Текст книги "В объятьях зверя (СИ)"
Автор книги: atranquility
сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 59 страниц)
С виду он ничем не отличался от сотен других аэропортов по всему миру. Все те же суетливые пассажиры, в спешке проверяющие документы. Те же негромкие разговоры о предстоящем отпуске. Те же залитые солнцем огромные залы ожидания, к окнам которых, чтобы полюбоваться железными птицами, так любят подбегать дети.
Но в душе поселяется холодный, колючий страх, когда у стоек информации видишь абсолютно растерянных переговаривающихся о чем-то друг с другом людей совершенно разных возрастов и национальностей. На лицах мужчин не дрогает ни один мускул. Они плотно сжимают губы, глядя в одну точку, почти не моргая и тяжело дыша… А из их глаз текут слезы. И только тогда приходит понимание: сегодня этот город настигла трагедия.
В аэропорт продолжали приезжать родственники и друзья пассажиров, летевших из Неаполя, чтобы узнать хоть какую-то информацию кроме той скудной, которую давали операторы авиакомпании. На автобусах эти группы людей отвозили в отель неподалеку от здания аэропорта, где работали спасатели и психологи.
– Ты не знаешь, родители Деймона… В курсе? – дрожащим голосом несмело спросила Роуз.
Елена, поджав губы, отрицательно мотнула головой.
– Он сильно поссорился с отцом незадолго до… – Елена глубоко вдохнула, чтобы побороть предательский комок в горле. – Они не общались больше.
Елена, пошатываясь, уже плохо чувствуя под собой опору, прошла к ближайшему диванчику и села на самый его край, сложив ладони будто в молитве и приложив их к губам. Сейчас очень быстро перед глазами пронеслись месяцы, которые они провели вместе. Он был героем ее кошмарных снов, а потом случилось так, что страх отступал только тогда, когда он был рядом. Тогда, теперь кажущиеся такими далекими семь месяцев назад, она была уверена, что попала в самый страшный плен, не осмеливаясь даже думать о дне, когда Деймон ее отпустит. А на самом деле… Она никогда не чувствовала себя свободнее, чем рядом с этим мужчиной. Она чувствовала его силу, но теперь понимала: он никогда не пытался прогнуть ее под себя – он лишь хотел, чтобы она стала настоящей. Он подарил ей жизнь, о которой ее заставил забыть Стефан, – ту, где она вновь начала мечтать. И сейчас, когда она впервые ощутила эту невероятную, волшебную легкость, когда на мгновения казалось, что за спиной выросли крылья, когда какая-то фантастическая сила словно бы оживила ее душу, когда она не боялась смеяться, а ее глаза лучились, – за это все ей теперь оставалось благодарить его одного. Деймона.
Она боялась его до ребяческой дрожи в коленках, до исступленных слез.
Она ненавидела его так сильно, как только было способно ненавидеть все ее естество, каждая частичка души, каждая клеточка тела.
Она мечтала, что однажды она больше не вспомнит о том, что когда-то этот человек был в ее жизни.
Сейчас она за него молилась.
Когда-то Елена пообещала Деймону, что она больше не позволит себе заплакать. Она не смогла сдержать это обещание. Сейчас было слишком больно.
– Он же обещал, что будет рядом, – едва слышно, задыхаясь, глотая соленые слезы, шептала она, положив голову на плечо Роуз. Та погладила ее по плечу и прижала к себе. – Роуз, они ведь вернутся? – подняв красные опухшие от слез глаза, совсем по-детски, с невероятной надеждой спросила Елена. – Живыми и невредимыми… Они же ни в чем не виноваты… Так не должно быть. Не должно!
Роуз смотрела на Елену сквозь пелену слез и не могла произнести ни слова. Как же ей хотелось прижать ее к себе крепко и пообещать, что совсем скоро Деймон и Энзо будут дома, что их боль пройдет… И от того, что она не могла этого сделать, хотелось кричать.
Так не должно быть. Они ни в чем не виноваты. Эти слова казались Роуз сейчас единственными, которые заключали в себе всю истину в самом чистом ее виде. Двести два человека. У них есть семьи и друзья, которым они звонили перед посадкой на борт. У них были мечты и планы. У них была целая жизнь… Которую оказалось так легко перечеркнуть. Лишь когда сердце начинает стучать чуть медленнее, а железный обруч, стягивавший голову, ненадолго отпускает, и в полной мере приходит осознание произошедшего, начинаешь понимать: справедливости в этом чертовом мире точно нет.
– Джексон, тело Кейт нашли, – одними губами прошептал паренек, которому на вид было не больше лет двадцати пяти.
Роуз подняла голову. Он приехал в аэропорт практически одновременно с ними с огромным букетом тюльпанов: он рассказал спасателям, что встречал свою невесту – в этот раз из-за его плотного рабочего графика они не смогли провести отпуск вместе, и Кейт улетела в Неаполь одна. Все это время он не выпускал цветы из рук, будто бы то, что сейчас происходило вокруг, случилось вовсе не с ним. Что пройдет час, полтора, два – и он встретится с ней. А она, увидев свои любимые цветы, улыбнется. Как обычно.
В какой-то момент паренек, словно в полузабытьи, покачал головой, затем нажал на экране телефона кнопку «отбой» и закрыл глаза. Он медленно спустился по стенке, положил букет на пол. Из груди вырвался глухой рык. Он плакал, как маленький ребенок, обняв колени и закрыв лицо, уже не имея никаких сил бороться с этим потоком слез. А на пересохших губах было лишь имя той, которую он так ждал.
Счет времени потерялся в этом месте, страшнее которого сложно было представить в этот момент на земле. Службы нью-йоркского аэропорта каждые тридцать минут связывались с неаполитанским и испанскими службами спасения. В какой-то момент в Елене и Роуз зажглась надежда – когда молоденькая девушка, кажется, одна из представителей авиакомпании, рассказала о каком-то техническом сбое в компьютерной системе аэропорта Каппадочино, в результате которого в авиакомпанию поступила информация о том, что все зарегистрированные на рейс пассажиры действительно летели этим самолетом. На самом же деле, по информации итальянцев, на рейсе было пятеро опоздавших. Службы безопасности сразу же сделали запрос в неаполитанский аэропорт с просьбой проверить рейсы ближайших шести часов: была вероятность, что кто-то из опоздавших мог так и не подняться на борт лайнера и купить билеты на другой рейс. Однако так же быстро, как загорелась, надежда на это погасла почти в одно мгновение: имен пассажиров потерпевшего крушения рейса в других списках не значилось.
Но тела Деймона и Энзо не были найдены. Прежде Елена не могла подумать, что такая фраза когда-нибудь будет держать ее на плаву, но сейчас именно она заставляла верить. Верить в жизнь.
Днем ранее
– Деймон?
Энзо, помня о том, что на следующий день утром им с Деймоном предстоит ранний рейс, только закончил собирать вещи и, заведя будильник на половину шестого утра, зная о том, каким наказанием порой могут казаться утренние, тем более продолжительные рейсы, если не выспаться накануне, уже хотел было отправиться спать, когда на пороге своего дома он увидел старого знакомого.
– Buona sera* неаполитанским мафиози, – с фирменной кривоватой усмешкой, помахав рукой, поздоровался Деймон. – Не разбудил?
– Нет, но имел все шансы, – рассмеялся Энзо, впустив его в дом.
– Подготовка к поездке идет полным ходом? – Деймон кивнул на стоявшую на полу небольшую спортивную сумку, чем-то похожую на ту, с которой прилетел он сам.
– Практически окончена, как видишь, – выдохнув и разведя руками, ответил итальянец. – Деймон, что-то случилось?
– Энзо, мне нужен твой совет, – сказал Сальваторе, присев на ближайший стул и сцепив руки в замок.
Энзо, прислонившись к стене плечом и скрестив руки на груди, внимательно посмотрел на него, своим видом давая понять, что ждет объяснения ситуации.
– Если честно, за эти четыре дня на меня накатила какая-то апатия… Не знаю, с чем это связано. Может, просто переутомление оттого, что летаю часто, может, психанул… В общем, сегодня я хотел немного расслабиться, отдохнуть, выпить чего-нибудь. Я в Неаполе впервые и толком не успел его изучить за эти дни, а из знакомых у меня в этом городе только ты и твоя семья. Ты же понимаешь, звонить твоему отцу с вопросом а-ля «где тут можно прибухнуть?» – не лучшая идея, – усмехнулся Деймон, – поэтому решил обратиться за помощью к тебе. Как раз проезжал мимо. Рядом с моим отелем есть один, называется «Velvet», но в интернете о нем практически нет информации…
По губам Энзо скользнула снисходительная улыбка.
– Хорошо, что перед тем, как пойти туда, решил у меня спросить, – сказал он.
– Почему? – не понял Деймон.
– Этот бар является таковым только днем, – объяснил Сент-Джон. – После двенадцати там начинаются уматные вечеринки для геев. Так что, полагаю, ночка выдалась бы веселой, – наблюдая за тем, как меняется выражение лица Деймона по мере того, как он говорит, Энзо не смог сдержать смеха. – Хотя, зная тебя… Это у них была бы веселая ночь.
– А у вас, я смотрю, нужно быть осторожнее с этим, – задумчиво проговорил Деймон.
– Ну, до Амстердама нам еще далеко. Всего два-три таких клуба на город – это не так уж много.
– Так, Челентано, – Деймон поднял вверх согнутые в локтях руки и тряханул головой, – просто скажи мне, где можно нормально и без нервов выпить. А то меня уже скоро начнет напрягать твоя осведомленность в расположении гей-клубов Неаполя.
Энзо снова рассмеялся.
– Я бы мог посоветовать Swig Music, но там по ночам порой бывает очень шумно. Ты ведь именно бар ищешь, не ночной клуб?
– Ну, я все-таки помню, что к шести утра нам лучше быть в аэропорту, – улыбнулся Деймон.
– Иди тогда в Camarotta Spritz, не прогадаешь. Это один из самых известных баров Неаполя, недорогой, но очень уютный и довольно тихий. Да и ассортимент там предлагают широкий, далеко не только вино, в отличие от некоторых других. Он недалеко отсюда, если на машине, минут двадцать езды будет.
– Отлично, – кивнул Сальваторе, – я как раз на такси. Спасибо, дружище, – встав, он похлопал Энзо по плечу.
Кажется, Деймон уже хотел было попрощаться с ним и уйти, как вдруг остановился, сделал небольшую паузу, закусив губу, словно над чем-то раздумывая, а затем произнес:
– Слушай… Я помню, что ты не такой алкоголик, как я, и ко всему этому равнодушен, но… Может, составишь мне компанию?
Деймону показалось, что итальянец на мгновение растерялся, потому что у него забегали глаза, и он несколько раз перевел взгляд сначала на него, а затем на часы, висевшие на стене. Сальваторе уже был готов к отказу, так как за то короткое время, что им довелось пообщаться, успел понять, что он гораздо более ответственный и исполнительный, а потому завалиться в бар в ночь перед важным рейсом – наверняка не про него, но реакция Энзо оказалась неожиданной.
– Не проспим? – как-то несмело спросил он, наморщив лоб.
В ответ на это Деймон достал из карманов брюк мобильный и открыл меню на вкладке «Будильник». Увидев цифры на экране, Энзо рассмеялся и, сняв блокировку со своего смартфона, протянул его Деймону: будильники оказались заведены на одно и то же время.
– Теперь точно не должны, – усмехнулся Деймон.
– В какой раз пытаюсь выспаться перед утренним рейсом… – пробормотал Энзо.
– А я думал, для тебя уже привычно рано ложиться спать.
– Было бы привычно, сейчас бы уже лежал в кровати…
– Сегодня тоже не судьба? – улыбнулся Деймон.
– Видно, не судьба, – пожав плечами, итальянец развел руками. – Надо же показать хоть что-то гостю города.
С этими словами Энзо ушел собираться, и уже через несколько минут приятели, смеясь, вышли из дома и отправились в бар, о котором он рассказывал.
«Camarotta Spritz» оказалось действительно очень уютным местом, вобравшим в себя, кажется, весь итальянский колорит: небольшое прохладное тусклое помещение, в котором витал аромат граната, с кирпичными стенами и огромными деревянными бочками, где хозяева хранили вино для гостей заведения, больше напоминал погреб, и только барные стойки и суетящиеся вокруг бармены, приветливо встречавшие каждого посетителя и любившие, как и многие итальянцы, поговорить с ними о жизни и последних новостях города, могли напомнить о том, где ты на самом деле находишься. Когда Энзо и Деймон добрались до бара, в нем уже стоял гул шумной итальянской речи и громкий смех, но, как ни странно, это нисколько не раздражало, а наоборот, даже как-то воодушевляло, заставляя чувствовать себя частью города, казавшегося одной большой семьей. Дополняла уютную атмосферу негромкая итальянская музыка разных годов, не вмешивавшаяся бестактно в разговор, но какая-то умиротворяющая – даже если быстрая – и заставлявшая влюбиться в это местечко окончательно и бесповоротно.
Когда Деймон озвучивает свои наблюдения по поводу интерьера, Энзо подтверждает его догадки и рассказывает ему о том, что это помещение действительно служило погребом в девятнадцатом и первой половине двадцатого века и принадлежало зажиточной известной в городе семье Галиньяни, фамилия которой до сих пор на слуху у всех неаполитанцев. Лишь во второй половине двадцатого века, правнук богатого купца Джорджо Галиньяни, Джанлука, с согласия родственников решился воплотить в жизнь свою мечту и превратить семейный погреб в место, где по вечерам неаполитанцы могли бы собираться с друзьями и наслаждаться любимыми напитками и обсуждать прошедший день. Энзо также вспоминает и о девизе этого заведения – «Non bevete mai aqua», что в переводе с итальянского означает «Никогда не пейте воду», и замечает, что, наверное, эти слова как нельзя точно характеризуют «Camarotta Spritz».
Когда бармен выполняет заказ Деймона и решившего этим вечером сделать исключением и все-таки выпить с ним Энзо и приносит им бутылку знаменитой граппы – итальянской виноградной водки, между ними и завязывается теплая беседа, которая очень напоминает разговор двух старых приятелей, которые не виделись уже очень долгое время и успели порядком соскучиться друг по другу, а теперь хотели рассказать друг другу все, что с ними приключилось за те месяцы, которые они были лишены возможности видеться.
– Как у тебя все сложилось после возвращения из Нью-Йорка? – спросил Деймон, выпив небольшой стаканчик ароматного напитка, оставившего на губах терпкий привкус.
– Я достаточно быстро смог устроиться на работу, – ответил Энзо, – все в такую же охранную организацию… Правда, работать в разы спокойнее, чем у Стефана, – усмехнулся он. – Родители были очень рады, что я наконец-то вернулся. По правде говоря, они всегда были против моего переезда в Нью-Йорк, да и я сам чувствовал себя там неуютно. Неаполь, конечно, не деревня, но здесь намного спокойнее, и к такому ритму жизни я привык гораздо больше. Так что сейчас я чувствую, что я на своем месте. Все наладилось потихоньку.
– Какие планы на будущее?
– Планы… – Энзо остановился и на мгновение замолчал, когда стакан был в паре сантиметров от его губ, и задумчиво посмотрел куда-то вдаль. – Наверное, жениться. Мне все друзья кричат: «Не майся фигней, нагуляйся!» У нас, в Италии, и у испанцев брак для мужчин младше тридцати сейчас – это что-то вообще за гранью реальности. Жениться здесь не спешат. А я, наверное, старомоден.
– Есть подходящая кандидатура? – с кривоватой улыбкой спросил Деймон.
– В том и дело, что нет, – усмехнулся Сент-Джон. – И исправить это я бы хотел сильнее всего.
Энзо залпом выпил содержимое своего стакана, резко выдохнул, а затем добавил:
– Но сначала мне нужно проследить за тем, чтобы глупостей не наделала сестра.
– Сара? – переспросил Деймон. – Мне она показалась очень рассудительной и скромной девушкой.
– Да, и она по уши влюблена в местного придурка и бездельника, – фыркнул Лорензо, и в этот момент Деймону отчего-то захотелось рассмеяться. – Как увижу его наглую рожу – все зубы пересчитать хочется, ей-богу! – рыкнул он и для пущей убедительности замахнулся рукой, будто бы рядом с Деймоном перед ним сейчас сидел тот самый парень. – Двадцать лет пацану – работы нет, образование хрен знает какое, зато, блин, любовь до гроба, которую якобы хотят сгубить коварные родственнички во главе со старшим братом-злодеем. Тоже мне, Ромео и Джульетта нашлись.
Слушая эмоциональный рассказ Энзо, наполненный даже не столько злобой к возлюбленному Сары, сколько братской ревностью, нежеланием и неготовностью отдавать любимую младшую сестру в чужую семью, Деймон не смог сдержаться от улыбки.
– Может, стоит дать ей чуть больше свободы? – предположил он. – Ей все-таки уже девятнадцать…
– Возраст здесь играет последнюю роль. В душе она еще ребенок, Деймон, – вздохнув, покачал головой Сент-Джон. – На ней сейчас розовые очки, для нее этот Марко – самый лучший, свет в окошке, герой, потому что пытается как-то противостоять мне. Сейчас, пока она свободная и не зависимая от него, это больше напоминает какую-то игру. А вот когда если она выйдет за него замуж и окажется с тремя детьми на руках в разбитой однушке на окраине города, – исправить что-то будет труднее.
– Думаю, с таким братом ей точно это не грозит.
– По крайней мере, я сделаю для этого все возможное.
Прозвучал звон стаканов, и мужчины выпили еще немного.
– А как твоя жизнь в Нью-Йорке? – спросил Энзо, взглянув на Деймона.
– Ну, – усмехнувшись, протянул тот, – с появлением Елены она точно стала веселее.
Конечно, Деймон не рассказал Энзо об их с Еленой договоре, о том, какие отношения их связывают сейчас и почему он вообще решил ей помочь. Но он рассказал ему о том, как многое изменилось в ней всего за каких-то семь месяцев: о том, что она теперь не боялась ни его, ни Энзо, что сейчас целыми днями занималась гитарой, а в выходные ходила в спортзал, чтобы отработать новые удары; о том, как однажды она совершенно неожиданно потребовала у него татуировку… О том, что она просто снова начала улыбаться. Как раньше. Энзо слушал обо всем этом, и в душе у него наступало спокойствие, когда он понимал: тогда он сделал абсолютно правильно, на свой страх и риск доверившись Деймону. И сейчас, общаясь с ним в такой непринужденной обстановке, смеясь и подшучивая друг над другом, он все отчетливее осознавал, что Деймон на своего младшего брата совсем не похож.
Они разговаривают о работе и о карьере, о недавнем отпуске, Деймон в шутку сетует на то, что, еще три года назад владея итальянском на высоком уровне, сейчас, не практикуя его на протяжении долгого времени, он вынужден был по несколько раз повторять какие-то фразы, чтобы его собеседник понял его, в ответ на что Энзо подбадривает его и говорит, что само по себе произношение в итальянском языке очень легкое – гораздо важнее ориентироваться в ударениях, которые делятся аж на пять типов в зависимости от расположения в слове и еще два вида, регулируя открытость и закрытость звуков. Деймон вспоминает, что на это он как раз обращал меньше всего внимания, и просит Энзо дать ему пару уроков по фонетике, когда у него будет свободное время, и тот с радостью соглашается. Когда же речь заходит о жизни в Неаполе, Энзо рассказывает Деймону, кажется, обо всем: о невероятных по своей красочности и размах фестивалях, которые проходят здесь практически каждый месяц и дают неаполитанцам заслуженное право называться одними из самых веселых итальянцев, о том, как здесь любят пиццу и граниту – напиток с фруктовым соком или сиропом и размельченным льдом, что сейчас Неаполь, который раньше был столицей бедного Неаполитанского королевства, раздираемого феодальными войнами, на подъеме, и постепенно превращается в современный портовый город, который с каждым годом способен предложить все больше не только своим жителям, но и туристам. От него Деймон узнает, что именно о Неаполе, а вовсе не о Париже было сказано: «Увидеть Неаполь и умереть», и, видя, как многое Энзо знает об этом городе, с каким трепетом, благоговением и гордостью рассказывает о нем, понимает, насколько сильно он любит свой родной город. Желание вернуться сюда еще раз прочно поселяется в его сердце.
Темы для разговора меняются очень быстро, и течение времени становится совершенно незаметным. Стакан за стаканом, усталость начинает брать свое – и вот уже они оба начинают путаться в словах, все чаще смеяться над какой-то ерундой и говорить гораздо медленнее, чувствуя, как хмелеют.
– А вот если бы я отказался тебе помочь… Ты бы реально на меня накатал заявление? – вдруг спросил Энзо.
Деймон внимательно посмотрел на него, в какой-то момент задумался и ответил:
– Нет. Просто морду бы набил.
– А чего мне, а не Стефану?
Деймон вновь замолчал: вопрос Энзо показался ему вполне резонным.
– А давай и Стефану рожу начистим?
– Другое дело!
Деймон и Энзо провели в баре пару часов, но разумные объемы и закуска опьянения им избежать не помогли. Глаза слипались, мысли путались, и они оба уже не помнили, как вызвали такси и каким чудом водитель привез их к дому Сент-Джона, но, судя по всему, к этому моменту Деймон уже уснул, потому что ночевать в конечном итоге он остался у Энзо.
Однако понял это Деймон только утром, когда проснулся от испуганного крика итальянца под надрывающийся звук будильника.
– Деймон, вставай, мать твою! – Энзо тряс Деймона, судя по всему, уснувшего на полу, схватив его за плечо, пытаясь любыми правдами и неправдами разбудить.
– Чего разорался? – поморщившись от яркого света, ударившего в глаза, пробормотал Деймон, который даже сначала не понял, что лежал на полу.
– Чего я разорался? Вот чего! – воскликнул Сент-Джон, чуть ли не в лицо ткнув ему своим смартфоном, часы на котором показывали 6:03.
Увиденное отрезвило Деймона быстрее, чем крик Энзо, и, несмотря на затекшую спину, он быстро подскочил на ноги.
– Млин, нам же уже надо быть в аэропорту, – испуганно пробормотал он. – Вызови такси!
Деймон, еще не успев толком проснуться, пытался найти в карманах своих джинсов деньги.
– Ч-ч-черт, мы должны успеть… Как я вообще оказался у тебя дома?!
– Да мы уже засыпали на ходу… Скажи спасибо, что вообще хоть до моего дома доехали, – усмехнулся из прихожей Энзо, проверяя документы.
– Ну, я как-то раз в Римини и на вокзале с другом ночевал, так что меня уже ничем не удивишь… Энзо, у тебя можно умыться?
– Да, но только не забудь, что тебе еще нужно сдать ключ от номера на рецепцию, – крикнул вдогонку итальянец, пока Деймон убегал в ванную.
– Млять! Вещи!
– Только не говори, что ты еще не собрал сумку, – взмолился Энзо.
– Сент-Джон, не грузи, и так башка раскалывается, – попросил Сальваторе, держа руки под ледяной водой и умывая ей лицо, чтобы скинуть с себя остатки сна. – Я точно вчера что-то складывал в нее…
Пока Деймон приводил себя в порядок в ванной, Энзо заказывал такси. Ему оставалось лишь успокаивать себя тем, что в раннее утро дороги в Неаполе даже на подъездах к аэропорту, до которого было максимум минут сорок езды, были свободны, так что задержаться теперь они могли только в отеле, куда они вскоре и отправились. Взъерошенные и запыхавшиеся, они вбежали в сонный отель и не только заставили вздрогнуть администратора, но и вполне могли разбудить постояльцев.
– Твою ж мать, – выругался Деймон, вместе с Энзо зайдя в номер и увидев свою пустую дорожную сумку, валявшуюся на полу, и вещи на кровати.
Деймон брал с собой совсем немного одежды, когда летел сюда, и все это можно было бы собрать за пять минут, но, пока он торопился, из рук все валилось, а самое нужное в неподходящий момент пропадало из виду. Деймон то и дело щелкал выключателями в прихожей, спальне и ванной комнате, проверяя всевозможные полки и шкафчики, где он мог что-либо оставить, сгребая все в одно отделение.
– У тебя паспорт на столе лежит, не забудь его, – напомнил Энзо.
– Какой к черту паспорт? – Демон на секунду остановился, а затем, увидев документы, ударил себя ладонью по лбу. – Паспорт…
– Тебе оплачивать на рецепции что-нибудь надо?
– Нет, только ключ сдать. На регистрацию успеваем?
– Если сейчас не встанем где-нибудь, должны.
Деймон, взглянув на наручные часы, убедился, что это действительно так, и, мельком оглядев номер, начал проверять, не забыл ли он что-то. Спустя пару минут, наскоро выключив везде свет, Деймон и Энзо друг за другом буквально пулей вылетели из номера и, сдав ключ на рецепцию, отправились в аэропорт. Таксист, смешной лысоватый итальянец небольшого роста с густой бородой, по всей видимости, очень любящий радио, потому что в салоне автомобиля оно работало на большой громкости, вошел в положение ребят и старался объезжать любые улицы, где они могли задержаться хоть на минуту. Деймон, то и дело поглядывая на часы, понимал, что на регистрацию на рейс они все-таки должны успеть, однако чувствовал, что успокоится только тогда, когда они ее уже пройдут. Деймон чувствовал вину во всем произошедшем потому, что инициатором похода в бар был именно он, а Энзо, употреблявший алкоголь очень редко, видимо, не смог рассчитать меру и тоже сильно захмелел.
Неаполитанский аэропорт Каппадочино встретил приятелей привычным шумом и суетой. Вокруг то и дело по-итальянски звучали какие-то объявления, а у стоек информации толпились группы туристов с огромными чемоданами. Очень хотелось спать и нестерпимо болела голова, но все неприятные ощущения отошли на второй план. Немного успокоившись, увидев на часах 7:15, Деймон и Энзо впервые за последний час смогли вздохнуть спокойно, чтобы без паники и суеты найти стойки регистрации и ничего не перепутать с документами. К их удивлению, очередей на регистрацию и паспортный контроль не было вообще – казалось, что в этой половине здания они с сотрудниками аэропорта находятся одни.
– Всем бы иметь такое ускорение, – усмехнулся Деймон, когда они с Энзо получили посадочные талоны и отправились в зал ожидания.
– Рискованное, скажу я тебе, ускорение, – пытаясь отдышаться, проговорил Энзо.
– Обещаю, больше не сверну тебя с пути истинного и не отвлеку от идеи лечь в девять вечера, – рассмеялся Сальваторе.
В этот момент, достав из кармана джинсов мобильный и попытавшись разблокировать экран, он понял, что смартфон полностью разряжен: на темном дисплее можно было увидеть значок, указывавший на то, что телефон необходимо подключить к электричеству.
– Вот черт… – пробормотал Деймон, наскоро пошарив по карманам сумки.
– Телефон разрядился? – спросил Энзо.
– Да это ладно… Я, кажется, зарядку в отеле оставил.
– Тебе нужно кому-то позвонить? Позвони с моего, – предложил итальянец.
– Да дело не в этом, – Деймон махнул рукой. – Я редко когда кому-то звоню перед вылетом. Просто этот зарядник – третий за полтора месяца, – усмехнулся он. – Они у меня постоянно теряются где-то… Скоро, видимо, только на них работать буду.
Энзо улыбнулся.
– Я пойду, куплю чего-нибудь попить… Голова раскалывается, – он поморщился, коснувшись ладонью лба. – Тебе принести чего-нибудь?
Деймон отрицательно покачал головой.
– Мне не нужно, а вот ты выпей аспирин – лучше него ничего не помогает.
Итальянец кивнул и, оставив свою сумку Деймону, вскоре ушел.
Очень тепло и светит солнце. На словно залитом лазурью небе – ни облачка, и погода не обещает измениться в ближайшие дни. Среди лос-анджелесских высоток гуляет прохладный ветер. Из маленьких магазинчиков доносится музыка старых-добрых 80-90х. Деймон улыбнулся: песни Ace Of Base, Nickelback, Адриано Челентано, Билли Джоэла он и сам очень любил и слушал в молодости, хоть она и пришлась на более позднее время. Эти каменные джунгли оживают летом, превращая город в маленькую сказку с его парками, будто бы устланными зелеными коврами, шумом прибоя океана, становящегося совсем ласковым, ярко-оранжевыми закатами и алеющими рассветами. Он посмотрел в сторону и увидел огромную вывеску: Гранд Парк ЛА. Как же он любил когда-то это место… Деймон помнил, как семь лет назад по его зеленым аллеям, словно маленькие дети, они гоняли с Кэтрин на велосипедах, пытаясь догнать друг друга, как возвращались потом домой с ранами на локтях и коленях, когда неудачно падали с них, как бродили здесь по вечерам, каждый раз находя все новые уютные местечки в тенях ветвистых дубов. Он помнил, как именно в этом парке, ровно в семь часов вечера, после работы они встречались с Кэтрин. Он стал их секретным местом, которое неизменно соединяло их даже после крупной ссоры.
– Пятнадцать минут восьмого, – качал головой Деймон, глядя на наручные часы, когда Кэтрин приходила к нему.
– Должна же я как-то показать тебе, что обижена.
Деймон упрекал Кэтрин в опоздании только тогда – чтобы услышать эту фразу, после которой обижаться уже совсем не хотелось.
Деймон свернул с протяженной улицы ко входу в Гранд Парк. Влюбленные пары, дети – на велосипедах и самокатах, с шариками, мороженым и всевозможными игрушками, молодежь – со скейтбордами, люди постарше – с газетами. Вокруг слышен смех и увлеченные разговоры. Отчего-то, вернувшись в Лос-Анджелес, он впервые чувствовал себя так легко, так спокойно. Хотелось снова обойти все эти аллеи, вдыхая полной грудью этот особый, так знакомый летний свежий воздух, в котором смешивались ароматы трав и распустившихся цветов. Он не был здесь уже очень давно, но помнил каждый поворот, кажется, каждую тропинку, каждый пруд, и ему хотелось улыбаться, когда он видел такие знакомые места: они возвращали его в самое дорогое, светлое, доброе время.
В какой-то момент впереди Деймон увидел ярко-красную табличку. Он подошел ближе и, рассмотрев ее, убедился, что не ошибся. Большими печатными буквами на ней было выведено: «Пингвинов не кормить!» Неизвестно, откуда такая табличка взялась в этом парке – может быть, сделали местные шутники, а может, когда-то она действительно была актуальна. Летними вечерами, оказавшись в этом парке, Деймон и Кэтрин неизменно встречались около нее, потому что найти ее было легче всего.
Деймон тронул табличку ладонью, и по его губам скользнула улыбка. Он стоял так несколько секунд, но из его мыслей его вырвал звонкий, полный нетерпения голос. По коже пробежали мурашки.
Этот голос Деймон узнал бы из сотен, из тысяч других голосов. Он до сих пор очень хорошо его помнил. И так часто слышал во снах.
– Деймон!
Деймон мгновенно поднял голову, и, кажется, в этот момент кровь в жилах застыла.
На другом конце небольшой тенистой аллеи стояла Кэтрин. Улыбающаяся, с румянцем на щеках, в легком, казавшемся почти невесомым, летнем цветном платье… Тот же лукавый прищуренный взгляд, кокетливая улыбка, горделивая осанка. Она была такой, какой он запомнил ее навсегда. Жаркое лето. Яркое солнце. Его воздух.
Что сейчас происходило? Еще оставался кусочек сознания, который предательски твердил: это невозможно. Но это уже не хотелось даже слышать.
Деймон выдохнул и не помня себя, не чуя под собой ног, метнулся к ней.
– Кэтрин… – прошептал он, прижав к себе девушку.
Он смотрел в ее знакомые, такие родные карие глаза, и мышцы слабели. Отвести взгляд от этих горячих глаз было невозможно. Деймон робко улыбнулся, до конца не веря в происходящее, и в этот момент, когда Кэтрин коснулась его щеки своей теплой ладонью, ему показалось, что через него прошел мощнейший разряд тока.
