Текст книги "В объятьях зверя (СИ)"
Автор книги: atranquility
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 59 страниц)
Оказавшись на Родео Драйв, они с легкой подачи Елены совершают мини-набег на бутики и универмаги, которые, к удивлению Деймона, в это время еще работали. Платья, туфли, джинсы, сумочки – Елена примеряет все это, но на предложение Деймона хоть что-нибудь купить (другого смысла до этого момента в походах по магазинам он не видел) она одаривает его возмущенным возгласом и пускается в рассказ о том, что просто просто ходить по магазинам, смотреть и примерять, доставляет кайф ничуть не меньший, чем когда ты что-то покупаешь. Деймон по-прежнему не понимает этого, но уже минут через сорок втягивается и сам, и в итоге покупает солнцезащитные очки и шляпу, выбрать которую ему помогает Елена, у которой чувство вкуса удивительно сохраняется даже в таком состоянии, что вызывает у Деймона смех. В какой-то момент на полке одного из сувенирных магазинов Елена замечает большого мягкого плюшевого медведя палевого окраса с забавной мордочкой, и он оказывается в этот вечер единственной вещью, которую очень просит купить Елена.
– Елена, вот нафига он тебе?
Деймон понимает, что пытаться переубедить Елену в чем-то сейчас бесполезно, но почему-то все еще пытается воззвать к здравому смыслу.
– Посмотри, какой он мя-я-ягкий, – как маленькая девочка, протянула Гилберт, обняв медведя. – Я буду спать с мистером Принглсом.
– Как ты его назвала? – удивленно спрашивает Деймон.
– Мистер Принглс, – невозмутимо отвечает Елена.
– Ты назвала медведя в честь чипсов?
– Нет! – возмущается девушка. – Чипсы – это просто «Принглс», а он МИСТЕР Принглс!
– Ну это, конечно, меняет дело, – усмехается Деймон.
Споры по поводу того, появляться в их доме мистеру Принглсу или нет, идут еще около пятнадцати минут, но наконец, Деймон сдается и выкладывает за игрушку около сотни долларов. Елена, поняв, что он подарит заветного медведя ей, подпрыгивает на месте, широко улыбается и хлопает в ладоши, как ребенок, и почему-то, когда Деймон наблюдает за этим, вся жалость по поводу потраченных денег мгновенно уходит, и он ловит себя на мысли, что хотел бы видеть ее такой счастливой всегда.
Они ездят так по городу несколько часов, но теперь между ними важно сидит мистер Принглс, и Деймон невольно вспоминает фильм «Третий лишний. Они с Еленой часто просят водителя остановить машину и выходят на улицу, просто любуясь видами, фотографируя их на смартфон и делая друг с другом и, конечно, с новым членом семьи селфи, надеясь, что потом на них все же удастся разглядеть хотя бы их лица. Хочется увидеть все, будто бы это их последняя ночь в Лос-Анджелесе, и они больше никогда не смогут сюда вернуться. И только лишь когда темнота уходит, фонари постепенно гаснут, а грохот ночных клубов стихает и заря начинает окрашивать город в первые нежно-розовые, еще совсем холодные лучи, Елена и Деймон возвращаются домой. Теперь даже многоэтажка на Гранвилл-Авеню, где они жили последние полтора месяца, кажется какой-то другой, совершенно им незнакомой.
Елена чувствует боль в мышцах, глаза слипаются, но в душе – чувство абсолютного умиротворения. Она уже сама не помнит, как они добираются до дома и, едва ее голова касается подушки, засыпает, как и хотела, – в обнимку с мистером Принглсом.
В эту ночь впервые за все это время в голове у Деймона возник вопрос: кто они теперь друг другу? Друзья? Любовники? Просто участники взаимовыгодной сделки? Деймон вглядывался в знакомые черты лица, раз за разом прокручивая в голове события прошедшего месяца, и понимал: он стал заложником собственной совершенно непонятной игры, в которую так неосмотрительно решил сыграть.
– Кэролайн, еще немного, и я точно научусь делать шпагат лучше, чем кататься на роликах! – в отчаянии кричал Стефан под хохот Кэролайн, хватаясь за нее и чувствуя, как ноги разъезжаются.
– Ну нет! – решительно воскликнула Форбс. – От меня, не катаясь на роликах, еще не уходил никто!
И она снова и снова помогала Стефану встать более-менее правильно и продолжить движение. Был выходной день, в парке было полно молодежи и семей детьми. Солнце слепило глаза, а весь парк, кажется, нарочно был будто бы выкрашен кем-то в зеленый цвет пышных ветвистых деревьев. Никки выписали из больницы, и Стефан впервые за это время смог вдохнуть спокойно – теперь ей ничего не угрожало, и она долечивалась дома. Поэтому он мог себе позволить, попросив остаться с ней Ребекку, уйти, чтобы встретиться с Кэролайн и осуществить давнюю задумку – научиться кататься на роликах.
– Это не ролики, это какая-то машина смерти, ей-богу, – тяжело дыша, проговорил Стефан, кое-как доковыляв до ближайшей скамейки и неловко плюхнувшись на нее.
Кэролайн подъехала, глядя на него с укором и скрестив руки на груди.
– Стефан, ты халтуришь!
– Я?! – с возмущением воскликнул он. – Да ничего подобного! Я на них уже четыре часа, между прочим.
– Давай, поднимайся, – позвала блондинка. – Не расслабляйся!
– Не-е-ет, – протянул Стефан. – Я больше не могу.
– Да? Ну тогда хрен Вам, мистер Сальваторе, а не вишневый пирог сегодня вечером.
– Что? Ты приготовила вишневый пирог?
– А какая тебе разница? – фыркнула Кэролайн. – Все равно не получишь его.
Стефан поморщился от яркого солнца и провел рукой по волосам.
– Не-не-не, пирог я хочу!
Он оперся руками о скамейку и после нескольких попыток все-таки встал, пошатываясь и еле удерживая равновесие.
– Я так и знала, что вас, мужиков, только еда привлекает.
– А вот и нет, – улыбнулся Стефан, притянув к себе Кэролайн и поцеловав ее. – Я просто не могу допустить, чтобы труды моей девушки пропали зря.
Кэролайн пристально посмотрела на Стефана.
– Умеешь выкрутиться, – заключила она, и тот рассмеялся. – Ну что, еще кружок? – с хитрым прищуром спросила девушка.
Стефан с шумом выдохнул.
– Вот правильно в книжках пишут: любовь – это всегда страшные жертвы!
– А то! – с хохотом воскликнула Кэролайн. – Ну все, поехали, не расслабляемся!
Они катались так почти весь день, несмотря на усталость, просто наслаждаясь прекрасной погодой, спокойствием и обществом друг друга. К вечеру у Стефана даже начало неплохо получаться держать равновесие. Кэролайн подбадривала его, и вскоре и в нем самом проснулся энтузиазм, так что он, несмотря на боль в мышцах, сам попросил ее устроить ему как-нибудь еще пару таких тренировок. Хотя десерт был уже готов, ужин они готовили вместе, и для Кэролайн Стефан, даже несмотря на проявлявшуюся иногда в самый неподходящий момент неуклюжесть, стал хорошим помощником.
– Кэр, – вдруг позвал он, когда они уже сервировали стол. – Я с тобой хотел кое о чем поговорить.
– О чем же? – с интересом спросила девушка.
– Каждый раз, когда я уезжаю от тебя утром, мне в голову приходит эта мысль, и я уже, на самом деле, давно хочу тебе это предложить. Я бы очень хотел, чтобы ты переехала ко мне.
Кэролайн замерла и мгновенно подняла взгляд на Стефана. По коже пробежал холодок.
– Ты серьезно? – не веря своим ушам, только и смогла несмело спросить она.
– Абсолютно, – пожал плечами Стефан. – Клянусь, я бы сейчас сам покидал твои вещи в чемодан, погрузил бы тебя с ним в машину и увез бы, даже не спрашивая, – усмехнулся он. – Но… – в этот момент улыбка исчезла с его лица и он стал серьезным. – Я думаю, что будет неуважением по отношению к тебе пригласить тебя жить в мой дом, пока я до сих пор женат на другой. Развод займет около трех месяцев, и по истечении этого срока я, надеюсь, больше никогда не вернусь к этой странице моей жизни. И я был бы счастлив, если бы тогда ты приняла мое предложение и мы бы начали жить вместе. Но, Кэролайн, я сейчас отвечаю не только за себя. У меня есть маленький ребенок, которого тоже касаются многие изменения, происходящие в моей жизни. И знаешь, сейчас я ощутил в себе очень острое желание… Если ты к этому готова…
Стефан поджал губы и на мгновение замолчал.
– Чтобы вы с Никки познакомились.
Кэролайн почувствовала, как сердце начало биться сильнее, а в ушах зашумело. Конечно, начиная отношения со Стефаном, она понимала, что рано или поздно это произойдет. И она, разговаривая с ним о Никки, о детях вообще, уже не раз задумывалась о том, готова ли она стать матерью в свои двадцать пять лет. Такие вопросы прежде она не задавала себе никогда, но появление Стефана многое перевернуло в ее жизни. Она долго размышляла над этим и раз за разом, прислушиваясь к своим чувствам, приходила к осознанию, что готова к этому, хотя о детях она не думала еще ни в одних своих отношениях. Кэролайн считала, что задумается о семье тогда, когда ей на пути встретится «тот самый», ее, появление которого само по себе натолкнет ее на такие мысли. И сейчас, по-видимому, судьба послала ей такого мужчину. Но в этот момент, когда она была поставлена перед фактом, когда Стефан сам озвучил это, глядя ей в глаза, она все равно растерялась. Но вместе с этим внутри в это мгновение разлилась необъяснимая теплота. Кэролайн понимала, что, если Стефан решился познакомить ее с дочкой, то она ему действительно близка и дорога. И такой шаг с его стороны показал ей это лучше любых слов.
– Кэролайн, если ты не готова или не хочешь по каким-то другим причинам, я пойму, – сказал Стефан. – Я знаю, это ответственный шаг для нас обоих, поэтому…
– Знаешь, – задумчиво перебила его Кэролайн, – до недавнего времени я никогда не задумывалась о детях – о том, в каком возрасте они у меня появятся, сколько их будет, как я их буду воспитывать. А когда появился ты… Эти мысли стали приходить как-то сами собой. Но наша ситуация, она… Действительно сложнее и для тебя, и для меня. Для тебя потому, что тебе страшно ошибиться в человеке, которого ты впустишь в свою жизнь, в свою семью, подпустишь к своему ребенку. Для меня потому, что мне нужно было задуматься о том, смогу ли я принять вашу с Никки маленькую семью, как собственную. И сейчас, оглядываясь назад, вспоминая те первые дни, когда она заболела, и свои чувства, которые я тогда испытала, слушая твои рассказы о ней, я понимаю, что это уже произошло. Стефан, я, правда, пока не знаю, с чего начать. У меня мало опыта в общении с детьми. Но если ты мне чуть-чуть поможешь… – Кэролайн улыбнулась. – Я очень постараюсь.
Уголки губ Стефана изогнулись в улыбке, и он положил свою теплую ладонь на его руку.
– Я буду рядом.
Стефан вернулся от Кэролайн поздно вечером, когда Никки уже спала. День, проведенный на свежем воздухе, дал о себе знать, и Стефан сам почувствовал, что его потянуло в сон. Перед этим он сделал себе кружку некрепкого чая и хотел было уйти к себе в комнату, чтобы перед сном пролистать новостную ленту, но в этот момент на его смартфоне раздался сигнал входящего сообщения в приложении WhatsApp. Оно было от Финна. Не понимая, что ему понадобилось в такой поздний час, Стефан снял блокировку с экрана и открыл папку непрочитанных сообщений.
В сообщении не было написано ни одного слова – лишь пять фотографий. Стефан открыл первое из них и замер. Он не поверил своим глазам и для того, чтобы к нему вернулось ощущение реальности, ему пришлось несколько раз просмотреть их все, чтобы убедиться, что это не сон, что ему не показалось.
Деймон и Стефан… Они были близки когда-то, как родные братья, но теперь каждый из них понимал, как многого они друг о друге на самом деле не знали.
Кожу обдало жаром.
– Ну ты и ублюдок… – стиснув зубы, процедил Стефан и, не задумываясь о стоимости дорогого смартфона, с остервенением откинул его на стол.
====== Глава 40 ======
Когда Елена проснулась утром, она не поняла, который был час. Голову стягивала тупая ноющая головная боль, так что казалось, что на ней надет какой-то шлем наподобие того, который обычно используют на тренировках в боксе, только в несколько раз туже, кости выкручивало, а желудок болел, судя по всему, требуя хоть что-нибудь поесть. С трудом открыв глаза и поморщившись от яркого солнечного света, беспрепятственно проникавшего в просторную гостиную, Елена оглянулась вокруг. Рядом никого не было. В ушах шумела кровь, а в сознании, как при очень быстрой съемке, мелькали отрывки воспоминаний о прошедшей ночи. Однако они были настолько беспорядочными и затуманенными, что сам собой возникал вопрос: что вчера было? Рядом лежал милый плюшевый медведь, который даже был теплым: судя по всему, Елена не выпускала его из рук всю ночь.
Вдруг она услышала неподалеку от себя голос Деймона.
– Проснулась?
Повернув голову в сторону, Елена увидела, как он вошел в гостиную. На Деймоне не было надето ничего, кроме боксеров: по всей видимости, он тоже встал совсем недавно.
– Деймон… – пробормотала она, приподнявшись на локтях и приложив ладонь ко лбу. – Так болит голова…
– О-о-о, – с усмешкой протянул Сальваторе, пройдя в глубь гостиной и присев на краешек дивана рядом с Еленой, – поздравляю, мисс Гилберт. У Вас похмелье. Ты вчера что, смешивала текилу с чем-то? – уже серьезно спросил он.
– Нет, – мотнула головой Елена. В одном она была уверена точно: если бы накануне она пробовала что-то, кроме текилы, она бы это запомнила, потому что каждый раз, когда она пила что-то новое, вкус алкоголя казался очень специфичным и резким.
– Странно, – хмыкнул Деймон. – Получается, это тебя с нескольких шотов так унесло?
– Деймон, что я делала? – с неподдельным испугом вдруг спросила Елена, и брюнет рассмеялся.
– Ничего из того, что запрещено законодательством Соединенных Штатов. Тебя тошнит?
– Нет.
В этот раз, отвечая на вопрос, Елена даже не шелохнулась: от любого лишнего движения казалось, что голова начинает болеть в десять раз сильнее.
– Только голова… И кости… И желудок болит…
– Лучше бы всю эту хрень вывести из желудка, конечно… – пробормотал себе под нос Деймон. – Ладно, подожди здесь, я принесу тебе кое-что, что облегчит твое состояние.
С этими словами Деймон ушел на кухню, а Елена так и осталась лежать, пытаясь вспомнить, как они провели предыдущую ночь. Она очень хорошо помнила взрыв бодрости, когда она выпила «Текилу-бум»: слабость и утомление как рукой сняло, очень захотелось танцевать. А дальше все было как в тумане. Елена помнила, что они очень долго куда-то ехали и что Кая и Бонни рядом не было, и это удивляло ее. Такие провалы в памяти пугали, потому что ничего подобного с Еленой раньше не случалось хотя бы потому, что она практически не употребляла алкоголь, и ей оставалось только ждать рассказа Деймона и надеяться, что накануне он действительно не дал ей сделать ничего такого, за что можно было бы краснеть.
Деймона не было минут пятнадцать, и Елена уже хотела было сама отправиться на кухню, но в этот момент он сам появился на кухне с бластером каких-то таблеток и стаканом мутной желтоватой жидкости. И именно в эту минуту, пусть с опозданием, но ее организм, судя по всему, услышал его слова о том, что все выпитое лучше вывести, потому что Елена почувствовала мгновенно подкативший к горлу ком и поняла, что, если промедлит еще хоть пару секунд, то все содержимое ее желудка окажется на полу. Зажав рот ладонью и мгновенно вскочив с дивана, забыв о головной боли и ломоте в теле, Елена выбежала из гостиной, чуть не снеся Деймона, и помчалась в туалет. И именно тогда она в полной мере почувствовала все прелести похмелья, которые за следующие двадцать минут заставили ее поклясться, по меньшей мере, раз пять в том, что она больше не возьмет в рот ни капли спиртного. К головной боли прибавилась необъяснимая резь в глазах, желудок будто бы выворачивало наизнанку, а вкус текилы, от которого становилось дурно, как назло, очень четко ощущался во рту. В какой-то момент Деймон негромко постучался в ванную.
– Елена, у тебя все в порядке?
Ответа не последовало, и, поняв что дверь открыта, он зашел туда. Елена сидела на кафельном полу, обхватив голову руками.
– Деймон, выйди, пожалуйста, – попросила она, увидев его рядом.
– Да перестань, – примирительным тоном сказал он. – Со всеми бывает.
– Ты мужчина, – стояла на своем Гилберт.
– Блин, Елена, – фыркнул Деймон, – мужики и гинекологами бывают, представляешь? Прекращай самобичевание и пей, – с этими словами он протянул ей стакан. – Просто если ты сейчас не примешь хоть что-то от похмелья, вот это все будет продолжаться еще долго.
Елена подняла голову и взяла стакан.
– Что это? – пересохшими губами спросила она.
– Цианистый калий. Судя по твоему виду, помочь сможет только он.
– Деймон, – простонала девушка.
– Ну что? – как-то по-ребячески протянул Деймон. – Это вода с лимоном и медом. Тебе нужно промыть желудок и восстановить водный баланс.
Елена поднесла стакан к носу и поморщилась от запаха, несмотря на то, что он был достаточно приятный, и сделала несколько глотков.
– Я больше не буду пить, – жалобно произнесла она, и Деймон улыбнулся.
– Гилберт, ты просто не умеешь это делать, – сказал он. – Это, кстати, поправимо.
– Ну уж нет! – воскликнула Елена.
Деймон рассмеялся.
– Мне вполне достаточно кикбоксинга и гитары.
Они разговаривали в ванной еще некоторое время, пока Елена пила приготовленную Деймоном смесь, и, по мере того, как продолжалась беседа, он понимал, что постепенно ей становилось легче.
– Не тошнит? – спросил Деймон, увидев, что Елена все допила.
Она на секунду задумалась, прислушиваясь к своим ощущениям и, хотя желудок болел и она только что выпила стакан жидкости, она поняла, что тошноты больше не было: по всей видимости, весь алкоголь организм уже вывел.
– Нет, – с облегчением ответила Елена.
– Сколько будет пятью восемь?
Неожиданный вопрос Деймона послужил для нее чем-то холодного душа, и она встрепенулась. Гилберт на какое-то время замолчала, а затем, наморщив лоб, робко, словно бы не веря самой себе, прошептала:
– Сорок..?
Ее неуверенность насмешила ее саму, и, судя по всему, не ее одну: Деймон рассмеялся.
– Жить будешь, – заверил он. – Пошли?
Брюнет протянул ей руку и помог подняться с пола. Выйдя из ванной комнаты, Елена выпила таблетку «Тайленола», чтобы облегчить головную боль, а затем отправилась в душ. Это помогло взбодриться и более-менее прийти в себя, поэтому, вернувшись в гостиную, она была в приподнятом настроении: приложить голову к подушке уже не хотелось. Теперь гораздо больше беспокоило совершенно другое: раздевшись в ванной, Елена увидела на своем запястье латинскую фразу, которая была ей знакома уже очень давно, выведенную красивыми буквами, переплетавшимися в затейливые узоры, чем-то напоминавшими те шрифты, которые обычно используют в пригласительных на какие-то важные мероприятия. Однако чудеса на этом не закончились: не успев отойти от шока, Гилберт бросила взгляд на предплечье и в какой-то момент подумала, что у нее начались галлюцинации. На нем красовалось пронзенное стрелой сердце наподобие тех, которые выводили у себя на руках моряки, подписывая имена возлюбленных. Подпись на татуировке Елены тоже была, и, заметив ее, она еле сдержалась, чтобы не засмеяться в голос: аккуратными печатными буквами на ее предплечье внутри незамысловатого рисунка было выведено имя Деймона. Елена силилась вспомнить, каким образом у нее на руке могли появиться татуировки, но этот отрезок времени был в памяти словно белое пятно. Становилось понятно, что рассказ о прошедшей ночи будет более чем интересным.
– Деймон, – позвала она, войдя в гостиную, и Сальваторе, смотревший какое-то видео на ноутбуке в наушниках, снял их и обернулся.
Елена подошла ближе.
– Деймон, скажи, пожалуйста… Что это такое?.. – несмело спросила она, указав на запястье. – И это… – девушка слегка кивнула в сторону предплечья.
По губам Деймона скользнула усмешка.
– Я знал, что когда-то это случится, – рассмеялся он.
Деймон встал с дивана и отключил от электричества лежавший на зарядке мобильный телефон. Отыскав нужную запись, он включил ее Елене.
Слушая свой абсолютно серьезный голос и клятву, что она не четвертует Деймона, Елена не верила своим ушам и едва сдерживалась, чтобы не засмеяться.
– Господи… – прошептала она, сложив ладони перед лицом, и в этот момент, словно пазл, в ее сознании постепенно начала складываться картина прошедших нескольки часов. Елена вспомнила, что о чем-то долго уговаривала Деймона в клубе, а он не соглашался. Теперь было понятно, что ей было нужно. – Деймон, а почему я тут говорю…про твой…
Кажется, Гилберт немного покраснела и смутилась.
– Потому, что я тебе пообещал набить его изображение на руке, если ты не отстанешь от меня со своим диким желанием сделать татуировку в час ночи, – хохотнул брюнет. – Но тебя это не испугало. Кстати, откуда оно у тебя вообще появилось? Это твоя давняя мечта?
– Нет, – Елена пожала плечами. – Я никогда не любила татуировки, понятия не имею, что на меня нашло…
– Это, в принципе, не совсем татуировка, – пояснил Деймон. – Рисунок хной. Продержится около месяца.
В этот момент девушка перевела взгляд на предплечье.
– Елена, клянусь – это не я! – воскликнул Деймон, заметив это. – Это тот мелкий засранец Джереми, который сделал тебе первую татуировку, решил так пошутить. Прости, – как-то даже немного смущенно проговорил он. – Но он сказал, что эта хна смывается через неделю. Если хочешь, я могу позвонить ему и спросить, чем ее можно свести быстрее.
Елена усмехнулась. Почему-то злости ни на Деймона, ни на Джереми абсолютно не было, а в душе царила какая-то невероятная, необъяснимая легкость.
– Да ладно, думаю, она сама смоется, – предположила девушка. – Джереми… – задумчиво медленно произнесла она, наморщив лоб, словно бы по буквам пытаясь вспомнить его образ, и ей это удалось. В сознании возник образ молодого кареглазого паренька, который о чем-то долго разговаривал с Деймоном. – Он постоянно называл тебя крестным отцом.
Сальваторе кивнул.
– Кстати, почему, если не секрет?
– Потому, что я действительно его крестный отец, – усмехнулся Деймон.
Елена внимательно посмотрела на него, пытаясь понять, как такое возможно: Джереми, хоть и был явно младше него, но на подростка уже походил мало.
– А сколько ему?.. – несмело спросила она.
– Двадцать один.
Гилберт несколько раз прокручивала в голове их с Деймоном возраста, перепроверяя разницу в них, и думала, что явно что-то не так поняла.
– Но получается, что тебе на тот момент было двенадцать лет, – пробормотала она. – Это разве разрешено?
– Эта история была… Не совсем обычная, – сказал Деймон, поджав губы. – Джереми – сын лучшего друга Грейсона. Они дружат еще со школы, и Грейсон очень дорожит этой дружбой. Мы часто встречаемся семьями, хоть и живем в разных городах. Тревор – так его зовут – с семьей живет в Майами. Мы часто ездили в гости друг к другу, я до сих пор помню, как он в меня в детстве катал на мотоцикле с коляской. В тот год, когда жена Тревора, Миранда, была беременна Джереми, Грейсон праздновал свой юбилей. Конечно, он пригласил лучшего друга с семьей. Они провели в Нью-Йорке около недели, и все было хорошо, но в какой-то момент состояние Миранды ухудшилось. Честно, я не вдавался в подробности, да и не по возрасту было. Джереми родился семимесячным, очень слабым. Врачи не давали никаких прогнозов.
Елена наблюдала за Деймоном: он был сосредоточен, и возникало впечатление, что он снова переживает те дни, только теперь уже с высоты собственного возраста, осознавая серьезность произошедшего.
– Тревор и Миранда – люди очень набожные, и поэтому они решили крестить Джера. Но в Нью-Йорке, кроме нашей семьи, у них не было даже знакомых. По правилам, крестным у мальчика должен быть мужчина, но Грейсон – атеист, поэтому он не мог стать им, а Изабелла не могла стать крестной из-за несоответствия пола. Единственным вариантом оставался я, и священник посчитал мой возраст незначительным отклонением от правил, потому что становиться крестным вроде бы можно с четырнадцати лет. Я тогда толком не понимал, что происходит, даже не задумывался, почему Джереми решили крестить так быстро, почему выбрали меня. Я и сейчас не могу назвать себя верующим человеком, я крещен только по факту. Просто когда-то так захотела мама, а Грейсон не стал противиться. Во всей нашей большой семье – включая и семью Лили и Джузеппе, и семью Джона, – вообще крещеных только двое: я и мама. Но знаешь… – Деймон на мгновение замолчал и задумчиво посмотрел куда-то вдаль. – С того самого момента я никогда не переставал чувствовать ответственность за него. Сейчас ему двадцать один, он взрослый бугай, который водит в дом баб только так, похлеще меня в его возрасте, и уже неплохо зарабатывает. Но он по-прежнему кажется мне… Не сыном, конечно. Но младшим братом – это точно. И очень часто хочется начать читать ему нотации, – усмехнулся Деймон. – Хотя и понимаю, что сам был точно таким же в его возрасте. Да и даже если бы у меня была возможность повернуть время вспять, я бы вряд ли что-то изменил.
Елена слушала его рассказ и чувствовала, как внутри, где-то в области груди, разливается приятная теплота. Только теперь его признание в том, что он до сих пор волнуется за Джереми, для нее нисколько не удивительно.
– Теперь я понимаю, что вы с Джереми действительно похожи, – со смешком сказала она, вновь взглянув на татуировку.
– Ну, теперь-то ты знаешь, что я бы мог изобразить и кое-что посерьезнее, – рассмеялся Деймон.
– А что мы делали после тату-салона? – с интересом спросила Елена. – Я помню, что мы долго ездили по городу…
– Твоя инициатива, – кивнул Сальваторе. – Но, думаю, тут нужно не рассказывать, а показывать.
Елена вопросительно посмотрела на него, и Деймон, ни сказав ни слова, куда-то ушел, а вернулся с несколькими сериями фото в руках и протянул их ей. В этот момент она почувствовала, как внутри все замерло: в одно мгновение, увидев, как они дурачились, она вспомнила практически все. Споры с Деймоном насчет татуировки в клубе, встречу с Джереми, их маленькое путешествие по Лос-Анджелесу, попытки Деймона воззвать к здравому смыслу, а потом то, как он наконец сдался. Елена с интересом разглядывала фото и не смогла сдержаться от улыбки: на одном она с удивленным взглядом приложила один указательный палец к губам, а другим показывала на свою новую татуировку с именем Деймона, на другом вместе с Деймоном сложила губы трубочкой, высунула язык и скосила глаза, на третьем они оба приложили указательные пальцы к уголкам губ, как бы «растягивая» и без того широкую улыбку. В эту ночь она словно бы вернулась в детство – беззаботное, яркое и очень счастливое. И почему-то особенную радость приносило понимание, что Деймон дурачился вместе с ней. Забывая о возрасте, статусе, обо всех проблемах, он становился таким же ребенком, и казалось, что даже его взгляд менялся, становясь мягче.
Дело не ограничивалось фотографиями из фотобудки, и Деймон показал Елене многочисленные селфи, которые они делали на фоне разных достопримечательностей и просто красивых видов в свете фонарей. Листая альбом на смартфоне Деймона, они вновь начали смеяться – над выражениями своих лиц на некоторых фото, над тем, что, когда подул ветер, волосы Елены закрыли пол-лица Деймона.
– А Бонни и Кай остались в клубе, да? – наконец встрепенулась Елена, будто бы вернувшись в реальность. – Они не обиделись на нас за то, что мы уехали?
– Да, они провели там всю ночь. Паркер как раз звонил, когда ты была в душе, клялся, что теперь ничего крепче апельсинового сока пить не будет, – усмехнулся Сальваторе. – Они с Бонни нисколько не в обиде. Они тоже отлично провели время.
Елена раз за разом прокручивала в воспоминаниях события прошедшей ночи, и у нее в голове не укладывалось, сколько терпения тогда понадобилось Деймону. Наверное, он хотел провести время с друзьями в клубе, а не искать посреди ночи тату-салон и бегать по магазинам… Да и с какой стати он вообще должен был потакать ее желаниям? Было бы намного проще отвезти ее домой, а самому вернуться к Каю и Бонни и продолжить вечеринку. Однако он почему-то этого не сделал. Вместо этого он позвонил Джереми в час ночи и попросил его помочь и сделать рисунок. Оплатил такси. Вместе с ней устроил рейд по местным магазинам и раз за разом говорил, подходит ли ее очередное платье к туфлям или нет. И просто подарил ей несколько часов легкости, свободы… Подарил чувство, очень близкое к тому, что Елена называла счастьем. Уже не в первый раз.
Листая фотографии на смартфоне Деймона, Елена наткнулась на одну, где она целовала мистера Принглса. Девушка взяла в руки плюшевого медведя, вглядываясь в его добродушную мордочку.
– Ты все-таки купил его… – выдохнула она.
– Ты так долго расписывала, как круто тебе будет с ним спать, что я просто не смог больше спорить, – рассмеялся Деймон.
Елена подняла взгляд на него и посмотрела ему в глаза.
– Деймон, спасибо тебе, – негромко произнесла она. – Не только за сегодняшнюю ночь… За всю эту поездку.
По губам Деймона скользнула усмешка.
– Я не маньяк?
Елена улыбнулась уголками губ и мотнула головой.
– Нет.
Она замолчала, и на протяжении нескольких секунд между ними царила тишина.
– Знаешь, – вдруг сказала Елена, – я… Действительно считала тебя таким. Ну, или, по крайней мере, кем-то наподобие.
Деймон вновь усмехнулся, на мгновение опустив взгляд.
– Если бы четыре месяца назад кто-то сказал мне, что я буду думать так, я бы, скорее всего, рассмеялась этому человеку в лицо, но… Наверное, оказаться рядом с тобой – это действительно лучшее, что могло случиться со мной после всего произошедшего, – призналась Елена. Деймон смотрел на нее, не отводя глаз. – Я не знаю, как у тебя это получилось, но ты, правда, заставил меня о многом задуматься на протяжении этого времени. И измениться. Я ненавидела тебя, Деймон. Боялась. Презирала. И знаешь… Чертовски здорово было отпустить все эти чувства.
Деймон сам не понимал, что произошло в этот момент, но когда Елена произнесла последние слова, он почувствовал, как по коже побежали мурашки. Это продолжалось всего несколько секунд, но это мимолетное мгновение почему-то очень ярко отпечаталось в его памяти.
– А для меня было здорово провести лучший свой отпуск за последние пять лет и понять, что с девушкой, которая ложится спать в десять часов вечера, может быть намного веселее и приятнее, даже чем с шумной привычной компанией.
Елена взглянула на Деймона: он улыбался. Они смотрели так друг на друга в течение, наверное, полуминуты, почти не моргая, и не говорили ни слова, будто бы их на это время просто выключили из реальности. Они продолжали молчать, даже когда отвели взгляды, но теперь тишина не угнетала.
В какой-то момент Елена опустила глаза на надпись на запястье. Елена никогда не любила татуировки: они всегда ассоциировались у нее с чем-то грязным, запретным, потому что с самого детства представление о них было связано с тюрьмой. Этот стереотип усилился, когда она познакомилась с Тайлером, чьи татуировки-рукава выглядели настолько зловеще, что представлялись какими-то мистическими, сверхъестественными. Но сейчас фраза, выведенная на запястье, не вызывала никакого отвращения – наоборот, какой-то необъяснимый трепет и благоговение. Гилберт провела пальцами по четко очерченным буквам, едва касаясь их. «Пока дышу, надеюсь». Эти слова Овидия были знакомы Елене очень давно, но, наверное, только сейчас они обрели для нее истинный смысл. Она была опустошена, разбита и загнана в угол, как маленький беспомощный зверек, которому неоткуда было ждать спасения. Стефан день за днем наносил ей удары гораздо страшнее физических издевательств. Но все это время будто бы кто-то посторонний все равно оставлял в глубине ее души веру: есть другая жизнь, другой мир, где нет места боли. Это чувство было необъяснимым, совершенно нелогичным, но, тем не менее, оно жило в сердце. И именно оно помогало держаться на плаву. Стефан мог лишить Елену всего, но ему так и не удалось погасить в ее сердце этот маленький огонек, который иногда совсем ослабевал, а сейчас вспыхнул ярким сильным пламенем, превратив надежду в уверенность.
