Текст книги "Джеймс Хеллборн. Трилогия"

Автор книги: Владлен Багрянцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 67 страниц)

  – Конешно, конешно, – закивал иностранец, – печатная слово, понимать!

  Клюшкин оставил его разбираться с бумагами, а сам направился к телеграфному аппарату за стойкой. Париж, говоришь? Щас настройку сделаем, в лучшем виде, айн момент.

  Услышал за спиной странный шум и обернулся. Иностранец самолично открыл входную дверь и впустил в зал еще несколько человек.

  – Куда это вы все? – удивился Клюшкин. – Что это вы...

  – Заткнись, – холодно велел ночной гость, целясь в него из большого револьвера. – Не делай глупостей и останешься жив. Понял? – иностранец все еще говорил с акцентом, но слова больше не коверкал. Его товарищи тем временем сбрасывали с себя неуместные в такую погоду дождевые плащи – под ними оказалась военная форма и оружие, у кого пистолет, а у кого и короткий карабин.

  – Не имеете права, – машинально сказал Клюшкин, – я на вас жаловаться буду.

  – Жалуйся, – равнодушно ответил захватчик.

  За спиной у Клюшкина застрекотал телеграфный аппарат.

  – Давай, принимай телеграмму, – приказал ночной гость. – Только без глупостей.

  Другой из визитеров тем временем взялся за телефон. Дозвонившись до нужного номера, он произнес только одну короткую фразу:

  – Ons is gereed.

  * * * * *

  В каюту капитана Бриджстоуна, командира крейсера Его Величества "Гефестион", постучали.

  – Да, – отозвался капитан, не отрываясь от увлекательного чтива.

  Дверь распахнулась, в каюту заглянул вестовой:

  – Сэр, внизу шлюпка с белголландским капитаном. Он хочет срочно с вами говорить.

  – Хорошо, – пожал плечами Бриджстоун, – ведите его сюда.

  Он успел прочитать еще примерно полстраницы, когда снова раздался стук.

  – Войдите, – разрешил англичанин и с сожалением отложил книгу в сторону. Не было желания искать закладку, но он твердо запомнил номер страницы.

  На пороге каюты появился люггер-капитан Маркус Верхувен. На него было жалко смотреть. Вряд ли за последние двадцать, а то и тридцать часов белголландец часто приближался к подушке.

  – Добрый вечер, мистер Верхувен, – поднялся Бриджстоун ему навстречу. – Не желаете ли...

  – Некогда, – оборвал его викс. – Прошу меня извинить, капитан. Не до церемоний. Мы начинаем сегодня.

  – Когда? – поинтересовался британец.

  – С минуты на минуту.

  – И вы говорите мне об этом только сейчас?! – вскинулся капитан "Гефестиона".

  – Прошу вас, только без паники! – люггер-капитан поднял руку в успокаивающем жесте. – У вас достаточно времени, чтобы обезапасить корабль. Простите, я не мог предупредить вас раньше. Не только потому, что не имел права. Мы сами не были уверены до последнего момента. Но теперь пути назад нет. Корабли уже направляются сюда. Наши люди выдвигаются в город. Наш посол в Петербурге...

  – Достаточно, – остановил его Бриджстоун. – Я все понимаю, мистер Верхувен. Спасибо за предупреждение. Мы выполним свою часть соглашения. Что-нибудь еще?

  – Меня беспокоят американцы и альбионцы...– начал было белголландец.

  – Американский капитан не должен вас беспокоить, – ответил англичанин. – Как-никак, Конфедерация все еще является доминионом Британской Империи, а я – старший британский офицер в этом порту. Коммандер Спарк просто выполнит мой приказ. Вот что касается альбионцев... Хорошо, я попробую поговорить с альбионским капитаном. Надеюсь, он прислушается к голосу разума. Если нет – что ж, на войне всякое случается...

  – Напомните, как его зовут? – спросил Верхувен.

  – Хеллборн. Майор Джеймс Хеллборн.

  – Майор? – удивился белголландец.

  – Это клипер альбионской морской пехоты, – пояснил Бриджстоун. – Их офицеры носят армейские звания. Никакого уважения к морским традициям! Одно слово – варвары.

  – И в самом деле варвары, – согласно кивнул люггер-капитан Верхувен.

  * * * * *

  – Пся крев, – заметил капитан Шметилло, в двадцатый или тридцатый раз щелкая тумблером прожектора. Бесполезно.

  – Холера ясна, – согласился с ним поручик Гримальский.

  – Говорите по-русски, поручик, – вздохнул старший по званию, – все-таки мы на службе. Да еще и на дежурстве. Вот поедем в отпуск, тогда...

  – Виноват, господин капитан.

  – Хорошо, попробуем все-таки решить проблему, – подытожил свои усилия Шметилло. Поднял трубку телефонного аппарата и повернул ручку.

  – Дежурный телефонист, унтер-офицер фон Блюхер...

  – Телефонист, соедините меня с электронщиками.

  – Электронный батальон, прапорщик Трумпельдор у аппарата.

  – И почему я не удивлен? – вздохнул капитан.

  – Простите, не понял, господин капитан.

  – Хоть один русский сегодня на посту остался? – уточнил Шметилло.

  – Никак нет, господин капитан. Только шабес-гои вроде нас с вами.

  – Разговорчики, прапорщик.

  – Виноват.

  – У нас прожектор сгорел. Пришлите кого-нибудь. Как можно скорее. Не дело это, оставлять нашу батарею без прожектора. Вряд ли что-нибудь случится, но..

  – Разумеется, господин капитан. Одну минуту, я должен проверить... Да, через четверть часа техник будет у вас, – пообещал Трумпельдор.

  – Спасибо, прапорщик. Спокойной ночи, – машинально добавил Шметилло и повесил трубку. – Ну-с, подождем.

  * * * * *

  – Ну и темень сегодня, хоть глаза выколи! – пожаловался рядовой Хубилаев, осторожно перегибаясь через ограждение сторожевой башни.

  – Лунное затмение, однако, – согласился с ним рядовой Нутелькут.

  – И чего мы здесь сторожим? – продолжал Хубилаев. – Все равно ж не видно ничего! Пусть хоть целая армия пройдет!

  – Услышим, однако, – возразил Нутелькут. – Или запах почуем.

  – Вот про запах – это ты зря, брат, – обиделся Хубилаев.

  Нутелькут вздохнул и ничего не ответил.

  – Эх, скорей бы смена, – вздохнул в свою очередь Хубилаев.

  Нутелькут снова ничего не ответил.

  * * * * *

  Двое встретились на пирсе, при тусклом свете одинокого маслянистого фонаря.

  – Добрый вечер, товарищ Берг.

  – Добрый вечер, товарищ Офчинникофф, – акцент второго был просто ужасен, но предложения он составлял более-менее правильно. – Я все принес.

  – Давайте сюда, – кивнул Овчинников и поднес стопку полученных брошюрок поближе к свету, чтобы рассмотреть надписи на обложках. – " Переписка Энгельса с Каутским"... " Конгресс и германский вопрос"... Огромное вам пролетарское спасибо, товарищ Берг! Партия вас не забудет! Но мне надо торопиться, иначе мое отсутствие будет замечено.

  – Конечно, товарищ Офчинникофф, – кивнул белголландец. – Вам нельзя рисковать.

  – До свидания, товарищ Берг. Рот фронт!

  – Рот фронт!

  * * * * *

  Майору Хеллборну не спалось. Он стоял на палубе своего корабля и делал вид, что любуется собственным отражением в воде. Это было нелегко, пришлось даже развернуть прожектор под хитрым углом. И поэтому майор даже обрадовался, когда его отвлекли.

  – Эй, на "Посейдоне"! Принимай концы!

  – Капитан Бриджстоун? Какими судьбами, сэр?

  – Дело крайне срочное и неотложное, мистер Хеллборн, – англичанин замялся, словно не зная с чего начать. Он и в самом деле не знал, поэтому бросился в воду с головой. – У вас осталось чуть больше часа, чтобы убраться с этой стоянки и поставить корабль по ту сторону.

  – Мне потребуется разрешение портовых властей, – машинально ответил альбионец, но тут же спохватился. – Покинуть стоянку? Зачем?

  – Скоро здесь станет очень жарко, – поведал Бриджстоун.

  – Я плохо понимаю ваши намеки, – признался Хеллборн. – Жарко? В каком смысле?

  – В смысле "опасно", – нахмурился англичанин. – Не делайте вид, будто не понимаете меня.

  – ???!!! Империя решила водрузить здесь Юнион Джек?! – удивился альбионец. – Почему я не удивлен? – соврал он. – Что будет завтра? Вы и к нам собираетесь вернуться?

  – Не говорите глупостей, майор, – поморщился Бриджстоун. – Лучше скажите спасибо. Я и так слишком многим ради вас рискую. Надеюсь на ваше благоразумие.

  – То есть мне не стоит предупреждать русские власти о ваших планах? – уточнил коварный альбионец.

  – Это не наши планы, – машинально ответил англичанин и тут же прикусил себе язык.

  – Тогда кто? – искренне заинтересовался майор.

  – Прощайте, мистер Хеллборн, – британец направился к своему катеру. – Желаю удачи.

  – Сто тысяч треугольных китов, – пробормотал альбионец, глядя ему вслед. – Бритты в своем репертуаре. Англичанка гадит! Эй, боцман! БОЦМАН!!! Свистать всех наверх! Поднять паруса!

  – У нас нет парусов, сэр, – заметил боцман.

  Никакого уважения к морским традициям!

  * * * * *

  – Я и теперь продолжаю откладывать, – сказал рядовой Фишер. – Вот отслужу, загляну домой – и сразу в Киев, поступать в университет! А может быть и в Москву!

  – Держи карман шире, – ухмыльнулся ефрейтор Рубинчик. – Так тебя и пустили в Москву, швицер. И не рассказывай мне про "Закон освобожденных солдат". Закон – что дышло. Забыл?

  – Конечно, придется взятки раздавать, – вздохнул Фишер. – Зачем я по-твоему коплю? На учебу? Нет, на учебу придется отдельно зарабатывать...

  – Ты слышал? – внезапно перебил его Рубинчик.

  – Что? – привстал Фишер. – Не видно же ничего.

  – Так помолчи и слушай! – зашипел Рубинчик. – Что это?

  Фишер последовал совету старшего товарища. Некоторое время они молчали, вслушиваясь в темноту. Фишер уже собирался что-то сказать, но Рубинчик знаком велел ему молчать. Потом снял с крюка тяжелый фонарь, щелкнул выключателем и направил луч на восток. Точно в цель – в полосе света появилась свисающая неизвестно откуда веревка и скользящие по ней солдаты в явно нерусских мундирах.

  – Что это значит? – не понял Фишер.

  Рубинчик всегда соображал быстрее (именно поэтому он и дослужился до ефрейтора). Схватив свой "Пипер-Наган", он принялся выпускать пулю за пулей в сторону чужих солдат. Вопли раненых и викторианские ругательства подсказали ему, что он на правильном пути.

  * * * * *

  – Вы слышали это, поручик? – привстал капитан Шметилло. – Вот, опять!

  – Стреляют, – констатировал Гримальский. – Точно, стреляют!

  – Северо-восточная башня, – определил Шметилло. – Что бы это ни было, мы обязаны поднять тревогу!

  И он опустил рубильник, запускавший сирену. В ответ послышалась только тишина, немедленно нарушенная еще одной серией выстрелов.

  – Саботаж! – понял капитан. – И прожектор они же угробили!

  – Кто "они", господин капитан?!

  – Да какая разница?! Надо поднимать гарнизон! – воскликнул Шметилло и бросился к выходу. Винтовая лестница, ведущая вниз, было ярко освещена, поэтому капитан сразу увидел незнакомых людей у ее подножия.

  – Эй, вы кто такие?!

  Один из ночных гостей развернул в его сторону ручной пулемет. Шметилло едва успел отпрянуть назад и захлопнуть бронированную дверь. Пули застучали по стальной обшивке.

  – Прямое попадание, – заметил капитан. – Во всех смыслах.

  * * * * *

  Отличная позиция, удовлетворенно кивнул эрст-лейтенант Крамер. Лучше не придумать. Узкая тропинка между двух холмов – смертельная ловушка. Русские тоже понимали это, поэтому поставили здесь часового. Теперь он валялся в кустах с отрезанной головой. Ох уж эти самураи... Триста лет просвещенного белголландского правления не помогли им забыть кровожадные обычаи! Но солдаты они превосходные, это у них не отнимешь.

  – Поставьте пулемет здесь, – велел Крамер. – А второй – под этим деревом.

  – Будет исполнено, герр лейтенант.

  Ждать пришлось недолго. Всего через несколько минут они услышали топот шагов.

  – Vuur, – спокойно приказал офицер.

  Пулеметы дружно затрещали дуэтом. Вторые номера ловко меняли кассеты. Через минуту с небольшим все было кончено.

  – Проверьте, уцелел ли кто-нибудь и окажите им помощь, – лицемерно вздохнул Крамер. – Нам не помешают пленные.

  * * * * *

  – Го-о-о-осподу помо-о-о-олимся! – старательно выводил митрополит, делая упор на букву "о". Сегодня он лично руководил службой. Прихожане дружно вторили ему. Вечер удался – и праздник тоже.

  – Помо-о-о-олимся!

  – Иже еси на небеси-и-и-и!

  Белголландские солдаты, появившиеся на пороге, застыли в недоумении. Один из них машинально перекрестился. Полковник Давид Антуан посмотрел на подчиненного с нескрываемым презрением.

  – Дурак, это же ортодоксы.

  – Виноват, герр полковник, – пробормотал солдат.

  – Похоже, здесь проблем не будет, – Антуан окинул взглядом помещение. – Такая толпа и все без оружия. Можно сказать, сами себя в тюрьму загнали. Герр Тиммерманс, выставить здесь охрану. Обойдите вокруг церкви и перекройте все возможные выходы. Остаетесь здесь за старшего. Мы поищем другое место для штаба.

  – Будет исполнено, герр полковник.

  * * * * *

  В дверь кто-то постучал. Уже не пули, понял капитан Шметилло, похоже на удары приклада.

  – Есть здесь кто-нибудь? – спросил человек по ту сторону двери. Почти без акцента.

  Страшно вспомнить, сколько белголландских студентов прошли через московские и петербургские академии только за последние десять дет! Совершенно ослепленные гордыней российские генералы и адмиралы ничего не хотели понимать. Как же, варвары приехали учиться уму-разуму у ИМПЕРИИ!

  Гордыня – смертный грех. И вот пришел день расплаты.

  – Кто спрашивает? – поинтересовался Шметилло.

  – Люггер-капитан Верхувен, морская пехота ВИК. С кем имею честь?

  – Капитан Шметилло, Российская Императорская Армия.

  – О! – голос за дверью заметно оживился. – Прошу пана капитана... Простите, уж лучше я по-русски. В моем активе всего лишь короткий визит в Варшаву. О чем это я? Ах, да! Пан капитан, снимайте этот сатрапский мундир. За нашу и вашу и свободу!

  – Вы в своем уме, пан Верхувен? – изумился Шметилло. – Вы на полном серьезе мне это предлагаете?!

  – А, вы из этих, – заметно поскучнел люггер-капитан. – Честь дороже жизни и прочие высокие материи. Напрасно, совершенно напрасно. Хорошо, мне некуда торопиться. Вы здесь заперты и окружены со всех сторон. Подумайте пока. Хорошенько подумайте.

  И Шметилло задумался. Два револьвера, одна револьверная винтовка. И больше ничего. Как бы подороже продать свою жизнь?...

  * * * * *

  В ресторане "Веселые крикетисты" дым стоял столбом и коромыслом. Веселье было в самом разгаре. Хозяин был несомненым поклонником Уэллса. Другого объяснения в природе не существовало.

  Риттмейстер Абель уставился на открывшийся ему пейзаж с нескрываемым отвращением.

  – Содом и Гоморра! Вавилонский блуд! – вне себя от ярости прошептал правоверный кальвинист.

  Из-за дымовой завесы появилась пьяная офицерская рожа лица защитника отечества и немедленно бросилась целовать белголландца.

  – Дрррруг! Душа горррит! – на мундир риттмейстера брызнули скупые слезы. – Понюшка табака... жизнь моя – копейка...

  – Пошел вон, скотина, – Абель изо всех сил оттолкнул "друга".

  – Шта?!! – мгновенно изменился тон защитника отечества. – Не сметь! Молчать, когда с тобой разговаривает подпоручик! Свинья! Мерзавец!!!

  Риттмейстер выстрелил ему прямо в лицо. Новенький "парабеллум" тут же заклинило, от чего ярость белголландского офицера достигла совсем уже невероятных высот.

  На выстрел никто даже не обратил внимания. Это было невыносимо.

  – Похоже, здесь проблем не будет, – глубокомысленно заметил один из младших офицеров. – Они даже не поймут, что мы взяли их в плен.

  – Что?! – взорвался риттмейстер Абель. – Какой плен?! Открывайте огонь!!!

  – Но, господин риттмейстер...

  – Исполняйте приказ!!!

  Первый стрелок пожал плечами, шагнул вперед, поднял ручной пулемет и прижал большим пальцем гашетку.

  * * * * *

  Оппервахтмайстер Питер Ицумото был совершенно спокоен. Он исполнял свой долг. Он был готов (но не пока не собирался) умереть за своего Тэнно (пусть даже японский император вот уже триста лет являлся марионеткой, а приказы отдавал белголландский генерал-губернатор). Он все равно оставался его Императором. Потомком солнечной Аматерасу. Живым богом на Земле.

  Брандер (обычная торговая джонка, в трюм которой закачали несколько десятков тонн жидкого беллонита) бросил якорь в намеченной точке. Пора. Осталось повернуть рубильник под штурвалом. После этого у него останется ровно тридцать минут, чтобы вплавь добраться до берега и найти укрытие.

  * * * * *

  – Внимание! – возвысил голос полковник Антуан, следя за циферблатом своих часов. – Две минуты! Всем найти укрытие или просто лечь на землю, закрыть голову, закрыть уши, открыть рот! МАРШ!

  Солдаты и офицеры поспешили выполнить приказ.

  * * * * *

  Лейтенанту Костенецкому, старшему механику эсминца "Всепогодный", тоже не спалось. Он стоял на палубе и нервно курил. Завтра ему предстоял тяжелый день. "Неужели все-таки трибунал? Или обойдется? А если нет? К черту, все к черту! Пусть хоть с позором увольняют. И уеду отсюда ко всем чертям. В деревню, в глушь! В Новый Свет! В Мексику! К едреной матери!!!" Даже не докурив, лейтенант Костенецкий отправил сигарету за борт. В ответ распахнулись адские врата и проглотили его.

  * * * * *

  Разумеется, брандер взорвался сразу, и Питер Ицумото вместе с ним. Белголландские полководцы не собирались рисковать.

  * * * * *

  Смертоносный вал огня, воды и железа прокатился по гавани и всему городу.

  Эсминец "Всепогодный" разорвало на несколько частей. "Догоняющий" впоследствии был найден по другую сторону Фордейского острова. "Изнуряющий" и "Бесподобный" просто затонули на месте. "Всевозможный" выбросило на берег. Другие эсминцы... кто их считал, если даже уцелевшие крейсера и броненосцы можно было пересчитать по пальцам одной руки?! "Мстислав Удалой", "Дмитрий Самозванный", "Иван Грозный", "Симеон Гордый", "Григорий Таврический" – все они отправились на дно. "Потина" перевернулась и тоже утонула. "Лаверну" выбросило на берег. Носовую башню "Вириплаки" сорвало с креплений и швырнуло прямо на палубу "Меллоны", чей пороховой погреб не выдержал такого издевательства. Аналогичная судьба постигла "Темпесту" и "Гекату". Подброшенная взрывом центральная труба "Конкордии" взлетела в воздух, но тут же вернулась обратно, словно ракета. У "Эмпанды" просто срезало верхнюю палубу. Начисто. Таким образом, она стала первым крейсером-кабриолетом в истории.

  Всего за несколько минут Тихоокеанский флот прекратил свое существование.

  * * * * *

  Трудно было сказать, повезло "Посейдону" или наоборот. Это зависело от точки зрения. Обогнувшая Фордейский остров штормовая волна приподняла альбионский клипер в воздух и катапультировала на сушу. Когда пришедший в себя Хеллборн завершил перекличку экипажа, он понял – отделались легким испугом. Во всех смыслах. Оглянулся в ту сторону, где должен был находиться город. Город горел.

  – Боцман, раздайте всем "двойные плащи". Ну, эти, с нашитыми альбионскими флагами. И все, что может излучать свет. Если надо, приготовьте факелы. Выставить охрану. ("Хотя вряд ли кто-то попытается угнать наш клипер"). Остальные – за мной. Прежде всего надо выручать наше консульство.

  * * * * *

  – Что это было?! – почти закричал Фишер.

  – Не знаю, но "оно" разорвало дирижабль пополам, – констатировал Рубинчик.

  Это был якорь погибшей "Меллоны", отправленный взрывом в небеса. Пронесшийся над гаванью по красивой баллистической траектории, он попал прямо в газовый носитель белголландского цеппелина. Запылавший водород был беспощаден. Уцелевших не было.

  – Самое время сменить позицию, – добавил Рубинчик. – Бери фонарь и пошли отсюда! Поднимемся в центральный бастион.

  Они успели пробежать метров в десять, как в ночи снова прогремели выстрелы. Но Рубинчик не спешил открывать ответный огонь и остановил Фишера.

  – Не стреляйте, черт бы вас побрал! Свои!

  Это были Хубилаев с Нутелькутом.

  – Поднимаемся в центральный бастион, – еще раз объявил свой план Рубинчик. – Надеюсь, до него еще не добрались. Все равно здесь долго не продержаться.

  * * * * *

  – Что это было?! – воскликнул граф Макдональд.

  – Сядьте на место, Анатолий Павлович, – Пауль ван дер Хам снова поднял оружие и сплюнул. Ковер губернаторской гостиной украсил сгусток кровавой слюны – поверх оседающей пыли.

  – Я требую немедленных объяснений!!!

  – Я же объяснил вам – мы находимся в состоянии войны. Очень скоро вы начнете получать телефоны... может быть.

  – Я более не намерен терпеть... – начал было генерал-губернатор.

  – Анатоль! – послышался сверху женский голос. – Анатоль, что случилось?!

  Ван дер Хам машинально посмотрел в ту сторону. Макдональд сделал шаг к камину и схватился за кочергу. Оная кочерга вознеслась над головой белголландского консула. Тот машинально спустил курок. Пуля 800-го калибра отбросила губернатора к противоположной стене гостиной, а отдача вернула ван дер Хама на пол.

  – Анатоль! Ответь уже наконец!!!

  Пауль ван дер Хам тяжело вздохнул и вытащил из кармана еще один патрон.

  * * * * *

  – Что это было? – спросил капитан Шметилло, выбираясь из-под обломков прожектора и отплевываясь. – Это они нас пытались подорвать? Нет, не похоже. Поручик, вы где?

  Поручик Гримальский не отвечал. Несколько секунд спустя Шметилло понял причину.

  – Пся крев, как нехорошо получилось.

  Он доковылял до двери и забарабанил в нее.

  – Эй, как вас там... Верхувен! Вы меня слышите?

  Викс ответил не сразу. Голос у него был печальный.

  – Я здесь, пан капитан. Вы что-то хотите мне сказать?

  – Я готов сдаться. У меня только одно условие, – с трудом выговорил Шметилло.

  – Я вас слушаю.

  – У меня тяжело ранен товарищ. Вы должны ему помочь.

  – Конечно, – легко согласился люггер-капитан. – Мы же не варвары. У нас тоже есть раненые. Их много, черт побери.

  * * * * *

  – Ну, что тут у нас? – полюбопытствовал штабс-капитан Тиммерманс. – Выходите, выходите. Стройтесь. Кто здесь командует?

  Ответа не последовало.

  – Кто самый старший по званию? – перефразировал белголландец.

  – Я... кажется... – неуверенно ответил один из русских офицеров.

  – Представьтесь, пожалуйста, – ласково сказал штабс-капитан. – Я не кусаюсь. – Тиммерманс находился в добром расположении духа и мог позволить себе это. Пока все шло слишком хорошо.

  – Генерал-майор князь Воздвиженский, – пленник щелкнул каблуками. – С кем имею честь?

  – Штабс-капитан Аксель Тиммерманс, Первый Воздушный Флот. Можно просто Аксель, – снова улыбнулся захватчик. – Но это когда мы познакомимся поближе.

  Начало прекрасной дружбы было прервано возвращением отправленного в дозор отряда.

  – Потеряли трех человек, двое раненых, взят один пленный, – доложил командовавший отрядом мичман ван дер Капеллен.

  – Пленный? – переспросил Тиммерманс. – Мичман, вы видите то же самое, что вижу я?

  – Простите, герр капитан?

  – Какой же это пленный? – удивился старший офицер. – Я не вижу на нем военной формы.

  И действительно, фельдфебель Гольтяков был облачен в самый что ни на есть гражданский костюм, в котором обычно ходят представители среднего рабочего класса – скромный пиджачок с карманами, ну и так далее.

  – Опять к своей вдовушке ходил, – прошипел его непосредственный командир, поручик Лашманов. – Эх, Гольтяков, Гольтяков...

  – Кто такой? – обратился белголландец к приведенному пленнику.

  – Фельдфебель Алексей Гольтяков, сто шестнадцатый Ордена Белого Орла первопрестольного князя Ивана Калиты дивизион тяжелых орудий, ваше благородие! – отбарабанил владелец пиджачка с карманами.

  – Назавтра бой – их тысяч пятьдесят! – восхитился Тиммерманс. – А нас всего едва пятнадцать тысяч, – несколько неуверенно продолжил он. Давно это было, хотя годы, проведенные в Петербурге, он до сих пор вспоминал с нежностью.

  – Смеяться изволите, ваше благородие? – понуро спросил Гольтяков. – Воля ваша, ваша сегодня взяла.

  – Ваш брат-русак без сабли обойдется? – уточнил штабс-капитан.

  – Не могу знать, – развел руками фельдфебель. Источник цитат был ему решительно незнаком.

  – Ты стрелял в моих солдат? – вздохнул белголландец.

  – Так точно. Так вы первые на нас напали. Вы уж не обессудьте. Я вот давеча...

  – Мичман, расстреляйте этого человека, – повернулся Тиммерманс к своему подчиненному. – Некто, прикрываясь гражданским костюмом, стрелял в наших солдат. Кто он после этого? Обыкновенный бандит. Расстрелять!

  По рядам русских пленников прошло волнение. Поручик Лашманов бросился вперед.

  – Послушайте, господин капитан, так нельзя!

  – Почему? – удивился викс. – По-моему, очень даже можно!

  – Но он же военопленный!

  – Военопленные носят военную форму и знаки различия, – снисходительно напомнил Тиммерманс.

  – Он был в увольнении! – воскликнул Лашманов.

  – Ему следовало вернуться в свою часть, переодеться и только тогда вступить в бой, – заявил белголландец. – В этом случае мы бы не имели к нему никаких претензий. Но в свете данных обстоятельств... Дьявол, мне всегда плохо давались ваши бюрократизмы. Исполняйте, мичман!

  Самураи потащили Гольтякова к стене ближайшего деревянного барака.

  – Прощайте, братушки! – закричал фельдфебель. – Не поминайте лихом! Помираю за землю Русскую и честь воинскую!...

  По рядам русских пленников снова прошло волнение.

  – Хальтен! – заорал один из охранявших самураев. Остальные угрожающе взмахнули штыками. – Назад!

  Лашманов бросился к генералу Воздвиженскому:

  – Господин генерал, сделайте же что нибудь!

  – Прекратите истерику, поручик, – прошипел высокий начальник. – Не стоит сердить наших белголландских гостей. Охота вам мараться из-за этого быдла...

  – Гостей?... – переспросил Лашманов. – Быдло?!... Ах, ты!...

  – Вас будут судить! – визжал князь, пока остальные офицеры оттаскивали от него поручика. – Вы посмели ударить старшего по званию! Под суд пойдешь, мерзавец!

  – Трус! – бросил в ответ Лашманов. – Другой бы на дуэль вызвал, а ты судом грозишься. Трусом был – трусом и помрешь!

  – Дуэль? – искренне заинтересовался Тиммерманс. – Очень, очень интересно! Но сначала мы его все-таки расстреляем.

  Но тут, к превеликому удивлению солдат расстрельной команды, еще не успевших занять позиции, фельдфебель Гольтяков сорвался с места и бросился бежать. Его товарищи немедленно разорвали воздух криками одобрения и торжествующим свистом. Первым опомнился штабс-капитан Тиммерманс:

  – Стоять!!! Идиоты, хватайте мерзавца! Он же убежит!

  Самураи под командованием молодого мичмана бросились в погоню. Прогремели выстрелы, но Гольтяков уже скрылся за поворотом дороги. Виксы последовали за ним. Послышалось еще несколько выстрелов.

  – Болваны, – сплюнул Тиммерманс.

  – Ваши солдаты сегодня не в форме, – заметил поручик Лашманов, улыбаясь во во весь рот.

  – Они-то как раз в форме, – ухмыльнулся в ответ Тиммерманс. – А вот ваш бандит...

  – Унтер-офицер Российской Императорской Армии!

  -...бандит в гражданском костюме – нет. Далеко не убежит! Если потребуется, я пошлю на его поиски цеппелин!

  Но цеппелин не потребовался. Несколько минут спустя самураи потянулись обратно. Двое из них тащили за собой Гольтякова. Его ноги волочились по дорожной пыли, за ним тянулся кровавый след.

  Виксы попытались прислонить вновь захваченного пленника все к той же бревенчатой стене, но он просто бессильно упал вперед.

  – Да усадите же его! – не выдержал Тиммерманс.

  – Господин майор, он уже достаточно наказан, самое время проявить милосердие... – начал было Лашманов.

  – Вы плохо знаете это мятежное отродье, – штабс-капитан снова кого-то цитировал. – Если не повесить предводителя, да не припугнуть как следует остальных...

  Белголландец потянул из кобуры парабеллум.

  – Разойдитесь! Всему вас надо учить, остополы.

  Грянул всего один выстрел.

  – Патроны надо экономить, – поучительным тоном заметил штабс-капитан. – Так на чем мы остановились? Желаете провести дуэль? Могу одолжить вам оружие. Вы как предпочитаете, господа офицеры, на саблях или стреляться?

  – Я препочитаю вызвать на дуэль вас, грязный убийца, – процедил сквозь зубы Лашманов.

  – Увы, – развел руками Тиммерманс, – вынужден вас разочаровать. Не имею права. Не с военопленными. После войны – я весь к вашим услугам.

  – Я запомню ваши слова, господин Тиммерманс.

  * * * * *

  Центральный бастион все еще держался. Причин тому было несколько. Одна из них – недобросовестный интендант, припрятавший здесь несколько дюжин неучтенных ящиков с патронами, неиспользованных на последних маневрах. Впрочем, не приобретшие опыта в тяжелой учебе, солдаты постоянно били мимо цели в легком бою. Плюс на минус давал ноль.

  Пролетавший цеппелин сбросил все бомбы, но без особого эффекта. Самураи продолжали штурмовать бастион по старинке, с помощью осадных лестниц. Тяжелого оружия у них не было, поэтому они несли тяжелые потери. А бастион по-прежнему держался.

  – Куда прешь, скотина? – удивился капитан первого ранга Новосельцев и разрядил револьвер в еще одного викса, выросшего напротив бойницы. – Никак не научатся.

  – И это хорошо, – пробормотал ефрейтор Рубинчик, целясь вдаль из своей винтовки.

  – Опять Святое Писание цитируешь? – поморщился каперанг. – Креста на тебе нет.

  – Совершенно верно, ваше благородие, – согласился Рубинчик.

  Новосельцев не успел ответить – где-то у них в тылу грянул взрыв.

  – Ефрейтор, проверь, что это было.

  – Есть!

  Рубинчик вернулся быстро, за ним шли подпоручик Яблонский и лейтенант Иванов-шестнадцатый.

  – Дачники пытались прорваться через капонир, господин капитан, – доложил Яблонский. – Ну мы их и... – подпоручик закашлялся.

  – Мы их взорвали, – поспешил прийти товарищу на помощь Иванов-шестнадцатый. – Через этот участок стены больше никто не сможет пройти.

  – Слова-то какие мудреные – "участок стены", – невпопад пробормотал каперанг. – Благодарю за службу, господа офицеры!

  – Служу отечеству! – рявкнули господа офицеры. Яблонский снова закашлялся. Проклятая пыль.

  * * * * *

  Махмуд был доволен. Наконец-то! Ради этого он покинул родную малайскую деревню и записался в самурайские легионы. Обещали кормить от пуза, много платить, разрешать грабить, убивать и брать себе белых женщин. Сначала решил, что обманули. Кормили плохо, платили гроши, женщин не было. Потом еще запихнули в летающую лодку и повезли на край света. Всю дорогу рвало, всю душу выблевал, несколько раз был готов с Аллахом встретиться. Но пронесло. А как высадились – вот тогда обещанное веселье и началось! Много врагов зарезал (зачем патроны тратить?), все карманы набил. Вернется домой – все увидят, отважный воин Махмуд, настоящий добытчик! Осталось белую женщину найти – будет что в родной деревне рассказать!

  Ворвались всем пелотоном в очередной дом. Большой дом. Внутри люди в белых халатах. Больница, понял Махмуд. В соседней деревне такая же была. Миссионеры организовали. Впрочем, не стал разбираться. Улучил момент, когда сержант за ним не смотрит, подхватил бабенку и потащил в укромный уголок. Она вопить начала, отбиваться. Вот дура! Зачем? Сейчас Махмуд ей покажет, она сама захочет...