Текст книги ""Фантастика 2024-77". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Владимир Поселягин

Соавторы: Александр Лукьянов,Владимир Журавлев,Станислав Лабунский,Александр Тихонов,Ирина Гостева,Владимир Атомный,Михаил Белозёров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 185 (всего у книги 341 страниц)

Она покачала головой и снова прикинула предполагаемый маршрут.

– Бежать! – приняла она решение. – Только бежать, и быстро! На двух километрах баллистический комплекс антиснайперки по бегущим не очень эффективен. Вы быстро бегаете, товарищ полковник?

– Уж от тебя не отстану!

– А вот я – медленно! – вздохнула она. – Задница к земле тянет. Так что потащите все оружие.

– Бардак! – зло сказал полковник. – Вечный армейский бардак! Вот кто бы объяснил, зачем останавливать трассу силами диверсантов, когда ее давно можно было снести к чертовой матери одним вылетом авиаполка? И ведь спецбоеприпасы имеются, на складе в Краснодаре лежат! Но – не было приказа! Как дали бы – до сих пор бы земля дымилась! А так бегай теперь по горам с мелкашкой, изображай супермена!

Она замерла. Полковник, не задумываясь, только что выдал очень важные и наверняка сверхсекретные сведения. Значит, не было приказа, хотя возможность закрыть трассу имелась всегда? Наверняка и сейчас имеется, ведь для доставки спецбоеприпасов не только штурмовые вертолеты годятся, но и крылатые ракеты, и суборбитальные ракетоносцы, и те же «Стрекозы» в крайнем случае… Фронт трещит, Краснодар под ударом, но дорогу тем не менее не трогают. Берегут. А для чего? Или – для кого? Интересно…

– Ну а теперь скажи от лица политических войск, что я неправ! – сердито буркнул полковник. – Вы же, политические, всегда считаете себя умней армейцев!

– Вообще-то использование оружия большой мощности означает разрушение инфраструктуры и огромные потери среди гражданского населения, – заметила она. – И неподъемный объем работ по восстановлению разрушенного после войны. А в остальном – да, правы.

– Они все – враги! У нас за Кавказом друзей нет!

– Кто враги? – не поняла она. – Горничные на курортах Душети?

– Все враги! И армия не разбирает, горничные там или кто еще! Наша задача – уничтожать! И все неуспехи армии именно из-за того, что ей ставили непрофильные задачи! Там поддержи нужный режим, здесь отсортируй из мирных жителей боевиков и предай суду… а мы – армия! Наше предназначение – бить врага! Дай приказ уничтожить – весь Кавказ сотрем и под танкодром закатаем!

– Товарищ полковник! – укоризненно сказала она. – Ну что вы несете? Вы же умный, думающий офицер!

– Да знаю я, что армия – инструмент политиков! – вздохнул полковник. – Но иногда такая злость берет…

– И перед девушкой погеройствовать хочется, – понимающе кивнула она. – Ну, давайте я поцелую вас для душевного равновесия? И побежим.

– М-да, – усмехнулся полковник. – Южанка. А все южанки, говорят, немножко еврейки. Ладно, уела. Но скажи, вот от кого мы сейчас бегать будем? Не от врагов?

– От «Соколов Босфора», скорее всего, – пожала плечами она. – Вы готовы, товарищ полковник? Тогда – не отставать. Но и не опережать!

И она припустила изо всех сил через луговину, только трава хлестанула по ногам. Полковник тяжело забухал следом. Теперь главное – рвать темп, чтоб баллистический комплекс сошел с ума…

Лес приближался быстро, но усталость накатывала быстрее, в груди горело, и ноги наливались тяжестью. Показалось, или был звук выстрела? Показалось или нет?

Они влетели в подлесок, как два носорога, проломились по инерции несколько шагов и рухнули.

– Паранойя! – прохрипел полковник. – У политических – врожденная паранойя! И я следом, как дурак!

Полковник был неправ. На летних учениях в Копейке инструкторы очень доходчиво объяснили каждому штурмовику, насколько опасны открытые пространства. Специально, садисты, стреляли по мягкому месту, а оно ж без защиты…

Крупнокалиберная пуля со шмяком врезалась в ствол над их головами, пробила его насквозь, вырвала кусок дерева, осыпала полковника трухой и улетела дальше. Снайпер со склона, упустивший цель, таким образом выразил свое неудовольствие. И наверняка готовился выразить еще. Полковник открыл и закрыл рот. Потом упал на живот и без понуканий очень быстро пополз вглубь леса. Но молодец, про оружие не забыл, потащил волоком.

– Приношу свои извинения! – выдохнул офицер через сотню метров. – Был дурак, исправился! Блин, в небе легче, там ползать не надо!

Она не отреагировала на его слова, изучала на планшете местность и напряженно соображала, одиночная это засада или сейчас за ними погонится рота егерей.

– Саша, на подходе к ухоронке снайпер! – в результате сообщила она. – Возможно, не один.

– Сейчас уйдет! – пообещал далекий Димитриади. – Мы начинаем останавливать трассу. Все засады туда побегут, гарантирую! Но все равно будь поосторожней!

Побегут? Она зло усмехнулась. Ну-ну. А ведь бежать со склона можно только одним маршрутом. Максимум – двумя, но второй через крутизну, там с тяжеленной антиснайперкой будет ой как некомфортно! А комфортный путь она сейчас перекроет.

– Товарищ полковник, хотите познакомиться со снайпером? – поинтересовалась она. – Лично? Если да, то пойдемте быстрее, надо выбрать место для горячей встречи!

Полковник оказался неплохим напарником, как и обещал. Неопытным, тяжелым, шумным – но в целом неплохим. Признающим ее главенство. Вот и сейчас – лежал не отсвечивая, слушал далекую стрельбу, переговоры в спартаковской сети и помалкивал. Она тоже слушала, не отрываясь от наблюдения. Димитриади – молодец, руководил атакой на трассу, как опытный дирижер слаженным оркестром, берег ребят, уводил из-под ударов машин охранения, менял точки атаки… и держал, держал трассу! Он справлялся с обязанностями командира гораздо лучшее ее, она даже немножко возгордилась – ее воспитанник!

Чуть заметно шевельнулись далекие кусты. Вот они, голубчики. Те самые, со склона, здоровенная дура антиснайперки у одного на плече. Пришли. Ну а куда им деться от этой проплешины? Здесь столетиями пасли скот, ни кустика, даже трава невысокая. Желаете побыстрее к трассе на призыв начальства – пожалуйте на открытое место! А если желаете проявить нерешительность или вздумаете обойти – извините, она такой возможности не даст. И пересечь проплешину бегом тоже не даст. Двести метров – для снайпера ее уровня идеальная дистанция.

«Птичка» негромко щелкнула два раза. И еще два, но это уже контроль. Она закинула снайперку на плечо и спокойно зашагала через поляну. Двое их было, всего двое, иначе никто не позволил бы ценному антиснайперу-специалисту проверять местность. Мастер-стрелок и его второй номер.

Они лежали в кустах без движения, забрала разбиты и в крови. Извините, ребята, не до красоты, дураков нет стрелять из «птички» по бронированному корпусу… опа. Не «Соколы Босфора». Остатки лиц – вполне европейские. И кто это бродит по горам Кавказа? «Морские котики»?!

– Началось, – хрипло сказал за ее спиной полковник. – Европейцы в бой пошли. Похоже, турок мы пережевали. Совсем немного осталось, продержаться бы…

Что-то крылось в его словах чрезвычайно важное, не подлежащее огласке, но ускользающее пока что от понимания. Она досадливо качнула головой и попробовала поднять антиснайперку. Тяжелая, зараза. Но для дела, которое она втайне запланировала – крайне необходимая. Родная «реактивка», конечно, лучше, но к ней осталось всего несколько выстрелов. И из ухоронки запас не пополнить, там только для «птички»…

– Унесете, товарищ полковник?

– Вот эту дуру? А надо?

– И автомат, – обрадовала она офицера. – И укладку с патронами. И сухпай.

– Сухпай не понесу! Здесь съем!

Полковник посмотрел на ее исхудавшее лицо и неловко поправился:

– … То есть съедим.

Она невольно ему посочувствовала. Крупный мужчина наверняка страдал от постоянного чувства голода. Не привык, у летно-подъемного прекрасное и, что важнее, регулярное питание. А спартаковцы, как волки, умели наедаться впрок и потом неделю шастать по горам с парой плиток НЗ в кармане «хамелеона». Она, например, пока что о еде не мечтала. Ну, посасывает в желудке, но силы есть и на ходу не качает, так что все в порядке.

Кроме оружия они забрали маскировочный комплект одного из убитых, и теперь полковник хотя бы не отсвечивал на фоне леса своей летной формой. Но все равно к ухоронке с ним идти было опасно, офицер по-прежнему тяжело дышал, громко топал и ничего не видел по сторонам. Саша Мечёв вышел им навстречу, посмотрел издалека и только покачал головой. Полковник его, естественно, не заметил. Ну, зато здоровенный лось, тащит гору оружия, потеет и матерится, но не отстает. И это при том, что еще ночью горел от высокой температуры. Она осмотрела напарника критически – и решила, что идти к ухоронке все же придется всем троим. Следовало оставить там лишнее оружие, а оно как раз на полковника навешано.

– Товарищ полковник, наберите дистанцию! – попросила она. – Мы пройдем вперед, осмотримся немного.

– Кто – мы? – не понял полковник.

– Ну, допустим, я, – сказал штурмовик намеренно громко.

Зита исподтишка показала ему кулак. Нашел время и место развлекаться! Полковник при резком звуке голоса дернулся к оружию и завертел головой, а потом явно разозлился – и на штурмовика, и на себя. Ей же его реакция в целом понравилась, после небольшого обучения получился бы вполне годный диверсант.

– Глупость Грека сделал, оставил станковый гранатомет в тайнике! – озабоченно сказал штурмовик, когда они отошли от полковника подальше. – Он же не диверсионный, а мотострелков, вполне может быть чипирован. И тогда нам у тайника устроят встречу. Я пробежался по округе, вроде тихо, но, сама понимаешь, скрытно ходить не одни мы обучены…

– А что не подсказали Александру, если глупость? – рассердилась она.

– Да по факту некому было. Катя погибла, Кунгур ночью трассу гонял, а Брюхан лишнего слова никогда не скажет…

А сам что молчал, если сообразил?

– Да я только что понял, что Сашка ошибся, – признался штурмовик. – Усталость накопилась, все начали ошибаться, по себе знаю. То не вижу ничего вокруг, то чудится всякая хрень. Кажется, что на меня смотрят, и всё тут! Я уж и уши потер, и пожевал…

Штурмовик вдруг замер, вскинул голову и разом превратился в хищного настороженного зверя. Даже ноздри шевелились, улавливая враждебные запахи, и прищуренные глаза на уродливом лице подозрительно скользили по зарослям впереди по ходу движения. Лицо парня с детства пересекал неаккуратный шрам – напоминание о не очень законном увлечении холодным оружием – и тем самым придавал ему еще большее сходство с волком, матерым и недоверчивым.

Она сама не поняла, как у нее в руке оказался пистолет. А потом штурмовик сделал невероятный кульбит: подпрыгнул, развернулся в воздухе, уперся в нее ногами и мощным толчком отправил ее в полет вниз по склону. А сам упал на спину туда, где она только что стояла. От чувства опасности зрение у нее рывком прояснилось, и еще в полете она четко разглядела, как вокруг парня задергалась трава от множественных попаданий пуль. И он – тоже… Потом она пробила спиной кустарник, рухнула на землю, перекатилась, освобождаясь от рюкзака – и на нее кинулась сверху фигура в лохматом наряде горных егерей. Она встретила ее выстрелом в упор. Егерь захрипел, навалился и начал выкручивать руку с пистолетом. Броник, на нем броник! И пальцы у него оказались словно стальные. Она завизжала от отчаяния, дернулась изо всех сил, сумела провернуться и выстрелила с другой руки нападающему в бок из траншейного пистолета. Егерь зарычал и усилил хватку. И начал подбираться к горлу. Да он что, бессмертный?! Она стреляла раз за разом, задыхалась под тяжестью мужского тела в броне и слышала словно сквозь вату, что Мечёв стреляет тоже…

Егерь отвалился в сторону, когда она уже решила, что всё, ей конец. Она кое-как села, нашарила пистолеты. Полковник со слепым остервенением бил егеря по голове трофейным автоматом и, похоже, от ярости потерял соображение. За его спиной на мгновение поднялась лохматая фигура – она тут же выстрелила с двух рук. Полковник опомнился, упал на землю… и наступила тишина. Враги или ушли, или кончились.

Пули изорвали тело Мечёва, искалечили до неузнаваемости. Он принял на себя всё – и свое, и Зиты, и теперь лежал в луже крови. Тем не менее он был еще жив. Хрипел пробитой грудью, захлебывался кровавой пеной – и тянулся, тянулся вверх. Словно хотел сообщить что-то чрезвычайно важное.

– Я слышу тебя, солдат, – сказал полковник дрогнувшим голосом. – Говори.

Парень невнятно захрипел, Зита не смогла разобрать ни слова. Но полковник понял.

– Я защищу ее, – сказал полковник твердо. – Слово офицера.

Парень медленно потянулся окровавленными пальцами к нагрудному карману. Она подумала, что за ампулой «Морфея», торопливо помогла расстегнуть клапан… Штурмовик достал левой, не перебитой рукой из кармана черный берет спартаковца и протянул полковнику. Офицер машинально принял окровавленный комок. В глаза ему свирепо оскалился белый волк…

Потом она долго сидела, прислонившись спиной к стволу ели, избитому пулями, и ветви кружились над ней медленным хороводом. В груди горело, глотать было больно – проклятый егерь чуть не свернул ей шею. Полковник шумел в кустах, потом вернулся и тяжело опустился рядом.

– Он застрелил троих, – сообщил полковник задумчиво. – Троих. По сути, мертвым стрелял. У вас все бойцы такие?

Она не ответила. Мечик… Мечик любил технику. С детства работал на универсальном манипуляторе, подменял больного отца. Когда увидел платформу абсолютной проходимости – не отодрать было. И если б не война, гонял бы он сейчас вездеход на плато Путорана и был бы счастлив…

– Месяц назад меня приложило на возвращении, – так же задумчиво сказал полковник. – Как посадил вертолет – не помню. Телеметрия утверждала – был без сознания. Вот такие дела. А он еще и стрелял. И попадал. Парень – герой, я бы таким сыном гордился.

Она переборола боль в горле, включила передачу и доложила – четко, сухо, бесстрастно:

– Саша, тайник засвечен. Попали в засаду. Мечёв погиб. Засада уничтожена. Уходим вниз.

18

– Отдыхаем, – решила она.

Полковник огляделся, сложил на землю брякающий груз, вытер испарину и присел рядом с ней, хотя удобнее было бы рядом с оружием. И удобней, и правильней. Но – мужчина. Она с беспокойством потрогала его лоб. Офицер держался хорошо, но весь опыт работы в госпитале кричал ей, что именно держался. Жестокое воспаление никуда не ушло, лекарство только сгладило кризис. И скоро ему станет очень плохо. И куда она тогда со старшим офицером, мечущимся в бреду?

– Что ты меня всё щупаешь, как девочку? – недовольно сказал полковник, но руку ее у своего лица задержал. – Я здоров!

– Как бык, – согласилась она. – То есть если свалитесь – не утащу.

Аккуратно высвободила руку и бросила взгляд на дорогу. Далеко внизу замерла колонна военной техники. Заправщики, реммашины, блиндер, трал-разминер… а броня сопровождения за поворотом и назад никак не сдаст. То, что надо для ее плана.

– Долго еще идти? – как бы невзначай поинтересовался офицер.

– Уже пришли. Товарищ полковник, а вы чужой санитарный вертолет сумеете увести?

– Обижаешь! – хмыкнул вертолетчик. – Перед тобой, между прочим, неоднократный призер соревнований по высшему пилотажу! Я уведу всё, что летает.

– Тогда мы сейчас вызовем санитарный вертолет, и вы улетите! – решилась она огласить свой безумный план.

Офицер замер. Потом повернул голову в сторону дороги.

– Раненых я вертолетчикам обеспечу! – пообещала она.

Полковник смотрел на дорогу и молчал.

– Товарищ полковник! – настойчиво сказала она. – Вы нужны не здесь – за хребтом! Улетайте, прошу вас!

– Нет, – твердо сказал мужчина.

– Товарищ полковник, вы взяли берет спартаковца, – усмехнулась она. – Взяли. Это… ответственность. Огромная ответственность. Выполняйте приказ начальника штаба объединения штурмовых отрядов номерных городов. Мой приказ.

– Нет.

– Почему? – полюбопытствовала она.

– Я дал слово офицера защищать тебя, – хмуро напомнил полковник. – Кому как, а для меня слово офицера не пустой звук. Так что не старайся, мы погибнем вместе. Нам ведь не уйти отсюда, даже я вижу.

– Мы погибнем, если не уберешься отсюда! – взорвалась она. – У тебя воспаление легких, дубина! Ты уже еле стоишь! Скажешь, не так?

Офицер угрюмо уставился вниз.

– Так, – неохотно признал он. – Но на один бой меня хватит.

– Тебя должно хватить на один полет, вот на что! А без тебя я легко уйду! Брошу антиснайперку и уйду, меня по горам фиг догонят!

– Куда ты уйдешь? – тоскливо сказал офицер. – Вы привязаны к трассе приказом. Не считай меня дураком. Я сказал – нет!

– Ну, не так уж и привязаны, – усмехнулась она. – У нас приказ остановить трассу, а как и где – на наше усмотрение. В передвижениях мы свободны, так что еще повоюем! Улетайте, товарищ полковник, я вас очень прошу.

– Ты считаешь меня такой же сволочью, как Батя, да? – тихо уточнил офицер. – Я, конечно, российский офицер, грязи на моей совести предостаточно, но бросить семнадцатилетнюю девчонку перед смертным боем – это даже для российского офицера… слишком далеко за пределами морали. Я поклялся тебя защитить – твоему бойцу поклялся. И себе тоже. Я – поклялся, понимаешь?

– Так защищай! – разозлилась она. – Но не здесь же!

– Не понял…

– Мы в рейде по глубоким тылам противника, если вы не заметили, – суховато сказала она и принялась разворачивать стрелковый комплекс. – Когда вернемся – к нам возникнут вопросы. Они всегда возникают к тем, кто почему-то вернулся. Очень много очень неприятных вопросов. Почему утрачено табельное оружие, например… или почему остались живы. И не сдались ли мы врагу, не завербованы ли. Очень много очень неприятных вопросов.

Баллистический комплекс антиснайперки оказался ожидаемо хорош. Она с удовлетворением понаблюдала за дорогой, развернулась к полковнику.

– Руководством политотдела фронта передо мной была поставлена задача подобрать замену для командира 17-й ДШБ, – так же сухо продолжила она. – Я рекомендовала вас. Вы по основным характеристикам соответствуете требованиям, предъявляемым политическими войсками к командирам нового, социалистического типа. Возвращайтесь, товарищ полковник, принимайте бригаду. Там, на посту командира ДШБ, вы гораздо лучше сумеете нас защитить от всяких очень неприятных вопросов.

– Ну ни хрена себе… – отмер полковник. – Семнадцатилетней девочке поручили распоряжаться судьбами генералов?!

– А кому еще? – хмуро спросила она. – Вам, что ли? Так вы, лично честный, справедливый и адекватный мужчина, даже в частных разговорах с несовершеннолетней штурмовичкой с пеной у рта отстаиваете неприкосновенность армейского уклада! Вопреки собственным представлениям о морали! Поставь вам любую кадровую задачу – обязательно продвинете «своего»! А «свои» и так уже завели армию… вот сюда. Улетайте, товарищ полковник, я вас прошу. Вы очень нужны там, за хребтом.

Полковник нерешительно посмотрел на трассу. Она хорошо понимала его смятение. Легко сказать – захватить вертолет. А как сделать? Выйти в одиночку к колонне, и?.. С автоматом наперевес на батальон мотострелков?! Да к колонне даже выйти нереально. Они там после обстрелов дерганые, дадут очередью на любое шевеление в кустах.

– И лично мне вы нужны не здесь, а там, – неохотно сказала она. – Очень нужны. Вопрос жизни и смерти. Я же грачка. Ко мне после рейда будет особое отношение, очень особое.

– А как же политические войска? – саркастически осведомился полковник. – Своих не защищают?

– Защищают, – серьезно ответила она. – Только политические войска – важная часть политической жизни государства. Там… своих течений и конкуренции больше, чем хотелось бы. В результате на выходе может случиться всякое. Если нас встретит лично начальник политотдела фронта – ваша помощь не потребуется. Если он погиб… может быть всё, от торжественного оркестра до пулеметных очередей в упор. Но скорее всего меня арестуют сразу же. Если из-за сложной ситуации на фронте политический контроль ослаб, меня арестуют безусловно, армейцы не упустят момента отомстить «эсэсовцам» за все предыдущие унижения. А потом извинятся, мол, не разобрались и случайно расстреляли. Политика – грязный котел интриг, сами понимаете, а штурмовики в самой его середке. Так что попробуйте улететь, товарищ полковник. Поддержка честного и справедливого офицера для «Спартака» требуется именно там, у своих. Здесь мы… сами.

– М-да… – задумчиво протянул полковник. – А я почему-то думал, вы по молодости до таких выводов не додумаетесь… Вы вообще как тогда воюете, если все понимаете? Вы же за режим Ферра жизни отдаете не задумываясь! Чем вас так социализм манит, что вы ему все готовы прощать?!

– А при чем тут социализм? – не поняла она. – Скажете, при капитализме не так? Совсем недавно же проходили, можно вспомнить и сравнить! Как бы не хуже было, если судить по воспоминаниям… родителей. Это – человеческое зверство, оно от режима не зависит. Карьеристы, жополизы, просто сволочи лезут и всегда лезли во власть, вот они меня и встретят с нашей стороны фронта, вовсе не режим. Но социализм с ними хотя бы как-то борется. Просто я – в особой группе риска, так уж пошла наша история, национальным путем. И как командир штурмовиков, и как нерусская, с двух сторон могу получить. Улетайте, товарищ полковник, прошу вас. Улетайте и долетите, чтоб мне было куда возвращаться.

Полковник сглотнул. Снова непроизвольно посмотрел на трассу, забитую противником.

– Я буду ждать тебя за линией фронта, – твердо сказал офицер. – Я – буду – тебя – ждать. И я долечу. Мне бы только до «вертушки» добраться. Шансов, конечно, маловато, но и тут я тебе обуза, против правды не попрешь… Командуй, Зита.

Она удовлетворенно кивнула. Понял, все же он понял и принял ее правоту. Задавил офицерский свой гонор, презрение к женскому роду, к младшим по званию. Она не ошиблась, рекомендуя его на высокую должность.

– Оставьте здесь наше оружие, – посоветовала она. – Даже личное табельное. С ним – никаких шансов, если заметят. Возьмите автомат, израильскими трещотками половина турецкого спецназа вооружена. Вместе с маскировочной накидкой на пару минут должно хватить, а больше и не потребуется, за это время или убьют, или прорветесь. И выдвигайтесь заранее к дороге, там безопаснее будет. Когда начну стрелять, они тут небо с землею перемешают… Приземлится «санитарка» – дождитесь от меня знака готовности и выходите на дорогу. Главное – не скрываясь и не спеша, это важно! Сетку не накидывайте, все должны видеть ваше лицо! И – танком к вертолету, мол, срочно надо! Местные перед европейцами заискивают, вполне могут пропустить без лишних вопросов. Должны пропустить! Вид у вас действительно больной, и неспециалист заметит! И обязательно что-нибудь мысленно проговаривайте на английском, обязательно!

– Я им проговорю! – мрачно пообещал полковник. – На великом и могучем!

– Товарищ полковник! – взмолилась она. – Это важно! Фонетика накладывает на мимику мельчайшую сетку, в обычном состоянии незаметно, но здесь война, нервы на пределе, может у кого-то сработать интуиция! Вы должны выглядеть «морским котиком», пожалуйста!

– Да понимаю я! – досадливо сказал полковник. – Это я так… по привычке. Жетоны-опознаватели снайперов ты поэтому сказала забрать, да? Еще тогда все запланировала?

– Идите, товарищ полковник, – тихо сказала она. – Удачи. Обязательно встретьте меня за линией фронта. Я буду надеяться и ждать.

– Х-хе! – с удовольствием сказал офицер. – А вот это лучшее, что я услышал за день! Ну, теперь я точно долечу, с такой-то морковкой под носом!

Полковник подмигнул на прощанье и ушел. Она печально посмотрела ему вслед. На самом деле шансов у него было очень мало. Что, если между разнонациональными подразделениями приняли систему паролей? Или в колонне находится непосредственное начальство «морских котиков»? Или найдется офицер, свободно владеющий английским – а он обязательно найдется… Да и одно дело – захватить вертолет. Пусть даже на дороге, забитой солдатами противника. Это, в принципе, не настолько невозможное дело, бывают операции и покруче. Вот улететь на нем за линию фронта – как? Ведь и свои, и чужие постараются сбить! И собьют, естественно…

Она сосредоточилась и выкинула лишние мысли из головы. Чтоб полковник дошел до вертолета, ей требовалось стрелять безошибочно.

И – начали… Негромко хлопнула безотказная «Фогель-65», далекая фигурка возле блиндера крутнулась и рухнула. Она не сомневалась, что это офицер. А кто бы еще бродил внаглую по дороге, когда бойцы дисциплинированно сидят по местам? Только офицер, им же законы не писаны. Что в российской армии, что в любой другой.

Упали пятеро, когда в колонне поднялась реальная суматоха. Тэкс, сейчас прилетит ответка, и лучше б мимо… она непроизвольно втянула голову в плечи. И ответка прилетела, да такая, что она чуть не оглохла. Машины сопровождения лупили вслепую, но зато мощно. Лупили и ожидали от нее дальнейших действий. От нее – действий. А от корректировщиков из колонны – поправок. И тогда ей конец, потому что надежного укрытия в ее распоряжении нет. Но она больше не стреляла. Зачем, собственно? Ранеными она противника обеспечила, причем тяжелыми, вон пятеро валяются… о, уже не валяются, прибрали. Так что пусть считают, что уничтожили снайпера массированным огнем. Или отогнали. И вызывают наконец санитарный борт, а не ударные вертолеты.

«Вертушка» прилетела как по расписанию. Все же эвакуация офицеров у противника поставлена неплохо.

– Готова! – улетело по связи.

– Выхожу! – тут же напряженно откликнулся далекий полковник.

Она приникла к прицелу. Начнут стрелять на движение в лесу или нет? Если начнут – она ничем полковнику не поможет. Но не должны бы сразу стрелять, как-то же к ним выходят собственные разведчики? И если полковника пропустят до колонны, но не пустят к вертолету, дальнейшее почти целиком зависит от нее. От ее точности, скорости реакции, правильной оценки ситуации.

Полковник уверенно шел по дороге к «вертушке». Она невольно восхитилась им. Как держится, как он все же держится! Брезгливо, заносчиво – настоящий европеец! И ведь даже отвечает что-то бегущему рядом бойцу! Интересно, на каком языке?

Полковник не дошел до вертолета. Ну, он и не должен был дойти, если честно, не настолько же турки беспечные, но жила внутри надежда, жила… Ему преградили путь, когда до «вертушки» осталось не более пары десятков метров. Видимо, начальство, имеющее право потребовать объяснений. В сопровождении бойцов, к сожалению. И тогда она выстрелила. Не в патруль, нет – в пулеметчика на броне. И продолжила стрелять, быстро и избирательно. Главное – не сколько убить, а кого именно…

Полковник ждал и среагировал мгновенно: пригнулся, заорал, вроде как предупреждая об опасности, метнулся вбок, потом одним стремительным рывком – к вертолету, в который торопливо заканчивали грузить раненых. Зита парой выстрелов подчистила ему путь, потом ей – нет, им с полковником! – несказанно повезло, ибо пилот решил высунуться из кабины, чтоб поторопить с погрузкой. Она тут же влепила ему в голову, полковник прыгнул, выдернул тело и исчез под колпаком. Все, дальше он сам, она могла только отвлечь внимание. И она отвлекала изо всех сил, только броня на дороге гремела. Трупов, правда, не прибавлялось – попрятались, сволочи. Потом вертолет подпрыгнул и косо ушел вверх, и ему вдогонку не понеслась зенитная ракета. Или не сообразили, что произошло, что скорее всего, или… А потом на нее посыпалось столько, что пришлось срочно уносить ноги, даже полковнику на прощанье помахать ручкой не получилось. Хорошо, корректировщики решили, что она засела гораздо дальше, туда и направили основной удар. На это тоже был расчет, обычно снайпера и работали с дальних дистанций, берегли себя любимых. Ну а она стреляла с двухсот, сквозь кроны деревьев, из малошумной «птички». И успела смыться до того, как началось прочесывание.

– Зита, что у вас? – поинтересовался далекий Димитриади.

– Полковник улетел на трофейной «вертушке», – доложила она кратко. – Иду вниз.

– Фокусники, – после молчания сказал Димитриади. – Не геройствуй там. Мы пока что держимся.

«Пока что держимся…» Она поняла все, что не захотел сказать штурмовик. Пока что держатся. А потом останется надеяться на чудо. Или на то, что некий отчаянный боец проберется к мосту возле храмового комплекса и закупорит его десятком точных выстрелов хоть на сколько-нибудь. Боец, похожий на местных, владеющий языком. Никому другому сквозь забитый войсками городок не пройти. И по-другому там никак, мост возле Мамаадамии – единственный, не имеющий скрытых подходов. Лес вокруг сведен за столетия подчистую, голые склоны, любого видно за несколько километров, никакой «хамелеон» не поможет…

Она упрямо сжала губы и прибавила шагу. Тяжелая антиснайперка повисла на плечах давящим грузом.