Текст книги "Багровая смерть (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 53 страниц)

– Я никогда не говорил, что Ашер мудр, – сказал Жан-Клод.

– Что верно, то верно, – подтвердила я.

Натэниэл оглянулся на потасовку:

– Я был зависим от секса. Ашер пристрастился к идее истинной любви. Наркомания никогда не заканчивается ничем, кроме несчастий.

– Ты не веришь, что Ашер мог разорвать свою зависимость, как это сделал ты? – спросил Жан-Клод.

– Извинения были эпическими, но борьба с Кейном – все тоже старое-доброе дерьмо.

Я посмотрела на Натэниэла так, будто раньше его не видела:

– Похоже что это говорит смесь нас с тобой, – сказала я вслух.

– Мы все получаем что-то от наших метафизических связей. Может я стал немного жестче.

– Что получила я?

– Ты улавливаешь слишком много эмоций Жан-Клода, чтобы мыслить ясно, – сказал Натэниэл.

Я глянула на держащего меня за руки вампира:

– Да, наверное.

– Жан-Клод, Джейсон завтра прилетит из Нью-Йорка. Мика надеется вернуться домой через пару дней.

– Ты говорил об этом с Микой? – спросила я.

– Конечно, я говорил! – Натэниэл выглядел удивленным, что я не думала, будто он это сделает.

– Я думала, что ты на него сердишься.

– Он не сказал «нет», Анита. Он просто никогда не предполагал перспективы сочетаться браком с другим мужчиной, поэтому он пытается справиться с этим.

Жан-Клод обнял Натэниэла:

– Всех нас преследуют наши маленькие драмы, не так ли, котик?

Натэниэл улыбнулся:

– Ага. – Он обнял его и положил голову на плечо более высокого мужчины. Опять же, это была эскалация^[11]11
  Эскалация – это увеличение, расширение, усиление, распространение чего-либо. В данном случае – прорыв в отношениях, сближение.


[Закрыть] телесных отношений между ними, и именно Натэниэл снова раскручивал этот клубок. Я начинала думать, что Мика не единственная долгая игра, которую он вел. Черт, Натэниэл преследовал меня годами, прежде чем я, наконец, поняла, что люблю его. Он не зацепил меня по началу. Но потом я просто прекратила бороться с тем, что уже было правдой. Мои проблемы чуть не стоили мне одной из любви моей жизни.

Натэниэл был покорной личностью, но до меня медленно доходило, что покорность не означает слабость, и что на самом деле вся власть у покорных, потому что, как только они используют стоп-слово, все останавливается. Я наблюдала, как он обнимается с Жан-Клодом и понимала, что может быть не только в подземелье у Натэниэла была власть.

– До завтрашней ночи ты останешься один, – сказал он. – Сможешь ли ты так долго сопротивляться Ашеру?

– Ты действительно думаешь, что я становлюсь слабаком рядом с ним?

– А ты становишься? – вернул Натэниэл ему его же вопрос.

Я наблюдала за этими двумя мужчинами, с требованием на лице Натэниэла и сомнениями в Жан-Клоде.

– Я не буду так слаб.

– Просто продержись, пока Джейсон не приедет завтра. Он тебе поможет.

Зазвонил телефон Жан-Клода. Он собирался проигнорировать, но мелодия звонка, как и на моем телефоне, была установлена на Ричарда Зеемана, нашего почти давно потерянного третьего. Мы не видели его в течение нескольких недель. Он был в какой-то поездке по делам колледжа, в котором он преплдавал. Жан-Клод нажал на кнопку, когда звуки борьбы у нас за спиной усилились настолько, что Ричард не смог бы не услышать их в телефоне. Это заставило нас выйти из занавешенной гостиной, и когда Натэниэл открыл большую дверь в подземелье к основанию лестницы, мы все прошли, чтобы Жан-Клод смог поговорить с Ричардом.

Разговаривая, он издавал короткие звуки, в основном «да» и «хм». Затем отключил трубку и посмотрел на меня:

– Ричард придетпереночевать и помочь мне поговорить с Ашером и Кейном.

– Я не звонил Ричарду, – сказал Натэниэл.

– Я тоже.

– Он сказал, что Рафаэль позвонил ему после того, как услышал новости от Мики. По-видимому, наш котик не единственный, кто не доверяет мне оставаться наедине с Ашером даже на ночь. – Жан-Клод уставился на телефон в руке, а затем посмотрел на нас. – Ричард не оставался на ночь в одной постели со мной почти год. По-видимому, никто не доверяет моей устойчивости в этом вопросе.

– Ты был влюблен в Ашера на протяжении веков, и твои самые счастливые воспоминания были двадцать лет, которые ты и он прожили с Джулианной. Жан-Клод, этой истории трудно сопротивляться, – сказала я.

Жан-Клод оглянулся на дверь. Мы не могли слышать ссору через дверь подземелья. Она была почти звуконепроницаема.

– Я пойду наверх с вами. Ричард должен скоро прибыть. – Тем самым он признал, что он тоже не доверял трезвости своего суждения касательно Ашера.

33

Я привыкла думать, что мой страх полетов был основан на незнании пилота. Был ли он недавно проверен на наркотики? Хорошо ли он отдохнул? Насколько он надежен? Как насчет самолета? Был ли он пригодным для полета? Была ли бригада технического обслуживания, в последний раз осматривающая самолет, достаточно компетентна? Не отвалится ли какая-нибудь деталь от корпуса при сильной турбулентности? Я имею в виду, насколько хорош был этот самолет? Но я знала пилота Жана-Клода. Я знала, что он не употреблял наркотики, хорошо отдохнул, что он заслуживает доверия, и что у него есть жена и двое детишек, к которым нужно было вернуться домой. Поэтому он хотел жить так же сильно, как и любой из нас. Я знала, что самолет хорошо обслуживается и содержится в хорошем состоянии, потому что Жан-Клод за этим следил. Мика перепроверил это, так как он использовал его больше, чем кто-либо. Я верила, что они оба ценят нас достаточно, чтобы убедиться, что все исправно. Мне пришлось признать, что моя фобия не была основана ни на одном из этих факторов. Эта фобия возникла из-за того, что рейс коммерческой авиалинии оказался опасным и едва не разбился, и с тех пор я ненавидела летать. Окей, с тех пор я была в ужасе от полетов и ненавидела их.

Новый самолет Жан-Клода вмещал пятнадцать мест и даже имел секцию, которую можно было закрыть шторами, на случай, если кто-то захочет уединиться, хотя, поскольку все те, с кем я путешествовала, имели суперслух, уединение было весьма иллюзорным. На борту имелся мини-бар и еда. Если бы мы потерпели крушениев Андах – не то, чтобы мы направлялись в том направлении, – но, если бы мы все же туда летели, нам не пришлось бы прибегать к каннибализму, по крайней мере, пару недель.

Сиденья были удобными и поворачивались, так что вы сидели только по двое, но места были обращены друг к другу в группы для общения по четыре человека, либо вы могли разворачиваться и разговаривать с людьми по другую сторону узкого прохода, не сворачивая шею. Я имею в виду, зачем прикладывать лишние усилия, верно? Несколько лет назад, я летела одним рейсом, на котором, вероятно, стала жертвой микро-взрыва, который совершенно не могла контролировать. Вы могли быть надлежащим образом защищены, с механической точки зрения, экипаж может быть самый лучший в мире, но микро-взрывы это не волновало. А теперь вопрос: как я могла провести в самолете все восемь с половиной часов, не бегая с криками туда-сюда по узенькому проходу?

Я разослала сообщение всем людям, с которыми была связана метафизически, но кто не был в самолете, и попросила их, поднять щиты. Я начала это делать после того, как Син попросил, всегда сообщать им, когда я собираюсь лететь. По-видимому, он тогда находился на уроке вождения, когда я взлетала, и что-то пошло не так. Потенциально мы разделяем все сильные эмоции, а я действительно боялась летать. Это был запланированный, осознанный момент, когда мои эмоции собирались вырваться наружу, поэтому я и разослала всем массовую рассылку. Ура технологии, улучшающей полиамурные отношения с тех пор, как был создан iPhone.

Натэниэл сидел рядом со мной, держа меня за руку. Я мертвой хваткой вцепилась в подлокотник, когда самолет начал рулить по взлетно-посадочной полосе и серьезно работала над тем, чтобы контролировать свое дыхание. Потому что, чтобы начать паниковать, по крайней мере, для полномасштабной панической атаки, вам сначала пришлось бы потерять контроль над своим дыханием. Если я контролировала свое дыхание, я могла контролировать свое сердцебиение, свой пульс, и не переходить через край истерики. На самом деле я не плакала в самолете уже много лет, но однажды до крови разодрала ногу Мике через джинсы, когда он сопровождал меня в полете. Если бы я пустила кровь на руке Натэниэла, он бы наслаждался этим, но не Мика.

– Анита, посмотри на меня.

Я с трудом сглотнула, все еще борясь, чтобы мой пульс не пытался выпрыгнуть из горла, и повернулась посмотреть на него. Я уставилась в эти большие лавандовые глаза с нескольких дюймов и мгновенно успокоилась. Не уверена – это от того, что я любила его или что он делился со мной своим спокойствием. Может, и то и другое?

– Мы летим туда, чтобы поймать плохих парней, а потом мы вместе посмотрим Ирландию. – Он сжал мою руку, и я поняла, что он в восторге от поездки. Это был один из тех моментов, когда я чувствовала разницу в возрасте или опыте между нами. Я никогда не брала его на полицейские расследования специально. Кроме тех случаев, когда оказывался со мной во время преступления, и мы внезапно оказывались по задницу в аллигаторах, но я никогда раньше сознательно не тащила его в логово льва. И вдруг вспомнила, почему. Я собиралась провести большую часть поездки, глядя на мертвые тела и охотясь на вампиров-изгоев по всему городу. Как-будто мы отправлялись в совершенно две разные поездки.

Никкинаклонился ко мне с сидения напротив и положил свою большую руку на мою.

– Анита, мы вместе.

Я посмотрела на него и почувствовала спокойствие, которое он обычно заставлял меня чувствовать. Он откинул волосы назад, и эта невероятная челка снова упала вперед, укрыв правый глаз. Я посмотрела в этот голубой глаз и пожалела, что у меня нет свободной руки, чтобы коснуться этой длинной каскадной челки и сообщить ему, как сильно я ценю, что он позволил мне увидеть его полностью.

Самолет набирал скорость. Я начала напрягаться, даже когда они оба прикасались ко мне, но Дамиан наклонился вперед и обхватил руку Натэниэла вместе соединения наших рук, чтобы он мог касаться нас обоих, и внезапно я успокоилась. Я посмотрела в эти зеленые, как трава, глаза и медленно моргнула. Спокойствие стало чем-то осязаемым и уверенным. Я почувствовала, как самолет отрывается от земли, и этот рывок пронзил меня страхом. Дамиан наклонился ближе, и зеленые глаза, казалось, заполнили все мое поле зрения. Я снова была спокойна, так спокойна.

Я чувствовала, как самолет набирает высоту, но это не имело значения. Он будет в порядке. У нас все будет хорошо. Это было прекрасно. Я была в порядке. Я медленно моргнула и глубоко вздохнула.

– Как ты себя чувствуешь? – тихим спокойным голосом спросил Дамиан.

– Хорошо, отлично, – ответила я, тоже тихим и спокойным, голосом.

Он улыбнулся мне, и я улыбнулась ему в ответ.

– Нам надо брать его во все наши междугородные поездки, – прокомментировал Дев позади нас.

– Я думал, ты расстроен, что не получил его место, – сказал Домино.

– Был, – признался Дев. – Но я не могу успокоить Аниту так, поэтому забираю свои слова обратно. Дамиан может занять мое место в самолете, если сможет проделывать это каждый раз.

Сквозь красные волосы Дамиана я разглядела белокурые волосы Дева, но в то время как волосы Дамиана спадали ниже его плеч, у Дева волосы едва доходили до плеч, и эти плечи были почти в два раза шире, чем у вампира. Мефистофель – наш Дьявол, как Ашер его назвал – был крупным парнем. И выглядел бы крупнее, если бы не сидел так близко к Никки, который заставлял всех в самолете, кроме Джакомо, выглядеть меньше. Дев, вероятно, казался бы массивным также, если бы не сидел рядом со своим кузеном, Прайдом, у которого были почти такие же широкие плечи и столь же широкая грудь. Радужка глаз Прайда имела кольцевидный окрас, которые казались бледными и яркими одновременно. Глаза Дева были бледно-голубые с кольцом золотисто-карего вокруг зрачков, так что казалось, что его глаза имели цвет лесного ореха, если голубые глаза вообще могут быть ореховыми. Большинство людей смотрели в эти красивые глаза, и ничего необычного в них видели. Но если знать, на что смотреть, то становилось понятно, что они тигриные. С такими глазами он родился, потому что у всех чистокровных тигров кланов были глаза их зверя на человеческом лице. Оба эти лица были образцово красивыми. у Дева чуть более квадратная челюсть, чем у Прайда, но все тигры золотого клана были красивыми или прекрасными, будто их выводили по росту, атлетическим способностям и красоте. В других кланах тигров тоже были симпатичные люди, но далеко не все. Два других крупнейших клана в три-четыре раза превышали численность золотого клана. Поэтому, возможно, так вышло именно по этой причине, когда ваш генетический фонд настолько мал, что все начинали походить друг на друга. Вы думаете, что это приведет к уродству или физической слабости, но иногда это похоже на разведение лучших скаковых лошадей. Они все красивые, атлетичные, пипец какие резвые, и немного легковозбудимые. На этом сходство заканчивалось. Дев и Прайд были самыми спокойными и уравновешенными, поэтому они были единственными, кто регулярно дежурил в охране со мной или Микой.

Мы еще не сказали Деву, что Ашер хотел извиниться и перед ним тоже. Тогда не было времени, а сейчас не до этого. Я чувствовала себя спокойнее, чем когда-либо в самолете. Разговор об Ашере расстроил бы меня, и скорее всего разговор с Девом об Ашере расстроил бы меня еще больше, так что к черту это все. Я буду сохранять это странное новое спокойствие столько, сколько смогу. Еще будет время обсудить вампира, разбившего сердце Дева, а потом сплясавшего на его осколках, позже, когда мы будем в безопасности на земле. От одной мысли об этом, во мне снова забурлил страх.

– Анита, – позвал Дамиан. Он произнес мое имя, заставив этим взглянуть на него, в эти невероятно зеленые глаза. Страх снова отступил, как в отлив волны на море, и я вернулась к прогулке по этому спокойному метафорическому пляжу. Это было круче любой медитации, которая мне когда-либо удавалась.

– Анита, как ты себя чувствуешь? – спросил Сократ.

Это заставило меня повернуться и посмотреть на него, сидящего напротив Дамиана. Недавно еще короткие волосы Сократа теперь были сбриты почти под ноль, так что плотные завитки кудрей полностью исчезли. Его лицо казалось голым, открытым, у большинства людей это бы отняло часть красоты; я была большой поклонницей шикарных волос, но ему это шло. Даже сделало его карие глаза крупнее, и темная строгость его лица казались более выраженной. Так что привлекательное лицо стало красивым. Это означало, что он всегда был красив. Я просто не замечала этого.

– Анита, ты меня слышишь? – спросил он.

Я кивнула.

– Я слышу тебя.

– Хорошо, как ты себя чувствуешь?

– Я чувствую… хорошо, отлично, хотя каждый раз, когда думаю об этом, понимаю, что не должна чувствовать себя в порядке в самолете. И это заставляет меня встрепенуться и понять, что это не я.

Магда заговорила с места позади него:

– Пожалуйста, оставь это в покое, Сократ. Анита довольна, правда?

Я кивнула.

– Хорошо. Я оставлю это, пока мы в воздухе. Но у меня возникнут вопросы, возникнут вопросы, когда мы приземлимся.

– Когда приземлимся, – повторила она.

Сократ оглянулся на нее.

– Что с тобой?

– Ты когда-нибудь летал с Анитой? – спросил Дев.

– Нет.

– А я летал; поверь мне, все хорошо.

Натэниэл сказал:

– Она в порядке, Сократ, обещаю.

– Пожалуйста, не заставляйте меня много думать об этом, – проговорила я.

Сократ поднял руки, как бы говоря «хорошо», и откинулся на спинку сидения. Домино сидел рядом с ним, наблюдая за мной своими красно-желтыми огненными глазами. Они были гораздо экзотичнее глаз золотых тигров, даже сине-карих глаз Дева. Черный клан никогда не мог сойти за людей с такими глазами цвета пламени.

Итан, сидящий за Домино, смотрел на меня мягкими серыми глазами. Они тоже были тигриными на человеческом лице, но цвет, как у золотых тигров, помогал ему сойти за человека. Хотя я узнала, что они похожи на глаза тигра, глаза всех тигров клана, которые у них былиот рождения, функционировали больше как человеческие. Это означало, что им не нужны очки по рецепту, чтобы читать, или смотреть вдаль, как в случае Мики со его постоянно кошачьими глазами. Они выглядели как глаза тигра, но функционировали скорее, как экзотические человеческие. Пока Мика не признал необходимости в очках, а я никогда не спрашивала тигров кланов, как они видят. А если не спрашивать, то и знать неоткуда. Волосы Итана были платиновым блондом с высветленными серыми прядями, или скорее темными прядями, а также от кудрей спереди к затылку тянулась темно-красная полоса. Это была не талантливая работа с краской, а естественный окрас. Он был частично белым тигром, который придавал его волосам белый цвет и более бледный оттенок кожи, но синий тигр смешался с белым, добавляя в волосы серые пряди, а красная полоса принадлежала клану красных тигров. Физически никак не выражалось, что в нем присутствовал еще и золотой тигр. Он получил эту форму после того, как встретил меня. Но он всегда мог перекидываться в три формы; теперь у него была еще и четвертая. Если бы он был из клана черных тигров, то начисто смел бы всех их. Его мать была из красного клана, его отец из белого. Но каким макаром затесался синий и золотой, никто не знал. Оба родителя должны были быть чистокровными с красного и белого кланов, соответственно. Но не думаю.

Итан посмотрел на меня в ответ:

– Анита, тебе что-то нужно?

Я моргнула и сказала, очень спокойно:

– Многие кланы тигров подталкивали меня начать серьезно встречаться с тобой, потому что в тебе большинство родословных.

Рука Дамиана немного сжалась вокруг наших рук с Натэниэлом. Как будто он боялся, что я что-нибудь не то ляпну. Я не планировала этого. Рука Никки осталась нейтральной на моей ноге, как будто он знал, что этого не случится или его не парили чувства Итана; и то и другое с ним было верно.

Итан кивнул.

– Я помню, это был способ для тебя не выбирать между кланами, а выйти сразу за несколько. Мое смешанное наследие, из-за которого ни один из красных кланов не захотел со мной спариваться, внезапно стало достоянием.

– Я знаю, что вырастивший тебя клан относился к тебе как к дерьму, – сказала я.

– Ты спасла меня, – сказал он с улыбкой.

– Мне жаль, что после того как я спасла тебя, моя танцевальная карточка была переполнена для романтики, которую ты бы хотел, но я видела, как Нильда целует тебя на прощанье на стоянке. Я не думала увидеть ее такой счастливой. Вообще-то я думала, она слишком сумасшедшая, чтобы встречаться. И рада, что ошибалась, и что вы нашли друг друга, – сказал я.

Итан улыбнулся той улыбкой, которая у вас появляется, когда вы впервые влюбляетесь.

– Все древние вермедведи немного того, но Нильде просто нужна любовь и парная терапия.

– Вы отправились на парную терапию, как только начали встречаться? – спросил Сократ, поворачиваясь на своем кресле, чтобы уставиться на другого мужчину.

– Она была в списке для обязательной терапии, или ее бы сняли с охраны. Это напугало Нильду, и я предложил походить с ней, если это поможет, и через какое-то время это превратилось в парную терапию.

Сократ покачал головой.

– Ты должен был хотеть пережить с ней все дерьмо, или ты просто лучше, чем я. Когда моя жена попросила о терапии, я ответил отказом.

– Она была на парковке, целуя тебя на прощанье. Она простила тебя?

– Нет, она меня бросила. Думаю, я хотел, чтобы она ушла, когда только стал оборотнем. Я думал, что был опасен для нее и нашего сына, и затемгруппа гиен в ЛА была безумно жестокой. Только когда попал сюда, я подумал, что у меня есть работа и жизнь, которая не поставила бы их под угрозу.

– Тебе повезло, что она ждала, пока ты одумаешься, – сказал Каазим.

– Очень повезло, – согласился Джейк с сиденья рядом с ним.

– Она не ждала. В смысле она встречалась. У нее были серьезные отношения с одним парнем, когда я попросил ее попробовать начать сначала.

– Тогда тебе вдвойне повезло, – сказал Каазим. Джейк только кивнул.

– Да, повезло. Вы видели ее: она красивая и могла получить любого, кого пожелала бы. Я не заслуживаю ее после всего, через что ей пришлось пройти.

– Я рада, что ты чувствовал себя достаточно безопасно, чтобы привезти ее и вашего сына в Сент-Луис, – сказала я.

Сократ улыбнулся мне.

– Я тоже.

– Когда ожидается пополнение? – спросила я.

– Скоро, и мы только что узнали, что это девочка.

Отовсюду раздалось улюлюканье. Фортуна произнесла с задних сидений, где сидела рядом с Эхо:

– Это замечательно чувствовать себя в безопасности, чтобы иметь семью.

Я вспомнила, как Син сказал, что Фортуна говорила с Натэниэлом о том, чтобы стать мамой его ребенка. Последовал всплеск ревности, которую я не часто испытывала.

Ревность переросла в гнев, что было моим обычным проявлением любых негативных эмоций. Рука Дамиана сжалась, но на этот раз Никки наклонился ближе, проводя рукой вверх по моему бедру. Этобыло не сексуально, больше – утешительно, но он расстегнул свой ремень безопасности, чтобы сделать это, таким образом, внезапно, оказалось, что я смотрю ему в лицо с расстояния достаточно близкого для поцелуя. Я знала, что он ощущает мои эмоции, но не мысли. Что, по его мнению, заставило меня ревновать?

Под натиском противоречивых эмоций умиротворение стало рассеиваться. Внезапно, я забеспокоилась, испугалась и… Проклятье, если при мысли о том, что у Натэниэла будет ребенок с кем-то другим, я чувствую подобное, то, что это говорит обо мне, о нас? При том, что Фортуна была нашей общей любовницей. Это было хорошим и практичным решением для всех, так почему же у меня в голове и сердце это не кажется таким уж хорошим и практичным?

Натэниэл наклонился и нежно поцеловал меня в щеку. Это заставило меня повернуться и посмотреть на него. Я поняла, что он получает не только мои эмоции, но иногда и мысли. Сколько он получил прямо сейчас? Внезапно, у меня в горле забился пульс, в груди сжалось, но это был не страх полетов. Не-а, паника относилась к ребенку, но была не той, что обычно. Я сидела в ванной, пристально смотрела на тест на беременность и молилась, чтобы он оказался отрицательным. У меня даже был один ложно-положительный результат, когда я заполучила всех своих внутренних зверей. Но глядя в глаза Натэниэла с расстояния в несколько сантиметров, я внезапно кое-что поняла. Я действительно хотела иметь ребенка от него и Мики. С Микой такой возможности не было… потому что за несколько лет до нашей встречи, он сделал вазэктомию… Но Натэниэл и я могли. Просто до этой секунды я не знала, что хотела этого. Блядь, это было чертовски плохой идеей.

Натэниэл подарил мне улыбку, которая озарила все его лицо. Он просто светился счастьем. А это означало, что он точно знал, о чем я думаю и чувствую. Черт возьми, черт, черт.

– Почему ты считаешь это чертовски плохой идеей? – спросил Дамиан, и я поняла, что в данный момент мы втроем были слишком взаимосвязаны, чтобы он остался в стороне.

Дев наклонился над спинкой сиденья Дамиана и спросил:

– Что плохая идея?

Натэниэл посмотрел на Дева этим сияющим, счастливым лицом.

– Анита хочет иметь ребенка со мной.

Дев позволил удивлению проявится его на лице.

– Вау, это… неожиданно. Отлично, но… Вау

– Желание иметь ребенка с кем-то не означает, что ты это сделаешь, – сказала я с некоторым отчаянием.

– Я думала, что это так и работает, – сказала Фортуна.

Я внезапно рассердилась на нее, потому что ее готовность забеременеть заставила меня слишком сильно об этом задуматься. Я была в бешенстве на нее в тот момент.

– Это несправедливо, Анита, – сказал Натэниэл.

– Ты действительно позволишь забеременеть от тебя кому-то?

– Я хочу иметь ребенка с тобой, но ты сказала мне, что этого никогда не случится, а я хочу детей.

– Тебе еще и двадцати пяти нет. Что за спешка? – спросила я.

– Это должно произойти не прямо сейчас, но я думал, что ты отнесешься к этому иначе, если это будет женщина из нашей полигруппы.

– Я тоже, – призналась я.

Фортуна сказала:

– Если я правильно поняла, то вы говорите обо мне и Натэниэле. Разговор о нем и обо мне не был серьезным, не более того, что я могла бы прекратить использовать противозачаточные и продолжать заниматься сексом со всеми. Как Арлекинам, нам не разрешалось размножаться, если только Мать не выберет нас для этого, и тогда, как и Сократ, мы не чувствовали себя в безопасности настолько, что я могла бы позволить себе выносить ребенка.

Эхо взяла ее за руку и сказала:

– Мы чувствовали себя в безопасности настолько, чтобы размышлять об этом, но это не ребенка Натэниэла мы хотим, а своего собственного.

Я кивнула.

– Понимаю… честно… и ты абсолютно не заслужила моего гнева, но меня просто корежит из-за того, что именно я из-за этого чувствую. Я имею в виду то, что ты и сказала: беременность выведет меня из строя. Я не смогу выполнять свою работу.

– Я тоже, в конце беременности, – согласилась Фортуна.

– Но после родов вы сможете вернуться в боевую форму, – сказала Эхо.

– Но тогда у нас будет ребенок, который может стать величайшим заложником на свете, – произнесла я.

– Забрать ребенка Жан-Клода и Аниты Блейк было бы самоубийством, – сказала Эхо.

– Маловероятно, что Жан-Клод станет биологическим отцом. Ему более шестисот лет. Большинство вампиров становятся не фертильны после сотни или около того, – сказала я.

– В юридическом плане ты выйдешь замуж за Жан-Клода, так что в глазах всего мира ребенок будет его, – сказала она.

Я взглянула на Натэниэла.

– Как тебе такое?

Он ухмыльнулся мне.

– Конечно, ребенок будет звать всех нас Папами.

– Жан-Клод, вероятно, был бы Père, что на французском означает «Папа», – сказала я. – И благодаря связи с ним, я даже произнесла это слово правильно, чего я никогда не смогла бы сделать сама.

– Наверное, у нас были бы разные именования пап для всех нас, – сказал Натэниэл

– Что ты имеешь в виду, именования пап?

– Жан-Клод мог быть Père, но мы могли бы использовать папа, папочка, папка, отец, батя весь сленг для отца.

– Ты действительно думал об этом, – сказала я, и не была рада этому.

– Анита, я пытался подумать обо всех аргументах «против», чтобы когда мы, наконец, по-настоящему поговорим об этом, я былготов. Я никогда не думал, что это будет так.

– Неважно кто отец или папка, или кто там. У ребенка по-прежнему будет висеть на груди вывеска: «Пожалуйста, похить меня и используй против моих родителей».

– Эхо уже говорила, что это было бы самоубийством, – сказал Джакомо.

– Да, но люди все чертово время совершают глупости.

– Анита, – позвал Никки.

Я посмотрела на него, находящегося так близко ко мне, почувствовала вес его руки на своем бедре, близость всей этой сдержанной мускулистой силы.

– Чтобы добраться до твоего ребенка, сначала они должны будут пройти через меня.

– И меня, – присоединился Дев.

– И меня, – добавил Прайд.

Салон самолета наполнился голосами всех тех, кто повторял те же слова.

– Да, ребенок мог бы стать заложником, если бы его можно было похитить, – сказала Эхо. – Но вероятность того, что кто-то или любая группа, убив всех нас захватит ребенка, почти равна нулю.

– И когда Эхо говорит об этом, она подразумевает только тех из нас, кто находится на этом самолете, – сказал Джейк. – Если добавить всех оставшихся дома, то на земле будет мало детей более защищенных, чем твой.

Я покачала головой, опасаясь в данный момент не того, что нахожусь в самолете.

– Все дети влиятельных людей потенциально подвержены риску, – сказала Магда. – Но немногие защищены так же хорошо, как те, которые могли бы быть у нас.

Я взглянула на нее.

– У нас?

– Вряд ли я захочу заиметь своего, но, если у Фортуны может получиться с потомством, думаю, что больше женщин – Арлекинов подумают об этом.

– Нет никакой гарантии, что я вообще могу забеременеть. Я имею в виду, что мне больше тысячи лет. Мое тело выглядит так, будто мне нет и тридцати, но я прожила гораздо больше лет. Теперь, когда у меня есть люди, которые могут помочь мне не менять форму на время, когда мне понадобится забеременеть, – а это то, что позволяет кланам вообще размножаться, – и безопасное место, все равно это может быть невозможно, – проговорила Фортуна.

– Одна из лучших вещей, связанных с тем, что кланы тигров переселяются в Сент-Луис – это возможность помогать другим верживотным в беременности, – сказал Натэниэл.

– Не уверена, что отнесла бы это в категорию «лучших вещей», – заметила я.

– А я – да. Это многих людей делает счастливыми.

Я улыбнулась ему.

– Этого мы оба хотим.

– Чтобы все были счастливы, – добавил он.

Продолжая улыбаться, я кивнула. А затем нахмурилась.

– Что случилось? – насторожился Никки.

Я посмотрела в окно самолета. Небо по-прежнему было черным и звездным, но я ощущала приближение рассвета. Точно также я чувствовала это глубоко под землей в Цирке, или в кромешной тьме пещеры, когда знала, что если продержусь до рассвета, то вампиры попадают не сходя с места и мы сможем убить их. Теперь я конечно же знала, что если вампир достаточно древний, достаточно сильный и находится достаточно глубоко под землей, то может не «умирать» с рассветом. И Дамиан был не единственным знакомым мне вампиром, который мог ходить и при дневном свете. Если вы читали «Дракулу» Брэма Стокера в оригинале, то у него Драк разгуливал при дневном свете, только надев солнцезащитные очки. Поэтому рассвет не является гарантией безопасности от вампиров, и он не защитит вас от их слуг и союзников, но рассвет все еще означал для меня нечто хорошее. Однако это не относилось к Джакомо и Эхо. Дамиан больше не мог сгореть на солнце, но свет все еще пугал его.

– Анита чувствует приближение восхода солнца, – пояснил Дамиан.

Фортуна и Магда начали опускать шторки иллюминаторов на всех окнах. Итан стал помогать. Поскольку одной из моих проблем с самолетами являлось то, что я страдала клаустрофобией, помимо боязни летать, это меня не радовало. Фактически, мой пульс начал ускоряться, первые нотки паники начали пульсировать в моих венах.

– Посмотри на меня, Анита, – попросил Дамиан.

Я посмотрел в его зеленые глаза, но не попала в то спокойное место вновь. Во мне продолжал пузыриться страх. Дыхание стало слишком учащенным.

– На этот раз не работает, – выдохнула я.

– Прости. Я тоже боюсь рассвета.

– Солнечный свет не повредит тебе, – сказал Натэниэл.

– Но для меня это новая сила. Я провел века, до ужаса опасаясь солнечного света, такого рода страх не пройдет просто так.

– Теперь ты можешь ходить в дневное время. Это должно сделать тебя храбрым, – сказал Джакомо.

Дамиан посмотрел на другого вампира.

– Должно, но сейчас это не работает.

Итан прекратил опускать шторки иллюминаторов и посмотрел на меня.