Текст книги "Джеймс Хеллборн. Трилогия"

Автор книги: Владлен Багрянцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 67 страниц)

  За стенами домика прозвучали громкие и торопливые шаги. И не только шаги. Разговор на австралансе.

  – Что это было, Джан? – вопрос.

  – Понятия не имею, – ответ.

  – Кто-то стрелял? – предположение.

  – А черт его знает, – не самый удачный ответ.

  В первой комнате снова послышалось движение, потом чей-то крик, потом еще один, потом яркая вспышка света, затем выстрелы. Много-много выстрелов. Альбионцы у радиопульта были вынуждены пригнуться – полетевшие с той стороны пули легко пробивали фанерные стенки.

  – Сторожи здесь! – приказал Джеймс Беллоди и попытался вернуться в первую комнату. То ли ползком, то ли на четвереньках. Дверь почему-то заклинило, и он с трудом протиснулся в узкую щель, только чудом не сорвав хлипкую фанерку с петель. Когда ему наконец-то удалось пересечь порог, все было кончено. Тогда как где-то на другом конце белголландской базы все только началось. Ну да, именно такого сигнала остальные группы и ждали.

  Пейзаж после битвы, представший перед глазами Хеллборна, производил впечатление во всех возможных смыслах. Нагрянувший патруль виксов (4 ед.) был перебит и валялся снаружи, у входа. Уотерсон бродил среди трупов и следовал советам Коппердика – собирал оружие. А на полу первой комнаты, в свою очередь, лежали без признаков жизни Энди Спрэнг, один из пленных и корейский подпоручик Жань. Бобби Розинделл сидел в углу с бледным лицом, корейский санитар бинтовал ему плечо. Не менее бледные Остин и Вильсон стояли в другом углу и почему-то целились друг в друга. Остин при этом наступал ботинком на живот второго пленника, вроде бы живого и протестующего против такого обращения. Рядом с ними застыли сержант Сун и последний из уцелевших корейцев. Кто сказал, что азиаты не способны излучать сильные эмоции? На лицах малышей-подводников было нарисовано нечто настолько запредельное, что Джеймс Хеллборн раз и навсегда отказался от мысли полюбоваться на материальное воплощение этого ужаса. Мичман Флойд кружил вокруг этой живописной группы и что-то пытался сказать.

  – Отставить-прекратить-смирно-смотреть на меня!!! – вспомнил Хеллборн почти все известные ему команды. – Что здесь произошло? Нет, не важно, потом разберемся. Старшина! Присмотрите здесь. Охранение и все такое. Не мне вас учить.

  На других концах базы продолжали греметь выстрелы и крики. Но альбионского офицера эти бурные явления в настоящий момент не волновали. Он действовал согласно плану. Захватить радиостанцию и оборонять ее вплоть... – и далее по списку.

  Хеллборн вернулся к радиопульту.

  – ...нет, моникин, мы тебе ничего не скажем, – спокойно отвечал плененный риттмейстер на вопросы Беллоди. – Вы еще ответите за...

  – Ух ты, начитанный викс попался! – перебил его Джеймс. – Можешь ничего не говорить. Мы отдадим тебя нашим корейским друзьям.

  Белголландец побледнел.

  – Вы не имеете права. Это будет нарушением всех Женевских конвенций и соглаше...

  – Это еще почему? – искренне удивился Хеллборн, за последние дни потерявший немного уважения к продуктам графомании гостей Швейцарской Республики. – С каких это пор трансферт военопленных между союзными державами является нарушением чего-либо?

  – Да пошел ты к черту!!! – внезапно сорвался на крик второй офицер, эрст-лейтенант. – Я не собираюсь здесь подыхать! Ты понимаешь, что они могут сделать, когда все обнаружат!!!

  Другой на его месте обязательно спросил бы – "что обнаружат?", но Хеллборн промолчал. Пусть покричит.

  – Нет у нас стандартных сеансов связи, не предусмотрены! – выпалил младший викинг. – Круглые сутки сидим в эфире, трепемся обо всем понемногу. Для срочных внешний сообщений держим две свободные волны...

  – Эй, кто-нибудь! – Хеллборн повернулся к двери. – Тащите пленного сюда.

  Из соседней комнаты показались Уотерсон и один из корейских сержантов. Они несли последнего пленника, удерживая его за подмышки.

  – Подтверди то, что он только что сказал, – обратился к пленнику Хеллборн. Пленный, еще один эрст-лейтенант, затравленно уставился на альбионца.

  – Извините, что я должен подтвердить?...

  Джеймс нежно потрепал его по щеке. Викинг вздрогнул, как от удара током, и попытался отпрянуть, но солдаты-союзники держали его крепко.

  Хеллборн вздохнул и демонстративно расстегнул кобуру.

  " Развлекаешься, Джеймс? – спросил мерзкий внутренний голос. – Приятно быть по другую сторону решетки, не правда ли?"

  " Какой еще решетки?!"

  " Это в переносном смысле, дурачок".

  – Таблица кодов в нижнем ящике стола! – неожиданно завизжал третий белголландец, и внутренний голос остался без ответа. – Клянусь, я сам ее туда положил!!!

  – Жалкие трусы, – попытался избразить презрение риттмейстер. – Вы ответите перед трибуналом.

  Джеймс повернулся к нему и внимательно изучил мундир старшего офицера. Несколько планок и нашивок за ранения. Смотри-ка, два "Испанских креста"! Ветеран. У младших офицеров ничего подобного не было. Хеллборн перенес взгляд на застреленного вахтмейстера-евразийца. Тоже ветеран с нашивками. Вот почему он потянулся за револьвером.

  – Мамочкины сынки, – продолжал риттмейстер. – Устроились на теплое местечко? Не думали, что война сюда доберется? А вот вам мужской половой орган!

  – Придержите язык, командир! – неожиданно огрызнулся сидевший на полу эрст. – Мы сейчас все в одной заднице.

  – Это ты в заднице, сопляк, – убежденно заявил старший викинг. – А я в плену.

  Этот парень начинал нравиться Хеллборну. Пожалуй, не стоит отдавать его азиатским союзникам...

  За окном послышался топот ног и новые голоса. Джеймс прислушался. Свои. Он по-прежнему понимал только одно слово по-корейски, но уже научился узнавать этот нечеловеческий язык.

  Несколько мгновений спустя на пороге появился надпоручик Тай Кван До и сообщил радостную новость – бой окончен, база викингов в руках Альянса. Еще через несколько минут пришло время узнать, "что здесь произошло".

  Сбивчивые рассказы альбионских солдат и корейских сержантов помогли восстановить картину.

  Когда патруль виксов, судя по голосам, был уже совсем рядом, рядовой Найджел Остин взялся за дверную ручку с явным намерением ее повернуть. Подпоручик Жань велел ему отойти, но альбионский морпех просто отпихнул его плечом и распахнул дверь. Викинги стояли уже у самого входа, и Остина ослепил луч мощного фонаря. Враги соображали быстро и нажали на гашетки, едва увидев чужую униформу. Дуракам везет – пули продырявили китель Остина в нескольких местах, не задев его самого. Но подпоручик Жань, стоявший у него за спиной, был убит на месте. Из других альбионцев ближе всех к дверному проему оказался Спрэнг, который немедленно вскинул оружие, но не смог выстрелить – Остин заслонял ему обзор. Пока помощник повара соображал, что делать дальше, еще несколько вражеских пуль попали в него. Только тогда Остин захлопнул дверь и вернулся в комнату. Остальные бойцы Альянса уже стреляли через окна. Уже в ходе дальнейшего боя одна пуля досталась Розинделлу, и еще одна шальная – одному из пленных викингов.

  Итог битвы – полная победа ФАБРИКИ. 5-2 в пользу Альянса. Или 2 с половиной, если принять во внимание пробитое плечо Розинделла. Достойная победа, но корейцы почему-то считали ее пирровой.

  Потустороннее выражение лица, уже украсившее сержанта Суна и его англоговорящих товарищей, постепенно передалось всем остальным корейцам. И Хеллборну это не понравилось. Очень не понравилось. Поэтому Джеймс принялся тщательно анализировать операцию в поисках ошибок.

  На первый взгляд ошибок не было.

  Они осторожно вошли в бунгало. Всем отрядом, 13 человек. Таков был план. До прибрежной полоски джунглей – несколько десятков метров, спрятаться от патрулей было негде.

  Солдаты взяли на прицел двух спящих. Все хорошо.

  После этого Хеллборн персонально отправился штурмовать комнату связистов. И взял с собой второго по рангу офицера. Не стоило этого делать, но с точки зрения закона ничего преступного он не совершил.

  Комната связистов захвачена. К ним присоединился старшина Коппердик. Окончательно обезоружил пленных. Все правильно.

  Кто остался за старшего в первой комнате? Подпоручик Жань.

  На первый взгляд, корейский офицер действовал грамотно. Но альбионский морпех просто-напросто наплевал на его приказы. Да еще грубо оттолкнул в сторону.

  Результат – преждевременное обнаружение и двое погибших, кореец и альбионец.

  Виновен? Виновен, ваша честь! Вне всякого сомнения!

  -...из-за тебя, козла, моего кореша завалили, – почти плевался Вильсон, – и если бы не мистер Флойд, нам бы всем конец...

  Мичман Кеннет Флойд, как старший по званию, принял командование на себя. Все правильно. Грамотно вступил в бой и сумел вырвать победу. Молодец, парень. Далеко пойдет. Если доживет до конца войны.

  Хеллборн по-прежнему ничего не понимал, но красноречивые взгляды, которые корейцы бросали на лежавшее у входа в бунгало тело подпоручика Жаня, все ему рассказали. Экипаж "Пасифлоры" очень любил подпоручика. Он был хорошим командиром и отличным товарищем. А теперь он умер.

  – Что вы намерены предпринять, мистер Хеллборн? – стоит ли добавлять, что в голосе надпоручика Тай Кван До отчетливо звучали горечь и осуждение.

  " Вот что значит командовать солдатами на войне, мистер Хеллборн", – ехидно заметил один из внутренних голосов.

  "А ведь это совсем нетрудно", – подумал Джеймс.

  " Командовать?" – уточнил внутренний голос.

  "Нет, я не это имел в виду. Заткнись, идиот".

   Глава 8. Правосудие.

  Шаг вперед. Еще один шаг вперед.

  – Сдайте оружие, мистер Остин.

  Измученный и бледный морпех ("Виновен, ваша честь!") машинально протянул ему винтовку. Хеллборн открыл затвор, развернулся и бросил "пендрагон" в сторону старшины Коппердика. Ветеран в который раз не подвел – подхватил оружие на лету.

  – Смирно! Равнение на центр! Рядовой Найджел Остин, личный номер Е-2236196 ("разведчик должен запоминать цифры"), Республиканский Альбионский Флот, вы обвиняетесь в прямом нарушении целого ряда приказов, что повлекло за собой гибель альбионского солдата, союзного офицера и поставило под угрозу важную миссию. Первый приказ, полученный вами при многочисленных свидетелях 10 февраля сего года, гласил: в отсутствие альбионских командиров и будучи в зоне влияния Корейского Императорского Флота, всегда следовать инструкциям и приказаниям вышестоящих корейских офицеров и унтер-офицеров. – Хеллборн развернулся на каблуках. – Мистер Уотерсон, вы подтверждаете дачу мной такого приказа?

  "А ведь я не совсем это приказал, – с ужасом подумал Джеймс. – То есть не такими словами..."

  – Подтверждаю, сэр, – выдавил из себя Уотерсон и отвел взгляд.

  – Мистер Вильсон?

  – Еще как подтверждаю, сэр!

  – Извольте отвечать по форме. Мистер Коппердик?

  – Подтверждаю, сэр.

  " Оставим мелкие несуразности крючкотворам".

  – Мистер Флойд?

  – Подтверждаю, сэр, – почти прошептал мичман.

  " Опять нестыковка. Альбионский командир Флойд был рядом. Но какая разница? Оставь это крючкотворам!"

  – Мистер Беллоди?

  – Он остался у радиопульта, сэр, – тем же громким шепотом ответил Кеннет Флойд.

  – Блгодарю вас, господа, – Хеллборн снова повернулся к Остину. – Уже находясь под действием вышепрозвучавшего приказа, будучи на вражеской территории, в ходе специальной операции, вы получили прямой и недвусмысленный приказ подпоручика Жань Сы Шина отступить от входной двери обороняемого объекта. Вы не только проигнорировали этот приказ, но и применили против старшего офицеру силу, а именно оттолкнули его...

  " Черт бы побрал этот идиотский прокурорский диалект. К черту. Выучить бы еще один иностранный язык. Корейский, например".

  Поворот на каблуках.

  – Мистер Уотерсон? – Подтверждаю.

  – Мистер Вильсон? – Подтверждаю.

  – Мистер Коппердик? – Не могу знать, сэр.

  – Все правильно, старшина. Вы находились в другой комнате, рядом со мной и мистером Беллоди. Мистер Флойд?

  – Подтверждаю, сэр.

  Поворот на каблуках.

  – Таким образом, мистер Остин, вы нарушили как минимум два прямых и недвусмысленных приказа, что повлекло за собой гибель альбионского солдата, союзного офицера и поставило под угрозу важную миссию.

  " Повторяешься, Джеймс".

  – Что вы можете сказать в свое оправдание, мистер Остин?

  – Я... я не знаю... – пробормотал солдат.

  – Рядовой Найджел Остин, личный номер Е-2236196, Республиканский Альбионский Флот, я нахожу вас виновным согласно параграфам 2, 3 и 5 Альбионского Военного Кодекса и приговариваю к смерти. Вы будете застрелены, пока не умрете, и да поможет вам Бог. Мистер Остин, желаете ли вы произнести последнее слово?

  Остин зашептал какую-то молитву... Хеллборну показалось, что латинскую, но он не стал прислушиваться. Поворот на каблуках. Вильсон сделает это с удовольствием, будь он проклят. Уотерсон сейчас грохнется в обморок, в лице не кровинки. Розинделл ранен, а если бы и нет? Три человека – это не расстрельная команда, а черт знает что.

  "А ведь это совсем нетрудно", – подумал Джеймс. – "Застрелить альбионского гражданина".

  " За что мы сражаемся?" "

  "А за что я сражался в Лондоне? Так что для меня этот альбионский гражданин?"

  Он мог ожидать чего-нибудь такого от Вильсона или Спрэнга, но Вильсон сегодня на коне, а Спрэнг ухитрился пасть смерть героя (официально). Он мог ожидать чего-нибудь подобного от Уотерсона, любителя пройтись по "корейским обезьянам", но не от этого парня, которому ощупывал шишку в первый день плена. Идиот. О чем он думал? Сам виноват.

  – На колени, – приказал Хеллборн. Остин его не услышал. Неважно. Джеймс расстегнул кобуру, достал однозарядный корейский пистолет, быстро взвел курок и выстрелил, даже не целясь. С такого расстояния промахнуться было невозможно.

  " Смит-Вессон калибра тридцать восемь – друг мой до последней перестрелки, если мы о чем-нибудь попросим – это чтоб подохнуть не у стенки..."

  – Расстреляют тебя на рассвете,

  Прямо в грудь, а быть может и в лоб,

  И не узнают супруга и дети,

  Где лежит заколоченный гроб... – неожиданно противным голосом затянул Вильсон.

  – Мистет Вильсон, вы идиот? – так и без каблуков можно остаться.

  – Как прикажете, сэр! – матрос вытянулся по стойке "смирно".

  – Это не было приказом, Вильсон, – очень мягко уточнил Хеллборн. – Это был вопрос.

  – Виноват, сэр. Не могу знать, сэр.

  – Тогда возьмите лопату и похороните его.

  – Где я возьму лопату, сэр? – удивился Вильсон.

  – Попробуйте достать ее из-под земли. ИСПОЛНЯТЬ!

  Теперь Джеймс повернулся к стоявшим в отдалении корейцам. На их лицах больше не было гнева. Только легкая печаль.

  Надпоручик Тай Кван До:

  – Вы правильно поступили, мистер Хеллборн.

  Старшина Коппердик:

  – Вы правильно поступили, мистер Хеллборн.

  Мичман Флойд:

  – Я верю, что вы правильно поступили, мистер Хеллборн, и иначе было нельзя.

  В итоге их всех похоронили в братской могиле – и Спрэнга, и Остина, и корейцев. Поставили крест и дали одиночный залп. Викингов и самураев отправили в лагуну. Еще до обеда акулы наведут порядок. А сейчас время завтрака. Солнце поднялось из глубин океана... бла-бла-бла, оставим это романтикам.

  – А теперь за мной, мой альбионский друг, – предложил надпоручик Тай Кван До. – Полюбуемся на трофеи.

   Глава 9. Офицерский клуб «Форт-Альянс».

  За 28 с лишним лет своей недолгой жизни Джеймсу Хеллборну довелось увидеть немало страшных и непонятных вещей. Кое-что из этих страшных и непонятных вещей совершил он сам. О других страшных и непонятных вещах ему приходилось читать в исторических книгах и академических учебниках. Но это было что-то новое.

  Основное население концлагеря состояло из корейцев и "ФИСташек" – Филиппинских Императорских Стрелков, всего около трех сотен. Здесь были и другие пленники, мимоходом сообщил надпоручик, более ценные с точки зрения викингов, их держали отдельно.

  Тогда как подданные и вассалы корейского императора проводили свое время под открытым небом, на небольшой площадке – примерно сто на двадцать метров, огороженной колючей проволокой. Душевых и туалетов здесь не было, как сразу догадался Хеллборн, это вам не трюм белголландского крейсера. Даже твердой почвы не было. Какая-то сплошная грязевая лужа, настоящее болото. Но обитатели площадки еще могли считать себя счастливцами. Вдоль южной длинной стороны колючего забора тянулась цепочка – ям? воронок? грязевых кратеров? – накрытых бамбуковыми решетками. Здесь, как объяснил Тай Кван До, проводили время нарушители дисциплины. В смысле, военопленные, имевшие наглость потребовать содержания в человеческих условиях или попросившие добавку к скудной и полуотравленной пище. Надпоручик так и сказал – полуотравленная, half-poisoned. Но и эти имели полное право считать себя везунчиками.

  Ибо северную сторону забора украшал воистину монументальный пейзаж, достойный не то что средних веков, но совсем темных и легендарных времен. Шесть-семь аккуратных виселиц, на которых покачивались обезображенные до полной неузнаваемости человеческие (?! – а с первого взгляда и не скажешь!) тела; а также десятка три деревянных кольев, половина из которых была украшена отрубленными (отрезанными? оторванными?!) человеческими (?!!!) головами, а половина – почти целыми трупами. Человеческими. Кажется.

  Завтрак попросился наружу. И неважно, что Хеллборн съел на завтрак всего два яблока. Так, заморить червячка. Старые традиции и новейшие инструкции Медицинского Корпуса не рекомендовали обильно поглощать пищу перед боем, на случай ранения в живот и других подобных неприятностей... Господи, о чем он сейчас думает?! И почему их просто не расстреляли?!!!

  "А какая теперь разница?!"

  – А что ты думал, Джеймс? – неожиданно вкрадчиво поинтересовался надпоручик Тай Кван До. – Ты принял нас за безбожных и безумных азиатских дикарей, которых хлебом не корми – но позволь кого-нибудь на куски порезать? А разве мы не люди? Если нас ударить, разве не потечет кровь? Если нас обидеть – разве мы не отомстим?

  "Шекспира перечитался", – машинально отметил альбионец.

  – Наша разведка уже сообщала о таких делах, но не все готовы в это поверить. Я специально приказал своим людям ничего пока не трогать – тебе хотел показать. И еще надо будет все тщательно сфотографировать и задокументировать. Теперь ты все понял?

  " Если не все, то кое-что". Джеймс машинально кивнул.

  – Без обид? Остаемся друзьями? Продолжаем сотрудничество во имя общего дела и Альянса?

  Еще один кивок.

  – Братья и сестры по оружию?

  И еще один кивок.

  – Вот и отлично, – низкорослый кореец ухитрился похлопать его по плечу. – Можешь называть меня просто Брюс. Я получил это имя при крещении. В честь шотландского святого. Но вернемся к нашим делам. Есть предложения общего свойства? Я не об этом, – уточнил надпоручик. – База в наших руках и...

  – Я вернусь на радиостанцию, – разлепил пересохшие губы Хеллборн. – Еще раз все тщательно проверю. Потом вернусь к тебе... Брюс.

  – Договорились.

  И еще один кивок. Черт, так и голова может отвалиться. Вместе с завтраком.

  " Стояла жара. Трупы разлагались быстро", – вспомнилось некстати. Откуда это? Что-то из классики, бойня в Халистанской пустыне. Здесь не Халистан, но солнце уже заметно припекало. Проклятые тропики. Порядочному альбионцу здесь не место. Не поэтому они «молились на грядущую войну».

  * * * * *

  Разумеется, за колючей проволокой уже никого не было. Освобожденных пленников разместили на широкой зеленой лужайке рядом с бывшим белголландским штабом (еще одно стандартное бунгало). Здесь же развернулся целый полевой госпиталь – белые палатки и другие подобные сооружения. Моряки-освободители окружили своих товарищей такой теплотой и заботой, что Хеллборну на какое-то мгновение стало стыдно. Он вспомнил, как только что поступил со своим соотечественником. Но стыд удалось прогнать без особых усилий. Если корейцы обнаружат в своих рядах труса, предателя, преступника – или козла отпущения – то быстро и легко отрубят ему голову. Без лишних эмоций.

  Здесь же находились корейские солдаты, раненные в ходе предрассветного боя, а также Бобби Розинделл с его простреленным плечом.

  – Все в порядке, сэр, – доложил моряк, заметив проходящего командира. – Обо мне хорошо заботятся.

  – Держись, артиллерист, – отозвался Джеймс. – Мы навестим тебя чуть позже.

  Бывшие хозяева лагеря, викинги и самураи, ныне пленники победоносной ФАБРИКИ, были собраны где-то на другом конце базы.

  "Был большой соблазн загнать их в это болото, – признался надпоручик Тай/Брюс, – но я решил не торопиться. К счастью, никому не удалось уйти. На острове был только один автожир, и мы взорвали его в первую минуту боя".

  Джеймс Хеллборн подумал, что стоит навестить побежденных виксов. Но тоже решил не торопиться.

  В самом штабе было тихо и скучно. Один из корейских офицеров сидел возле распахнутого сейфа и перебирал бумаги. За два дня, проведенные на "Пасифлоре", Хеллборн не успел познакомиться даже с половиной тамошних офицеров. Но этого он запомнил. Капитан-лейтенант Пак, кто-то вроде офицера безопасности. Завидев альбионского гостя, кореец поспешно перевернул читаемый листок и накрыл его ладонью. Хеллборн не обиделся. Есть дружественные страны, но не бывает дружественных контрразведок.

  – Доброе утро, капитан-лейтенант. Надпоручик Тай здесь? – как бы между прочим спросил Джеймс, хотя заранее знал ответ.

  – Он куда-то вышел, мистер Хеллборн, – отозвался офицер Пак. – Должен скоро вернуться.

  – Спасибо, я зайду попозже, – пообещал альбионец. Обязательно зайду, добавил он про себя. Мне тоже хочется взглянуть на эти документы.

  * * * * *

  Реджинальд Беллоди сидел на ступеньках бунгало и задумчиво смотрел в даль.

  – У тебя закурить не найдется? – каким-то возвышенным голосом спросил он подошедшего Хеллборна.

  – Откуда? – удивился Джеймс.

  Если даже не считать купания в океане, белголландского плена и короткого путешествия на "Пасифлоре" – ни там, ни там их сигарами не угощали – альбионцы почти не курят. Так уж получилось. В альбионском климате/на альбионской почве табак не растет. Первые колонисты были озабочены другими статьями импорта. А потом один из отцов-основателей, фанатичный пуританин, и вовсе запустил кампанию борьбы с "бесовскими огненными палочками". "Не пристало честному христианину исполнять языческий обряд!" и все такое прочее. Вот пили альбионцы много... По крайней мере, так казалось Хеллборну, пока он не увидел, как пьют в Европе или Америке. Если сравнивать с другими материками и странами, альбионцы были удивительно трезвым народом. Во всех отношениях. Гордость за альбионскую расу...

  – ...ты меня вообще слушаешь? – обиделся Беллоди.

  – Извини. На чем мы остановились? – повернулся к нему Хеллборн.

  – Ты уверен, что правильно поступил? – понизил голос младший лейтенант.

  – Он в любом случае был виноват, – медленно проговорил Джеймс. – Конечно, если бы дело происходило в альбионской зоне влияния, у него был шанс получить десять лет каторги или отправиться в "черные легионы" (интересно, их уже успели заново сформировать?). Но не здесь. Корейцы очень любили этого офицера. Они могли запросто разорвать нас на куски. Они способны. Ты сам это видел.

  Беллоди устало кивнул.

  – Я раньше никого не убивал. Я не думал, что способен на это, – почти прошептал Реджи.

  "Дьявол, у нас тут что – утро тонких материй и душевных страданий?! Пора с этим кончать".

  – А как же экипаж "Адольфа"? – поинтересовался Хеллборн.

  – Не своими руками, – уточнил Беллоди. – Не лицом к лицу. Я поэтому и пошел на флот. У меня в семье моряков не было. Совсем. Одни пехотинцы да пушкари. Отец вообще был одним из первых альбионских танкистов.

  – Как это не было моряков? – удивился Джеймс. – А как же твои итальянские предки?

  – Не было никаких итальянских предков, – отмахнулся Реджи. – У деда всю семью расстреляли маклиновцы – одну из Первых Семей. Ему всего три года было. Джузеппе... Джозеф Беллоди его усыновил. Так что от макаронников у меня только фамилия.

  "Одна из Первых Семей? Значит, были моряки", – заключил Хеллборн, но не стал развивать эту тему вслух. Пора было возвращаться к работе.

  – Кто у пульта?

  – Кеннет. Молодец, парень, справляется. Далеко пойдет, – задумчиво пробормотал фальшивый итальянец Беллоди.

  "На себя посмотри, салага", – подумал Джеймс.

  " А кто на тебя посмотрит?" – проснулся ехидный внутренний голос.

  "Иди к черту".

  – Приходил старкап Чон, забрал запасные кодовые таблицы, – добавил Беллоди.

  Хеллборн согласно кивнул. Шеф-связист "Пасифлоры" добросовестно относится к своей работе. Сотрудничество братских армий и флотов Альянса продолжается. ФАБРИКА навсегда!

  * * * * *

  Риттмейстера Вильдерса, наотрез отказавшегося сотрудничать с врагами Белголландской Империи и Ее Доминионов, уже увели. Эрст-лейтенанты Хамер и Вердонк сотрудничать согласились. Так быстро и так охотно, что Хеллборн заподозрил подвох. Но чем больше он узнавал этих парней, тем быстрее таяли его подозрения.

  Да, такие люди тоже бывают. Честь, долг, Родина, братство по оружию, бла-бла-бла и еще множество пустых звуков. Их даже напугать как следует не успели, но они уже испугались. Испугались боли, смерти, позора. Нет, какие-то понятия о чести у них были, но Джеймс Хеллборн решил не утруждать лишний раз свою усталую голову. Плен сам по себе был позором, но вернуться из него в высшее тасманское общество – ничего не могло быть хуже. Парни были аристократами из Новой Голландии. Аристократами с порчинкой.

  – Я не стану вас обманывать, вряд ли вы сможете рассчитывать на политическое убежище и альбионское гражданство. Но если будете хорошо себя вести – получите после войны билеты в ближайшую нейтральную страну, – напустив на себя высокомерный вид, заявил Джеймс. – А если нет – я отдам вас корейцам. Вы все поняли?

  Виксы дружно закивали.

  – Вот и хорошо. Возвращайтесь к работе.

  Работа у белголландских перебежчиков была непыльная. Как и рассказал чуть раньше эрст-лейтенант Хамер, "Круглые сутки сидим в эфире, трепемся обо всем понемногу". Хеллборн посидел рядом с ними с четверть часа, смотрел и слушал. В эфире одновременно находились три-четыре станции с соседних островов. На той стороне за пультом сидели такие же молодые разгильдяи. " Привет – как дела – что нового – наш полковник сегодня такое натворил – вашему полковнику далеко до нашего риттмейстера". Много ерунды, но из этого потока можно было извлечь полезную информацию. И поставленный на дежурство мичман Кеннет Флойд добросовестно заносил в тетрадку имена, фамилии, позывные, иногда цифры. Молодец.

  Кроме этого работал стандартный приемник. Хеллборн как раз успел прослушать восьмичасовой выпуск новостей "Vicradio". Ничего нового. " Продолжаются бои, продолжается наступление". Несколько раз в сутки приходили секретные сводки из генштаба.

  – Сегодня еще ничего не было. Вчерашние уже у командира базы, полковника ван дер Гила, – сообщил Вердонк.

  Понятно. Джеймс еще раз бегло осмотрел наличную аппаратуру. Жаль, с домом не связаться. Для этого аппарата далеко, эту волну обязательно перехватят, а этот аппарат просто услышат. Через радистов подлодки только и удалось передать привет альбионскому офицеру связи в корейском Генштабе, а также короткий доклад о "тяжелых пилотируемых торпедах под большим вопросительным знаком"... Дьявол, совсем из головы вылетело!

  – Кергелен все еще в наших руках, – признался Вердонк. – Ваши не смогли его отбить. Мы утопили десантную субмарину и взяли в плен несколько десятков коммандос...

  – Прошли времена, когда вы могли этим гордиться, – язвительно заметил альбионец. Белголландский пленник покраснел.

  – Ладно. Я еще вернусь, – пообещал Хеллборн и шагнул за порог.

  В первой комнате Уотерсон и Вильсон под надзором Коппердика наводили порядок – устраняли последствия недавнего боя. Подмели осколки стекла, гильзы и деревянные щепки, теперь затирали кровавые пятна.

  – Надо раздобыть еще кроватей, – задумчиво заметил старшина. – Мы ведь здесь разместимся, сэр?

  – Вплоть до новых распоряжений, – машинально отозвался лейтенант. – Я вернусь попозже.

  – Искупаться бы, – добавил Коппердик. – В заливе нельзя – акулы...

  – Мы что-нибудь придумаем, старшина, – пообещал командир и вытер лоб. Уже в который раз. Нет, здесь не место порядочному альбионцу.

  Беллоди все еще сидел на ступеньках.

  – Пойду, сменю Кеннета, – сказал младший лейтенант, поднимаясь. – Долго нам здесь еще торчать? На острове?

  Хеллборн пожал плечами.

  – Война только началась, солдат.

  * * * * *

  Возвращаясь в глубь острова, Джеймс то и дело натыкался на корейские патрули и караулы. Надпоручик Тай Кван До не желал повторять ошибки своих неудачливых предшественников и противников.

  Избыток охраны рядом с одним из бунгало привлек его внимание. Табличка с надписью "ARSENAAL" многое объясняла.

  – Командир приказал с вами сотрудничать, – сообщил корейский сержант, начальник караула, и пропустил Хеллборна внутрь.

  Пирамиды винтовок и пулеметов Джеймса пока не интересовали, он искал кое-что другое. Ага, вот они. Целый медный сундук в "пиратском стиле", набитый пистолетами и револьверами.

  Сундук мертвеца.

  В глаза сразу бросился огромный черный пистолет с красной звездой на рукоятке. Хеллборн машинально подобрал его, но тут же положил на место. Тьфу, гадость, петроградский металлический лом. Русские строят отличные, просто замечательные машины, но они уже никогда не научатся делать нормальное оружие. Раньше небо упадет на землю. Хуже мексиканцев, честное слово.

  Жаль, родных альбионских стволов в сундучке не видать... Хотя, почему жаль? Не видать им наших трофеев!!!

  Ладно, вот этот старый мариновский "кольт" подойдет. Стреляет такими же патронами, как и однозарядный корейский подарок. Джеймс пощелкал курком и барабаном. Да, исправен. Годится. Двигаемся дальше.

  * * * * *

  Белголландских пленных временно собрали на местном футбольном поле, предназначенном для развлечения гарнизона. Корейские охранники, почти две дюжины, сидели на трибунах и сторожили около сотни пленников. Вооружены они были не только своими старыми винтовками, но и трофейными митральезами. И даже одним станковым огнеметом, направленным в центр поля. Джеймс представил себе, что способна натворить струя такого калибра, и поежился.

  Если это и футбольное поле, прикинул Хеллборн, то для какой-то очень извращенной европейской версии. Для чего эти круги, эта полоса, почему ворота такие высокие? Неважно, Джеймс никогда не был фанатичным болельщиком. Он дважды обошел вокруг поля, всматриваясь в лица. Уставшие, измученные, равнодушные, испуганные; разбитые в кровь или только до синяков; злые, снова испуганные, и даже смертельно напуганные. Люди сидели, стояли, лежали, собирались в маленькие группы, и переходили от одной группе к другой. И никто не знал, что их ждет. Джеймс тоже не знал, сочувствовать ли им, или злорадствовать. Впрочем, он не за этим сюда явился. А явиться стоило – среди множества лиц обнаружилось одно знакомое.