Текст книги "В объятьях зверя (СИ)"
Автор книги: atranquility
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 59 страниц)
– Поэтому, думаю, придется ненадолго отвлечь Лорензо от его итальянских каникул.
Деймон остался с Еленой на ночь. Несмотря на усталость, они оба вдруг почувствовали, что не хотели спать. Они посмотрели еще два фильма, а после полуночи, не сговариваясь, встретились на кухне, захотев попить чаю. И снова разговаривали. Вспоминали о детстве, рассказывали друг другу, какой видят свою семью в будущем. Раньше Елена не могла представить, как Деймон рассуждает о семье и детях, а сейчас это оказалось очень просто. Когда они заговорили о Никки, совершенно неожиданным оказался вопрос Деймона о том, кого Елена больше хотела – мальчика или девочку, и она призналась ему, что всегда мечтала о дочери. Время текло словно бы параллельно им, и они уже не вспоминали о том, из-за чего приехал Деймон, не думали о том, что будет дальше. Это было немыслимо, но они проговорили до самого рассвета, заснув лишь к утру. Будильник, сработавший на мобильном Деймона, не потревожил Елену, и он, сонный, но успокоившийся, уехал в Нью-Йорк.
Вечер следующего дня он проводил в компании бурбона и чувствовал, как хандра возвращается.
«Хоть пристегивай Елену к себе, чтобы всегда рядом ходила», – мысленно усмехнулся он.
Вечер не предвещал никаких изменений, пока в какой-то момент Деймон не услышал звонок в дверь и не увидел на пороге Изабеллу.
– Ты опять пьешь виски? – с грустью покачала головой она, когда Деймон впустил ее, и она прошла в гостиную.
– Мама, за прошедший месяц ничего не изменилось, – разведя руками, с едкой усмешкой ответил Деймон. – Да, я по-прежнему пью виски, вожу в дом девушек, хожу в ночные клубы, а там, опять же, бухаю. И нет, я не собираюсь умереть от алкоголизма.
– Прекрати, – попросила женщина, проведя ладонью по лицу. – Послушай, Деймон, нам нужно поговорить.
Изабелла взглянула на сына. На секунду их глаза встретились, но Деймон быстро отвел взгляд.
– О чем? – сделав вид, что не понимает, чего от него хочет мать, спросил он, отпив из стакана бурбон и, отставив его на журнальный столик, присел на диван.
– Деймон, милый, умоляю, – Изабелла взяла в ладони лицо сына и вновь взглянула ему в глаза. Ее пронзительные ярко-голубые были полны слез, голос дрожал, а взгляд умолял ничего не скрывать от нее. На мгновение Деймон почувствовал, как сердце дрогнуло. – Расскажи, что происходит между вами со Стефаном и Еленой?
Деймон на секунду отвернулся и отстранился от матери.
– Грейсон тебе разве не рассказал? – в его голосе зазвучало искреннее изумление.
Изабелла опустила взгляд. Она молчала несколько секунд, а затем тихо, будто бы не веря в то, что сама говорит, произнесла:
– Он сказал, что это ты забрал Елену из больницы, потому что вы… Вы вместе.
По реакции Изабеллы Деймон понял, что отец не рассказал ей ничего из того, что он говорил ему про Стефана, по всей видимости, сочтя это за попытки оправдаться. И в этот момент в Деймоне взяла верх то ли гордость, то ли обида, то ли нежелание впутывать в эту историю мать, и он решил не пытаться рассказать правду о Стефане ей, уже пожалев, что сделал это в запале ссоры с Грейсоном. Доказать свои слова он все равно сейчас не смог бы.
– И что ты хочешь от меня услышать? – хмыкнул Деймон. – Это правда.
Изабелла несколько секунд смотрела на сына испуганным взглядом, не моргая, и не могла произнести ни слова. Она до последнего надеялась, что это какая-то ошибка, что ее сын не дойдет до такого. Но ни один мускул на его лице не дрогнул, когда он говорил об этом, словно бы все это для него было абсолютно нормальным.
– Деймон… – прошептала она, мотнув головой.
Деймон не собирался оправдываться. Он нарочно молчал, плотно сжав губы и глядя куда-то вдаль, ожидая, какой будет реакция матери.
– Ты не можешь…
– Не могу? – с вызовом и усмешкой на губах переспросил Деймон. – С чего ты взяла, что я чего-то не могу или на что-то не имею права?
– Ты в своем уме? – с недоумением проговорила Изабелла. – Елена замужем за Стефаном, у них ребенок!..
– А почему меня это должно волновать?
Изабелла жадно всматривалась в глаза сына, пытаясь увидеть в его взгляде хоть что-то, кроме азарта и радости превосходства. Он ничего не скрывал и нисколько не стыдился своего поступка. Понимал ли он, что он делает? Сейчас Изабелле хотелось схватить его за плечи и умолять одуматься, отпустить девчонку и не ломать ей жизнь. Она ведь знала, чем Деймона могла привлечь Елена. И сейчас, вопреки всему происходящему, ей было безумно ее жаль. Сколько таких девушек она видела рядом с Деймоном за эти годы? Они смотрели на него влюбленными глазами, бросали ради него учебу, сбегали из дома… А он лишь улыбался. Ничего не обещал и ни в чем не клялся. Но они все равно безропотно шли за ним, доверяя ему себя и свою жизнь. Просто потому, что любили.
– Деймон, что ты творишь? Ты идешь против семьи, ты…
Изабелла сделана глубокий вдох и сложила руки перед собой, будто в молитве.
– Вокруг тебя полно девушек. На работе, среди знакомых и друзей… Ну зачем она тебе?
– Мама, признайся, – сказал Деймон, не сводя с Изабеллы взгляд, – тебе сейчас очень хочется крикнуть, что я ублюдок, моральный урод. Тогда почему ты это не сделаешь? – с дерзким вызовом спросил он. – Ну же, скажи это! – он встал с дивана и всплеснул руками. – Я ведь в очередной раз не оправдал ваших с Грейсоном ожиданий и опозорил семью!
– Ты действительно опозорил семью, – уже жестче проговорила мать. – И у меня холод по коже проходит, когда я вижу, что делает мой сын и гордится этим! Мне горько это видеть, Деймон. И я не хочу верить, что ты такой.
– Хочешь ты или нет, но поверить все-таки придется. Прости, что не вырос таким, как Стефан, – с плохо скрываемым ядовитым сарказмом ответил Деймон.
– Причем здесь это? – воскликнула Изабелла.
– Да ладно, мам, – с усмешкой протянул брюнет, – я знаю, что, вы с Грейсоном всегда хотели иметь такого сына, как он. Покладистый, смотрящий вам в рот, целыми сутками пропадающий на работе. Надежда семьи, гордость фамилии, примерный семьянин. Конечно, трудно видеть во мне совсем противоположное.
– По крайней мере, Стефан действительно не делал ничего такого, за что Лили и Джузеппе было бы стыдно или что оскорбило бы их память!
– Я не Стефан, – рявкнул Деймон так громко, что, казалось, его слова отрикошетили от стен и зазвенели в воздухе. – И не пытайся сделать из меня святого праведника. Я всегда буду делать то, что хочу я. Елена теперь моя женщина, – произнес он, четко отчеканив каждое слово. – Ваше дело, принимать это или нет, но не надо мне говорить громкие слова о семье и важности кровных уз. Потому, что ты права: мне и правда все равно, что чувствует Стефан. И ваше с Грейсоном мнение нисколько не важнее. Если тебе больше нечего сказать мне, кроме того, что я разрушил семью и лишил ребенка матери, – лучше уезжай, потому что ничего нового мы друг для друга не откроем.
С этими словами Деймон, почувствовав вибрацию в кармане брюк, достал телефон и вышел из гостиной, всем своим видом показав, что с матерью больше разговаривать не собирается. Изабелла закрыла лицо руками и почувствовала, как по щекам потекли горячие слезы.
Кэролайн сидела на лавочке в местном парке и то и дело поглядывала на часы. Хотя день выдался очень жарким, руки у нее были ледяные, а внутри была какая-то дрожь. В руках она вертела плюшевого щенка хаски – небольшой подарок, который она купила для Никки, когда узнала, что она, несмотря на свой юный возраст, очень любит собак. Кэролайн сама мечтала о хаски, кажется, всю жизнь. Но сначала купить собаку не позволял отец, у которого была аллергия, затем она жила в съемной квартире, чьи владельцы появление такого нового жильца точно не одобрили бы… Только теперь, когда у Кэролайн появилась собственная жилплощадь, исполнение мечты казалось ближе, чем когда-либо раньше. И она очень надеялась, что это произойдет в ближайшее время.
Стефан ждал того момента, пока Никки окончательно вылечится, поэтому на какое-то время их знакомство с Кэролайн пришлось отложить. И чем дальше шло время, тем отчетливее Кэролайн понимала, как хочет приблизить этот момент. Стефан показывал ей фотографии дочери, рассказывал о ней, когда Форбс просила его об этом, но именно сейчас она вдруг почувствовала в себе сильное желание пообщаться с ней в реальной жизни – может быть, сходить в парк или почитать сказку… Кэролайн волновалась. Она невольно задумывалась о том, что может измениться в ее жизни после этой встречи и кем она может стать для этой крохи, которой сейчас так нужна была мама. Кэролайн не знала, как все сложится дальше, смогут ли они построить со Стефаном семью… Она жила сегодняшним днем, и единственное, что она сейчас очень четко ощущала, – это какое-то необъяснимое, но очень сильное чувство внутри нее – быть может, еще не совсем осознанный материнский инстинкт, – зарождавшее в ней искреннее желание подарить этой девочке тепло и заботу. Стефан любил дочь, Кэролайн это видела очень ясно. Но он никогда не смог бы заменить ей мать.
Сейчас Форбс с улыбкой ловила себя на мысли, что перед знакомством с Никки волнуется гораздо сильнее, чем переживала перед собеседованием о приеме на работу и первым свиданием со Стефаном, и вспоминала его слова, сказанные о дочери: «Она – командир нашей семьи». И ничуть не меньше, чем познакомиться с этим маленьким командиром, хотелось понаблюдать за тем, как с ней общается Стефан, увидеть, каким мягким и податливым он становится рядом со своей принцессой. А в том, что с ней он становится именно таким, Кэролайн почему-то не сомневалась.
Еще раз взглянув на часы и в какой-то момент подняв голову, Кэролайн наконец увидела Стефана, за руку с которым важно вышагивала очаровательная девочка с достаточно длинными для ее возраста волосами в летнем легком легком цветном платьице. Увидев их, Кэролайн не смогла сдержаться от улыбки: рядом с дочкой Стефан казался совсем великаном, хотя и был среднего роста.
– Привет, – с улыбкой поздоровался он, подойдя к ней. – Прости, на Бэкстрит Авеню небольшая пробка – видимо, потому, что суббота… Ты не очень долго ждала нас?
– Привет, – улыбнулась Кэролайн. – Совсем нет.
– Бекка, – пролопотала малышка.
– Нет, Ник, это не Бекка, – рассмеялся Стефан. – Просто вы с моей сестрой немного похожи – обе блондинки, примерно одинакового роста, – объяснил он Кэролайн. – Они много времени проводят вместе, так что сейчас для Никки «Бекка» – это, скорее, нарицательное, – Стефан улыбнулся. – Это Кэролайн, Кэр, – обратился он к дочери. – Кэролайн, это моя дочь Никки.
– Привет, котенок, – с нежностью сказала Кэролайн и протянула ладонь девочке.
Никки какое-то время смотрела на Кэролайн, но сделать что-то не решалась.
– Ник, что нужно сказать? – подбодрил Стефан.
– Пивет, – сказала Никки и вложила свою маленькую ладошку в руку Кэролайн.
Девушка не знала, что произошло, но в этот момент она почувствовала, как по коже пробежали мурашки, а сердце начало биться быстрее. На мгновение руки стали ледяными, но это ощущение очень быстро каким-то невероятным необъяснимым теплом, разлившимся внутри.
– Смотри, что у меня есть, – Кэролайн протянула Никки щенка и улыбнулась.
– Фыр-Фыр! – воскликнула девочка, и Стефан и Кэролайн рассмеялись.
Никки все еще застенчиво, но все-таки взяла игрушку и улыбнулась, прижав щенка к себе. Было видно, что подарок Кэролайн ей очень понравился. Она вновь взглянула на девушку и без напоминания Стефана очень старательно проговорила что-то вроде «спаиба», что, очевидно, на ее языке означало «спасибо».
– Спасибо, Кэр, – с теплотой отозвался Стефан, и Форбс едва заметно кивнула. – Ну что, теперь в зоопарк? – улыбнулся он, обратившись к своей девичьей компании.
– Тысячу лет там не была, – призналась Кэролайн.
– Вот сегодня мы это и исправим. Ник, будем смотреть на родственников Тедди?
– Тедди! – повторила девочка и звонко рассмеялась.
Стефан поцеловал дочь, взял ее на руки, кивнул Кэролайн, и они прошли к его машине, которая была припаркована неподалеку, а затем отправились в Бронкский зоопарк.
Оказавшись в зоопарке, Кэролайн и Стефан почувствовали, как сами вернулись в детство. Солнечная теплая погода, восторженные крики малышей, сахарная вата и, конечно, буйство красок и море впечатлений, которых у них было ничуть не меньше, чем у Никки. Горделивые львы, грациозные пантеры, забавные обезьяны, грозные леопарды – и для всех них были воссозданы условия именно тех районов, в которых они обитают в естественной среде. Стефану и Кэролайн показалось, что за те несколько часов, проведенные в зоопарке, они побывали в Южной Америке, Азии, Африке, Океании. Дыхание перехватывало, когда они наблюдали за тем, как павлин распускает свой роскошный хвост с причудливыми изгибами узоров, как величественно расхаживают львы, словно бы осматривая свою территорию.
– Папа, пинви! – радостно воскликнула Никки, когда увидела пингвинов.
– Молодец! – похвалил Стефан. – Это пинг-ви-ны. Повторишь?
– Пинвин…ны, – неуверенно пробормотала малышка, задумавшись.
– Правильно, – кивнул отец. – Кэр, мне кажется, или похожие пингвины были в «Мадагаскаре»?
– По-моему, это они есть, – согласилась девушка. – Слушай, мы же в Бронкском зоопарке… Он ведь тоже был в «Мадагаскаре»! А я думаю, что мне так отчаянно напоминают эти две обезьянки с колоколом при входе, – хохотнула она.
– Обожаю этот мультфильм, – признался Стефан. – Глория и пингвины просто шикарны.
– А мне нравится Марти. Но я так обалдела, когда они с Глорией остались вместе…
– Глория была с Мелманом.
– Да ну? – протянула Кэролайн. – Не-е-т… Глория осталась с Марти, у них еще в конце свадьба была.
– Свадьба была, но с Мелманом, – невозмутимо стоял на своем Стефан.
– Да как с Мелманом, если Марти ее у этого отбил… Как его… – Кэролайн на мгновение подняла глаза наверх и начала щелкать пальцами. – У Мото-Мото, вот!
– Спорим, что Глория осталась с Мелманом? – с хитрой улыбкой сказал Стефан.
Кэролайн на мгновение задержала на нем взгляд.
– А спорим! – с азартом воскликнула она и, пожав ему руку, сама разбила.
И эти два взрослых ребенка, пока Никки с интересом наблюдала за императорскими пингвинами, напряженно «гуглили» перипетии любовных отношений Глории на протяжении мультфильма, и переживали, ведь на кону была целая порция клубничного мороженого, которое они оба так любили. Когда же наконец выяснилось, что Стефан был прав и Глория в конце второй части «Мадагаскара» действительно осталась с Мелманом, было решено, что в ближайшее время они вместе точно пересмотрят этот мультфильм.
Кэролайн с интересом наблюдала за тем, как Стефан общается с дочерью, и понимала, что между ними и есть та самая, незримая, но очень сильная связь, о которой так часто говорят. Стефан был в глазах Никки и героем, и защитником, и самым лучшим другом. Она не могла сдержаться от улыбки, когда в кафе, куда они зашли, чтобы пообедать, Никки старательно пыталась накормить Стефана супом, даже ложку держа почти правильно. Кэролайн видела трепет и блеск в его глазах, когда Никки пыталась что-то рассказать ему, когда видела животных, которых они изучали с Ребеккой или няней, – и на душе становилось легко и спокойно. Когда они подошли к жирафам, малышка испугалась и, захныкав, уткнулась в плечо Стефану, который, крепко прижав ее к себе, сразу начал успокаивать ее и шептать на ухо ласковые слова. В этот момент Кэролайн вспомнила, как когда-то сама пугалась в зоопарке и точно так же искала защиты у папы.
Однако на походе в зоопарк день для ребят не кончился. После они отправились к местному пруду, чтобы покормить уток и погулять немного там.
– Ник, смотри, у Кэролайн нет булки. Она, наверное, тоже хочет покормить уток, как думаешь? Поделишься? Дай Кэролайн немного, – Стефан кивнул в сторону девушки.
Никки внимательно посмотрела на Кэролайн, а затем с какой-то грустью на батон у себя в руках, но, подумав немного, все-таки протянула его – весь, целиком, – ей. Кэролайн никогда не была очень сентиментальной, но в этот момент она почувствовала, что сердце дрогнуло. Так сильно почему-то захотелось обнять эту маленькую девочку… Она поблагодарила Никки и в ответ себе отломала только маленький кусок, бòльшую часть вернув ей. Та удивленно взглянула на Кэролайн, а затем широко улыбнулась, и, когда Форбс видела эту очаровательную и такую искреннюю улыбку, ей хотелось улыбаться и самой.
В этот день не происходило ничего сверхъестественного, это был обычный выходной. Вот только в этот день Кэролайн почувствовала себя такой счастливой, какой не чувствовала уже давно. В ее жизни было много радостных моментов: дружелюбная и всегда позитивная блондинка и сама была похожа на солнышко, стараясь делиться своим душевным теплом и светом с окружающими. Но сейчас она испытывала счастье совершенно иное. Именно такое чувство было ей не знакомо до этого момента, и теперь она всеми силами держалась за него, боясь потерять. Потому, что в этот момент она почувствовала себя членом семьи. Семьи, которая за такой короткий промежуток времени стала ей совсем родной.
Стефан и Кэролайн вернулись домой к шести часам вечера, и Никки, несмотря на раннее время, уснула еще в машине. Стефан пригласил Форбс хотя бы выпить чаю, и она не стала отказываться.
– Стеф, – несмело проговорила она, осторожно вертя в руках чашку с горячим чаем, когда Стефан уложил Никки в детской, и они остались на кухне одни. – А мать Никки… Она сейчас вообще не общается с ней?
Стефан усмехнулся.
– Она не предпринимала никаких попыток связаться хотя бы со мной, – сказал он. – Что уж говорить о Никки…
Кэролайн поджала губы и подняла взгляд на него.
– Прости за такой вопрос, но… Сколько было Никки, когда она… Ушла?
– Одиннадцать месяцев.
Кэролайн почувствовала, как в области сердца закололо.
– Как такое возможно?.. – едва слышно недоуменно произнесла она. – Почти полгода ничего не знать о своем ребенке и даже не пытаться вернуться… Но ведь хоть что-то должно екнуть внутри? – в отчаянии спросила Кэролайн. – Хоть какой-то материнский инстинкт…
– Материнский инстинкт оказался намного сильнее развит у моей сестры, у которой детей нет, – с грустью ответил Стефан. – Она была с Никки с того самого момента, как Елена исчезла, и фактически заменила ей мать. Честно, не знаю, что бы я делал без Ребекки. Она очень мне помогла.
– Стеф, а если… Елена вернется? – робко предположила Кэролайн. – Что тогда?
Стефан пожал плечами.
– Ничего. К Никки я ее больше не подпущу.
Что он хочет сделать, Кэролайн поняла сразу.
– Ты хочешь лишить ее родительских прав?
– Кэр, я, правда, очень хотел, чтобы она вернулась, чтобы была с Никки. Но, судя по ее поведению, ей это не нужно. Никки сейчас совсем маленькая, она не помнит ее. И если однажды Елена вернется, когда она уже будет в сознательном возрасте… Я не хочу травмировать Никки.
В этот момент Кэролайн почувствовала, как внутри все замерло. Она совершенно не знала девушку, о которой рассказывал Стефан, но презирала ее, совершенно не понимала. Однако, когда она поняла, что Стефан действительно хочет лишить ее права общаться с Никки, она почему-то за нее испугалась – как будто бы это маленькое сокровище сейчас он хотел отнять у нее самой.
Кэролайн опустила взгляд и заметно погрустнела.
– Кэр…
– Я просто не понимаю, как можно оставить такое чудо, – дрожащими губами произнесла она и уткнулась щекой в плечо Стефана, сидевшего рядом. Тот приобнял Кэролайн и прижал к себе.
– В жизни бывает всякое, Кэр. После всего этого дерьма я научился относиться к этому спокойнее. Значит, так было нужно. Надо жить дальше.
Они сидели так на протяжении какого-то времени, а затем Стефан сказал, взглянув на Кэролайн:
– Кажется, ты понравилась Никки.
– Правда? – с надеждой спросила девушка.
Сальваторе кивнул.
– Она даже уснула с… Кажется, она и его назвала Фыр-Фыр? – изогнув бровь, спросил он, и Кэролайн улыбнулась. – Спасибо тебе за этот день.
– Никки очаровательна, – с нежностью сказала она. – Она покорила меня с первого взгляда… Как и ее отец.
По губам Стефана скользнула улыбка.
– Я люблю тебя, – прошептал он и поцеловал Кэролайн в уголок губ.
– Папа! – Стефан, сидевший в гостиной на диване с ноутбуком и готовивший отчет к очередному совету директором, услышал звонкий возглас Никки и, отвлекшись от работы, пошел к ней.
Никки сидела около стеллажа с книгами, а вокруг нее валялись некоторые из них. Судя по всему, пока Стефан отвлекся, малышка заинтересовалась ими и решила с ними поиграть.
– Ни-и-ик, – с улыбкой протянул парень. – Ты вдруг заинтересовалась мировой экономикой? А убирать кто будет?
– Папа! – повторила она, и в этот момент Стефан, сев на корточки, увидел, что девочка показывала на фотографию, судя по всему, выпавшую из одной из книг.
На фото был изображен он сам на фоне футбольного поля – судя по всему, оно было сделано во время какого-то матча, – и Елена. Стефан прижимал ее к себе за плечи, а она его обнимала за талию. Молодые люди улыбались и выглядели очень счастливыми. Стефан вспомнил, что это фото было сделано за два месяца до их свадьбы. Он несколько секунд смотрел на фото, не отводя взгляд и не моргая, будто бы «выключившись» из этого мира. Из этого состояния его вырвал звонкий голос Никки.
– Ма-ма-ма-ма, – пролопотала малышка, показав пальцем на Елену, и Стефан, услышав это, вздрогнул, почувствовав, как сердце пропустило удар.
Стефан перевел взгляд на Никки: она широко улыбалась и внимательно рассматривала фотографию.
– А-ма-ма-ма! – вновь воскликнула малышка, словно бы сама радуясь звучанию этого слова.
Стефан нервно сглотнул. Он понимал, что Никки говорила это неосознанно: она видела Елену в последний раз почти полгода назад и, конечно, не помнила ее. Она иногда могла называть мамой Ребекку и Изабеллу и пока не вполне понимала значение этого слова, в отличие от, например, того же «папы». Однако в этот момент Стефану показалось, будто бы его на мгновение парализовало. Он несколько секунд сидел рядом с Никки, не двигаясь.
– Нет, Ник, это не мама, – наконец проговорил он, забрав фотографию из рук девочки и поцеловав в лоб.
Он отвлек Никки, принеся из детской щенка, которого ей подарила Кэролайн, а сам быстро расставил по местам книги, которые достала девочка. Затем он взял в руки их с Еленой фото. Он с полминуты пристально смотрел на него, изучая, кажется, каждую деталь, каждый контур, каждый блик. Наконец, вернувшись к реальности, он прошел в глубь гостиной и, сев перед камином, который затопил пару часов назад, когда в доме стало холодно, опустил фотографию туда. Оранжевые языки пламени, танцевавшие в нем, быстро поглотили ее, превратив яркую картинку, глядя на которую, хотелось улыбаться, в небольшую горстку пепла. Стефан сам не знал, как эта фотография оказалась в одной из книг в стеллаже, но, вероятно, она была последней из всех его совместных фото с Еленой, потому что остальные он уничтожил уже давно.
Стефан убегал от прошлой жизни без оглядки, больше всего на свете мечтая забыть о ней навсегда. Он знал точно: в его доме больше ничего не будет напоминать об этом браке. И его дочь никогда не назовет Елену матерью.
Комментарий к Глава 41 Вы верите, что сегодня мы будем смотреть “Дневники вампира” в последний раз? Лично я – нет. Я с этим сериалом пять лет, и, честно, после 6 сезона мечтала о концовке, потому что – чисто имхо – сценаристов понесло явно не в ту степь... Я не знаю, как так получилось, но последние три серии просто заново влюбили меня в сериал. И сейчас расставаться с полюбившимися героями очень тоскливо.
Готовы к финалу? Запаслись платочками?) Держим кулаки на эпичную концовку и, конечно, делено-эндгейм✊
Что касается фанфика, то здесь конец тоже не за горами: по моим подсчетам, около 10 глав, плюс-минус 2-3 главы. Надеюсь, вы еще со мной.
Приятного прочтения!
====== Глава 42 ======
Soundtrack: Макsим – Дождь
Раз и навсегда
Всё бы отдала
За простое «Я скучаю».(с)
Дождь над городом стоял стеной. Напористый, холодный и практически безостановочный ливень погрузил не только Нью-Йорк, но и его окрестности в серую дымку, и о теплых днях лета не напоминало уже ничего. Спешащие на работу американцы кутались в осенние куртки и пальто, прячась под зонтами и неловко перескакивая через огромные лужи, в глубине души даже завидуя тем, кто в это время стоял в огромных пробках, но находился в теплой машине и, понимая, что приехать в офис вовремя уже вряд ли получится, слушал радио, когда в мелодии вмешивались беспрестанно барабанящие по крыше крупные капли. Серые облака лениво проплывали над городом, и ничто не предвещало изменений.
Елена никогда не любила дождь. Он всегда навевал на нее тоску, и душа на это время словно бы погружалась в полудрему: выходить из дома совсем не хотелось, то, что прежде вызывало на лице улыбку, не радовало, а вокруг как будто наступала тишина, приостанавливавшая быстрый и порой безумный ход жизни. Она напоминала самой себе маленького ребенка, которого родители в такую зябкую погоду не отпускали на улицу, и, может быть, в сравнении этом была доля правды: Елена и правда была, как дети, очень восприимчива к таким мелочам, которые для многих не значили ничего. Она не пропускала этот огромный мир через призму мировоззрения, убеждений и еще сотни формальностей, в какой-то момент кажущихся ненужной мишурой, а впускала его в свое сердце таким, какой он есть, живя лишь чувствами, которые он ей дарил. Наверное, поэтому многое она воспринимала так наивно, но не менее остро.
Елена взрослела, но с самого детства с ней остался эмоциональный ассоциативный ряд: дождь – это холод, сырость, хандра – и большего объяснения было и не нужно. Наверное, именно поэтому она так любила лето.
Что-то изменилось в ней сейчас. Елена и сама не могла до конца понять, что с ней происходит, но отчего-то внутри появилась такая удивительная легкость, что теперь радоваться даже дождю оказалось очень просто. На улице царила непогода, а внутри словно бы зажегся яркий огонек, от которого становилось очень светло и тепло. И сейчас, словно бы вырвавшись из этой проклятой петли времени, в которую она попала, оказавшись в плену у сгрызающего изнутри страха и воспоминаний о том безумстве, что ей пришлось вынести, она очень четко ощутила течение жизни, которой вновь могла управлять сама. Это невероятное чувство внутренней свободы окрыляло, и теперь Елена им очень дорожила.
Елена продолжала пробовать то, чего ей не было дано раньше, в ее «прошлой» жизни. Вернувшись из Лос-Анджелеса, она вскоре подружилась с Роуз, которой они с Деймоном, предварительно все обсудив, все-таки рассказали о том, как Елена оказалась у старшего из братьев Сальваторе и почему так долго скрывалась от полиции. Объединили их не только общие интересы, походы в гости друг к другу и непринужденные разговоры под чашку горячего ароматного чая, который в эти промозглые осенние дни приобретал особую ценность: Роуз, окончившая музыкальную школу по классу гитары, по вечерам помогала Елене освоиться с этим непростым инструментом.
Впервые за всю свою жизнь, всегда любившая свои волосы и тщательно ухаживавшая за ними, Елена обстригла их почти на половину длины. Зачем – она не могла сказать и сама. Просто захотелось. И теперь этот аргумент казался ей достаточно веским для того, чтобы рискнуть и воплотить свое желание в жизнь, не боясь, проснувшись утром, пожалеть о таких переменах. Деймон был дома в тот день и, увидев Елену, он несколько секунд не сводил с нее взгляд. Девушка смутилась, но затем его губы изогнулись в какой-то необъяснимо нежной полуулыбке, и он, кажется, даже сам не вполне контролируя себя, произнес: «Ты такая милая». Деймон называл Елену красивой, невероятной, сексуальной, прекрасной, но по сравнению с этим, таким простым, но таким искренним комплиментом все красивые слова очень быстро стали пустым звуком. И в этот момент Елена почувствовала, как зарделись ее щеки. Так она краснела, когда на выпускном на танец ее пригласил парень, который давно ей нравился; так краснела, когда впервые поцеловалась; так краснела, когда было ее первое в жизни свидание. Это было чем-то когда-то знакомым, но Елена еще не вполне осознавала, что все это происходит сейчас и с ней. Однако душа светилась, и она чувствовала, как оживает.
А еще Елена начала носить рубашки Деймона. В эти дни она поняла, что все же очень восприимчива к понижению температуры: порой ее не спасали даже обогреватели, и, пока Деймон мог ходить по дому в летних шортах и футболке (а иногда и без нее), ей становилось холодно от одного его вида, и она в очередной раз шла к шкафу в поисках теплой одежды. Именно тогда Елена и нашла фланелевую рубашку в красную клетку, которая, судя по размеру, принадлежала ему, и попросила разрешения взять ее. На это Деймон со смехом ответил, что может подарить ей на память все фланелевые рубашки, которые хранились у него дома, потому что надевал он их очень редко, и, хоть коллекция насчитывала всего пару-тройку экземпляров, она настолько пришлась Елене по душе, что теперь ее в такой одежде можно было увидеть часто. В рубашке с закатанными рукавами, с новой прической, которая совершенно неожиданно по внешнему виду забрала у нее лет пять, она казалась Деймону такой милой, такой домашней и удивительно родной, что он не сдерживался от улыбки каждый раз, когда возвращался в Вест-Вилледж и видел ее.
Наверное, если бы сейчас Стефан увидел Елену, он бы не поверил своим глазам. Улыбающаяся, со смеющимся живым взглядом, по-прежнему застенчивая, но уже не прячущая глаза – Елена расцвела, подобно прекрасному цветку, и, вопреки всему, что он сделал с ней, возвращалась к жизни. Забыла ли она о том, что ей пришлось пережить, когда она была с ним? Едва ли. Елена чувствовала, что ей вряд ли удастся стереть из памяти эти дни, ставшие для нее проклятием. Даже если бы она очень захотела. Но сейчас произошло что-то такое, что отодвинуло эти болезненные воспоминания куда-то далеко и помогло потихоньку начать отпускать ту, «прошлую» жизнь, которая принесла столько страданий, превращать ее лишь в далекое прошлое и верить, что оно больше никогда не вернется. А дождь как будто бы смывал холодными потоками боль, которую ей причинил Стефан. В сердце жила лишь тревога о Никки. Но Елена знала: Деймон уже начал искать Энзо, а значит, скоро все закончится. Она обязательно увидит свою дочь.
– Елена, ты быстро учишься. Молодец, – с улыбкой подбодрила девушку Роуз после очередного занятия. – Когда я только начинала заниматься в музыкальной школе, все было гораздо хуже, – хихикнула она.
– Спасибо, – с застенчивой улыбкой отозвалась Елена. – Кстати, про музыкальную школу… Давно хотела спросить… Ты рассказывала, что начинала заниматься по классу фортепиано. Почему изменила решение?
