Текст книги "Ближе к истине"

Автор книги: Виктор Ротов

Далекие, милые годы ученичества. Литобъединение при Краснодарском Доме офицеров. Десятка два – три амбициозно настроенных молодых и не очень молодых людей, нацеленных на овладение литературным мастерством. Туда направляли или приглашали тех, кто уже заявил о себе как‑то: напечатал очерк, рассказ или стихотворение. Или пробивался только в печатный орган с рукописью. Или «приставал» к полюбившемуся писателю с просьбой посмотреть его рассказ. Очевидно, таких нас было немало. И мы изрядно «надоели» писательской организации. С

одной стороны. С другой – именно из нас стареющие профессиональные писатели присматривали себе молодую смену. Надо было как‑то нас организовать и не отталкивать. Вот и придумали литактив и литобъединение – нечто вроде подготовительного класса для пополнения рядов писательской организации.

Собирались мы раза два – три в месяц. Избирали себе руководящее бюро на манер писательской организации. А бюро выбирало руководителя. Таким руководителем был у нас Иваненко Виктор Трофимович. Заместителем – Обойщиков Кронид Александрович. Демобилизованные из армии летчики. Они и пробились первыми с книжками и в Союз писателей.

Дело было поставлено круто, как сейчас принято говорить. И дисциплина, и творческие дискуссии, разбор произведений авторов. Критиковали друг друга нещадно. Некоторые не выдерживали, уходили. Остались только те, кто умел держать удар. Или те, кто умел увернуться от удара. Вот эти и пробились к цели.

Надо отдать должное – нас опекали, как‑то помогали, поддерживали писатели. Даже некоторых «разобрали» – кому кто приглянулся. На меня «положил глаз» Владимир Алексеевич Монастырев. Он читал все, что я писал. И даже приглашал к себе домой. Виктора Иваненко опекал Виктор Логинов, Кронида Обойщикова – Виталий Бакалдин…

К нам в литобъединение захаживали и выступали перед нами Леонид Пасенюк, Василий Попов, Георгий Соколов, Владимир Монастырев… Мы слушали их, разинув рты. Они были для нас литературными авторитетами, аксакалами. Иных уж нет, а те далече, как сказал поэт. Прошли годы, мы уже седые и лысые. Уже давно профессионалы. Выпустили по несколько книжек. Стали известными в крае. Особенной популярностью пользуется Кронид Александрович. Он печет стихи, как блины. Плодовит в хорошем смысле. Правда, иногда за счет качества. Невероятно энергичен, всегда приветлив, отзывчив и любвеобилен. Иногда излишне. Иной человек не стоит его любви, а он превозносит его до небес. Ставит выше себя. Он феноменально покладист, но бывает феноменально упрям. До смешного рассеянный и до глухоты сосредоточен. Увлекающийся, дружелюбный, жизнерадостный. Мне кажется, такие никогда не кончают жизнь самоубийством. И других уберегают. Он любит провозглашать тост про то, как один просил у Бога отпустить ему побольше лет жизни. «Ну сколько бы ты хотел? – спрашивает Бог. «А вот сколько листьев на яблоне». – «Многовато», – говорит Бог. «Ну тогда столько, сколько яблок на яблоне». – «Опять многовато, – говорит Бог. – А вот дам я тебе столько лет прожить, сколько друзей у тебя». Приуныл мужик – не было у него друзей. Так выпьем за то, чтоб у каждого из нас было много друзей.

Мне кажется, он живет по этому тосту. Он невероятно контактный. Все у него хорошие, он мгновенно заводит знакомство. И несть числа его друзьям. Всех он любит, все его любят. Правда, мне кажется, скорее в шутку, чем всерьез. Тем не менее, Кронид по – настоящему милый человек. Про него ходят забавные легенды, он легко поддается розыгрышам…

Сергей Никанорович Хохлов любит рассказывать, как в одной из творческих поездок по краю, в свободный час, он увидел Кронида в пивной с кем‑то. Стоя за столиком с кружкой пива, он упоенно читал собеседнику свои стихи. Когда он читает стихи, войдет в раж, от удовольствия закрывает глаза. Сергей Никанорович стал напротив него, а парню дал знак отойти. Закончив читать стихотворение, Кронид открыл глаза и видит перед собой вместо нового знакомого Сергея Хохлова.

– О! Сережа! А где тот?..

– Кто?

– Парень, что тут стоял.

– Никто тут не стоял. Я здесь…

Кронид посерьезнел, крутнул головой.

– Надо бросать пить…

Я бывал с ним во многих поездках по краю, на выступлениях перед читателями, водил застолья, спорил с ним на собраниях, на бюро и заседаниях правления. Иногда жестко. Но никогда после этого мы не дулись друг на друга, как это бывает у нашей братии. Мне кажется, он вообще не может сердиться. А если и сердится, то недолго. И я никогда не слышал от него плохого слова о ком бы то ни было. Даже о тех, кто явно злобствует в его адрес или в адрес нашей писательской организации. В этом, мне кажется, просматривается и доля беспринципности. Но что поделаешь – человек такой. Мы с ним не дружим, но это не помешало ему подарить мне сборник стихов с такой надписью: «Я славу Ротову пою и объявляю: ай лав ю!» Я тоже «лав ю». Но я по натуре сдержанный человек. Хотя однажды, прочитав его стихи, разразился хорошим очер

ком о нем. К сожалению, не могу найти его в своем архиве. И у него не оказалось. Но вот заглянул в его сборник «Кубань – земля такая», вышедший в издательстве «Золотое руно» в 1986 году. Это четырнадцать лет тому назад! Какие стихи! И почти все с посвящением. Сергею Фролову, бизнесмену (целая поэма!), певцам: Валентине, Владимиру и Геннадию Савельевым; Кубанскому казачьему хору, писателю – фольклористу Ивану Бойко, покойному офицеру – летчику Илье Придиусу, памяти А. Зимы, памяти М. Боглачева, Айтечу Хагурову, Т. Гагава, Григорию Пономаренко, Е. ТО. Кузьминой – Караваевой, Юрию Сердериди, некой Т. Н., Ю. Бондареву, Г. К. Жукову, Виктору Лихоносову, П. Придиусу, Авдееву Николаю Петровичу – старейшему казаку «деду Авдею»…

В этих стихах весь он. «Я родился в апреле, когда сплыли снега, когда дали светлее в блеске солнечных стрел. Когда людям теплее – будто я их согрел. Когда зелено всходят и пшеница, и рожь. Когда счастье приходит оттого, что живешь».

«Каждый встречный мне кивает, говорит: «Привет, Кронид!» Хотя в этом сельском крае я ничем не знаменит. Подчиняюсь только звездам, из души уходит зло. Жаль, пришло все это поздно, но спасибо, что пришло…»

Обращаясь к Ивану Бойко: «Мои годы уже на закате, мои думы в далеких мирах. Расскажи мне сегодня о хате, о своих дорогих хуторах».

В стихотворении, посвященном памяти А. Зимы: «Ты ль неправильно, иль я жил неправильно? У тебя и у меня души ранены».

В великолепном стихотворении, посвященном памяти великого песенника Григория Пономаренко, поэт обращается не к нему, а к любимой его собачке, которая была свидетелем гибели композитора: «Твоих шерстинок, длинных и густых, касался он любовно и привычно. Ты столько слышал песен золотых, что даже плачешь как‑то мелодично».

Безмерно любящий женщин, он пишет о них: «Когда мы славим наших женщин, мы славим Родину свою». Обращаясь к Матери Марии: «Живем мы близко от беды. В душе туманной и тоскливой я отыщу твои следы. В песках у зимнего залива, где есть друзья, и есть враги, и есть твои слова святые, тебя молю я, Мать Мария, спасти Россию помоги!»

В стихотворении, посвященном Юрию Сердириди, есть строчки, которые можно отнести к классике поэзии: «Я

Византию и Россию всегда в единый ставил ряд, потомок тех, кого крестили тысячелетия назад. Меня не спутаешь с другими – Кронидов мало на Руси. Мое мифическое имя сам громовержец Зевс носил. А маму звали мою Музой. И на Олимп уже не раз поэта бывшего Союза носил крылатый конь Пегас».

В это стихотворение притулилась как бы нечаянно гипербола – громовержец Зевс. Слово «громовержец» я бы заменил словом, которое специально для него придумал, – «добровержец».

И вообще, начитавшись его стихов, я сам заговорил о нем стихами.

 
Душа огромная, как небо.
Талант подобен фейерверку.
И где бы ты ни жил, где б ты ни был,
Ты небожитель на поверку.
 

Не могу не привести одно его стихотворение целиком. Посвящено некой Т. Н.

 
Ты мне сказала: «Оглянись назад,
Там и небо одинокая звезда,
И майский расцветающий наш сад,
И дальних гор волнистая гряда.
Там так красиво, оглянись назад.
Как ты упрям, не видишь красоту!»
А я глядел, глядел в твои глаза
И видел в них далекую звезду,
И белых яблонь пенную волну,
И пчел круженье в предвечерний час —
Весь этот мир, упавший в тишину
И в глубину твоих небесных глаз.
Уже не в силах отвести свой взгляд
Гляжу туда, где солнце и гроза.
И если б обернулся я назад,
То лишь твои увидел бы глаза.
 

ПРИДИУС Петр Ефимович родился в 1932 году в ст. Бесстрашной Краснодарского края.

По окончании средней школы поступил в Московский государственный университет (МГУ) на факультет журналистики. После окончания десять лет работал на казахстанской целине.

В 1966 году вернулся на Кубань. Работал в газете «Советская Кубань», заведовал сектором печати крайкома КПСС. В 1980–1990 гг. являлся заместителем главного редактора альманаха «Кубань».

Осенью i990 года П. Придиусу поручено было организовать выпуск краевой газеты «Кубанские новости». За короткое время газета стала поистине народной, патриотического направления. Именно на ее страницах появились острые миниатюры Степана Хуторского, сразу замеченные и пользующиеся до сих пор огромной популярностью у читателей. (Хуторской – псевдоним П. Е. Придиуса).

Заслуженный работник культуры России, заслуженный журналист Республики Адыгея, почетный гражданин Отрадненского района, атаман станицы Бесстрашной, член – корреспондент Международной академии информатики.

Член Союза писателей России. Председатель Краснодарской краевой писательской организации Союза писателей.

Живет в Краснодаре.

Познакомились мы с ним в бытность его зав. сектором печати крайкома КПСС. Это 1980 год. Я пришел на прием к заведующему отделом пропаганды и агитации крайкома Калюжному П. П. Тогда на Кубани раскручивалась эпопея борьбы за миллион тонн кубанского риса. Раскручивал эту эпопею неугомонный Сергей Федорович Медунов.

Говорят, с подсказки Л. И. Брежнева. Пошел, как сказали бы спортсмены, на золотую медаль. Помню, круто завихрилось дело с этим миллионом тонн. И меня «замела» эта идея. Решил я написать о том, как делается этот миллион. Заодно пополнить свои знания о современном селе. Вот и пришел я в крайком посоветоваться, стоит ли мне браться за это дело? И не перейду ли я кому‑нибудь дорогу в этом намерении. Может, уже эту тему разрабатывают?

Калюжный выслушал меня и направил к своему заместителю В. П. Лебедеву. Лебедев выслушал меня и направил к зав. сектором по печати П. Е. Придиусу. Тот был на «взлете», спешил по вызову начальства, на ходу одобрил мою идею и почему‑то сразу спросил: «А как называться будет книга?» Я уже придумал название: «Большой рис Кубани».

Через день или два я снова в кабинете В. П. Лебедева. Кстати, из партийцев, с кем я когда‑либо имел дело, он запомнился мне как самый душевный человек.

В этот раз мы уже обговариваем детали работы над книгой. Вдруг в кабинет заходит И. П. Кикило. Тогдашний секретарь по идеологии. Хитренько, «по – ленински» щурится на меня и спрашивает: «А какого цвета рис?» Мол, берешься писать книгу про рис, а что ты знаешь о нем?

Откровенно сказать, я не знал в тот момент, что необработанный рис темно – золотистого цвета, в кожуре, примерно как ячмень. Не помню, что я ответил хитрому секретарю но идеологии, но я получил «добро» и благословение на труд. Тут же позвонили директору института риса Алешину и порекомендовали меня как автора, который…

Я поехал в институт риса к Алешину. Он принял меня любезно. Выслушал, похвалил мое намерение и гут же порекомендовал десять рисосеющих хозяйств, в которых я могу собрать необходимый материал. И дело закрутилось. Книга была написана, издана в Москве в издательстве «Советская Россия» в 1982 году. В соавторстве с Фоминым И. А. Работником «Правды». Мне его порекомендовал В. Шатыгин, мой друг и однокашник по Литературному институту.

Но раньше вышла в свет книга «Большой рис Кубани» под эгидой крайкома партии. Пришлось срочно придумывать новое название. Мы придумали: «Янтарный сноп Кубани».

А потом жизнь тесно переплела наши судьбы с П. Е. Придиусом. В 1981 году я пришел ответсекретарем в альманах «Кубань», где заместителем редактора был… Петр Ефимо

вич. Он заведовал в журнале публицистикой. Мы сразу сработались. Он общительный и участливый. И еще нас объединяло то, что оба мы не были еще членами Союза писателей, а работали в гуще профессиональных писателей с большим стажем членства в Союзе. Известными и известнейшими: В. Лихоносовым, Ю. Абдашевым, А. Знаменским, Г. Соколовым, К. Иншаковым и т. д. Мэтры! А мы около. Наше с ним положение как бы скрепляло нас. Пару раз на дню, а то и более, мы сходились или в секретариате, или у него в кабинете и обменивались мыслями, соображениями как общего характера, так и по конкретному материалу. Или о том или ином писателе.

В 1985 году я ушел из редакции. Вернее, меня «ушли» при активном участии хитренького И. П. Кикило, который к тому времени пересел (или его пересели) из крайкомовского кресла в редакторское альманаха «Кубань». Вскоре «ушли» и Петра Ефимовича. И тут перестройка, реформы, демократия. Новые веяния. Новая газета «Кубанские новости». Слова «советская», «советское» вытравливались из сознания людей. Слышу, Петр Ефимович на сессии крайсовета утвержден редактором вновь созданной газеты. Мы с ним перезванивались. Помню, даже название новой газеты вместе придумывали. Потом как‑то потеряли друг друга. А потом он стал активно привлекать меня к участию в газете. Я охотно сотрудничал. Материалы мои пошли один за другим. К этому времени у меня вышли книги здесь, в Краснодаре, и в Москве. Меня пытались принять в Союз писателей. Но… Никак я не мог набрать проходное количество голосов. Это был тяжелый период в моей жизни: какая‑то внутренняя подавленность. Петр Ефимович, наверно, видел это и понимал мои страдания. Как мог поддерживал и загружал заказами под завязку. Дай Бог ему здоровья: я хорошо поднаторел в писании статей и очерков. При этом упорно писал художественные вещи: рассказы, повести, дошел до романов. Писал и складывал; писал и складывал. И в эти трудные, бурные времена мы с ним как‑то подтягивали один другого: он не давал мне роздыха заказами публицистических вещей, я подбивал его писать художественную прозу. Он все отнекивался: какой я писатель! Я журналист. Шугил с издевочкой: писатель – это неудавшийся журналист. Я ему в ответ: журналист – это неудавшийся писатель.

И вдруг!..

Появляется в свет его повесть «Дашка и Рыжка». А

еще раньше про казака Винникова. Про казака Винникова я перечитал несколько раз. И понял, что Петр Ефимович сподобился: овладел художественным мышлением. Повесть «Дашка и Рыжка» тому подтверждение.

Недавно повесть вышла в Ростове – на – Дону в издательстве «Южная звезда».

Георгий Ефременко предварил книгу статьей «Волшебство таланта». Мало того, что прозаик безоговорочно признает П. Придиуса талантливым прозаиком, но пишет буквально следующее: «Но особо хотелось сказать об авторе. Талантливый публицист, Петр Придиус создал произведение, заслуживающее разряда классического».

Тем не менее П. Придиус продолжает себя считать более журналистом, чем писателем, более публицистом, чем прозаиком. Чтоб успокоить некоторых «великих», у которых кроме их «величия» ничего не осталось за душой. Которые уже обросли паутиной в своем красивом стилистическом мирке. Забыв о гражданском долге. А ведь было время, когда ими было сказано доброе слово о Степане Хуторском. Где же правда? Или для них что правда, что кривда – одно и то же?

Пусть себе! Петр Ефимович был и есть гражданин своей Отчизны. И в этом вся суть.

ПРОКОПОВ Петр Иванович. Прозаик. Родился в 1935 году на станции Лозовая Харьковской области.

Один из тех писателей, на долю которых выпало военное детство. Навсегда сохранились в памяти эвакуация, бомбежки, воздушные бои над дорогами, по которым шли бесконечные колонны беженцев; горящие в кюветах разбитые автомобили…

Страшные впечатления войны вызовут потом потребность писателя сказать свое слово о нашествии фашистов.

Служба в армии. После демобилизации Прокопов едет в

Одессу с мыслью стать матросом китобойной флотилии «Слава». Но это ему не удается. Он некоторое время работает в порту, и там у него рождаются замыслы рассказать о портовых рабочих.

Вскоре в свет появляется повесть «За жар – птицей». Сначала на страницах журнала «Молодая гвардия», потом отдельным изданием.

Долгие годы работает на Каспии, Аральском море, Тихом океане. Затем в геологоразведке на Колыме. Был строителем на целине, на Ангарской, на Красноярской ГЭС. Много пишет. Публикуется в газетах и журналах. Переезжает жить на Кубань. Здесь, в Краснодарском книжном издательстве, выходит его книга «Ожидается перемена погоды». Повесть «В Чили стреляют». И знаменитая «Бой с разворотом назад».

Член Союза писателей России.

Проживал в Геленджике.

Ушел из жизни в 1993 году.

Эта повесть «Бой с разворотом назад» обратила на себя внимание еще в журнальной публикации в 1980 г. в альманахе «Кубань». Рецензенты и критики в один голос отмечали необычайную правдивость изображения войны.

Действительно, так может написать только человек, закомплексованный фронтовыми кошмарами. Который прошел через войну.

Но, оказывается, Петр Прокопов не был участником войны. (Он родился в 1935 году). Я снова перечитал повесть. А потом все, что им написано. И полюбил этого необычайно талантливого писателя.

А началось мое знакомство с ним с повести «В Чили стреляют». Она вышла в свет, когда в Чили еще стреляли. Пиночет жестоко расправился с оппозицией. На устах всего мира было тогда имя чилийского барда Виктора Хара, которому пиночетовские костоломы поломали руки, чтоб он не мог играть на гитаре и петь свои песни протеста.

Прочитав повесть, я подумал, что Петр Прокопов побывал там. И захотелось лично расспросить. И когда он сказал мне, что не был в Чили, я не поверил.

В ответ он так выразительно посмотрел на меня, что я перестал сомневаться. Это было его замечательной особенностью – выразительный взгляд и многоговорящая немногословность.

После публикации повести «Бой с разворотом назад» произошло примерно то же – я не поверил, что он не был участником войны. И у меня невольно вырвалось: «Но как?..»

Потягивая сигарету, слегка прижмурив глаза от едкого дымка, он подумал малость и сказал:

: – Ты читал Куприна «Суламифь»? – и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Чтоб написать такое, кажется, надо быть самим Соломоном. Туг страсть к предмету все решает…

Страсть к предмету!

Что это такое? Я прочитал и перечитал «Суламифь». Другие вещи Куприна. «Поединок». Какая‑то в них неуловимая разница. «Поединок» написан чувствами, если можно так сказать; «Суламифь» – страстью. Действительно страстью. Страстью, вызванной воображением.

Повесть «Бой с разворотом назад» написана страстью, вызванной воображением.

Поистине, блажен, кто верует в эту страсть и может быть страстным в творчестве.

Когда я читаю выдающихся мастеров слова Валентина Распутина, Владимира Солоухина, своих земляков Виктора Лихоносова, Анатолия Знаменского, Ивана Варавву, я вижу, как струится и клубится в их произведениях эта самая оплодотворяющая страсть. Пусть то будет большое

художественное полотно или всего два – три абзаца, написанных по случаю.

Страсть, вызванная воображением, вызывает к жизни не только прошлое, участником которого автор не был, но настоящее и будущее. Она делает художника провидцем. Вот и повесть «Бой с разворотом назад».

Суть дела: бывший командир взвода разведчиков лейтенант Михаил Лошаков отдыхает на юге. Там они встречаются с бывшим комбатом, капитаном Дмитрием Бандуровым. Разбередили себя воспоминаниями. И Лошакову стало плохо спаться. Все грезится война. Особенно тот страшный бой с эсэсовцами на ровной, как стол, венгерской степи – пушты. Они появились внезапно, с тылу. Ночью, при лунном свете. Их было много, и два танка. Бой был кошмарным. В этом бою его тяжело ранило, и он «выбыл из войны».

Бой был действительно с разворотом назад. И это случилось вдруг. Когда война уже затухала. Близился ее конец. И впереди маячила счастливая жизнь. А тут откуда ни возьмись…

Читаешь об этом и вдруг в какой‑то момент осознаешь, что это про сегодняшние дни. Что нам навязывают бой с тыла. Силы, которых и врагами‑то трудно подозревать. Тем не менее, они внезапно оказались в разгромленных тылах и с ними предстоит не менее жестокая схватка, чем с теми эсэсовцами.

В этом смысле Петр Прокопов оказался провидцем.

Навязанная народу непродуманная перестройка, а затем разрушительные реформы породили в обществе жестокое противостояние. Мы вдруг в одночасье увидели в тылу у себя злобные силы, название которым – воинствующий сионизм и иже с ними пятая колонна новых русских.

И сколько бы наши правители ни призывали к миру и согласию, страна сползает к жестокой конфронтации. Которая может привести к вооруженному столкновению.

Кто и почему поставил могучую державу на колени перед Западом, мы скоро узнаем; да уже знаем поименно. Они грозятся нанять за деньги легионы головорезов, чтоб защитить «их собственность». Они открыто говорят: пусть лучше НАТО войдет в Кремль, чем коммунисты. Имея в виду под коммунистами русских.

Нет, господа, Кремль был, есть и всегда будет русским. Хотя в нем побывало немало непрошеных гостей всех времен и народов. Где они теперь? То и вас ожидает. В народе назревает страсть к предмету.

СТРЫГИН Александр Васильевич. Прозаик. Родился в 1920 г. в селе Беломестная Криуша Тамбовской области.

Участник ВОВ. Имеет награды. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького в Москве. Работал собкором «Учительской газеты». Дважды избирался ответственным секретарем Тамбовской писательской организации. Был членом ревкомиссии Союза писателей РСФСР. Автор знаменитого романа «Расплата», выдержавшего несколько изданий, в том числе в «Роман – газете», поставленного на сцене Тамбовского драмтеатра в инсценировке автора. Награжден орденом «Знак Почета» за заслуги в области советской литературы. В разные годы вышли книги «Бриньковкие были», роман «Терны», сборник повестей и рассказов «Твердь земная» и многие другие. Неоднократно избирался членом бюро писательской организации, членом горкома партии. Пять лет редактировал альманах «Кубань». Лауреат литературной премии им. В. Ставского «Золотое перо Кубани».

Член Союза писателей России.

Член ревкомиссии писательской организации.

Ушел из жизни в 1999 г.