Текст книги "Ближе к истине"
Автор книги: Виктор Ротов
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 72 страниц)
Наверное, нашлось бы у него слово и для тех, кто под
нял поросячий визг о региональных кормушках. Это теперь, когда кормушки сколочены и в кормушках не пусто. Когда не висит над головой гитлеровский план «Ост» о полном и поголовном уничтожении. Когда под надежным ядерным зонтиком захотелось понежиться всласть, покапризничать и пожировать за счет другого…
Может, об этом сказал бы он, а может, о чем‑нибудь другом. А может, промолчал бы, не очень‑то поверив в искренность и надежность атмосферы: разговоров и эмоций много и с таким перехлестом, что на дела не осталось уже ни сил, ни времени. Очередной феномен! Разговоры толковые, а посмотришь вокруг – бестолочь. Доброе, нужное дело ведь начали и почти уже заговорили его. Заболтали. Вот об этом наверняка сказал бы Василий Макарович, не умевший лукавить и кривить душой.
А может, и промолчал бы. Может, его неистовый характер создан был так, что он мог развернуться только в условиях жесткой тесноты, духовной деградации застойного периода. Когда сила сопротивления свободе слова была сильнее силы его душевного сопротивления и как бы стимулировала его творческую энергию.
Может, в нынешних условиях свободной дискуссии, в этом распахнувшемся вдруг просторе для самовыражения он потерялся бы? Как потерялись многие, привыкшие к зажиму свободы слова, к выщипыванию из бездуховной нашей среды сюжетов для повестей и романов. Потому что этот распахнувшийся простор, может, только кажется простором. А на самом деле – неосознанная пока пустота?..
Много я отдал бы за то, чтобы увидеть, услышать реакцию Шукшина на наши перемены.
Сюжет этот вертится в голове, не дает покоя.
Ровно месяц тому назад, волею судьбы я был уже здесь, в Сростках. И здесь вот, на горе Пикет. Когда ехал сюда, представил себе, что он, Шукшин, «голоснул» и сел к нам в машину. Где‑нибудь на выезде из Барнаула. Положим, надоело ему лежать там, на Новодевичьем кладбище в Москве, и он решил навестить родные Сростки.
И что же из этого вышло?
Он искусал себе губы, пока мы заправлялись на бензозаправочной станции. Заправщица, раздавшаяся от пресыщения и мздоимства, велела всем выстроиться в один ряд, иначе не станет заправлять. И не стала заправлять до тех пор, пока машины не выстроились в один ряд, друг за дружкой. Солнцепек, духота, машины с грузами,
их где‑то ждут с нетерпением. Шоферы чертыхаются, перестраиваются в один ряд. В угоду заплывшей жиром самодурехе.
А потом мы купили сладкую воду в бугылках в выносном киоске у хорошенькой продавщицы. Молоденькая, с томным, скучающим лицом, с ленивыми движениями от сознания безнаказанности и превосходства над задуренным покупателем. Вода оказалась прокисшей. Василий Макарович отпил глоток и молча выбросил бутылку в окно машины.
А когда за Бийском, в районе аэропорта, нам встретилась машина – пылесос, убиравшая дорогу насухую, от чего пыль поднималась выше крон тополей, он не выдержал: – Останови! – выскочил на дорогу – и к тому «пылесосу». Взъерошенный, босой (забыл даже надеть босоножки, которые снял – жарко в машине). Загородил злополучной машине дорогу, вспрыгнул к шоферу на подножку и дол о выговаривал ему, мол, что же ты де iaeuib, поросенок! От твоей такой уборки один вред. Потом, раздосадованный вконец, махнул рукой и вернулся в машину. Лицо серое, скулы ходят ходуном.
Дальше ехали молча. Он поглядывал вперед, туда, где за горизонтом, в стороне его Сросток, вставали высоко вертикальные белые облака. Словно витые колонны. Казалось, что за горизонтом земля охвачена пожарами, и дым от них вставал столбами в высокое синее небо.
– И там жизнь горит синим пламенем, – сказал он и скрипнул зубами. – И там, наверное, ничего не изменилось! Останови, пожалуйста. – Он взял свои босоножки и вышел из машины, с сердцем хлопнув дверцей. Неловко козырнул шоферу. – Дальше не поеду. – ’"'оверг ся и исчез в придорожных зарослях леса. Видно, подался назад, к себе на Новодевичье кладбище. С досады.
И в самом деле досадно! Как и месяц назад, здесь вот, на горе Пикет, любимом месте Василия Макаровича, я увидел те же следы бульдозера – попытку сделать на Пикет дорогу ко дню этих чтений, к шестидесятилетию знаменитого земляка. Наверно, было такое благое намерение у местных Советов. Но так и осталось благим намерением. Тот же след бульдозера да кучи застывшего, теперь уже негодного асфальта обочь несостоявшейся дороги. Так и хочется сказать – несостоявшейся дороги к нашей памяти.
Вот и весь сюжет. Только в сердце ноет тревога – неужели мы не осилим дорогу к себе?! Неужели так и не проснемся от этого тяжкого самозабвения?!
ЭМИНОВ Сеитумер Гафарович родился в 1921 году в деревне Албат Куйбышевского района Крымской АССР.
Семи лет от роду остался без отца, поэтому детство его прошло в интернатах. В 1939 году после окончания десятилетки поступил литсотрудником в редакцию газеты «Ударник». Затем он ответственный секретарь, потом и редактор этой газеты.
В 1941 году добровольно ушел на фронт. Воевал в составе десантных войск и в партизанских отрядах.
В 1944 году в Узбекистане С. Эминов назначается на должность начальника культобслуживания на строительстве Фархадской ГЭС.
С 1948 по 1963 г. он директор городской киносети в городе Беговате. Работу совмещал с творчеством. Писал и печатал стихи, очерки, рассказы, повести.
С 1967 по 1972 г. – редактор издательства художественной литературы им. Г. Гуляма в Ташкенте. Занимался переводами, выступал с критическими статьями. Выпустил сборник стихов.
В 1968 г. принят в члены Союза журналистов. В 1969 г. – в члены Союза писателей СССР.
Награжден восемью медалями и грамотой Верховного Совета Узбекской ССР.
Живет в Новороссийске.
И В НЕМ ВОСХОДЯТ СТРОКИ(Об Эсминове С. Г.)
Есть у Сеитумера Гафаровича стихотворение «Баллада безвестности». А в нем строчки: «Увы, увы… мы над собой не властны: проходит срок, и в нас восходят строки. Конечно, не божественно прекрасны, но в них свои надежды и тревоги…»
Говорят, скромность – ближайший путь к безвестности. Эту премудрость конечно же знает Сеитумер Гафарович, но всю жизнь он прожил скромно. Как бы вопреки тем, кто назойливо лезет на глаза, при малейшей возможности старается заявить, напомнить о себе, показаться и, в конце концов, надоедает и становится неприятен, словно оскомина на зубах.
Сеитумеру Гафаровичу претит этакая судьба. Да и не дано ему, как некоторым умельцам, бурно шустрить, везде успевать, все вокруг заполнять собой. Навязывать свою особу. По принципу той пустой бочки, которгя громче всех гремит. И живет он как бы на отшибе, в сторонке от литературных баталий. В Новороссийске. Приезжает только по делу: на собрание, расширенное правление или другое какое литературное событие. Он малоразговорчив. Но зато, если скажет, то умно, глубоко и без лишних слов. При нем, я заметил, помалкивают крикуны и демагоги. Рвачи не лезут с претензиями. Словоблуды умеряют словоблудие. Воцаряются благоразумие и деловой настрой.
Философия стихотворения «Баллада безвестности» заключается в том, что если ты достойный человек и живешь достойно, об этом все равно станет известно людям, о чем позаботятся другие. Речь в стихотворении идет о фронтовом друге, ровеснике поэта, который «был дьявольски талантлив» и который «ни одной строки не напечатав, говорил: – «Да ладно, безвестность – это не предмет печали».
Поэту мне ответить было нечем.
Мои стихи
перед его стихами,
что вспыхнувшая спичка
перед Млечным
Путем,
не угасающим веками
Мы были все за два шага
до смерти.
Но перед боем
он не волновался.
Казалось,
что живя на белом свете,
он смерти, как и жизни,
улыбался.
«Дьявольски талантливый» поэт погиб неожиданно, как и случается на фронте. И автор так и не узнал, ни где живет он, ни фамилию его, ни даже имя. Философское кредо стихотворения и, по – моему, его творца:
Когда
литературные парады меня и прочих
лаврами венчают, мне слышится далекое:
– Да ладно, безвестность – это
не предмет печали.
К шестидесятилетию Сеитумера Эминова поэт Кронид Обойщиков написал о нем очерк, процитировав стихи юбиляра: «Возьми, война, обратно свою ношу. Всю свою тяжесть забери до грамма. Возьми, война, все дни свои и ночи. Верни мне юность. И верни мне маму».
«Эти короткие, но пронзительные, глубоко человеческие, – пишет Кронид. – сразу заполняющие сердце строки, написал поэт – фронтовик Сеитумер Эминов.
Давно уже отгремела Великая Отечественная война. Рассеялся пороховой дым, из пепла поднялись многоэтажные города, выросло новое поколение людей. Для многих священная война с фашизмом стала историей, но живы и те, для которых она еще не закончилась – то напомнит о себе ноющей фронтовой раной, то яркой вспышкой взрыва ослепит мирный сон седого солдата.
Они, эти живые участники великого сражения за жизнь, еще долго будут рассказывать детям и внукам своим о бессмертном ратном подвиге советского народа, о том, как надо любить свою Родину.
Прекрасно это делает и поэт Сеитумер Эминов. Рассказывает он просто, но взволнованно и страстно, с горечью и болью вспоминая погибших друзей, раскрывая нам красоту и чистоту их юных душ, говорит с тревогой о судьбах и завтрашнем дне всех людей на земле.
Рядом с суровыми строчками о войне, гибели товарищей соседствуют в стихах Эминова нежность и добрая улыбка. И может, не случайно, что мужественный и добрый человек, замечательный поэт поселился в Новороссийске, солнечном городе – герое.
Коллеги – писатели называют Сеитумера Гафаровича поэтом-философом. И это так. Я хорошо помню, с чего началось. Однажды привез он в редакцию альманаха «Кубань» свое новое стихотворение «Баллада о колыбельной». Небольшое, написано, как все у него, просто и внятно. В нем он гениально подметил то, что Человечеству известно давно – от первородного момента до сегодняшних дней,
но никто об этом не сказал. О том, как бы ни складывалась история, какие бы катаклизмы ни случались – природные ли, рукотворные: извержения вулканов, землетрясения, войны, кровавые революции – женщина знает одно – главное свое предназначение – рожает и нянчит детей. Человечество дурью мается, занимается самоистреблением, а женщина детей рожает… Гениальная по простоте, гигантская по сути мысль.
Это стихотворение я приведу в конце очерка. Говоря о поэте, нельзя не сказать об этом его маленьком шедевре. Поэту уже семьдесят девять. Осталось, как говорится, всего ничего жить. Но он по – прежнему скромен и молчалив. Любит постоять у моря, вспомнить о прожитом, подумать ни о чем. А потом посидеть за письменным столом и записать в душе «восходящие строки».
Будучи как‑то в Новороссийске, я позвонил ему. Условились встретиться у моря. Пришли. Постояли молча, глядя на «синь голубую», выпили по стаканчику, пожевали бутерброд. Я спросил: «Сеитумер Гафарович, как пишется?»
– Больше думается, чем пишется…
– О чем?
– Хм…
Это его «хм» сказало мне больше, чем тысяча самых глубоких и умных слов про то, что последняя черта недалече. А я пел в душе строчки из его стихотворения «Дельфин»:
Буря свое отслужила.
И тучи пошли
мимо.
Но все, что зовется жизнью,
гаснет
в глазах дельфина.
А вот обещанное стихотворение.
Баллада о колыбельной
Гудел
и пел огонь,
все обращая в прах.
А женщина дитя качала
на руках.
Встревожив гордый
Рим,
в бою погиб Спартак.
А женщина
дитя качала на руках.
Джордано на костре
горел
с огнем в глазах.
А женщина дитя
качала на руках.
В России падал
трон – аж гул в колоколах!
А женщина дитя
качала на руках.
Мы шли сквозь черный дым в кирзовых сапогах.
А женщина дитя
качала на руках. Ракетные огни
в полночных облаках. А женщ та дитя
качает на руках.
Тревожен
шар
земной.
Он порохом пропах.
А женщина дитя
качает на руках…
ПУБЛИЦИСТИКА
Нет возможности, да и необходимости, включать в данный сборник книгу очерков «Любимое поле». Содержание ее, основные мысли достаточно полно отражены в данной статье А. Розина.
Автор
ПОВЕСТИ О ДЕЛАХ И ЛЮДЯХ ПАРТИИ
(А. Розин о книге «Любимое поле»)
Такой подзаголовок выбрал Виктор Ротов для своей книги «Любимое поле», выпущенной в прошлом, 1980, году «Политиздатом». И хотя перед нами не повести в собственном, литературоведческом, значении этого слова, а скорее художественно – публицистические очерки, созданные на документальной основе, подзаголовок точно отражает содержание книги и устремленность авторской мысли.
Автор не стремится «объять необъятное». Все повести посвящены людям одного хозяйства края – колхоза имени В. И. Чапаева Динского района. Но это дает писателю возможность заглянуть в глубинные процессы развития современного села. Уже на первых страницах очерка «Иду к людям» возникает та проблемная ситуация, которая волнует сегодня сельских тружеников и о которой шла речь на июльском Пленуме ЦК партии, где, в частности, особенно подчеркивалось, что «…было бы неправильно ослабить внимание к производству свинины на фермах неспециализированных хозяйств. Многие из них имеют для этого хорошую базу, сложившиеся кадры, могут выращивать свиней не только на зерне, но и на картофеле, корнеплодах, других сочных и зеленых кормах. Все это надо по-хозяйски использовать в целях увеличения производства мяса…»
В. Ротов сопоставляет впечатления, которые у него возникли при знакомстве со знаменитым на всю страну крупным откормочным комплексом в Новокубанском районе, и тем, что он увидел в колхозе имени В. И. Чапаева. Там современное аграрно – промышленное производство по
откорму сразу 15 тысяч голов свиней, здесь – старые, уже где‑то не отвечающие новым требованиям фермы.
Но стоит ли сразу рушить их? Может быть, есть смысл в том, чтобы повременить, ведь и старые фермы, при условии их реконструкции, сложившихся трудовых коллективах, налаженной методике и организации труда, могут послужить еще не один год.
Первый секретарь Динского райкома партии Николай Игнатович Кондратенко говорит: «Вот поезжайте к Василенко и напишите о том, что он и не собирается спешить с ликвидацией старых ферм… На месте увидите и радости, и горести тех, кто работает на старых фермах».
Радости и горести сельских тружеников… Автора меньше всего волнует «технология вопроса», хотя секреты сельскохозяйственного производства, надо заметить, описаны достаточно обстоятельно, со знанием дела. Судьба человека – труженика, его повседневный нравственный подвиг – вот главная тема книги Виктора Ротова. В этом смысле «Любимое поле» закономерно продолжает и развивает проблематику предшествующих публикаций писателя, его рассказов и очерков «Хор Яши Добрачева», «От Кубани до Малых Карпат», «Звезды в траве», его повестей «Шестой в бригаде», «На этой стороне», «Близко к сердцу».
Перед нами проходит целая галерея героев.
На протяжении всей книги автор стремится проникнуть в «тайну» успехов этого в общем‑то ничем особым не выделяющегося хозяйства Кубани в его сопоставлении с другими колхозами края. Сам ход повествования о реальных людях, реальной жизни и логика авторской художественной мысли последовательно приводят к раскрытию этой «тайны»: «Бережное отношение к людям – одно из слагаемых успеха в работе. Одно из звеньев того самого «ничего особенного», что делает людей сплоченными, а хозяйство – крепким. С тех пор как я подметил эту черту у здешних колхозников, не перестаю думать, что именно уважительное отношение к людям труда (не на словах, а на деле) – важнейший фактор успеха. И неисчерпаемый резерв. Резерв возможностей человека».
Герои книги – люди одухотворенной мечты, они хотят видеть свой край цветущим и отдают все силы осуществлению этой цели. «Есть такое простое, известное всем выражение «цветущий край», – говорил Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Леонид Ильич Брежнев на XXV съезде партии. – Так называют земли, где знания,
опыт людей, их привязанность, их любовь к грироде поистине творят чудеса».
Об одном из таких чудес рассказывается в очерке «Любимое поле», давшем название всей книге. Был в третьем полеводческом отделении колхоза почти бросовый участок земли, который называли просто – «поле № 6». Этот участок (143 гектара!), расположенный в топкой низине, забитый камнями и строительным мусором, стал притчей во языцех, на него списывались все недостатки в работе отделения. «Позже всех отсеялись – шестое поле виновато; позже всех убрали – шестое поле виновато, низкая урожайность – опять шестое поле… Оно и в самом деле, что только ни сеяли, что только ни пробовали на шестом поле – забивает осот и камыши по низинам. Вырастет какая – никакая пшеничка, убирать надо, а душа не лежит: после жатвы или выбрасывай комбайны, или в капитальный ремонт. Не выдерживают машины, рассыпаются».
Но вот отделение возглавил новый управляющий – коммунист Федор Егорович Потехин, и положение резко изменилось, а точнее, справедливо подчеркивает автор, отношение людей к полю, к этому «гадкому утенку», изменилось в корне.
«Шестое поле стало знаменитым. Шестое поле прославило все отделение, вывело его в передовые. Вот чем платит земля, если к ней приложить добрые руки!
Теперь это любимое поле Погехина».
В «Любимом поле» Виктор Ротов путешествует не только в пространстве, по полям и фермам родной кубанской земли, но и во времени. И путешествует не как сторонний наблюдатель, а глубоко переживает радости и невзгоды в жизни своих героев. А его герои – это люди и с богатым настоящим, и уверенным будущим, и в то же время – люди с героическим прошлым. Многие из них прошли суровую школу войны, они знают и цену пяди политой кровью земли, которую отбивали у врага, и цену хлеба, взращенного на этой земле.
Председатель колхоза Павел Трифонович Василенко в Великую Отечественную летал на штурмовиках, громил врага на земле и в море, был подбит под Феодосией, только спокойствие и хладнокровие помогли «дотянуть» до своих.
Такому человеку в колхозе верят – слова и дела председателя никогда не расходятся.
Конечно, не все представляется автору только в розо
вом цвете, отсюда попытка проникнуть в противоречия характеров, дать ясную социально – этическую оценку негативным явлениям.
Есть еще в нашей жизни, в том числе и колхозной, «родимые пятна», тунеядцы, ловчилы, которые только и думают о том, как бы побольше урвать у общества и как бы поменьше ему дать. Поучителен в этом отношении рассказ о «ночном человеке» Акиме Безродном. На войне он не был, ходил в дурачках, прикинулся больным – психическое расстройство. «Кому это нужно, – объяснял он односельчанам, – если я вдруг начну в своих пулять».
Однако после войны сразу стал здоровым (и был таким на самом деле – моложавый, румянец во всю щеку), начал облачаться в старенькое галифе и гимнастерку (и Mbj пороху нюхали!), устроился ночным сторожем, куда после войны шли израненные инвалиды, одним словом, ладненько пристроился к колхозному пирогу. Об общественных делах он не радеет, от работы отлынивает, больше пробавляется по части глубокого сна на работе и хорошей еды, его прежде всего волнуют потребности. Это один из тех, о ком в народе говорят: «Себе на уме».
Аким Акимович даже и не думает скрывать свои взгляды рвача и хапуги, он откровенен, цинизму его нет предела, особенно когда он начинает рассуждать о глобальных проблемах – о мировом устройстве и грядущей судьбе человечества.
Сатирическое перо автора как бы натыкается на этого новоявленного Иудушку, однако в рассказе о нем сохраняется журналистская объективность, тон повествования достаточно сдержанный и в то же время – презрительнообличительный.
«Спать и рассуждать о неустроенности этого мира – суть бытия Акима Акимовича Безродного: от работы лошади дохнут…»
Надо сказать, что образ Акима Безродного, как бы выхваченного из жизни и выписанного по – шушкински, беспощадно, без излишних недомолвок и невольных извинений – отступлений, прямо просится в большой многоплановый роман.
В книге Виктора Ротова «Любимое поле» поставлена еще одна важная проблема – проблема будущего нашего села. А она связана с молодым поколением хлеборобов, для которых много дела не только в далеких необжитых краях, куда подчас иные юные романтики отправляются
«за туманом и за запахом тайги», но и здесь, на родном поле, где трудились их отцы и деды.
Молодому специалисту есть где развернугься в колхозе, показать, на что он способен. Более 12 тысяч гектаров пахотной земли, шесть полеводческих отделений, шесть молочнотоварных ферм, две свинофермы, птицеферма…
Но, как говорится, не хлебом единым… Коммунисты колхоза и, прежде всего, секретарь парткома Геннадий Михайлович Павленко понимают, что для молодых людей не менее важно и культурное, бытовое обеспечение их труда. Сейчас молодежь предъявляет такие т ребования, о которых старшее поколение и мечтать не могло. Требования, соответствующие уровню культурной работы на селе в условиях развитого социализма.
На примере колхоза имени В. И. Чапаева писатель показывает, как неизмеримо вырос уровень благосостояния сельских тружеников, как то, что вчера было мечтой, сегодня стало обычным, рядовым явлением. И в этом главная заслуга коммунистов колхоза.
С интересом читаются заключительные очерки книги, особенно «Звездопад». Так автор назвал очерк, в котором повествует о трудной жатве, венчающей долгий и упорный пугь хлебороба в битве за урожай. Многие страницы этого очерка пронизаны подлинной поэзией земледельческого труда.
«Поля изнывали под жаркими лучами солнца. С утра еще слышны птичьи голоса, а к полудню все живое пряталось в тень, над полями только рокот моторов…»
«Жатва – это вершина земледельческого труда. Вершина, которая покоряется только сильным».
Не все, разумеется, в книге В. Ротова удачно. Порой большой фактический материал как бы довлеет над автором. Отсюда – определенная композиционная рыхлость, повторения, некоторая непродуманность в'расположении материала и тематическом разграничении его в очерках.
Но эти частные замечания ни в коей мере не умаляют главных достоинств книги о делах и людях партии. Не случайно в последнем очерке «Что посеешь…» писатель вновь возвращается к образу председателя колхоза коммуниста Павла Трифоновича Василенко и закономерно приходит к выводу, определяющему центральный идейно – нравственный смысл очерков:
«Итак, любовь к людям и любовь к делу составляют основу успеха. Но, очевидно, и любовь к людям, и любовь
к делу сами по себе, без ясной цели и твердых убеждений – пустой звук».
Все это только тогда приобретает смысл и полнокровное содержание, когда ясна цель и ты убежден, что она благородна.
У Павла Трифоновича ясная цель – он живет ради людей.
В книге Виктора Ротова герои заняты не только производственными делами и вопросами, связанными с научно – техническим прогрессом в сельском хозяйстве. Они решают и главную проолему нашего времени – проблему воспитания нового человека. Каким должен быть этот новый человек, как он должен относиться к своим обязанностям, к труду, учебе, товарищам, каковы его идейные убеждения, нравственные и этические устои – вот что прежде всего интересует автора. Именно поэтому «Любимое поле» имеет большое познавательное и воспитательное значение.
А. РОЗИН.
Июнь 1081 г.
