Текст книги "Джеймс Хеллборн. Трилогия"

Автор книги: Владлен Багрянцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 67 страниц)

  Хенстридж еще больше покраснел, но ничего не успел ответить. Оркестр на сцене, до тех пор игравший веселую восточную мелодию, неожиданно разразился звуками "Правь, Британия; Боже, храни короля". Не очень умело, но с превеликим энтузиазмом. Король, впрочем, на сцене все равно не появился.

  – Леди и джентельмены, Его Превосходительство лорд-протектор Британского Содружества Наций сэр...

  Дальнейшие слова потонули в грохоте оваций и партийных салютах.

  – О, дьявол... – сказал кто-то в толпе неподалеку от Хеллборна. – Вот уж неожиданный гость...

  Нет, он не имел в виду лорда-протектора. Оркестр заиграл "Slava, slava russkomu narodu!"

  – Леди и джентельмены, Ее Превосходительство президент Российской Республики госпожа Мария Спиридонова!

  Серию удивленных возгласов и крепких скандинавских ругательств заглушила очередная овация. Госпожу Президента в первую спешили приветствовать ее восточноевропейские и азиатские союзники, потом британцы: а) из вежливости; в) потому что лорд-протектор демонстративно приложился к ее ручке. Потом и все остальные; кроме потерпевших данорвежцев, разумеется, и еще двух-трех заклятых врагов Matushki-Rossii.

  Кровавая Мэри просто светилась счастьем и как будто помолодела на 15-20 лет. "Вот она, вершина мира, ма!" – словно говорила она всем своим видом. Здесь следовало добавить традиционное "эту женщину одновременно любила и невидела другая половина мира...", но к чему повторять очевидные банальности?

  Один из транскавказских чиновников поспешил поднести ей микрофон. Кто-нибудь другой на ее месте мог бы откашляться – или сделать вид, что набирает полную грудь воздуха – но только не она.

  – Лорд-протектор (вежливый полупоклон в одну сторону), господин посол (в сторону лысого "альфонса"), дамы и господа! Я счастлива приветствовать вас сегодня, в этот праздничный и торжественный день, в одном из величайших городов нашего мира! К сожалению, я вижу на лицах некоторых из вас печать недоумения и даже враждебности. "Как она посмела?" "Что она себя позволяет?" Дамы и господа, когда вы говорите или думаете так – "как ОНА посмела!", то имеете в виду не меня, а Россию!!! Это Россия посмела! Это русский народ собрался с силами и вернул себе то, что принадлежало ему по праву! Земли, пропитанные кровью множества поколений наших предков, которые кто-то посмел присвоить себе, пока мы задыхались в огне революции и гражданской войны, стремясь построить новый и лучший мир – не только для русского народа, но и для всех людей нашей планеты! Нет, мы больше не говорим о мировой революции; мы протягиваем вам не кончики наших штыков, но руку мира и дружбы. Мы не стремимся вновь поработить нации, вместе с нами страдавшие в царской России – тюрьме народов, которые вместе с нами, плечом к плечу, сражались за нашу и вашу свободу в тяжелые годы Революции. Нет, совсем нет! Я вижу здесь наших добрых друзей и союзников, statesmen и офицеров Речи Посполитой (в воздух поднялись две дюжины бокалов), и я счастлива сообщить всем присутствующим, что около часа назад солдаты Войска Польского и армии Первого Литовского Фронта вступили на территорию Восточной Пруссии, дабы положить конец этому исскуственному и нежизнеспособному образованию, больному ублюдку Версальского договора, гнезду тевтонских агрессоров, вот уже семь веков подряд несущих смерть и страдания братским славянским народам! И мы говорим вам – никогда больше! НИКОГДА! Слава России! Героям слава!!!

  (и уже другим тоном, без всякого перехода:)

  – Лорд-протектор (полупоклон), господин посол (полупоклон), дамы и господа...

  Сопровождаемая под руку лордом-протектором, Кровавая Мэри сошла со сцены и растворилась в толпе.

  – Вот так и пали гиганты...

  – Куда катится этот мир?!

  – Kranty tewtonchikam.

  – Scheise! Scheise! SHEISE!

  – Juden und komissaren!

  – А мы предупреждали! Мы предупреждали! – надрывался консул Хенстридж. – Мы знали, что все к этому идет!

  Некоторые дипломаты направились было к выходу – к телефонам и телеграфам, связаться с родиной и запросить инструкции. Большинство остановилось на полпути.

  – У нас рабочий день давно уже закончился, – заметил коротышка-американец.

  – У нас еще не начинался, – в тон ему отвечал корейский вице-консул.

  – У нас все еще спят, – скромно признался халистанец в огромном тюрбане. Просто за компанию, ибо вряд ли Его Величество Магараджа будет переживать из-за войны на далекой Балтике. У него своих проблем по горло.

  – БАНГ! – прогремело на одном из балконов, и чье-то тело упало в оркестровую яму.

  – Какой-то тевтонский офицер, – стало ясно через несколько минут. – Застрелился от избытка чувств.

  – Ну и глупец. Если ему так не терпелось умереть, мог поспешить к себе на родину. Там еще не скоро все закончится.

  – О чем вы?! Русские и поляки раскатают пруссаков в два счета!

  – Вам не приходилось видеть укрепления Кенигсберга?

  – А вам не приходилось видеть линкор "Ян Собесский"? Или русский танк "Мастодонт"?!

  Лейтенанту Хеллборну приходилось видеть и то, и другое, и третье. Поэтому он потерял всякую надежду извлечь полезную информацию из сегодняшнего вечера. Но надежда не торопилась умирать, пусть даже она увидела Лондон.

  – Джеймс, мальчик мой! Как нельзя кстати! Как я рад тебя видеть! Ты давно в Лондоне? И до сих пор не навестил старика!

  – Профессор Лайнбрейкер? – Хеллборн изобразил смущенную улыбку. – Я только сегодня приехал. Честное слово. И завтра-послезавтра снова уезжаю. Служба.

  – Все еще лейтенант? – Профессор Лайнбрейкер, совершенно седой ("белоснежный", как говорили на Родине), но крепкий старичок, должен был встать на цыпочки, чтобы положить руки на плечи Хеллборна и покрутить его из стороны в сторону. – Что-то натворил? Или тебя специально не продвигают? Ведомственные интриги?

  – ...первого класса, профессор. Это соответствует...

  – Оставь, я старая сухопутная крыса, – отмахнулся Лайнбрейкер. – Тебе не пора в отставку? Мне ли не знать, все эти наши англо-саксонские традиции, "за родину и королеву". Я и сам в молодости отдал несколько лучших лет Тибетанским Стрелкам Ее Величества Королевы-Императрицы. Но когда истек минимальный срок, сказал им "честь имею!" – и откланялся. Джеймс, это ведь не твое. Ты ведь всегда любил историю; любил копаться в земле и переворачивать старые камни...

  – Боюсь, об отставке сегодня нечего и говорить, – Хеллборн изобразил еще одну смущенную улыбку. – Вы же видите, что в мире творится.

  – Что творится? – профессор заглянул себе за спину. – Русские отшлепали немцев? А ты здесь причем? Можешь мне не рассказывать. Но это же не мировая война! Вот в прошлый раз ваше правительство затыкало своими солдатами каждую дыру от западного до тихоокеанского фронта. Уж я-то знаю. Как сейчас помню, твой покойный отец...

  – Последняя война началась совсем из-за пустяка, – осторожно заметил Хеллборн.

  – Глупости, – снова отмахнулся профессор. – Вот увидишь, никакой войны не будет. Дипломаты немного погудят на очередной конференции и все разойдутся по домам. Не потому что люди поумнели или им надоело проливать кровь – особенно чужую; просто все слишком устали. Горячие головы смогут отправиться на какую-нибудь мелкую войну с туземцами в Африке, нести бремя белого человека и прочую чушь. Но это действительно чушь, а я не рассказал тебе самого главного! – Лайнбрейкер посмотрел по сторонам, схватил Хеллборна за рукав и потащил в ближайший тихий угол, где они остались в одиночестве. Голос профессора понизился до классического заговорщицкого шепота: – Я нашел ключ! Я собираюсь расшифровать Язык Пирамид!

  – Что? – искренне удивился Хеллборн. – Язык Пирамид? Вы шутите, сэр; не вы ли говорили, что на это могут уйти целые столетия – потому что мы не знаем практически ничего. Ведь даже ни единого звука не сохранилось!

  – Но я нашел ключ! – профессор направил указательный палец в потолок.

  – Ключ?...

  – Настоящий Розеттский камень! Двуязычный текст! Причем второй язык очень хорошо известен на Британских островах! – указательный палец приподнялся еще на несколько дюймов.

  – Слишком хорошо звучит, чтобы быть правдой, – пробормотал Хеллборн.

  – Ты мне не доверяешь? – нахмурился старик.

  – Ни в коем случае, сэр!... Но... – начал было лейтенант.

  – Поехали ко мне. Прямо сейчас, – профессор сделал шаг по направлению к выходу.

  "Прямо сейчас..."

  "Ключ..."

  "Целые столетия..."

  – Нет, – очнулся Хеллборн. – Извините, сэр, проклятая служба. Но я освобожусь примерно через час! Вы ведь по-прежнему ложитесь поздно? – и еще одна смущенная улыбка.

  – В моем возрасте нельзя слишком много спать, – кивнул профессор и тоже улыбнулся. – Можно проспать собственную смерть.

  – Тогда ждите меня через час. Я закончу с делами и тут же отправлюсь к вам.

  – Начинаю ждать с нетерпением уже сейчас, – профессор изобразил некое загадочное движение рукой ("салют Королевских Тибетанских стрелков?"), ЕЩЕ РАЗ улыбнулся и направился к выходу.

  В следующие тридцать минут после этого разговора Джеймс Хеллборн сидел на иголках, хотя при этом оставался на ногах. В конце концов, даже агенты ДСС имеют предел прочности. Но потом он увидел луч света в конце Гранд-Туннеля. Завершая очередной круг по залу, он наткнулся на мисс Блади. Парадная форма ВМФ ей тоже не шла. Ничего не поделаешь, такие девушки тоже бывают.

  – Лейтенант Хеллборн, если я правильно помню?

  Конечно, она все прекрасно помнила.

  – Совершенно верно, миледи. Разрешите угостить вас урожаем 1928 года?

  Она пожала плечами.

  – Когда говорят "угостить", обычно собираются и платить. Но здесь за все платят граждане Транскавказии.

  Хеллборн изобразил смущенный вид.

  – Не поймите меня неправильно, но я всего лишь соскучился по соотечественникам. Сэр Натаниэль куда-то запропастился, и вся его свита тоже...

  Она снова пожала плечами.

  – Прекрасно вас понимаю. Куда мы направимся, сэр?

  – Вот этот диванчик нас вполне устроит. И называйте меня просто "Джеймс".

  – "Братья и сестры по оружию", – прокомментировала она.

  – "Братья и сестры по оружию", – согласно кивнул Хеллборн.

  – Меня зовут Патриция. Можно просто "Пат". Так проще...

  -...и короче. В бою нет времени произносить три-четыре слога подряд. Некоторые страны из-за этого проигрывали войны.

  – Нам ли этого не знать, – она определенно любила пожимать плечами.

  – Где тебя так изорудовали, Пат?

  Надо быть альбионцем, чтобы вот так спокойно задать когда-то красивой девушке такой вопрос.

  – На охоте, – она посмотрела в бокал, но этот сорт вина совершенно не отражал световые лучи.

  – Да, конечно. Это след от холодного оружия, – убежденно заявил он.

  – Зверь прыгнул на меня, когда я замахивалась. Это был обоюдоострый клинок, – уточнила Патриция.

  – Как скажешь. – Хеллборн сделал вид, что ей поверил.

  Еще через пятнадцать минут они покинули гостеприимное посольство Транскавказии и вышли в ночь.

  – Глупо все это, – заметила она. – Ох и достанется нам завтра от мистера Гренвилля.

  – Глупо, – согласился Хеллборн. – Давай я просто отвезу тебя домой.

  Пат рассмеялась.

  – У тебя и машины нет. Давай лучше я тебя отвезу. Где ты ночуешь?

  – В посольстве, в гостевой комнате, – не сразу ответил Хеллборн.

  – Вот и замечательно.

  Уже за углом она принялась клевать носом, и в этом ничего замечательного не было. Хеллборн едва успел перехватить управление. Потом перетащил ее на заднее сиденье и сам сел за руль.

  Шторм-лейтенант воздушной пехоты, командовавший охраной посольства, посмотрел на них с явным неодобрением, но ничего не сказал. Проверил документы и откозырял.

  "Парень слишком хорош для своей должности, – подумал Хеллборн. – Надеюсь, все обойдется".

  Устроив Патрицию на своей кровати, Хеллборн на секунду задумался. Потом снял с нее ботинки и форменный китель, набросил одеяло. Годится. До утра она все равно не проснется. Постоял еще минуту. Это не алиби, это черт знает что. Но иногда самое простое решение является самым верным. А идеальное алиби без пробелов и недостатков имеют только виновные преступники. Джеймс не собирался выглядеть таковым.

  Все действительно обошлось. Хеллборна это устраивало и не устраивало одновременно. Хорошо, что ему удалось перебраться через ограду посольства незамеченным; плохо, что родные альбионские солдаты его не схватили. Однажды здесь мог пройти враг – очень опытный и опасный враг. Впрочем, ему предстояло еще вернуться. Если он и вернется без приключений, с этим надо будет что-то делать. Специальный доклад в службу безопасности МИДа. Если завизировать у директора ДСС, к нему отнесутся серьезно. Особенно сейчас.

  Накануне Грядущей Войны.

  * * * * *

  Профессор Лайнбрейкер любил общество людей, но жил уединенно. И это было хорошо, очень хорошо. И вся эта операция началась слишком хорошо, и было бы обидно провалить ее из-за какого-нибудь пустяка.

  – Я даже не слышал, как ты подъехал, – заметил профессор, открывая ему дверь. – А слух – это единственное, на что я пока совершенно не жалуюсь. Несмотря на мириады других болячек и много-много громкой стрельбы в славные годы Королевских тибетанских стрелков...

  – Я немного заблудился, и поэтому отпустил такси на соседней улице, – пояснил Джеймс.

  На самом деле, Хеллборн оставил на соседней улице угнанную машину. Лейтенант рассчитывал вернуть ее (машину) на место за много часов до того, как хозяин проснется. На ничтожный расход бензина никто не обратит внимания, у этой модели был слишком грубый спидометр.

  – Выпьешь что-нибудь? – профессор направился к бару.

  – Ни в коем случае, сэр! Сегодня я принял как минимум полугодовую дозу алкоголя! Разве что апельсиновый сок...

  – Как нетипично для альбионца, – покачал головой Лайнбрейкер. – Каждый раз возвращаясь из Фрэнсисберга я просыхаю несколько дней подряд.

  – Дом, милый дом, – вздохнул Хеллборн. – Так вы снова гостили в наших краях?

  – Именно так. Где я, по-твоему, отыскал ключ?! Пойдем, ты должен немедленно это увидеть! – и Лайнбрейкер опять схватил его за рукав.

  Одна из комнат в доме профессора была отведена под фотолабораторию. На столике стоял полевой футляр с катушками и лежали несколько свежеотпечатанных фотографий.

  – Вот, я даже не успел ничего проявить. То есть успел, несколько снимков, в честь твоего визита.

  Хеллборн опустился в стоявшее рядом кресло и принялся осторожно тасовать колоду фотографий. Черно-белые, но очень хорошего качества. Профессор работал с дорогой аппаратурой и был опытным фотографом, что в его деле было совсем не лишним.

  – Узнаешь это место? Вот и твой апельсиновый сок.

  – Спасибо, – пробормотал Хеллборн, уткнувшись в очередной снимок. – Это Вторая...нет, это Четвертая Пирамида.

  – Совершенно верно!

  – Вот центральный зал с алтарем. А это Комнаты Сторон Света. Северная, Западная, Южная...

  – Какие все-таки нелепые названия, – покачал головой профессор.

  – Строго говоря, они действительно указывают на стороны света, – скривил губы Хеллборн. – Это всего лишь Фрэнсисберг, а не Скоттенбург.

  – Неважно. Смотри дальше!

  – Где ЭТО находилось? – прошептал лейтенант.

  – В Северной комнате, – тоном римского триумфатора поведал Лайнбрейкер.

  – Но ведь это идеальный цилиндр! – воскликнул альбионец. – Где именно в комнате он находился?!

  – Джеймс, ты шутишь?! Не узнаешь?! Это ведь основание базальтовой колонны! Якобы несущей колонны! Когдя я сдвинул этот блок в сторону, колонна принялась торчать из потолка как сталактит! Ты понимаешь?! Поколения археологов и грабителей могил проходили рядом – и никому в голову не пришло! Да и мне тоже, по совести сказать. Все произошло совершенно случайно. Если бы я не споткнулся...

  – Не вы ли говорили мне, что в истории нет места случайностям? – Глаза Хеллборна были готовы сожрать фотографию. – Это судьба, профессор.

  – Случайности, судьба... – отмахнулся Лайнбрейкер. – Всего лишь противоположные концы одного и того же кластера темных суеверий... Правда, красиво?

  – Да, как будто большая черная монетка...

  – Хороша Монетка! – воскликнул профессор. – Диаметр почти два фута, толщина – около пяти дюймов! Сколько она весит?... Надо будет в таблицу заглянуть, плотность черного альбионского базальта...

  – И золотые буквы... – продолжал Джеймс. – Латинские буквы, профессор!!! Что это за язык? я не узнаю его...

  – Гэльский, – спокойно отвечал профессор.

  – Гэльский?!

  – Всего лишь гэльский, мальчик мой. Мне пришлось немного покопаться в словарях. Это не литературный язык, какой-то простонародный средневековый диалект. Словарь всего лишь помог мне узнать его, но не прочитать.

  – Конечно, почему бы и нет? – кивнул Хеллборн. – Среди отцов-основателей не было недостатка в ирландцах. Взять хотя бы соратников веселой принцессы Грейс... Они не сразу смешались с настоящими англичанами...

  – Этот человек хотел максимально запутать тех, кто отыщет... Монетку, и ему это удалось! Смешно сказать, – и профессор натужно рассмеялся, как бы придавая дополнительный вес своим словам, – я читаю Вергилия и Платона в подлиннике, свободно говорю на дюжине индейских и китайских диалектов, но совершенно не знаком с языком народа, живущего фактически в окрестностях Лондона! Особенно если сравнивать с моими оппонентами в годы Королевских тибетанских стрелков...

  – Но ведь в Британии будет нетрудно найти специалиста по гэльскому языку? – лейтенант наконец-то оторвался от фотографии.

  – Конечно, но ты ведь понимаешь, я не хотел делиться ТАКОЙ находкой с первым встречным! Ты вообще первый человек на планете, кому я о ней рассказал! Но через два дня из Дублина возвращается мой старый друг, профессор Стэнхоуп...

  – Друг?! Вы же с ним как собака с кошкой... простите, сэр...

  – Друг, враг – какая разница?! Он настоящий ученый и умеет признавать свои ошибки. А кроме того, этот сукин сын свободно владеет всеми языками Британских островов, даже мертвыми, от шетландского до романо-артурианского... Старый черт Вилли Стэнхоуп еще не знает, какой сюрприз его ждет! Да он на потолок без стремянки полезет! Жду не дождусь, это будет незабываемое зрелище!...

  – А Монетка? Наша Розеттская Монетка, сэр? Где она?! – привстал Хеллборн.

  – Я задвинул ее на место, – просто ответил профессор. – Она спокойно пролежит там еще много лет. Хотя, много лет – это лишнее. Ты ведь возвращаешься домой? Вот сразу и забери ее. Я на тебя надеюсь. Вашим чиновникам из Министерства Древностей я не очень-то доверяю, – поморщился Лайнбрейкер. – Они политики, а не ученые.

  – А другие колонны? Вдруг... – начал было альбионец.

  – Нет, я проверил все, – отрицательно качнул головой профессор. – Сплошной камень. Только эта. Но ты вообще понимаешь, что это значит?!

  Хеллборн ударил его дважды.

  Несильно, но почти без паузы, и по определенным точкам на груди. Старик даже не успел ничего понять. Просто мягко опустился на пол.

  Вот и все. Вернулся домой с приема, налил себе стакан апельсинового сока перед сном, а тут сердце не выдержало. Сколько лет ему было? Семьдесят семь? Нет, семьдесят восемь. День рождения был два месяца назад. Спи спокойно, тибетанский стрелок.

  Так. Катушки с пленками распихать по карманам, фотографии тоже. Хеллборн выключил свет и закрыл дверь фотокомнаты. Старик очень удачно выпал в коридорчик... а куда он ведет? Правильно, в спальню. Просто не дошел. альбионец переступил через труп и направился в кабинет. Искомое лежало в одном из ящиков рабочего стола. Дневник экспедиции. Потрепанный, небрежные записи. Старик не любил таскать в поле карандаши и бОльшую часть бумажной работы предпочитал делать дома. В дневнике и так половины страниц не хватает, поэтому еще двух никто не хватится. Толстый том "Кембриджский словарь кельтических языков" лежит на столе. Вернуть его на место, в библиотеку, а закладку выбросить. Отпечатков пальцев он не оставлял. Вроде бы все.

  Уже направляясь к машине, Хеллборн попытался заглянуть в глубины своей души и памяти, и ему в который раз не понравилось то, что он увидел. Даже если отбросить эмоции и рассмотреть только простые факты. Старый профессор был учителем Джеймса восемь лет подряд – и многому его научил. Он был знаком с его покойным отцом и некоторое время замещал отца. А теперь он умер.

  Джеймс Хеллборн понял, что он срочно нуждается в словах утешения. Не сразу, но он вспомнил эти слова.

  Раса, Родина и Религия.

  И Розеттский камень, конечно.

  * * * * *

   Глава 3. Здесь так много садов и виноградников.

  Перелет из Лондона в Новый Альбион был скучен вдвойне. Или даже втройне. Он прошел без приключений; бортовое пассажирское сообщество оставляло желать лучшего. Вот уже много месяцев Хеллборну не доводилось иметь дело с подобным скоплением снобов, тугодумов и скучных собеседников. Дирижабль носил гордое имя "Вимара Переш" и принадлежал португальской авиакомпании. Даже свободные от вахты офицеры не стремились к общению, хотя Джеймс никогда не упускал возможность поговорить с "небожителями". Порой среди них встречались интересные люди. Но не в этот раз.

  Но были и светлые моменты. Перед самым отлетом на борт воздушного корабля доставили свежую хронику. Вечером ее продемонстрировали в кают-компании. Дорогая цветная пленка – Би-Би-Си гарантирует качество!

  В первых кадрах показали Короткую Победоносную Войну на берегах Балтики. Она производила впечатление. Полный набор штампов и постановочных эпизодов. Польские и русские офицеры в разноцветных мундирах пожимают друг друг руки на фоне довольно скромного моста; сверкает лысина российского маршала и гордо развеваются усы его польского коллеги. Осадный танк МАС ломает кирпичную ограду какого-то невезучего юнкера; главный калибр "Яна Собеского" изрыгает огонь куда-то в сторону пустого горизонта. Кавалерийские танки ГИК в обычной русской манере перелетают через ручейки и овраги; а вот эскадра шестимоторных "АН-39" неторопливо засеивает бомбами нечто, должное изображать главную цитадель Кенигсберга. Неизвестный режиссер (его имени не было в титрах – Джеймс специально задержался, чтобы проверить) подошел к процессу творчески. Вместо обычного воодушевленного диктора, отпускающего пояснительные комментарии, за кадром звучала музыка. На фоне Балтийской войны (как ее успели окрестить) – российский военный марш; кажется, это был "Esli zavtra vojna".

  В следующем сюжете показали маневры австрийского флота где-то на Адриатике. Канцлер Федеральных Австрийских Штатов стоял на мостике крейсера, широко распахивал рот и отчаянно жестикулировал, грозя неведомым врагам. За кадром гремела "Die Waffen! – Legt an!"

  Потом морское могущество ФАШистов испарилось с экрана, и его место занял роскошный военный парад где-то в Индии. Судя по оранжевым флагам, это были халистанцы. Обычные слоны, верблюды и красивые бронзовые пушки для сипайских расстрелов. И все это под аккомпанемент совершенно легкомысленной индийской музыки. Никакого уважения к великим и чистым воинам!

  В последнем эпизоде появился король-президент Сидониу Паиш собственной персоной. Насколько было известно Хеллборну, в настоящее время великий сидонист совершал турне по заморским провинциям Португалии. Вот он стоит на причале в Луанде; он же на фоне бастионов Момбасы; на этих кадрах Гоа, а это уже Макао. Из динамиков торжественно разливалась одна из симфоний Бетховена. Джеймс забыл ее номер.

  В другие дни в салоне крутили несерьезные мексиканские комедии и боевики, но к такого рода зрелищам Джеймс Хеллборн испытывал стойкое отвращение. На борту имелась неплохая библиотека, но всю эту старую европейскую классику Джеймс осилил еще в годы учебы. Поэтому он заперся в каюте и настрочил несколько дополнительных отчетов. Джеймс мог позволить себе работу с секретными документами. В портфеле на длинной цепочке их было полным-полно. Его охранял статус дипкурьера, союзная Португалия и два служебных пистолета.

  Сэр Энтони будет доволен и на долгие дни освободит его от скучной бумажной работы.

  * * * * *

  Возвращение на родину лейтенант проспал. Его разбудил португальский стюард, вежливо постучавший в дверь каюты. Зевая и прижимая к гружи портфель с бумагами, Хеллборн направился к выходу. Путь лежал через обзорную палубу. Дирижабль, обнимающий причальную мачту, висел высоко над городом, и вид открывался великолепный. Впрочем, как и всегда.

  – У вас красивая страна, – заметил стюард, следовавший за ним по пятам.

  – " Здесь так много садов и виноградников", – процитировал Хеллборн.

  – Только подумать, она могла быть нашей, – задумчиво пробормотал португалец.

  Это было что-то новое, но достойный ответ был давно готов.

  – Вы бы здесь не выжили, – приподняв подбородок, заявил гордый альбионец.

  – Возможно, – не обиделся стюард и посмотрел на табло термометра. – Температура за бортом – 14 градусов.

  – Сколько? – удивился Хеллборн.

  – Простите, сеньор... 64.

  – Лето, – пожал плечами альбионец. Португалец только поежился.

  – Счастливого пути, сеньор Хеллборн.

  – Спасибо, – с достоинством кивнул Джеймс и зашагал к лифту причальной башни.

  Покончив с таможней, даже и не вздумавшей чинить ему препятствий, он поймал такси и направился в Адмиралтейство. В салоне старой "атаульпы" было удобно сидеть, но пейзажами родного города любоваться было уже нельзя. К счастью, ехать было недалеко, и на этот раз Хеллборн не успел заскучать.

  Рабочий день был в самом разгаре, и сэр Энтони оказался в своем кабинете. На втором этаже одного из немногочисленных в Северном Фрэнсисберге зданий, сработанных в колониальном стиле.

  – Ты отлично поработал, Джеймс, – шеф не страдал оригинальностью.

  Сэр Энтони Гильберт, контр-адмирал Флота, директор Альбионской Секретной Службы, не годился для плакатов. Он был довольно молод, ему едва исполнилось сорок пять, но всего десять лет сидячей работы превратили его в круглый мясной шарик, с превеликим трудом покидающий кресло. Представьте себе его знаменитого современника, Победоносного Винни, а потом скиньте два десятка лет и умножьте в два раза по окружности. Сэр Энтони относился к такому состоянию вещей стоически и не без юмора (впрочем, как и многие другие толстяки, знакомые Хеллборну). В молодости он был отличным полевым агентом, но его лицо слишком примелькалось на всех семи континентах, поэтому коммандера Гильберта отозвали на родину и присвоили очередное звание. Потом еще одно – и вот он здесь, во главе самой могущественной секретной службы полушария. Злые языки не уставали говорить, что контр-адмирал Гильберт достиг высот только благодаря принадлежности к одной из Первых Семей. Но Те, Кто в Курсе Дел, знали, что это неправда. Сэр Энтони честно заслужил свое место, проливая кровь, а не гордясь ею. Слава Всевышнему, Альбион всегда был меритократией. Достаточно посмотреть на гросс-командера Пудинга, второго человека в ДСС и будущего директора (если сэр Энтони когда-нибудь уйдет на пенсию). Вот уж плебей из плебеев! Одна фамилия чего стоит!

  – Ты отлично поработал, Джеймс, – повторил контр-адмирал и положил очередную прочитанную страницу на журнальный столик рядом со своим креслом. Сэру Энтони было неудобно сидеть за высоким рабочим столом, и тот мирно покрывался пылью в дальнем углу кабинета. – Прекрасный отчет, и приложения на высоте. Жаль, без фотографий. Но тут уж ничего не поделаешь. Я должен выразить тебе соболезнования, – добавил он без всякого перехода.

  – Спасибо, сэр, – вздохнул Хеллборн. И в этот момент он совсем не притворялся.

  – Ты успел побывать на похоронах? – Гильберт уткнулся в очередную страницу.

  – Да, перед самым отлетом.

  – Это хорошо, – в свою очередь вздохнул контр-адмирал. – Потому что всего через несколько недель – или даже дней – нам придется оплакивать слишком многих родных и близких. А где они будут лежать – одному Богу известно.

  – Не будем себя обманывать, сэр, – прищурился Хеллборн. – Мы ждали эту войну, мы к ней готовились, мы желали ее. Мы даже молились на нее.

  К счастью, гросс-коммандер Гренвилль остался далеко на севере, поэтому никто не мог обвинить Джеймса в плагиате.

  Так или иначе, сэр Энтони и не думал возражать, поэтому лейтенант осторожно продолжил:

  – Жаль, что она начинается так рано... Нам бы еще десять... да хотя бы пять лет.

  Похоже, "пять лет" ничего не значили для контр-адмирала Гильберта, или он хорошо владел собой – впрочем, как и всегда. Поэтому сэр Энтони даже бровью не повел.

  – Пять, десять, пятнадцать... – равнодушно отозвался он. – А вот полковник Горлинский учит нас – "чем раньше войдешь в тюрьму, тем раньше выйдешь!" Нет уж, лучше сейчас. Пока мы еще молоды и полны сил!

  Да, с чувством юмора у контр-адмирала все было в порядке!

  – Что будет с нашими добровольцами в Данорвегии? – поспешил сменить тему Хеллборн.

  – Мы уже отдали приказ об эвакуации. Пока в Шотландию, там видно будет. Данорвежцы совсем потеряли голову и ориентацию в пространстве. Ни мира, ни войны. Они просто не знают, как поступить, и сегодня с ними очень трудно вести дела. Чем больше я получаю докладов с севера, Джеймс – и твой не был лишним – тем больше убеждаюсь: нам не стоило лишний раз конфликтовать с русскими. Вся наша послевоенная политика в отношении России была одной большой ошибкой. Кроуфорд и его банда слишком много времени посвятили азиатам и африканцам. Им так хотелось поиграть в наследников Британской империи. И в то же самое время они упустили из виду такого перспективного партнера – или даже союзника. Хуже того, Годвинсон пошел еще дальше и стакнулсяс гавайскими монархистами!

  – Они убили нашего консула, сэр, – напомнил Хеллборн.

  – Глупости, Джеймс. Его убил стрелок из другой партии. Где эта партия сегодня? Русские уничтожили ее сами, еще во время гражданской войны. Томас Кроуфорд просто нашел повод разорвать с ними отношения. Ничто не мешало нам отправить в Петроград нового посла в любой из 20-х или 30-х годов. Но мы этого не сделали. Ладно, будем надеяться на лучшее. Война позволит нам исправить множество ошибок прошлого, – Гильберт отложил последнюю страницу и скрестил пальцы на животе. – Надеюсь, мы сможем призвать русских на нашу сторону.

  – Ближе к финалу войны они все равно будут против нас... – осторожно заметил лейтенант.

  – ...или под нами, – уточнил контр-адмирал.

  – Вы верите в это, сэр?

  – Вы сомневаетесь в нашей силе духа и нашем могуществе? – сэр Энтони скорчил гримасу.

  – Никак нет, сэр, – оставаясь в кресле, Джеймс ухитрился вытянуться по стойке "смирно". – Ваши дальнейшие приказы, сэр?

  – Только не паясничай, это тебе не идет, – заметил адмирал и взял со столика пачку серых конвертов. Развернул их веером и выбрал один. – Поздравляю. Один из лучших кораблей нашего флота. Линейный монитор "Королева Матильда". Будешь числиться заместителем офицера связи.