Текст книги ""Фантастика 2024-77". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Владимир Поселягин

Соавторы: Александр Лукьянов,Владимир Журавлев,Станислав Лабунский,Александр Тихонов,Ирина Гостева,Владимир Атомный,Михаил Белозёров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 338 (всего у книги 341 страниц)

К сожалению, мы в деревне не первые, тут ещё один обоз стоял, так что придётся потесниться. Но вот что мне совсем не понравилось, так это неприятный, какой-то липкий взгляд с опушки леса. С трёх сторон деревня была окружена полями, вдалеке был лес, откуда доносилась дальняя канонада, а вот совсем рядом с деревней, под боком, был ещё один довольно крупный лесной массив. Вот оттуда я и чувствовал взгляд, бывает у меня такое.

Старший обоза уже определил меня в одну из хат и сейчас общался с главой другого обоза, соседней дивизии. Тот уже устроил своих девушек в одной из хат, и наш старший договорился с ним о том, чтобы и наших девчат разместили там же.

Я окликнул его:

– Товарищ Алясин!

– Что, товарищ старший лейтенант?

Он хоть и был значительно старше меня, но чинопочитание выказывал, уже весь обоз знал, что я в одиночку вражеского генерала в плен взял. Все газеты пестрят фотографиями генерала и тех, кто его брал. Только меня там не было – «болел». Впрочем, потом действительно болел.

– Я на опушке леса движение засёк. Не зверь, человек там прячется. Похоже, следит кто-то. Посты усиливать не надо, пусть просто внимательнее будут. Я пробегусь, гляну, кто там. Проследите, чтобы постовые меня не подстрелили при возвращении.

– Есть, – козырнул он.

Прихватив свой сидор, я ушёл в баню, расположенную на этом же подворье – холодную, давно не топленную. Там скинул с себя верхнюю одежду, оставшись в утеплённом нательном белье. Натянул ватные штаны, гимнастёрку, ватник. Потом добавил белый маскировочный костюм, белые валенки, белый треух, маску на лицо, разгрузку, натянул автомат ППД, рожковый, обмотанный белыми лентами (а что, в больнице скучно было, подготовил всё).

Вот так собравшись, я подбежал к командирам, которые ещё не разошлись, и сказал:

– Всё, я ушёл. Да, если будет перестрелка или даже бой, из деревни не высовывайтесь, вы мне только мешать будете. Просто займите оборону.

Перед тем как уйти, я ещё забежал в хату, куда меня на постой определи, отдал хозяйке шинель: пусть просушит, а то она от снега мокрой и тяжёлой стала. Выходя, забежал в соседний двор, где Станкевич наблюдала, как её лошадь в сарай заводят, утянул девчонку за угол, прижал к стенке сарая и поцеловал. Поцелуй длился долго, я сам потерялся во времени.

Вдруг рядом раздалось возмущенное покашливание девушки-ефрейтора. Девочка пискнула и сбежала, а я дёрнул ефрейтора за руку и, пока та возмущённо открывала рот, поцеловал её. И снова пропал во времени. Ей на вид лет двадцать, может, чуть старше. Пришлось поддерживать её за попку: ноги у девушки ослабли.

С трудом разорвав поцелуй и ещё пару раз чмокнув, я, развернувшись, перепрыгнул через забор из двух слег и побежал, вскоре скрывшись в темноте. Причём из деревни я вышел с другой стороны, тут овраг, а возможно, я нахожусь на льду реки. И точно, река, вон камыш. А лес с другой стороны.

По низине от реки я повернул к лесу и вскоре вошёл в него. Там достал дрон, пользуясь отличной пока погодой, и занялся воздушной разведкой. Тут была полянка, дрон поднялся, не задев ветви, и я потянул его в поисках наблюдателя на опушке.

Нашёл сразу. Выдал его пар изо рта, да и след в снегу был виден. А в целом он неплохо устроился, накрылся белой материей. Я поднял дрон выше (думаю, что остальные где-то неподалёку греются) и обнаружил в километре, на дне оврага, немцев. Они были в своей форме, у некоторых – белые маскировочные накидки. Это какое-то подразделение линейной части вермахта, по численности около взвода. Со стороны их не видно, а сверху – вполне.

При свете двух горящих в овраге костров я рассмотрел происходящее. На одном из костров в котле что-то готовилось, пар шёл. Неподалёку группа немцев, образовав круг, толкала друг к другу девушку в нашей форме, постепенно срывая с неё детали одежды, она оставалась уже в юбке и нательной рубахе, но продолжала отбиваться – боевая. В стороне лежал избитый мужчина в исподнем, которого прямо на моих глазах из складного брезентового ведра поливали водой из родника. Вот твари. Неподалёку лежали ещё два тела, мёртвые, тоже в исподнем, пропитанным кровью.

Действовал я немедленно: своих нужно выручать. А так как, подняв дрон, я сразу надел лыжи и двинул следом за ним, то к моменту обнаружения общего отряда находился уже недалеко от наблюдателя. Вскинув автомат, короткой очередью прибил его к земле, потом дал вторую, в три патрона, добивающую. Звуки выстрелов, по моей задумке, должны были насторожить немцев, чтобы те отвлеклись и перестали издеваться над нашими.

Дрон по-прежнему висел над немцами, высота метров триста, и я продолжал наблюдать за ними. Те замерли. В деревне, думаю, тоже тревога поднялась. Девчонку швырнули одному из солдат, крепкому такому, и тот начал её вязать. Хотя какая она девчонка? Судя по бёдрам и заднице, уже вполне женщина, хоть и молодая. Что-то в ней знакомым мне показалось, но чёткость картинки оставляла желать лучшего, да и мешали свет костров и пар, поднимавшийся от котла.

Я побежал к стоянке немцев, делая полукруг, потому как половина их, с офицером, уже направились к наблюдателю на опушке, а остальные заняли оборону – явно страховались. Меня порадовало, что пленных они не трогали, а ведь могли и прибить, чтобы не мешали.

Слегка подумав, я изменил планы. Пожалуй, к месту стоянки пока не стоит идти: немцы разделились, вот и буду бить их поодиночке. Если начну с группы в лагере, то эти, что к опушке идут, быстро прибегут, а чем больше стволов, тем хуже для меня. А вот если первыми отработать этих, оставшиеся в лагере будут слышать бой, но вряд ли без приказа покинут стоянку. Решено, сначала бью группу с офицером.

Дрон висел над ними, сопровождая. Сверху, в голом, без листвы лесу, их было отлично видно. Я приготовился, и, когда они приблизились, кинул шесть гранат – пять ручных Ф-1 и одну противотанковую. У меня их всего десять, от таких гранат и сами гранатомётчики получают контузию, что уж с теми бывает, кому она под ноги подкатилась? Троих, по сути, разорвало, ещё двоих – отбросило: то ли убиты, то ли тяжело контужены. Остальные гранаты разорвались под предупреждающие крики немцев. Кто просто упал, кто за дерево встал. Тут и загрохотало.

Я же под шумок срезал очередью пулемётчика со вторым номером, а дальше стал бить до опустошения магазина по остальным немцам. Результат – десять убитых или тяжелораненых и девять вполне активных, хотя и среди них раненые есть. Упав за дерево, я тут же откатился: ель, за которой я стоял, затряслась от попаданий. Немцы неприятно быстро пришли в себя и садили из всех стволов, плюс у них был второй пулемётчик, который залёг и поддерживал своих, пока другие охватывали меня по флангам. Вот гады, они же меня так завалят. И я ошибся, это СС, а не вермахт.

Поглядывая на экран планшета, я видел всех немцев. Подняв над укрытием автомат, срезал одного из них во время его перебежки от укрытия к укрытию. Немец рухнул и не шевелился. Почти сразу надо мной засвистели пули пулемётчика. Потом он замолк: видимо, менял «улитку». Лёжа на спине с планшетом на груди, я поднял автомат и дал короткую очередь – пули прошли выше. Сместив прицел, я дал вторую. Пули выбили ледяную крошку рядом с пулемётчиком, тот залёг и начал отползать, но от следующих попаданий задёргался – я попал. Остаток магазина я выпустил по подхватившему пулемёт второму номеру, серьёзно ранив его.

Закончив с пулемётчиками, я раскидал гранаты по немцам, обходившим меня по сторонам, и пошёл на прорыв, срезав двоих. Затем снова залёг: в мою сторону не прицельно работали один МП и два карабина. Матерясь, я достал «Вал» и заставил их замолчать. Пришлось побегать: добил раненого второго номера, потом зачистил подранков и подобрал все три гильзы от «Вала»: я из него только три пули выпустил.

После этого я побежал к основной группе. Немцы явно забеспокоились, слыша частые одиночные выстрелы: что они могли означать, им было понятно. А если посчитать, то этих одиночных было ровно столько, сколько их камрадов ушло в эту сторону… Но тяжело мне дались эти немцы, глупо отрицать очевидное, по краю прошёл.

Пока я добирался до немцев, пока готовился к бою, те в тревожном ожидании чуть до истерики себя не довели. А готовился просто. К стволу дерева привязал трофейный «МП», а к спусковому крючку – бечёвку, разматывая которую, отполз метров на десять. Потом приготовил СВТ: хватит «Вал» использовать, и так патронов мало. Это я ещё про дрон не вспоминаю, а ведь ресурс у него не бесконечен, и если так активно эксплуатировать, то сомневаюсь, что его до конца войны хватит, а мне хотелось бы, чтобы и после войны он у меня был.

Приготовив винтовку, я потянул за бечёвку, и пистолет-пулемёт дал короткую очередь. Наших зацепить я не боялся, они на дне оврага. Пули взбили фонтанчики земли и снега рядом с одним из солдат, и немцы радостно оживились: ну хоть какая-то определённость, их обстреливают! Они тут же стали активно отвечать. Но я успел снять четырёх, прежде чем немцы обнаружили мою позицию и начали подавлять её сосредоточенным огнём. Вот чёрт! Нет, СВТ – это вам не «Вал», вспышки выстрелов которого не видны.

Я поменял позицию и оружие и продолжил выбивать немцев. Те активно стреляли, видя, как их товарищи падают, и создавали нужный шум выстрелами да разрывами гранат. Одного немца, собиравшегося убить пленных, я снял выстрелом в затылок. Всего я сделал двенадцать выстрелов из «Вала», выбив большую часть немцев: отличная была позиция, всех видел. А трое из них сдались, подняв руки и отбросив оружие. Спрыгнув с дерева, я связал этих троих, спешно обыскал их, после чего сбегал и добил подранков.

Добравшись до пленных, первым делом развязал чернобровую – да, это опять она. Да и мужчина в исподнем, покрытый коркой льда, оказался знакомым мне военврачом. А немцы были действительно из СС – егеря. Не удивлён: эти любят издеваться, истязать и пытать.

Сунув руку в котёл (вода горячая, но терпимая), я снял его с огня и вылил воду на врача, чтобы лёд на нём растаял. Чернобровая тряслась от холода, быстро надевая форму, а я стягивал с военврача мокрое исподнее и, сняв с убитых немцев шинели, укутывал его в них. Девушка, одевшись, стала помогать. Потом выдал им оружие, спустил дрон (он пока больше не нужен) и сбегал собрать гильзы от «Вала». Из двенадцати нашёл только десять: как ни искал, двух как не бывало. И времени искать нет.

Вернувшись, я взял на закорки военврача. Его бил озноб, чернобровая уже влила в него целую фляжку спирта, и тот мигом опьянел. Его срочно нужно в тепло. Чернобровая конвоировала немцев. Так мы и пошли.

На подходе к деревне я выпустил на опушке световую ракету. Оказалось, обозники уже заняли позиции, тревожно вслушиваясь в звуки лесного боя, вот и встретили нас. Ко мне тут же подбежали два обозника, один в форме, другой в гражданском. Они приняли у меня военврача и побежали к строениям: я велел отнести его в баню, которая как раз была натоплена.

Старшим обозов (один был моего звания – техник-интендант первого ранга) я сообщил, что трое немцев взяты в плен, а все остальные уничтожены, это был взвод СС, и нужно засвидетельствовать факт пыток: нашего военврача раздели и на морозе обливали водой. Услышавшие это бойцы тут же едва не линчевали трёх пленных.

Чернобровую увели в женскую хату, ну а я с бойцами пошёл обратно к месту боя: собирали трофеи и документы для отчётности. Я снова гильзы поискал, одну нашёл (это одиннадцатая), а с последней глухо. Трофеев у меня было немного: пяток разных банок с консервами, патроны к МП и – о чудо, – наш ПТРД-41 с двумя десятками патронов. Прибрал, самый крупный калибр теперь у меня.

Тела наших погибших из оврага мы на носилках доставили в деревню. Факт пыток зафиксировали, свидетелем была чернобровая. Немцев хоронить не стали: два старика из деревни обещали, что на санях вывезут трупы и прикопают в общей могиле.

Закончив с отчётностью, я вскоре отбыл ко сну. Ха, а тринадцатое число не такое и плохое. Хотя немцы, пожалуй, с этим не согласятся.

Рано утром оба обоза двинули дальше вместе. Перед выходом позавтракали: дали сваренную на костре кашу (чуть подгорела, но есть можно) и воду чуть подкрашенную, вроде как чай. Хоть согрелись. Я снова был в форме командира, в уже высохшей шинели, перетянутой ремнями, да планшетка на боку. Теперь всё внимание было приковано ко мне, а я снова со Станкевич ехал.

Утром, перед завтраком, меня отозвала ефрейтор и прямо спросила: почему я её поцеловал? Я и объяснил:

– Я бойцу Станкевич обещал провести урок обучения взрослым поцелуям. А она действительно целоваться не умеет, как, собственно, и вы, товарищ ефрейтор. А так уплачено, время не вышло, а тут вы появились. Впрочем, мне понравилось, вы тоже вполне ничего.

Та глазами захлопала, воробушек в телогрейке и пилотке, а я, посмеиваясь, обошёл её и двинул за своей порцией каши.

Кстати, чернобровая только утром поняла, кто её спасал. До этого-то у меня на лице была белая маска – самодельная балаклава. С ней мы тоже изрядно пообнимались, поревела она. Правда, рукам я воли не давал, как вчера с девчонками, а то они, по-моему, от этого и сомлели.

Старший военфельдшер, к счастью, не пострадала, даже насморка не было, только седая прядь в волосах появилась. А вот военврач был плох, лежал в горячке, пальцам, похоже, хана – отморозил. Чернобровая оставалась с ним, ухаживать за коллегой. Кстати, оба врача и ехали в соседнюю дивизию, обоз которой с нами в деревне ночевал. Обозники, как прибудут, сообщат, что с врачами приключилось и почему они задержались.

Хотели немцев моих забрать – не отдал. С нами они двигаются, шагают следом, привязанные к трём разным повозкам. А по дороге нас нагнала грузовая машина, направлявшаяся в мою дивизию, в ней как раз комиссар дивизии был, вот он и забрал меня и пленных. Поэтому уже через час я был в штабе дивизии, докладывал о том, что случилось, как бой шёл, сколько немцев уничтожил, документы их отдал. И всё это, пока меня оформляли.

Так что приняли меня очень даже неплохо, хотя и были удивлены: немцы часто проникают в наш тыл, но далеко не уходят, а эти далековато были, что странно. Объяснили ситуацию сами немцы. Оказалось, они ждали своих агентов, которых должны были перевести с нашей стороны к своим. А машина с врачами повстречалась им случайно, вот они и решили развлечься. Особист сразу забегал, своим начал звонить, но это меня уже не касалось.

Штаб полка располагался в трёх километрах от штаба дивизии. Встретили меня там неплохо, комполка даже обнял, вглядываясь мне в глаза, но я ничем не выдал своих чувств, хотя он мне не нравился. Начштаба новый, комиссар тоже (прежние погибли), а комполка легко ранен был, но жив.

Вот так я и стал начальником разведки полка – ПНШ-2. Звания с натягом, но хватало, обычно на полк капитана ставили. У меня под командованием два взвода – пешей и конной разведки. Так до вечера и знакомился с ними.

Взводом пешей разведки временно командовал знакомый старшина, он встретил меня широкой улыбкой, и мы крепко обнялись. Всего во взводе восемнадцать бойцов, трое тоже были мне знакомы, из полка ополчения, остальные кто погиб за последние дни, кто в госпитале.

Из конной разведки я опознал троих, тоже из ополчения сюда на пополнение направлены были. Остальных я не знал, как и младшего лейтенанта Алфёрова, что ими командовал. Во взводе всего пятнадцать конников вместе со взводным. Взвод используется для охраны тыла. Иногда особист берёт, ищет немецкие группы в нашем тылу. Именно от схваток с ними взвод и понёс основные потери. Ну да, с клинками наголо на пулемёты. Это каким же умником нужно быть, чтобы так поступать?

Кстати, наш обоз благополучно дошёл, уже сдали всё на склады дивизии и готовились уйти снова.

Вечером на совещании командиров штаба (а я уже оформлен, числюсь за ним), когда очередь дошла до меня, я встал и сообщил:

– Разведка в полку поставлена не очень хорошо, будем налаживать. Завтра с утра постараюсь предоставить карту с отметкой всех немецких позиций перед нами. Надеюсь, чистую карту окрестностей мне выдадут. Предлагаю использовать пеший взвод непосредственно в работе на передовой, а конный взвод разведки на охране тылов. Я готов взять это на себя, сняв обязанности с нашего особиста.

Я не намекаю, а прямо говорю: численный состав обоих подразделений мал, потери большие. Я знаю, что в полку вместе с тылами едва тысяча бойцов и командиров наберётся, но прошу дать пообщаться с бойцами в линейных ротах: может, кого соблазню пойти в разведку. Нужно довести оба взвода хотя бы до двадцати пяти – тридцати штыков. С этим уже можно будет работать. В остальном обеспечены по штатам, по этому направлению вопросов нет, спасибо снабженцам. У меня всё.

Мой намёк поняли. Карт чистых не было, только исписанные. Быстро сыскали Станкевич, и уже в девять вечера она, высунув от усердия розовенький язычок, сидела в моей землянке, которую я делил с особистом, и переносила на лист новую карту. Так до полуночи и рисовала – срочная работа.

А я вышел наружу, отбежал в сторону, чтобы избавиться от свидетелей, и, пользуясь ясной погодой (а то синоптики вскоре пургу и метель обещали), поднял дрон на триста метров и, ведя запись на планшет, облетел весь участок нашего полка, даже соседей чуть захватил. Заглянул и в тыл – два костра, есть там кто-то. Сгонял туда дрон. У одного костра действительно немцы грелись, а у второго вроде наши. Может, ряженые? Но после некоторого раздумья я понял: дезертиры.

Вызвав начальника конной разведки, показал, где расположились две эти группы, выдал свои мысли на их счёт и велел поднимать взвод и работать по ним. Тот козырнул, кроки с карты перекидал на свою и убежал. Я велел ему взять двух пулемётчиков из комендантского взвода, чтобы усилить своё подразделение. Ну, и пошагово описал, что делать, чтобы обе группы взять, уничтожить или частично пленить. Предупредил, что если людей в атаку поднимет, то сам его шлёпну, если выживет.

Закончив работу, Станкевич ушла в землянку, где её устроили. Дивизия на этом рубеже уже две недели вела активные оборонительные бои, и быт уже был вполне обустроен. А я, пользуясь тем, что особист убыл в штаб дивизии, обещая вернуться только к утру, стал наносить на карту то, что видел с дрона. Смотрел на экран планшета и переносил данные на карту. Если что-то плохо было видно, увеличивал, чтобы рассмотреть и разобраться, что я вижу. Даже тылы немцев захватил, отметив три миномётные батареи и шесть небольших складов. Четыре опознал, два отметил как неизвестного имущества.

Времени хватило выспаться. Утром после завтрака отозвал старшину Дёмина и показал карту. Тот подтвердил несколько позиций, по остальному только пожал плечами. Я указал ему блиндаж, отметил тропку.

– Нужно этой ночью проползти и взять офицера. У меня есть трофейный пистолет с глушителем, выдам. Рядом землянка, где целый взвод немцев. Если наши нашумят или потребуется отвлечь внимание, пока языка в тыл тащат, в дымовую трубу кинуть противотанковую гранату, закидать гранатами тех немцев, что наружу полезут, и уходить. В общем, готовьтесь, сил набирайтесь.

Карту я передал начальнику штаба полка. Он быстро собрал совещание, на котором присутствовал и миномётчик. У нас на полк всего одна батарея батальонных миномётов из пяти орудий: свели остатки трёх в одну.

Миномётчик удивился и обрадовался:

– Никогда таких подробностей не видел. Тут даже ориентиры отмечены, чтобы по ним определить, где цели. Все склады и миномёты я накрою, дальности хватит.

– Этим данным можно верить? – спросил комполка, изучая информацию с карты.

– Более чем. Да и результаты будут видны невооружённым глазом. Склады хорошо горят, а миномёты накроем – тише станет, а то ночью спать мешали.

– Хорошо, используйте резерв. Треть, – сказал комполка старшему миномётчику.

Тот, радостный, быстро перенёс данные, включая ориентиры, на свою карту и ускакал, а подполковник повернулся ко мне.

– Что там за бои были в тылу? Мне дежурный по штабу доложил, что ты взвод конной разведки куда-то отправил.

– Уничтожили группу немцев – восемнадцать солдат при одном офицере. Пленных нет. Окружили, закидали гранатами, а потом добили пулемётами. Сейчас я изучаю взятые с них документы, чуть позже передам их начштаба. С нашей стороны один убит и двое ранены. Ну, и ещё группа дезертиров, у хутора расположились. Девять штыков. Пятеро уничтожены, отбивались, с остальными сейчас особист работает. Ближние тылы пока чистые.

– Хорошо. Посмотрим результат работы миномётчиков.

Да, результат был. Наша батарея, разделившись на две группы – в два и три ствола, – кочевала по всей линии обороны полка. А она довольно протяжённой была, тут сложно и полнокровным полком держать оборону, а наши держали таким вот мизерным составом. Впрочем, у немцев тут было второстепенное направление и сил, соответственно, немного.

Я как раз по окопам ходил, общался с комбатами, командирами рот. За день отобрал троих в пешую разведку и двоих в конную, все добровольцы. Их уже переоформляли, командиры знакомились с новичками.

Ну и пока ползал по окопам, не раз видел дымы и взрывы. Один склад громко рванул, явно с боеприпасами. Да и вражеские миномёты постепенно замолчали. Наши миномётчики сначала по ним сработали, а потом по складам и местам расположения полевых кухонь. Комполка разрешил, и весь резерв был использован, три боекомплекта в ноль расстреляли, но все цели были накрыты. Я ночью выпущу дрон, узнаем, какие потери понёс противник. Заодно гляну, как мои разведчики офицера берут.

А что дальше? Дальше так и служил, воевал, иногда со своей снайперской СВТ ходил на охоту, шесть официально подтверждённых уничтоженных немцев на моём счету. Даже завёл учётную снайперскую книжку, мне оформил её начальник штаба. Не то чтобы мне так это нравилось, просто опыт нарабатывал. Обучал меня старший снайпер полка. А мне нравится такая служба. Опытным путём определил, что «мосинка» с прицелом куда лучше и точнее СВТ, поэтому поменял снайперское оружие. Винтовка Мосина идеальна по одиночным целям, а я как раз по ним и работал.

Гром грянул двадцать восьмого ноября. Я к тому времени уже освоился, тылы полка чистые, оба мои взвода пополнены до штатов, активно работают по своим задачам. Пешая разведка за эти две недели притащила уже трёх офицеров. Старшина Дёмин и ещё шесть разведчиков были представлены к орденам Красной Звезды, другие к медалям. Были у них схватки, но обошлось только ранеными.

Мои разведданные больше не ставились под сомнение. По передовой я отговаривался, что работаю с людьми, и подробностей не будет, а по нашим тылам – мол, местные помогают, навербовал, да и лесник местный здорово выручает. Да и главное ведь результат, а он был. Да такой, что двадцать четвёртого мы в ночном бою взяли окопы немцев: мои разведчики сняли часовых и закидали блиндажи гранатами, немногие выжившие немцы бежали. А второй линии у них не было, отбежали и там встали, вгрызаясь в промёрзшую землю.

Кроме того, мы улучшили свои позиции, взяли высоту, где теперь сидят корректировщики гаубичного дивизиона. Стало куда легче. Я артиллеристам цели подкидываю, уже раскатали две батареи гаубиц и штаб пехотного полка. Две атаки на высоту мы отбили.

То, что мной интересуются, я видел. Все предоставленные мной данные Станкевич сразу перекидывала на другую карту, которую доставляли в штаб дивизии. То есть уже через час после того, как я подтверждал уничтоженное за ночь и выдавал новые данные, всё это уже было известно в штабе дивизии. Меня самого тоже пару раз вызывали, опрашивали, рапорты читали.

А тут полковник Рякин, комдив, сделал мне предложение перейти к нему в штаб: мол, полк я уже перерос. Ко мне присматривались в последнее время и видели, что я вполне тяну свою должность, и тут работу потяну. Тем более за то время, что числюсь в дивизии, успел орден Красной Звезды заработать. Это да. Дали восемнадцатого ноября, на награждении присутствовал весь штаб дивизии. По личному представлению комдива наградили, за уничтоженный взвод егерей СС и за спасение наших медиков. Я тогда мысленно посмеялся: осталось «Боевик» получить (это орден Боевого Красного Знамени), и у меня будут все боевые награды, которые сейчас есть в Союзе. Может, и получу ещё, я постараюсь, самому захотелось.

У меня возник резонный вопрос: а кем меня возьмут в штаб? Начальник разведки уже имелся, его зам тоже. Переводчиком? Так я немецкого не знаю; учу, конечно, с помощью штатного переводчика в полку (у меня так-то свой должен быть, но пока не прибыл). А вообще структура разведки дивизии такая. Там есть разведывательное отделение с начальником разведки – капитаном или майором, – он же заместитель начальника штаба дивизии по разведке. У него есть заместитель начальника разведывательного отделения, переводчик и разведывательная рота. Это всё, чем он командует. Полковая разведка ему не подчиняется, но данные через штабы полков к нему стекаются. Вот такая хитрая схема. И куда меня там втиснуть можно?

Оказалось, решение было. Начальник разведки дивизии шёл на повышение в разведотдел нашей пятидесятой армии. На его место – зам, давно пора, до этого он разведбатом командовал, пока тот не усох до роты. Как раз майора ему дадут. А меня – к нему в замы. Вот такой карьерный рост. В принципе, я был не против, по дальности дрона вполне потяну всю глубину позиций дивизии, так что дал добро.

Комполка, конечно, поворчал, но комдив ему явно что-то обещал, так что особо не возражал. Три дня заняла бюрократия. Один командир отбыл с вещами в штаб армии, второй занял его место, ну а я пришёл на должность зама, стал обустраиваться на месте. А на моё прежнее место прибыл из госпиталя некий капитан, который раньше такую же должность занимал.

Разница до меня и после была видна невооружённым глазом. Я, конечно, ресурс дрона берёг, не каждую ночь его гонял, да и погода не всегда способствовала. Но выискивал даже артиллерийские позиции, отмечал на карте, а наши артиллеристы их накрывали. Да так, что за пять дней мы выбили половину артиллерии немецкой пехотной дивизии, стоявшей напротив нас, и это заметно снизило напряжённость обстановки. Выбили бы и всю, да снаряды закончились. А вот у немцев проблем со снарядами не было, и они часто вели артиллерийский огонь.

Почистили тылы по всей дивизии. Тут я работал на информационном поле, штаб покидал, только когда темнело. Начальник разведки командовал ротой, вёл разведывательные мероприятия, а я просто добывал сведения и передавал их начальнику штаба дивизии, и тот по ним активно работал. А информацию по тылам я передавал особистам, и дальше они уже сами работали по тем, кого я обнаружил.

Когда началось Московское наступление, мы тоже двинули. Началась Тульская наступательная операция. Наша дивизия, пополненная за время обороны людьми, техникой и тяжёлым вооружением (теперь она укомплектована на две трети от штата), также двинула вперёд. Любые засады я фиксировал на карте, мы с ходу сбивали немцев и шли дальше. Да так, что вырвались вперёд и тринадцатого декабря оказались в полуокружении. Поступил приказ встать в оборону и ждать, пока линия фронта выпрямится.

А тут от начальника штаба дивизии мне поступило срочное задание, которое меня удивило. Пропал главный финансист дивизии. Он с тылами нагонял нас, имея с собой месячное денежное содержание дивизии, и вот не добрался. Причём денег тоже нет, а двигался он с обозом.

Вообще, я стал ценным штабным работником, начальник штаба, да и комдив, надышатся на меня не могли, вполне понимая, что штабную разведывательную деятельность в основном тяну я, а мой начальник занимается ротой и прямой разведкой по маршруту движения дивизии – это милее его сердцу, чем работать с бумагами и картами. Штабная работа – это не его. Такое положение вещей устраивало всех, включая меня. Никто никому не мешал, так и работали.

Начальник разведки активно использовал получаемые от меня свежие разведывательные данные, и наш штаб был переполнен взятыми разведротой трофеями. Тут и техника, и вооружение. Одних легковушек было два десятка. Даже отбили дивизион бывших наших 122-миллиметровых гаубиц, который немцы к рукам прибрали. Начальник артиллерии дивизии тут же начал формировать дивизион с нуля. Остальное, оформив списки трофеев, мы сдавали тыловикам армии.

Так что неплохо так воевали, штаб армии нас хвалил и в пример ставил, а тут такое. Комдив уже напряг поисками финансиста особистов, а начштаба решил привлечь меня. Правда, попросил далеко не удаляться: явно волновался, как бы ещё и я не пропал, он ведь отвечал за меня перед комдивом.

Прежде всего я пообщался с обозниками. Они были нервные: с ними только что разговаривали особисты. Да, финансист ехал с ними, вместе с охранявшим его бойцом. А тут рядом остановилась машина, обычная крытая полуторка. Ехавший в ней интендант, видимо, не чужой был финансисту: разговаривали они как старые знакомые, обнимались. Ну, и финансист с бойцом пересели в машину и уехали. Больше их не видели. Перестрелки постоянно слышались то тут, то там, вот и поди пойми: может, те, на машине, попались какой-нибудь группе немецких окруженцев?

Я взял штабную машину – трофейный «Опель». Его к штабу дивизии приписали, водителя не было, сам сидел за баранкой. Добравшись до восемьсот восемьдесят пятого стрелкового полка (от них было ближе всего к тылам), я приметил Станкевич. Да, эти динамщицы были одной из причин, почему я ушёл в штаб дивизии. Дальше поцелуев дело не сдвинулось, да ещё и шипели обе: одна – «ну и иди к своей еврейке», вторая – «ну и иди к своей ефрейторше». Я понял, что меня попросту разводят, и просто сошёл с дистанции.

Разведка полка вывела меня за линию охранения, там лесок был. Оставив разведчиков, я прогулялся по лесу. Следы видел рядом – похоже, немцы уходили. Потом поднял дрон, хоть и не любил это днём делать. Сначала убедился в своей безопасности, потом нашёл дорогу и определил примерный район, где финансист пересел на машину, ну а дальше по следам, сверху их хорошо видно, от следов обоза они заметно отличаются.

Машину я нашёл, расстреляна, рядом – полураздетые тела пятерых. Финансист и боец тоже были. Похоже, залётная группа немцев поработала. Поискал и нашёл их следы. Хм, не так уж далеко идут.

Вернув дрон, я вышел к постам охранения, где меня дожидались разведчики, а после к машине – и в штаб.

Пока сообщал, параллельно делал метки на карте:

– Нашли мне машину, вот тут стоит. Финансист наш убит, боец тоже. Там с ними ещё трое. Шинели, валенки и шапки сняли. Немцы. По следам вот сюда идут. Другая группа выяснила, что немцы вот тут, идут в этом направлении. Вроде мешок финансиста с ними, но бойцы не уверены. Ну и вот в этих шести местах немцы, от взвода до батальона, к своим прорываются.