Текст книги "Багровая смерть (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 53 страниц)

– Именно так.

Дев и Прайд переглянулись, а затем снова уставились на Нолана.

– Если бы мы могли пройти этот тест, некоторые из нас попытались бы поступить на военную службу, – сказал Дев.

– Не могу представить тебя в армии, – заметил Натэниэл.

Дев повернулся к нему с ухмылкой:

– Не я, а кое-кто из других моих кузенов.

– Военная служба помешала бы вам справляться с другими обязанностями, – возразил Джейк.

– Хочешь сказать, даже если бы мы физически смогли пройти тест, нам бы не разрешили вступить в армию? – спросил Прайд.

– Это все равно невозможно, – произнес Каазим, коснувшись руки Джейка, – так что не имеет значения, разрешили бы нам или нет. Это бесполезная дискуссия.

Нолан наблюдал за обменом репликами. Он доверил нам свой секрет, но мы свои ему доверять не обязаны, пока я с глазу на глаз не переговорю с Эдуардом.

– Все это звучит так, словно урожденный волк отличается от клановых тигров не только запахом внутреннего зверя.

– Наверняка, но вы – первые клановые тигры, которых я встречал, и, поскольку я почти уверен, что Деверо и Кристенсен – представители одного и того же клана, возможно, другие кланы будут ближе к моему виду, – сказал Нолан.

– Насколько нам известно, у тигров всех кланов анализ крови не выявляет ликантропию, – сказал Каазим.

– Значит, – заключила я, – то, что у тебя, необязательно ликантропия. Ты вообще привязан к лунному циклу?

Он покачал головой.

– Нет, мы не обязаны перекидываться при полной луне, вообще не обязаны. Как только мы получаем контроль над силой, то можем годами жить без изменения формы.

Все мы, кто боролся со своими внутренними зверями, обменялись взглядами.

– И ты не скучаешь по нему? – спросил Дев.

– По кому?

– По твоему зверю.

– Скучаю, но это вопрос выбора. Я мог бы полностью стать человеком и не меняться вообще.

– Ты знаешь вервольфов, которые решились на этот выбор? – спросил Прайд.

Нолан кивнул.

– Моя мать, например.

– Никогда бы не подумал, что она не была человеком, – сказал Эдуард.

– Чем реже меняешь форму, тем слабее излучаешь энергию. Говорят, если слишком долго быть человеком, можно потерять способность перекидываться в животное, но я не думаю, что мою мать бы это заботило. Она научила меня контролировать моего волка, научила, как менять форму, но как только обучение закончилось, я не думаю, что она перекидывалась снова. Как-то я приехал домой, повидаться с ней, и попросил ее побегать со мной, но она больше этого не делала. Тот факт, что она тоже была волком, казался мне сном.

– У тебя есть другие родственники, с которыми ты можешь побегать в лесах? – спросил Джейк.

– Кузены, но в каждом поколении нас все меньше и меньше. Без близкородственных связей может наступить тот день, когда не останется больше МакИнтайров или МакТайров, достойных этого имени.

– Я, кажется, припоминаю одну из твоих кузин, от которой ты сказал мне держался подальше, – заметил Эдуард.

Нолан улыбнулся:

– Сейчас она замужем, и у нее трое детей.

– Среди них есть оборотень? – поинтересовался Джейк.

– Нет.

– А она бы тебе рассказала, или просто отрезала бы им хвосты в больнице, скрыв это ото всех? – уточнил Эдуард.

– Некоторые пытались утаивать, но невозможно игнорировать свою тень с рождения. Если отлучить нас от нашего наследия и не обучить контролю, то внутренний зверь найдет себе выход другими способами. Последний из моих двоюродных братьев, которого так воспитывали, угодил в тюрьму. Он почти до смерти избил кого-то во время драки в баре. Одна из тех вещей, которые мы учимся контролировать с детства, это аморальная часть нас. Волк, в отличие от человека, не видит ничего плохого в драке за то, что принадлежит ему, или в ситуации, когда ему угрожают.

– В природе волки редко сражаются насмерть, – сказал Джейк.

– И не попадают в школы или бары, где могут упиться в стельку, – сказал Нолан.

– Тоже верно, – согласился Джейк.

– Волки – не собаки, – продолжил Нолан. – И они не ведут себя, как собаки, даже когда на них надевают ошейник и сажают на цепь.

– И это правда.

Нолан посмотрел на Эдуарда:

– Не думал, что это так сильно тебя огорчит. Заставляет задуматься, подружились бы мы тогда, если бы я сказал тебе.

– Честно говоря, я не знаю. Тогда мне было не так комфортно с оборотнями, но ты всегда будешь моим Малышом Брайаном, – Последние слова он произнес с прекрасным ирландским акцентом, насколько я могла судить.

Нолан вздохнул и покачал головой.

– Погодите-ка, – вмешался Дев. – Малыш Брайан? Серьезно?

– Я назван в честь моего отца, которого назвали в честь его отца, и так далее. Я терпеть не мог быть Малышом Брайаном.

– «Маленький Брайан» уже звучало бы достаточно скверно, но даже с ирландским акцентом «Малыш Брайан» для ребенка наверняка было пыткой, – сказала я.

Он улыбнулся и поднял глаза:

– Мой отец – Маленький Брайан, дед – Молодой Брайан, а прадед – Старый Брайан, потому что прабабка Хелен велела называть его так после того, как он назвал их сына Брайаном-младшим.

– Это особенно забавно при учете того, что и ты, и твой отец выше деда, – заметил Эдуард.

Нолан рассмеялся:

– Ты был чертовски озадачен, когда я познакомил тебя со своим дедом, Молодым Брайаном, после встречи с моим отцом, Маленьким Брайаном.

Я оживилась. Если Эдуард знал семью Нолана, возможно, тот знал семью Эдуарда.

– Анита, забей, – сказал Эдуард.

– Откуда ты знаешь, что я собиралась сказать? – возмутилась я.

Он улыбнулся мне той улыбкой, которая говорила о том, что он не только видит меня насквозь, но и прекрасно знает, как я горю желанием разгадать тайну личности Теда Форрестера ака Эдуарда.

– Ну блин, – надулась я.

Улыбка Эдуарда стала шире.

Нолан переводил взгляд с Эдуарда на меня:

– Либо тебе стало намного комфортнее с женщинами, либо она действительно твой брат по оружию.

– Мне намного комфортнее с женщинами, чем в то лето, а Анита, ко всему прочему, будет моим шафером на свадьбе.

– А ты – моим, – напомнила я.

– Ага, – сказал он, переключаясь обратно на голос Теда. – Сперва я с тобой постою, потом ты со мной.

– Ага, – сказала я, пытаясь копировать манеру его речи.

– Анита, даже не пытайся изображать акценты, у тебя ни хрена не получается, – сказал он с характерным среднеамериканским выговором, не то техасским, не то оклахомским, не то вайомингским, а спустя секунду его голос вернул себе ледяной тон Эдуарда, который я хорошо знала и любила.

– Он всегда баловался с акцентами. Я приехал с ним домой, и он за неделю начал звучать, как местный. Если бы он не был таким голубоглазым и белобрысым, из него бы вышел отличный агент под прикрытием, – заметил Нолан.

– Контактные линзы и краска для волос решают множество проблем, – ответил Эдуард этим своим вкрадчивым тоном, который заставлял волоски на шее вставать дыбом и напоминал о том, насколько он опасен.

– Ты же не работал на военную разведку, – сказал Нолан.

– Я не говорил, что работал.

И снова этот многозначительный обмен взглядами. Я пока не могла понять, были ли они лучшими друзьями или ненавидели друг друга. Они как будто прыгали туда-сюда в зависимости от того, о чем говорили, или вообще от настроения. Эдуард обычно неплохо держал себя в руках, но Нолан, казалось, обнажал его угрюмо-ублюдочную сторону. Это напоминало семейные посиделки. Прогулка по прошлому из каждого может вытянуть худшие черты.

– Ван Клифу известен твой секрет? – поинтересовался Эдуард.

– Двадцать лет назад он не знал.

– А теперь?

– Он в курсе.

– Он, вероятно, устроил тебе взбучку за то, что ты скрывал.

– Пару лет назад на меня напал вервольф. Я сделал вид, что все из-за этого.

– Если он когда-нибудь узнает, что ты скрывал от него то, чего он так желает… Нолан, он и за меньшее людей скрывал.

– Что ты имеешь в виду, говоря «скрывал»? – спросил Натэниэл.

Я погладила его по бедру:

– Что-то вроде государственных приютов для новообращенных, но более секретных и куда более вечных, чем простая клетка.

– Это недалеко от истины, – согласился Нолан.

– А ты помогал скрывать других оборотней? – спросил Натэниэл.

Нолан просто уставился на него, и это заставило моего мальчика отвернуться. Он посмотрел на меня своими прекрасными глазами, и по ним было видно, что ему это не нравилось. Мне тоже. В последнее время, куда бы я ни отправилась, имя Ван Клифа всплывало постоянно.

– Я охотился на нарушителей по всей Европе. Некоторых нам удалось захватить живыми, – наконец, сознался Нолан.

– И сейчас Ван Клиф преследует ту же цель?

– Если ты про суперсолдат, то да. По этой причине мы оба к нему и попали.

– Я помню, – подтвердил Эдуард.

– Клянусь, напрямую он в этом не участвует, это ирландское правительство хочет иметь свое спецподразделение.

– Ты знаешь, что я сделаю, если ты мне солгал.

– То же самое, что сделаю я.

– Вы двое только что угрожали убить друг друга? – вмешался Натэниэл.

Я снова похлопала его по бедру, успокаивая:

– Забей, – сказала я.

– Мне этого не понять, да?

– Ага, – согласилась я.

– Ага, – присоединился ко мне Никки.

Дев тоже похлопал Натэниэла по бедру:

– Не парься, Натэниэл. Я более мужикастый тип, чем ты, но даже я этого не понимаю.

– Но ты понимаешь? – спросил Натэниэл у меня.

– Ага.

– И Никки?

– Ага.

Он обвел взглядом остальных. Прайд покачал головой, Джейк и Каазим кивнули утвердительно.

– Мы все отказываемся от какой-то части себя, чтобы выполнять эту работу, – подал голос Эдуард.

– Некоторые отказываются от большего, чем другие, – заметил Нолан, и это звучало почти обвинительно.

Они уставились друг на друга, и между ними можно было почти физически почувствовать годы, которые связывали их вместе. Этот парень знал Эдуарда еще с тех времен, когда его нашел Ван Клиф, нашел их обоих для какого-то сверхсекретного задания. Что он с ними сделал? Что такого ужасного произошло, что заставило Эдуарда уйти из армии? Почему лицо Нолана так глубоко изрезано морщинами? Так сказываются двадцать лет работы с Ван Клифом? Я не понятия не имела, но я узнаю. У меня были ключи к истинному прошлому Эдуарда. Я не собиралась упускать эту возможность, если, конечно мне не придется столкнуться с Ван Клифом, чтобы разгадать этот секрет. Любого, кто до такой степени пугал Эдуарда, следовало избегать.

– Ты понятия не имеешь, от чего я отказался, чтобы уйти, – сказал Эдуард.

– А ты не имеешь понятия, от чего отказался я, чтобы остаться.

Они еще с минуту посверлили друг друга взглядами, а потом Эдуард протянул ему руку. Нолан принял ее, а затем обнял Эдуарда, и они держали друг друга в объятиях – не как любовники, а как друзья, друзья, которых обретаешь под свистом пуль, где врагом становится каждый, кто хочет убить тебя и этого парня рядом с тобой. За пределами битвы у вас может не быть ничего общего, но такие друзья становятся членами семьи, которые могут позвонить спустя двадцать лет и сказать: «Мне нужна твоя помощь», и ты помогаешь. Братья по оружию – они как братья по крови. Просто эту связь не всегда скрепляет ваша собственная кровь.

37

У Эдуарда зазвонил телефон.

– Полиция, – пояснил он и ответил на звонок. Послушал и, наконец, сказал:

– Мы будем как только сможем, если капитан Нолан нас туда доставит. – Он передал телефон Нолану: – Тебя.

Нолан взял телефон и все время разговора говорил только: «угу», и «да, сэр», «нет, сэр», и, наконец, «не спорю, сэр». Он вернул телефон Эдуарду, но, кто бы ни был на том конце провода, видимо, он повесил трубку.

– Планы изменились. Я позвоню и сообщу остальным членам своей команды, что мы опоздаем, – проговорил Нолан.

– Что случилось? – спросила я.

– Новое место преступления, – ответил Эдуард.

– Его хотят видеть на месте преступления, и если я сочту, что ты и твои люди окажетесь полезны, то и вас тоже.

– Они в курсе, что вы нас еще не тестировали? – поинтересовался Дев.

– В курсе.

– Что заставило их передумать и обойти тест? – спросила я.

– Кажется, было сказано что-то в духе «я бы не отказался от помощи самого дьявола».

– Что бы это ни было, там, должно быть, все плохо, – предположил Эдуард.

Нолан кивнул:

– Они боятся того, что произошло, куда больше, чем всех оборотней и некромантов на ирландской земле. Так что там все очень плохо.

– Ты всегда приглашаешь меня в лучшие места, Тед, – заметила я.

– Вероятно, ты захочешь позвонить своим людям и предупредить их. Те, что здесь – отнюдь не самые матерые бойцы, на которых я надеялся.

– Я не стану тащить всех на свежее место преступления, – сказала я.

– Хорошо, потому что тебе не позволят взять всех, а те, кого ты возьмешь, должны быть одобрены.

– Кем? – спросила я.

– Мной.

– Почему тобой?

– Потому что я говорил с тобой дольше, чем любой из полицейских Ирландии.

– Но ты не коп, – сказала я.

– Нет, не коп.

– Что там за место преступления такое, помимо того, что оно ужасное? – поинтересовалась я.

– Они полагают, что нашли пропавших жителей Дублина, – ответил Эдуард.

– В смысле они «полагают»? – не понял Дев.

– Хочешь сказать, тела настолько изувечены, что они не могут сказать точно? – предположил Натэниэл.

Я прислонилась лбом к его голове:

– Мне жаль, что ты способен додумать такие вещи.

– А мне – нет. Я хочу принимать то, чем ты занимаешься по работе, а это значит принимать и всякие стремные вещи.

Я посмотрела на Нолана и сказала:

– Сейчас я его поцелую, потому что такая речь заслуживает поцелуя. И не вздумай ворчать на этот счет.

Нолан вскинул руки:

– И не собирался. Я читал твое досье, Блейк. И был бы шокирован, если бы ты не привезла с собой одного из своих мальчиков для развлечения.

– Мы с Натэниэлом живем вместе, и мы помолвлены. Он не мальчик для развлечения.

– Прошу прощения. Я думал, ты обручена с главным вампиров вашей страны, Жан-Клодом.

– Так и есть, но если закон нам это позволит, то вступать в брак будут, как минимум, четверо.

– Я даже на работе не могу наладить отношения с одним человеком. Если ты способна справиться с четырьмя, то ты меня уделала.

– Не понимаю, о чем ты, но – определенно уделала.

Он рассмеялся:

– Не стану спорить.

Я повернула голову, Натэниэл повернул свою, и мы поцеловались, потому что сидели достаточно близко друг к другу. Я отстранилась достаточно, чтобы посмотреть в эти фиалковые глаза, и сказать:

– Спасибо, что ты пытаешься понять мою работу.

– Спасибо, что пытаешься понять меня, – ответил он.

Это вызвало у меня улыбку, потому что в этих двух предложениях, вероятно, и заключался секрет успешных отношений.

– А где мой поцелуй? – с улыбкой поинтересовался Дев.

Я закатила глаза, но Натэниэл просто повернулся в другую сторону и потянулся к Деву за поцелуем. Дев подался к нему, и они поцеловались.

– Даже не спрашивай. – сказал Эдуард.

– А ты не говори, – ответил Нолан.

Дев перегнулся ко мне через Натэниэла, и я уставилась в его искреннее лицо:

– И чем же ты заслужил поцелуй? – мягко поинтересовалась я.

– Я собираюсь пойти с тобой на место преступления. Будь то вампиры, зомби или что-то еще, я останусь с тобой, пока ты не прикажешь мне оставаться в машине.

– Верно мыслишь, – похвалила его я, и он тоже получил поцелуй.

Я повернулась и поцеловала Никки последним, он ответил на поцелуй, а потом спросил:

– А я что сделал, чтобы заслужить поцелуй в присутствии копов?

– Я собираюсь взять тебя с собой на место преступления. Считай это моим извинением.

– Кровь и расчлененка меня не парит, и ты знаешь об этом.

– Одна из тех черт, которые я в тебе люблю, – заметила я.

Он улыбнулся:

– И это одна из причин, по которой я люблю тебя.

– Так вот почему ты в меня не влюблена – я не в ладах с мокрухой, – констатировал Дев.

Я оглянулась на него и не была уверена, что бы ему ответила, но тут Нолан спросил:

– Теперь я запутался. Почему он получил поцелуй, если ты не влюблена в него, в отличии от тех двоих?

– А ты целуешь только тех, в кого влюблен? – поинтересовалась я.

Он выглядел удивленным, а потом усмехнулся:

– Нет. Нет, Блейк, я определенно целуюсь с женщинами, в которых не влюблен. Откажись я от этой привычки, то наверняка еще был бы в браке со своей второй женой.

– Два развода? Очевидно, твоя мать превратила твою жизнь в ад, – прокомментировал Эдуард.

– Она считала, что в первый раз я поспешил с женитьбой, и оказалась права. Хотя второй развод ее огорчил. Ей нравилась Кэтлин. Она всем нравилась. Такой вот она человек.

– Жаль, что у вас ничего не вышло, – сказал Эдуард.

– Как и мне, – он посмотрел на меня. – Сколько еще поцелованных с собой захватишь, Блейк?

– На место преступления больше никого, а так – троих, может, четверых.

– Каждый раз, когда я пытался встречаться с несколькими женщинами одновременно, они узнавали об этом, и моя задница оказывалась в опасности.

– Может, в этом-то и проблема, – сказала я.

– В чем?

– Ты сказал, что они «узнавали», а значит, ты им изменял. Все, кто есть в моей жизни, в курсе об остальных.

– Никогда в жизни не встречал двух женщин, которые бы не убили меня или не бросили, если бы я переспал с другой.

– Ох, капитан, вы встречаетесь не с теми женщинами.

– По крайней мере, двое из близких Аниты – женщины, – добавил Эдуард.

– М-да, что тут скажешь. Ты действительно меня уделала, Блейк.

В этот раз я не стала спорить. Я чувствовала, что победила. Никогда не спорьте, если побеждаете.

38

Первое впечатление от Дублина мне создало море. Никки с Каазимом первыми вышли из машины, потому что были телохранителями, и потому что сидели рядом с выходом. Вообще, технически, первым, что я увидела в Дублине, была мостовая, на которую я ступила, но такое я видала и дома. Первым, что отнюдь не было домашним, и что я увидела поверх широких плеч Никки, оказались серые просторы Ирландского моря. Натэниэл вышел из машины вслед за мной, взял меня за руку, и я позволила ему это, потому что никогда не думала, что буду стоять в Ирландии, глядя на Ирландское море. Сама мысль об этом казалась мне невозможной экзотичной, крутой – в общем, что-то типа того. Я позволила себе пару секунд насладиться видом, прежде чем мне придется смотреть на совсем другие вещи.

– Позже за ручки подержитесь, – шепнул Эдуард.

Натэниэл первым выпустил меня и обернулся, чтобы сказать:

– Извини. Это плохо, что я рад быть здесь с Анитой, когда у нас под носом место преступления?

– Это не плохо, – ответил Эдуард, – с нашей работой надо ловить момент, иначе начнешь верить, что плохое – это единственное, что есть в этом мире.

Я обернулась и посмотрела на пологий склон, ведущий к длинной веренице машин и «скорых», которые в значительной степени перекрывали улицу. Оградительная лента и униформа не были привычными, но место преступления – оно и в Африке место преступления. Уже по числу людей я знала, что это либо убийство, либо нечто похуже простого убийства, либо этот город был просто слишком маленьким, и в нем нечасто случалось подобное. Вряд ли последнее. Дублин – большой город, а во всех крупных городах происходило достаточно преступлений, чтобы полиция не расслаблялась.

Мы смотрели на море между рядами домов, которые громоздились скорее не на берегу моря, а на краю скал, которые высились над волнами. У многих домов, казалось, были крытые террасы, или просто веранды. Температура была не выше десяти градусов, и дождь усиливался, пока мы стояли – он перешел от редкого накрапывания до мороси.

– Добро пожаловать в Ирландию, – сказала Донахью. – И прежде, чем спросите – да, здесь льет каждый день.

– Решай, кто идет, а кто остается в машинах, – сказал Эдуард практичным эдуардовским тоном. Тягучий акцент Теда полностью исчез. Я задалась вопросом, что заставило его отбросить притворство в последние несколько минут.

Я оставила у тачек почти всех, кроме Никки, Дева, Джейка и Каазима. Мы понимали, что всех четверых на место преступления не пустят, но это был минимум телохранителей на чужой земле. Я просто сказала, чтобы они никому не мешали, и мы направились вслед за Эдуардом на холм. Он аккуратно поправил свою ковбойскую шляпу, укрываясь от дождя. Мне пришлось натянуть капюшон, хотя его хватало, чтобы дождь не попадал мне в лицо – это ограничивало мое периферийное зрение, да и движение волос под капюшоном могло ухудшить слух. Паршиво.

Никки натянул кепку с длинным козырьком и поверх набросил капюшон. Казалось, он просто решил закрыться от дождя, но на самом деле это позволяло ему незаметно осматриваться и прислушиваться. Ему не впервой. Он много чего уже делал по части насилия и преступлений, потому что когда-то был по другую сторону закона.

Каазим просто натянул арафатку и поднял капюшон; Джейк сделал то же, что и Никки с бейсболкой. Дев поднял капюшон, но потом опустил его. Думаю, он решил, что лучше промокнуть, чем ухудшить слышимость и обзор. Предполагалось, что он мой телохранитель, так что я не возражала. Я очень жалела, что не заплела свои волосы в косу или, по крайней мере, не убрала их в хвост, прежде чем запихнуть под капюшон. Я последовала за Эдуардом и Ноланом по холму.

Народ начал пялиться на нас, и на этот раз это вряд ли была моя вина. Нолан был в полной тактической экипировке. На нас пялились не только зеваки. Очевидно, даже в полиции не привыкли к тому, что на место преступления приезжает кто-то в полной боевой экипировке. Нолана остановил мужчина в костюме, который оказался чиновником из полицейского управления. Я бы сказала, что он – детектив, но мне его не представили, и говорил он, как офисный клерк, а не как полисмен, потому что его слишком сильно напрягал вид Нолана и то впечатление, которое он произвел. Народ полагал, что в доме находится кто-то вооруженный, или что там удерживают заложников, а может, и то, и другое, потому что только это объясняло бы присутствие здесь Нолана в таком виде. К нам чиновник не прицепился, поэтому Эдуард продолжил идти, а мы пристроились за ним. Мне не понравилось, что нам пришлось оставить позади своего, но если Эдуарда не парило, что его заклятого друга задержали, то кто я такая, чтобы возникать? К тому же, я еще не добралась до места преступления, и все еще ожидала, что против меня или парней со мной кто-нибудь начнет возражать. Пока этого не произошло, мы продолжали свой путь по дороге под непрерывной моросью дождя. Ощущение было такое, что здесь осень, хотя я знала, что на дворе июль, как и дома. Воздух был влажным и холодным, свежим от дождя, а постоянный рокот моря звучал под треском полицейских раций и тем гомоном, который всегда сопровождал места крупных преступлений. Мы будто сменили не только страну, но и время года. Мне хотелось спросить, всегда ли здесь такая погода в июле, но если мой акцент услышат, то тут же поймут, что я не местная. А если я буду держать рот на замке и просто пристроюсь к Эдуарду, глядишь, что-нибудь и разнюхаю.

Блондинистая шевелюра Дева почти сияла под дождем, когда мы поднялись на вершину холма. Кепки Никки и Джейка были сплошь покрыты водой, но не так обильно, чтобы она стекала. Моросью была покрыта и белая ковбойская шляпа Эдуарда. Это была та самая шляпа, которую я увидела на нем, впервые встретив его альтер-эго, так что поля у нее были подогнаны вручную, и она сидела на нем просто отлично. Меня все еще парило, что шляпа была белой. Это казалось каким-то неправильным, как лживая реклама. Под дождем цвет шляпы скорее казался старой слоновой костью, чем белым, и это было уместнее. Эдуард не был плохим парнем в черной шляпе, но и парнем в белой он тоже не был. А вот в не совсем белой – это уже про него.

Район на вершине холма сильно отличался от кварталов, растянувшихся вдоль берега цепочкой домов. И хотя у некоторых из них наверняка был отличный вид на море, не это определяло цену. Думаю, дело было скорее в повышенной безопасности, потому что почти все дома здесь были окружены каменными стенами. Все эти стены были выше меня, и походили на каменные версии деревянных заборов вроде тех, что были у нас дома. Участки за заборами не проглядывались со стороны дороги или с нижних этажей соседних домов. Здания располагались достаточно близко друг к другу, так что существовала возможность заглянуть за ограждения и во двор, но она зависела от высоты домов. Ворота передо мной были в основном металлическими и казались весьма внушительными, как и сами ограждения. Несколько я могла видеть сквозь ворота, участки были ухоженными и густо засаженными растительностью. Уж не знаю, само это все выросло или здесь просто хорошо постарались садовники. У нас дома, в Миссури, чтобы обладать таким шикарным двором пришлось бы кого-то нанять либо вкалывать над этим делом самостоятельно все выходные. Волшебным образом само там ничего не вырастет.

– Я насчитал три машины «скорой помощи», – сообщил Эдуард.

– Не многовато ли? – спросил Дев.

– Ага, – в унисон ответили мы.

– Значит, есть выжившие?

– Возможно, – ответила я.

Дом, возле которого столпились машины, был окружен одной из этих каменных стен, и выглядывал из-за нее лишь кусочком крыши – по крайней мере, это все, что я могла увидеть. Мне хотелось спросить Никки или Дева, который был еще выше, а значит, мог видеть больше, но, во-первых, я стараюсь не подчеркивать свой рост, а во-вторых, это не тот вопрос, который задал бы полицейский. Мужчины не просят других мужчин – тех, что повыше, посмотреть, что там, за стеной, если только речь не идет о сидящих в засаде врагах, которые могут начать стрельбу. В некоторых вещах мужчины не признаются, если только ситуация не грозит смертельной опасностью, и это был как раз такой случай. Я слишком долго работала в полевых условиях под мужским началом, чтобы не знать этих правил. Если хочешь играть с парнями – учись играть как один из них.

Перед металлическими воротами, ведущими во двор, стоял офицер в форме. Он остановил нас, потому что теперь с нами не было Нолана, и у нас не было полномочий для самостоятельных действий на территории чужого государства. Нам нужен был ирландский полицейский, чтобы нас пропустили внутрь. Эдуард предъявил свое удостоверение маршала, на что офицер среагировал спокойно. Это означало, что даже если он не знал Теда лично, он был в курсе, что тот помогает полиции в этом деле. Однако он все равно не позволил нам войти.

Эдуард обратился к нему в своем лучшем ковбойском стиле, манерно растягивая слова:

– Я ценю, что ты слышал обо мне, приятель. Ты не мог бы найти суперинтенданта Пирсона или инспектора Шеридан, чтобы кто-то из них проводил нас внутрь?

– А это кто такие? – спросил полицейский, кивая на нас.

Я показала свои документы, и тот факт, что они были того же вида, что и эдуардовские, казалось, успокоил офицера.

– Нам сообщили, что из Штатов прибыли еще люди.

Я улыбнулась, стараясь казаться полезной и ободряющей:

– Мы только приземлились и сразу же направились сюда, – сказала я.

Офицер бросил взгляд на остальных четверых. Я ждала, что у них он тоже потребует документы, но он этого не сделал. Он оглянулся на ворота с домом и вздрогнул. Нечасто такое увидишь у опытных полисменов. Либо он был моложе, чем выглядел, либо нечто в доме позади него серьезно его нервировало.

– Я знаю, что мы должны думать о них, как о гражданах с неизлечимой болезнью, и сами они ничего с этим поделать не могут, но… это никакая не болезнь.

– Мы здесь для того, чтобы найти и остановить их, – сказал Эдуард.

– Надеюсь. В смысле, надеюсь, что вы их остановите. Их всех. – Теперь в его голосе слышался гнев.

– Приятель, позволь нам пройти и мы тут же откроем сезон охоты.

Полицейский потянулся к воротам. Он хотел пропустить нас внутрь, но мы не были с ним знакомы. Как следовало поступить копу? Я бы хотела, чтобы он нас впустил, но понятия не имела, в какой заднице он окажется, если сделает это.

Зазвонил телефон Эдуарда.

– Инспектор Шеридан, я тут, у ворот, мы пытаемся пройти. Да, маршал Блейк стоит рядом со мной. – Он послушал секунду и обратился к офицеру. – Инспектор хочет поговорить.

Офицер колебался, но все же взял телефон. Он много раз повторил «да, мэм», «нет, мэм» и, наконец, вернул телефон Эдуарду, который улыбался ему со всем теплом своего тедовского обаяния.

– Можете войти. Инспектор Шеридан встретит вас у дверей. – Он открыл нам ворота и все мы вшестером вошли внутрь.