Текст книги "Кухня века"

Автор книги: Вильям Похлебкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 87 страниц)

Олино платье, светлое, крепдешиновое – 3 кг хлеба.

Сатин кремовый, 7 метров – 2 кг хлеба.

Туфли Олины черные – 600 г хлеба.

Салфетка ручной работы – 300 г.

Рейтузы – 400 г.

Что выйдет, не знаем. Но будем надеяться, что кое-что обменяем. Готовы отдать даже патефон с пластинками! Уж очень хочется кушать. Мы, говоря «кушать», не думаем ни о чем, как только о хлебе. Ведь больше ничего нет. Мы давно забыли, что такое крупа, картофель и вообще приварок. Какая скудная жизнь и вся в очередях.

Оля сейчас стоит у печи, греет руки у самовара и называет его «наш милый друг!». Да, самовар – это сейчас наше единственное услаждение жизни, наша отрада. Я не представляю, как бы мы могли существовать, если бы в такую неприглядную пору, в холодную, в голодную и без керосина, без дров, у нас не было бы самовара. Ужас!

У молочницы-соседки украли корову. Милиция никакой помощи не оказывает. То же было и три недели назад: была украдена корова, а у Васильева-вора, что живет в доме Бахшиева (все знают, что Васильев – вор), обнаружили голову коровы. Но оказалось, что милиционер был у него, закусывал и выпивал вместе с Васильевым и поблагодарил его за угощение. Вот и все право!

28 января 1942 г.Катастрофа. Нет хлеба в городе. Этот жалкий паек – единственное, чем сейчас живет и дышит ленинградец, – не выдается уже второй день. Оля ушла в город голодная с самого утра. Уже 17 часов, а ее нет. Может, зашла далеко и замерзла? Ведь у нее хлебная карточка. Ужас. Погибли тогда и мы. И вот, наконец, в 6 часов вечера пришла Оля и принесла хлеб, полученный ею чудом. Хлеб американский, дивный. За два дня – 28 и 29 по 250 г на человека в день – целых полтора килограмма! У меня уж был готов самовар. Оля получила и по 200 г муки. Сделали в чае из муки «заболтку», пили с хлебом. Голодные, мы поели. Как будто ожили. Ведь почти двое суток не ели.

А в городе за эти два дня творится нечто страшное. У Строганова моста народ разграбил воз с хлебом. Оля наблюдала тоже такие картины. На Большом проспекте в магазине народ набросился на полки и разграбил весь хлеб. Почему же не стало хлеба? Говорят, от морозов полопались трубы и хлебозавод встал. Кто говорит, что хромает транспорт – не подвезли муку. В общем – живем в неведении. Радио не работает.

29 января 1942 г.Тысячные очереди в булочных. Магазины охраняются милицией. Возят хлеб и муку люди от прилавка на саночках, на себе, под охраной милиционеров. На завтра я имею крошку хлеба величиной со спичечную коробку, и Оля дала мне чайную ложечку муки (остаток). Это, чтобы я сделал себе утренний завтрак. Оля же пойдет на Большой проспект с утра натощак и понесет взятку магазину – бутылочку горючего, граммов 125, и я сделал горелку. Заведующая магазином как-то сказала, что кто принесет горючее, получит хлеб без очереди. Но ни у кого нет этого ценного светила. Ведь и горючее приобретается на хлеб. Вот у нас и есть надежда, что Оля завтра без очереди получит хлеб, заодно и муку 100 г по моим отрезанным талонам и рано сумеет вернуться домой, съев по пути кусочек хлеба.

Эта катастрофа сорвала мне и Оле обмен на хлеб ее светлого крепдешинового платья, а я уже было рассчитывал почти надежно получить за него 3 кило.

30 января 1942 г.Мы встали без крошки хлеба. Уходим в 9 часов. Я на службу, Оля прямо в город на Большой проспект. Так как она несет зав. магазином обещанное горючее, надеемся, что Оля получит хлеб без очереди и вернется часам к 2 дня, не позже. Я же буду дома к полвторого, истоплю печь и буду ждать Олю с хлебом. Пришел домой к 1 часу дня, обессиленный, голодный. Затопили печь. Плиту. Оли нет и нет. Вот и 5 часов вечера. Мы с мамой напились крепкого чаю с солью по 2—3 чашки. Я поставил самовар. С нетерпением ждем Олю. Вот и 18 часов, а Оли нет. Я так голоден, что налил себе чая крепкого и с солью и с касторкой (ложки по 1,5 столовых) выпил 2 чашки. Наконец, выпил и третью чашку крепкого чая с солью, касторкой и глицерином. Как будто стало теплее. Я высказал мнение, что с Олей что-то случилось... Звонок... Пришла Оля. Мама заплакала от радости. Оля принесла хлеба. Достала его на Зелениной ул., где выстояла в очереди с 12 до 5 часов вечера. На столе уже давно был самовар. Чай заварен крепко. Оля выдала на 2 дня маме хлеб, и мы приступили к чаепитию.

Оля как всегда нас, голодных, просит не торопиться и есть без особой жадности. Сейчас она особенно настойчиво предупредила об этом меня и маму. Мы все спокойно начали ужинать. Медленно. Испытывая вкус хлеба. Надо отдать должное американской муке, из которой сейчас выпекается у нас хлеб. Хлеб настолько дивный, вкусный, прекрасно выпеченный, с отменными корочками, что плакать хочется, почему так мало имеешь право его съесть – всего 250 г в сутки. Хотелось бы сразу съесть килограмма 2 или, во всяком случае, одно кило.

Мы все трое сегодня говорили и обсуждали вопрос о нашем голодании, о приеме в пищу касторки, о том, почему не запасли побольше ни касторки, ни глицерина, рыбьего жира и т. п. Это все, что во время голода идет впрок и очень вкусно.

Наше вечернее чаепитие (вместо ужина) как обычно началось с приготовления в чашке тюри, потом из чашки отпивается чай, а тюря остается париться, и так несколько раз. Потом съедается с солью и сама тюря в виде кашицы, а с рук в это время кусаешь корочку хлеба.

30 января 1942 г. (продолжение). Да, теперь мы научились так жить и ценить каждую крошку! Пшенная каша – это мечта. Да что каша! Хлеба достать, чтобы сделать тюрю, – и то блаженство.

Да, теперь наша жизнь будет построена иначе, да и голод, и людские отношения в беде научили нас многому, показали нам оборотную сторону медали. Пусть наши родные и близкие не удивляются, если увидят нас и найдут в нас перемену не только во внешности, но и в характере, поведении и в оценке родственных и дружественных отношений. Наши глаза теперь смотрят иначе на жизнь и с собственной колокольни.

Глицерин кончается. Касторки осталось пять шариков-пилюль. Мы их с Олей съедим завтра. Бабушка отказалась – боится расстройства желудка. Оля подобрала сегодня на улице свежий круглый конский помет. Он замерз. Положили его морозить за окно. Будет мука. Попробуем делать лепешки. На самое голодное, безвыходное положение... Ведь сегодня днем я так испытывал голод, что хотел сушить на плите, потолочь и съесть с чаем древесных опилок, что были на полу, после пилки с мамой дров в кухне.

31 января 1942 г.Мороз по-прежнему. Мы голодаем. Хлеб днем еще весь съели, что получили за 30 и 31/1.

Вечером пришел Петя, принес муку. Приготовили на воде лепешки. Оля их жарила на сковородке на воде. Петя получил муку за прошлые дни, когда не было выдач в магазинах из-за аварии хлебозаводов. Пете дали 17 лепешек, мне Оля дала 10 и себе 9.

1 февраля 1942 г.Мороз 18°. Оля ушла в гастроном в 8 1/2 ч. утра. Петя сказал, что что-то будут давать. Мы с Петей, ради воскресенья, спали до 9 час. Затем самовар, крепкий чай без хлеба, без сахара.

Оли нет и нет, а мы голодны. Мама очень, бедняжка, истощала. Эти аварии хлебозаводов много погубят отощавших голодных людей, которые уже не в состоянии будут завтра выйти в очередь за хлебом. А очереди сейчас отнимают весь день у булочной, чтобы получить себе дневной скудный паек. Затем завтра то же. Ужас.

Внизу у Анны Васильевны умер ребенок. Она держит в секрете, чтобы продолжать получать на него хлеб. Второй ее сынишка, Толя, накануне смерти. Видимо, останется она вдвоем с Витей (12 лет). У Усачевой тоже умер сын Федя. Остался теперь один, а сам Усачев и до сих пор не похоронен, лежит у Мар. Ив. в секрете, чтобы получать его паек. В шкафу Оли Гродской я нашел в рюмочке засушенные корочки от апельсина Какое чудное открытие! Пьем чай с этими корочками и растянем их на неделю. Прелесть.

Оля, наконец, пришла к 19 часам. Ура! Получила сахар и для Пети по рабочей карточке крупу. Решили ее украсть. Сделали кашу и с сахарком съели. Удивительно хорошо себя почувствовали. Вот теперь мы научились ценить пшенную кашу.

Я на службе 31/1 получил, вернее – выпросил, столярного клея граммов 400—500. Оля его вымачивала и тоже сделала к вечеру холодец. Ужин у нас получился на славу.

2 февраля 1942 г.Новых карточек еще нет к 12 час. Мы без хлеба.

Наконец, Оля добыла карточки, но очередь всюду ужасная. Оля за хлебом ушла в город.

На службе со мной был обморок. Вернулся к 1 часу дня домой. Голодали с мамой, вместе ожидая Олю. Она пришла с хлебом из города только к 18 1/2 час. Пили чай с сахаром и хлебом, а за старый день получили мукою. Делали заболтку в стаканах. Мама охает и кряхтит. Она, бедняжка, совсем ослабла.

3 февраля 1942 г.Мороз 16°. Идя на службу, с трудом уговорил Олю взять хлеб вперед на день, на 4 февраля, а сегодня мне дать кусочек на завтрак на службе. Сахару не дала. Со службы еле дошел домой. Чаепитие. Сон.

4 февраля 1942 г.Мама умерла днем в 4 1/2 часа. Она перешла из Олиной (Иван.) комнаты в мою, говоря, что она замерзает. Потом присела на свое место у стола с самоваром у печи и сказала мне: «Вот, Ваня, оставляю тебе после моей смерти все, что останется: серебряную столовую ложку и две чайные и серебряную чарочку». Потом она посмотрела на стол, похвалила самовар и добавила: «С большим удовольствием я пила чай из самовара, но если умру, то вот, Ваня, эту мою чайную кружку и блюдечко береги, если когда все соберетесь, то пей с гостями из нее чай и говори, что я тебе ее подарила и из этой чашки с наслаждением пила чай, когда в Ленинграде был голод».

Я весь день был дома, т.к. этот день у меня посвящен коммерческой фотографии. Очень интенсивный обстрел Ленинграда из дальнобойных. В ночь на 4/II я съел у Оли весь хлеб, 500 г, 4/II утром в очереди у хлебного магазина купил 400 г хлеба за 180 рублей и принес Оле.

Оля пришла из города в 18 час. Мама была уже холодная.

Вот и мы, грешные, решили пока никому не говорить о ее смерти. Ведь надо собрать хлеб (ее же паек) на то, чтобы вырыть могилу, сделать гроб и т. п. Ведь на деньги ничего не делается, а только за хлеб, а где же его взять, как не таким способом? Ну, заодно решили и себя хоть немного поддержать, так как придется во время похорон потратить очень много энергии и сил, а силы-то этой нет.

Таким образом, у нас теперь в доме очень много покойников собралось: Усачев, Федоров, сын Усачева, Сыропатов, сын Анны Вас., наша мама – и еще на очереди есть слабые, безнадежные, изголодавшиеся.

5 февраля 1942 г.Мороз 18° с ветром – ужас. Вчера Оля принесла с базара обойный клейстер, 500 г, а сегодня, когда я вернулся к 4 час. дня домой со службы, она мне поджарила 100 г мяса, что получила вчера и забыла за хлопотами сказать, и мы еще делали заболтку из обойного клейстера. Сволочи! С мелом картофельная мука. Но мы приспособились.

Хлеба не было ни у кого. За чаем мы с Петей съели всю обойную муку и по тарелке клея столярного в виде холодца. Голодны, но поели. Холодно было ужасно. Дрова кончаются. В городе масса пожаров от «буржуек». Горят по 3—5 дней чудные дома... В городе процветает людоедство: так, в Политехническом институте обнаружили группу студентов, которые уже нескольких студентов съели. Близ Поклонной горы поймали 4 женщин, занимающихся ограблением, убийством из-за мяса человека. Варят холодец. В городе одна семья решила умирающего мужа и отца не допустить до смерти и съесть, а потом таким же образом съели еще 2 членов семьи.

7 февраля 1942 г.Мороз 16°. Оля ушла в город, дают масло коровье. Стали кое-что давать по январским карточкам, когда уже миллиона 2 1/2 народу вымерло.

Оля удачно получила масло, 300 г. Устроили чай с хлебом с маслом. Причем с 5/II мы без мамы, но с маминым пайком. Горе, грешно, дико, но мы оживаем; правда, все это очень ничтожные порции, но все же. Сварили последний клей на холодец и поставили на ночь в комнату Петушкова, чтобы застыло. У мамы в сундучке на дне я нашел просыпанных граммов 20 рису. Оля одну тарелку холодца сварила с рисом, и мы съели, как суп. Хорошо. Завтра – воскресенье, работает моя коммерческая фотография с 11 час. до 2-х.

8 февраля 1942 г.Мороз 12°. Приспособились пить чай со вчерашнего вечера в кухне. Топили «буржуйку», кипятили тут же чай, греемся. Тепло. Хоть одна комнатка нас согревает. Весь день мы теперь здесь. Фотография работала. Было 2 заказчика. Снял и заказы уже им сдал. Получил плату хлебом, по 100 г за 2 шт. карт. для паспорта. Итого мы с Олей сегодня имели дополнительно 200 граммов хлеба. Съели торжественно и с большим аппетитом. Оля говорит, что по Серебрякову переулку много брошенных покойников валяется и увеличивается с каждым часом. Что будет с нами, с ленинградцами, дальше? Ведь чуть малейший перебой с хлебом, все так истощены, что сразу все погибнут.

Правда, кто ближе к торговому делу, те все будут целы. Они, собственно, и сейчас выглядят цветущими, но основная масса ленинградцев выглядит покойниками. Многие – опухшие. Я тоже с опухолью на щеках и под глазами. Сегодня мы с Олей сыты хлебом (ели с маслом и с сахаром), но хлеб у нас взят и уже съеден за 9/II. Завтра утром пойду брать на 10/II. Надеемся, что что-либо сменяем на хлеб и вывернемся. Говорят, что с 10/II будет прибавка хлеба, но не верится.

10 февраля 1942 г.В ночь на 9/II я писал первую часть «Я к вам обращаюсь, народы Германии». В кухне было тепло, никто не мешал.

В кухонном столике нашел 3 сморщенных, высохших, с зеленой местами плесенью, картофелины. Они превратились величиной в боб. Но запах картошки. Оля их устроила на буржуйке распарить, и мы их съели с шелухой, очистив лишь от зелени и грязи. Маленькое наслаждение ароматом картофеля, который для нас лишь мечта. Там же нашли мятные капли и тоже применили (пили чай с мятными каплями). Съели с хлебом и солью всю касторку. Хлеба нет. Голодно и холодно, две беды. Едим сен-сен, чтобы обмануть зубы и желудок. Весь хлеб съели еще днем. Предполагали, что вечером без хлеба пойдем спать; оказалось, на счастье, новые жильцы в квартире Серебряникова пригласили на новоселье. Съели по 2 1/2 кусочка хлеба и по лепешке дуранды за чаем. Вышло неожиданно чудесно. У них сменяли мясорубку на табак. Наслаждаюсь куревом.

11 февраля 1942 г.Мороз. Очередь за хлебом с 7 ч. утра до 11 1/2 ч. Оля уже волновалась и хотела идти меня разыскивать. С 11/II прибавили норму хлеба: рабочим – 500 г, служащим – 400 г, иждивенцам – 300 г. Радости нет конца!!!

В пятницу пойду рабочим на «Красный Мебельщик» из-за пайка, и работа в 20 шагах от дома. Продолжал писать обращение к немцам. В саду нарвал листьев черной смородины – заварили в чай. Можно пить. Сегодня хлеба хватил. Пришел 3-й заказчик фото (100 г хлеба), Оля на 25 г табаку принесла тоже 100 г хлеба.

12 февраля 1942 г.Мороз 5°. Продали патефон за 1500 граммов хлеба, карточкой по 400 г в день, и еще кое-что продала Оля – всего на 1600 граммов. Еще М. И. Оля продала простыни – материал желтый, бязь, за 800 г + кружева, всего за 1000 г. Приготовили и сторговали на обмен Олино светлое крепдешиновое платье за 3 кило хлеба. Продажа через Мар. Ивановну. Вересовы рассчитались со мною табаком за лекарства, починку, за мясорубку. Мы стали сытно есть хлеб. Делали Вересовым на заказ горчицу с маслом, сахаром, уксусом и т. д. Не забыли, конечно, и себя!.. Завтра Оля пойдет в гастроном за крупою, сахаром, и что будет? У «Нардома» в ущельях трупы убитых прохожих. Возле Мар. Ив. сарая найдена голова человека. Рано и поздно вечером опасно ходить по улицам.

Едят людей. Холодец какой-то группой, под фирмой артели, сбывался даже в столовые...

14 февраля 1942 г.Ура! М. И. принесла за крепдешиновое платье 3 кило хлеба.

После прибавки хлеба и налаживания водоснабжения хлебопекарен люди не стали придерживать хлеб и начали смелее делать приобретения. Приобретают же хлебные короли, как то: продавцы и кассирши из хлебных и продуктовых магазинов и т. д. В ночь на 15/II ночевал Петушков. Пили на кухне чай (трапеза с сахаром и сыром).

20 февраля 1942 г.С 20-го получаю рабочую карточку. Со службы начал приносить ежедневно дровишки. Ели чудесную редкую вещь – манную кашу! Послал сам бог ужин.

Хлеба не было, а М. И., что должна была купить фланель за 1 кг хлеба, заболела.

22 февраля 1942 г.Пришла Паша и сказала, что Петр Николаевич умер 20-го. Его привели ослабевшего с улицы. Карточки у него уже украдены.

23 февраля 1942 г.В гастрономе получил горох и сыр вместо масла. Готовил сам себе обед – пюре-горох.

25 февраля 1942 г.Заболел желудок – понос.

28 февраля 1942 г.Меня уволили. Просто не дали на март рабочую карточку и пришлось взять опять в ЖАКТе карточку иждивенца, то есть 300 г.

Пришла моя радость – Оля. Принесла чудный кофе, одно наслаждение. Почему мы такого не пили раньше? Я получил в гастрономе: шоколада 3×25 = 75 г, овощей сухих, картофеля – 450 г, сахара-песку – 700 г. Пили сладкий кофе. Наслаждались. Оля же сварила гречневую кашу, что она достала в обмен. У Сыропатовых вечером пили чай с черемухой.

1 марта 1942 г.Мороз 10°. Обедали. Овощи. Дивные картофельные овощи, несмотря на то что сушеные. Мы очень по ним соскучились и потому наслаждались за ужином у тепло натопленной плиты.

3 марта 1942 г.Снова мороз достиг 10°. У Оли 2 хлебные карточки на 600 г, у меня одна на 300 г. Часть из 300 г я съел вчера, взяв в долг у Сыропатовых, а потому сегодня утром, съев за чаем весь остаток хлеба, весь день был без хлеба. Хотя к вечеру продал мамины валенки за 175 г хлеба, 30 г масла и 60 руб. деньгами, все это съел в загсе при оформлении мамы.

Голоден. Поел овощи, картофель сушеный и пил кофе.

Вчера прошел слух, что будто по радио сообщили, что город перед опасностью; рекомендуется запастись водой. А в чем дело? Неизвестно. Был сегодня в гастрономе: мясо было, но я из загса поздно пришел. Теперь будет 5/III. Клюквы еще нет. На спички нет нормы. Остальное как будто у нас за февраль получено. Завтра надо прикрепиться к магазину.

4 марта 1942 г.Мороз 15° с сильным ветром, суровый день. Жутко холодно. Утром прикрепился к Новодеревенскому магазину № 44 на Московской ул. Там же получил и хлеб. Подсунул свои карточки и получил здесь же мяса 600 г за февр. и 450 г клюквы на троих. Крупу же не дали, обнаружив, что я не здесь был прикреплен. Ел дома второй раз в жизни сырое мясо, и оно очень мне понравилось. С горчицей, перцем и солью. Часть на сковородке, на воде отварил и минут 5 подержал. Сыт. За день было 4 заказчика по фото, каждый принес по 100 г хлеба. Вот день уже и обеспечен.

К вечеру пришла Оля, сварила мясной суп с ячневой крупой. Она принесла граммов 400 клея. Еще принесла граммов 30—40 кокосового масла.

Вчера я в загсе получил все документы на маму к похоронам. У Оли есть на Петю. Завтра надо хлопотать о могиле для них. Это сложно.

7 марта.Оля сообщила мне, что выкопать могилу стоит 2 кило хлеба и 500 руб. деньгами или 1300 руб. за могилу на человека. Я уговариваю Олю и маму и Петю похоронить в общую могилу (братскую), это будет стоить всего 40 руб., то есть по 20 руб. с покойника, но Оля неумолима. Как я ее ни уверял, что она сама похожа на покойника – один скелет, обтянутый кожей, что лучше на себя, еще живых, истратить эти 2600 руб. (1300 + 1300), но она... Дуру не переубедишь! Придется похоронить без пользы и еще 2600 руб. или более четырех кило хлеба!

8 марта.Мороз с утра 20°. Многие ждали, что с 8/III будет прибавка хлеба, но ничего... Сегодня нас выручили фотозаказчики. Их было на 1800 г хлеба. Мы с Олей за этот день съели незаметно 1300 г, а 500 г Оля спрятала на похороны.

9 марта.Сменяли Петины желтые туфли на 700 г конины. В кооперативе получили овсяную крупу. Обедали дивно: мясной суп. Редчайшее блюдо. Был Леонид Михайлович.

Продал ему ФЭД со всеми принадлежностями.

За это получил: 2 кило хлеба, около 500 граммов табаку (1/2 пачки) двухрублевого (дрянь), 100 граммов сахару.

К вечеру Оля получила в магазине, на 3 наши карточки 300 г коровьего масла. Это величайшее счастье. Это редчайший, даже первый у нас, кажется, случай в этом году. Также получили 600 граммов (200 × 3) гороха.

Вечером пили чай с хлебом, намазанным маслом. Испытывали счастье и блаженство.

10 марта.Мороз сутра 20°, к 10 часам 14°. Встал в 5 ч. 30 м. утра и ушел в очередь к магазину, который откроется в 7 часов. Прошел слух, что будет мясо. В 10 1/2 час. меня пришла сменить Оля. Она вернулась в 14 1/2 час. ни с чем. Сегодня мяса не будет, будут выдавать крупу, но мы уже получили (поспешили) горох.

К вечеру мороз 1°. Идет небольшой снег с перерывами. Приходил Леонид Михайлович, принес хлеб, которого у него не хватало вчера. Оля этот хлеб пускает на могилы, и вот теперь, кажется, у нее все на расход по могилам собрано.

Л. М. мы пригласили выпить чаю. Он согласился и достал свой сахар, коровье масло и хлеб. Угостил нас. Нам с Олей досталось граммов по 25 масла и грамм по 30 сахара. Мы блаженствовали. Давно не пробовали сахару. Л. М. настолько был благодарен мне за данные ему уроки по фотографии, что не пожалел щедро угостить нас и сахаром, и маслом. Он военный и, видимо, близко стоит к продовольствию.

11 марта 1942 г.Мороз 20°. Похоронили Петра Николаевича и маму рядом в одну могилу. С могильщиком рассчитались.

12 марта.Мороз 18°. Голодали без хлеба. Надеялись получить мясо. Стояли в очереди с 5 час. утра, но не получили, не хватило.

13 марта.Мороз 22°. Оля ушла в очередь с 4-х часов. К 11 часам получили гречневой крупы 600 г (200 × 3) и мяса 600 г (200 × 3). Праздник... Торжество. Сегодня выручили заказчики, принесли 400 г хлеба.

16 марта 1942 г.Мороз 20°. Солнце. В третий раз получили крупу, 600 г (овсяную). Сегодня доел все, что Оля мне оставила.

17 марта 1942 г.Мороз 11°. Сегодня иду к Оле. Наварил самый большой котел овсяной каши и решил выяснить, сколько голодный человек может съесть. Задача неразрешимая. Котел весь каши я съел, и мало...

20 марта 1942 г.Утром я встал в 6 час. Оля сладко храпела и вдруг минут через 10 замолкла.

В 7 час. мне надо было разбудить Олю, вставать. Она оказалась мертва. Легкая смерть. Она истощила себя до крайности при постоянных заботах о семье П. Н., утомила себя. Вечный ей покой.

Оля просила ее тело на случай смерти похоронить посредством кремации. Я узнал, что на Надеждинской есть крематорий.

24 марта 42 г.Появилась масса заказчиков, которые вот уже третий день обеспечивают мне в среднем 600—800 граммов хлеба в день.

26 марта 1942 г.Оттепель продолжается. Ветер. Вечером на окне в кухне морозиком подернуло. Топлю теперь печи вовсю. 25/III сменил белье на кровати и сделал себе баню. Вчера вечером первый раз в этом году разделся спать до белья. Сегодня получил в кооперативе мяса 300 г, гороху 600 г, кроме того сменял на 250 г мяса Олины резиновые калоши новые и туфли «беж» (ношеные) на мясо, 350 г + 100 рублей. Всего имел сегодня мяса 900 г. Одну треть сварил себе в супе с горохом, помолол в мясорубке. Продал П. А. фотоаппарат (коробка) гимназический за 600 г хлеба.

Имел случай сегодня купить на 500 г хлеба + 40 руб. 1 литр сладкого молока, полученного из консультации.

Таким образом, я удивительно сегодня сыт и очень рационально питался. Вчера Сыропатовы продали мне 1/2 литра сиропу за 500 г хлеба.

27—31 марта 1942 г.Погода в среднем теплая, солнечная днем. В квартире стало давно тепло. Я переоделся, умылся и стал чувствовать, что я, наконец, живу. Мне почему-то очень повезло последние дни по обмену вещей на хлеб, мясо, табак, сахар и т. п. Я все время хорошо теперь питаюсь – мясной суп ежедневно. В суп кладу полученную по карточкам крупу. Нашлась молочница, которая приносит молоко сгущенное из консультации (по детским карточкам). Я приобретаю за 500 г хлеба + 40 руб. за литр. По 31/III я взял молоко 3 раза, 3 литра.

Утром 31 марта.Пошел на похороны Оли в квартиру П. Н. Но оказалось, что за час до моего прихода ЖАКТ по требованию жильцов квартиры отправил Олю на пункт, откуда увозят в общую могилу...

На этом печальном и трагическом моменте блокадный дневник И. И. Жилинского обрывается. Как видно, его относительное «благополучие» вызвало чью-то острую зависть. Запах ежедневно приготавливаемого мясного супа несомненно раздразнил чьи-то ноздри, и судьба бедного Ивана Ивановича, столь чудесно избежавшего голодной смерти, была решена... путем доноса.

Последовал обыск. При обыске был обнаружен дневник. А в нем – отнюдь не только кулинарные заметки...

Как «кулинарный» источник, дневник И. И. Жилинского чрезвычайно примечателен. В нем грамотно и достоверно зафиксированы и эволюция голодания и кулинарная эпопея голода, то есть на примере многочисленных «голодных меню» показаны все те неожиданные или случайные «кулинарные ходы», которые делает человек в борьбе с голодом.