Текст книги "В объятьях зверя (СИ)"
Автор книги: atranquility
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 59 страниц)
– Да это не так уж и сложно, – пожала плечами Кэролайн и в этот момент поняла, что это, наверное, самая неправдоподобная фраза, которую она могла пустить в этой ситуации. – Если осторожно, – со смешком сказала она. – Сама не понимаю, как я так умудрилась… На каблуках со старшей школы, ни разу даже не шаталась. А сейчас, видимо, прилетела компенсация за все бесцельно прожитые годы.
Стефан с улыбкой взглянул на девушку, сидевшую рядом с ним на пассажирском сидении. От первоначального испуга Кэролайн, казалось, не осталось и следа: она улыбалась, шутила и, было видно, доверяла ему. Она действительно была открытым человеком и легко шла на контакт, и эмоции, поначалу захлестнувшие ее с головой оттого, что все произошло очень неожиданно, пошли на спад.
– Ну, со всяким бывает, – добродушно протянул Стефан. – Но, если не секрет, к кому же Вы так спешили, Кэролайн?
– К мистеру Джонсу. Я еще утром должна была занести ему личное дело Мейсона Локвуда, но не застала его в тот момент в офисе. Поэтому решила попробовать еще раз вечером.
– Вот ведь какой наш мистер Джонс… – рассеянно пробормотал Сальваторе. – Просит принести документы, сам уезжает куда-то, а из-за него потом такие девушки страдают.
Он посмотрел на Кэролайн с какой-то хитростью и игривостью во взгляде. Она смутилась на мгновение, но его мягкий бархатный голос, шутливый тон и очень добрая улыбка успокаивали ее. Дорога проходит под непринужденные разговоры и смех, и Кэролайн на это время, кажется, даже забывает о больной лодыжке, и вспоминает о ней только тогда, когда неловко поворачивается, пытаясь выйти из машины, и по ноге словно ударяет мощнейший заряд тока.
– Кэролайн, не надо, – остановил ее Стефан и, наклонившись, взял ее на руки и осторожно, даже, кажется, начав дышать тише, вытащил из салона. – До врача лучше не наступать.
– Мистер Сальваторе, я могла бы идти сама, – пролепетала блондинка, оказавшись у него на руках, почувствовавшая себя немного неловко.
– Все нормально, – негромко, но очень уверенно, четко, чуть ли не по буквам, произнес он, посмотрев Кэролайн в глаза.
Она не отвела взгляд, и они смотрели друг другу в глаза на протяжении нескольких секунд, но за эти мгновения Стефану удалось вновь словно бы наполнить девушку спокойствием, которое исходило от него самого. Он вел себя совершенно по-будничному, кажется, не считая свой поступок чем-то из ряда вон выходящим и не акцентируя на нем внимание. И это подкупало.
Работа в госпитале отлажена до мельчайших деталей, и в следующие полчаса все произошло довольно быстро: короткий разговор с сотрудницей ресепшн, несколько секунд поисков карточки медицинского страхования в сумочке, о которой в последний момент очень удачно вспомнила Кэролайн и за которой поднялся Стефан, – и Форбс передали буквально «из рук в руки» забавному рыжеватому врача-травматологу, который был немногим старше их со Стефаном и, судя по надписи на бейдже, имел трудновыговариваемую греческую фамилию Салпингидис. Позвонив няне Никки, Валери, убедившись, что с дочкой все хорошо и предупредив девушку о том, что сегодня он немного задержится, Стефан терпеливо ждал Кэролайн и коротал время за просмотром новостной ленты. Разговор с врачом и результаты рентгена оказались неутешительными для Кэролайн: перелом лодыжки и как минимум три недели полного покоя. Врач поспешил заверить ее, что ей еще крупно повезло: чаще всего при подобных переломах без хирургического вмешательства не обойтись, – но, понятное дело, его слова на девушку подействовали мало.
– Мистер Сальваторе, Вы… Ждали меня? – несмело спросила Кэролайн, не поверив своим глазам, увидев мирно сидевшего на мягком диванчике Стефана и что-то увлеченно читающего с экрана своего смартфона, когда все врачебные процедуры были закончены и ей на ногу наложили гипс.
– Ну, было бы как минимум странно, если бы я оставил Вас здесь, на полпути, – улыбнулся он. – Я довезу Вас до дома, не волнуйтесь. Что сказали врачи?
– Перелом лодыжки, – Кэролайн заметно погрустнела. – Вроде бы без смещения, но врач сказал, что это минимум на три недели…
В голосе девушки звучало искреннее отчаяние, и Стефан нахмурился.
– Кэролайн, ничего катастрофического не произошло. Подлечитесь немного, отдохнете, вернетесь на работу, – подбодрил ее он. – Главное, что без смещения – это очень неприятная штука, насколько я знаю, решается это все только на хирургическом столе. Так что все хорошо, – парень тронул ее за плечо.
– Просто я начала работать всего месяц назад, – несмело проговорила она, – а тут уже больничный, причем такой продолжительный…
– Кэролайн, работа Вас дождется, уж поверьте, – усмехнулся Стефан. – Люди – не роботы, к сожалению, болеть нам тоже свойственно, – уже серьезно добавил он. – Сейчас для Вас главное – думать о здоровье. Тогда и поправитесь быстрее.
Он старался утешить ее, но ловил себя на мысли, такое беспокойство о работе с ее стороны вызывает в нем уважение.
Форбс заметно погрустнела, но окончательно уйти в свои невеселые мысли Стефан ей не дал. С ним даже поездка за костылями в какой-то специализированный ортопедический магазин, несмотря на то, что напоминала о том, как она проведет ближайшие несколько недель, стала легче. Кэролайн верила в то доброе и светлое, что осталось в окружающих, несмотря ни на что, верила в человечность. Но к заботе Стефана она все равно привыкнуть никак не могла, хотя и верила в его искренность. Возможно, не давал покоя своеобразный устоявшийся в сознании барьер «начальник – подчиненный», а может быть, она просто не ожидала, что он настолько проникнется бедой фактически чужого и почти незнакомого ему человека. И тем не менее, она не могла отрицать, что ей было очень приятно понимать, что он не оказался равнодушным и всеми силами старался помочь.
– Мистер Сальваторе, спасибо Вам за все, – искренно поблагодарила его Кэролайн, когда, после покупки некоторых препаратов, поиска костылей и небольшого путешествия по нью-йоркским пробкам они оказались у нее дома. – Если бы не Вы, не знаю, когда бы я добралась до госпиталя… Как я могу Вас отблагодарить?
В этот момент она замолчала, но уже в следующую секунду будто бы опомнилась.
– Я вчера испекла вишневый пирог, – сказала девушка. – Вы, наверное, голодный? Давайте, я сейчас быстро сделаю чай?
Стефан улыбнулся.
– Кэролайн, спасибо за предложение, я бы с радостью… Но мне уже пора домой: дочка ждет. Сегодня я обещал няне отпустить ее пораньше, да и меня она видит только по вечерам. Сегодня пятница, очень хочу это исправить.
– Дочка… – задумчиво проговорила блондинка, и Стефан кивнул.
Его слова о том, что ему нужно к дочери, и невероятная нежность в такой короткой фразе о ней отозвались в душе Кэролайн приятной теплотой. Дочка… Почему-то представить, как кто-то маленький и очень светлый называет его папой, было очень легко. Отказ Стефана прозвучал настолько вежливо и как-то по-доброму, что совершенно ее не расстроил.
– Конечно, дети – это святое, – согласилась она.
– Но, Кэролайн, у меня все же есть к Вам одна просьба.
Девушка подняла взгляд и с энтузиазмом посмотрела на него.
– Называйте меня просто Стефан, – Сальваторе снова улыбнулся. – «Мистеров» мне и на работе хватает. Хорошо?
– Хорошо, – кивнула она.
– И насчет пирога… Осторожно с приглашениями, я ведь и правда могу завалиться голодным, – рассмеялся Стефан. – Тем более, что очень люблю вишню. Так что предложение держите в памяти.
Кэролайн, увидев его искреннюю, какую-то живую и очень добродушную улыбку, и сама не смогла от нее удержаться.
– Договорились, – сказала она.
– Выздоравливайте, – на прощание пожелал Стефан и вскоре уехал домой.
Несмотря на усталость, он нисколько не жалел, что домой, несмотря на свои планы, вернулся лишь немногим раньше обычного.
Как Деймон и предполагал, вернуться в Нью-Йорк в воскресенье у него не получилось: состояние оставляло желать лучшего, и он, уступив свои полномочия на несколько дней генеральному директору, сконцентрировался на лечении. Порой ему казалось, что он лежит в больнице: Елена строго, чуть ли не по часам, следила за тем, как он принимает лекарства, советовала, что ему можно поесть, а чем желудок лучше не нагружать, даже несколько раз делала ему уколы. Деймон думал, что в таком режиме, даже не имея возможности выйти из дома, за эти несколько дней от скуки он просто возненавидит этот дом, Вест-Вилледж и все, что с ним связано, однако оказалось все с точностью до наоборот: спокойствие и безмятежность, окутывавшие город, размеренные тихие вечера, которые они с Еленой проводили вместе, порой болтая о пустяках и иногда коротая время за просмотром любимых комедий, словно бы дали ему перевести дыхание, остановиться в бешеной суете будней, немного отдохнуть. Это пошло ему на пользу, и вскоре организм отреагировал: постепенно симптомы начали ослабевать. Деймон словно бы возвращался к жизни: на щеках проступал привычный румянец, наконец-то отступила жуткая одышка, которая пугала его сильнее всего, исчезла сонливость. Температура держалась еще пару дней, но теперь до таких цифр, как в первую ночь, не поднималась, а вскоре и вовсе спàла до нормальных. Елена не могла объяснить это чувство, но когда она поняла, что Деймону уже гораздо лучше, внутри она ощутила невероятное спокойствие и поймала себя на мысли, что очень рада его выздоровлению, хотя привыкнуть к нему за то время, что они провели вместе, так и не смогла. Он казался совершенно иным, нежели тогда, когда она познакомилась с ним: он был совершенно смешливый, простой, хоть и со своим излюбленным сарказмом, который теперь уже не представлялся злой усмешкой. На какие-то мгновения страх уходил далеко, но в конце концов возвращался вновь. Елена словно бы одергивала себя, постоянно напоминая себе, что Деймон – далеко не такой человек, каким она его сейчас видит. Об этом говорили даже сами их отношения – какие-то нездоровые, странные, вряд ли способные привести к чему-то хорошему, но, тем не менее, начавшиеся – именно по его прихоти.
С утра, в среду, когда Деймон собирался вернуться в город, он встал чуть раньше обычного. Обычно Елена просыпалась вместе с ним или даже раньше, чтобы приготовить завтрак, но в этот раз она, по всей видимости, крепко спала, в чем он убедился, мельком заглянув в гостевую. Деймон хотел, чтобы Елена спала в его комнате, но на время болезни не препятствовал ее «переезду» в другую: заболеть еще и ей сейчас было совершенно ни к чему.
Деймон уже закончил с завтраком и хотел выходить из дома, когда увидел на пороге кухни Елену. По всей видимости, она сначала не поняла, что Деймон уже встал, и пошла умываться в том, в чем она спала, но за счет открытого пространства скрываться от него или, что казалось еще более бредовым, бежать переодеваться, было бессмысленно. На ней была надета лишь коротенькая черная ночнушка из тонкого, кажущегося почти невесомым шелка. Мягкие каштановые локоны рассыпались по оголенным плечам, а нежный шелк смог скрыть от глаз совсем немногое. Но все же этого было достаточно для того, чтобы она выглядела не вульгарно, не вызывающе и не пошло, но вместе с этим – невообразимо сексуально. Кажется, за это время она немного набрала в весе, и это только украсило ее: наконец-то постепенно начала исчезать болезненная худоба. Деймон не сводил взгляд с ее четко очерченных ключиц. Сальваторе был из тех мужчин, которые в первую очередь «любят глазами», и во внешности каждой его спутницы обязательно находилась какая-то деталь, привлекавшая его больше всего. В случае с Еленой это стали именно ключицы, которые в сознании Деймона делали ее образ еще более хрупким. В Елене не оказалось животной хищности, присущей почти всем девушкам, которые были рядом с Деймоном: она была удивительно покладистой, кроткой, немного наивной, и ее истинная сущность контрастировала с внешностью, чтобы подчеркнуть которую, совсем необязательно было надевать изящный пеньюар или платье с декольте поглубже. Ее образ, который, кажется, в одну секунду был способен разжечь внутри настоящий огонь, удивительно уживался в ней с ее застенчивостью и скромностью. С такой девушкой Деймон был впервые: ему всегда больше нравились те, которых сложно подчинить, которые могут дать ответ и быть с ним на равных. Но это привлекало еще сильнее.
Елена прикусила губу, увидев на кухне Деймона, убиравшего со стола посуду. Он вновь вернулся к своему деловому стилю, и Елена даже как-то незаметно для себя самой, увидев его, подметила, что вкус у него точно есть: надетая на нем голубая рубашка, две верхние пуговицы которой были расстегнуты, и темно-синие брюки, севшие точно по фигуре, с темно-коричневым ремнем и такого же цвета туфлями, отлично сочетались по и стилю, но при этом не напоминали о какой-нибудь строгой школьной форме, как это часто бывает в случае с деловыми костюмами. Деймон вовсе не был похож на чопорных аристократов, которыми, по крайней мере, по своему внешнему виду представлялись Елене все, кто имел отношение к бизнесу и занимал руководящие посты в крупных компаниях наподобие той, которой управлял Сальваторе, но при этом выглядел выдержанно и элегантно.
– Привет, – несмело произнесла она. – Почему ты так рано встал?
– Не хотел попасть в пробку, – ответил Деймон. – Да и просто боялся проспать. Я привык здесь дрыхнуть до двенадцати, – улыбнулся он.
Елена чувствовала себя некомфортно под изучающим, словно бы прожигающим взглядом Деймона. Но он, даже видя, как она покраснела, прекращать эту пытку не собирался. Наоборот, ему нравилось наблюдать за тем, как она прячет от него глаза, как робеет и смущается, чувствуя себя кем-то наподобие загнанного зверька в клетке. И ему было безумно интересно, как она будет вести себя дальше.
– Почему ты не разбудил меня? – спросила Елена, но пройти в кухню так и не осмелилась. – Я могла бы приготовить тебе…
– Я и сам могу сделать себе завтрак, – перебил ее Сальваторе. – Ладно, если ты сама встаешь, но будить тебя специально ради этого в пять утра – чистейшей воды садизм.
Кажется, диалог был исчерпан, и Елена хотела было выйти, но услышала, как Деймон усмехнулся.
– Елена, ты, клянусь, хочешь, чтобы я опоздал на работу…
Она обернулась. Деймон по-прежнему смотрел на нее, немного прищурившись, с невероятной хитростью во взгляде, а на его губах играла лукавая улыбка.
– Вовсе нет, – робко пробормотала Гилберт, и ее такое, совершенно детское, неумелое, может быть, даже неуместное, но очень искреннее оправдание позабавило его.
Он подошел к девушке и коснулся ее голого плеча своей ладонью. Елена снова почувствовала его тепло, но от этого по телу побежали мурашки, словно бы она в этой же самой ночнушке, в которой стояла перед ним сейчас, оказалась на улице зимой.
– Знаешь, Елена, – негромко произнес Деймон, немного склонив голову набок и посмотрев ей в глаза, – а я хочу этим утром опоздать на работу.
С этими словами он взял в ладони ее лицо, и в следующее мгновение Елена ощутила, как перехватило дыхание, а во рту появился приятный, кажется, лаймовый привкус. К его прикосновениям невозможно привыкнуть: они неизменно вызывают страх, хотя уже и знакомы ей. Но вместе со страхом, едва ей стоит ощутить на себе его разгоряченное дыхание, услышать, как бьется его сердце, напряжение внутри мгновенно доходит до той точки, когда она превращается в кого-то наподобие тряпичной куклы: из нее будто бы достают стержень, который поддерживает ее тело. Контролировать мысли становится все труднее, они сливаются в единый мощный поток обрывками каких-то фраз и имен, но теперь все они кажутся не значащими совершенно ничего.
Елена сделала рваный вдох и положила одну ладони ему на плечи. Он ждал, что сейчас она попытается оттолкнуть его и высвободиться, но этого не происходит. Прятаться бесполезно, и Елена прекрасно это понимает, но… Не только осознание этого подчиняет ее ему. По крови разносится приятное тепло, хотя руки, наоборот, почему-то леденеют, а внутри завязывается тугой узел, и ее наполняет лишь одно желание: избавиться от этой сладкой истомы чем-то более резким, еще более ярким, тем, в чем она может сгореть дотла.
Деймон отстраняется и внимательно смотрит ей в глаза.
– Ты уже не боишься меня? – хрипло, с такой знакомой и привычной усмешкой в голосе спрашивает он, но ответ ему не нужен: он читает его во взгляде ее карих, сейчас кажущихся почти черными, глаз.
– Я… Я не знаю, – растерянно лепечет она.
– Ты забудешь об этом, – шепчет Деймон, прильнув к ее шее.
Его прикосновения сначала до невозможности томящие, мягкие, какие-то…осторожные. Лишь спустя какое-то время Елена начинает чувствовать, как он слегка покусывает ее кожу, отчего на шее остаются красные следы. У Елены низкий болевой порог, и она лишь усилием воли удерживается от того, чтобы вскрикнуть, но неприятные ощущения уходят на второй план, когда к своим же отметинам он прикасается теплыми губами. Кусок тонкого шелка в его ладони превращается в нечто-то смятое и небрежное, но снимать рубашку с Елены он не спешил: пока оставался этот, не значащий совершенно ничего, но все-таки барьер, она казалась ему недоступной, и это странное ощущение запретности невообразимо хотелось растянуть.
Рука Елены скользнула к тугому ремню на его брюках. Даже сквозь плотную ткань рубашки, которая пропитана запахом его одеколона настолько, что в этом пьянящем аромате начинает растворяться сам воздух, Деймон отлично чувствует касания ее холодных пальцев в области пупка и чуть ниже, и от этого непроизвольно напрягаются мышцы живота. Елена не может этого не заметить, и в этот момент Деймон видится ей еще более сильным и…каким-то надежным. Его ощущения передаются и ей. С каждым вдохом, с каждым прикосновением они как будто отдают друг другу частичку себя, хотя на самом деле ничего друг о друге не знают. Сейчас это и неважно.
Деймон слышит звон пряжки ремня, и этот звук заводит его сильнее, чем самый громкий крик. На шее и ключицах Елены, кажется, не остается ни дюйма кожи, на котором бы она не чувствовала прикосновения его губ. И чем чаще это происходит, тем сильнее становится спокойствие внутри. Руки не дрожат, и она с легкостью расстегивает его рубашку, которую он, высвободившись из нее, небрежно кидает куда-то на пол, и это, пожалуй, первое резкое движение, которое он делает за все это время. Деймон привык к совершенно другому: он – словно голодный гепард, ему хочется накинуться на свою добычу, крепко вцепиться в ее тело, встретить какое-то сопротивление, но в конце концов увидеть, как она подчинится ему по собственной воле. Сдерживаться трудно, но это доставляет намного больше удовольствия, и предвкушения того, чего они оба хотят, совсем нет: он не думает об этом, а наслаждается тем, что происходит сейчас. Через несколько секунд Елена чувствует спиной холод пола, который на мгновение отрезвляет, словно бы бьет током. И лишь в этот момент, когда в глаза ударяет слепящий солнечный свет, в глубине души она ощущает стыд. Начинает казаться, что они совершенно не закрыты от посторонних глаз, что кто-то может внезапно войти. Для Елены секс был неким таинством, которое для нее никак не сочеталось с дневным светом и представлялось ей допустимым лишь с любимым мужчиной. Деймон рушил мир, в котором она жила. И сейчас, спустя всего несколько секунд, своими прикосновениями, движениями, хриплым шепотом на ухо он заставляет ее забыть саму себя и все, о чем она думала еще несколько минут назад. Совершенно неожиданно для Деймона она переворачивается и оказывается сверху. Елена – почти воздушная, ее прикосновения легкие и напоминают дуновение теплого ветра, но он оказывается прикован ею к полу сильнее, чем самыми крепкими цепями.
– Такой ты мне нравишься гораздо больше, – шепчет он и аккуратно снимает с нее рубашку.
Елена, попытавшись убрать со лба непослушные волосы, опускается к нему и сначала целует его в губы, а затем покрывает мелкими влажными и удивительно нежными поцелуями его плечи, бицепсы, грудь, живот, и он не может сдержаться от негромкого стона, немного выгнувшись, запрокинув голову и прикрыв глаза.
Вдруг он останавливает ее, взяв ее лицо в ладони, а затем запускает руку в ее волосы. Он хочет посмотреть в ее глаза. Они горят от возбуждения, и в этом взгляде он видит самый истинный знак своей победы. Эти секунды кажутся им обоим невообразимо долгими. Наконец, Деймон тянется к ней, крепко прижимая к себе, прикусывает мочку уха, и в этот момент Елену будто бы выключает из реальности. Она вскрикивает, но Деймон понимает, что это уже не от боли, и переворачивается, нависнув над ней. Сейчас справиться с чертовой молнией на брюках гораздо труднее, руки начинают дрожать, и контролировать свои движения уже почти невозможно. Деймон немного помогает ей, расстегнув ширинку, и она, скрестив ноги у него за поясницей, стягивает с него брюки вместе с нижним бельем. Она ощущает тепло его руки внизу живота, а затем на пояснице и на ягодице, он чуть приподнимает ее, и уже через секунду она остается совершенно обнаженной. Щеки начинают гореть.
Деймон входит медленно, и она очень ярко чувствует каждое его движение, которое словно бы выталкивает из ее груди стоны.
– Деймон… – хрипит зовет она. – Деймон, пожалуйста… Быстрее…
Но Сальваторе будто бы специально замирает, и Елене в этот момент кажется, что сейчас ее просто разорвет на части. Он с самодовольной усмешкой тянется к ее губам и целует ее в самый их уголок.
– Ты хочешь этого?
– Да… Я хочу…
– Чего ты хочешь?
Елена на мгновение замолкает, жадно хватая ртом воздух, вцепившись в его плечи, будто бы желая приблизить его к себе еще сильнее.
– Тебя, – наконец выдыхает она и в следующий момент чувствует сильный толчок.
Она даже не его тень – она словно бы превращается в пепел, который вот-вот развеет ветер, еще одна миллисекунда – и ее просто нет. Елена выгибается, но вдруг чувствует, как он, остановившись и почти полностью выйдя, целует ее грудь, и прикосновение его ладони к плечу, которое буквально вырывает ее из прострации и возвращает ее к нему.
– Пожалуйста, Деймон! – вдруг вскрикивает она, больше не в силах терпеть эту пытку.
Наконец, силы и терпение покидают и его, и Деймон вновь углубляется на всю длину, отчего в виски ударяет кровь, и каждый удар сердца очень четко отдается в ушах. Он наклоняется к ней, так что они ощущают дыхание друг друга, и Елена ловит себя на мысли, что ей нестерпимо хочется его поцеловать. Сейчас он кажется ей единственным и самым идеальным мужчиной на свете. В этот момент ничего не существует, кроме его сапфировых глаз, хриплого голоса и сильных рук, которые словно забирают ее из этого мира.
Он прижимает ее к полу своим весом, но ей безумно нравится это ощущение, когда он совсем близко к ней. Спину по-прежнему обжигает холод пола, который, кажется, сделан изо льда, но теперь Елена не обращает на это никакого внимания: ей становится жарко, руки теплеют, и Деймон, чувствуя это, понимает, что страх покинул ее. Его зрачки расширены, и в какой-то момент ей кажется, что он тоже перестает ощущать реальность, но все-таки находится рядом с ней.
– Ты не боишься, – произносит он, и теперь это отнюдь не вопрос.
Елена на секунду замирает, глядя ему в глаза, и делает несмелый кивок.
– Этого я и хотел.
Елена перестает стесняться собственных ощущений. Деймон увлекает ее за собой в темный, неизвестный омут, но она понимает, что хочет этого сама. Она чувствует его темп, подстроиться под него неожиданно оказывается очень легко, и в этот момент ей кажется, что она становится с ним неделимым целым. Она кричит лишь его имя, голос начинает хрипеть, но каждое движение Деймона совершает в душе взрыв во сто крат сильнее предыдущего. Объяснить это нельзя, это что-то, что гораздо сильнее нее, и бороться с этим она уже вряд ли сможет.
Когда, наконец, Деймон опускается на пол рядом с Еленой, он не говорит ни слова, но все так же сильно прижимает ее к себе, и она начинает путать сон и реальность. Они лежат так еще несколько минут, пытаясь восстановить дыхание и слушая тишину. На них совершенно нет одежды, они изучили каждый сантиметр тел друг друга, они знают, как доставить друг другу удовольствие, и сейчас оказываются друг к другу ближе, чем кто бы то ни был из их окружения. Осознание этого очень странно. Это неправильно. Но прекратить это, кажется, уже невозможно.
Елене понадобилось время, чтобы прийти в себя, чтобы конечности перестали быть ватными и из тела ушла слабость. По ощущениям прошло около часа, и сейчас Деймон стоял перед ней в тех же брюках и рубашке, с немного влажными после душа волосами.
– Я не приеду в пятницу, – вдруг сказал он, надевая свой клетчатый пиджак, висевший на спинке стула. – Поэтому хорошенько выспись.
– Почему? – словно опомнившись, встрепенулась Елена, и было не совсем понятно, к первой или второй фразе Деймона относился ее вопрос.
– Потому что нам предстоит долгая дорога.
Елена лишь успевает открыть рот, чтобы спросить о чем-то, но Деймон ее перебивает, и его слова окончательно выбивают ее из колеи.
– В субботу утром мы уезжаем в Лос-Анджелес.
====== Глава 26 ======
Смысл сказанных Деймоном слов дошел до Елены не сразу. Она стояла, не в силах пошевелиться, и смотрела, не моргая, на Деймона, не веря своим ушам. Деймон видел ее ступор, но его это, судя по всему, не заботило.
– Зачем? – только и смогла выдавить из себя Гилберт спустя несколько секунд. Губы внезапно стали сухими, а голос начал дрожать.
– Елена, слишком много вопросов, – то ли раздраженно, то ли, как обычно, с иронией ответил Деймон, кладя свой ноутбук в специальный чехол. – У меня начинается отпуск, и я подумал, что будет неплохо провести его с тобой. Я так хочу. Такой ответ тебя устроит?
Елена вновь посмотрела на Сальваторе в упор. Через несколько секунд у нее с губ слетает лишь одно, может быть, не совсем осознанное – потому что Деймона она все еще боялась, а уж спорить с ним – тем более, – но искренне изумленное и эмоциональное слово:
– Нет!
Девушка схватилась за голову и провела ладонями по лицу, словно бы снова вернувшись в реальность, сделав пару быстрых больших шагов в его сторону, но он, стоя к ней спиной и занимаясь ноутбуком, никак на это не отреагировал.
– Деймон, я не понимаю… – пробормотала она дрожащим губами. – Ты мог бы провести отпуск с коллегами, друзьями, семьей…
Страх возвращается в одно мгновение с троекратной силой, словно компенсируя те минуты, что Елена не испытывала это чувство. Она сама до конца не могла понять, чего она боится: она уже оставалась с Деймоном наедине, он не причинял ей зла, но… Она до сих пор не знала, почему он обратил внимание именно на нее, зачем начал эту странную игру. Неужели он способен пойти против собственного брата, готов разбираться с проблемами, которые могут возникнуть с полицией, только лишь ради того, чтобы провести время с девушкой, к которой даже не испытывает никаких чувств? Елена в это совершенно не верила. Но и другой причины здесь видно не было. Если все было действительно так, представить, каким может быть следующий шаг Деймона и что он может потребовать от нее, было немыслимо.
– Так и знал, что ответ будет именно такой. Хорошо, попробуем с другой стороны, раз ты еще не поняла, что тебе все равно придется следовать моим желаниям. Послушай, Елена, – сквозь зубы процедил он, повернувшись к ней. – Через несколько дней, максимум через неделю здесь будет полиция. И это было бы нам на руку: они бы отыскали тебя, и тебе потребовалось бы объяснить причину отсутствия дома. Ты бы рассказала обо всем, что делал Стефан, его бы повязали, и был бы happy-end, если бы не одно ма-а-ленькое, – Деймон показал соответствующий жест, соединив большой палец руки с указательным, – «но»: ни следов от побоев, ни соответствующих справок от врача у тебя нет. Зато у Стефана есть документы, подтверждающие, что у тебя в крови был обнаружен эфедрин, а в глазах твоего окружения ты наркоманка, которая сбежала из больницы, тем самым показав свое нежелание лечиться. Можно, конечно, было бы нагнуть Энзо, и он как свидетель рассказал бы обо всем, да только он сейчас в Неаполе, и хер кто будет заниматься его поисками – по причине выше.
Сальваторе, вернувшись к ноутбуку, положил в портфель батарею для него и стал застегивать молнию.
Елена начала часто моргать, не сводя взгляд с Деймона, которому было все труднее сдерживать себя. Он говорил громко – казалось, что вот-вот закричит, – и смотрел на нее с искренним презрением.
– Но это ведь не я сбежала… Это вы с Энзо забрали меня из больницы… – пролепетала Елена.
В этот момент чаша терпения Деймона переполнилась. Он повернулся к Елене, и, хоть его движение не было резким, она поняла, что разозлила его.
– Да, – с каким-то едким ехидством протянул он, переведя взгляд на нее и сверкнув серо-голубыми глазами, в которых кипела злость, и даже его голос стал как-то тише. – Вероятно, поэтому ты сейчас не тусишь на расстоянии полутора метров под землей где-нибудь под Сент-Огастином вместе с Алариком, а стоишь здесь, пьешь чай и задаешь тупые вопросы!
Последнюю фразу Деймон практически выкрикнул, и Елена рефлекторно отошла от него.
– И, помимо всего прочего, позволь тебе напомнить, Елена, о том, на чем основан наш с тобой договор. Ты могла уйти, когда я привез тебя сюда, вернуться к Стефану, пойти в полицию, куда угодно – но ты этого не сделала, – Деймон подошел к ней, испепеляя взглядом, и ей казалось, что она начинает чувствовать это кожей. Елене пришлось поднять глаза. – И мы оба прекрасно знаем, почему.
Встретившись взглядами с Деймоном, Гилберт ощутила, как внутри все сжалось – то ли от испуга, то ли от осознания собственной безысходности. Его слова пропитаны властностью, в каждом из них отчетливо слышится его превосходство, которое невероятно сильно давит, не оставляя ни малейшего шанса сопротивляться. Начинает казаться, что они – часть какого-то гипноза, и воля мгновенно покидает тело. В них звучит невообразимый холод. Деймон меняется практически в одно мгновение и становится жестким, беспринципным, абсолютно безразличным, становясь таким, каким она увидела его, когда он предстал перед ней, когда Стефана не было рядом. Елена опустила взгляд и поджала губы, не в силах что-либо ответить. Она понимала, что он прав во всем, что только что сказал: и в том, что оказаться у него – наверное, один из самых приемлемых вариантов развития событий для нее, и в том, что она теперь от него зависима, и в том, что, оказавшись на свободе, она уже не смогла бы отказать ему – просто не хватило бы сил вновь ее потерять.
