Текст книги "В объятьях зверя (СИ)"
Автор книги: atranquility
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 59 страниц)
Стрелки уже давно перевернули за десять, друзья Стефана были у него уже пятый час. Наскоро поужинав с ними, Елена пожелала мужчинам хорошего вечера и отправилась в спальню, чтобы почитать перед сном что-нибудь лёгкое. Однако в этот вечер Никки спала беспокойно и просыпалась несколько раз. Поначалу успокоить её было несложно, но затем из столовой всё чаще начали доноситься какие-то нецензурные выкрики, которые становились громче, что беспокоило и Елену, и ребёнка.
– Клаус, а я тебе говорю: шли его нахер с такими предложениями, – громко протянул Стефан, отпивая из стакана терпкий виски. Определённо, он уже был сильно нетрезв, иногда путал буквы в словах, но всё равно продолжал один за другим выпивать стаканы любимого напитка. – Они тебе строительство на ТРИ МЕСЯЦА растянули, ёб твою мать! У тебя от них одни убытки, а ты с ними сотрудничать должен? Ну просто обоссаться!
– Вот, правильно, – поддержал Финн, потянувшись к бутылке. – Где же великий и ужасный Клаус Майклсон, с чьей лёгкой руки все гуляют далеко и надолго и в бизнес уже вряд ли возвращаются? – усмехнулся он.
– У нас контракт на двадцать три миллиона, – буркнул Майклсон. – В случае, если я его расторгну, влечу ещё на большую сумму.
– А я говорил тебе: подумай сто раз, прежде чем заключать контракт с «New York Property Corporation». Репутацию они себе подмочили ещё в 2011, когда взялись за строительство отеля «Wellington» в центре города и в итоге отказались от проекта, когда в ход были пущены деньги. Вот блять, Клаус, будешь ещё после этого говорить, что я постоянно херню горожу? – Финн рассмеялся.
Видя, что дочь хныкает и из-за шума не может заснуть, Елена решила поторопить гостей и намекнуть мужу, что посиделки, наверное, пора заканчивать, поэтому спустилась в столовую.
– О, привет, Лен, – полупьяным голосом пробормотал Элайджа – пожалуй, единственный, от кого криков и нецензурной брани она пока не слышала. – Ребят, нам это… Уже пора, наверно, – икнув, сказал он. – Сколько там натикало? – проговорил мужчина, посмотрев на наручные часы. – Батюшки, уже два!
– Да, Эл, я хотела сказать то же самое, – кивнула Гилберт. – Может, уже лучше потихоньку закругляться? Время уже позднее, да и мне ребёнка нужно уложить.
– Оу… Мы разбудили Никки? Да, парни, мы, походу, реально перебрали, – Финн внезапно перешёл на шёпот и выставил ладони вперёд, согнув руки в локтях. – Сон – это святое.
– Пр… Прости, Лен, – заикаясь от количества выпитого, попросил Элайджа.
Елена вздохнула с облегчением: друзья Стефана, хоть и были пьяны, всё поняли. И вместе с этим она совершенно не заметила, что сам он не ответил ей ничего и лишь сидел за столом, буравя её злобным взглядом и стиснув зубы.
– Спасибо за понимание, – улыбнувшись, ответила девушка и вышла из столовой.
– Ну чего скис-то? – спросил Клаус Стефана, хлопнув его по плечу.
– Проводишь гостей или как? – хохотнул Элайджа.
– Да, пошли, – кивнул Сальваторе, и его друзья начали потихоньку собираться домой.
Финн, Клаус и Элайджа ещё долго разговаривали – правда, уже шёпотом, и, в силу своего состояния, не обратили внимание на то, что теперь в их беседу Стефан практически не вступал. Он чувствовал, как у него начинает гореть кожа, и думал только об одном: «Сука, ты ещё решила командовать в моём доме? Ну ничего, я тебе ещё устрою».
Елена слышала, как Стефан захлопнул за гостями в дверь, а затем – его шаги, когда он поднимался в спальню. За то время, пока он провожал друзей и в доме наконец стало тихо, она успела успокоить дочь и уложить её в детской, а сама прилегла на кровать в спальне. Она хотела было что-то сказать, увидев Стефана на пороге комнаты, но он так быстро преодолел расстояние, разделявшее их, что она не успела вымолвить ни слова.
– Какого чёрта?! – взревел он, подойдя к ней, так громко, что девушка даже вздрогнула.
Елена широко распахнула глаза и почувствовала, что начинает трястись.
– Стефан… – пролепетала она.
– Ты ещё мне в моём доме будешь указывать, когда мне проводить время с друзьями? – рявкнул он и в этот момент так сильно схватил девушку за волосы, что она вскрикнула от боли, и стащил с постели.
– Что ты делаешь? Прекрати, мне больно! – воскликнула она, схватившись за голову.
– Больно тебе? – прорычал Стефан. – Я тебя, блять, вообще убью к чертям собачьим, если ты ещё хоть раз пикнешь что-то насчёт того, что и как я должен делать! – с этими словами он схватил её за шею, так что она захрипела, и прижал к стене. Елена рефлекторно накрыла своими руками его руку, чтобы высвободиться, но Сальваторе был гораздо сильнее. – Ты поняла меня? – в тусклом свете ночника сверкнули зелёные глаза, в которых горела исступленная злоба. Он смотрел в её до смерти испуганные глаза, в которых стояли слёзы, и получал от этого невероятное наслаждение. Он делал ей больно во всех смыслах этого слова, и ему это нравилось.
Елене было невероятно страшно: она впервые видела своего мужа таким. Его злоба граничила с безумием, и в какой-то момент она подумала, что сейчас он действительно её задушит. Что послужило причиной таких перемен, она не понимала: да, Стефан мог выпить, но до такого поведения не доходило никогда, даже если он был сильно пьян.
Гилберт молчала, жадно хватая ртом воздух.
– Ты меня поняла, я тебя спрашиваю? – проорал Сальваторе, сильно её тряханув, и ударил ладонью по стене.
– П-п-поняла, – заикаясь, произнесла Елена. – Стефан…
– Заткнись, мразь, – с отвращением выплюнул он и оттолкнул девушку от себя с такой силой, что та пошатнулась и ударилась поясницей об угол комода. Боль в эту же секунду прожгла всё тело, но эти ощущения уходили на второй план перед чувством животного страха, которое сейчас ею овладело. – Запомни: ты в моём доме, поэтому жить будешь по моим правилам.
Елена почувствовала, как по щекам, вопреки всем её попыткам сдержаться, потекли горячие слёзы. Она просто не верила в существование того человека, который сейчас стоял перед ней и, казалось, вот-вот накинется на неё вновь. Стефан всегда был спокойным, добродушным, общительным, и думать о том, что он когда-нибудь поднимет руку на девушку, было уму непостижимо.
Из соседней комнаты послышался детский плач: от криков проснулась Никки. Елена стояла несколько секунд в ступоре и просто, не моргая, смотрела на Стефана, даже не поняв сначала, что кричит её дочь.
– Чего встала, блять? – проревел Сальваторе. – Ребёнка успокой, дура, пока я тебе не всыпал ещё!
Елена на негнущихся ногах выбежала из спальни и отправилась к детскую. Она крепко прижимала к себе Никки и плакала, тщетно пытаясь привести в норму сбивавшееся дыхание. По натуре своей она всегда была тихой и застенчивой, поэтому сейчас от шока даже не могла ничего предпринять – например, позвонить в полицию. А уходить ей было некуда.
Что же происходило? Неужели Стефан на самом деле такой жестокий? Нет, это не Стефан. Этого не могло быть. Это какой-то ужасный сон, игра воображения, не более. Елена была уверена в этом мужчине, потому что знала его, как себя.
Вот только так ли это на самом деле?
Девушка просидела так с дочкой на руках около часа, попросту боясь выйти из комнаты. Судя по всему, вскоре Стефан заснул, но Елена в спальню не вернулась. Она положила Никки в кроватку и заперла дверь комнаты так, что открыть с внешней стороны её было бы невозможно.
«Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы ничего этого не было… Стефан не может… Он не такой…» – шептала она в ночную темноту, глотая слёзы.
====== Глава 3 ======
Елена не спала практически всю ночь, вздрагивая от каждого шороха, боясь в ночной тишине услышать звук шагов Стефана. Она вспоминала пронзительный взгляд его зелёных, таких родных глаз, горевший исступлённой злобой и необъяснимой дикой ненавистью. Он был совсем не похож на себя, будто бы это кто-то другой вселился в его тело, оставив только внешнюю оболочку. Естественно, Елена была напугана его поведением, но больше всего боялась другого: что с человеком, который только что пытался её задушить, она жила уже не один год и считала своим вторым «я», доверяя ему свои самые сокровенные желания и чувства, мечтая делить жизнь только с этим мужчиной. Сказка, словно хлипкий карточный домик, была разрушена в одно мгновение. Елена была абсолютно растеряна и не знала, как быть дальше, но даже незаметно для самой себя старалась оправдать Стефана. «Человек не может измениться вот так, в одночасье», – размышляла она про себя. – «Он перебрал, сильно перебрал. К утру он протрезвеет, может быть, всё изменится…»
На улице уже начало светать, когда усталость всё же взяла своё и Елена ненадолго уснула. Девушка оказалась права: уже проснувшись утром, Стефан был абсолютно трезв, хоть и испытывал головную боль. Однако это вовсе не означало конец ночного ужаса. И Елена об этом не знала.
Впервые за долгое время Стефан проснулся с чувством какого-то облегчения. Этой ночью, пусть и ненадолго, ему наконец удалось выпустить наружу своё истинное «я» – то, которое он вынужден был так долго скрывать и которое, подобно какому-то дикому зверю, грызло его изнутри, забирая все силы, которые он направлял на то, чтобы доиграть свою роль до конца. Сальваторе не первый год улыбался, говорил ласковые слова, прижимал к себе Елену с одной лишь мыслью: скоро он сможет ей за всё отомстить, увидеть слёзы в её глазах и то, как ей больно. Страшно представить, что удерживать человека на плаву может такая мысль, но для Стефана она была спасением, смыслом существования.
Однако то, что произошло этой ночью, случилось слишком рано. Видно, всё-таки придётся в этом адском предательском спектакле сыграть ещё одно действие: терять доверие жены ему сейчас было никак нельзя. Было до зубного скрежета, до мерзкого металлического привкуса во рту противно вновь надевать привычную маску любящего мужа, тем более, когда демон внутри уже почувствовал вкус свободы. «Потерпи хотя бы месяц, иначе эта дура наплетёт своему дядюшке невесть что, когда он приедет», – повторял Стефан, обращаясь к самому себе.
Когда Сальваторе дёрнул за ручку двери детской и понял, что комната закрыта, ему стало ясно, что исправлять ситуацию нужно как можно скорее: Елену он, по крайней мере, сильно напугал. Он знал её так хорошо, как её не знал ни один человек в её окружении, поэтому был уверен: Елена точно не попытается сбежать и не станет вызывать полицию – по крайней мере, сейчас. Но на всякий случай он несколько минут, пытаясь дышать как можно тише, прислушивался к звукам, доносившимся из комнаты и, услышав, как девушка ворочается в постели, понял, что всё под контролем. Наскоро собравшись, Стефан вышел из дома и направился к ближайшему цветочному магазину. В груди невыносимо жгло от одной мысли о том, что придётся дарить цветы и вымаливать прощение у той, в чьих жилах текла кровь человека, превратившего его жизнь в ад.
Когда он вспоминал события прошедшей ночи, то, как Елена, словно маленький, загнанный в угол зверёк, дрожала, глядя на него испуганными большими карими глазами, в сознании Стефана возникали картины двенадцатилетней давности, и в них он сам себе чем-то напоминал Елену: с таким же невероятно сильным страхом в душе, ничего не понимающий, отчаянно желающий вернуть всё назад шестнадцатилетний подросток.
– Куда намылился? – Стефан хотел незаметно ускользнуть из дома, но сделать это под пристальным наблюдением Джона, мужа его тёти Миранды, было практически невозможно. По голосу парень понял: дядя снова пьян.
– На тренировку, – буркнул Сальваторе, накинув на плечи рюкзак, и постарался пройти к выходу, но на его пути тотчас же возник Джон и преградил ему путь так, что племянник чуть не врезался ему в грудь.
– Никуда ты не пойдёшь.
– Почему?
– Потому, что сегодня у тебя по расписанию посиделки с Мэри, – с гадкой самодовольной усмешкой ответил мужчина.
– С какой стати? – изумился Стефан. – Ты обещал Миранде сам посидеть с ней.
– У меня с друзьями сегодня футбол, и мне абсолютно срать, что я ей там обещал. Раз уж так получилось, что её сестричка с муженьком подохли, оставив нам прицеп в виде тебя и твоей Ребекки, то пусть от вас будет хоть какая-то польза в доме, а то взглянешь и не поймёшь: люди вы или так, обычная биомасса.
Джон снова ухмыльнулся, и Стефан почувствовал, как от злобы начинает трястись.
– Ни слова про моих родителей, – сжав кулаки, сквозь зубы процедил он.
– Ути какие мы грозные, – сложив губы трубочкой, наклонившись к парню, прощебетал Джон. – А то что? Побьёшь меня? Ну давай, попробуй, – улыбнулся он, разведя руки в стороны.
– Пропусти, – стараясь держать себя в руках, проговорил парень и задел его плечом, попытавшись выйти, но дядя с силой оттолкнул его так, что он чуть не потерял равновесие.
– Попридержи пыл, сосунок! – крикнул он, уже перестав улыбаться. – Ты живёшь в моём доме, жрёшь на мои деньги, следовательно, будешь делать то, что я говорю.
– Мы с Ребеккой на протяжении месяца сидели с твоими детьми, пока ты бухал, не просыхая, а Миранда целыми днями пропадала на работе, – с нескрываемым отвращением ответил Стефан. – Мы ничего тебе не обязаны.
– Да? – Джон склонил голову набок и подошёл к Стефану вплотную. – А вот так?
С этими словами мужчина, воспользовавшись ослабленным вниманием и без того неравного противника, ударил кулаком ему в живот так сильно, что на мгновение у Стефана потемнело в глазах, на которых, кажется, даже выступили слёзы, и он рефлекторно схватился руками за живот, что-то промычав.
– Ты что творишь? – через несколько секунд прохрипел Сальваторе, не в силах даже подняться и дать сдачи.
– Воспитываю никчёмное поколение, – закатав рукава, выплюнул Джон. – Тебе ещё дать? Или с первого раза понял, кто в доме хозяин?
Наконец Стефан, превозмогая дикую боль, выпрямился и схватил дядю за грудки, но тот в два счёта высвободился и заломил одну из его рук так, что он даже вскрикнул.
– Щенок, – с лютой ненавистью прошипел Джон. – Даже не вздумай выпендриваться: вылетишь отсюда со скоростью звука, выблядок. Привыкай, твоих маменьки и папеньки тут нет. Ты здесь никто. Безродная шавка, – с явным наслаждением, чётко проговаривая каждую букву, сказал он, крепко держа племянника, который сейчас был абсолютно обессилен и беззащитен, хоть и находился в неплохой физической форме.
– Заткнись, – пытаясь отдышаться, прошептал Стефан, исподлобья из-за плеча смотря в его пьяные глаза.
– Тявкай-тявкай, – с усмешкой отозвался Джон, отпустив его и направившись к выходу. – Сестренке своей передай, кстати, чтобы перестала одеваться, как последняя блядь: надоело лицезреть её задницу каждое утро.
С этими словам Джон вышел из дома и закрыл его на ключ.
Именно таким был первый месяц жизни с семьёй тёти. Жизнь постепенно превращалась в подобие какого-то кошмарного сна, но Стефан, от природы добрый и доверчивый, выросший в семье, в которой всегда царило взаимопонимание, отказывался до конца верить в то, что дядя будет вести себя так всегда.
– Миранда, я дома, – крикнул Стефан, кинув рюкзак на диван и положив ключи на ближайший столик, но ответа не последовало.
«Странно, она вроде бы уже должна была вернуться с работы», – подумал про себя о и, сняв верхнюю одежду и обувь, прошёл в глубь особняка. Парень увидел, что дверь в гостевую была открыта, поэтому на автомате зашёл в неё, думая, что, может быть, тётя там. Однако в этот момент его глазам была совершенно иная картинка: в расправленной постели вместе с какой-то совсем молоденькой девчонкой, укрытый с ней одним одеялом, лежал Джон.
– Господи, Джон, кто это? – взвизгнула блондинка, рефлекторно натянув одеяло до ключиц.
Тот засуетился и начал бормотать какой-то несусветный бред, а Стефан несколько секунд стоял в ступоре, не зная, как реагировать, будто бы его на время выключили из реальности.
– Я, похоже, не вовремя, – наконец пролепетал он и поспешил выйти из гостевой.
Джон был вне себя от ярости. Ненавистный племянник постоянно появлялся в тот момент, когда это было совсем не нужно, и теперь дело могло принять серьёзные обороты, ведь Стефан мог просто-напросто рассказать Миранде о том, что муж ей изменяет. Не помня себя, делая всё на автомате, Джон оделся и наскоро выпроводил спутницу. Стефан всё это время находился в своей комнате, но, захотев пить, прошёл на кухню, где в это время с бутылкой виски сидел Джон.
– Явился… Имбицил, – выплюнул он. – Дегенерат, млять! Кто тебе разрешал входить? – прорычал Джон, встав из-за стола и подойдя к племяннику.
– Да откуда я знал, – едва пробормотал он, но закончить фразу не успел, потому что в следующее мгновение Джон обхватил руками его шею, и Стефан, почувствовав, что дыхание наполовину перекрыто, захрипел.
Джон от неимоверной злости покраснел и затрясся.
– Скажешь Миранде, я тебя прикончу собственными руками, понял? – глядя в глаза Стефану, сквозь зубы процедил он.
– Отпусти! – из последних сил испуганно прокричал тот, чувствуя, как воздух покидает лёгкие.
Однако Джон схватил его еще крепче и впечатал в стену так сильно, что парень сильно ударился затылком.
– Блядский выродок! – проорал он и отпихнул его от себя.
– Ты псих, – пробормотал Стефан, жадно хватая ртом воздух и потирая шею.
В этот момент Джон, словно обезумевший, схватил со стола бутылку виски и со всей силы пустил её в стену – прямо туда, где стоял Стефан. Парень чудом успел увернуться, и звон тяжёлого стекла раздался буквально в паре сантиметрах от него.
– Да ты угомонишься наконец? – проорал Стефан, подойдя к дяде и толкнув его.
Тот удержался на ногах и, в одно мгновение преодолев расстояние, разделявшее его с племянником, ударил его кулаком в челюсть. Парень рефлекторно закрыл лицо руками и отпрянул.
– Я из тебя эту дурь выбью, – прошипел Джон и, схватив Стефана, ещё не отошедшего от предыдущего удара, за плечи, наклонил к себе и ударил коленом в живот, полностью его нокаутировав. – Сколько тебе раз говорить, что в этом доме хозяин не ты? А? Сколько?!
– Урод… – прошептал он, дрожа от боли, схватившись за живот и опустившись на колени.
Сейчас он сам себе напоминал пятилетнего ребёнка: страх вперемешку с лютой ненавистью пронизывал каждую клеточку его тела, потому что в этот момент он понял – сказок не бывает. Вот оно, настоящее чудовище, прямо перед ним: смотрит ему в глаза, тяжело дышит, мечтая только об одном – прикончить его. И надежды на исправление здесь никакой нет.
Это безумие продолжалось около года. Конечно, Стефан пытался как-то исправить ситуацию: они с Ребеккой разговаривали с тётей, но та, женщина очень добрая, но недалёкая, не видевшая в этом мире людей лучше своего мужа и находившаяся полностью в его власти, попросту не верила им, даже когда Стефан показывал ей свежие синяки (она исправно сбрасывала это на футбольные тренировки), а может быть, просто не хотела что-то с этим делать, ведь ребята не знали, что творилось в семье Миранды и Джона за закрытыми дверями. Миранда отговаривала Стефана обращаться в полицию, но даже когда он сделал это, особых плодов это не принесло: Джону назначили штраф в размере его месячной зарплаты, и он, можно сказать, отделался лёгким испугом, хотя было видно, что эта ситуация его встряхнула, потому что около двух месяцев после этого он вёл себя вполне адекватно. Однако вскоре всё повторилось вновь, и теперь Стефан понимал, что с этой проблемой он остался один на один: к Ребекке Джон не притрагивался. Постоянные оскорбления и унижения, дикая боязнь оставаться одному дома, стремление куда-то оттуда убежать – Стефану казалось, что его жизнь превратилась в ад. Они с Ребеккой заканчивали старшую школу и ждали только одного: того момента, когда у них появится возможность уехать в колледж.
Им удалось осуществить их планы, и с тех пор семья Джона в их жизни практически не появлялась, но этот год Стефану не удастся забыть, наверное, никогда. Бывало, что он, почти взрослый шестнадцатилетний парень, плакал, задыхаясь от невообразимой ненависти, причём непонятно к кому: то ли к Джону, то ли к Миранде, которая старательно делала вид, что ничего не замечает и не понимает, то ли к себе – за то, что не всегда способен дать сдачу. Но во всём он винил тот проклятый день – первое июля, дата которого теперь навсегда будет отзываться в его душе визгом тормозов и звоном стёкол, – потому что он знал: если бы были живы родители, всё было бы совсем по-другому.
На Стефана обрушился поток воспоминаний, которые он так усердно пытался спрятать, словно бы заставляя вновь и вновь переживать страшные минуты, когда его начинал душить собственный дядя, смотреть в его злобные глаза, слышать его голос, от которого у Стефана до сих пробегают мурашки. И чем больше он это вспоминал, тем сильнее ему хотелось причинить Елене то же самое. Но поступать приходилось совершенно иначе, и от этого хотелось выть на луну. Сальваторе стоило многих усилий наконец перебороть себя и продолжить игру. С каждым днём это делать становилось всё труднее, но стоило ему вспомнить о том, как испуганно она на него смотрела и кричала, – ненадолго становилось легче.
Из магазина, выбрав красивый букет из любимых цветов Елены – ирисов, Стефан вернулся быстро. Чтобы немного притупить все чувства и затуманить сознание, уже дома он выпил пару стопок коньяка. Это возымело свой эффект, и он, собравшись с силами, вооружившись букетом и своим обаянием, постучал в запертую дверь комнаты: судя по всему, Елена из нее не выходила.
Гилберт проснулась практически сразу.
– Да? – пробормотала она, встав с дивана, и почувствовала, как внутри всё похолодело.
– Елена, – произнёс Стефан. – Елена, пожалуйста, открой. Нам нужно поговорить.
Девушка приблизилась к двери и прикоснулась к ней ладонью, на мгновение оказавшись в ступоре, услышав голос мужа. В душе чувство страха перемешалось с желанием как можно быстрее во всём разобраться, а ещё – найти хоть какое-то оправдание его поступку. Любовь к нему ослепляла её.
– Я абсолютно трезвый, – заверил Сальваторе. – Я не причиню тебе зла, обещаю. Елена, пожалуйста…
Голос Стефана звучал так искренне, с такой надеждой, что у Елены дрогнуло сердце. В нём она услышала те прежние ласковые ноты, которые так любила, которые так грели ей душу даже в самый дождливый день и делали её самой счастливой.
Она сделала шаг и отперла дверь. На пороге Стефан стоял с огромным букетом ирисов, запах которых сразу же пропитал воздух.
– Господи, Елена, умоляю, прости… – прошептал Стефан.
Он не мог найти себе места, иногда переминался с ноги на ногу, его глаза бегали, а сам он не осмеливался посмотреть жене в глаза.
– Вот, это тебе, как ты любишь, – робко пробормотал он, протянув цветы девушке. – Я знаю, что моей вины они не загладят, но… Может быть, тебе будет приятно…
– Спасибо, – только и смогла произнести Гилберт, забрав букет у него из рук.
Они простояли в молчании ещё пару секунд, после чего Стефан несмело спросил:
– Можно мне войти?
Елена отошла от двери, показав ему таким образом, что зайти можно, и Стефан прошёл в глубь комнаты, а она положила букет на комод и присела на диван.
– Никки не просыпалась? – с беспокойством спросил он, мельком взглянув на спавшую в кроватке дочь.
– После того, как ты… – Елена запнулась, почувствовав, как к горлу подкатывает ком. – Нет, – выдохнула она. – Что произошло? – прошептала она, взглянув Стефану в глаза и боясь вновь увидеть в них отголоски того страшного огня, который будто бы сжигал его изнутри сегодня ночью.
– Я… Я не знаю, что на меня нашло, – сказал Сальваторе, опустив голову и мотнув ею. – Правда, я ненавижу себя за это.
Подбирать слова было всё труднее.
– Чёртов виски… До сих пор не выветрилось, извини, – виновато проговорил он, чтобы избежать возможных вопросов о том, почему от него пахнет алкоголем. – Елена, у тебя сейчас что-нибудь болит?
– Нет, – ответила она, обманув его: болела поясница после того, как она ударилась ею об угол стола.
– Елена, пожалуйста, прости меня, – вздохнул Стефан. – Я полный урод, я знаю это. Я клянусь тебе, такого больше никогда не повторится. Я больше в рот ни капли не возьму.
Сальваторе не скупился на обещания, но девушка молчала, пристально смотря на него, и это начинало его дезориентировать.
– Хочешь, я больше никогда не буду приглашать друзей сюда? Никаких посиделок. Только семья.
– Дело ведь не в них, – устало проговорила Елена, проведя ладонью по лицу. – А в том, что ты и раньше мог выпить, Стефан, но до такого никогда не доходило.
– Чёрт, Елена, – простонал парень, проведя руками по волосам. – Этой ночью я сам не понимал, что творю. Я был пьян, очень сильно. Я понимаю, что меня это не оправдывает, но…
Стефан присел на корточки и аккуратно взял руку Елены в свою, переплетя её ледяные пальцы со своими тёплыми и посмотрев ей в глаза. Девушка почувствовала, как по коже пробежали мурашки. Сальваторе, зная её очень хорошо, понял это по её растерянному взгляду, и стало ясно, что он на верном пути.
– Но, пожалуйста, дай мне шанс исправить эту чудовищную ошибку. Ты и Никки – самое дорогое, что у меня есть. Однажды я уже потерял двух самых близких мне людей, – голос Стефана дрогнул. – Я не могу допустить это ещё раз, тем более по своей вине.
Елена молчала, но всё, что она пережила несколько часов назад, отходило на задний план, когда она смотрела в его глаза, слышала его голос, ощущала тепло его рук. Это был прежний Стефан, тот, которого она так любила. И он искренне раскаивался, обещал ей всё исправить, смотрел на неё с любовью и заботой, как и прежде.
Тогда что было этой ночью?
– Скажи, что мне сделать? – спросил парень. – Я на всё готов.
– Не надо ничего, – мотнула головой она. – Просто… Стефан, ты тоже должен меня понять. В отношениях я хочу доверять. Я думала, что знаю тебя… До сегодняшнего дня. Но тот человек, которого я увидела в тебе сегодня... Я, правда, до сих пор не могу поверить в то, что произошло, и мне нужно время, чтобы всё это переварить.
– Я буду ждать, сколько угодно. Только, прошу тебя, не уходи, – едва слышно прошептал он. – Пожалуйста, не бойся меня. Я больше никогда не сделаю тебе больно. Обещаю.
Как же хотелось верить этим зелёным глазам…
И Елена верила.
====== Глава 4 ======
– Малышка, просыпайся, скоро приедет Рик, – прошептал Стефан, неслышно зайдя в комнату с подносом в руках, на котором был завтрак для Елены, осторожно отставив его на тумбочку и с нежностью поцеловав сопевшую в подушку жену в висок.
Открыв глаза, перед которыми на протяжении нескольких секунд всё плыло, Гилберт сначала не поняла, где она и что происходит, но, моргнув несколько раз, уже смогла разглядеть Стефана, очертания лица и фигуры которого уже стали вполне чёткими. Парень улыбнулся, присев на кровать.
– Доброе утро, – тихо произнёс он. – Прости, что разбудил, но я подумал, что ты, наверное, не захочешь пропустить приезд дяди, и… В общем, предполагаю, что тебе ещё хочется досмотреть сны, поэтому решил приготовить тебе завтрак, – Сальваторе едва заметно кивнул в сторону тумбочки, на которой стоял поднос, – надеюсь, что с твоими любимыми оладьями с клубничным джемом я угадал.
Елена бросила взгляд на любимое лакомство, приятный аромат которого уже успел разнестись по всей просторной спальне, и не смогла сдержаться от улыбки с долей какого-то необъяснимого облегчения. Весь этот месяц Стефан был не просто таким, как до той ссоры, произошедшей между ними после его встречи с друзьями, – даже заботливее, внимательнее, добрее, хотя Елена думала, что дальше уже невозможно. Сальваторе старался не затрагивать тему произошедшего в разговорах с девушкой и, выбрав более действенный путь – поступки, – не прогадал: пусть и не сразу, постепенно, но из души Елены уходил страх, который она к нему испытывала. Но где-то внутри её всё равно не оставляла мысль: а правильно ли она делает? Так ли красива картинка на самом деле? Однако более всего её пугал другой вопрос: «А что, если это повторится вновь?» Елена смотрела на Стефана, на то, как он трепетно относился к ним с Никки, и ей совершенно не хотелось верить, что ужас той злополучной ночи когда-нибудь вернётся к ней, но она ощущала острую потребность поделиться с кем-то всем наболевшим, спросить совета. Поэтому приезда Аларика она ждала с особым нетерпением: девушка пока не знала, стоит ли ему рассказывать обо всём случившемся, потому что дядя вряд ли бы пустил это на самотёк и серьёзного разговора со Стефаном было бы не избежать, но присутствие рядом родного человека непременно помогло бы почувствовать себя спокойнее.
– Спасибо, – сказала в ответ Елена, и, кажется, сама даже не заметила, с какой теплотой прозвучало это слово. А вот для Стефана это был самый верный знак: скоро всё будет по-прежнему. Елена пока ещё сомневается, но она не камень. Любовь к нему делала абсолютно безоружной в первую очередь перед ним самим, и он это прекрасно знал. Сальваторе отчётливо видел в её глазах: она хочет доверять ему и теряет бдительность. – Ты… Такой заботливый, – выдохнула она и неожиданно даже для самой себя тронула мужа за руку.
Уголки его губ изогнулись в полуулыбке. Сейчас Стефану играть не пришлось: эта улыбка была достаточно искренней, хоть и была вызвана отнюдь не нежными чувствами к Елене. Скорее, для него было забавным наблюдать, как она снова теряется в этом опасном лабиринте, как любовь и желание быть рядом с ним вытесняют из её сердца страх и робость.
– Приятного аппетита, – ответил он.
– Присоединяйся, – непринуждённо предложила Гилберт, приподнявшись на локтях, обмакнув одну из оладий в варенье и отправив её в рот.
– Я свою порцию уже съел. Не могу позволить себе отнять у тебя ТАКОЕ удовольствие, – Стефан рассмеялся.
Девушка уплетала лакомство за обе щёки, и эти десять минут, что продолжалось сие действо, диалог со Стефаном с её стороны по большей степени состоял из кивков и нечленораздельных звуков.
– М-м-м, – протянула Елена, наслаждаясь вкусом любимого блюда. – Слушай, там остались ещё оладьи? Аларик просто обязан это попробовать! – требовательно воскликнула она, прожевав, и Стеф захохотал снова.
– Продукты для оладий есть, я испеку без проблем, – ответил он. – Только варенье закончилось.
– Тогда я прямиком в магазин, – решительно сказала девушка, наскоро вытерев салфеткой губы, запив оладьи свежевыжатым апельсиновым соком и этим окончательно скинув с себя остатки сна, встала с постели. – Тем более, я ещё маску для волос хотела купить… Нет, мне, определённо, надо в магазин!
– С тобой сходить? – предложил Сальваторе.
– Стеф, я быстро, – пообещала Елена, – так что не надо. Аларик прилетает в три, так что сегодня мегамасштабный шоппинг точно отменяется, – усмехнулась она.
