Текст книги ""Фантастика 2024-77". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Владимир Поселягин

Соавторы: Александр Лукьянов,Владимир Журавлев,Станислав Лабунский,Александр Тихонов,Ирина Гостева,Владимир Атомный,Михаил Белозёров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 184 (всего у книги 341 страниц)

Полковник сгоряча приложил матом и совесть, но потом осекся и замолчал. Видимо, сравнил поведение штурмовиков и офицеров. С точки зрения человечности.

– А Даша для Данила была всем, – тоскливо сказала Зита и отвернулась. – Подругой, любовью, напарницей. Жизнью. Она вытащила его, когда Данил разбился на скальных учениях.

– А кто из ваших дураков полезет на смерть, если убьют тебя? – язвительно поинтересовался полковник.

Она устало пожала плечами. Кто… да все, но полковнику не объяснить. Сколько уже погибло, закрывая ее от пуль, оттягивая огонь на себя, сколько еще погибнет? Ребята считают ее принцессой и берегут, как могут.

– Извини, – неловко буркнул полковник.

– Меня защищает весь отряд.

– Я же сказал – извини! – проворчал мужчина. – Это я от беспокойства что-то не то говорю.

– Просто напоминаю, – пояснила она. – На будущее. У ваших полетных стимуляторов имеется спорадический побочный эффект – иногда тянет на женщин. Просто помните, что если обидите кого-то из девушек отряда, вас убьют, это поможет вам удержаться.

– Вертолетчиков смертью не испугать! – усмехнулся полковник.

– Все же постарайтесь испугаться, – мягко посоветовала она.

Далеко-далеко Димитриади объявил общий уход, боевые тройки двинулись к своим участкам трассы, и сеть притихла. Сам Александр сообщил Зите, где для нее оставлены боеприпасы и пайки, и тоже замолчал. Время от времени доносились отзвуки далеких взрывов, но это было не опасно, это противник на всякий случай обстреливал подходы к трассе. Пока не опасно. «Спартак» начнет работу утром.

Зато у раненого резко ухудшилось состояние. Она лихорадочно перебирала препараты, вспоминала все, что услышала когда-то в госпитале, и делала мучительный выбор. Применить поддерживающие средства и, возможно, этим убить пациента – или просто дождаться эвакуации?

– Ты красиво рассказывала о задачах штурмовых отрядов, не спорю, – сказал ей под руку полковник. – Такие вы получились… ну просто ангелы. Хотя на самом деле штурмовики – те же политические войска. А уж за политическими войсками столько мерзостей тянется! Одни чистки армии чего стоят! Командиру нашего вертолетного училища впаяли шпионаж на пять разведок и загнали на путоранские рудники, уж это никак не объяснить и не оправдать! Пять разведок! Настоящий дебилизм! И таких примеров масса!

Она решилась и выдернула из набора щприц-тюбик. Комплексный препарат, что очень плохо, велика опасность атипичной реакции, но в его основе – мощнейшее противовоспалительное средство…

– А сколько крови мелких частников на руках штурмовиков, а? – с удовольствием сказал полковник. – Как вспомню национальные погромы, так вздрогну! Озверевшие молодчики носятся по столице, громят, грабят, насилуют, избивают всех с неславянской внешностью – ах какая сладкая борьба против звериной сущности людей!

Она машинально убрала пустой тюбик в медицинскую укладку. Можно бы прикопать, но – диверсионные навыки. Сама возможность обнаружения лежки противником вызывала сильное неприятие. Взгляд непроизвольно скользнул по тюбикам. Вкатить бы господину полковнику успокаивающего, да нету. Офицер все больше беспокоил ее своими нападками. У него перед глазами умирает боевой товарищ, сам сбит, неизвестно, спасется ли, а у него все помыслы о том, как бы побольнее уязвить девушку…

Спорадическая реакция, поняла она вдруг. Все же зацепил вертолетчика боевой стимулятор. Печально. Крутит здоровенного мужчину любовное томление, вот и привлекает ее внимание, как умеет. А умеют в армии только так – грубо, нахраписто, хамски. Настоящие мужчины, блин, самцы. Плохо-то как. Полезет в «тесный контакт», оно вроде не смертельно, но без чувств – противно. И убивать человека за химию нехорошо, полковник вообще молодец, вон как сопротивляется, и купировать любовный приступ неизвестно чем. А ведь полезет, обстановка располагает. Лес, романтика, свидетелей нет, юная девушка рядом. И война все спишет. Увести разговор на серьезную тему, отвлечь? Ох, вряд ли…

– На пять разведок, говорите? Значит, так оно и было.

– Это как? – не понял полковник.

– А так, что ваш генерал плевал на прямые запреты! – зло сказала она. – Отправил любовницу на учебу в Англию, золото в двух иностранных банках держал, племянник его подставной фирмой в Голландии владел, дядюшкины деньги крутил, жена – ах, какая приятная неожиданность! – огромные гранты от иностранного издателя получила… и он считал, что никак не связан с иностранными разведками! Да одна его любовница столько секретов наболтала, что на два Путорана хватило бы. Вы же перед красивыми женщинами языки не придерживаете и вообще себя не контролируете.

– При чем тут жена? – мрачно возразил полковник. – Даже если это правда – ну и судили б ее, а не генерала. За получение гранта, то есть за признание таланта, х-ха! Наш генерал был кристально честен! Кристально!

– Это правда, – усмехнулась она. – Нам в «Спартаке» по вашему генералу лекцию читали, приводили как пример непредумышленного предательства. Запрет для высшего руководства на любые контакты с зарубежьем не просто так появился. А вы его нарушаете любыми правдами и неправдами, манит вас сладкая жизнь, и путоранские рудники не страшат. При чем тут жена… Дурачком не прикидывайтесь, господин полковник. Жена с этих грантов стала вхожа в столичную богему, а там и дипломаты иностранные крутятся, всякие посольские работники. Жене нужный взгляд на жизнь было кому создать, уж поверьте. И когда ваш генерал ночью жаловался ей на служебные проблемы – а вы все жалуетесь, есть такая странная особенность у сильных мужчин! – она давала ему вполне определенные советы. Опасные вдвойне оттого, что говорила верная спутница жизни, любящая жена, а вовсе не поганый шпион.

– Столько грязи вывалила на армию, что я даже не знаю, что делать с тобой, – признался полковник. – То ли обматерить, то ли зацеловать.

И уставился в ожидании ее реакции. Отвлечь не удалось, поняла она обреченно. И сейчас он полезет. Плевать полковнику сейчас и на генерала своего, и на путоранские рудники, и на ясное предупреждение Зиты, у него кровь кипит и в одном месте чешется. Врезать с левой в глаз? Так еще хуже будет, выброс адреналина только усиливает влечение…

– И национальным погромам имеется такое же красивое объяснение? – с любопытством спросил полковник. – Ведь избивали всех нерусских подряд, не разбирались, кто виноват, кто нет!

Ей не понравилось слово «красивое», но она решила ответить. Мужчина явно сопротивляется своей животной тяге, ищет более человечный повод снять с нее одежду, стоит потянуть время, вдруг справится с инстинктами сам, вроде бы действие стимулятора строго ограничено по времени…

– Есть объяснение, и его может найти любой интересующийся прошлым России, – спокойно сказала она. – Объяснение кроется в так называемом «еврейском вопросе». Был в истории Советского Союза момент, когда вдруг обнаружилось, что всей культурой в стране распоряжаются евреи. В книгоиздании – они, и в музыкальном исполнительстве тоже, а уж в эстраде – исключительно они. Вроде ничего криминального, просто ребята помогали по жизни друг дружке. Бедного одесского инженера Жванецкого пригрел Райкин, безвестного донецкого боксера Кобзона взяла к себе на подпевки великая Брзжевская, те поднялись и облагодетельствовали в свою очередь тоже кого-то из своих… и миленько и со вкусом оттеснили всех остальных. И закрутились в тесном еврейском кругу немаленькие деньги, из-за родственных и дружеских связей не вполне по государственным схемам, а больше по своим, по семейным. А это уже криминал, и еще какой. Тогда государство среагировало, появился Лапин, и полетели известные и талантливые – кто за границу, кто в безвестность. Обиженные подняли вселенский плач в литературе и средствах массовой информации, благодаря ему история стала широко известна. Когда ребята лезли наверх, пользуясь в конкурентной борьбе нечестными приемами, их все устраивало, но почему-то не понравилось, когда так же нечестно ответило государство. Вот, собственно, это и есть «красивое» объяснение. А если говорить простым языком – в национальных общинах нет непричастных. Невинные мальчики и девочки, которых гоняли и унижали штурмовые отряды, поднимались по жизненным ступенькам не сами по себе, не своим талантом и силами. За ними была могучая поддержка общин. А за ребятами из подкупольников, к примеру – никого. Вот эту социальную несправедливость штурмовики и уничтожали, если совсем просто. Грубыми, нечестными, грязными способами, совсем как когда-то в еврейском вопросе. И точно так же раздавался вселенский плач по невинным жертвам кровавого режима.

– А погромы частных магазинов и фирм? – поддел ее полковник.

– А владельцам частных фирм и магазинов напоминали, что в погоне за прибылями не следует забывать о кодексе законов о труде! – в тон ему ответила она и тут же пожалела о недопустимо мягком тоне голоса, потому что мужчина непроизвольно потянулся к ней.

Она так же непроизвольно отодвинулась и положила руку на кобуру бесшумного пистолета. Полковник отследил движение и замер.

– Даже так? – спросил он задумчиво. – Ну, так даже интересней…

И вернулся в прежнее положение. Не отступит, поняла она с досадой. Выберет момент, навалится вроде бы в шутливой борьбе…

И тут в небе тихо-тихо застрекотало. Полковник вскинулся, она схватилась за «реактивку» – и опустила оружие. Эвакуация все же пришла им на помощь.

С каменным лицом полковник смотрел, как на крохотную полянку перед ними опускается диковинная, словно воздушная, конструкция. Пилот летательного аппарата, затянутый в полетный комбинезон, словно висел в воздухе. «Стрекоза», вспомнила Зита. Прославленный мини-вертолет горноспасателей, им в Копейку обещали поставить эскадрилью, но так и не успели из-за войны…

– Господин полковник, давайте побыстрее! – невежливо сказал пилот. – Здесь «саранчи» летает больше, чем хотелось бы, а моей «Стрекозе» одной пули хватит, чтоб рассыпаться!

– Почему прибыла одна машина?! – с черным от гнева лицом рявкнул полковник. – Почему не звено?

– Что осталось в строю, то и отправили, – буркнул пилот и наконец поднялся с сиденья. – Вам хватит. Или напомнить, что силы Центроспаса предназначены исключительно для эвакуации старших офицеров и генералов? Мне за нарушение инструкции ленская каторга раем покажется! Занимайте спасательный кокон, господин полковник, время уходит!

– Как обращаешься, рядовой? – прошипел полковник. – Какой я тебе «господин»? «Товарищ полковник», понял?!

– Гусь свинье не товарищ, – без всякого страха заметил пилот. – Залезайте.

И выдвинул в погрузочное положение полупрозрачную капсулу.

А в голове у Зиты словно щелкнуло что-то. Сложились вместе слова пилота, его крепкая фигура, уверенные движения… Гусь свинье не товарищ! Он же от нее когда-то перенял эту малопонятную фразу!

– Алеша! – завизжала она и с разбегу бросилась пилоту на шею.

Пилот поймал ее, аккуратно поставил на землю. Потом поднял руки и снял летный шлем. На Зиту уставились такие знакомые, такие восхитительно спокойные, бесстрастные глаза Алексея, бывшего командира штурмовиков Копейки, ее крестного, ее друга. Все же уцелел, выжил в бойне Сувалкинского прохода!

– Ну что ты творишь, дурочка? – укоризненно сказал парень. – Я же говорил: встретишь – не узнавай! Мне же тебя теперь по инструкции пристрелить надо!

– Стреляй! – всхлипнула она счастливо и залилась слезами.

Штурмовик вздохнул и осторожно прижал ее к себе. Она принялась осыпать его бестолковыми поцелуями.

– Обслюнявишь забрало – сама будешь протирать, – предупредил Алексей. – Спиртом.

И поцеловал ее сам. И еще раз. Со стороны за их жаркой встречей ревниво наблюдал полковник.

– Что со «Спартаком»? – тихо спросил Алексей. – Живы? Или одна осталась?

Она вздрогнула и пришла в себя.

– Из старшего набора я один, – хмуро сказал парень. – Повезло. Остальные… кто где. В основном – там… Как у вас?

– Сто тридцать в строю, – так же тихо сообщила она. – Пока что. Нам приказано закрыть трассу «Кавказ-Западный».

– Кто погиб?

Закрыв глаза, она перечислила убитых. Каждое имя отзывалось в сердце болью и виной.

– Молодец, – сказал Алексей. – Сохранила отряд. Тебе удалось невозможное. Я вот… потерял почти всех.

– А отряд сейчас на Димитриади, – призналась она.

– Это ничего не значит, – ровным голосом заметил Алексей. – «Спартак» – это ты. Не я, не Димитриади. Ты. Береги себя и ребят. Вы можете потребоваться майору Каллистратову. Он сейчас… высоко.

– Пилот! – внезапно подал голос забытый ими полковник. – Забери капитана. Как человека прошу.

– Кокон – одноместный.

– Плевать. Я здесь останусь. Так и запиши – отказался от эвакуации.

– Есть забрать капитана, – спокойно сказал Алексей. – Помогите загрузить тело, товарищ полковник.

– То-то же. А то выеживался перед российским офицером, центроспас сраный…

– Алеша, передай медикам, у капитана острое отравление боевой химией! – торопливо предупредила она. – Стимулятор для диверсантов наложился на летный. Обязательно передай!

– И он еще жив? Я передам капитану, чтоб молился на тебя до конца жизни.

Призрачная «Стрекоза» растаяла в темном небе, унося в захватах ценный груз.

– Вроде бы бесполезная игрушка, гражданская, а как пригодилась в войне! – завистливо сказал полковник. – Малозаметная, радарами не ловится, меж деревьев да по оврагам потихоньку в любой тыл проберется и обратно! Раз – и мы свободны в передвижениях! Ладно, принимай в диверс-группу нового бойца! Надеюсь, целый полковник авиации окажется не хуже твоих девчонок?

Полковник улыбался лихо, бодрился, а у нее перед глазами резко встало конопатое лицо Кати Короткевич, родное и знакомое с детства.

– Иа Кети, вардо Кети, – прошептала она онемевшими губами. – Не подруга, не сестричка… лишь – души моей частичка… Вот и нет тебя на свете. Чеми гого, чеми гули, крошка Кети, сикварули…

Слова словно сами приходили к ней, в причудливой смеси языков. Иа Кети… что значит – фиалка Кети. Давным-давно они спорили с Ариадной Давидовной в школе, какому цветку соответствует шустрая, деловитая Катюшка Короткевич. Она считала, что холодной фиалке. Мудрая Ариадна Давидовна, наоборот, разглядела в невзрачной девочке страсть и огонь южной розы. Роза по-грузински – варди. Так и осталось в памяти – иа Кети, вардо Кети…

В небесах громыхнуло. В венке черных туч на горы наступал страшный ливень. Резко ударил холодный ветер. Она зябко, совсем как Ариадна Давидовна когда-то, обхватила руками плечи. Оказывается, стихи отнимают все силы. Вот почему мерзла удивительная поэтесса и художница Ариа Кахиани, вовсе не из-за ленской каторги…

Ветер ударил со страшной силой.

– Что-то сейчас будет! – озабоченно сказал полковник. – небо аж черное! Ненавижу горы! Здесь такие ливни – ни под каким деревом не укроешься, пробьет в момент!

Зита подняла воспаленные глаза к черному небу. Катя просила спеть о ней. И сейчас в небесах грохотала самая лучшая песня о крохотной бесстрашной девочке, сгоревшей в пламене войны.

17

– Саша, раненого эвакуировали, – сообщила она по сети. – Товарищ полковник остался.

Она ожидала от ехидного Димитриади привычных шуток насчет своей привлекательности и неотразимого воздействия на пожилых офицеров, но штурмовик только тяжело выругался. Полковник авиации – совершенно лишняя фигура среди диверсантов. Лишняя, страшно мешающая, неумелая.

– Базу Центроспаса разгромили, – пояснила она в защиту полковника. – Сумели прислать только одноместную машину.

– Я хотел отправить тебя вниз, – озабоченно сказал Димитриади. – Из нас ты самая подготовленная для работы в глубоких тылах, если что, за местную сойдешь. Но сейчас, с таким довеском, даже и не знаю… а сама что думаешь?

Вниз. Она прикинула, что там. Храмовый комплекс Мамаадамия? И? Поселок при нем переполнен войсками, мост сверхзащищен. Что она там сможет в одиночку? Да пусть даже с полковником? Что-то крылось в предложении Димитриади очевидное для него, но непонятное ей.

– Вниз, – подумав, все же решила она.

– Отправлю к тебе Мечёва, – с явным облегчением сказал Димитриади. – Будет тебе полноценный напарник. Встретитесь у захоронки с боеприпасом утром. Устраивайтесь надежно, тут такой ливень идет – смоет к чертовой матери…

Саша Мечёв. Один из самых рослых, физически сильных штурмовиков. Мастер скоротечного огневого контакта. Каратист. Способный, если что, начистить рыло даже здоровенному полковнику авиации. В груди у Зиты потеплело. Димитриади в обрушившихся на него заботах не забыл о традициях «Спартака», отправил к ней защиту. К сожалению, Мечик подойдет утром, и как-то с полковником придется проводить ночь одной. А у мужчины, как назло, приступ любовного томления.

– Как понимаю, телохранителя отправили? – криво усмехнулся офицер. – Боксер, да?

– Каратист, – сказала она и подарила офицеру внимательный взгляд. Показалось, или полковник вернулся в адекватное состояние?

– Это лишнее, – подтвердил ее догадку мужчина. – Я в норме. Уже в норме. Ох и гадость эта химия! Чуть было… в лесах Кавказа не остался! Признайся: если б полез к тебе, пристрелила бы?

– Идемте, товарищ полковник, – вместо ответа сказал она. – Надо устроиться на ночевку до ливня.

И первой зашагала вверх по склону. Ответ она знала. Не пристрелила бы. Но скажи она такое – сразу же поймет как предложение сблизиться!

– Ненавижу горы! – с чувством произнес ей в спину полковник. – А… почему наверх? Какая разница, где прилечь? Здесь хотя бы деревья прикрывают.

– Нас ищут, – пояснила она не оборачиваясь. – На «Саранче» хорошие приборы поиска. Лучшее укрытие от «Саранчи» – пещера. Или что-то максимально близкое к ней по характеристикам. Таких мест очень немного, мы ищем их целенаправленно, отмечаем… и одно там, наверху. Давайте быстрее, товарищ полковник.

Мужчина тяжело задышал ей в спину. По горам не ходил, поняла она с сочувствием.

Подходящее укрытие напоминало каменный мешок на склоне, надежно укрытый колючим кустарником – то, что надо. Она прикинула – дождем не должно залить, очень хорошо. Пробралась осторожно через кусты, выдернула из каркаса рюкзака термоткань, развернула, расстелила. Открыла клапан – получился не то спальный мешок, не то походная палатка, что называется, «в облипку».

– Залезайте, товарищ полковник, – вздохнула она.

– А ты? – не понял мужчина.

– А я следом. Если место останется. Но вы ужмитесь как-нибудь.

– Да я и один могу, – пробормотал полковник.

Не доверяет, поняла она. Не доверяет себе. Молодец.

– Не можете, – покачала головой она. – Ночью в горах холодно. Вдвоем теплее, уж поверьте опыту «Спартака».

Полковник мялся. Живот у него крутит, что ли, боится опозориться? Она вспомнила, сколько полковник сжевал сухпая, и поняла – стесняется. Представляет хорошо, как будет его ночью пучить. Сухпай – он такой, невероятно сытный, но коварный. Блин, авиация на земле – ходячие проблемы… Со спартаковцами таких проблем не возникало, они с летних тренировочных лагерей ко всему привычные.

– Уж как-нибудь потерпите запах моего немытого тела! – хмыкнула она. – Как и я вонь ваших потных носков. Поторапливайтесь, сейчас ливень начнется!

Полковник сдался. Она забралась следом за ним в спальный мешок. Получилось… тесновато. И руки мужчина мог разместить только на ней, а он же мужчина…

– Пистолет передвинь куда-нибудь от моей промежности! – сердито сказал полковник. – И без намеков понимаю!

Она слабо улыбнулась. Похоже, офицер действительно полностью пришел в себя, снова стал тем, кто так глянулся ей в штабе 17-й ДШБ.

Ливень ударил со страшной силой. Полковник в очередной раз помянул неласковым словом горы, кое-как прикрыл клапан спального мешка, поерзал, устраиваясь удобнее на камнях… но всё это она услышала словно сквозь вату, мгновенно проваливаясь в забытье. Вот таким странным образом на нее, южанку, действовали мужчины. Стоит прижаться к надежному плечу – и всё, в аут, а все заботы пусть разгребает сильный и умный самец.

Ночью она просыпалась дважды. Первый раз – когда совсем рядом по склону хлестнул пулеметной очередью ночной дрон-убийца. Она не сильно обеспокоилась, подняла голову, прислушалась и устроилась спать снова. Камни в горах Кавказа имели странную особенность остывать по-разному и в результате давали на поисковых приборах причудливую картинку. Ну, и лупили дроны по любому подозрительному пятну, жгли недешевые боеприпасы, топливо и время боевого вылета, а штурмовики каменистыми склонами охотно пользовались. Так что – рабочая ситуация. Только немножко напрягала обширность поисковой зоны. Лежку она выбрала далеко от трассы в расчете на спокойный отдых, однако вот он, беспилотник, рыщет. И если б не каменная впадина в склоне, не валун прямо перед ней и плотные кусты – остались бы на горе два разорванных в клочья трупа.

А второй раз она проснулась оттого, что грудь ей гладила тяжелая мужская рука. Все же не удержался, мужчина есть мужчина. Она замерла в ожидании продолжения. А потом она поняла, что рука-то – горячая. И вообще как-то в мешке подозрительно жарко. Это при том, что лежали они фактически на камне, а термоткань при всех ее достоинствах все же не идеальный теплоизолятор. Она кое-как извернулась и потрогала лоб офицера. И с тревогой поняла, что у офицера жар. Блин, болен, а туда же, за пазуху лезет! Он что, в луже спал прошлой ночью? Дождя не было, как он умудрился простыть? Хотя лес, сырость, утренние зябкие туманы… Не зря ненавидит горы, чувствует свою с ними несовместимость.

– Ничего, – хрипло сказал полковник. – Оклемаюсь. Я спортсмен, морж, у меня простуда больше суток не держится.

Она разозлилась, прописала полковнику порцию ругательных определений с упоминанием моржей и мощный противовоспалительный комплекс. Он перенес ругань и укол в задницу молча, как виноватый ребенок. Ну, зато забыл о любовных приключениях и вскоре заснул, а следом за ним и она, уже до утра.

Они поднялись в предрассветных сумерках. Поделили последнюю упаковку сухпая, напились. Полковник прогулялся до кустиков. Поднялся обратно и неожиданно спросил:

– Выйдешь за меня замуж?

И уставился серьезно-серьезно.

– Вот так сразу? – уточнила она с изумлением. – Без чувств, без знакомства даже?

– К черту знакомство! – раздраженно сказал полковник. – Думаешь, не понимаю, что это разврат и ничего больше? Мне шлюхи в женах с первого раза за глаза хватило, спасибо, больше не хочется!

– А что, если…

– Не если! – отрезал полковник. – Не мальчик, в людях разбираюсь! Я тебя всю жизнь искал!

– Меня – это кого?

– Жену, – прямо сказал офицер. – Верную подругу, надежную опору, нежную и любящую женщину.

– Так нет любви, – напомнила она.

– Будет, – уверенно сказал офицер. – Соглашайся, Зита. Слово даю – не подведу. На всю жизнь, до смерти.

Она смотрела в его волевое лицо и понимала – так и будет. Не подведет, не предаст, не обманет. Настоящий, надежный мужчина. Не зря ей так спокойно спалось в его руках. А еще – старший офицер. В России это означало очень обеспеченную жизнь. Старший офицер – это ежегодный ведомственный курорт, прекрасная квартира в закрытой зоне типа центра в Копейке, это элитные учебные заведения, качественная медицина… и большая личная ответственность. Загреметь из прекрасной квартиры на ленские угольные шахты – вполне вероятный жизненный поворот. Но она – спартаковка, ее опасностями не запугать.

– Скажи что-нибудь, – попросил офицер. – Понимаю, что неожиданно, что не к месту, но все же – есть у тебя хоть что-то мне сказать?

– Я южанка, – улыбнулась она. – Раннее взросление, но и остальное так же. В шестнадцать лет – милашка. В двадцать – женщина с резкими чертами лица. В тридцать – мужиковатая тетка с усиками под носом и весом за сто килограмм. Что, и толстуху будете любить?

Мужчина под ее взглядом заколебался. Еще бы, она хорошо знала, чем остудить горячую мужскую голову. На шестнадцатилетнюю красотку многих тянет, но клянутся в верности до гроба именно ей, не будущей тумбе в складках жира, вот в чем неприятный нюансик. А юность – она вообще-то преходяща…

– Такого не будет, – пробормотал офицер. – У тебя – точно не будет. Тебе гордость не позволит опуститься.

– Да посмотрите на мои бедра! Они еле в комбез влазят! Гордость против генетики не катит!

– Гонять буду на полигоне, как сидорову козу, чтоб не толстела! – пообещал полковник серьезно. – И сам рядом побегу, чтоб тоже… Зита, что мне сделать, чтоб сказала «да»?

– Выжить, – вздохнула она. – Для начала – выжить. Идемте, товарищ полковник, пока дроны не повисли. Форма у вас сильно не для гор.

– Выживу! – серьезно пообещал офицер и тяжело зашагал следом за ней.

Зашуршали мокрые кусты, она незаметно поморщилась. На ней «хамелеон», прекрасная водоотталкивающая ткань, а вот полковник промокнет за пару минут, и ничего с этим не поделаешь. А он и так не очень здоров.

Они благополучно добрались до буковой рощи, без подлеска и оттого словно прозрачной, и полковник облегченно зашагал среди деревьев, чавкая мокрыми летными ботинками. Она придержала его рукой. Огляделась. Еще огляделась. И осторожно пошла первой. Прекрасный пилот, полковник вряд ли понимал, что именно в таких вот удобных для передвижений местах и ставят всякие пакостные ловушки типа «попрыгунчиков» или «висюлек». И уж точно не умел их находить и обходить. Но пока что им по-серьезному ничего не угрожало. Подумаешь, «висюльки». Их опытным глазом за полсотни метров видно, потому что ставят не руками, а разбрасывают с вертолета. А вот через пару часов, когда они достигнут ухоронки с боеприпасами и едой, станет по-настоящему опасно. И прежде всего – у самой ухоронки. Прекрасное место для засады, она сама бы его выбрала. Всего-то дел – с «саранчи» засечь скопление боевого железа, выбросить спецгруппу, и голубчики-диверсанты сами притопают в руки…

-==-

– Я не могу! – сказал Димитриади и сжал голову руками. – Брюхан, я – не могу!

– Не ори, не дома! – хмуро напомнил штурмовик.

– Я не могу! – ожесточенным шепотом повторил Димитриади. – Не могу отправлять ребят на верную смерть, а сам сидеть в стороне на управлении, понимаешь? Нас перебьют у трассы за день! Как только остановим трассу – подвесят вертушки, подтянут части для прочесывания – и все, нам конец! И приказ не выполним, и поляжем все!

– Предлагаешь вернуть Зите власть? – угрюмо осведомился Брюханов. – Свалить ответственность на шестнадцатилетнюю девочку? Я тебе сам голову оторву, до турок не дойдешь!

– Я не понимаю, как она тянула «Спартак»! – признался Димитриади. – Со стороны оно так легко казалось!

– Принцесса, – напомнил Брюханов.

– Сам веришь?

– Знаю.

– Вот и я – знаю, – вздохнул Димитриади. – Как у нее получается, не понимаю. Вроде ушла из командиров, а чувствую, что стоит рядом и смотрит… строго-строго. И только попробуй не оправдать ее доверия. Так-то вариант выполнить приказ есть. Спуститься вниз, занять Мамаадамию, прикрыться жителями и перекрыть трассу на мосту. Серьезными средствами нас тогда не взять, побоятся городок снести, там же святыни Кавказа, а против десанта мы двое суток продержимся. Правда, все там останемся, но хоть приказ выполним. Только Зита не одобрит. Она южанка, ей не понравится, что ее соплеменниками прикрываемся. Как думаешь? Ты же ее с детства знаешь, из одного двора как-никак.

– Я ее в детстве боялся до усрачки, – хмуро сказал Брюханов. – Причем в самом прямом смысле. Ночами и прудил в постель, и валил иногда. Ты-то ее с этой стороны не знаешь, повезло. Она своих обидчиков сама убивала, понял? Заточкой. В десять лет. Так я ходил и каждый день ожидал… Еще чуть-чуть – и сошел бы с ума.

– И ты ее считаешь принцессой?!

– Она принцесса, – непримиримо сказал Брюханов. – Всегда была. А такой ее мы сделали! Мы! В частности, я, чего себе никогда не прощу. И ты тоже руку приложил, помнишь?

– А зачем тогда в штурмовики пошел? – поразился Димитриади. – Если так боялся? Она же в «Спартаке» все, что угодно, с тобой могла сделать!

– Потому и пошел, чтоб перестать бояться.

– Ну и как, помогло?

– Нет.

– Но теперь спите вместе, – задумчиво сказал Димитриади.

– Она меня простила. Почему-то.

– Понял.

– Нет, ты не понял! – усмехнулся Брюханов. – Если прикроешься мирными жителями, она не рассердится – она тебя убьет. Лично. Поверь моему опыту. Так что давай думать, как остановить трассу на двое суток другими способами.

– А если не получится?

– Тогда остановит она, – убежденно сказал штурмовик. – Остановит и будет держать, сколько потребуется. И нам на том свете станет стыдно. Так что давай, Грека, шевели мозгами!

– Как дам сейчас за греку! Мы все – русские, понял?

– Понял, но мозгами шевели все равно.

– Да я шевелю, – хмуро сказал Димитриади. – Будем растягивать «Спартак» на двое суток, ничего другого не остается. И ты со своей пятеркой – в моем оперативном резерве, понял?

– Не понял. Зачем тебе на точке управления резерв? Мы никуда добежать не успеем.

– Будете прикрывать работающие тройки от вертолетов. Ребята оставили вам все бронебойные выстрелы к «реактивкам».

Брюханов молча смотрел на друга. Прикрывать от вертолетов. На которых стоит система защиты как раз от таких стрелков. Задача для смертников. Именно так погибла Дашка, и так погиб Данила.

– Без прикрытия от «вертушек» ребятам не удержаться у трассы, – тихо сказал Димитриади. – Это не приказ. Я тебя прошу. Как Зита бы просила. Сделаешь?

– Разреши идти на задание одному.

Голос Брюханова неуловимо дрогнул.

– Одного тебя не хватит надолго! – жестко сказал Димитриади.

– Хотя бы санинструктор…

– Кто у тебя – Дегтярева? Киса? Понятно. Ты думаешь, она оставит пятерку без медсопровождения? Дурак, да? Не спорь со мной, татарва вреднючая, я уже все продумал! Нет у нас других вариантов, нет!

– Есть прикрыть от «вертушек», командир. И я русский, если что.

-=-=

Полковник дышал шумно, но на удивление мощно. Действительно спортсмен. Но все равно – дышал и мешал ей слушать. Она недовольно подняла ладонь и еще раз оглядела открытое пространство. С особым вниманием – дальний склон.

– Что случилось? – шепотом поинтересовался полковник и сунулся вперед. Она легонько придержала его и неодобрительно покачала головой. Может, в воздухе полковник бог, но в горах – не спецназ, точно.

– Пока что ничего. Но впереди – простреливаемая зона. Если посадить стрелка с антиснайперкой на склон, он перекроет всю луговину.

– Ну, это уже паранойя, – пробормотал полковник. – Что, на Кавказе на каждом склоне по снайперу, и все охотятся на вас? Не преувеличивайте собственную значимость. В масштабах войны «Спартак» – всего лишь диверсионная группа. Одна из. И не самая крутая. У нас сейчас ребята под Тбилиси работают!