Текст книги "Ближе к истине"
Автор книги: Виктор Ротов
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 72 страниц)
II. ПОД НЕБОМ ЕДИНЫМ
(Английские изюминки)
1. Лучшая учеба – это играПобывавшие за рубежом любят рассказывать про изобилие там всего. И мне не обойти этой темы. Правда, видится мне их изобилие несколько под иным углом зрения. Но об этом ниже. А сейчас о школе. Вернее, о методе обучения ребят – дошколят. О том, как они учатся за игрой. Не Бог весть какая новость, но вот бросается в глаза.
И дома, и в школе, чтобы научить чему‑нибудь малыша, с ним затевают игру, которая и помогает осваивать нужное.
К моему приезду моя дочь Надя и зять Марк решили подучить детей русскому языку: надо же будет общаться с дедушкой! Стали придумывать, как это лучше сделать. Пошли в магазин игрушек посоветоваться, и там с ходу предложили им купить детское домино: на деревянных «камнях» вместо белых глазков нарисованы половинки разных животных, птиц, насекомых. Игра заключается в том, чтобы приставить на кону такой «камень», который составил бы цельную фигуру животного. При этом надо называть его по – русски. Мне по – английски, естественно.
К моему приезду дети уже знали названия почти всех животных на русском языке. Кроме того Надя научила их разным словам и выражениям, необходимым в обиходе:
«здравствуй», «доброе утро», «спасибо», «спокойной ночи», «я тебя люблю» – и спрашивать: «Как дела?»
Это «Как дела?» у них особенно забавно получалось: «Как деля?»
Через несколько дней после моего приезда дети предложили мне сыграть в это самое домино. Во время игры я заметил, что лучше всех произносит русские слова средняя по возрасту Каролайн. (Тут уместно будет сказать, повторюсь, сколько из них кому: Люсе – одиннадцать, Каролайн – семь, Данни – четыре. Анне – самой старшей – на днях исполнится восемнадцать. Она учится и живет в Кембридже, готовится поступать в университет).
Когда у Люси и Данни возникали затруднения с названием животного по – русски, они посматривали на Каролайн: она подскажет. Она выручала их всякий раз и потом, когда им надо было обратиться ко мне.
Однажды Данни надо было что‑то сказать мне. Мы с ним в доме, а Каролайн во дворе. Он несколько раз приступал ко мне: прибежит и ютится в коленях, о чем‑то просит. Чувствую по тону, и все «плиз, плиз». Я не пойму, что он хочет. Тогда он сбегал во двор и, когда вернулся, четко сказал: «Дедушка, иди сюда». Я сначала даже не понял, что он сказал: к тому времени мое ухо уже привыкло воспринимать английскую речь, а тут… Оказывается, он бегал к Каролайн консультироваться. Взял меня за руку и повел посмотреть игру «Шарик в лабиринте».
Потом Каролайн научила его говорить: «Дедушка, пойдем играть». За играми мы и учили друг друга необходимым словам и предложениям. Именно в игре с детьми я и научился немного английскому. Мне кажется, я лучше усваивал, чем когда‑то в школе, а потом в институте. А теперь частенько вспоминаю Г. К. Жукова, его «Воспоминания и размышления», где он описывает, как они играли со Сталиным в «Красных и синих». Вот почему он так гениально выигрывал битвы с немцами!
С Марком мы общались, в основном, с помощью Нади. Но несколько раз мы оставались с ним один на один. Вот тут я и ощутил этот самый пресловутый «языковый барьер».
Поехали мы в хозяйственный магазин купить доски для ремонта пола в чуланчике. Я испытал чувство, будто меня замуровали в четырех стенах: будто я среди напрочь немых.
Приехали, идем к стеллажам, я весь в тревоге – как мы поймем друг друга при выборе досок? Там всякие: 9*
широкие, узкие, со шпунтом, без шпунта… Я подошел и сказал: «Это». Марк этак вопросительно повторил: «Это?» Потом стал показывать на другие доски и что‑то говорить. Я не столько понял слова, сколько догадался, о чем он: мол, может, эти? А может, те?..
Я ему: «Ноу, ноу. Это». А он: «Это?» Я: «Ес, ес».
И мы перевели дух, рады, что поняли друг друга.
На второй день моего пребывания в Англии я вызвался вместе с Надей проводить детей в школу.
Городишко, в котором живут молодые, – провинциальный, и школа, естественно, провинциальная: двухэтажное здание с плоской крышей. С улицы посмотреть – и не подумаешь, что это школа. У нас я привык видеть типовое здание с широкими светлыми окнами трех– или четырехэтажное. А это заурядное какое‑то. Правда, чистенькое, с палисадником перед входом и газоном во дворе, где резвятся детишки в перерывах между уроками.
Люся почему‑то вошла в школу с фасада. С Каролайн мы вошли со двора, где на пришкольном газоне стоят спортивные снаряды – турник, брус, лесенки…
Узкая и тесноватая прихожая. Из нее лестница на второй этаж. Направо. Прямо – двери, ведучцие в глубь помещения. Налево – дверь в класс, где и учится наша Каролаша.
Прихожая – она и раздевалка, где вешалки на уровне роста малышей и шкафчики для вещей и сумочек с ланчем.
Дети меняют обувь, принесенную в кулечках. Нетерпеливо заглядывают в класс. Заглядываю и я. Это большая комната, уставленная хаотично столами. Не рядами, как у нас – в затылок друг другу, а вразнобой: где в ряд, где спарованы, где отдельно. На столах разные учебные пособия – книги, карандаши, ручки, коробки с красками, глобусы, какие‑то картонки и еще Бог весть что, сразу и не усечешь глазом. На стенах карты; на подвешенных полках тоже всего навалом: рулоны бумаг, горшки с комнатными цветами; в простенках – красивые кашпо тоже с комнатными цветами и., игрушки, игрушки, игрушки…
Надя объяснила – ребенок устает от занятий. Чтоб разрядиться, отдохнуть, время от времени их переключают на игры.
В общем, класс в нашем классическом понимании вовсе как бы и не класс, а игровая комната, или нечто вроде нашего штаба пионерской организации, где заняты вы
пуском очередного номера стенной газеты или готовятся к какой‑то большой игре.
– Здесь учатся играя и играют учась, – сказала Надя.
Здесь не навязывают изучение того или иного предмета. Здесь стараются заинтересовать ребенка тем или иным предметом. С помощью игры или некими педагогическими приемами. Ребенок как бы по собственной воле изучает то, что ему необходимо познать в своем возрасте: цифры, счет, алфавит, изображенные на кубиках или на картонках. Потом учится оперировать этими кубиками – буквами и цифрами, складывая из них слова и числа. Так, маленькими шажками, ребенок учится элементарной грамоте и счету. В это время преподаватель присматривается к каждому, старается выявить вкусы и склонности ребят: к чему его больше тянет – к составлению слов, к счету, а может, к конструированию, игре в дочки – матери?..
Выявление склонностей, способностей у ребенка является альфой и омегой преподавания. А потом остается только подыгрывать. Сложно? Ничего сложного! Элементарная наблюдательность, любовь к своему делу и уважение к малышу. И еще оценка его стараний. Простейшая: «имеет успехи», «не имеет успехов».
Я поговорил (через Надю) с преподавателем, у которой учится Люся. Она живо так, заинтересованно рассказала о том, что девочка очень прилежная и любит играть в слова, как она выразилась. Такую особенность у нее заметили с первых дней. Теперь вот сочиняет стихи. Даже похвальную грамоту имеет за них. Я видел эту грамоту. Там написано: «…имеет успехи в сочинении стихов».
Каролайн в свои семь лет хорошо знает физиологию человека. Преподаватель говорит, что девочка наверняка будет ученым анатомом. Или врачом. Она неплохо играет на пианино и увлекается танцами и акробатикой. Я заметил, при всяком удобном случае (на мягком паласе ли дома, на газоне в саду или даже в парке во время прогулки) она нет – нет и крутнет «колесо» или пройдется вальсом, любуясь тем, как юбочка поднимется колокольчиком; а то сделает «мостик» или стойку на голове.
Четырехлетний Данни знает уже алфавит, бойко играет простые мелодии на пианино и всюду пишет «Дани». С одним «н». Когда его поправляют, дописывают второе «н», он бурно протестует, считает это неправильным.
Для них беруг напрокат большие пластмассовые игрушки в местной игротеке: домик, машину, горку. Домик
разборной, его надо построить прежде чем играть в «свой дом». А для этого надо сообразить, какую деталь куда поставить. Потому что в комплекте одни блоки с окнами, другие с дверьми. А еще крыша…
Он пригласил меня собирать такой домик. Я принялся рассматривать детали, соображать, какую куда поставить. Он покряхтывает возле меня, подсказывает, потому как имеет опыт: они уже играли в «свой дом». Я делаю вид, что он неправильно подсказывает, он настаивает, я возражаю, он напрягает свой умишко, утверждается в своей правоте, берет деталь и сам ее пристраивает. У него получается, он вздыхает сокрушенно, мол, я же говорил, и какой же ты, дедушка, несообразительный. Мне остается только развести руками и признать, какой Данни умный. Он доволен тем, что я признаю его правоту. И у нас игра клеится.
По бы нал я и у него в школе. Она в другом здании. Он ходит – туда два раза е неделю на два часа. С трех лет. Получается. что он как бы заканчивает первый класс.
Утром мы с Надей отводим его в школу, после полудня забираем из школы. Забавно наблюдать за ним, когда он собирается. Самостоятельно! Надевает выходные штанишки, рубашку, носочки. И весь нетерпение: ему скорее хочется попасть в коллектив малышей – соскучился. Выскакивает из дома раньше нас – и вперед. Даже забывает сбегать со мной наперегонки по газону, что перед домом, как это делает в любом другом случае. Это наша с ним любимая игра. У перехода через дорогу он непременно останавливается, поджидает нас, берет маму за руку. И мы переходим дорогу все вместе. Переходить через дорогу и вообще всяким нормам поведения вне дома здесь гоже учат сызмальства и тщательно.
Возле школы переходить дорогу помогает специальная дежурная в зелено – оранжевой куртке. В руках у нее знак на держаке: красный кругляшок со словом «стоп». Когда у перехода накопится детвора с родителями, она выходит на проезжую часть и ставит свой знак. Машины останавливаются, дети с мамами и папами, бабушками, дедушками переходят.
Его малышовская школа – это легкое одноэтажное здание, снаружи напоминающее временную контору строителей. В прихожей дети раздеваются, кладут в шкафчики верхнюю одежду и ненужные на занятиях вещички. Далее – большая комната, перегороженная надвое. Первая
половина тесно заставлена всякими большими и малыми пластмассовыми игрушками. Во второй, за невысокой перегородкой, так, чтоб преподаватели видели детей, а дети преподавателей, – столы, заваленные настольными играми и опять же игрушками. И разными малышовскими школьными принадлежностями. В правом дальнем углу, отгороженная щитами, как бы отдельная комната, уставленная миниатюрной детской мебелью, где желающие могут поиграть в «свой дом» или в «дочки – матери». Там обстановка настоящая: кухня, а на кухне плита, шкафы, холодильник, стиральная машина…
Задача преподавателя и здесь не учить, не понукать ребенка к тем или иным занятиям; и даже не пресекать шалости, хотя это почти исключено в шкоде, потому что это школа, а не дом, и потому что здесь преподаватель, а не мама; задача преподавателя заключается в том, чтоб каждый был занят тем, что в данный момент ему интересно. Здесь уже изучили, знают вкусы и наклонности детей и время от времени напоминают, подсказывают, чем ему хочется заняться. А может, даже просто посидеть, отдохнуть.
По английской науке малыш в три – четыре года не выдерживает более двух часов организованной, пусть даже разнообразной игры или занятий под надзором. Он устает даже от ненавязчивой системы. Ему спонтанно хочется абсолютной свободы действий. Или бездействия. Малыш начинает нудиться, капризничать.
Все это уже досконально изучено там и как бы само собой разумеется. Изюминка такого начального образования заключается в том, что преподаватели и родители все время обмениваются своими наблюдениями за детьми с тем, чтобы и те, и другие полнее знали своих чад и вовремя корректировали их развитие. А еще малыш с малых лет должен привыкать жить в обществе чужих людей. В игре ему невольно приходится общаться с другими детьми, считаться с их желаниями, включаться в коллективный интерес, привыкать к разнохарактерным проявлениям, недостаткам. Наконец, спокойно относиться к разнообразию внешности.
Меня поразило присутствие в школе дебильных недоразвитых детей. Они смотрятся жалко и дисгармонично. Вроде Гулливеров среди лилипутов. Им по пятнадцать – шестнадцать, а умственные способности на уровне трех – четырехлетних. Душа сжимается, когда смотришь на них.
Наивный и как бы виноватый вид, угловатые, неловкие движения, невыразительные глаза…
– А эти зачем здесь? – с недоумением, перемешанным с чувством жалости, спрашиваю я у дочери.
– Детей сызмальства приучают терпеть и жалеть несчастных. Вот побудешь у нас, посмотришь и поймешь. Здесь самоотверженно относятся к уродцам и калечкам. Родители их недоедают, может быть, а дефективных детей своих жалеют и обихаживают тщательно…
И в самом деле – я видел поразительные примеры самоотверженного отношения к калечкам и уродцам. Это впечатляет. Тем более что глубинная причина заключается в том, что через посредство убогих люди как бы ощущают себя ближе к Богу.
2. Отдых – тоже работаКак, где провести выходной? Всемирная проблема! Кроме, может быть, Америки, где индустрия отдыха поставлена на широкую ногу. У нас же, в России, – это вопрос вопросов. Но мы как‑то не задумываемся над этим особенно. Мы настолько притерпелись к тому, что негде провести выходной, что уже как бы и не замечаем этой проблемы. Особенно сейчас, когда разрушительные реформы буквально вынудили людей заниматься огородом и садом. Где мы и совмещаем «приятное с полезным». Приятно хотя бы уже потому, что незаметно пролетают выходные, и даже как бы не хватает их, чтобы управиться. А польза несомненная потому, что дает хорошую добавку к столу, который разом оскудел по мановению, но не волшебной, а бездарной палочки горе – реформаторов. Это правда жизни, в которой доля шутки. Ну а если серьезно, если в самом деле выдался свободный день, то где и как его провести? Пойти в кино? Там цены на билеты бешеные и показывают американские боевики и дебильники, от которых тошнит уже. В театр? Там показывают оперу «Юнона» и «Авось», где завывают по – волчьи рок-романс, «…провожать необутая вышла…» Или какой‑нибудь мерзопакостный экспериментальный спектакль, наподобие «Шоу долгоносиков». В кафе? Нынче там такие цены, что зарплаты не хватит на одно посещение. К друзьям? Это тоже влетит в копеечку. И мало радости сидеть
за столом, пить и жевать. Или натужно веселиться под магнитофон. На рынок? В магазин поглазеть? За погляд денег не берут. Нынче красиво в магазинах и мнится изобилие. Когда вам ничего не надо покупать, потому что не за что. А когда надо и есть за что – то искомого обязательно нет.
Остается один – разъединственный выход – парк или на худой конец близлежащий сквер. Там совершенно бесплатно походишь, подышишь воздухом, постоишь, прислонившись к дереву, чтобы зарядиться энергетикой; попьешь пепси – колы, посидишь на скамеечке, сыграешь в шахматы (может быть); словом, отдохнешь душой в тишине, снимешь напряжение глаз, скользя взглядом по зеленым кущам. Обязательно обратишь внимание, как неухожен парк. Потому что везде безденежье, потому что не до парков – русские люди обречены на вымирание.
Как и где провести выходной? Эта проблема ощущается и в Англии. Хотя не так остро, как у нас. Там многое сделано для досуга граждан. Особенно семейных. Довольно густая сеть ухоженных скверов и парков. Недорогих кафе и ресторанчиков. Пивных с бильярдом. Блистательных торговых центров, где не только торгуют, но и умело развлекают и даже угощают. В которых просто походить поглазеть, а потом отдохнуть у прохладного фонтана – одно удовольствие. Довольно обширная сеть американских «Макдональдсов». Где умопомрачительная чистота, комфорт и обслуживание. И вкусная еда. И сравнительно недорого.
За нас шестерых Марк заплатил восемнадцать фунтов (паундов). Это по три фунта на каждого. В переводе на наши рубли по тогдашнему курсу – порядка двадцати деноминированных рублей. Так мы же наелись до отвала! А дети получили еще и по игрушке, которые в виде сюрприза подаются упакованными вместе с блюдом.
Надя настоятельно порекомендовала мне сходить в туалет, когда мы вошли в «Макдональдс». Понятно – руки перед едой помыть. Но… Это был настоящий урок чистоты и комфорта: кафель, блеск, сияние бронзовых кранов, фаянса; в подставленные ладони тебе выбрасывается порция мыльной пенки, а автоматическая сушилка рук – стСит только подставить руки – гонит горячую струю воздуха… И что самое удивительное – на стенах нет надписей и все оборудование целехонькое, не раскурочено. Душа радуется!
Задолго до моего приезда Марк и Надя подробно расписали, как мы будем проводить время. Продумали все до мелочей. Предусмотрели даже несколько дней мне на адаптацию. Так, чтоб первую неделю моего пребывания Марк еще работал. Чтоб дать нам с Надей возможность наговориться, а мне вжиться в обстановку, привыкнуть немного, освоиться.
За неделю я действительно подробно ознакомился с обстановкой, домом, даже на чердак с Надей слазали. С оборудованием кухни, обогревательной системой, окнами, которые открываются как по горизонтали, так и по вертикали. Сходил несколько раз с внучатами в школу. Побывал на спортивном празднике там. О чем когда – нибудь напишу. Сходили с Надей в ближний магазинчик, в котором они покупают вдруг необходимое.
Это в самом деле магазинчик. Небольшой, но в нем, кажется, все есть. От хлеба до рождественских открыток. И любимое Марком бельгийское пиво. Оно продается упаковками по четыре банки. Лучшего пива я не пивал. Говорят, его изготовляют монахи в Стокгольме. По рецепту тысячелетней давности.
Ко всему этому – прелюбезнейшая продавщица. Глядя на ее приветливое лицо, сияющие радостью глаза, можно подумать, что больше всего на свете она рада вам. Именно вам! Когда я вдумался в эту свою чудесную мысль, то понял, что и в самом деле – покупатель и есть самая большая радость для хозяев магазина. Потому что он купит что‑то, потому что они зарабатывают на нем. Товар не залежится. По крайней мере в том его количестве, в каком мы приобретем его. Кроме того, новые лица – это новые впечатления. Для человека за прилавком – и то радость.
Мы сходили с Люсей к ее учителю музыки. Это недалеко от дома. Молодой мужчина, увидев иностранца в своем доме, так растерялся, что забыл даже поставить ноты на пианино.
Мы водили с Надей великолепного нашего Данни к парикмахеру. Ровно к десяти утра. Минуга в минуту. Потом водили к врачу укол делать. К пятнадцати ноль – ноль. И тоже минута в минуту. Когда мы вошли, врач уже набрал лекарство в шприц и, подняв иглой кверху, как это делается, пустил из шприца тонкую струйку. В полной уверенности, что ровно в пятнадцать ноль – ноль откроется дверь и войдет пациент.
Надя за день до похода к врачу держала со мной совет, как лучше подготовить Данни к уколу, внушить ему, что это не больно. Я посоветовал никак не готовить. Пусть он не думает об этом. А когда ему вдруг сделают укол, он не успеет испугаться. Если же начать ему об уколе говорить заранее, это значит обречь его на переживания.
Так и вышло: он даже не понял, что произошло. А когда понял, уже боль прошла. Врач удивился. И Надя рассказала ему, что по моему совету мы его не готовили к этой болезненной процедуре. Врачу понравился этот наш прием.
За первую неделю, пока не было Марка (он работает в Лондоне в Палате Общин – нижняя палата парламента – редактором парламентского издания «Хансард»), я основательно познакомился и с городом, в котором они живут. Литтлпорт, что в переводе означает «маленький порт». Стоит он на берегу небольшой речки с названием Уз.
Освоился с домашней обстановкой; как смог сошелся с детьми, кое‑что сделал в саду, в доме. Побывали с Надей в их англиканской церкви, местном соборе. И на прилежащем к нему кладбище. Своеобразном. Не похожем на наши кладбища. Свидетельствующим об эмоциональной скуповатости англичан. Большое огороженное поле. Совершенно «голое». Лишь каменные надгробия и стриженый газон между ними. Ни деревьев, ни даже цветов. Камни и надписи на них. Все. Тенистое дерево возле сторожки кладбищенского служителя. От сторожки прямится зеленая алл. ея молодых деревцев и дорожка, посыпанная красным ракушечником, ведущая к входу-выходу с противоположной стороны. Возле сторожки кое – какой инвентарь, инструменты по уходу за могилками.
У входа, в который мы вошли, – церковь. Скорее – храм. Древней постройки. Но тщательно оберегаемый. С удобными скамейками для прихожан и старым – престарым органом. Об этом храме и других каменных хранилищах духовности я расскажу в другой главе. А сейчас о том, как мы отдыхали. Для меня это быа скорее работа, чем отдых. Я интенсивно впитывал впечатления, осваивал по возможности зарубежную жизнь. Дома по возможности помогал Наде. Играл с внучатами…
Кто имеет внучат – понимает меня. Это тяжелая работа. Тем более, мы с моими внуками говорим на разных языках. Данни любит играть вперегонки. Он неутомим в
этой игре. И заводной: «Уанс моо! Уанс моо!» (Еще раз! Еще раз!). Я уже задыхаюсь, а он свое – «Уанс моо!»
С Люсей мы играем в баскетбол. Попадаем мячом в кольцо, подвешенное у дверей в столовую. С места, с разбега, с маневра. Тоже нелегко с непривычки.
Вот с Каролайн без проблем. Она играет сама с собой. Мало того, что она меня не теребит, она часто вовлекает в игру Данни и даже Люсю. Этим как бы разгружает меня. Но, откровенно говоря, хотя с ними беспокойно бывает, но никогда – в тягость. Просто пока Данни возится возле Каролайн, я отдыхаю, сидя на пластмассовом садовом стуле. Или с пылесосом вожусь, помогаю Наде убираться. Или чищу сад: выискиваю на деревьях сухие ветки и спиливаю, чтоб не попало кому‑нибудь по голове. Надя то и дело выговаривает мне: «Отдыхал бы, папа…» А я и так отдыхаю. Отдых – тоже работа. И разве это не отдых, что‑нибудь делая, наблюдать за внучатами?
За спиливанием сухих веток и застал меня однажды Марк, приехавший из Лондона уже отпускником. Они пришли с Надей в сад посмотреть на мою работу. Марк почему‑то заволновался: мол, не свалился бы. Я умилен такой заботой обо мне, но потом оказалось, что за мое лечение платить придется. И немалые деньги.
С его приездом у нас начались планомерные выезды и «вылазки». Строго по намеченному плану. В план то и дело вносились поправки: какие‑то мероприятия исключались, какие‑то вписывались. Каждый вечер, после того как я уходил наверх в свою комнату, пожелав спокойной ночи, они оставались в гостиной, чтоб утрясти план на завтра.
Первым мероприятием был прием сватов – родителей Марка Дэвида Каннигам и Лорэйн Уотсон. Чтоб поближе познакомиться. Они живут в Чаттересе – тоже небольшом городишке. Пятнадцать минуг езды.
Об этой замечательной паре я расскажу в другой главе.
Потом поездили по городу, чтоб я имел представление о нем. Пару раз – в районный город Или. Там ходили по магазинам, по рынку, заглянули в кафедральный собор – древнее впечатляющее сооружение для духовных отправлений. И когда я уже, как говорится, осмотрелся и попригасли мои восторги от новизны впечатлений, Надя и Марк включили собственно программу отдыха. К тому времени и внучата пошли на каникулы. У нас была полная свобода действий.
Каждое утро за завтраком Надя объявляла нам программу дня: сегодня мы едем туда‑то.
При наличии своей машины, да еще такой, как у нас – микроавтобуса марки «Фольксваген» (в него вмещается вся семья, пес Падж и еще остается место), у нас широкие возможности.
В Англии есть куда поехать, что посмотреть. Но все равно под конец моего пребывания там Надя и Марк, чувствовалось, испытывали затруднения в придумывании, куда еще поехать? Как провести день? Как развлечься, отдохнуть.
Не считая выездов просто за город, в магазины, на рынки, близлежащие парки, скверы и игровые площадки, мы побывали с ответным визитом у сватов, у Надиных с Марком друзей в городах Чаггерисе и Уорзинге, что на берегу Ла – Манша. В Лондоне, в Кембридже и даже в купальном бассейне.
Приезжали домой немного уставшие и… счастливые. Переполненные впечатлениями от езды, от ходьбы, разнообразия увиденного. Марку за рулем, конечно, досталось. Для него это была тяжелая работа – отдых. Самыми утомительными поездками были поездки в Лондон, Кембридж и плавательный бассейн.
Лондон часто показывают по телевизору, о нем много написано. Так что вряд ли можно добавить что‑либо новое. Хотя я намерен написать главу о своих личных впечатлениях. Ведь не зря же говорят, что лучше один раз увидеть, чем сто раз…
А пока о поездках в Кембридж и плавательный бассейн. И в том, и в другом направлении поездка занимает порядка сорока пяти минут. Это были для меня настоящие изюминки.
Кажется, – эка невидаль – плавательный бассейн?!
Однако… Лично я, почти проживший жизнь, только дважды до этого купался в бассейне. И то в открытых: в Москве, где теперь стоит храм Христа Спасителя, и в Кисловодске, з физиотерапевтическом комплексе. Да еще в «Сандунах», при бане. Наверняка они еще где‑то есть. Закрытые! А теперь пореформенные в коттеджах «новых русских». Для частного пользования новоявленных господ. Увы, нашему брату недоступные.
В Англии, прожив всего двадцать семь дней, я побывал в настоящем закрытом плавательном бассейне. И не в столице, а в маленьком заштатном городишке с названием
Бери – Эдмонд. Всей семьей. Кроме старшей внучки Анны. Она живет – учится и работает – в Кембридже. Кстати, красивейшем древнем городе науки. Вот уж где красота и духовность, что называется, царят. Но об этом ниже.
Съездить всей семьей в плавательный бассейн – это хорошо провести время, считают в Англии. А для ребятишек – вообще радость несказанная. Там они не только покупаются, побрызгаются, там наиграются вдоволь. Для этого все есть.
Снаружи это приземистое здание. Не то чтобы двухэтажное, но и не одноэтажное. Полуторное, что ли? Довольно высокое. Я потом пойму, в чем дело: потому что внутри вышка – трамплин и водяные горки; и еще хорошая высота потолков, дающая ощущение пространства и воздуха. Обычные окна – со стороны стоянки автомобилей, зато тыльная стена – сплошное стекло: купальщикам виден прекрасный пейзаж – поле, за ним лес.
В вестибюле с низким потолком – кассы и киоск, где продают свежую прессу, журналы, сувениры, напитки. Пока Марк покупает входные билеты, мы осматриваемся. Я отмечаю про себя некий уют, степенность; на лицах людей предвкушение приятного. Из вестибюля ведут два входа в глубь здания. Оказывается, тот, что налево – ведет в персональные плавательные бассейны для богатых. Направо – в общий плавательный бассейн. По узкому проходу идем в раздевалку: женщины в женскую, мы – в свою. Из раздевалки входим в камеру хранения, где каждый складывает свои вещи в отдельный шкафчик. Шкафчик запирается, и ключ от него на пластмассовом шнурочке вешается на запястье руки. Марк все время хлопочет возле Данни. Входим в плавательный бассейн. Первое впечатление – он поражает размерами. Такими, что даже предположить трудно снаружи. По крайней мере – с фасада здания. Три огромных зала с высокими потолками.
В первом, оборудованном разными игровыми снарядами и постепенным сходом в воду, можно сойти по ступеням, можно по трапу. Можно съерзнугь через край. Дно выложено голубым кафелем, отчего вода кажется голубой, будто сходишь в море. Глубина здесь небольшая: от нуля до полуметра. Это зал для малышей. Вода в нем слегка подогрета. Посредине еысится деревянный корабль старинного образца с мачтами, такелажем и пушками. На борт корабля можно подняться по ступенькам, а сойти по скользкой горке. Одна часть зала поделена на персональные
загородки, квадратом, полукругом, ромбиком – малыш может как бы уединиться. В выложенных кафелем огромных кадках – настоящие пальмовые деревья. И завершает антураж слегка отгороженное турникетом, совершенно открытое для посещения кафе. В него можно войти прямо из воды. В кафе горячие и холодные напитки, сладости, бутерброды на любой вкус, пирожки, салаты.
На противоположной от кафе стене зияют две дыры, окаймленные одна синим цветом, другая черным. Из них низвергается вода. И время от времени с водой выскакивают малыши. Это аттракцион для наиболее взрослых и смелых. Вход в него на «втором» этаже. За отдельную плату. Суть аттракциона – спуск по трубе на «пятой» точке.
В синей трубе – не очень крутой спуск, в черной – буквально провальный. Внутри трубы тебе в лицо хлещет вода. Такое впечатление, будто тебя втянуло в глубину, и секунды две – три кажется, что ты вот – вот захлебнешься. Но вдруг вылетаешь наружу. В общий зал в длинный, наподобие корыта, приемник.
Стенки трубы сделаны из резины, так что когда тебя треплет на виражах, при ударах о стенки – не больно. И не опасно. Только на старте требуется заложить руки за голову, чтоб их не новыворачивало.
Вода в этом зале, я уже говорил, слегка подогрета. Почти на уровне температуры тела. Так что ее не чувствуешь, когда входишь. Время от времени она низвергается из широкой, сплющенной на конце трубы, напоминая водопад. Под этим низвергающимся водопадом плещется малышня. С визгами, криками, в радостном возбуждении. Мамам приходится оттаскивать их. И я побарахтался под этим «водопадом». Мне так понравилось, что не хотелось уходить. Возле меня – возбужденный Данни. Нас с трудом вытащили из‑под струи. Идем во второй зал.
Во втором зале чуть теплее вода. Для тех, кто все‑таки подостыл в первом зале и желает согреться. Здесь и поглубже. И без игровых сооружений. Здесь можно поплавать, согреться.
Самый интересный третий зал. Здесь удовлетворяются почти все вкусы купальщиков. В левой части глубоко – с головой и даже с руками. А через перегородку и того глубже. Там прыгают в воду с вышки – трамплина. Правая же часть бассейна с не очень глубокой водой. Для подростковой малышни. Здесь аттракцион, который больше всего нравится ребятишкам. С торца бассейна в воду
вдается длинный надувной мост. На нем всевозможные препятствия в виде горок, столбов, пасти дракона с оскаленными зубами. Горку надо перелезть, столб надо обойти, пролезть через пасть дракона, преодолеть всякие – разные штучки и не свалиться в воду. В конце соскользнуть в воду на «пятой» точке. Если мальчик или девочка преодолевают все препятствия, то в награду предоставляется право повторно и бесплатно пройти надувной мост. И так до тех пор, пока малыш не свалится в воду, преодолевая какое‑либо препятствие. По всей «трассе» их сторожат мамы и папы, чтоб подхватить на руки, чтоб малыш не испугался, не захлебнулся. Мамы, папы, бабушки и дедушки ребят постарше наблюдают за ними со скамеек, расположенных амфитеатром по бокам бассейна… Мне кажется, они получают не меньшее удовольствие, чем те, которые купаются вместе с ребятами. То есть, работая, присматривая за своими чадами, – они прекрасно отдыхают.
