Текст книги "SEGUI IL TUO CUORE (ЛП)"

Автор книги: Bay24

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 50 страниц)

Потому что теперь она видела, как Блейн смотрел на её друга, и на самом деле... было обожание в этом взгляде. Почти поклонение.

Возможно ли было такое после всех этих лет? В отношении того, что, по идее, попадало под определение подростковой влюблённости?

И если так Блейн смотрел на него, когда они были вместе восемь лет назад, как Курт мог забыть об этом?

– Мне жаль… я имею в виду, из-за того, что случилось с вами восемь лет назад. Если бы я была на месте Курта, я бы тоже сделала всё возможное, чтобы забыть. Не осуждай его за это, – сказала внезапно девушка Блейну, заставая его врасплох, незадолго до ужина, как только они остались ненадолго одни в гостиной.

Блейн взглянул на неё растерянно, будто видел впервые.

Затем покачал головой, и его взгляд снова стал спокойным.

– Я никогда не осуждал его, Сантана, – ответил он, не добавляя ничего больше.

Он не стал просить её не говорить об этом с Куртом, это было лишним.

Сантана знала теперь, что случилось с Куртом и знала, что он не помнил об этом, и что, безусловно, так было лучше для него.

И она уж точно не стала бы напоминать ему о прошлом.

А теперь она знала, что и Блейн был там не за этим.

Мерседес практически поклялась ей в этом. И Сантана верила.

И потом, она видела, какой эффект производило присутствие Блейна на Курта.

В его глазах появился свет, которого раньше там не было.

И если Андерсон действительно был тем, кем его считала Мерседес, то, возможно, он был единственной надеждой для Курта, чтобы снова начать жить.

Мерседес, со своей стороны, была рада, когда Курт сказал ей, что банк разблокировал счета.

Она по-прежнему хотела помочь Курту, но была довольна, что больше не придется никого вызывать в суд.

Она не утратила свой боевой дух и была готова показать коготки, чтобы защитить интересы Курта, если бы это понадобилось, но доктор тем утром не дал ей той новости, на которую она надеялась.

Более того.

Все её надежды растаяли как дым, а с ними и желание сражаться.

Было много вещей, о которых ей следовало бы поговорить с людьми, собравшимися за этим столом.

Для начала, она должна была сказать им, что скоро ей придётся вернуться в Лайму, чтобы начать новый курс терапии.

Она должна была также сказать Курту, что заметила некоторые странные вещи в счетах, которые он ей предоставил.

Расходы неясного назначения.

Но, возможно, об этом стоило сначала поговорить с Блейном, поскольку было очевидно, что тот был там, чтобы позаботиться о некоторых делах Себастиана, о которых Курт не должен был узнать.

Она не была уверена, правильно ли было поступать так в отношении друга, но она доверяла Блейну. Действительно доверяла.

Но правда была в том, что она не хотела говорить ни о чём из этих вещей, не сейчас, по крайней мере.

Со своей стороны, Курт и Блейн, не могли дождаться, чтобы остаться одни.

Они хотели поговорить о том, что случилось. Понять, чем это было.

Но если один хотел понять, была ли надежда, другой хотел понять, могло ли всё на том закончиться.

Ошибка одной ночи.

Так Курт определил произошедшее, когда, оставшись с ним наедине, Блейн зажал его в углу, пытаясь поцеловать.

А когда Андерсон заметил ему, что ошибка одной ночи повторилась ещё и наутро, Курт зло парировал, что это был первый и последний раз, когда такое произошло.

И эти слова убили Блейна, в точности, как и предсказывал Тэд.

Курт его использовал.

Ни больше, ни меньше.

Как делал Тэд, когда хотел забыться.

Или, как это сделал Себастиан, закабаляя обещанием, превратившимся сейчас в удавку у него на шее. Казалось, стало судьбой Блейна, чтобы люди, которых он любил больше всего, использовали его.

Однако, он согласился с решением Хаммела и сразу же отпустил его, позволяя снова запереться в комнате с равнодушным «Как хочешь, Курт!», как, если бы это вовсе его не трогало.

Он говорил себе, что, возможно, так было лучше.

Может быть, он просто пытался лгать самому себе.

Всё было кончено. Оставалось только смириться с этим.

Но это было непросто, пока воспоминания вкуса и прикосновений Курта были ещё свежи в нём.

Господи, ну, почему он не остался в Чикаго?

Курт глядел на себя в зеркало уже, по крайней мере, двадцать минут.

Он не занимался своим вечерним ритуалом.

Не наносил крем на лицо.

Он даже не приводил в порядок волосы.

Он просто смотрел на себя. И всё.

Незадолго перед этим он повёл себя с Блейном как настоящий мудак.

И как законченный идиот, если уж быть до конца откровенным.

Потому что, когда парень приблизился, глядя на него так чувственно и откровенно, всё, что он хотел бы сделать, это броситься ему на шею и овладеть им, прямо там, у двери. Но он продолжал думать, что чувства, которые он испытывал, были неправильными.

Слишком... сильными.

И потом, ему не понравилось, что он целовал другого.

Курт знал, что Блейн не отказывал себе в плотских забавах, но сейчас понял – какая-то часть его надеялась, что, по крайней мере, теперь он остановится.

И что это за новости о его парне?

И вот он стоял перед зеркалом, пялясь на себя, и не мог не думать о коже Блейна.

О том, как правильно было чувствовать его внутри себя.

Нет, Блейн заслуживал объяснения. По крайней мере, этого.

Курт собрался с духом и пошёл в гостиную.

Блейн сидел на диване, снова с голым торсом, и смотрел телевизор.

Он выглядел печальным и задумчивым, и Курт обнаружил, что разглядывает его почти с ностальгией.

Однако, когда глаза Блейна встретились с его, Курт почувствовал, будто электрический удар в сердце.

Нет, это было слишком. Слишком для него.

Поэтому он развернулся, чтобы вернуться в комнату снова.

Но Блейн не собирался позволить ему сбежать и на этот раз.

Он был слишком нужен ему, слишком велико было желание снова почувствовать его близко.

Он быстро встал с дивана и схватил его за запястье, заставляя остановить этот безумный побег.

Потом он заставил его обернуться.

И поцеловал его.

Он целовал его так, как не делал этого прошлой ночью и в то утро, в пылу момента и долго сдерживаемой страсти.

Он целовал его, как хотел бы это сделать, едва увидев в дверях, месяц назад, когда совершенно не был готов встретить его.

Он целовал его так, как мечтал целовать каждый день, с тех пор, как потерял его.

Он целовал его, как в первый раз, восемь лет назад, после того, как Курт признался, что его поцеловал насильно, украв первый поцелуй, его же преследователь.

Он вложил всего себя в этот поцелуй.

Всё, чем они были и чем могли бы быть, если бы всё пошло, как должно было.

И пока этот поцелуй длился, Блейн внутри себя кричал: «Вспомни! Вспомни меня! Вспомни нас!», в то время как одинокая слеза тихо стекала по его щеке.

Это был медленный поцелуй вначале.

Нежный.

Блейн опустил руки на поясницу Курта, привлекая его к себе, и тот после первого момента растерянности, скрестил руки у него на шее, в свою очередь, углубляя поцелуй.

Его изумляло, как быстро и с какой лёгкостью, он растворялся в объятиях Блейна, несмотря на все свои колебания и страхи.

Достаточно было одного его прикосновения, и всё остальное исчезало.

Даже Себастиан.

Вскоре поцелуй стал более страстным.

Борьба языков, исследовавших друг друга с жадностью, и зубов, которые кусали, заявляя права на собственность, что казалось таким естественным и правильным.

Курт застонал в поцелуй, потому что было страшно, и в то же время волнующе, чувствовать себя желанным столь всепоглощающим образом.

И Блейн прижал его к себе ещё немного.

Звук телефона, продолжавшего звонить, заставил их оторваться друг от друга.

Задыхающиеся, покрасневшие и разгорячённые, они стояли вплотную, глаза в глаза.

Оба жаждали этого контакта и этого тепла.

И всё же не могли себе его позволить.

По тысяче причин.

И Курт собирался сказать об этом, когда Блейн, всё еще задыхаясь, опередил его, говоря:

– Ты должен ответить, Курт!

Хаммел кивнул и неохотно отпустил хватку на плечах Блейна, направляясь к телефону. Переведя дыхание, он поднял трубку и произнёс слабое: «Да?» – после чего остался слушать в молчании в течении времени, показавшегося Блейну часами.

Когда Курт повесил трубку, он остался стоять, где стоял, уставившись на телефон, и поднял голову, только когда Блейн подошёл, обеспокоенный затянувшимся молчанием.

– Кто это был, Курт? – спросил он, понизив голос, в ожидании худшего.

И в этот момент Курт улыбнулся.

Улыбкой, которая раскроила надвое сердце Блейна и возродила к новой жизни, одновременно.

Только в тот момент, он понял, что задержал дыхание.

– Это из больницы. Нужно ехать немедленно. Это была Сантана... у Бриттани начались схватки, скоро родится их дочка!

====== Глава 9. Adagio. ======

Блейн прочувствовал значение выражения «остаться без слов» одним прекрасным майским днём восемь лет назад.

Он находился в Лайма Бин, небольшом заведении, которое часто служило ему пристанищем, когда необходимость в дозе кофеина достигала пика, или общество отца становилось ещё более угнетающим, чем обычно.

Он был там в компании своего лучшего друга, Себастиана, и смотрел на самого красивого парня, какого ему когда-либо приходилось видеть, пока этот самый парень направлялся к их столику.

Он уже заприметил этого парня месяцем раньше, в этом же месте.

Как и Себастиан.

Но, в то время как друг имел счастье встретить его в коридорах Далтона две недели спустя, во время шпионского десанта в пользу одного соперничающего с ними хора, сам он лишь сейчас получил возможность утонуть в синеве этих глаз, не в состоянии вздохнуть.

Буквально.

Пока Себастиан поднимался, направляясь навстречу юноше и приветствуя его крепким (слишком, по мнению Блейна) объятием, он застыл неподвижно, любуясь им.

Чертами лица, цветом кожи.

Идеальным силуэтом, который ни в малейшей мере не скрывала облегающая одежда.

Любовь с первого взгляда.

Это было понятие, до той поры ему неизвестное, во что он, к тому же, никогда не верил.

Но в тот момент, прислушиваясь к собственному сердцу, что рывками поднималось в горло и пугающе ускоряло ритм, он понял, что, похоже, был неправ.

Он до сих пор помнил, что они сказали друг другу в тот день.

– Блейн Андерсон, это Курт Хаммел, – представил их Себастиан, а затем кивком пригласил Курта присесть за их столик.

– Очень приятно… да, я Блейн, – отозвался он, каким-то чудом сумев вернуть себе дар речи и подавшись вперёд, чтобы пожать протянутую руку.

– Курт, Курт Хаммел, и мне очень приятно. – И, Боже! Даже его голос был восхитителен.

– Итак, Курт, что привело тебя сюда в этот час? Разве ты не должен быть на репетиции хора? – поинтересовался Себастиан, пытаясь сходу захватить всё его внимание.

Он буквально перед этим признался Блейну, что Курт для него отличается от других, что он всерьёз его интересует, и, судя по тому, как по-джентльменски вёл себя Смайт, Блейн подумал, что, кажется, это правда.

– Я крайне нуждаюсь в кофеине, Себастиан. И да, обычно в это время у меня занятия хора, но сегодня я не хотел оставаться в школе, – объяснил Курт ровным голосом.

Его взгляд иногда робко задерживался на Блейне, смущая того совершенно необъяснимым образом.

– Плохой день? – спросил вдруг Блейн, снова уловив в его прекрасных глазах тень печали, которую уже успел заметить, пока тот стоял в очереди.

Курт посмотрел на него почти потрясённо, опустил голову, краснея и...

Ох! Блейн был уверен, что никогда в жизни не видел ничего более милого и трогательного.

– Ужасный, на самом деле, – произнёс он еле слышно.

Казалось, Блейн внушал ему робость куда сильнее, нежели Себастиан, и это было... любопытно.

– Что случилось? – спросил Блейн, не задумываясь, прежде чем понял, что, возможно, позволил себе лишнего. – Ох, прости. Я учился раньше в государственной школе и знаю, каково быть единственным открытым геем в подобной среде. У меня тоже было немало проблем в связи с этим.

Курт посмотрел на него совершенно ошарашено.

И, вполне возможно, говорить подобное человеку, с которым ты едва познакомился, было самую малость неуместно...

Но Блейн хотел, чтобы Курт знал, что он тоже гей.

Гей и свободный.

Гей, свободный и заинтересованный.

Очень заинтересованный.

– Себастиан мне сказал… надеюсь, ты не против. В конце концов, мы все в одной лодке, нет? – пояснил он, наконец, поняв его замешательство.

– Нет, нет. Совсем не против. До сих пор мне не с кем было поговорить об этих вещах. А теперь я знаю двух парней, которые… что ж, скажем, и в неудачный день может случиться что-то хорошее! – и улыбка Курта после этих слов буквально отправила в нокаут бедное сердце юного Андерсона.

– Ну, правильно... чего там! Не стесняйтесь, беседуйте, как если бы меня здесь не было! Да без проблем!!! Пойду-ка я лучше, возьму ещё кофе, – пробурчал недовольно Себастиан, вставая и направляясь к прилавку.

Смайт не любил оставаться в стороне, и Блейн это знал.

Но ничего не мог с собой поделать – всё его внимание было поглощено Куртом.

Из рассказов Себастиана Блейн знал, что у Хаммела возникли неприятности с одним футболистом-гомофобом из его школы, и тот факт, что сам Андерсон уже прошёл через это, мог оказаться полезным, правильно?

Короче говоря, он ведь действовал совершенно без задней мысли.

Ага. А то как же...

– Слушай, я знаю способ поднять настроение. Музыка всегда помогает. Соловьи выступают сегодня в магазине Gap здесь рядом, почему бы тебе не пойти с нами и не послушать?

– Но я ведь состою в хоре, который с вами соперничает! И я уже приходил к вам в школу, чтобы шпионить. Себастиан, должно быть, рассказал тебе о той моей неуклюжей попытке, которая моментально провалилась. Разве тебе не следует держать меня подальше от определенных вещей?

– И чего ради? Зная Себастиана, уверен, что он тебе уже расписал в деталях весь наш репертуар для региональных. Он иногда бывает слишком напыщенным и самоуверенным. И потом, ты ещё не слышал, как пою я – настоящий лидер Соловьёв.

– Точно, именно Себастиан напыщенный и чересчур уверенный в себе… ты ни с кем его не спутал? – спросил Курт, насмешливо прищурившись.

– Пойдем со мной, – сказал Блейн, вставая и протягивая ему ладонь.

Курт посмотрел на него немного растерянно, а затем, ничего не спрашивая, улыбнулся и взял его за руку.

Это было идеальное сплетение сердец и душ – не только соприкосновение кожи.

Пока они бежали под дождём из Лайма Бин, игнорируя окрики Себастиана, не желавшего оставаться брошенным в одиночестве, рука об руку, Блейн думал, что это самый счастливый день в его жизни.

Первый из многих, он надеялся.

Каждый раз эти воспоминания накатывали на Блейна с той же силой.

Срок давности не лишал их яркости.

И потом, они подкрадывались всегда в самые абсурдные моменты.

Вот, как сейчас, например, в палате Себастиана, пока он сидел на стуле, уставившись на его неподвижное тело.

И вспоминал свой первый разговор с Куртом.

И то, как после этого, в Далтоне, в течение двух дней друг дулся на него, не удостаивая ни словом, ни взглядом.

И как Джефф попытался выступить в роли миротворца, за что схлопотал неслабый хук справа от Смайта.

И как тот самый Смайт, позже, узнав, что Блейн пропустил репетицию с Соловьями, чтобы помчаться в Лайма Бин к Курту, что был в те минуты в отчаянии, заявился к Андерсону в комнату, мрачный как туча. В первый момент Блейн решил, что тот собирается и ему врезать.

Но вместо этого услышал: «Помоги ему, Блейн. У тебя получится. Ты его понимаешь», – и быстро, как и вошёл, Смайт исчез.

– Думаю, я всё ещё люблю его, Бас. Нет, чушь собачья... Я знаю, что ещё люблю его! – не выдержав, произнёс вдруг в тишине комнаты Блейн.

Он вошёл, хоть и нельзя было, в неурочное время в палату Себастиана.

Поблизости не видно было ни врачей, ни медсестёр, и вокруг царило спокойствие. Тишина.

Было ещё слишком рано для утренних визитов.

Сантана с Бриттани отправились в родильное отделение часом раньше, а Курт и Мерседес совершали обзвон родных и близких, чтобы сообщить всем, что девочка скоро появится на свет.

Сама Лопес предупредила только Курта, свою бабушку и отца малышки.

И Блейн чувствовал себя там лишним в тот момент, хотя Курт практически умолял сопровождать его в больницу, потому что был слишком взбудоражен, чтобы вести машину.

Он будто бы в одно мгновение позабыл о поцелуе Блейна, на который, к слову, ответил.

Хаммел принялся носиться из одной комнаты в другую, одновременно одеваясь и собирая вещи, которые, как он думал, могли понадобиться Сантане или Бриттани.

Он больше не коснулся темы поцелуя, и Блейн последовал его примеру.

– Прикасаться к нему... это как рай для меня, – продолжил Блейн. – Это всё ещё так, спустя всё это время, знаешь? Моя вина, если он ничего не помнит, если ему пришлось пережить то, что он пережил. Я запутался, Бас, да. Но я помню обещание, которое дал тебе, и я здесь, чтобы выполнить его. Я смогу держать её далеко от него, как ты хотел и... и... Я смогу взять себя в руки и заставить умолкнуть всё… всякое чувство, которое, думаю, ещё испытываю к нему. Да, я смогу это сделать. И прекратить то, что происходит между мной и им… я отдалюсь от него и сумею устоять… да, я могу это сделать. Много ли надо? Я делал кое-что и посложнее, правильно? Когда ты очнёшься, тебя всё ещё будет ждать твой Курт, Бас. И ты сможешь сам решить, что нужно сделать… Боже, даже если ты его не заслуживаешь! Три года. Целых три года ты изменял ему с Тэдом! Знаешь, каково мне было, когда я узнал об этом? Я приехал сюда, чтобы врезать тебе! А вместо этого застал его. И тебя... вот такого... Нет... Слишком многое ты должен объяснить мне! За тобой тоже должок, Бас. Только, мать твою... проснись! Тебе не отделаться так просто! Ты должен проснуться и объяснить мне всё! Если ты сыграешь со мной такую шутку, клянусь, я заставлю тебя заплатить. Ты должен мне это, блять… проснись!

Блейн не заметил, что плачет.

Глядя на своего друга, лежащего там неподвижно, он чувствовал, как его буквально разрывает между гневом, яростью, страстью, усталостью...

Он чувствовал себя разбитым от всех этих эмоций.

И усталым. Определённо, слишком усталым.

– Быть с ним рядом, касаться его... вдыхать его запах… это пытка, от которой я никогда не отказался бы. Я не думал… даже представить себе не мог, что буду ещё чувствовать это после восьми прошедших лет. Всё это время я просто обманывал себя. С глаз долой – из сердца вон… это действительно мой случай. Но, как только я снова увидел его, я понял, что мое сердце вернулось домой. Хм... да, знаю… эта фраза больше подходит дамочке с ПМС, а не гею со стальными яйцами, как бы сказал ты. Но это – правда. Однако, Тэд прав. Он меня использует. Он ничего ко мне не испытывает, даже не помнит меня… и моя близость не пробуждает в нём ни единого воспоминания... и я знаю, что это к лучшему, но не могу не страдать от того, что он не помнит… понимаешь, даже нас! Как ты и говорил, наверное, ты всегда был прав. Я – единственный, кто в конце концов будет страдать, правда, Бас? Что мне делать, а? Мне нужен мой друг Бастиан. Мне нужен ты. Ты должен проснуться.

– Эй, Блейн, – голос Мерседес, стоявшей у двери, немного испугал его.

– Не хочу беспокоить, но... она родилась. Почти четыре килограмма, здоровенькая. Бриттани тоже в порядке. Сантана говорит, что скоро их можно будет увидеть.

– Ух… замечательно! – воскликнул Блейн, искренне обрадованный. Он не слишком давно был знаком с Сантаной и Бриттани, но успел привязаться к ним. Да, даже к Сантане.

– Больно видеть его таким, – подойдя к кровати, сказала Мерседес едва слышно, словно боялась разбудить Себастиана.

– Да. Но он выкарабкается. Я уверен. Он проснётся... он сильный.

– Давай, пойдём посмотрим на новорожденную!

Бросив последний взгляд на друга, Блейн молча вышел из палаты вслед за Мерседес.

И снова, ещё раз, никто не заметил слабого движения руки Себастиана.

Нет.

Он не потеряет ещё и Блейна.

Это не повторится.

И не из-за Хаммела.

Такими были первые мысли, пронёсшиеся в голове Тэда, когда тем утром, придя в больницу, он наткнулся в одном из залов ожидания на этого самого Хаммела, доверчиво жавшегося к Блейну.

Что они там делали? Что-то случилось с Себастианом? Может, он проснулся?

Они смеялись!

Волна радости захлестнула его сердце, и он даже не осознал, что движется к их весёлой компании, пока не услышал собственный голос, полный надежды:

– Он проснулся?

Все повернулись к нему.

– Тэд! Что ты здесь делаешь? – спросил Блейн, немедленно направляясь ему навстречу.

– Бас, он...

Выражение Блейна погрустнело, когда он понял ход мыслей друга.

– Нет. Родилась малышка Сантаны и Бриттани. Извините, – сказал он затем, обращаясь к другим. – Это Тэд Харвуд. Тэд, это Мерседес и Курт, – после чего Андерсон прошептал ему на ухо: – Прости, я забыл тебя предупредить.

– Эй, хоббит, шевели задницей, иди взглянуть на маленькую Джудит! – выглянула вдруг из соседней палаты Сантана. – Давай, Мерседес, ты тоже, Курт уже видел её. Скоро привезут Бриттани. Если она появится раньше меня, передай, что я люблю её, Хаммел!

– Разве ты не сообщила ей эту потрясающую новость уже раз сто сегодня?

– Лишний раз напомнить никогда не помешает, Курти! – крикнула в ответ Лопес, прежде чем утащить за собой Блейна и Мерседес, оставляя Тэда с Куртом наедине.

– Ты мог бы постараться чуть больше в поиске адресов и номеров телефонов, – взорвался, внезапно для Хаммела, Тэд, возмущённо глядя на него.

– Что, прости? – спросил Курт, несколько обескураженный всей той ненавистью, что уловил в его словах.

Этот Тэд и ему не слишком-то нравился, и он подозревал, что эта неприязнь во многом обуславливалась тем, чем они с Блейном, по словам Сантаны, занимались перед его домом, но, честно говоря, такая неприкрытая ненависть со стороны Харвуда его озадачивала.

– Если ты знал, что у Бастиана есть друзья в Чикаго, мог бы и сообразить, что они хотели бы знать, что случилось, нет? – выплюнул Тэд, даже и не пытаясь больше сдерживать гнев, который кипел у него внутри.

– Я не... я не думал об этом в тот момент, я был немного... – проговорил Курт, заикаясь, поскольку искренне не понимал, почему он должен был чувствовать себя виноватым.

В конце концов, это же сам Себастиан никогда не говорил ему о своих друзьях из Чикаго, правильно?

И подобное необъяснимое нападение со стороны кого-то, кого он совершенно не знал, не имело никакого смысла для него.

И начинало бесить.

– Ах, да… точно, ты не подумал. Ты вообще думаешь когда-нибудь о ком-то, кроме себя, Хаммел?

– Нет, ок… я тебя не знаю и не позволю судить меня!

– Нет, ты меня не знаешь, – откликнулся тот со странной усмешкой. – Но я друг Себастиана, его очень близкий друг, чтоб тебе было известно. Ты хоть можешь себе представить, каково это было, узнать об этой аварии только спустя восемь месяцев, и случайно, к тому же? И потом… Блейн. Я и его друг тоже, и то, как ты поступаешь с ним... он рассказал мне, что произошло, и я считаю, что это полный абсурд.

Действительно Блейн сделал это?

На самом деле он рассказал всё этому Тэду?

Что ж, возможно, это было логично.

Насколько Курт понял, между этими двумя что-то было, чего сам Блейн, никогда не отрицал.

Вот… это было нечто, что, определённо, ему не нравилось.

– Он говорил об этом с тобой? – спросил он, немного оскорблённым тоном.

– Конечно, он говорил со мной. Почему бы и нет? Я его дорогой и близкий друг, – сказал Тэд, делая отчётливый акцент на последних словах, как если бы хотел, чтобы они как следует запомнились Курту. – И я не могу молча на это смотреть. Ты просто эгоист. И из-за того, как ты ведёшь себя с Блейном тоже. Почему бы тебе, для разнообразия, не поступить честно и не сказать ему, что ты хочешь только кого-то, с кем трахаться, пока твой парень лежит в коме, а? Что будет, если завтра Себастиан проснется? Я скажу тебе. Ты вышвырнешь Блейна из дома, глазом не моргнув. Ты его используешь. И когда его сердце снова будет разбито, мне придётся залечивать раны. Боже… ты ведь даже представления не имеешь, какой наносишь ущерб, да тебя это и не интересует, верно? Блейн заслуживает большего, чем это.

Тэд знал, что нападает на Курта по неправильным мотивам.

Ему хотелось бы обвинить его совсем в другом.

В том, что Хаммел отнял у него Себастиана, например.

Хоть он и знал, что в этом не было вины парня, который стоял сейчас перед ним.

Он сам позволил, чтобы Бастиан отвёл ему роль вечного второго, довольствуясь теми крохами, что тот ему бросал.

Это были упрёки, которые следовало высказать Себастиану в своё время, а не этому уже и без того измотанному и усталому парню.

Но теперь речь шла ещё и о Блейне.

И он знал, что этот парень значил для его друга.

Тэд не мог позволить Хаммелу играть с его чувствами.

Чтобы снова разрушить его мир, как и восемь лет назад.

Блейну стоило немалых усилий и напряжённой работы, чтобы выбраться из того ада.

И да, положа руку на сердце, Харвуд не желал терять единственную реальную опору, что ему осталась.

Уж точно, не по вине кого-то, кто сделал бы с Андерсоном то, что Себастиан уже сделал с ним самим.

– Что здесь происходит? – раздался вдруг позади них голос только что вернувшегося Блейна.

– Ничего, – ответил Тэд, не отрывая взгляда от Курта, который опустил глаза. – Я всего лишь спросил Курта, почему он не попытался найти наши номера, чтобы рассказать о том, что случилось с Себастианом. Резонный вопрос, мне кажется.

Блейна не очень-то убедил полученный ответ, и это было заметно.

Он продолжал переводить обеспокоенный взгляд от одного к другому.

– Блейн, – сказал вдруг Тэд, подойдя к нему и мягко приобнимая его за талию. Этот жест очень не понравился Курту, который тут же отвернулся. – Я пойду проведаю Бастиана, а потом вернусь в отель. Заглянешь позже? – спросил он затем, глядя, однако, на Курта.

Что он пытался сделать? Обозначить территорию?

И при чём тут был Бастиан?

Почему он посмотрел на Курта с таким неприкрытым вызовом, произнося его имя?

– Конечно, – коротко ответил Блейн, не удостаивая Курта и взглядом, и посмотрев на Тэда с ласковой улыбкой.

Может быть, слишком ласковой, на вкус Курта.

– Пойду посмотреть, как дела у Бриттани, я имею в виду… вернулась ли она в палату, – встрепенулся Курт, торопливо покидая зал ожидания.

– О, слава Богу, – прошептал Тэд над ухом Блейна.

– Что ты вытворяешь, Тэд, можно узнать? – спросил тот, резко отстраняясь от него.

– Ох, да брось! Ты мне даже подыграл. А сделал ты это потому, что тебе нравится видеть его ревность. Ты убеждён, что это что-то значит. И что-то оно значит, это уж как пить дать. А именно, что ему не нравится, когда другие трогают его игрушки. Потому что это именно то, чем ты для него сейчас являешься, Блейн. И чем раньше ты это осознаешь, тем будет лучше.

– Такой же игрушкой, как и для тебя, Тэд? Или у нас с тобой теперь любовь навеки?

– Я не хочу ссориться, Блейн. Я просто беспокоюсь о тебе, и ты это знаешь. Возможно, я был немного резок, но, думаю, ты в состоянии понять, каково мне было наткнуться на него.

– Здесь нет его вины, Тэд, а только Бастиана, и ты это прекрасно знаешь.

– Да, ты только и твердишь об этом. Ну... теперь уж не имеет смысла скрываться: я здесь, и он меня видел, так что я иду к Себастиану. Скоро начнётся время посещения, – ответил Тэд, покидая зал.

А Блейн поспешил следом за Куртом.

Он не знал, что Тэд сказал ему, и в тот момент это его даже не интересовало.

Он был изнурён. И удручён.

Пусть разбираются сами, в конце концов.

Курт не мог забыть то, что Тэд сказал ему.

В глубине души, он знал, что это было правдой.

Он использовал Блейна, но не всё было так просто.

Только он не хотел думать об этом прямо сейчас.

Бриттани ещё не вернулась в свою палату, но о том, чтобы снова пойти в тот зал ожидания и наблюдать воркование новоявленной сладкой парочки, и речи быть не могло.

Нет уж, премного благодарен.

Курт в жизни не видел, чтобы двое так плохо подходили друг другу.

Что мог найти такой солнечный весёлый человек как Блейн в хмуром злюке, каким казался этот Тэд?

И потом, он был слишком латинос, на его вкус.

И не латинос, в смысле экзотической красоты.

Нет. В смысле, слишком носатый и слишком низкорослый.

И не то чтобы все латиноамериканцы подходили под это описание, но он – да, – с некоторой непоследовательностью подумал Курт.

Боже! Как же он устал.

Откинувшись назад на стуле, он закрыл глаза.

«Давай, нагни его, этого пидорка!»

Эта фраза резко вернула его к действительности.

Он задремал на неудобном стуле.

В последнее время множество странных образов, настолько ярких, что казались воспоминаниями, вспыхивали в его сознании, пока он спал. Но откуда им было взяться?

Слова прозвучали так отчётливо, будто кто-то сказал эту жуткую фразу ему прямо в ухо.

Чья-то тень остановилась рядом.

– Всё хорошо, Курт? – это был Блейн, который смотрел на него с беспокойством.

Чёрт бы его побрал. Неужели он не мог перестать быть таким очаровательным хоть на мгновение?!

– Да. Я просто устал. Тэд ушёл? – спросил он, изображая интерес, которого не было.

– Думаю, сначала он пошёл проведать Бастиана, – ответил равнодушно Блейн, садясь рядом с ним.

Курт поднял голову и посмотрел на него.

Блейн не обращал на него никакого внимания, оглядываясь вокруг.

Было многое, о чём Курт хотел спросить его, и многое, что должен был сказать.

И он уже открыл было рот, чтобы начать, когда его остановил голос, выкрикнувший его имя.

Хаммел повернул голову и обнаружил перед собой до крайности взбудораженного и перегруженного подарками Сэма Эванса.

– Ну что? Моя дочь... она родилась или нет?

– Ой, мамочка! Твой рот больше, чем я его помнила. Наша дочь рискует стать странным гибридом вроде форели с ножками. И о чём я только думала, когда выбрала именно тебя?

Так Сантана встретила Эванса, ввалившегося в палату Бриттани с огромной охапкой цветов и множеством воздушных шариков.

– На самом деле, выбрала меня не ты, а Бритт. Все остальные тебе отказали, за исключением Арти, которого уже ты не захотела, припоминаешь?

– Детали, Эванс. Должно быть, я была не в себе, когда согласилась, – парировала без малейшей задержки Лопес, отвечая на его объятие.

– Боже мой, Мерседес? Это ты? – сказал Сэм, освободившись из хватки Сантаны.

Они находились в комнате Бриттани, куда её, наконец, поместили вместе в маленькой Джудит.

– Да, она самая. И если ты немедленно и меня не потискаешь, белая шоколадка, познаешь мой гнев, – ответила Джонс, прежде чем заключить его в крепкие объятия.

Снаружи Сэм уже успел поздороваться с Куртом. Когда же Эванс совершенно неожиданно удостоил и Блейна дозой своих железных приветственных обнимашек, тот немного удивился.

– Мы с тобой не знакомы, верно? – спросил после этого Сэм.

– Эмм, по правде говоря, нет.

– Значит, я сейчас был самую малость… неуместным, так?

– Совсем чуть-чуть, – согласился, от души веселясь над его смущением, Блейн.