Текст книги "В объятьях зверя (СИ)"
Автор книги: atranquility
сообщить о нарушении
Текущая страница: 49 (всего у книги 59 страниц)
– Что ты делаешь? – пересохшими губами прошептала Ребекка.
– Не лги хотя бы себе, Ребекка, – прорычал Деймон, повернувшись к ней и наклонившись так близко, что между их губами оставалась лишь пара жалких сантиметров. – Ты ненавидишь меня за то, что не можешь сопротивляться, за то, что тогда я открыл тебе твои настоящие чувства и показал, что ты тоже способна переступить черту. Лишь одно чувство в твоей душе сильнее, чем ненависть ко мне.
Деймон на мгновение замирает, глядя в блуждающие глаза сестры. Ребекка дрожит всем телом, и тепло внутри ежесекундно сменяется ледяным холодом. Он смотрит ей не в глаза – он изучает, словно открытую и давно знакомую книгу, ее душу. У нее нет от него секретов, и если она что-то попытается от него скрыть, через секунду он прочтет это по ее взгляду, движениям, голосу. Он – единственный человек, перед которым она искренна всегда, даже если всей душой хочет это скрыть. И сейчас она понимает: ничего не изменится. По крайней мере, в ближайшую жизнь.
– Ты любишь меня. Так сильно, как только умеешь.
Замершее сердце вновь начинает стучать так бешено, что начинает казаться, что оно вот-вот выпрыгнет из груди.
– Ну же, Ребекка, – шепчет он, улыбаясь уголками губ. – Не бойся меня. Мы давно знакомы друг другу. Я знаю, чего ты хочешь сейчас. И я готов тебе это дать. Снова.
Ребекка медлит несколько секунд, а затем касается холодными пальцами его груди. Под ее ладонью бьется его сердце, и в какое-то мгновение все вокруг становится совершенно неважным. Неважно то, что было раньше, неважно, что она замужем, неважно, что утром они расстанутся вновь, и он о ней даже не вспомнит, а сердце вновь будет кричать от нестерпимой боли. Абсолютно плевать, что их отношения – это ненормально. Важно лишь то, что происходит здесь и сейчас.
Больше не в силах сдерживаться, Ребекка запускает руку в его волосы и впивается в его губы. Она помогает ему снять пиджак, который падает на пол где-то неподалеку, едва не рвет его рубашку и оставляет на его коже красные отметины. Ощущая на своей коже его дыхание, он чувствует, как с каждой секундой сила возвращается к ней будто бы в двукратном объеме. По венам растекается тепло. Когда воздух в легких заканчивается, она на мгновение отрывается от него и видит, как смеются его голубые глаза.
Он вновь победил.
====== Глава 50 ======
Soundtrack: Ани Лорак – Расскажи, зачем
Стеклянный, колючий, доводящий до мурашек холод дорогого шелка. Очень хочется спать, и в мышцах разливается тянущая ноющая боль, но уйти в сон не получается из-за необъяснимого чувства тревоги, которое словно бы сливается со стуком сердца внутри, с каждым ударом становясь все сильнее. Но именно эта холодная постель и пускает по венам этот ознобный страх, от которого невозможно спрятаться: когда, чуть повернувшись, Ребекка не ощутила такого знакомого и нужного тепла, это напомнило ей лишь об одном – скоро она вновь останется одна.
Ребекка открыла глаза. Уже наступило утро, но серое небо, казалось, было настолько низко над городом, что закрывало его собой, подобно какому-то непроницаемому куполу, от солнечного света. Неподалеку, на прикроватной тумбочке, лежали наручные часы Деймона, а на спинке стула висела его рубашка, и в глубине души наступило какое-то успокоение: значит, он еще был здесь. Сколько он еще проведет с ней? Полчаса? Час? От собственных наивных и кажущихся такими детскими мыслей об этом хотелось смеяться. Почему для нее это так важно? Пройдет время, и Деймон уйдет, даже не вспомнив о том, что их когда-либо что-нибудь друг с другом связывало. Быть может, уйдет именно к Елене, даже если она всего лишь очередная игрушка в его коллекции, хоть и очень дорогая – лишь потому, что так похожа на Кэтрин. А впрочем, какая теперь разница… Ребекка знала лишь единственную правду: ее дом никогда не станет домом Деймона, а их история так и останется воспоминанием, тайной, которая будет единственной нитью, способной их связать. Однако нить эта никогда не станет достаточно крепкой для того, чтобы однажды превратить их странные, неправильные, но не отпускающие отношения в одно простое, но такое нужное слово – семья.
Что оставалось ей теперь? Такие короткие встречи, когда боязнь признаться в том, что время не лечит, отчаянно хочется спрятать под корку ненависти. Когда в сердце бьется лишь одна мечта: чтобы время остановило свой ход, дало надышаться этими минутами на целую жизнь вперед. Когда утром они расстанутся так, словно бы никогда друг друга не знали, возвращаясь каждый к своей жизни: она – в суетливые будни, похожие друг на друга, к человеку, которого всем своим сердцем хотела полюбить, ища в нем спасение от той любви, которая стала для нее худшим наказанием; он – к безумной гонке с его извечным желанием успеть все, непрестанным поиском себя и робкой надежде однажды увидеть в ком-то ту, отпустить которую сил так и не хватило. У каждого из них свои заботы, надежды и мечты. Наверное, все так, как и должно быть. Но сердце болело лишь сильнее.
Сегодня она изменила мужу. Наверное, в душе должно было быть какое-то смущение, смятение, страх… Но ничего этого не было. Через пару часов должен был вернуться Марсель, но она об этом даже не думала. Ребекка знала одно: она ни о чем не жалеет. И если бы ей был дан выбор, она бы не задумываясь отдала все, чтобы вновь вернуться к тем минутам, которые делила не с законным мужем, а с совершенно другим мужчиной. Таким знакомым и одновременно чужим.
Что будет, если Марсель обо всем узнает? Как отреагирует семья? Сейчас на это становилось абсолютно плевать. Граница, которую Ребекка так боялась перейти, оказалась уже давно перейдена. Она больше не боялась этой любви.
«Наверное, для меня в аду отведено отдельное местечко», – с горькой усмешкой думала она, глядя на полоску затянутого хмурыми облаками неба, видневшегося из окна спальни. Внутри все словно бы замерло.
Этой ночью они с Деймоном уснули, даже не касаясь друг друга, будто бы чувствуя: они друг другу не принадлежат. Но Ребекка слышала его размеренное дыхание и тихий стук сердца, чувствовала, что он просто рядом. И если такие минуты были единственным, во что ей оставалось верить… Она была бы согласна на это. Если бы знала, откуда взять силы, чтобы отпускать его, каждый раз, как тогда, девять лет назад, держась лишь за надежду, что он вернется снова. Если бы видела его в глазах что-то большее, чем азарт и желание в очередной раз доказать свою власть. Если бы она знала, что ему тоже это нужно.
– Доброе утро, Бекс.
Сердце пропустило удар, когда Ребекка услышала это знакомое приветствие. Деймон называл ее так с самого детства, и лишь позднее это прозвище подхватили остальные родственники. Девушка вздрогнула и, обернувшись, увидела на пороге комнаты брата. На нем были надеты лишь брюки, но, скорее всего, он уже собирался уходить. Босиком он неслышно прошел по паркетному полу в комнату.
– Уже уходишь? – негромко спросила Ребекка.
– Я опоздал на работу, – мягко усмехнулся Деймон, достав из кармана свой мобильный и постучав пальцем по дисплею, часы на котором показывали десять утра. – Торопиться смысла уже нет, но мой генеральный выразил робкую надежду на то, что в офисе я сегодня все же появлюсь. Не хочу его расстраивать.
Деймон снял со спинки стула свою рубашку, но одевался очень медленно, будто бы чувствовал, что Ребекка хочет с ним поговорить, и испытывал ее. Она держалась, разрываясь между двумя противоположными друг другу желаниями, которые сжигали ее каждую минуту, когда она находилась рядом с ним, – чтобы он остался с ней еще хотя бы ненадолго и чтобы как можно скорее уехал, но сил оставалось все меньше.
– Деймон, – слабо позвала Ребекка, и Деймон обернулся.
Их взгляды встретились.
– Зачем ты все это делаешь?
Деймон пристально посмотрел Ребекке в глаза.
– Ребекка, мы с тобой взрослые люди, – сказал он. – Этого захотели и я, и ты, – Деймон сделал акцент на последние слова, лишая Ребекку всякой возможности спорить с ним, зловеще сверкнув глазами. – И мы это получили.
Ребекка смотрела на Деймона, не моргая и не отводя взгляд. К горлу подступал предательский ком, но она не хотела, чтобы он видел ее слезы.
– Ты настолько ненавидишь меня? – с болью в голосе произнесла она.
– Мы с тобой не враги, – Деймон мотнул головой, – хотя ты и пытаешься упорно доказать себе обратное. Вчера я пришел не с целью обманом изменить твои показания. Я не записывал на диктофон наш разговор о Стефане и его репутации, хотя мог бы, потому что я хотел, чтобы ты была на моей стороне по своей воле. Я не испытываю к тебе ненависти. Я вообще к тебе ничего не испытываю.
Деймон произнес последние слова медленно, словно нарочно четко проговаривая каждое из них, и они становились подобны острым кинжалам, которые одно за другим он вонзал ей в спину и будто бы наслаждался этим.
Ребекка смотрела в его глаза и понимала, что он говорит правду. Он не чувствует ничего – ни любви, ни ненависти, а все, что между ними происходит, для него такая же случайность, как встреча с прохожими. И теперь Ребекка понимала, что это даже страшнее, чем ненависть. От осознания этого хотелось кричать. Кричать так громко, как только возможно, задыхаясь, срывая голос до хрипоты, чтобы выплеснуть хотя бы часть того, что она чувствовала все эти девять лет, которые были безумием без него.
– Тебе правда это нравится? – одними губами прошептала Ребекка. – Тебе нравится видеть, как ты ломаешь меня?
Деймон молчал, не говоря ни слова, но чувствовал, как в нем закипает злоба.
– Наверное, тогда Грейсон действительно прав, – глядя куда-то в пустоту пересохшими губами пробормотала она. – Ты страшный человек, Деймон.
– Как-то скучновато, Ребекка, – сквозь зубы, усмехнувшись, процедил Деймон, надевая пиджак. – Можешь лучше.
– А смысл? – с горькой усмешкой спросила Бекка. – Ты добился своего, – развела руками она, встав с кровати и подойдя чуть ближе. – И для меня будет глупо отрицать очевидное. Да, черт возьми, я люблю тебя! Теперь ты доволен? – срывающимся голосом выкрикнула девушка. – Все эти чертовы девять лет я пыталась вычеркнуть из своей памяти тебя и все, что между нами когда-то было. Я понимаю, что наши отношения – это ненормально, что глупо тешить себя какими-то сказочными надеждами. Нет никаких нас, не было и быть не должно. У каждого из нас своя жизнь, и то, что произошло тогда, было большой ошибкой для нас обоих. Только…
Ребекка перевела дыхание, облизнув губы, и, словно робот, мотнула головой.
– Оказалось очень сложно это принять. После того, как ты уехал в Лос-Анджелес, у меня были другие мужчины. Они все были лучше тебя, Деймон, – с немыслимой уверенностью в голосе сказала она. – В них не было непомерного эгоизма. Они не играли в какую-то кажущуюся им забавной игру. Они были искренни и не заводили отношения лишь потому, что им, как когда-то тебе, стало скучно.
Голос Ребекки снова задрожал, и в какой-то момент Деймон почувствовал необъяснимую слабость в мышцах, которая не давала даже пошевелиться.
– На мгновения мне казалось, что эта одержимость начала меня отпускать. Вот только во сне я все равно неизменно видела тебя, – с болью проговорила она. – И понимала, что даже реальность, в которой у меня были счастливые отношения, не дает мне такого ощущения свободы и покоя, как те минуты, которые я провожу с тобой во сне. Да, я не люблю своего мужа, и это чертово обручальное кольцо, – Ребекка с горечью кивнула на украшение, лежавшее на прикроватной тумбочке, – для меня теперь хуже наручников. Я выходила замуж, не любя, а надеясь, что со временем семья поможет мне отпустить тебя. Знаешь, – блондинка пожала плечами и усмехнулась, – мне порой кажется, что даже если бы ты сейчас схватил меня за волосы, избил, изнасиловал, – я бы все равно простила тебя. Я сама себя ненавижу за эту слабость, – с отчаянием произнесла она, чувствуя, как на глазах снова выступают слезы. – Но перед этими чувствами я бессильна. И, наверное, это и есть наказание за то, что я когда-то тебе доверилась.
Ребекка с шумом выдохнула, прикрыв на мгновение глаза, прислушавшись к стуку собственного сердца, заходившегося в бешеном ритме. Деймон, прищурившись, склонил голову набок, не отводя взгляд от глаз сестры.
– Ты не хочешь, чтобы я уходил.
– Я хочу, чтобы ты остался навсегда, – едва слышно ответила она. – Я хочу просыпаться с тобой каждое утро, готовить тебе завтраки, провожать на работу, спорить по поводу цвета гардин в спальне. Я хочу, возвращаясь вечером домой, рассказывать тебе о прошедшем дне и просить советов. Я хочу жить, не боясь, что однажды ты уйдешь.
Деймон слушал Ребекку, и ему показалось, что в какую-то секунду сердце, пропустив несколько глухих ударов, замерло. Он жадно вслушивался в каждое ее слово, глядя в ее ярко-голубые глаза, и к нему приходило понимание: что-то изменилось в ней в эти минуты. Не было больше той стены ненависти, которой она тщетно пыталась оградить себя, не зная больше способа защититься от собственных чувств. Не было лжи. Она вновь доверялась ему – просто потому, что по-другому она не могла.
– Но я вижу в твоих глазах только одно, Деймон. Азарт. И я знаю, чем это может закончиться. Мне не хватит сил пройти это снова.
В помещении на какое-то время воцарилась звенящая тишина, и никто из них до поры не решался ее прервать.
– Деймон, скажи, – наконец проговорила Ребекка. – Ты… Любишь ее?
Деймон почувствовал, как по коже пробежали мурашки. Хотя Ребекка не назвала чьего-то имени, он понимал, о ком она спрашивает. И почему-то в глубине души этого вопроса он очень боялся.
– Тебе есть до этого какое-то дело? – с горькой усмешкой спросил Сальваторе, почему-то опустив глаза.
– Мне действительно это уже неважно, – развела руками она. – Потому, что ответ на этот вопрос я знаю так же хорошо, как и тебя. Если это и правда любовь, то рожденная лишь из желания забыться.
Деймон вновь поднял взгляд на Ребекку и, встретившись с ее глазами, понял: прошла лишь какая-то секунда, но она стала прежней, пытаясь причинить ему боль, чтобы заглушить собственную. Теплота, на миг появившаяся в сердце, снова превратилась в лед. Они вновь оказались по разные стороны баррикад. Он хотел бы что-то ответить Ребекке, но лишь пристально смотрел на нее, плотно сжав губы и тяжело дыша.
– Ты можешь забавляться сколько угодно, причинять боль мне, ей, кому-то еще… Вот только однажды кому-то свыше надоест наблюдать за этой игрой, Деймон. И, возможно, тогда придется очень дорого заплатить.
– Если ты хочешь наказания для меня… – Деймон усмехнулся. – Я любил однажды. Не знаю, насколько сильно я способен полюбить… Наверное, ты права: у меня действительно черное сердце. Но я любил так, как умел. Так, как представлял себе это чувство, пусть и очень смутно. Так же, как и ты, я мечтал о семье. Я верил в это дурацкое наивное «долго и счастливо», которое придумали добрые сказочники для детей. И этого человека я не увижу больше никогда. Я уже наказан, Ребекка, – хрипло произнес он, в последний раз взглянув в глаза сестре.
С этими словами он забрал свой мобильный телефон и вышел из комнаты. Ребекка слышала каждый его шаг, который отдавался внутри мощнейшим ударом.
По щекам покатились соленые горячие слезы.
Тянувшиеся секунды казались вечностью. Кэролайн смотрела на Стефана сквозь пелену слез, застилавших глаза, и ей казалось, что все, что происходило сейчас, было не здесь и не с ней.
Она обрела свое счастье и не верила, что кому-то под силу будет его забрать у нее, но все закончилось в одно мгновение – так быстро обычно темнеет небо в летний день перед сильной грозой. Все, чем она жила, во что верила, о чем мечтала, оказалось разрушено так легко, словно песочный замок на пляже. Еще совсем недавно она лишь робко задумывалась о том, чем заслужила этот мир, который подарила ей встреча со Стефаном, но готова была всю жизнь благодарить Бога за то, что он дал ей ее. Сейчас же от невыносимой боли и неверия, которые были словно раскаленное железо, которое приложили на сердце, хотелось кричать. В голове набатом бил вопрос: за что? Но ответ на него она вряд ли когда-нибудь получит.
Стефан смотрел Кэролайн в глаза, и в ее взгляде читалась лишь немая просьба: пожалуйста, не надо больнее. И сейчас больше, чем кого бы то ни было на этом свете, он ненавидел себя за то, что боясь когда-нибудь причинить ей боль, сейчас он причинял ей самую сильную.
– Кэролайн… – слабо прошептал он, но сейчас она его будто бы не слышала.
– Стеф, какая месть?.. – захлебываясь слезами, спрашивала Кэролайн. – Они погибли, Стефан… Даже если они виновны…
– Кэролайн, я не смогу объяснить это. Это сильнее меня, – обессиленно прошептал Стефан, опустив взгляд, словно бы признавая свое поражение.
Гнетущая тишина мгновенно лишала воздуха, но что сказать друг другу еще, они не знали. Сейчас Кэролайн готова была упасть перед Стефаном на колени, умоляя его признаться в том, что он лжет… А он готов был целовать ее руки, умоляя простить.
На что он надеялся до этого момента? Стефан не мог сказать и сам. Просто в душе еще теплился слабый, едва живой огонек даже не надежды – чего-то, имевшего силу, гораздо меньшую, – который все еще горел лишь от робкой мысли о том, что, быть может, все случится по-другому.
Жалел ли он сейчас о том, тогда, четырнадцать лет назад, дал клятву отомстить? Он лишь знал, что по-другому не сможет.
Чего Стефан хотел в эту минуту? Попросить Кэролайн лишь об одном: не оставлять его. Как он попросил тогда, в парке, когда они были только друзьями и когда он рассказал ей о Елене в первый раз. Как умолял в больнице, придя в сознание и ранним утром увидев ее, сонную и уставшую, рядом. Вот только имел ли он право просить ее об этом теперь? Она была искренна с ним до последней секунды, а он обманывал ее столько дней подряд, не задумываясь о том, что правда, которую она может узнать, просто ее сломает. Стефан не знал, что ждет его впереди: Маркос говорил о том, что ему грозит до восемнадцати лет заключения, но срок каким-то образом можно существенно сократить, но сейчас слова адвоката казались пустым звуком. Какая теперь разница, удастся добиться освобождения или нет… Даже если он вернется домой, будет ли Кэролайн ждать там его? Сможет ли вновь довериться ему? Хватит ли ей сил простить его слабость? Эти вопросы разрывали его сердце на куски. А вслед за ними приходил еще один, и он оказался гораздо более важным и трудным.
А может ли он допустить это? Заслужила ли Кэролайн пройти вместе с ним этот проклятый путь в поисках малейшего кусочка света, теперь, казалось, навсегда для него потерянного? Наверное, Кэролайн – и есть этот самый свет. И сейчас к Стефану приходило понимание: он не имеет права забрать ее в ту тьму, которая поглотила с головой его самого.
– Стефан… – позвала Кэролайн, и Стефану показалось, что по его телу пустили электрический ток, когда он услышал ее тихий голос. – Почему ты так долго скрывал от меня это?..
Голос Кэролайн был еле слышен, но в нем звучали такая боль и отчаяние, что глаза начинало щипать от слез, несмотря на все попытки Стефана сдержаться.
– Кэролайн, я…
К горлу подкатил предательский ком, и все вокруг практически в один момент стало размытым. Горло жгло так, будто бы в него залили кипящее олово.
«Давай же, слабак… Ты должен сделать это. Ради нее. Она заслуживает счастья, как никто другой на этой чертовой земле».
– Я надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь меня простить, – произнес Стефан, сквозь подступившие слезы глядя в ее глаза.
– Стеф…
Даже сейчас она по-прежнему называла его так по-доброму и просто – «Стеф». И это короткое слово было для него подобно самому острому ножу, который будто бы пронзал сердце насквозь.
– Я люблю тебя, – сжав трубку так сильно, как он только мог, мысленно прошептал Стефан, но произнести эти слова вслух так и не смог.
Секунда текла за секундой в этом проклятом месте, объятом адским пламенем лишь для них двоих, но у Стефана не хватало сил отложить трубку. Лишь открыв глаза и снова встретившись с Кэролайн взглядами, а затем увидев, что она о чем-то хочет ему сказать, он, словно обжегшись, отдернул дрожащую руку и, стиснув зубы, положил трубку на место, в это же мгновение оказавшись окончательно отделенным от внешнего мира. В этот момент он прочитал в глазах Кэролайн испуг, но отвернулся, чтобы больше не видеть ее глаз.
Он действительно ее любил. И поэтому он ее отпустил.
– Стефан! – словно в забытьи, крикнула Кэролайн, но он ее уже не слышал.
– Э-э-э?.. – сонно протянул смотритель, увидев, что Стефан встал со своего места.
– Уведи меня в камеру, – сквозь зубы процедил Сальваторе.
– У вас есть еще почти час для свидания.
– Я сказал, уведи меня в камеру! – раздраженно крикнул Стефан, чувствуя, как у него начинают дрожать руки.
Повторять трижды не пришлось: такая дерзость, кажется, в одно мгновение отрезвила охранника.
– Закрой рот, – выплюнул полицейский.
Он схватил Стефана за руки и с такой силой заведя их за спину, что тот вскрикнул от боли. Но сейчас Стефан ей не противился: быть может, физическая боль поможет хотя бы ненадолго отвлечься от того, что происходило сейчас у него в душе.
Увидев, как смотритель скрутил Стефана, Кэролайн почувствовала, как из легких у нее будто бы выбили остатки воздуха.
– Стеф! – снова позвала она. – Господи, Стефан, пожалуйста!
Но уже через пару секунд охранник увел парня из помещения.
– Боже… Нет…
Кэролафн ощутила на своих плечах несмелое прикосновение.
– Мисс, Вам нужно идти, – негромко произнес молодой паренек, второй смотритель, который находился в помещении рядом с посетителями.
– Он… Господи… – выдохнула Кэролайн, схватившись ледяными руками за голову, не в силах сказать что-то еще. – Нет…
– Такое бывает, – будто бы желая утешить ее, так же тихо сказал полицейский. – Поймите его.
Она не помнила, как смотритель, аккуратно придерживая ее за плечи, вел ее через полутемные коридоры, как ее снова обыскивали и проверяли ее документы. Вновь оказавшись в отделении, она даже не сразу заметила Грейсона, который о чем-то разговаривал на повышенных тонах с дежурным. Сквозь пелену слез, от которых болели глаза, она увидела лишь Клауса и Маркоса, которые были еще здесь. Неужели прошло так немного времени?..
– Кэр, – проговорил Клаус, подойдя к ней и увидев, в каком она состоянии.
– Он… Он не стал разговаривать со мной, – едва слышно произнесла Кэролайн, глотая соленые слезы и глядя куда-то в пустоту. – Он ушел.
Несколько секунд в помещении стояла звенящая тишина, но Кэролайн почувствовала: в ней что-то сломалось. Слезы вновь потоком хлынули из глаз, а из груди вырвался глухой стон. Маркос, все поняв, метнулся к кулеру, чтобы набрать стакан воды, а Клаус, словно под воздействием какой-то неведомой силы, сделал шаг к ней и прижал к себе так крепко, как только мог, словно стараясь забрать хотя бы часть боли. Кэролайн не сопротивлялась: сил уже не было. А может быть, хотелось почувствовать рядом опору и чье-то тепло, просто чтобы знать: она не одна.
– Он нужен мне, понимаешь? Я не смогу без него…
– Яблоки для шарлотки прибыли, – хохотнула Роуз, показав Елене внушительных размеров пакет, в котором, судя по всему, эти самые яблоки и находились, когда пришла к ней ранним утром в субботу.
– Роуз, что бы я без тебя делала? – улыбнулась Елена, поблагодарив подругу.
Елена протянула руку, чтобы забрать пакет, но, по всей видимости, не рассчитала свои силы и, охнув от тяжести, чуть не выронила его.
– Только… Мне кажется… Яблок в шарлотке будет очень много, – усмехнулась она.
– Думаешь, я переборщила? – с беспокойством спросила Роуз, взглянув на пакет.
Елена открыла его и, увидев их количество, поджала губы, пожав плечами.
– Ладно, даже если они еще останутся, можно будет сделать их в карамели… Ну, или сделать с ними панкейки. В общем, придумаем что-нибудь. Яблоки точно не пропадут, – заверила Роуз.
– Если сегодня будут и шарлотка, и панкейки, Деймон, думаю, проведет ближайшие несколько часов на кухне, – Елена рассмеялась.
– А если все это полить бурбоном, вообще завизжит от восторга, – хохотнув, кивнула Роуз. – Ну что, идем реализовывать яблочную продукцию?
Елена, улыбнувшись, с энтузиазмом кивнула, и девушки отправились колдовать на кухню. Елена уже давно взяла у Роуз рецепт ее фирменной шарлотки, которую так любил Деймон, но каждый раз, когда она бралась ее готовить, результат оставлял желать лучшего. Елена уже отчаялась справиться с шарлоткой самостоятельно и поэтому попросила Роуз на выходных как-нибудь помочь ей с воплощением в жизнь этого рецепта, который оказался не таким уж простым. Через пару часов должен был приехать Деймон, так что это утро субботы казалось идеальным временем для кулинарных испытаний.
Елена и Роуз очень быстро увлеклись готовкой, не замечая течения времени, пролетавшего под разговоры обо всем на свете. В этот день Елена, наверное, впервые не думала о полиции, Стефане и предстоящем суде: все мысли занимали другие, совершенно бытовые, но теперь казавшиеся очень важными вещи. Она внимательно слушала Роуз, когда та рассказывала ей маленькие секреты приготовления шарлотки, вместе с ней придумывала, где еще можно использовать оставшиеся яблоки, а живот слегка, но приятно скручивало, когда она думала о том, что совсем скоро вернется Деймон. На душе было вновь легко и спокойно.
Роуз с улыбкой наблюдала за тем, с каким энтузиазмом Елена бралась даже за те рецепты, которые давались ей с трудом, желая порадовать Деймона. Что-то было в этом стремлении совсем детское, наивное, но очень искреннее, и внутри Роуз ощущала неподдельную, очень светлую радость, разливавшуюся по венам таким приятным теплом, – не только за Елену, но и за самого Деймона. Она не знала, какие отношения их связывают, но ей это было и не нужно: ей хватало того, как они улыбались, когда рассказывали друг о друге, и того, как смеялись их глаза, когда они друг на друга смотрели. Роуз не могла объяснить это ощущение, но ее не покидало предчувствие: совсем скоро их жизни изменятся. И причинами этих перемен друг для друга будут именно они.
А пока можно было жить в этом несмелом предвкушении, наслаждаясь минутами настоящего, вновь улыбаясь и дыша полной грудью, зная лишь одно: все будет хорошо.
–…В итоге в страховой, конечно, ремонт оплатят, – рассказывала Роуз, одновременно нарезая яблоки, вспоминая случай, приключившийся с ней на стоянке одного из супермаркетов, когда, отъезжая со своего места, она поцарапала дверь автомобиля мужа. – Но, Боже, я жду возвращения Дэвиса из командировки, как судного дня, и молюсь только об одном: чтобы все удалось исправить до его приезда. В автосервисе пообещали закончить в течение недели – видимо, мое побледневшее лицо сыграло свою роль.
– А когда возвращается Дэвис? – спросила Елена.
– Примерно через две недели, сказал, плюс-минус два дня. Впервые так не хочу, чтобы он возвращался, – рассмеялась Роуз.
В этот момент девушки услышали раздавшийся в гостиной звонок в дверь. Елена вздрогнула и на автомате взглянула на висевшие на стене часы: было одиннадцать утра, а Деймон редко когда приезжал раньше двух,
– Роуз, ты не могла бы открыть? – попросила Елена. – У меня руки в тесте.
– Без проблем, – кивнула та, и, наскоро вытерев руки, отправилась в гостиную.
Елена, держа руки под холодной водой, гадала, кто мог прийти сейчас и в глубине души надеялась, что это был не Деймон: шарлотка была еще совершенно не готова.
В какой-то момент Елена вспомнила о том, что в последнее время замок на двери открывался с трудом, и, домыв руки и взяв со спинки стула кухонное полотенце, она побежала в гостиную, чтобы предупредить ее об этом или открыть дверь самой.
– Роуз! – позвала она, войдя в гостиную. – Роуз, там…
Елена замерла на полуслове, увидев, что практически в тот самый момент, когда в гостиной появилась она, в дом зашли Кэролайн и Энзо. Сначала Елена не поняла, что произошло, и смогла лишь ошарашенно им кивнуть. Но уже через секунду она почувствовала, что сердце в груди замерло: вслед за Кэролайн и Энзо в гостиную вошел Деймон. На руках у него, крепко обнимая его за шею и внимательно оглядывая пока не знакомое для нее место, сидела Никки.
Комментарий к Глава 50 50 глав... Кажется, маленький юбилей:)
====== Глава 51 ======
– Никки, чай очень вкусный, спасибо тебе.
Деймон заглянул через плечо Энзо, который будто бы и правда отхлебывал чай из небольшого красного стаканчика с изображением цветов и каких-то завитков, входившего в один из игровых наборов Никки, количество которых, кажется, совсем скоро начало бы исчисляться десятками.
– Ник, а мне нальешь чаю? Только вот в ту полосатую чашку, если можно, – попросил он.
Девочка, внимательно посмотрев на Деймона, с улыбкой кивнула и, взяв небольшой чайничек, налила воображаемый чай и ему. Деймон уже хотел было «отпить» из своей чашки, как Никки остановила ему, положив свою маленькую ладошку ему на запястье:
– Осто-ожно, он гоячий! – предупредила малышка.
Деймон быстро сориентировался.
– Спасибо, что сказала, – улыбнулся он и подул на «чай» в ожидании, пока тот немного «остынет».
Именно за таким чаепитием и застала компанию Роуз, когда пришла в гостиную, чтобы позвать ребят пообедать. Услышав полные энтузиазма голоса Деймона и Энзо, она замерла на пороге гостиной. Парни сидели рядом друг с другом, – Деймон на корточках, Энзо, почему-то укутанный в шерстяной плед, который был у него на плечах, – спустившись на пол и прислонившись спиной к дивану, – и были так увлечены игрой, что, кажется, еще долго не заметили бы Роуз, если бы ее не увидела Никки и не позвала.
– Лоуз!
Девушка подошла к друзьям.
– Чем вы тут занимаетесь? – с улыбкой спросила она.
– Пока ты была занята на кухне, Никки угостила нас чаем, – отозвался Энзо.
– Энзо сказал, что замелз, а Бекка лассказывала, что, когда замелзнешь, нужно пить теплый чай и уклываться пледом, – объяснила Никки.
– Это правильно, – Роуз кивнула. – Ну, – развела руками она, обратившись к Деймону и Энзо, – значит, я зря волновалась, когда оставляла вас с Никки. С ней вы под полным контролем!
– Лоуз, хочешь чаю? – предложила Никки.
– Не отказалась бы. Здесь что-то и правда прохладно…
– Только чашек больше нет, – Никки пожала плечами.
– Ник, подожди, – задумавшись, проговорила Роуз. – У тебя же, по-моему, было три чашки? Или я путаю?
– Ну да, было… – как-то замявшись и неловко почесав затылок, пробормотал Деймон под тихий сдавленный смешок Энзо.
– …Пока Деймон третью не разбил, – закончил итальянец.
Роуз, не моргая, несколько секунд смотрела на Энзо и Деймона.
