Текст книги "В объятьях зверя (СИ)"
Автор книги: atranquility
сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 59 страниц)
– Мне как-то раз Паркер сказал, что я жопорукий. Я обиделся тогда, а он как в воду глядел, – усмехается Деймон, вытирая дверцу холодильника.
Несмотря на то, что разбитая банка джема совершенно не входила в их планы, настроение нисколько не портится. Пока Елена в очередной раз намачивает салфетку в раковине, Деймон, делая вид, что ему тоже нужно это сделать, встает вплотную к ней, обжигая ее кожу своим дыханием, и пытается что-то найти в ближайшем шкафчике, а когда Елена, хихикая, кокетничает и просит перестать, возмущается и говорит, что просто ждет, когда освободится раковина, и ищет другую банку джема.
Блин, я не могу дотянуться до вытяжки, – с разочарованием, как маленький ребенок, захныкала Елена, когда экстренная уборка была почти закончена.
Деймон хитро улыбнулся уголками губ.
– Вытяжку я вытру сам, но я не против, чтобы ты попыталась еще раз, – сказал он, подойдя к ней. – У тебя очень сексуальная спина, – прошептал он ей на ухо.
– А как же уборка? – хихикая, чувствуя, как дыхание сбивается, прошептала Елена ему в губы.
– Думаю, планета не остановится, если мы ее закончим чуть позже, – ответил он и в следующий момент подхватил Елену на руки и усадил на столешницу. От неожиданности она охнула в следующий момент вновь ощутила вкус губ Деймона.
– Ты даже представить себе не можешь, как кайфово тебя целовать, – хрипло произнес он, прислонившись лбом к ее лбу.
– А ты умеешь быть милым, – кокетливо заметила Елена, обвив руками его шею, и на губах Деймона появилась довольная усмешка.
В этот момент они оба почувствовали характерный запах и на кухне раздалось шипение. Деймон, отстранившись от Елены, метнулся к плите и понял, что успел вовремя: еще немного, и блинчики рисковали серьезно подгореть.
– Еще немного, и мы точно спалим эту кухню, – рассмеялась Елена, пока Деймон переворачивал панкейки.
– Елена, эта кухня видела нас с Паркером, бухими в стельку распевающими песни Queen. Хуже ей уже не будет, – протянул он.
Проходит еще несколько минут, и панкейки оказываются готовы. Вооружившись взбитыми сливками, ягодами черники и джемом, они наперебой принимаются делать из получившихся практически идеально круглыми блинчиков разные рожицы: медведей, котов, знаменитостей, знакомых.
– О, а если сюда еще взбитых сливок добавить, вылитый Ди Каприо получится, – с довольным видом сказал Деймон, глядя на свое новое творение: рожицы с улыбкой и глазами из ягод черники, носом из клубники и белоснежной бородой-испанкой.
– Подожди, подожди… У Ди Каприо другой нос, – мотнула головой Елена и убрала ягоду, заменив ее той, что была поменьше.
Деймон достал из кармана шортов мобильник и, отыскав в интернете фото Леонардо ди Каприо, показал Елене.
– Вот теперь идеально, – практически в один голос заключили они, и теперь можно было со спокойной совестью приступать к завтраку.
Голод и запахи, которые уже давно дразнили, брали свое, и Елене казалось, что она готова прямо сейчас за раз съесть всю тарелку с панкейками. Когда же она попробовала один из них, то поняла, что ей это не кажется.
– Господи, это просто божественно, – протянула Гилберт, блаженно прикрыв глаза, когда попробовала блинчики. – Боже, Деймон, где ты так научился готовить?
– Не поверишь, – усмехнулся Деймон, – научила бывшая девушка, с которой я встречался, еще когда учился в Йеле. У нее отец – мишленовский повар, сама понимаешь, там вся семья ничего проще жульена с курицей, грибами и прованскими травами не ела. Ну, а я хотел произвести впечатление. Пошел по однокурсникам, у которых с этим дела обстояли лучше. Худо-бедно они научили меня готовить сырный суп. Тогда у меня мозг, конечно, был отбит напрочь: я до этого в жизни ничего сложнее тостов не готовил, а тут решил выпендриться. У меня потом вся кухня в этом сыре была, воняло жутко, но это было мое первое достижение на этом нелегком пути. Как сейчас помню ее выражение лица, когда она попробовала это, чуть не блеванула – пердонè за мой французский – и сказала: «Дэмьен, можьит бить, тибье попробовать приготовьить что-нибудь попросче?» – слова своей бывшей пассии Деймон передал писклявым голоском с характерным французским акцентов и жестами, и Елена, наблюдая за ним, не сдержалась от смеха. – Она просто была из Марселя, – объяснил он. – На самом деле, железная баба, сейчас вспоминаю и понимаю, что с таким супом я бы сам себя послал далеко и надолго. В конечном итоге она сама взялась исправлять этот Армагеддон и в течение полугода учила меня готовить. Держу пари, это были самые сложные полгода в ее жизни, потому что все, что я готовил, она хотя бы из солидарности должна была попробовать. Я приносил ей романтический завтрак в постель в виде овсянки. На воде, порой без сахара, иногда без соли, но чаще без того и без другого… Она затыкала нос, стискивала зубы, молилась, но стоически все это выдерживала. Не знаю, как у нее сложилось дальше, но честно, – Деймон приложил ладонь к сердцу, – всей душой надеюсь, что она встретила какого-нибудь мишленовского повара, который помог ей забыть весь этот кошмар. Кстати, потом, спустя года два, к моим мучениям присоединился Паркер.
– Правда? – с интересом спросила Елена. – И как у него были успехи?
– Как сказать… – пробормотал Деймон, отпив из чашки кофе. – Он однажды захреначил в яичницу полсахарницы, свято веря, что это соль.
Елена изумленно изогнула бровь, и Деймон кивнул, отвечая на ее немой вопрос.
– Ка-а-ай, – со смехом протянула Елена.
– Ну, ему-то можно, Бонни к этому проще относится. А я вот до сих пор подозреваю, что одной из причин нашего расставания с Лорен были именно мои кулинарные изнасилования. Кай сказал, что она просто свалила в Париж, чтобы коньки не отбросить, и правильно сделала.
– Зато теперь ты сам можешь легко претендовать на звание повара, – сказала Гилберт. – Серьезно, Деймон, это что-то космическое!
Деймон расплылся в улыбке, словно Чеширский кот, и скрыть удовольствия не смог.
– Сказал бы, что еще крестиком вышивать умею, но не буду врать.
– Ты умеешь делать Ди Каприо из блинчиков, это круче.
Деймон рассмеялся.
– Что есть, то есть.
– Кажется, эти чертовы два килограмма останутся со мной навсегда, – тяжело дыша, проговорила Елена, отставив пустую тарелку в сторону.
– Думаю, что эту катастрофу мы как-нибудь переживем, – по губам Деймона скользнула едва заметная улыбка, и он большим пальцем аккуратно вытер уголок ее рта, на котором оставалось немного джема. – А если тебя так это беспокоит, то есть масса способов это исправить.
– Деймон! – с возмущением воскликнула Елена, и Деймон снова улыбнулся.
– Вообще-то, я имел в виду кикбоксинг.
Елена замирает на несколько секунд, глядя ему в глаза, словно не веря в услышанное, а затем они оба прыскают со смеху. Говорить что-либо уже не хочется, и Елена просто тянется к его губам. Больше сейчас ничего и не нужно.
– Ну Вы прямо при полном параде, мистер Сент-Джон, – сказал Деймон, когда, приехав с Еленой в отель, где жил Энзо, он увидел его в белой рубашке, черных классических брюках и начищенных до блеска лакированных ботинках. – Не забудь, у нас еще суд впереди. Там тоже особый дресс-код.
– Для суда у меня есть костюм покрасивее, – усмехнулся Энзо.
Обменявшись парой фраз, они вместе садятся в машину Деймона, и автомобиль мягко трогается с места. За всю дорогу Елена не говорит ни слова, даже не вслушиваясь в разговор Деймона и Энзо, которые выглядят гораздо расслабленнее нее, шутят и смеются.
Она ждала этого дня больше двух лет. Как часто по ночам она молилась, прося Бога избавить ее от этого человека, в душе нося робкую надежду на то, что однажды она станет свободной… Сейчас она была в шаге от этого. Ей не раз придется вспомнить обо всем том, что сделал Стефан, чтобы наконец забыть об этом навсегда, но сейчас она боялась сделать именно этот, первый, но решающий шаг. Рядом с ней были Деймон и Энзо, и она знала, что они будут на ее стороне. Но душу, словно ветвями ядовитого растения, все равно опутывал страх. Элайджа, родители Деймона, даже няня Никки, Валери, – все они, общаясь со Стефаном, приходя в его дом, не узнали даже о малой части тех зверств, которые он устраивал. Любящий муж. Заботливый отец. Отзывчивый друг. Прекрасный брат. Елена, Деймон и Энзо были лишь втроем против всех, кто был знаком только с одной стороны души Стефана, а у него было много связей и рычагов воздействия. Что, если… Нет, нет, нет. Елена пресекает на корню все мысли о том, что у них может не получиться. Спустя годы этого плена, мерзкой лжи и нестерпимой боли, она все еще верит в справедливость и сейчас сильнее, чем когда бы то ни было, как за спасительную соломинку, держится за это чувство.
Скоро все будет по-другому.
Елена не замечает, как Деймон припарковывается у отделения полиции, и, когда она выходит из машины, внутри все сводит.
– Елена, все хорошо? – Деймон с беспокойством смотрит ей в глаза, но у нее нет сил даже ответить «да».
Сальваторе молчит несколько секунд, пока Энзо тактично ждет их около машины, закурив сигарету, а затем берет ее за плечи.
– Елена, – зовет он, и она вновь поднимает на него испуганные глаза. Деймон облизывает пересохшие губы и жадно смотрит ей в глаза, не отводя взгляд, словно боится разорвать эту тесную связь. – Я знаю, тебе сейчас страшно, потому что ты не знаешь, как все обернется. Я понимаю тебя. Но ты должна переступить через себя, чтобы покончить с этим раз и навсегда. Разве не об этом ты мечтала? Разве не это я обещал тебе? Чтобы все, что сделал с тобой Стефан, показалось страшным сном и больше никогда не вернулось. Чтобы скоро ты увидела Никки.
Елена вздрагивает, услышав имя дочери, и чувствует, как сердце начинает биться быстрее.
– Ты сильная, Елена. Я знаю это. Я знаю тебя, как никто другой. Ты можешь это побороть.
Деймон в какой-то момент замолкает, и бешеный стук сердца начинает отдаваться в ушах.
– Пообещай мне, что ты не отступишься.
Его голос вдруг начинает звучать жестче и требовательнее. Елена больно кусает губы и ей начинает казаться, будто в кровь пустили ледяную воду. Хочется спрятаться, как маленькому ребенку, убежать далеко, больше не думать об этом. Она устала. Деймон видит это по ее глазам.
Но ее ответ не может быть другим.
– Обещаю.
Деймон едва заметно кивает, касается ладонью ее щеки и бережно проводит по ней пальцами.
Проходит еще несколько секунд, Деймон зовет Энзо и, пройдя к двери, открывает ее перед ними с Еленой. Елена медлит, и Энзо проходит вперед, кажется, не заметив ее замешательства. Подняв голову, она вновь встречается взглядами с Деймоном. Они смотрят друг другу в глаза на протяжении нескольких секунд, не говоря ни слова и, кажется, не дыша. В какой-то момент Елена ощущает внутри какой-то толчок, который возвращает ее к реальности. Сердце замедляет свой ритм, а пальцы начинают отчего-то теплеть. Елена не понимает, что с ней происходит, но выдыхает и, зажмурившись, делает шаг вперед. Деймон, зайдя вместе с ней в помещение, закрывает дверь, и в следующее мгновение она слышит всего лишь три слова.
– Я с тобой.
Комментарий к Глава 47 *Камп Ноу – домашний стадион испанского футбольного клуба “Барселона”.
====== Глава 48 ======
Осень подходила к концу. Стефан постепенно восстанавливался от полученной травмы, и вскоре врачи даже пришли к выводу, что он достаточно окреп для того, чтобы продолжить лечение дома, но о полном выздоровлении говорить было еще рано: после сильного ушиба печень дала серьезный сбой. Стефана стала мучить частая тошнота, а из-за скачков гемоглобина в крови преследовала слабость, так что в госпитале, где врачи тщательно отслеживали изменения в состоянии организма с помощью регулярных обследований, он пока по-прежнему был частым гостем. Но, несмотря ни на что, Стефан старался не зацикливаться на проблемах со здоровьем, тем более что подобранное лечение со временем помогло облегчить его состояние, и возвращался к привычной жизни. В этом ему сильнее всего помогали Кэролайн и Никки. Их жизнь текла размеренным ходом, и ничто не предвещало в ней глобальных изменений. И сейчас Стефан понимал, что такая спокойная, тихая жизнь была именно тем, что он искал так давно. В какой-то момент время перестало иметь для Стефана и Кэролайн какую-либо ценность: они жили, не боясь чего-то не успеть, не задумываясь о том, что будет завтра, предельно просто, наслаждаясь лишь их «здесь» и «сейчас». Они не искали счастья – оно было в них самих, в каждом моменте: в солнечных днях, которые в осеннем Нью-Йорке стали такой редкостью, в поездке на озеро всей семьей, в лишнем выходном, который выдался у Стефана на работе, в новых выученных Никки словах. Они держались за это так крепко, как только могли, и понимали: такая жизнь им точно не наскучит.
– Нет, Финн, я сегодня в гордом одиночестве, – говорил Стефан, одной рукой держа телефон, а другой заваривая ароматный английский чай. – Кэролайн ушла с Никки по магазинам, так что я с содроганием жду оповещений о покупках на телефоне.
– Кэролайн решила приобщить к высокой моде подрастающее поколение? – с мягкой усмешкой спросил Финн.
– Не поверишь, но да! «Чувство вкуса надо прививать с ранних лет» и все такое… Это еще Ребекка сегодня с ними не поехала, а то так их вообще до вечера можно было бы не искать. Хотя, зная мою сестренку, через пару часов они запросто могут встретиться и отправиться в рейд по торговым центрам вместе, – со смехом ответил Стефан.
– Слушай, раз у твоих девушек сегодня свой отдых, чего время зря терять? Мы сегодня с Колом идем на хоккей, в три часа наши с «Питтсбург Пингвинз» играют. Давай с нами! Сам знаешь, Кол в фан-зоне «Нью-Йорк Рейнджерс» уже персона VIP, – усмехнулся Финн, – с билетами проблем не будет.
– Финн, не сыпь соль на рану, – попросил Сальваторе. – Я сейчас уезжаю в офис, на неделе ничерта не успел, нужно подготовить документы для налоговой. Так что, похоже, единственное, что мне сегодня светит, – это СМС-трансляция от вас.
– Налоговая – это святое, – протянул друг. – Ну ты давай, разбирайся там со своей работой и вспомни наконец о друзьях! Имей совесть, в последний раз виделись месяц назад. Элайджа на какую-то очередную конференцию в Германию умотал, Клаус весь ушел в семейную жизнь, ты к встрече с налоговой готовишься…
– Ты так говоришь, будто я к этой встрече всю сознательную жизнь готовлюсь, – хохотнул Стефан. – Если серьезно, то я абсолютно свободен в следующие выходные. Элайджа как раз должен вернуться в пятницу, Клаус дома баррикадироваться точно не будет, так что…
– Ловлю на слове! – цокнул языком Финн.
Друзья разговаривали еще несколько минут, но в какой-то момент в дверь раздался звонок. Стефан нахмурился: Кэролайн ушла с Никки лишь сорок минут назад и так быстро точно бы не вернулась, а гостей сегодня семья не ждала.
– Финн, я тебе перезвоню попозже, тут пришел кто-то, – пробормотал он.
Пожелав приятелю здоровья, Финн попрощался с ним, а Стефан, взглянув на часы, отправился проверять, кому он мог понадобиться утром воскресенья. Звонки становились все настойчивее.
Когда Стефан открыл дверь, ему показалось, что на мгновение кровь перестала циркулировать по венам. На пороге стояли двое полицейских.
– Окружная полиция.
Один из полицейских – тот, что был выше ростом и выглядел чуть старше, предъявил свое удостоверение.
– Стефан Сальваторе? – грубо спросил он.
– Да, это я, – с трудом поборов ком в горле, негромко ответил Стефан. – Что-то случилось?
В этот момент другой полицейский, молодой паренек лет двадцати пяти, достал из кармана бумагу, заверенную подписью и печатью Департамента полиции Нью-Йорка. Из всего написанного Стефан смог уловить лишь три слова: «Ордер на задержание».
– Вы подозреваетесь в подстрекательстве к убийству Аларика Гилберта и умышленном нанесении тяжких телесных повреждений вашей бывшей супруге, Елене Гилберт.
Стефан, не моргая, смотрел на документ, предъявленный шерифом, и не мог ни что-то сказать, ни пошевелиться. По коже прошел ток.
– Вам придется проехать с нами.
Время замерло в точке гнетущего ожидания, вытеснившего собой все, чем была наполнена жизнь до этого момента. Каждый новый день был пугающе похож на предыдущий, в тянущейся мучительно медленно веренице стирая границы между ними, превращая то, чем Елена еще совсем недавно жила, в серый туман.
Тревога. Мучительная знобкая тревога потекла по венам ледяной водой вместо крови, заставляя сердце биться тише, касаясь каждой клеточки, заполняя собой душу. Это ощущение было уж знакомо уже давно. Но бороться с ним было все труднее. В голове набатом звучал лишь один вопрос: «Что будет дальше?» И невозможность ответить на него ложилась на душу тяжелым камнем, изматывала, тяготила, по капле забирала последние силы.
Жизнь вокруг продолжалась, но вся ее суета теперь доходила до Елены лишь невнятными отголосками, в какой-то момент абсолютно переставшими иметь какое-либо значение. Она словно бы вернулась на восемь месяцев назад, вновь оказавшись за прочной стеной, лишившей ее мира, который она так боялась потерять. Было ли сейчас спасение от этого холода? Теперь Елена знала: было. Она нашла его в смеющемся взгляде голубых глаз. В прикосновениях всегда теплых рук. В знакомом хриплом голосе, который твердил: «Скоро все закончится».
Однако наступала ночь, и Елена вновь оказывалась в плену. Зловещий огонек зеленых глаз. Кровь на руках. Боль, обоюдоострым кинжалом проходящая через легкие. Отголоски победоносного смеха. Она не могла даже проснуться и закричать, словно кто-то посторонний управлял ее сознанием, не давая забыть эти страшные минуты, заставляя ее переживать их снова и снова.
Все повторялось.
Лишь одно чувство было сильнее этого безумия и доставляло боль, гораздо большую, чем страх, – желание увидеть Никки. Елена отлично помнила слова Стефана: «я тебе никогда не отдам дочь», – и по коже шли мурашки всякий раз, когда их отголоски отдавались в сознании. Это не было напускным бахвальством и желанием показать превосходство. Елена, как никто другой, знала: Стефан сделает все, чтобы воплотить свои намерения в жизнь. Елена чувствовала себя загнанным зверьком в клетке, не имея ни малейшего представления о том, как ей быть дальше. День за днем она пыталась сдержать себя, твердила себе, что Никки в безопасности, уговаривала саму себя подождать еще немного… Но материнское сердце, измученное разлукой с дочерью, уже не могло стучать спокойно. Хотелось, как тогда, когда она получила СМС Стефана, бросить все и сорваться в Нью-Йорк, наплевав на все: на доводы Деймона, на собственную безопасность, на дикий страх, который поднимался в ее душе, когда она видела глаза Стефана. Из головы у Елены не шла фотография, которую она мельком увидела в гостиной, когда приехала к нему. Девушка, изображенная на ней, обнимала Никки с такой любовью, с такой нежностью, что сердце начинало щемить, а на глаза выступали слезы от понимания, что малышка, скорее всего, называет мамой именно ее. Но в то же время именно это фото дало Елене надежду. Знает ли эта девушка об истории, произошедшей в семье Стефана? Елена едва ли могла поверить в то, что Стефан обо всем ей честно рассказал. В сознании мелькнула робкая мысль: что, если попробовать поговорить с ней? Елена не знала, какой Кэролайн человек, не знала, что их связывает со Стефаном, кроме того, что, вероятно, они живут вместе, не знала, как она может отреагировать на ее рассказ. Но именно это незнание давало надежду.
Елена понимала, что обсуждать ситуацию с Деймоном и просить у него помощи бесполезно: он ясно дал ей понять свое отношение к ней еще в тот день, когда узнал, что она ездила к Стефану. И сейчас, когда от отчаяния опускались руки, когда, казалось, она вновь осталась один на один со своей болью, в мыслях было лишь одно имя.
Она по-прежнему не могла доверять ему полностью и все еще боялась. Но этому человеку верил Деймон, и осознание этого отодвигало страх далеко на второй план.
– Елена, это безумие, – мотнул головой Энзо, когда одним из вечеров она приехала к нему в отель и рассказала обо всем. – Тебе опасно появляться в доме Стефана. Деймон прав.
– Стефана там практически не бывает, – дрожащим голосом пересохшими губами тараторила Елена.
– Откуда ты знаешь? – устало спросил итальянец, но, когда он поднял взгляд на девушку, в ее глазах он прочитал ответ на свой вопрос. – Подожди… Ты что… Следила за ним?
Сент-Джон смотрел на Елену совершенно ошалевшим взглядом и не мог поверить своим ушам.
– Елена, ты…
– Он не видел меня, это совершенно точно, если ты об этом, – перебила его она. – Я знаю время, когда его не бывает дома, от и до. И я знаю, когда дома находится его девушка. Мне нужно лишь поговорить с ней и объяснить, что я… – голос Елены сорвался, и она нервно сглотнула, из последних сил стараясь сдержать подкатившие слезы. – Что я не бросала Никки.
Энзо сидел, сцепив пальцы в замок, и, словно запрограммированный робот, мотал головой. Он опустил взгляд, чтобы снова не встретиться с полными немой мольбы глазами Елены, потому что знал: если это случится еще раз, он не сможет отказать ей. А разум кричал, что отказать нужно – это могло быть слишком опасно.
– Она может быть просто хорошей знакомой, – невнятно бормотал он, пытаясь как-то переубедить ее.
– К чему держать дома в рамке фото со знакомой в обнимку и собственным ребенком? – резонно заметила Елена. – Энзо, прошу тебя, – она легонько тронула его за плечо, и Сент-Джон почувствовал, как по коже побежали мурашки. – Мне ничего больше не нужно. Только увидеть Никки.
Энзо, не в силах больше сдерживаться, снова поднял взгляд и встретился с полными слез глазами Елены. Казалось, в этот момент она готова была броситься ему в ноги, целовать руки, сделать все что угодно – лишь бы он не отказал ей. Внутри все замерло.
– Уже скоро полиция должна закончить проверку по твоему заявлению, – стиснув зубы, проговорил он. – Никки должны будут вернуть тебе.
– Энзо, да как ты не понимаешь! – вдруг воскликнула Елена, всплеснув руками, вскочив на ноги и схватившись за голову. – Он мог уже запустить процесс по лишению родительских прав. У него все козыри на руках – в моей крови были обнаружены наркотики. Даже если его задержат, Никки оставят с Ребеккой, как с ближайшей кровной родственницей!
Энзо нервно потирал ледяные руки, и не знал, какие еще слова подобрать для того, чтобы остановить Елену. В голове роилось множество мыслей, в ушах шумела кровь, и он совершенно не мог сосредоточиться, чувствуя себя совершенно беззащитным, как маленький ребенок, которого родители застали за хулиганством.
– Представь себя на моем месте, – тихо прошептала Елена, опустив голову. – Я не видела дочку почти год… Понимаешь? Год! Я не слышала ее первых слов, не видела, как она делает свои первые шаги… Она ни разу не назвала меня мамой.
У Энзо не было своих детей, и он никогда не отличался сентиментальностью, но в этот момент в нем что-то дрогнуло. В какую-то секунду все мысли о том, что он должен остановить Елену, что это неправильно, ушли куда-то далеко. Осталось лишь одно: ноющая боль в сердце, сковывавшая его, словно прочной цепью, когда он смотрел Елене в глаза, думая о том, что ей пришлось пережить за этот год, и от мыслей об этом внутри все сводило колючим холодом. Он понимал, что она права: сейчас на счету был каждый день, и было неизвестно, когда полиция сможет забрать Никки и удастся ли это сделать сразу.
– Елена, ты действуешь вслепую, – выдохнул Энзо, в глубине уже чувствуя, что сопротивляться долго не сможет. – Откуда мы знаем, какая она? Может, они со Стефаном вообще за одно…
– Гадать так можно долго, а время идет. И для меня лучше действовать так, вслепую, ничего не зная, но имея хотя бы крошечный шанс, чем сидеть сложа руки, раз за раз думая о том, что мой ребенок даже меня не помнит.
В какой-то момент голос перестал дрожать. Последнюю фразу она произнесла совсем тихо, почти шепотом, но в них звучала такая немыслимая уверенность и твердость, что Энзо понял: противостоять бесполезно. Она не отступится. Даже если он сейчас ей откажет, для нее это уже не будет препятствием. Она сделает все, чтобы встретиться со своим ребенком. В голове не укладывалось, как в этой маленькой хрупкой брюнетке, которая сама напоминала маленькую девчонку, умещалось столько самоотверженности и смелости. Когда все изменилось? В какой момент из запуганного зверька она превратилась в настоящую волчицу, которая была готова убить любого, кто посмеет причинить вред ее ребенку? И сейчас Энзо, вдруг вспомнив о том, как Елена когда-то буквально вырвала из его рук Никки, когда он просто пытался ее успокоить, понимал: на самом деле, ничего не менялось. Елена была такой всегда. И эту совершенно безумную, не знающую границ и страха, готовую на все любовь к дочери Стефан убить не смог и не сможет в ней никогда. Лучшим доказательством этого служила единственная истина: она сейчас стояла рядом с ним, забыв о том, какие страдания он ей причинял. Она могла бояться, ненавидеть, презирать… Но она просила у него помощи. Ради дочери.
Боль Елены коснулась его сердца раскаленным железом, и в какой-то миг Энзо показалось, будто бы это он был лишен возможности видеть своего ребенка почти год. И, наверное, именно в эту самую секунду барьер, которым он так упорно пытался оградить себя от Елены, рухнул.
– У тебя хотя бы есть какой-то план? – обессиленно простонал он. – Что ты собираешься делать?
Глаза Елены просияли. Она чувствовала: он сдается, – и, видя это в его несмелом взгляде, ощущала, как внутри разливается тепло.
– Обычно Стефан уезжает на работу около девяти часов утра, – объяснила Елена. – Но его девушка в это время еще дома, я несколько раз видела, как они прощались на крыльце. Она уезжает только в час или в два. Мы могли бы приехать туда завтра в одиннадцать-двенадцать часов. Мне нужно хотя бы просто поговорить с ней, попытаться объяснить всю ситуацию… Узнать, как Никки. В конце концов, она тоже женщина, она должна понять… – выдохнула она.
– Я так понимаю, я тебе нужен для того, чтобы подтвердить твои слова?
– Да.
Энзо тяжело вздохнул и озадаченно потер лоб.
– Энзо, она вряд ли о чем-то знает, – сказала Елена. – Ты сам-то веришь в то, что Стефан ей обо всем рассказал?
По губам Энзо скользнула мрачная усмешка.
– Ты права, это не в его стиле, – задумчиво пробормотал он.
Он молчал в течение почти минуты, кусая губы настолько сильно, что, казалось, на них вот-вот выступит кровь. Секунда текла за секундой, и Елена не отводила от Энзо взгляд, в его глазах пытаясь прочесть ответ. Чем дольше шло время, тем сильнее холодели руки, но Елена не решалась прервать эту тишину. Она видела, как внутри него идет борьба, но какая сторона возьмет верх, не знала.
Наконец, она снова услышала голос Энзо, который вновь пустил по венам кровь.
– Хорошо, я тебе помогу.
– Я надеюсь, Вы понимаете, что я не собираюсь давать показания без присутствия своего адвоката.
– Это ваше право, – спокойно ответил следователь – мужчина лет сорока в гражданской одежде, представившийся Джексоном Колдриджем. – В таком случае, советую Вам связаться с ним как можно быстрее, мистер Сальваторе.
Следователь придвинул телефонный аппарат ближе к Стефану, и тот, задержавшись на секунду, снял трубку.
Маркос… Стефан не мог назвать его лучшим другом, как Клауса, Финна или Элайджу. Но двенадцать лет знакомства, проведенные бок о бок студенческие годы и помощь, которую он не раз оказывал Сальваторе-младшему, не оставляли сомнений: на него можно положиться.
Все, что происходило дальше, было для Стефана, как в тумане. Звонок следователя Ребекке, как ближайшей родственнице, приезд Маркоса, о котором он узнал только от следователя, потому что приступить к исполнению своих обязанностей в этот день он так и не смог: так как Маркос не был постоянным адвокатом Стефана, ему необходимо было получить ордер, допускающий его к рассмотрению материалов дела, и волокита с документами заняла массу времени. Как ни старался следователь ускорить этот процесс, допрос в этот день проведен не был. На протяжении всего этого времени Стефан не думал о том, что ему грозит, в нем не было даже ярости, когда он понял, что Елена и Деймон все-таки подали заявление в полицию. В его голове набатом била лишь одна мысль: Кэролайн не должна ни о чем узнать. Он понимал, что рано или поздно это все-таки произойдет, но изо всех сил надеялся оттянуть этот момент. Такой совершенно дикий, ледяной страх, который затмевал абсолютно все ощущения, не давал дышать, связывал по рукам и ногами, он ощущал во второй раз в жизни. В первый раз он боялся потерять своего ребенка. Сейчас было немыслимо понимать, что его может оставить та, жить без которой он уже очень давно разучился.
В этот день Кэролайн увлеклась шоппингом и, вдоволь нагулявшись, они вернулись с Никки домой в восьмом часу вечера. Не обнаружив там Стефана, Форбс насторожилась: она помнила, что он говорил, что уйдет на работу с утра, но обещал быть дома уже к пяти. В голове промелькнула мысль: может быть, договорился встретиться с друзьями? Рука непроизвольно потянулась к смартфону: Кэролайн знала, что если бы все было действительно так, Стефан обязательно позвонил бы ей, чтобы предупредить. Однако в папке входящих вызовов за последние сутки звонков от Стефана не было. Набрав его номер, в телефонной трубке Кэролайн услышала лишь равнодушное «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети». В душу закрался страх. Кэролайн не хотела паниковать раньше времени и думала о том, что нужно просто немного подождать, а затем снова попытаться позвонить Стефану – в конце концов, в момент ее предыдущего звонка он мог просто находиться в зоне, где плохо ловила мобильная связь. Кэролайн хотела уйти на кухню, чтобы заварить себе чай, но в этот момент услышала негромкий сигнал входящего на мобильнике: звонила Ребекка.
– Бекс, привет, – с облегчением выдохнула Кэролайн. В этот момент страх чуть отступил: Ребекка была, пожалуй, первым человеком в семье, который практически всегда знал, где находится Стефан. – Что-то случилось?
– Кэролайн, ты можешь разговаривать?
Голос Ребекки звучал тревожно. Кэролайн нахмурилась.
– Да, могу.
– Кэролайн, Стефана задержали. Сейчас он в полицейском участке.
В этот момент Кэролайн показалось, будто бы из нее вынули какой-то поддерживающий каркас. На мгновение перед глазами поплыло, а мышцы ослабли, и девушка, сделав два шага, неловко плюхнулась на ближайшую софу.
– Что?.. – только и смогла одними губами прошептать она.
Ребекка плотно сжала губы и сделала глубокий вдох, чтобы побороть предательскую дрожь в голосе. Она так и не смогла связаться со Стефаном напрямую, так как у него было право лишь на один телефонный звонок, и он его использовал для того, чтобы позвонить Маркосу, но знала одно: если бы он мог, он сделал бы все для того, чтобы уберечь Кэролайн от правды, которую скрывал так долго. Но скрывать от Кэролайн хотя бы сам факт задержания было глупо и бессмысленно. Ребекка отчаянно старалась подобрать слова, которые оставили бы шанс на разговор Кэролайн и Стефана, в котором он сам мог бы решить, признаться ей во всем или нет.
