда, либо – никогда больше, Хаммел.

– Отлично. Тогда отойди, – повторил Курт немного, совсем чуть-чуть, более убеждённо.

Блейн отстранился от него с высокомерной улыбкой, которую редко можно было увидеть на его лице.

– Или будет так, как хочешь ты, или никак, верно? Меня возбуждает эта твоя сторона. И всё же я знаю, что если бы только захотел, я мог бы сделать тебя своим прямо здесь и сейчас. У этой стены. Мне хватило бы лишь прикоснуться к тебе, и ты был бы моим. Немного странно для того, кто не хочет видеть меня в своём доме. Или, может быть, именно поэтому ты не хочешь, чтобы я находился поблизости. Не хочешь потерять контроль, Курт? Тебе не нравится, когда я заставляю тебя терять контроль? – продолжил он, снова наклоняясь к его шее и оставляя маленький поцелуй возле уха.

Только один.

Но и этого оказалось достаточно.

Курт вздрогнул от этого прикосновения, просто не сумел сдержаться.

Что опять вызвало тихий смех Блейна.

– Расслабься Курт, я не кусаюсь… если только ты сам не захочешь, ты же знаешь, – прошептал он в двух сантиметрах от его шеи, вновь вдыхая его запах. – Хм… ты хорошо пахнешь, как всегда, – заметил он, а затем резко отступил назад и с той же нахальной улыбкой сказал: – Хорошего тебе дня, Курт, – прежде чем исчезнуть из его поля зрения и выйти из дома.

Оставив его там со стояком и кучей странных мыслей в голове.

И теперь вот он здесь.

И вся его воинственность испарилась при виде Блейна в измазанной машинным маслом майке, с кожей, блестящей от пота и мышцами, напряженными от усилия, пока он сосредоточенно затягивал болты или что там ещё.

А ведь когда-то Курт был очень неплохим механиком.

Теперь он не знал даже с какой стороны подступиться.

Одна из многих вещей, которые начисто стёрлись из его памяти после несчастного случая.

И что только за мысли лезли ему в голову?

– Мы должны поговорить, – сказал он, собравшись, наконец, с духом.

А потом всё пошло к чертям.

Потому что Блейн обернулся.

Обернулся и посмотрел на него.

И Курт не смог больше сопротивлялся порыву, который чувствовал с прошлой ночи, и который сейчас буквально кричал в нём.

Едва он встретился взглядом с этими прекрасными глазами, которые каждый раз смотрели на него так, будто он – самое драгоценное, что только есть на свете, все мысли моментально испарились из его сознания, и он просто бросился к Блейну и поцеловал его.

У Блейна был вкус дома.

Вкус секса.

И вкус любви.

И когда Блейн целовал его, Курт как никогда чувствовал себя живым, желанным и важным.

«Господи, да!» – взорвалось у него в мозгу, когда Блейн схватил его за бока и буквально вжал в стену гаража, всем телом опираясь на него, лишая любой возможности сбежать и продолжая целовать его жарко и ненасытно, что всегда сводило Хаммела с ума.

Курт хотел бы иметь силы противостоять чуть больше, но при этом не слишком удивился, когда его ноги, будто сами собой, обхватили Андерсона за поясницу.

И когда руки Блейна впились в его задницу, чтобы поддержать, всё, что не было прикосновениями Блейна, языком Блейна, губами Блейна или его запахом и теплом, исчезло из головы Курта.

БЛЕЙНБЛЕЙНБЛЕЙНБЛЕЙНБЛЕЙН.

Это было всё, что ему осталось.

Всё, что существовало для него в тот момент.

Затем Блейн оторвался от него, чтобы перевести дыхание, и у Курта вырвалось «Я хочу тебя!», как если бы это и без того не было уже достаточно очевидно.

– Да, ты хочешь меня, чёрт подери! Но этого недостаточно, недостаточно, – ответил Блейн, опустив голову ему на плечо, в то время как его руки всё ещё жадно сжимали его задницу. – Ты должен выбрать, Курт. Я уже говорил тебе. Я больше не могу быть твоей игрушкой.

– Ты не игрушка для меня.

– Но ты обращаешься со мной именно так, – заключил Блейн, опуская руки и мягко стряхивая его с себя.

Курт остался стоять, прислонившись к стене, задыхающийся и снова неудовлетворённый, наблюдая как Блейн удаляется от него неверным шагом.

Курт ничего не сказал, только дал себе несколько минут, чтобы прийти в себя, а затем неохотно оставил надёжную опору стены, в свою очередь направляясь к выходу из гаража, напрочь забыв и о Финне, и обо всём остальном.

– Курт, – окликнул его Блейн, останавливая в дверях гаража. – Какой бы путь ты ни выбрал, с кем бы ни решил его разделить, мне довольно, чтобы ты был счастлив. Мне достаточно знать, что ты сделал выбор только ради себя самого, не заботясь о желаниях или нуждах других. Ты веришь мне?

Да, Курт верил ему.

С чего бы он не должен был ему верить?

Против всякой логики, вот уже два месяца как Блейн поступал по отношению к нему именно таким образом.

Оставлял ему свободу выбора.

– Поднимешься на ужин? – спросил Курт, останавливаясь лишь на мгновение, прежде чем исчезнуть за углом гаража. Он и сам не знал, почему задал этот вопрос в тот момент.

– Нет, я поднимусь только чтобы принять душ, – ответил ему Блейн чуть хриплым голосом, в котором крылось столько обещания, что Курта мгновенно бросило в жар.

И вот тут он не выдержал и просто сбежал.

Потому что всё это было… слишком.

Слишком много для него.

Слишком много, чтобы даже только надеяться, что он сумеет продолжать притворяться перед самим собой, чего же действительно хочет.

Он целовал его уже, по крайней мере, десять минут.

Теми жаркими грязными поцелуями, от которых у него всегда возникало неодолимое желание сорвать с обоих одежду.

Курт вошёл в комнату, где он отдыхал, чтобы узнать, чего бы ему хотелось на ужин из тех немногих продуктов, которые его желудок принимал – а таких было крайне мало на данный момент – но вместо ответа Смайт буквально набросился на него.

Курт был очень привязан к Себастиану.

Он был его лучшим другом в течение семи лет.

А также его мужчиной – пять из этих прекрасных лет.

Он предложил ему любовь, понимание, доверие, поддержку, удовольствие и побег от жизни, которая не удовлетворяла его более.

Он обладал своей особенной способностью понимать его и подначивать, чтобы заставить реагировать наилучшим образом.

Почему же он не мог больше любить его и телом тогда?

Почему, в то время как Смайт целовал его со всей этой страстью, он отвечал, да, но больше по привычке, чем ведомый истинным желанием?

– Мы можем сделать это, Курт, – произнёс Себастиан, оторвавшись от него, чтобы отдышаться.

Его голос был низким, хриплым и полным желания, и Курт знал все его оттенки слишком хорошо, чтобы не понимать, что это означает.

Он поднял на него глаза и проследил взглядом за Себастианом, который поднялся с дивана и смотрел на него с желанием и гневом, казалось.

Он взял его за руки и потянул на себя, вынуждая встать.

И Курт ему позволил.

– Я устал от того, что не могу быть с тобой, как прежде, Курт. Я не фарфоровая кукла, не разобьюсь вдребезги, если займусь сексом, и я хочу сделать это с тобой. Мне так нужно это сейчас, – сказал он, крепко держа его за запястья между ними. – Ты не хочешь, Курт? В конце концов, прошло так много времени с последнего раза, – пробормотал он, а затем поцеловал его.

Грубо.

Как делал это обычно, когда хотел свести его с ума.

Веки Курта медленно опустились, и он приоткрыл рот, чтобы впустить язык Себастиана.

Их языки начали чувственный танец, который напомнил Курту, каким экспертом был Себастиан в такого рода вещах.

Затем поцелуй Себастиана изменился.

Стал более нежным, медленным, наполненным ожиданием.

Он передавал контроль Курту.

Позволял идти вперёд или остановиться, если он хотел.

И Курт сделал это.

Взял контроль на себя.

Но не остановился.

Вместо этого он снова углубил поцелуй.

И сейчас руки Себастиана крепко сжимали его бёдра, а его рот блуждал по шее, кусая и посасывая, стараясь пометить эту кожу, которая когда-то принадлежала только ему.

А теперь? Сейчас это было всё ещё так же?

В то время как Курт позволял ему вести себя к кровати, он не мог выбросить из головы выражение глаз Блейна когда он в первый раз был с Себастианом после его возвращения домой.

Он никогда больше не хотел бы видеть тот взгляд.

Словно догадавшись о смене настроя Курта, Себастиан поспешно потянулся к его губам.

Однако Курт отстранился – мягко, но убеждённо.

– Мы ещё не можем, Себастиан, ты же знаешь.

– Мы не можем, или ты не можешь?

– Я... я не могу, – ответил он тогда искренне.

Курт поднял к нему взгляд и разглядел боль в его глазах.

Он ненавидел тот факт, что сам и был тому причиной, но ничего не мог с этим поделать.

Если раньше у него были сомнения, то сейчас – нет.

Он должен быть честным на этот раз.

Он должен сделать выбор сначала.

Курт не был таким.

Возможно, он был в замешательстве.

Но он не был подлецом, который использует других ради мимолётного физического удовольствия.

– Мне жаль, Себастиан, – только и смог сказать он.

Но на самом деле он имел в виду: мне жаль, потому что меня нисколько не тяготит изменять тебе с Блейном, но я не могу себе позволить снова изменить ему с тобой.

Мне жаль, потому что не ты больше моя первая и единственная мысль, когда я открываю глаза утром.

Мне жаль, потому что я люблю его.

Мне жаль, потому что я не в состоянии отпустить тебя, несмотря на всё это.

Мне жаль, потому что я всё ещё люблю тебя.

Но недостаточно.

Этого недостаточно.

Он быстро высвободился из его объятий и отошёл, образуя пространство между их разгорячёнными телами.

Сердце колотилось в его груди, но не по правильной причине.

Уже нет.

Когда он вышел из комнаты и поднял голову после того, как закрыл дверь, он увидел то, от чего застыл на месте.

Блейн был там.

И он не хотел бы видеть его в тот момент.

Не со свежим засосом, оставленным Себастиан на его шее.

Глаза Блейна с жадностью пробежались по его фигуре – измятой одежде, растрёпанным волосам – останавливаясь, наконец, с гневом и разочарованием, именно на этой отметине, которая жгла, как алая буква*, его кожу.

– Сегодня меня не будет к ужину. И потом я не вернусь. Я останусь у Тэда, – произнёс Блейн мрачным злым голосом.

– Как хочешь, – ответил Курт, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

Потому что на самом деле ему хотелось кричать: «Всё не так, как ты думаешь, Блейн!»

Его руки ломило от желания прикрыть эту отметину на шее и сказать ему, что нет, он не смог снова предать его.

Но, несмотря на жжение в глазах от подступивших слёз, он знал, что не может.

Не сейчас.

Не с Себастианом в двух шагах, прямо за дверью, где он мог его услышать.

Не раньше, чем он сделает окончательный выбор.

– Как я хочу… – с иронией повторил Блейн. – А ты, ты знаешь, чего хочешь, Курт? Скажи мне – знаешь? Сперва являешься ко мне, весь такой ласковый и уступчивый, просишь понять и чуть ли не умоляешь трахнуть тебя прямо у стенки гаража; а затем, не проходит и часа, а ты уже в спальне твоего парня трахаешься с ним. Что мы для тебя, Курт? Куклы? Куда, чёрт возьми, делся сильный и решительный парень, в которого я влюбился? Где он?

Его гнев застиг Курта врасплох, и он испугался.

Хотя реакция Блейна была вполне ожидаемой и справедливой, и Курт знал это прекрасно.

И посреди всего этого...

Влюбился...

Он любил его.

Но и Себастиан его любил, и он причинял страдания им обоим, потому что не мог понять сам себя.

Курт не ответил на вопрос Блейна, но это не имело значения, поскольку всё равно не знал бы, что сказать.

Он молча смотрел, как Блейн разворачивается и направляется к двери, позволяя одинокой слезинке скользнуть по щеке.

Только одной, не более того.

Не раньше, чем тот выйдет.

Однако, подойдя к двери, Блейн обернулся, чтобы снова взглянуть на него, и сказал:

– Я сам выберу за тебя, хочешь? Скажи Финну, пусть переезжает сюда, я возвращаюсь в Чикаго с Тэдом, Джеффом и остальными через два дня. Ведь здесь я больше не нужен, не так ли?

Он не стал ждать ответа на этот вопрос.

Оба знали, что Блейну было бы достаточно всего лишь приблизиться к Курту и прикоснуться к нему, чтобы заставить его просить, нет, умолять, о большем.

Но они также знали, что это было бы неправильно.

Не так, не ради пары часов вместе.

Поэтому в молчании, неотрывно глядя Курту в глаза, Блейн отпустил ручку двери и направился к нему.

Оказавшись перед ним, он подался вперёд и коснулся мягким целомудренным поцелуем его виска.

Этот простой жест отдался в Курте такой волной удовольствия, что он не смог противостоять порыву и обхватил Андерсона руками, прижимая к себе.

И Блейн позволил ему.

Потому что каждый раз для него это было как умереть и вновь воскреснуть.

А для Курта – как, наконец, почувствовать себя цельным.

Ощущение было столь отчётливым, что это пугало.

Умереть в его объятиях – вот всё, чего бы он хотел.

– От тебя пахнет им, – сказал Блейн с горечью в голосе.

И почему всё это должно было быть так неправильно, почему?

И, тем не менее, было.

Курт уронил руки, отпуская Блейна, который, не сказав больше ничего, повернулся и поспешно вышел из квартиры.

Он бежал, и это стоило ему больших усилий и боли, чем борьба.

А Курт отпускал его, и это тоже стоило ему боли и усилий.

Но это ничего.

Потому что, может быть, именно это Курт должен был сделать.

– Я никогда не скажу тебе «прощай», Блейн.

Снова эти вспышки.

Снова воспоминания о жизни, которой никогда не было.

Жизни с Блейном.

Жизни, которой, возможно, он хотел бы.

Эти мысли убивали его, и он делал всё, чтобы держать их подальше, когда они снова всплывали на поверхность.

Потому что они не имели смысла.

И были болезненными.

И… ложными.

И такими чертовски прекрасными.

Курт чувствовал вину перед Себастианом за эти мысли.

И чувствовал вину перед Блейном за боль, которую причинит ему.

Потому что он говорил ему «прощай».

Потому что он решил сделать именно это.

°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°

подразумевается наказание, предусмотренное при супружеской измене и отсыл к известной книге «Алая буква» (англ. The Scarlet Letter) Натаниеля Готорна. Изменница обязана была всю жизнь носить на одежде вышитую алыми нитками букву «А» (сокращение от «адюльтер»).

====== Глава 20. Ад, в котором мы живём. ======

Угол переводчика. Будьте бобры прочесть.

О, читатель, я крайне редко надоедаю тебе комментариями к главам, но сейчас, думаю, это необходимо. Я и сама собиралась это сделать, но так уж случилось, что автор заглянула в комментарии и лично попросила меня об этом, так что, говорю от лица нас обеих.

Речь пойдёт о Курте.

Знаю, большинство из вас клейнеры, а каждому клейнеру известно, что половинка Курта – это Блейн, половинка Блейна – Курт, а всякий, кто не видит этого – слепец. Особенно, если сам Курт не видит этого…

А теперь отвлечёмся от Курта канонного и перейдём к этому конкретному. Вообще-то, даже не так, потому что в этом фф существуют как бы два Курта: один – до нападения, второй – после.

Первый – юный, отважный, целеустремлённый, уверенный в себе, свободный. С первой встречи этот Курт всем своим существом чувствует, что Блейн – тот самый, и не раздумывая ни секунды, отдаёт ему своё сердце. Всё, и жили бы они долго и счастливо.

Но случилось то, что случилось.

И того Курта не стало.

То есть, он выжил, но утратил часть себя, очень важную часть, а значит, по сути, это уже и не совсем он. Где-то в тексте есть момент, когда Курт вспоминает слова матери о том, что мы – то, что мы прожили, и это очень важный момент.

То, что мы проживаем, наш опыт, поступки, люди, которые встречаются на нашем пути, события в нашей жизни, всё это, день за днём, делает нас такими, какие мы сегодня. Наши воспоминания – цемент, что держит вместе кирпичики нашей человеческой сущности.

Что же будет, если огромный пласт этих воспоминаний окажется выдернут из нашего сознания? Образуется брешь в личности. Человек перестанет быть самим собой.

И это то, что произошло с Куртом. Да, со временем он оправился физически, но не стал собой прежним. Он продолжал ощущать нехватку чего-то важного и, как всякий человек, попытался исправить это. Если твой дом с дырой в стене, а кирпичей нет, ты заткнёшь дыру хоть чем-то – будет всё равно неуютно и не слишком красиво, но ты не замёрзнешь.

Курт продолжал жить, но несправедливо ожидать, что он будет вести себя как тот юный Курт. Он потерял важную часть себя и, пока не вернёт её, не станет вновь собой.

Теперь взглянем на Себастиана. Для Курта сегодняшнего он его всё практически. Себ был ему другом. Не день, не месяц – годы. Затем стал возлюбленным, и они не просто встречались, они пять лет жили вместе. Себастиан говорит «Ты моя скала, Хаммел», но и он сам для Курта – скала, человек, который был рядом практически всегда, тот, на кого он мог рассчитывать.

И вот в его жизнь является Блейн. Ладно, мы знаем предысторию, их прошлое, но Курт нет. Для него Блейн совершенно незнакомый парень. Он пробуждает в Хаммеле чувства, сильные, даже слишком. Но Курт сейчас не тот, кого когда-то знал Андерсон: он неуверен в себе и в том, чего хочет от жизни, у него за плечами свой опыт, он уже не так юн и несвободен. Да, Курта влечёт к Блейну несказанно, и он поддаётся этому влечению, но, во многом, потому, что на тот момент уже готов отпустить Себастиана, потому что начал смиряться с тем, что он не вернётся.

А когда Себастиан пробуждается… что ж, давайте посмотрим, какой выбор встаёт перед Куртом. С одной стороны, его лучший друг, первый и единственный до недавних пор любовник, мужчина, с которым он прожил вместе пять лет и который почти умер, а теперь вернулся и нуждается в нём, чтобы выкарабкаться. И с другой стороны, парень, которого Курт знает два месяца – восхитительный во всех отношениях парень, с которым он чувствует себя лучше, чем когда бы то ни было, к которому его тянет неодолимо, влюблённый в него безумно. И тем не менее, Курт знаком с ним всего два месяца и не в состоянии объяснить смятения, которое Андерсон в нём вызывает. И это важно, ведь сегодняшний Курт не полагается на интуицию и чутьё, потому что не верит в себя, а не верит в себя, потому что себя не знает – себя настоящего.

Фанфик называется «Следуй за своим сердцем», и это касается, прежде всего, Курта. Но чтобы следовать за сердцем, ему придётся сперва это сердце освободить, вернуть память, снова стать собой.

Надеюсь, это поможет вам пересмотреть взгляд на Курта в этом фф.

°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°

Если идёшь сквозь ад – иди не останавливаясь.

Уинстон Черчилль

Курт понял, что Блейн действительно не вернётся, только когда через два дня после их встречи в гараже услышал звонок в прихожей, и, открыв дверь, увидел перед собой улыбающегося Финна при багаже.