Текст книги ""Фантастика 2024-77". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Владимир Поселягин

Соавторы: Александр Лукьянов,Владимир Журавлев,Станислав Лабунский,Александр Тихонов,Ирина Гостева,Владимир Атомный,Михаил Белозёров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 165 (всего у книги 341 страниц)

Зита улыбнулась и виновато развела руками. В этом отношении они с Леной отличались кардинально: Зита не представляла, зачем жить для себя, Лена не представляла, как можно жить ради кого-то. Сама того не подозревая, Лена буквально топталась по главной тайне Зиты, по секрету ее исключительной популярности среди мужчин.

– Знаешь, я понять не могу, как мы дружим! – призналась Лена в унисон ее мыслям. – Мы совершенно разные! Мы убить друг дружку давно должны!

– Противоположности притягиваются? – предположила Зита.

– Вранье, нам на социологии говорили, разве вы не учили? Ах да, у вас социологии нет… Ладно, убегаю! Да, кстати: меня включили в кадровый молодежный госрезерв! Завидуй, простушка!

И Лена исчезла, сверкнув на прощание ослепительной улыбкой. Алика Смехова – такой она себе избрала сценический псевдоним и уже прославила его на парочке городских мероприятий в роли ведущей.

У Лены все было просто и понятно: двенадцатилетняя девочка стремительно пробивалась к успеху. Кадровый резерв – это уже серьезно. За десять последних лет в стране воссоздали систему подготовки руководящего состава, очень закрытую, элитарную по сути структуру, и Лена, дочь бедной матери-одиночки, как-то смогла туда просочиться. Попадание в кадровый резерв государственной службы в ее сопливом возрасте означало, что она заняла ответственный пост в одной из молодежных организаций – для пятиклассницы небывалый случай. Скорее всего, она преуспела в «Юных соколах России». Среди прочего «соколы» занимались общественной культурной работой, самое то место для честолюбивой танцовщицы, тем более что городское отделение «соколов» базировалось именно в категорийной школе, и учеников других школ туда не принимали. Двойной фильтр: сначала надо попасть в особую школу, а оттуда – в особую общественную организацию. Лена смогла сделать и то, и другое. Далее ее ожидали молодежные курсы кадрового резерва в Иркутске, институт, партийное распределение и, вполне вероятно, столица – потому что фактор дорогих духов и статусных колготок у девочки из бедной семьи, он ведь тоже должен как-то сказаться? Милая девочка ломилась в светлое будущее танком, огневой платформой абсолютной проходимости, с сибирской энергией и целеустремленностью.

За кадровый резерв госслужбы Зита поставила нынешней власти огромный плюсик. При всех недостатках и элитарности системы в нее все же можно было пробиться незаурядным личностям, что Лена и доказывала собственным примером. А вот за жестокость, за дикую неоправданную жестокость всей нынешней жизни она не минус власти готова была поставить, а реально убивать. И убила бы, если б нашла виновного.

Жестокость отношений между курсантами в андрюшкином десантно-диверсионном, хорошо известная в номерных городах, пугала ее ночами до слез. Как он там, ее любимый брат? Он же совсем не боец по жизни, не убийца!

Но и на улицах творилось немыслимое, ничем не оправданное зверство. Ее телохранителей, ее верных друзей снова избили. Поймали на чужой территории, затащили под арку… Переломы ребер, челюсти, огромные гематомы. И никто не вступился, не прибежал навести порядок. Это при том, что в каждом дворе – смотрящий, наделенный всеми полномочиями полиции. А на каждом углу – камера, и весь город под круглосуточным наблюдением. Получается, всех сложившаяся ситуация устраивает?! А ситуация такова: номерной город из-за купольной структуры четко делился на подкупольные дворы, и в каждом существовала своя иерархия, своя компания, мимо которой чужим лучше не проходить. А как не проходить, если ближайший кинотеатр – на чужой территории? И спортивный клуб – тоже, и центральный торговый комплекс? Можно бы подъехать на общественном транспорте, вот только социальных проездных карточек хватало на половину месяца, а потом – пешком, мимо недружелюбных физиономий, выглядывающих из каждой арки. Лично ее это на первый взгляд не касалось, девчонки перемещались по городу свободно. Была, конечно, вероятность нарваться на обычных грабителей, и не просто так ее провожали до квартиры знакомые спецназовцы, но вероятность маленькая, не так уж много жителей в номерном городе, многие лица знакомы, и кому надо понимали, кто в ее друзьях. А вот друзьям-футболистам доставалось регулярно. Ну, и они в долгу не оставались, жестоко встречали на своей территории чужих. Путь к железнодорожной станции мимо их двора проходил, между прочим. Взрослые на детские стычки не обращали внимания, считая, что вырастут и образумятся. Но ей память прадеда настойчиво подсказывала, что нет, не образумятся. Вырастут и уйдут во взрослую жизнь внутренне все той же шпаной, приученной кидаться стаей на одного. Любой человек детство носит частью себя.

Она могла бы, конечно, как Лена, заняться собственной судьбой. Пробиться в категорийную школу, оттуда в кадровый госрезерв… Смогла бы? Без сомнения да. Но – это ее город, ей здесь жить, и ее друзьям тоже. Им здесь гулять веселой компанией по ночным улицам! И надо сделать так, чтоб никакой выродок рода человеческого им не смог помешать.

Любой герой фильмов патриотического блока решил бы проблему на раз: разогнал бы шушеру, и все дела. Она же прекрасно понимала, что не разогнать ни за что – все такие. Можно запугать так, что не будут трогать тебя и друзей, но это – стать такой же шпаной, только вид сбоку. А как иначе решить проблему? Как?

«Прежде, чем начинать серьезное дело, реши, на кого обопрешься,» – повторила она как заклинание.

Нет, кое-что она могла бы сделать, но только в пределах школы или на собственном дворе. И только для себя. В школе ее защищали друзья-спортсмены и одноклассники, во дворе – авторитет старшего брата и друзья-спецназовцы. Но для себя она никогда не жила, не видела смысла.

Она натянула цветастую юбочку-солнце, тоненький свитер, встала в изящные, собственноручно переделанные сапожки, кокетливо сдвинула беретик, придирчиво оглядела себя в зеркало – застегнула курточку и решительно вышла из квартиры.

-=-=-

Кто вообще может справиться с подростковыми преступными группировками? А они все преступные, если называть происходящее зверство без уверток. Так кто? К кому кинуться за помощью?

В принципе поддержанием порядка и законности на улицах занималась полиция, недавно вновь переименованная в народную милицию. И да, случаи с тяжкими телесными она нехотя, но расследовала. Ходили слухи, что в «Четверке» для малолеток существует спецшкола закрытого типа, то есть та же тюрьма, вид сбоку. Ну а те, кому стукнуло двенадцать, на общих основаниях топали в ленские угольные шахты, по словам знающих людей, в самый настоящий подземный ад. Но это – наказания за уже случившееся, за убийства в основном. А подростковые группировки как бесчинствовали в городе, так и продолжают. Никто их не разгоняет, не пресекает, не уничтожает. Хотя вот они, все на виду, слоняются около арок прямо под камерами. Там же и чужих бьют, и бьют жестоко. Ну и грабят, естественно. Получается, милицию они устраивают, и вообще всех устраивают.

Не всех, уточнила она упрямо. Ее – не устраивают!

Ветер под аркой коснулся лица стылой ладонью, и она поежилась. Теоретически в подкупольниках сквозняков не должно быть, но практически дуло постоянно: то из открытых портов железнодорожной станции, то через снятые на профилактику сегменты куполов, то вообще непонятно откуда. По слухам, частенько дуло из транспортного рукава АЭС, где радиацией, как заверяла администрация, даже не пахло. И дозиметр возле Торгового центра тоже честно показывал: радиации нет. Вот только из года в год он показывал одну и ту же цифру, чего быть не могло в принципе.

Имелась в городе и еще одна грозная сила – специальный отряд сил быстрого реагирования, в просторечии спецназ. Вот они могли разогнать кого угодно. Только задача им ставилась совсем другая: охрана периметра и особо важных военных производств типа завода «Реактивные системы». И егеря ГБ имелись, тоже очень нехило подготовленные специалисты. Но они специализировались на поимке беглецов с бесчисленных зон Крайнего Севера. Ну и собственно само городское управление ГБ – тоже весьма серьезный орган. Только – где ГБ и где дети? В разных, непересекающихся плоскостях, вот где. Так что оставалась всего одна сила, к которой она могла обратиться за помощью. Сила настолько жутковатая и непредсказуемая, что даже циничная до костей Лена плевалась и называла ее не иначе как нацистами.

Соседний квартал отделялся зрительно широкой полосой инея на асфальте. Почему-то здесь на куполе всегда зимой собирался иней и падал вниз при малейшем сотрясении. А весной в этом же месте капало. Хотя проектировщики – и, кстати, мама тоже! – уверяли, что ни того, ни другого не могло быть в принципе. Но на каком-то этапе строительства планы и реальность принципиально разошлись, и на выходе получилось то, что получилось: сумрачные подкупольные пространства, едкая зимняя пыль и стылые сквозняки вдоль улиц. Мама бесилась и обвиняла рабочих, отец тихо ненавидел подкупольник, а Зита… Зита считала, что неплохо живет. Снаружи – минус сорок и бураны! Минус десять под куполом зимой – разве это плохо? А ведь можно и теплей сделать, и цветов насадить…

Соседний квартал контролировали уже ребятки из общежитий лесопромышленного комплекса. Именно здесь изломали ее телохранителей, вон там затолкали под арку… Она прицельно глянула, запоминая лица: болтаются под аркой, шакалы, поджидают жертву. Маленькие нелюди, с которыми ей на одной земле не жить.

За общежитиями начиналось царство света и тепла. Центр. Подкупольный город, такой, каким должен быть. Чистые прозрачные купола над головой, потоки света, тепловые отсекатели на входе в торговый комплекс, яркая реклама, негромкая музыка из громкоговорителей радиационной опасности. Скамеечки. Цветы. Кафешки по балконам второго яруса. Она любила здесь бывать в те редкие минуты, когда совпадало наличие свободного времени и свободных денег. Здесь она чувствовала себя свободным человеком. Сейчас, к сожалению, не тот момент, хотя деньги имелись – отец где-то подработал и поделился. Сейчас она нацелена на выполнение задачи, как самонаводящаяся ракета. Потому – мимо и дальше. В спину ей ударил приглушенный вой пикирующего бомбардировщика – на стене комплекса крутили рекламу нового патриотического блока. «Соколы Сталина». Про летчиков-попаданцев, про войну.

Она давно поняла: единственная сила, теоретически способная укротить уличную преступность – штурмовые отряды. Те самые молодчики, марширующие по улицам, орущие дикие речевки, в дурном кураже бьющие витрины. По матерным высказываниям Лены – фашисты. В целом она с подругой соглашалась. Да, фашисты, да, бесчинствующие дебилы. Но: эти же штурмовики, к примеру, патрулировали район железнодорожных общежитий и поддерживали там железный порядок. И они же занимали призовые места на городских соревнованиях по военно-прикладной подготовке. Кое-кого из штурмовиков она уже знала. Разные, вполне обычные ребята. А группировка при железнодорожной общаге – очень даже адекватные мальчики, с ними она дружит. Да, они били витрины. Но – почему-то их за это не наказывали. Значит – витрины били не какие попало, а по конкретным заказам властей. Милицейские патрули закрывали глаза и проходили мимо. И штурмовики проходили мимо милицейских патрулей без обычных своих наглых выкриков. Нейтралитет. Из чего следовало – это если и не враждебные, но точно и не союзные структуры. Штурмовики вполне могут – почему нет? – не придерживаться странной политики попустительства уличной преступности. Слабая, конечно, надежда, штурмовики наверняка и составляли ощутимую часть уличных банд, но… других вариантов не было. И сейчас она шла на встречу с одним из руководителей движения.

В принципе, можно было бы подойти к командиру штурмовиков в собственной школе, тем более что лично знакомы. Но – кто послушает пятиклашку? А незнакомому она могла представиться старшеклассницей, и пролезло бы, с ее-то габаритами. Это во-первых. А во-вторых и главных, командир штурмовиков ее школы никогда не ходил один. Никогда и нигде. Только толпой. Он был отравлен философией шакальей стаи окончательно и бесповоротно, он – ее идейный враг.

О командирах других отрядов она выспрашивала у знакомых полгода, прежде чем сделала выбор. Алексей Корнев. Командир штурмового отряда из десятой школы. Одновременно – начальник штаба объединения штурмовых отрядов города. Очень авторитетный товарищ. Смотрящий школы отзывался о нем с нескрываемым уважением. Честный. Справедливый. Немногословный. Очень умный. И далеко пойдет. Единственно – намекнул, что для Алексея девчонки ничего не значат, и посмотрел, как будто о чем-то предупреждая. Она тогда не поняла и отмахнулась. А кто из мужиков женщин считает за равных, а? Вот то-то. И сейчас она шла на встречу с ним.

-=-=-

– Ты не из нашей школы, – отметил парень, внимательно и цепко оглядев ее. – Слушаю.

– Мне нужен контакт с вашими кураторами, – четко сказала она. – Доложи.

И добавила в голос легкий грузинский акцент. Совсем легкий, почти незаметный. Из-за отсутствия в грузинском языке противопоставления согласных по твердости-мягкости в речи грузин, даже прекрасно владеющих русским языком, проскальзывали определенные флуктуации, различимые опытным ухом. Когда уже не «мне», но еще не «мнэ». Такое допускала и кхалбатоно Ариадна, наверняка уверенная, что говорит без акцента.

Алексей четко среагировал на акцент. Не изменился в лице, не шевельнулся, но она ясно поняла: услышал! И сделал определенные, наверняка ошибочные выводы.

– Зачем?

– Тебе по службе положено доложить, – уверенно сказала она.

Из рассказов Андрюшки она прекрасно представляла внутреннюю кухню армии, а, следовательно, и силовых структур вообще.

Штурмовик подумал. Глянул спокойно раз и другой.

– Я за них, – решил он в результате. – Говори.

Что ж, она рассматривала и такой вариант. Начальник штаба наверняка имеет право принимать достаточно ответственные решения, и то, что он старшеклассник, принципиально ничего не меняет. В подкупольниках взрослеют быстро.

Она уложилась в несколько минут.

– Задавить подростковую преступность? – четко выделил он самое важное. – Силами штурмовых отрядов? Я тебя услышал. Нет.

Она поняла – это однозначный и окончательный ответ. И неожиданно для самой себя заплакала. Еще и в парня вцепилась, позорище.

– Зайдем в кафе, – спокойно сказал Алексей. – Поговорим.

В кафе она кое-как пришла в себя, вытерла слезы вместе с тенями, скинула курточку и присела к столику. Алексей проводил взглядом грязный платок, потом со странным вниманием уставился на нее. Она смутилась и одернула легкий свитерок. Тоненький и короткий, он не доходил до линии юбки, может, на пару миллиметров. Вот на эти миллиметры Алексей и смотрел. И на ноги ее смотрел. И чего там смотреть, ноги как ноги, и юбка до колен. Хорошо, хоть за кофе заплатил, сэкономил ей жалкие карманные денежки, настоящий рыцарь.

– Это невозможно, – повторил Алексей, посмотрел на ее грудь и уставился в глаза. – Мои ребята и есть те самые уличные преступники. В том числе. И нас все устраивает.

– Это сейчас, – тихо возразила она. – А потом? Кем вы будете для людей? Получите ли поддержку народа, если что-то начнет изменяться?

Она, конечно, сильно рисковала и могла пролететь со своим предположением. Но – а чего еще могут добиваться штурмовые отряды, как не прихода к власти? Все туда лезут, без вариантов. Алексей никак не отреагировал на ее слова, и она поняла, что попала в цель.

В общем, они неплохо поговорили. Алексей оказался действительно умным парнем. И из того, что он не договаривал, она примерно составила зону ответственности, которой занимались неведомые кураторы штурмовых отрядов. А они были, не могли не быть. Кто-то же снабжал штурмовиков формой, инструкторами, спортивными базами, решал все административные вопросы на городском уровне. Ну не Алексей же. Старшеклассника в горсовет просто не пустят.

В ходе разговора Алексей попробовал узнать о ней что-нибудь. Попытка оказалась качественной, да не одна, если б она не подготовилась заранее, наверняка попалась бы.

Видимо, чтоб узнать, где она живет, Алексей вызвался ее проводить. Она привычно сунула ему руку в ладошку, как всегда делала со знакомыми спецназовцами, и они пошли, легко болтая обо всем на свете – в сторону, противоположную проспекту Стратонавтов.

Алексей с неожиданным профессионализмом потрошил ее на предмет биографии, она в принципе занималась тем же, увлеклась и не заметила, как они оказались в темном углу. У нее на проспекте Стратонавтов таких углов в принципе не было, все освещено, и люди везде, но они оказались в районе Химмаша, на окраине промзоны, в основном из темных углов и состоящей. И – безлюдной, что для подкупольника вообще-то несвойственно. Вроде бы только что шли по улице, потом свернули в технический переулок, а потом – раз – и она в тени, и ее тискают, приводят в беспорядок одежду и бесцеремонно целуют в губы.

Сначала она опешила. Не, не то чтобы раньше с ней такого не случалось, знакомые из совета смотрящих не упускали случая и потискать фигуристую девочку, и поцеловать, тем более что ростом она старшаков почти догнала, но… но не так же! В школе – по дружбе, в шутку, просто в знак приятельских отношений, а Алексей спокойно и деловито собирался довести дело до логического, так сказать, конца. Причем вовсе не интересуясь ее мнением на этот счет. Она попробовала вырваться – куда там, руки железные, однозначно спортсмен. Тут-то и припомнила она предостережение своего дружка, председателя совета смотрящих, насчет некоторых особенностей Алексея по части девушек, поняла его настоящий смысл. Алексей, такой умный, честный, справедливый, надежный, как скала, к сожалению, оказался насильником. Причем себя таковым явно не считал. Ну, он же не силой затащил ее в промзону, сама пришла. И другие девочки, наверно, сами шли…

Что его спасло? Наверно, ее горячая южная кровь. И еще случайность. Яростная молчаливая борьба в темноте распалила ее до невменяемости, и когда Алексей добрался до ее юбки, что-то перемкнуло, и она хватанула его зубами за ухо от всей души. И, кажется, еще зарычала. Алексей замер. Может, от удивления. Может, от болевого шока – кусала она вообще-то с намерением башку ему отхватить, не меньше. А может, его заворожил блеск смертельно острой стали у горла, который медленно, плавно и очень неохотно удалялся, а потом – раз – и исчез, словно ничего не было.

Она подобрала с асфальта беретик. Вернула на место юбку. Застегнула курточку. Алексей зажимал ухо платком, перепачканным ее тенями, и молчал. Только поглядывал непонятно. Может, прикидывал, сейчас ее убить или немножко позже. Она подумала…

– Впервые вижу место в городе, где нет камер, – заметила она ровным голосом.

– Разбили, – отозвался Алексей. – У нас на Химмаше камеры не любят.

Она снова взяла его за руку, и они пошли к остановке электробуса, спокойно разговаривая, словно ничего не случилось. Ну, а сожаление от сорвавшегося плана она удачно спрятала.

– Прощай, – сказала она легко.

В глубине глаз Алексея что-то дрогнуло.

– Будет тебе встреча с кураторами, – произнес он.

Она склонила недоверчиво голову:

– Точно? А…

И она неопределенно посмотрела назад, на темные углы промзоны.

– Встретимся завтра, – усмехнулся парень. – На том же месте.

– В тот же час, – покладисто согласилась она и уехала.

-=-=-

– Товарищ майор, на контакт вышла одна девушка, – доложил командир штурмовиков.

– Девушек в штурмовики не берем, ты же знаешь, Алексей! – поморщился майор. – Пусть за тебя между собой дерутся в школе.

– Очень необычная девушка, – уточнил штурмовик.

– Да уж вижу, – покосился майор на его опухшее ухо.

– Она требует встречи с вами.

Майор мгновенно подобрался и быстро переглянулся с капитаном.

– И чего ей надо? На тебя пожаловаться? Сам руки распустил, сам решай вопрос с ее друзьями и родней. Мы прикрывать не станем.

– Предлагает изменить деятельность штурмовых отрядов, товарищ майор.

– Посылай подальше! – решил майор, еще раз переглянувшись с заместителем. – Предлагает она. Пусть создадут что-нибудь свое и там предлагают!

– У нее очень серьезные доводы, – тихо, но непреклонно сказал штурмовик.

Майор Каллистратов развернул в кресле крепенькое тело и уставился на строптивого подчиненного.

– И еще она грачка, – спокойно добавил парень. – Стопроцентная. Я акцент словил.

Офицеры снова переглянулись.

– Алексей, у нас нет задачи готовить абитуриентов в институт внешней разведки ГБ, – медленно сказал майор. – Этим занимаются в «Соколах России». Мы – погромщики. Наказующий кулак Ферра, никак не связанный с властями.

– Банде погромщиков не нужны офицеры-разведчики во главе, – тихо заметил штурмовик. – Но вы здесь, в форме и со своей задачей.

– Алексей, ты слишком умен, и это слишком заметно. Для будущего разведчика второе качество недопустимо. Чтоб исправился.

– Есть.

– О девушке: грачки бывают разные. Мы тебя для чего учили? Кто она конкретно?

– Грузинка. Конкретней – картлийка.

– Что о ней известно?

– Ничего, – буркнул парень и покраснел.

– Ах, молодец! Чтоб узнал. Уши только не потеряй. Надеюсь, ты ее не окончательно обидел? Нет? Ах, молодец – но не ты, а она! Зови ее на послезавтра. В выгодное для нас время, понял? У твоего отряда что сейчас, полигон? Свободен.

Штурмовик четко козырнул и вышел. Майор Каллистратов крутнулся в кресле, вытянул ноги и озабоченно уставился на заместителя.

– Как думаешь, кто это?

– Некому вроде, – пожал плечами капитан. – Мы стараемся не привлекать внимания… раньше времени.

– Стараетесь вы… плохо, значит, стараетесь! А если она от ГБ, а?

– Товарищ майор! – досадливо сказал капитан. – Не дураки они там! Это подкупольник, здесь все на виду! Ну не из воздуха же она появится? Мы все школы держим под контролем, к нам незаметно не подобраться! Да Алексей за два дня о ней все узнает обычным опросом! А заметно они не рискнут. Мы – сила!

И капитан бросил многозначительный взгляд на свою форму с цепочкой белых звезд на рукаве – знаком Особого Заполярного военного округа. Со службой охраны Севморпути не рисковала связываться даже ГБ. Пока что – не рисковала.

– Алексей… как бы всё не испортил со своей тягой к насилию, – озабоченно сказал майор. – Нам оскорбленная картлийка ни к чему. Заменить бы его, пока не натворил…

– На кого? – вопросительно выгнул бровь капитан. – Алексей – из лучших. Вот с таким контингентом мы работаем. Погромщики-с!

Майор начал тихо свирепеть.

– Я его предупрежу! – поспешно сказал капитан.

-=-=

Нужна команда, напомнила она себе мысленно, в первую очередь нужна команда. Как в футболе. Одной – ничего не успеть.

Вот и дома – не успевает. Пока она собирала информацию по штурмовым отрядам и занималась другими крайне важными делами, дома снова запил отец. Ведь сильный же и в общем неглупый мужчина, ну почему его раз за разом стягивает в дурман пьянок? Сначала думала – отец срывается из-за мамы. Да, мама своей вспыльчивостью и неуемной энергией могла не то что до пьянок – до суицида довести слабого человека. Но в последний год ситуация уродливо, ненормально, но стабилизировалась. Получив четкий отпор от мужа и сына, мама замкнулась на работе, дома только иногда ночуя в отбитой у мужа спальне. Ну а все домашние обязанности свалила на дочь, естественно. Очень легко и удобно для мамы, тяжело, но терпимо для дочери-пятиклассницы. Так что в этот раз причина точно не в маме. Тем не менее – отец снова запил.

Она переодевалась в комнате после очередных, кхм, переговоров с командиром штурмовиков и слушала пьяный гул из кухни. Собутыльнички. Выйти и разогнать? Героиня-попаданка из нашумевшего фильма сделала бы это одной левой. Пьянь бы нокаутировала и сдала в милицию, отца жестким ультиматумом поставила б на место.

Она прикинула, кто сидит на кухне. Ну, коллеги отца, наверняка еще сосед дядя Сережа, тот не упустит случая. Дать им сковородкой в лоб?

Она поморщилась. Нет, она никогда не накричит на отца, не кинется в драку на безобидных, в общем-то, мужиков. Дура, как четко определила подружка Лена.

Она вздохнула и отправилась на кухню. Нравится или нет, но хозяйка в доме – она. Ей и заботиться о гостях, иначе они сами о себе позаботятся, грязь потом не разгребешь.

Отец смотрел настороженно. Понятно, ожидает скандала. А не так уж он и пьян. Скорее, навеселе, как и остальные: непременный сосед дядя Сережа, парочка малознакомых карщиков с работы отца и совсем незнакомая тетка с красным лицом.

Она легонько коснулась отцовского плеча – привет, папка! – протиснулась к плите и холодильнику. У них стояла в целом неплохая плита производства завода «Реактивные системы», только с нейтребовалось умение работать, в котором главным было – не доверять приборам. Плита делалась явно «на глазок», работать с ней следовало так же. Если слесари собирали снайперки-реактивки с таким же качеством, огромные потери курсантов андрюшкиного училища получали вполне разумное объяснение.

Она прикинула, что можно приготовить из имеющихся продуктов на всю компанию, и стала протискиваться к шкафу. Дядя Сережа игриво поймал ее за талию и попробовал усадить себе на колени. Она покосилась иронично: еще один нашелся супермен-штурмовик.

– Дядя Сережа! – громко и отчетливо сказал она. – Обнимать меня может папа. И брат. Я не вокзальная шлюха, а вы – в гостях.

Установилась неловкая тишина. Отец внимательно посмотрел на соседа.

– Э, ты чего? – пробормотал тот. – Я же просто так, по-соседски…

И убрал руки. Она кивнула, протиснулась к шкафу и принялась набирать продукты.

– Мужики, нам пора! – вдруг сказала краснолицая тетка и поднялась. – Уже поздно, хозяевам отдыхать надо, а мы тут с водкой. Встали и на выход, живенько!

Гости дружно засобирались и потянулись к выходу. Она облегченно вздохнула.

– тебя отец может обнимать, – угрюмо сказал дядя Сережа, остановившись рядом. – А мне обнять некого. Жизнь прожил, а обнять некого. Нет вокруг душевной теплоты. Вот и… ты извини, ладно? И ты, сосед, извини, если что не так. Повезло тебе с дочкой. Береги семью, не тащи пьянь в дом.

Сосед улыбнулся виновато и ушел. Она принялась собирать со стола грязные тарелки. Отец наблюдал за ней со странным выражением на лице.

– Ловко ты, – заметил он.

– С посудой? – не поняла она.

– Не, с посудой понятно, с малых лет научилась, – усмехнулся отец. – Я про гостей. Вот как ты, а? Раз – и вымела. Мужики такими уродами себя почувствовали. Я тоже. Даже подруга сбежала, а она вообще-то планировала переночевать здесь, а если что, то и переехать. Лишила ты меня, Танька, честно завоеванной женщины. Я за нее, между прочим, двоим морды набил.

– Она – подруга?! – ужаснулась Зита. – Папка!

– Что – папка? – рассердился отец. – Снежаны Михалковы в коммунальном хозяйстве не водятся? И она, между прочим, очень душевная женщина!

– Я поняла, что душевная, но мама… – неуверенно сказала Зита.

– Защищаешь, – буркнул отец и подтянул бутылку. – Даже маму защищаешь. Откуда в тебе столько доброты, а? Вроде не в кого. Или в родного отца?

– Да родной ты мне, родной! – вздохнула она, присела рядом и прижалась к надежному плечу. – Сам же знаешь, это твоего деда проделки. Погулял с приезжей продавщицей, черноглазой и черноволосой, а она потом принесла девочку и отдала в руки бабушке, дура. Я в нее пошла, только и всего.

– Я тебе этого не рассказывал, – трезвым голосом произнес отец.

– Андрюшка рассказал. А ты ему – по пьянке, наверно.

– Алкаш – верный друг шпиона, – криво усмехнулся отец и отодвинул рюмку. – Расскажет даже то, чего не спросят. Ну, сволочь я, сволочь. Довольна?

– Папка…

– Думаешь, я не помню, как выглядела моя мать? – ожесточенно сказал отец и вытер слезу. – Ты вся в нее! Но Веронику попрекал каждый день и тебя гонял, потому что – такая возможность покуражиться! Люди – они вообще такие сволочи… Ты, Танька, добрая и каждому стараешься помочь, а этого не надо! Люди – они сами выбрали. Сволочи, запомни и не обманывайся! И я такой же.

– Да папка же…

– Возьмем меня, – продолжил отец, упрямо глядя в стол. – Я в школе был – ух! Первый парень на районе! Учился легко, в театре играл, на всех соревнованиях места брал, а уж как дрался! Но закончил школу – и сдулся. Воли на высшее образование не хватило. Там же – голодать, ночами работать, курсовые до зеленых кругов под глазами делать! Зачем, если можно пойти в карщики? Тут тебе сразу и зарплата, и место в общежитии, и ответственности никакой. Пей водочку вечерами, девок зажимай и жизни радуйся! Тем более что – социализм вернулся, о рабочих первая забота! А он такой социализм оказался… Потихоньку-потихоньку, а потом как начали нас зажимать! Десять часов рабочий день, двенадцать – и выходные по особому разрешению! А зачем, говорят, рабочим выходные? Государство вас всем обеспечивает, так работайте! Меньше пить будете! А мы? А мы друг за дружку попрятались, не возмутились, не уперлись. Потому что сволочи. Все норовили, чтоб кто другой за нас рискнул и проблемы решил. Вот и работаем теперь день и ночь. Ничего, кроме работы, не видим. Потому что нам, Танька, по большому счету ничего и не надо. Рабочим – ничего не надо! Разве что выпить. Права Вероника, что с презрением на рабочих смотрит! У нас одни слабаки собрались, ни на что не годные. Кто хотел – все выше ушли. И я слабак. Иное дело мамка. Она зубами в карьеру вцепилась! Думаешь, легко быть начальницей? Как бы не так! А она из диспетчеров в старшие смены, а потом начальницей отдела! Ответственности не испугалась, сложности освоила, не то что я. Мы тут на кухне ее материм, а она по факту всю коммуналку микрорайона на себе тащит! Тысячи проблем в голове держит, сотни людей заставляет в связке работать! Понятно, что Давид ей теперь интересней, чем я…

Отец подтянул рюмку, выпил и скривился.

– А мы с мужиками тут сидим, пьем да слезы льем! – сообщил он откровенно. – А ты нас жалеешь. Не надо жалеть! Мне, между прочим, дважды место бригадира предлагали! Сам отказался. Зачем мне лишний геморрой? Зачем мне интриги, неприятности с мужиками, вставки от начальства? У меня сил на это не хватит, потому что слабак. Так и запомни, Танька: твой отец – слабак. Женщины таких не любят. Сосед прав, некого ему обнять. Потому что и он слабак. Ходит, завидует молодым да водочку со мной пьет. А что еще остается? Работать да пить.

– Неправда! – сказала она. – Я же тебя люблю!

– Ты у нас вообще уникальное явление, – серьезно и совершенно трезво сказал отец. – Благодаря тебе и Андрюха, и я мужчинами себя чувствуем. Мужчинам знаешь как любовь необходима? Ничего ты не знаешь, маленькая еще. Я тебе по гроб жизни обязан. Проси чего хочешь.