Текст книги "Багровая смерть (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 53 страниц)

Натэниэл обнял меня сзади, подтянув к своему телу. Он был связан со мной метафизически, когда я поглотила Мать Всея Тьмы. Моя любовь и тяга к нему, Жан-Клоду и другим моим любимым мужчинам помогли мне уничтожить ее. Мать Всея Тьмы не понимала любви.

– Скажи, о чем ты задумалась, Анита, – попросил Каазим.

– Был момент, когда я подумала, что не смогу проглотить тьму, потому что она существовала раньше света, и она будет существовать, когда погаснут звезды. Тьма всегда здесь. Она всегда в конечном итоге побеждает.

– Да, Анита, это правда.

– Но я победила.

– Так ли это?

Я нахмурилась:

– Хватит загадок, Каазим. Просто скажи это, чем бы оно ни оказалось.

– Мать мучила вампиров, которых хотела подчинить. Она преследовала их во снах, и некоторые истекали кровью сквозь кожу точно так же, как Дамиан сегодня.

– Марми Нуар этого не делала, Каазим, потому что она сдохла.

– Она ушла, но ты здесь.

– Да, это то, что я сказала. Я выиграла, она проиграла. Я жива, она мертва.

Он вздохнул и покачал головой.

– Ты говоришь о ней так, словно у нее было тело, которое ты могла бы ударить и смотреть, как оно умирает, Анита, но она была чистейшим духом. Она селилась в телах своих последователей, но ей было не обязательно использовать тело.

– Да, Любовник Смерти тоже мог провернуть такой фокус, но ему было необходимо, чтобы его тело оставалось невредимым, как и Страннику, одному из других членов Совета.

– Мать Всея Тьмы не член Совета, Анита.

– Она была их королевой, я знаю.

– Нет, не знаешь. Ты поглотила ее, впитала, и возможно, она мертва, но не ее сила, потому что она в тебе.

– Мы все в курсе, что Анита вобрала силу в себя, – сказал Дамиан.

– Не все в курсе таких вещей, – возразил Бобби Ли.

Мы посмотрели на него.

– Да ладно, Бобби Ли, только не говори, что ты не знал.

– Я знал, но я не желаю, чтобы вы обсуждали это за пределами этой комнаты в присутствии всех подряд.

– Каазим уже знает.

– Тем не менее, одно из возражений против того, чтобы королем был Жан-Клод, заключается в том, что большое зло убила ты, а не он.

– Что принадлежит слуге, принадлежит мастеру, – отозвался Каазим.

– Да, но вампиры-противНикки Жан-Клода оспаривают это, вроде как это некромант мастер, а не вампир.

Каазим кивнул:

– Они используют Дамиана как доказательство того, что Анита делает вампиров слугами.

– Ты хочешь сказать, что некоторые вампиры думают, что Жан-Клод тоже мой слуга?

– Да.

– Вампир может иметь только одного слугу в один отрезок времени.

– Как вампир, ты могла бы иметь за раз только одного зверя зова, а у тебя их почти дюжина, так что логика того, что ты можешь иметь более одного слуги-вампира, не сильно притянута за уши.

Я хотела с ним поспорить, но не знала как.

– Жан-Клод мне не слуга.

– Как ты можешь быть в этом уверена?

– Моя сила работает с Дамианом абсолютно не так, а он мой слуга.

– Точно так же, как отличается твоя связь с Натэниэлом, твоим леопардом зова, Джейсоном, волком зова, и всеми твоими тиграми зова.

Я открыла рот, снова собираясь спорить, но не знала, чем ответить на столь логичный аргумент. Я сильнее прижала к себе руки Натэниэла и сжала руку Дамиана. Я знала, что про Жан-Клода это неправда, но не могла доказать этого словами, только ощущениями, а ощущения – хреновое доказательство.

– И что из этого поможет нам с тем, что происходит с Дамианом? – спросил Бобби Ли, пока я пыталась выбраться из логического лабиринта, в который загнал меня Каазим.

– Анита поглотила силу Матери Всех Нас, но она молода и неопытна. Это как дать младенцу штурмовую винтовку. Это прекрасный и безопасный инструмент в правильных руках, в неправильных же принесет много зла.

– Чего? – не поняла я.

– Что, если это ты причина проблем Дамиана, Анита? Сила, которая течет в тебе, которую ты не знаешь, как контролировать. Он твой вампир-слуга, а ты игнорируешь его почти во всем, но сила вампиров тянется к их слугам. Ты избегаешь его, но не твоя сила.

– Я этого не делаю.

– Это не ощущается как сила Аниты, – вставил Дамиан.

– Ты меня не слушал? Это не сила Аниты. Она всего лишь находится в ней, но не принадлежит ей.

– О чем ты? – спросила я.

– Постой, – перебил Дамиан. – Ты хочешь сказать, это сила Матери Всея Тьмы?

– Почти, – ответил Каазим.

– Что значит, почти? – уточнила я.

– Я не говорю, что это сила Матери Всея Тьмы. Я говорю, что это и есть Мать Всея Тьмы.

– Нет-нет-нет, она пыталась взять власть над моим телом, но я остановила ее.

– Правда? А может, ты лишь помогла достичь ей того, чего она больше всего желала?

– Она мертва, – я покачала головой.

– Ты съела ее силу, ее магию, ее дух, а это и есть все, чем она была, – просто духом. Возможно, все сработало не так, как она хотела, но она внутри тебя.

– Она меня не контролирует, а это именно то, чего она хотела.

– Действительно, но она там, Анита, она пытается понять, как ты работаешь, как новый автомобиль. Может быть, то, что происходит с Дамианом, – это ее обучение использованию педали газа или управляемому заносу.

– Нет, – это прозвучало очень уверенно.

– Тогда, если это не Мать, это ее сила, и если ты не наращиваешь узы между тобой и Дамианом, эта сила обращается с ним, как с беглым вампиром.

– Беглым вампиром? Что, к херам, это значит?

– Когда она больше материальной, чем духом, то иногда вампиры, которых она хотела приблизить к себе, сбегали от нее. Они убегали так далеко, как только могли. Она посылала нас привести их, но потом ее сила возросла. Она смогла охотиться за ними в их снах, мучая их до тех пор, пока они не делали то, что она хотела.

Я обдумала все им сказанное и, наконец, спросила:

– Что мне сделать, чтобы он стал ближе ко мне? То есть, вот же он, прямо здесь, держит мою руку.

– Ты из линии Жан-Клода, ну, или твоя сила. А это значит, что вожделение – то, чем ты для этого можешь воспользоваться.

Я посмотрела на него.

– Что за взгляд, Анита? У тебя раньше бывал секс с Дамианом, и он достаточно красив для мужчины. Почему ты от него так шарахаешься?

– Я обещала Кардинал и Дамиану, что буду уважать их моногамию.

– Она забрала вещи, Анита. Думаю, между ними все кончено, – сказал Бобби Ли.

Я покачала головой:

– Кардинал определенно королева драмы, девушка крайностей.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Дамиан.

– То, что я не буду отбрасывать вариант, что она съехала, чтобы посмотреть, как сильно ты ее любишь.

– То есть, посмотреть, как сильно я буду по ней скучать.

– Что-то вроде того.

Он покачал головой.

– Я провел века, пресмыкаясь перед Той-Что-Меня-Создала. Я не желаю это повторять, – он указал на комнату, выглядевшую так, словно она принадлежала не ему, а кому-то другому. – А перед Кардинал я пресмыкался уже достаточно.

– Если отношения завершены, то обещание чтить их моногамию тоже не имеет силы, – подал голос Каазим.

– Я чувствовала, как сильно ты ее любишь, – сказала я.

– Ты держишь мою руку. Я уберу щиты. Ты сможешь точно узнать, что я чувствую.

– Если ты сейчас опустишь щиты, я тоже это почувствую, – откликнулся Натэниэл.

– Я знаю, – подтвердил Дамиан.

– Почему ты хочешь, чтобы я знала, что ты чувствуешь к Кардинал? – спросила я.

– Почему ты так нервничаешь, Анита? – спросил Каазим.

– Не знаю.

– Если ты меня не хочешь, то это твое право, – Дамиан отодвинулся от моей руки и разорвал с нами физический контакт. Он все еще был покрыт собственной подсыхающей кровью, как массовка из фильма ужасов. Наверное, мы все трое так выглядели.

– Дело не в том, что я не хочу тебя, Дамиан. Ты прекрасен.

– Так почему ты сомневаешься? – спросил Каазим.

– А вот это не твое дело.

– Когда ты просила о моей помощи, было мое.

– Что ж, спасибо тебе, а теперь отвали.

– Ты уничтожила нашу королеву, Анита. Ты завершила то, что было нашим способом жизни и смыслом нашего существования. Теперь ты наша темная королева, а Жан-Клод наш король. Мы твои телохранители. Как же твое благополучие может не быть нашим делом?

Когда он повернул это таким образом, стало трудно вести себя с ним по-сучьи, но мне этого хотелось.

– А как то, с кем у меня секс, может быть твоим делом?

– Если бы ты происходила от линии, питающейся насилием, я бы сказал тебе причинить ему боль. Если бы от линии страха – запугать его. Зла – выплеснуть на него гнев. Но основа твоей силы – вожделение.

– Я могу питаться гневом, – напомнила я.

– Тогда разозли его, свяжи его с собой воплями ярости. Возможно, ударь его. Так из него ты получишь больше пищи.

– Если для тебя это одно и то же, я бы лучше выбрал секс, – возразил Дамиан.

– Я голосую за секс, – добавил Натэниэл. Я подождала, что Дамиан запротестует против секса, включающего нас всех троих, но он просто смотрел на меня.

– Анита, – окликнул меня Бобби Ли. – Почему ты ведешь себя так странно?

– Я не думаю, что уклонение от добавления еще одного имени в список моих постоянных любовников странно. Думаю, я уже превысила лимит тех, кому могу уделить достаточно внимания.

– Если это все, что тебя беспокоит, Анита, то я взрослый вампир. Я не жду сердечек и цветов, – Дамиан посмотрел на декор комнаты и добавил: – Думаю, у меня на самом деле уже достаточно цветов.

– Я тебе не верю.

Он предложил руку:

– Дотронься до меня, опусти щиты, и я докажу тебе.

– Анита, просто прикоснись к нему, и мы узнаем, что он чувствует на самом деле. Не нужно обещаний, не нужно гарантий, просто дотронься, – попросил Натэниэл почти мне в щеку, притянув меня ближе.

Я вздохнула и потянулась к Дамиану. Его рука была странно теплой для того, кто потерял так много крови и пока не питался. Мы соединили руки, глядя друг другу в глаза, и опустили щиты. Натэниэл держался за меня, но не сделал ничего, чтобы коснуться вампира.

Я старалась не почувствовать ничего лишнего, но у Дамиана было множество чувств. Печаль, усталость, злость, смущение, но в основном усталость. Кардинал сделала многое из того, что делают крайне ревнивые люди; она измучила его, измучила его эмоционально. Я попыталась ощутить ту любовь, которую я уловила несколько часов назад в его офисе, но не нашла. И что это значило? Что она не была настоящей, или что Кардинал израсходовала ее до остатка, как будто любовь была стаканом, который двое наполняют любовью, лаской, радостью, сексом, всеми теми вещами, что превращают двоих в пару, а когда он наполнен, то можно его осушить с помощью бессердечия, горя, боли, ревности и злости.

– Как мне жаль, Дамиан, – сказала я наконец.

– Нам очень жаль, – поправил Натэниэл.

– Я чувствую себя измотанным. Я больше так не могу, – ответил он.

– Не можешь чего?

– Чтобы мы с Кардинал были вместе.

– Ты чувствуешь, что все кончено.

– Думаю, да, – кивнул он.

– Ладно, теперь давайте отмоемся.

Мы все еще были связаны эмоционально, так что я почувствовала вспышку надежды, а под ней – сильное желание. Его нужда в сексе со мной была такой сильной, что на секунду у меня перехватило дыхание. Я вернула щиты на место, и внезапно мы просто держались за руки. Это было приятно, но не было той интимности, что секунду назад.

Тело Натэниэла дернулось позади меня, как будто мои встающие щиты ранили его.

– С тобой все хорошо? – спросила я.

– В следующий раз, когда мы будем связаны, предупреждай меня, прежде чем так поступать, Анита. Это пиздец как больно.

– Прости. Я не хотела никому причинять боль.

– Прости, что ты почувствовала мою нужду и чувствуешь себя неловко, – сказал Дамиан, попытавшись забрать у меня свою руку.

Я удержала ее и ответила:

– Эмоции немного сильноваты, но все нормально, ты имеешь право чувствовать, что чувствуешь.

– Это не отпугнуло тебя?

– Каждому нравится быть желанным, и наша метафизика значит, что мы связаны таким образом, чтобы желать друг друга. Как сказал Каазим, вожделение – фишка моей кровной линии.

– Я знаю, что это заставляет тебя чувствовать себя неуютно, но я рад, что это не насилие, или гнев, или какая-нибудь еще из кучи жутких вещей, Анита.

– Я тебя не порицаю, и если честно, секс – судьба не худшая, чем смерть, и я знаю, что Любовник Смерти мог питаться от каждой смерти, причиной которой он становился, и это самая жуткая кровная линия. Линия Жан-Клода не худшая из всех.

– Нет, не худшая.

– Ты даже не представляешь, насколько это правда, – сказал Каазим. Легкая дрожь пробежала по его телу, и я поняла, что он содрогнулся. Арлекин были наиболее стойки к такому открытому выражению страха, так что, что бы он ни вспомнил, оно должно быть поистине ужасающим. Я не спросила, что именно он вспомнил. Мне было достаточно своих собственных плохих воспоминаний, и я не хотела заполучить еще больше.

– Мы примем душ, чтобы смыть с нас все это, – сказала я и потянула Дамиана к ванной комнате.

– Харрис сказал, ему приказали не оставлять вас троих без наблюдения, – окликнул нас Бобби Ли.

– Да.

– Тогда оставьте дверь открытой.

– Я бы предпочла несколько больше уединения, – возразила я.

– Я знаю, что бы ты предпочла, дорогуша, и я с удовольствием дал тебе это, но если ты закроешь дверь и что-нибудь случится, я не хочу объяснять Жан-Клоду, или Мике, или кому-то из твоих кавалеров, как мы позволили тебе быть раненной из-за того, что были слишком деликатны, чтобы ты оставила дверь открытой.

Я вздохнула, но не могла его винить. Если бы мы поменялись ролями, я тоже не хотела бы давать кому-то объяснения.

– Прекрасно, но оставайтесь за дверью. Дайте мне хоть иллюзию уединения.

– Все, что скажешь, дорогуша.

– Чушь собачья, Бобби Ли.

– Прости, – усмехнулся он.

– Мы собирались заняться сексом в душе, как только отмоемся, а то, что ты смотришь, заставит Аниту чувствовать себя неловко, – добавил Натэниэл.

– Не припомню, чтобы соглашалась на секс в душе, – заявила я.

Натэниэл терпеливо посмотрел на меня:

– Анита, мы пытались просто поспать рядом с Дамианом, и кошмары и кровавый пот совсем не стали лучше.

– Стало только хуже, – сказала я.

– Кровь – да, но не намного в сравнении с предыдущим разом. А кошмар был не так уж плох, – возразил Дамиан.

– Видишь? – сказал Натэниэл.

– Я не понимаю, почему любая проблема упирается в секс.

– Не любая. Иногда нам приходится убивать людей. Предпочтешь такое решение? – спросил Натэниэл.

– Нет, – сказала я, это прозвучало сварливо даже для меня.

– Мы отведем глаза, если вы займетесь сексом в душе, – сказал Бобби Ли.

– Я не отведу из страха, что буду смотреть в другую сторону в неправильный момент, и Дамиан причинит им вред, – отрезал Каазим.

– Это были пустые слова, Каазим, чтобы Анита почувствовала себя лучше.

– О, извини. Я все испортил?

– Забей, – сказала я.

Натэниэл потянул нас в сторону ванной.

– Вы действительно собираетесь заняться сексом в душе? – уточнил Дамиан тихим голосом, хотя знал, что оба оборотня его услышат; иногда иллюзия – все, что у нас есть.

– Да, – сказал Натэниэл.

– Нет, – запротестовала я.

– Приятно знать, что мы приняли решение, – сказал Дамиан, умудрившись, чтобы это прозвучало саркастично и немножко, будто он смеется над собой.

– А если не душ? Я подумал, мы отмоемся и воспользуемся кроватью, но сейчас у нас много публики, а Анита не будет этого делать перед Бобби Ли и Каазима.

Дамиан оглянулся на двоих охранников:

– Я тоже не очень люблю, когда за мной наблюдают.

– А я люблю, но не думаю, что кто-то из них вуайерист, а вы двое не станете этого делать, пока они смотрят, так что душ – самое то, – сказал Натэниэл.

Дамиан дотронулся до подсохшей крови на своем лице:

– Чем бы мы ни занялись, я хочу вначале смыть это с себя.

– Не волнуйся, – сказал Натэниэл. – Секса не будет, пока мы не отмоемся.

– Я все еще не давала согласия, что секс вообще будет, – напомнила я.

– Вначале отмоемся, а там будет видно, – сказал Натэниэл, но, казалось, он был более рад этому, чем я или Дамиан, если уж на то пошло. Вампир стал на удивление тихим, когда Натэниэл встал на его сторону. Мне было интересно, беспокоился ли Дамиан, что Натэниэл посягал на его добродетель. Ему не о чем беспокоиться; я знала, что если бы Натэниэл подумал, что Дамиану этого хочется, то давным-давно сорвал бы свою вишенку. Я не сказала эту часть вслух, но могла бы, если Натэниэл будет слишком давить со всеми этими штуками касательно секса.

10

Дамиан начал включать душ, но я прикинула и остановила его:

– Это душ стандартного размера. Нам не поместиться в нем втроем.

Дамиан посмотрел на меня, помрачнев еще сильнее, чем от всей засыхающей крови на его лице.

– Я могу помыться здесь, а вы двое воспользуетесь своим душем.

– Раз уж наш душ больше, то почему бы нам всем троим не пойти туда? – спросил Натэниэл.

– Как раз это я и собиралась предложить, – кивнула я.

– Правда? – спросил он.

– Ну да. У нас троих только что был жутчайший кошмар с некоторыми не менее ужасными последствиями, – ответила я, посмотрев на кровь, начавшую все больше и больше липнуть к моей коже и когда-то очень симпатичному белью. – Думаю, ни один из нас не хотел бы сейчас остаться в одиночестве.

– Я точно не хотел бы, – подтвердил Дамиан.

– Я почти никогда не хочу оставаться один, – добавил Натэниэл, схватил Дамиана за руку и повел ко мне. Он пропустил меня вперед на выходе из ванной, и я увидела Бобби Ли и Каазима, стоявших у кровати, откуда они могли видеть ванную, а если что, могли бы присесть.

– Что-то не так? – спросил Каазим.

– Душ слишком маленький, – ответил Натэниэл, и продолжил подгонять нас к двери. Бобби Ли поспешил открыть ее.

– Что за спешка? – рассмеялась я.

– Ты не хочешь смыть с себя кровь? – спросил он.

– Хочу.

– Тогда нечего терять время.

Я нахмурилась на него и глянула на Дамиана, который ответил мне взглядом, в котором читалось, что он тоже не понимает, к чему такая спешка. Бобби Ли повел нас в нашу с Натэниэлом и Микой комнату. Каазим замыкал колонну. Мы оказались снова у двери, мимо которой прошли несколько минут назад. Бобби Ли открыл ее, Натэниэл провел нас внутрь и практически поволок к ванной комнате. Наша комната была смешением индивидуальностей: три стены были светло-зелеными, а четвертая – темно-лавандовой, почти пурпурной. Это была стена, в которую упиралось изголовье кровати. Кровать размера «king-size» (1,90х2 м) была покрыта зелено-пурпурным покрывалом в огурцах, что было компромиссом с узором из павлинов, которое хотел Натэниэл. Я полагала, что огурцы будут выглядеть омерзительно, но оказалось, что все вполне неплохо. Пурпурные, зеленые и бирюзовые подушки разных размеров были живописно разбросаны по кровати. Среди думок сидел игрушечный пингвин. Игрушка не подходила к кровати, но именно Зигмунд был моим успокаивающим объектом задолго до того, как я встретила кого-либо из мужчин своей жизни. Еще больше пингвинов сидело в дальнем углу в кресле и возле него. Это была половина моей коллекции; другая половина осталась в доме в округе Джефферон. Зигмунд был единственным, кто путешествовал со мной туда и обратно. Теперь я редко спала с ним, потому что когда в кровати два или больше людей, места для него не остается, но мне нравилось знать, что он ночует там же, где и я.

На стене висел коллаж из фото, потому что здесь места было больше, чем в доме. В основном это были не постановочные снимки всех нас, и когда я говорю о всех нас, я имею в виду всех. Почти каждый, с кем мы спали или имели тесную связь, был где-то на этих снимках. Там раньше были фотографии семьи Мики, но я возразила, что заниматься сексом когда на нас смотрят его родители и братья-сестры, кажется странным, так что он переместил их в настольные рамки в гостиной дома в округе Джефферсон. Еще здесь были снимки нас двоих, когда мы были детьми в кругу семьи его и даже несколько снимков моей собственной, хотя они были добавлены с неохотой. У Натэниэла не было семейных фото или его в детстве. Он сбежал из дома в чем был. Ему было семь, когда его отчим на его глазах забил до смерти его старшего брата Николаса. Последнее, что его брат сказал перед смертью – это велел Натэниэлу бежать, что он и сделал. Я знаю, он сожалел, что у него нет фотографий брата или матери, умершей от чего-то, что, как он предполагал, было раком, но когда это случилось, он был слишком мал, так что он не был уверен. Я знаю, он сожалел, что у него нет детских фотографий, чтобы добавить к коллекции, которая изначально была его идеей.

Под фотографиями висела книжная полка. В основном на ней стояли детские книги, потому что именно их мы в основном и читали друг другу. Началось это, когда Натэниэл сказал, что никто никогда не читал ему Паутинку Шарлотты, которая была моей любимой, или Питер Пен, которую любил Мика. С тех пор мы перешли на другие книги, добавив немного детективов для взрослых, таких как Ниро Вульф Рекса Стаута, книги про Спенсера Роберта Б. Паркера и даже несколько вестернов Луиса Ламура, любимца наших с Микой отцов. В настоящее время мы читали друг другу Сто один далматинец Доди Смит. Книга оказалась намного лучше фильма, хотя мы с Микой в последнее время так долго отсутствовали в городе, что пришлось начинать сначала, чтобы вновь поймать ритм повествования.

Напротив книжной полки лежал маленький бирюзовый коврик, а еще один, большой, квадратный, всех оттенков пурпурного, разбавленного черным, находился по центру. Ковер, на котором мы сейчас стояли, был зеленым местами с фиолетовым. Я думала, что ковры разного цвета будут диссонировать, но они как-то уживались. Подбор цветовой гаммы был работой Натэниэла. Мика практически не различал цветов, а я не знала, как смешивать узоры в комнате.

– Готов поспорить, ваш гардероб – это не только одежда Аниты, – сказал Дамиан.

– У нас общий гардероб, – сказала я.

– Он больше обычного, так что его легко было поделить, – добавил Натэниэл и пересек комнату, чтобы открыть двери показать, что на самом деле у нас была маленькая, но настоящая гардеробная, которая встречалась не во многих комнатах. Хотя мы договаривались с тем же подрядчиком, чтобы узнать, можно ли каменные стены в спальне Жан-Клода выдолбить так, как здесь.

– Вот так и должна выглядеть комната тех, кто составляет союз; здесь видно частичку каждого из вас.

Я не думала об этом, когда мы переделывали помещение, и, похоже, что Натэниэл тоже, потому что он обнял Дамиана и сказал:

– Ты больше никогда не позволишь партнеру так себя контролировать.

– Я не знаю, как общаться с женщиной, которая не контролирует меня.

Мы посмотрели на него, но он казался серьезным.

– Так что тот факт, что Анита не хочет тебя контролировать, должен тебя сильно беспокоить, – понял Натэниэл.

– Думаю, да.

Я обернулась и увидела, что Бобби Ли и Каазим искали, где встать, чтобы видеть помещение ванной. Мы так и не устранили мои проблемы с присмотром в душе, но я слишком устала, чтобы заботиться об этом. Кошмар сократил наш сон на несколько часов, и я, в итоге, начала это ощущать. Поднятие зомби отняло энергию, и я не позавтракала, даже не выпила кофе. Внезапно я почувствовала, что голодна.

– Я проголодалась.

– Душ, секс, кормление ardeur, а потом можно и поесть, – ответил Натэниэл.

– Не уверена, что соглашалась на секс, – сказала я.

– Ты не кормила ardeur прошлой ночью, – напомнил Натэниэл.

– Черт, точно. Так вот почему я так голодна.

– Ты на самом деле собираешься кормить ardeur, Анита? – уточнил Бобби Ли.

– Полагаю, я должна. Это как жажда крови Жан-Кода или твой голод по плоти. Если ты напитаешь его до того, как он станет чересчур сильным, ты сможешь лучше его контролировать. Я не думаю, что кто-то из нас хочет, чтобы я потеряла контроль над ardeur.

Это была сила, которая позволяла Жан-Клоду кормиться вожделением от посетителей Запретного Плода и через настоящий секс со своими любовниками, в том числе со мной. Частично это было даром его изначальной линии крови, линии Белль Морт, но наша версия была основана не только на вожделении, но больше на любви. Я получила ее от Жан-Клода. Теперь, когда я не питала ardeur достаточно часто, мои способности к исцелению большинства травм начинали возвращаться к нормальным для человека. Мои возможности исцеляться не раз спасали мне жизнь.

– Тогда мы с Каазимом подождем ближе к двери.

– Жан-Клод очень ясно дал понять, что мы не должны оставлять их без присмотра.

– Это было, когда они просто собирались заняться сексом. Ardeur может внезапно распространиться на всю комнату. Я не желаю быть чьей-либо пищей.

– Не чьим-либо секс-рабом, – согласился Каазим.

– Меня это возмущает. Я не превращаю людей в секс-рабов.

– Ну, не знаю, Анита, – протянул Натэниэл. – Я желаю секса с тобой всегда.

– Ты вообще всегда желаешь секса.

– Это тоже, – улыбнулся он. – Но мой психотерапевт говорит, что я больше не зависим от него.

– Ура, приятно слышать, – обрадовалась я.

– Я очень люблю секс, но теперь я исцелился от зависимости. Я думал, что меня ценили только за секс, поэтому я предлагал единственное, в чем я думал, что хорош, – секс.

Я тронула ту сторону его лица, что не была покрыта кровью и улыбнулась.

– Для меня ты значишь намного больше, чем партнер по сексу.

– Я это знаю; это тоже помогло мне во всем разобраться, – ответил он, накрыв мою руку своей.

– Как только мы почувствуем пробуждение ardeur, мы выйдем за дверь, – сказал Бобби Ли.

Я посмотрела на них с Каазимом. Они выглядели взвинченными. Я бы сказала, что ничто не может напугать этих двоих, но вот напугало.

– Вы же понимаете, что на самом деле я никого не превращала в секс-раба?

– А кто-нибудь из тех, у кого был с тобой секс, захотел это прекратить? – спросил Каазим.

– Да.

– После того, как ты получила ardeur в качестве силы?

Я начала было говорить, разумеется, но остановилась. Черт возьми, я думаю он был прав.

– Я не знаю. Я… думаю, нет.

– Тогда мы подождем снаружи, как только ты отпустишь эту особенную силу, – резюмировал он.

У меня не нашлось контраргументов, так что я прекратила спор. Несколько лет назад я бы спорила до драки или до второго пришествия, но психотерапия помогла мне понять, что иногда можно оставить все как есть. Я забила и позволила им встать возле двери, где они не могли увидеть, что происходит внутри ванной комнаты. Моя скромность была спасена.