Текст книги "Багровая смерть (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 53 страниц)

79

Моя кожа покрылась мурашкам от всей той силы, что она втолкнула в меня, но мне показалось, что я камень, торчащий посереди бурной реки. Я могла чувствовать воду, знала, что намокаю, но все еще не подчинялась ей, все еще была в безопасности и оставалась неподвластна этому потоку.

Я смотрела в голубые глаза этой женщины с расстояния в несколько дюймов, ее рука обнимала мою щеку, как чаша, а вокруг нас струилась энергия – вокруг, но не внутри. Как и во сне, она не могла пробиться сквозь мои щиты.

– Нет, – прошептала она.

Я посмотрела на нее и сказала:

– Ты все еще хочешь, чтобы я назвала твое имя?

– Это невозможно, – проговорил Киган, стоя позади нее.

– Я не могу заглянуть в твой разум. Не могу вытащить на поверхность твои страхи. Цепи, в которые ты закована, сделаны из того же материала, из которого выкован клинок, убивший твоего тигра. И эти цепи зачарованы, они удерживают тебя ото всех твоих. Жан-Клод не может помочь тебе, пока ты в них. Ты – всего лишь сосуд для силы, не более того. Как только ты лишишься тех способностей, что тебе помогают, я смогу делать с тобой все, что пожелаю.

– Сюрприз, – тихо сказала я.

Она пустила по своей руке еще больше силы, а вторую ладонь положила на другую мою щеку, и теперь казалось, что она придвигалась ко мне ближе для поцелуя.

– Нет! – крикнула она, очень зло, будто веками сдерживала эту ярость. Я чувствовала ее, как сладко-горький аромат на ее коже. Она права в одном: она отрезала меня ото всех, с кем я была связана метафизически. Предполагалось, что это ослабит меня, но именно в тот момент я поняла, что я – заряженный пистолет, и, что бы она ни сделала, это не снимет мой предохранитель. Впервые у меня появилась возможность покормиться на гневе, которому были тысячи лет, и никого в голове и в сердце, кто обладал бы большей практикой по контролю над своим голодом, у меня не было.

Я не подумала, плохая ли это идея. Я просто пировала. Питалась через ее руки, пока она держала меня. Вытягивала через взгляд этих светлых глаз, пока они все больше расширялись от удивления. Я питалась кожей от кожи, пила ее, пока она держала меня. Так много гнева. Я ощутила, как мои глаза наполняются моей собственной силой. Я наблюдала за тем, как ее лицо становилось умиротворенным, пока она падала в мои глаза, а я пила ее ярость. Я никогда не пыталась пить от кого-то подобным образом, однако у меня никогда и не было того, кто предложил бы подобное пиршество – коктейль из веков и ярости.

Чьи-то руки оттащили ее от меня, но она потянулась назад, желая касаться меня, как любая жертва вампира, разум которого достаточно поимели. Киган и Хэмиш удерживали ее. Взгляд у нее все еще был расфокусирован, как у лунатика.

– Ее глаза, – произнес Хэмиш, и у меня ушла секунда, чтобы понять, что он имеет в виду глаза не Моровен, а мои.

Киган взглянул на меня, а затем резко уставился в пол. Он не хотел смотреть мне в глаза, пока они сияли. Я чувствовала, что каждый дюйм моей кожи сиял от силы – не только глаза. Боже, как это было приятно.

Злобная Сука, которая оказалась не такой уж злобной, сделала глубокий, судорожный вдох, и посмотрела на меня. Я думала, что залпом осушила ее ярость, пока вновь не заглянула ей в глаза. Ненависть, такая жгучая ненависть… она наполняла ее глаза, лицо, она будто была соткана из ненависти. Один этот взгляд сделал то, чего не смогла сделать вся ее сила: он напугал меня. Не знаю, почему, но я не смогла удержать свой пульс, не смогла остановить выплеск адреналина. Никогда не поймешь, что тебя испугает, а что – нет. Никогда не знаешь, даже если речь о тебе.

– Так-то лучше, – произнесла она голосом, полным ледяного спокойствия и контроля – он совершенно не сочетался с ненавистью в ее взгляде.

– Госпожа, с вами все в порядке? – уточнил Хэмиш.

– Ответь ему за нас, Киган, – велела она.

– Пленница напугана. С нами все в порядке, – отозвался мужчина, улыбаясь чертовски неприятной улыбкой.

– Чего ей бояться теперь? – не поняла Родина. В ее голосе все еще слышался страх после того, что Моровен заставила ее пережить.

– Теперь она меня видит. Не так ли, Анита?

Я проглотила ком в горле, во рту пересохло. Я не смогла бы объяснить этого, но на меня никто никогда не смотрел с такой ненавистью. Не знаю, почему, но это напугало меня. Проклятье.

– Теперь я смогу питаться твоим страхом, как ты напиталась моим гневом, но сперва, полагаю, я дам твоему страху окрепнуть. Внутри тебя его так мало, что это для меня не пиршество. – Она шагнула ближе и уставилась мне в лицо. – Пока, но это изменится, Анита. Обещаю, что прежде, чем я убью тебя и завладею силой, по праву принадлежащей мне, я взращу в тебе ужас, который будет равен по силе моей ненависти.

Мне пришлось снова сглотнуть прежде, чем ответить ей:

– Не уверена, что страх, подобный твоей ненависти, существует, Моровен.

Она улыбнулась – ее улыбка была симпатичнее, чем у Кигана, и все же их улыбки были одинаковыми. Они были неприятными и сулили плохие вещи.

– Видишь, Анита, я знала, что ты произнесешь мое имя. Через несколько часов ты будешь выкрикивать оба моих имени.

Я покачала головой:

– Я так не думаю. – Но мне казалось, что мое сердце застряло в горле. Почему ненависть испугала меня сильнее ярости? И я поняла, что у меня была своя собственная ярость, но вряд ли я ненавидела хоть что-то настолько сильно, как Моровен ненавидела весь мир.

– Мы оставим тебя поразмыслить над своей судьбой, Анита, но не в одиночестве. Нет, мой Арлекин привез очень особенного гостя, чтобы составить тебе компанию.

Мой пульс уже успел успокоиться, но теперь он стремительно подскочил. Кто там у нее? Кого еще она выкрала? Я попыталась прикинуть, кто еще находился в гостинице. Натэниэл с Дамианом были с полицией – они в безопасности. Кто еще? Донни и Гриффин должны были находиться в фойе, но… я молилась за кучу людей, боясь увидеть кого-то из них на лестнице, однако Эдуарда в этом списке не было… Почему-то мысль о том, что это Эдуард, казалась мне невозможной, словно он был неприкасаем. Я знала, что это не так, но за него я волновалась меньше, чем за всех прочих близких, которых привезла с собой в Ирландию.

Глядя мне в лицо, Моровен сказала:

– Внесите еще одного нашего гостя.

В комнату вошли двои мужчин, неся между собой третьего – они будто бы ждали ее приказа. Мое сердце ушло в пятки, колени ослабели, и мне пришлось сжать кулаки, чтобы держаться прямо и не показать еще больше эмоций, чем я уже показала. Это был Натэниэл. Я не знала, каким образом им удалось выкрасть его из-под носа у копов и всех тех, кто, как предполагалось, обеспечивал его безопасность, однако это был он – самый последний человек, которого я хотела бы здесь видеть в таком состоянии. Господи, помоги мне. Господи, помоги нам.

Он был голым по пояс, руки скованы за спиной. Я не заметила на нем каких-либо увечий, и от этого у меня немного отлегло. Его длинная коса была скручена наверху, словно они спотыкались об нее, а потом просто убрали ее со своего пути. Во рту у него был кляп из какой-то серой тряпки. Я смотрела в его большие лавандовые глаза и ощущала отчаяние. Ради его безопасности я сделаю что угодно. И мы с ним в глубоком дерьме.

Он тоже был в кандалах, но у него они были на запястьях и на щиколотках. Еще больше цепей обвивало верхнюю часть его тела и ноги. Они внесли его в комнату, потому что он едва ли смог согнуться во всех этих цепях, не говоря уже о том, чтобы самостоятельно ходить.

– Знаю, что где-то в тебе должно быть больше страха, Анита, он там есть, и весь – за этого мужчину. Леопарда твоего зова. Твой жених, как мне сказали, хотя ты, кажется, пообещала себя большему количеству мужчин, чем это позволено для брака. Как мистер Грейсон относится к твоим свадебным планам с Жан-Клодом?

Я не знала, что сказать. Казалось, я вообще не могла придумать ничего полезного. Я попыталась придумать, что не усугубит ситуацию и не подарит ей тех эмоций, от которых она сможет питаться, но ничего конструктивного не приходило мне в голову. Впервые в жизни я застыла и не знала, что делать. Мысленно я орала себе, велела собрать свое дерьмо в кучу и начать думать, но все, что я могла – это смотреть ему в глаза и бояться за него. Блядь, я должна быть способна на большее!

– Уже онемела от страха, Анита? Стоит ли мне что-нибудь сделать, чтобы развязать тебе язык?

На это у меня был ответ.

– Нет-нет. – Лишнее «нет» прозвучало из-за нервов, и она это знала. Проклятье!

Она подошла к Натэниэлу, погладила его тяжелую косу, взяла ее в руки, не дав ей упасть на пол. Он смотрел на меня, игнорируя ее, словно ее там не было. Я пристально смотрела в эти лавандовые глаза, в это лицо, и пыталась его почувствовать. Он был не просто одним из моих moitié bêtes, он был членом моего собственного триумвирата, но я совершенно его не чувствовала, словно он был менее настоящим, чем все остальные в комнате. Какая бы магия ни наполняла мои цепи, она делала Натэниэла практически пустым местом. Я вообще не могла почувствовать его энергию, однако могла почувствовать принадлежащую ей, Кигану, Хэмишу и Родине, но не Натэниэлу. Этот металл отрезал не мои парапсихические способности, а всего лишь способности, которые имели отношение к людям, связанным со мной метафизически. Это интересно, а может, и полезно. Я пока не могла придумать, как использовать это знание, но я определенно это учту, потому что что-то уже лучше чем то, что у меня было секунду назад.

– Такие прекрасные волосы, – заметила Моровен. Она погладила его по груди, касаясь обнаженной кожи между цепями. Натэниэл получал и больше, когда выступал на сцене «Запретного Плода». Мы в порядке. Мы в порядке. Я не переставала мысленно повторять это, словно мантру. – Он просто в отличной форме, Анита, он проделал так много упражнений, чтобы на груди и руках появились эти мускулы. Кажется, все твои мужчины довольно серьезно относятся к тренировкам, но и ты тоже, верно?

– Да, – ответила я, потому что ей, судя по всему, не нравилось молчание. – Да, мы все занимаемся.

– Тигр, которого мы оставили раненым в гостинице, убил двоих моих Роанов прежде, чем пришел тебе на помощь. Мои тюлени – не Арлекин, но они хорошо тренированы. Тот факт, что он так быстро устранил их, свидетельствует о хорошей подготовке твоей охраны.

– Итан убил двоих твоих людей. А я все гадала, что же так долго мешало ему вступить в драку.

Она жестом указала на тех двоих, которые так легко держали Натэниэла, словно почти две сотни фунтов (90 кг. – прим. редактора) мускулов вовсе не были тяжелыми.

– Они хотят, чтобы мой Арлекин привел сюда этого раненого воина, и они смогли отомстить ему за своих братьев.

Я присмотрелась внимательнее к вышеупомянутым мужчинам. У одного из них были черные волосы и темно-карие глаза, у второго – светло-коричневые волосы и серые глаза. Они были красивы той традиционной мужской красотой, но, когда в комнате находился Натэниэл, для меня они были не столь привлекательны. Я была пристрастна, но они были широки в плечах и выглядели так, словно под одеждой было достаточно мускулов. У них не было черных глаз, как у Рорка и Райли. Я начала думать, что смогу узнать всех Роанов или Шелки по глазам, но, видимо, нет. Учту.

Моровен подошла, чтобы встать передо мной.

– Хочешь знать, как мистер Грейсон оказался в нашей власти?

– Конечно, – отозвалась я, и мой голос прозвучал настолько безразлично, насколько мне и хотелось, и я практически взяла под контроль свой пульс. Планы не изменились: будь милой, будь вежливой, не беси ее и заставь ее считать, что она самая красивая в этой комнате. Единственное, что поменялось, так это то, что к тому времени, как я перестану быть милой, ставки поднимутся. Я старалась пока об этом не думать. Шаг за шагом, только здесь и сейчас, разберись с этим моментом. Следующий момент может катиться нахер, пока мы не доберемся до него.

– Ты очень быстро восстанавливаешься, Анита. Благодаря этому я нахожу тебя интересной.

– Ну, можем как-нибудь прошвырнуться по магазинам и поболтать, как девочки, – предложила я, и даже смогла выдавить ей улыбку.

– Ты насмехаешься надо мной?

– Нет, если ты хочешь пошопиться, посплетничать или потусить вместе, то я только «за».

Она нахмурилась:

– Я тебя не понимаю.

– Просто предлагаю тебе дружбу, – пояснила я.

– Ты не можешь дружить со своей едой, Анита. Ты уже покормилась на мне, и вскоре я верну тебе эту любезность.

– Я помолвлена с вампиром. Я могу быть очень дружелюбна с теми, кто от меня ест.

– Я тоже питаюсь от своих слуг, – сказала она и указала на Кигана. – Однако никогда не позволю им питаться от меня, даже если бы они могли. – Так, а вот это уже по-настоящему полезно узнать – он ее человек-слуга. Я рассматривала подобную возможность, но приятно было получить подтверждение. Если у меня появится шанс убить кого-то, кроме нее, то он будет первым в списке, потому что теперь я знала, что, убив его, я, возможно, смогу убить и ее. Ура!

– Большинство слуг вампиров не могут питаться от своих Мастеров, – согласилась я.

– Вовсе не большинство, Анита, никто. Или никто, кроме Жан-Клода и его новой линии крови. Кажется, в его новоприобретенной власти много путаницы на тему того, кто является хозяином, а кто – рабом.

– Мы в курсе, кто в доме носит штанишки, – сказала я. Я могла сохранять спокойствие, пока не смотрела на Натэниэла, а только пялилась на бледную суку, стоящую передо мной. Я изо всех сил притворялась, что его здесь не нет. Это помогало мне лучше соображать.

– Вы можете обнаружить, что брюки сменили владельца, – возразила она, а затем крикнула: – Рорк, введите еще одного гостя.

Как и в прошлый раз, мое сердце забилось, как ненормальное, и я посмотрела на Натэниэла. Глаза его расширились, словно он пытался сказать мне что-то этим взглядом, но в этот раз я не смогла прочесть его мимику. Без открытой связи между нами я была слепа, и просто должна была наблюдать за тем, как Рорк, король Роанов, спускается по лестнице. Его темные глаза смотрели на меня так, словно он никогда не умолял меня убить его, и был просто высоким, внушительным парнем, который принадлежал ей. Он вошел в комнату, излучая куда больше энергии, чем в церкви. Он вел за руку другого мужчину. У меня ушла секунда, чтобы понять, что это Дамиан. Меня вновь пронзил страх, пока я не поняла, что, насколько я могла видеть, Дамиан не был закован в цепи и как-либо ограничен. Он просто спустился по лестнице, словно они были приятелями. Какого хера здесь происходит?

80

Моровен подошла к Рорку и поприветствовала его поцелуем. Если он и не хотел целовать ее в ответ, то не показал этого. Солгал ли он в церкви или ее контроль над ним за пределами святого места настолько хорош? Если проживем достаточно долго, спрошу.

Дамиан стоял рядом с ними, выражение его лица было абсолютно пустым. Глаза были открыты, но он, казалось, ничего не видит. До меня дошло, что Рорк вел его не за руку, а придерживал за запястье. Это выглядело странно, а потом Дамиан стоял, как истукан, пока они целовались.

– Дамиан! – выкрикнула я его имя, и он дернулся, словно я напугала его. – Дамиан! – Он моргнул и посмотрел на меня, в какой-то момент он проступил на этом пустом лице.

– Анита! – произнес он.

Моровен коснулась его рядом с рукой Рорка, так что теперь они оба прикасались к нему, и его глаза вновь стали пустыми.

– Что ты с ним сделала? – спросила я.

Она посмотрела на меня и подарила мне ту неприятную улыбку, которую разделяла с Киганом. Интересно, чья она была изначально.

– Как только я отделила тебя от твоих слуг, Дамиан вновь стал моим, каким и был всегда. Он отдался мне сам и выдал мистера Грейсона, как только твои силы перестали затуманивать его разум.

– Я в это не верю.

– Он предал твоего Натэниэла, как только я его призвала. Он вернулся ко мне, потому что ты недостаточно вампир, чтобы его удержать.

Эдуард ни за какие коврижки не дал бы им просто взять и уйти из полицейского участка. Напрашивался вопрос: кого еще предали, кроме Натэниэла. Но задавать его не было смысла. Как только мы отсюда выберемся, я задам Дамиану и Натэниэлу все вопросы, которые меня волнуют, но не перед ней – не тогда, когда она заставляла его глаза быть такими мертвыми. Я должна была верить, что мы выберемся отсюда, потому что на карту было поставлено слишком много.

Моровен прижалась к Дамиану и подняла лицо ему навстречу для поцелуя. Его глаза вновь ожили, снова стали его, и он, конечно же, отпрянул от нее.

– Поцелуй меня, Дамиан! – приказала она, и он наклонился к ней, но его взгляд оставался осознанным. Он не хотел целовать ее, и этого оказалось достаточно, чтобы частично он вышел из-под контроля, даже когда она сама и зверь ее зова касались его.

– Дамиан, не целуй ее, – велела я.

Дамиан выпрямил спину – слишком высокий, чтобы она могла до него дотянуться. Она с шипением обернулась ко мне, ее глаза горели голубым пламенем.

– Он принадлежит мне!

– Ты отправила его к Жан-Клоду. Когда-то ты покончила с ним, Моровен. Почему же сейчас он тебе так нужен?

– Потому что он мой! – Крикнула она, и сияние ее глаз потухло.

– Если ты хотела, чтобы твой любовник вернулся, надо было выслать письмо, – сказала я.

Она отстранилась от Рорка и Дамиана. Я думала, что его взгляд вновь станет пустым, но этого не произошло. Что-то в том, как мы с ней чередовались, помогало ему бороться. Если бы я только могла понять, что именно ему помогло, и продолжать делать это.

– Письмо не привело бы ко мне тебя, Анита, а именно этого я и хотела. То, что ты привела ко мне Дамиана – это прекрасный подарок, и я больше никогда его не отдам.

– Зачем тогда ты отдала его Жан-Клоду в тот раз? – поинтересовалась я, ведь больше информации может помочь, верно?

– Твой господин и Мастер написал мне, что мечтал о бледной плоти Дамиана на протяжении веков, и что сделает его своим катамитом^[23]23
  Катамит (англ. catamite) – мальчик, состоящий в гомосексуальной половой связи со взрослым мужчиной-геем.


[Закрыть]. Это одна из тех вещей, которая вселяет в нашего красноволосого вампира… смертельный ужас, – и она рассмеялась от собственной игры слов. Большинство ее людей в комнате рассмеялись. Родина и Хэмиш этого не сделали. Возможно, с их точки зрения бледная королева-сука была слишком чокнутой.

– У тебя здесь полно мужиков, – продолжила я. – Нет необходимости оправлять Дамиана в Америку ради небольшой содомии.

Она состроила несчастное лицо:

– Что хорошего для меня, когда мужчина предпочитает мужчин? Я не собираю подобных. Я отдала его на растерзание призовому ученику Бель Морт только для того, чтобы после его возвращения обнаружить, что Дамиан стал сам предпочитать мужчин. Должно быть, Жан-Клод обладает какими-то чарами, о которых мне не известно.

Я с трудом сохраняла нейтральную мину, потому что знала: это были вовсе на чары Жан-Клода. Натэниэл был дважды исключением из правил, будучи единственным любовником у двух гетеросексуальных мужчин. Я была почти уверена, что у Жан-Клода и Ашера в запасе было больше народа, но никого из них я не знала.

Моровен попыталась обойти Натэниэла и двоих Роанов, но на пути ее юбок стояла Родина.

– Ох, ради Бога, девочка, поднимись и встань уже рядом с Хэмишем.

Родина не заставила Моровен повторять приказ – она просто встала и подошла к своему коллеге из Арлекина. Они могли недолюбливать друг друга, но оба не пылали любовью к Моровен. Не знаю, почему я была так в этом уверена, но мне так казалось, и я знала, что была права.

– Жан-Клод – один из самых красивых людей на планете, – сказала я. – В смысле, я могу быть необъективна, но он – король обольщения.

– Мне известно, насколько обольстительным он способен быть, Анита, или он забыл упомянуть, что был моим любовником?

– Он говорил, что вы с Бель Морт обменивали их с Дамианом друг на друга на какое-то время.

– Я пыталась оставить его себе, однако Бель не пожелала расстаться с одной из своих любимых марионеток.

– Это я тоже слышала, – подтвердила я.

– Они рассказали тебе об одной из моих страстей, Анита?

– Не уверена, – ответила я, потому что так оно и было.

– Разрушать прекрасное, – сказала она.

– Нет, – проговорил Дамиан – тихо и четко. Он даже выступил вперед вместе с Рорком, который все еще держал его за запястье.

Моровен развернулась и посмотрела на него.

– Как тебе удается бороться за свободу без ее силы в качестве поддержки?

– Я здесь. Я останусь с тобой. Просто позволь Аните и Натэниэлу уйти невредимыми.

– Заманчиво, однако я создала армию вампиров в Дублине не для веселья и шалостей, Дамиан. Я все гадала, какие же ужасы мне придется напустить на город, чтобы величайший эксперт по вампирам приехал в Ирландию. – Она посмотрела на меня и улыбнулась.

– Хочешь сказать, что сотворила все это только ради моего приезда?

– Единственное, что привлекает меня больше, чем силы Матери Всей Тьмы, это некромантия. В числе прочего она позволяет тебе контролировать вампиров, поэтому я заманила тебя в единственную страну мира, где твоя личная магия не работает. А теперь я убью тебя, и заберу себе оставшиеся силы Матери – то же самое будет и с некромантией. Эта магия просто перейдет ко мне, как и было суждено.

– Если убьешь Аниту, я могу умереть вместе с ней, – сказал Дамиан.

Моровен перевела взгляд на него:

– Надеюсь, что нет, но даже удовольствия от твоих мучений с этим новым личиком недостаточно, чтобы отказаться от сбора сил, которые мне причитаются. – Она подошла и снова встала передо мной. – Как ты изменила его лицо? Я считала, что подобное умеет лишь Бель Морт.

Я попыталась сказать правду:

– Если честно, я не уверена.

– Ну же, Анита, рано или поздно ты расскажешь мне всю правду, так что не утруждай себя ложью.

Я покосилась на Хэмиша и Родину, потому что любой оборотень или достаточно сильный вампир в состоянии понять, что я сказала правду. Хэмиш стоял с пустым лицом, а Родина слегка усмехнулась. Они знали, что их новая королева не могла почувствовать ложь. Мастера Вампиров, неспособные работать, как немертвые детекторы лжи, были теми, кто настолько неадекватен, что уже утратил связь с реальностью.

– Я не знала, что кого-то можно сделать вампиром-слугой, так что это вышло случайно.

– Лжешь, но мне известно, как добиться правды. – Она жестом приказала державшим Натэниэла подойти и встать передо мной.

Киган направился к проходу на лестницу, и оттуда, казалось, спускались люди. Я видела, что его руки двигались так, словно он что-то тянул – что-то, расположенное в стене, а с потолка, извиваясь, спустилась массивная цепь. Она не была парной, как у меня на запястьях, это была просто толстая цепь с большим крюком на конце.

– Нет! – произнес Дамиан. Он попытался протолкнуться мимо Рорка, а затем я увидела, что глаза Роана засияли, как черные бриллианты. Взгляд Дамиана расфокусировался, и он замер.

Я посмотрела в глаза Натэниэла – он был буквально в паре шагов от меня. Он начал сопротивляться, насколько позволяли ему цепи, а позволяли они немного. Что бы ни собирались делать эти мужчины, они не хотели, чтобы он двигался. Мое сердце забилось в горле. Я потянула свои, но знала, что это бесполезно.

– Дамиан, очнись!

Он начал приходить в себя – толкнул Рорка, а затем ударил его прямо в лицо. Рорк упал на пол. Родина и Хэмиш рванули вперед размытым пятном, чтобы поймать Дамиана за руки. Родина приставила к его горлу клинок.

– Поэтому нам и пришлось засунуть кляп в рот мистеру Грейсону. Если ты еще раз его позовешь, Анита, я заткну тебя и отрежу язык твоему любовнику. – Глаза Родины вспыхнули голубым, как весеннее небо, которое могло гореть. Я поверила, что она сделает все, что мне обещала.

Цепь с крюком находилась прямо передо мной, так что у меня был отличный обзор на все, что они собирались сделать с Натэниэлом. Черт, а может, это у него был отличный обзор на то, что они собирались сделать со мной. С какой бы стороны ни пришла боль, для нас это означало обоюдный сеанс страданий. Садистичненько.

Киган подцепил крюком кандалы на лодыжках Натэниэла. Он подергал объединенную конструкцию и удовлетворенно кивнул. Двое мужчин, державших Натэниэла, начали опускать его на пол, а Киган отошел обратно к стене и потянулся к выступу. Я могла видеть только край серебряной ручки, которую он стал вращать, и цепь затянуло обратно в потолок. Двое Роанов аккуратно придерживали Натэниэла, пока им не велели его отпустить. Я ждала, что они воспользуются этим, как предлогом, чтобы причинить ему боль, но они не стали.

Киган поднимал цепь до тех пор, пока лицо Натэниэла не оказалось напротив моего, так что мы могли смотреть друг другу в глаза. Он висел где-то в четырех футах от меня (121 см. – прим. редактора) – вне досягаемости, но все же близко. Я смотрела в эти лавандовые глаза, на моего мальчика с цветочными глазами, и мой желудок сжался так сильно, что я не знала, блевану я сейчас или задохнусь. Должен же быть способ остановить все это. Его толстая коса, словно каштановая веревка, тянулась к полу и растекалась на нем.

– Миледи, – взмолился Дамиан, – пожалуйста, не делайте этого.

– Разве призывы к милосердию меня когда-либо трогали, Дамиан?

– Нет, – отозвался он, и напрягся в руках Хэмиша и Родины.

– Мне перерезать ему глотку, если он продолжит сопротивляться? – спросила Родина.

– Нет, это может слишком быстро убить Аниту. Мне нужен ее ужас, чтобы она открылась мне для кормления, а затем я буду пировать на всей ее силе. Если же она умрет до того, как я расколю этот крепкий орешек, то сила Матери может найти себе еще один сосуд, и для меня все закончится.

– Если нам нельзя его зарезать, то как вы хотите, чтобы мы помешали ему спасти его игрушечного мальчика? – поинтересовалась Родина.

– Вы – Арлекин. Неужели вы настолько некомпетентны, что не в состоянии несколько минут удерживать одного-единственного вампира? – прикрикнула на них Моровен.

– Мы можем ранить его? – уточнила Родина.

– Нет! А теперь делайте свою работу! – Моровен развернулась обратно к нам, а я этого не хотела, потому что то, что у нас тут намечалось, будет плохим, как ночной кошмар.

– Вы – блядский Арлекин. Так и будете позволять ей обращаться с вами подобным образом? – возмутилась я.

– Она – босс, – возразила Родина.

– Только потому, что вы за ней следуете.

– Мы следуем за силой Матери, – сказал Хэмиш, – какой бы сосуд она ни выбрала.

– Достаточно! – крикнула Моровен. Она прошла вдоль стены, как это ранее сделал Киган, за исключением того, что вместе с ней не появились дополнительные цепи, и вернулась с большим клинком в руке. По тому, как серебристый металл ловил блики, я поняла, что он острый. Не берусь сказать наверняка, что клинок серебряный – одного цвета мало, однако могу поспорить, что так и есть, даже если я и молилась, чтобы это было не так.

– Я хочу, чтобы ты смотрела в эти большие, красивые глаза, на эти прекрасные волосы, на эту искусно вылепленную, сильную грудь, и помнила об этом, Анита Блейк. Я собираюсь превратить в кошмар наяву его красоту, а затем я трахну его прямо перед тобой, а когда ужас того, что я сотворила с двумя твоими мужчинами, переполнит тебя, я выпью тебя досуха!

Моровен шагнула к Натэниэлу в вихре своих белых юбок. Мы с Дамианом в унисон крикнули:

– Нет!

Она схватила толстую косу Натэниэла, словно рычаг, чтобы зафиксировать его, а затем немного отошла в сторону, и теперь мы могли смотреть друг на друга. Она приложила лезвие к его волосам и срезала их. Она могла сделать много чего похуже, я это знала… но от вида того, как его длинная, толстая коса из каштановых волос падает на пол, у меня перехватило дыхание. Я обвисла в цепях, потому что в тот момент колени меня не держали.

Мы смотрели друг другу в глаза, и я увидела, как одна-единственная слеза скатилась по щеке Натэниэла. Я закричала – это не был крик ужаса или сожаления, это был крик ярости. Мне снесло крышу, я проклинала ее, угрожала ей и, наконец, сказала:

– Убей меня прямо сейчас. Потому что каждая минута, что ты оставляешь меня в живых, дает мне лишний шанс убить тебя первой, ты, злобная сука!

Моровен рассмеялась мне в лицо, а затем швырнула клинок на пол между нами.

– Гнев, я не могу питаться гневом, Анита. Но, даю тебе слово, что, когда я вернусь, то возьму этот нож и вновь буду резать это прекрасное тело, и, может быть, выколю глаз. Я хочу, чтобы у него остался хотя бы один здоровый глаз, чтобы он мог видеть руины своей красоты и твой ужас от этого, но оба ему для этого не понадобятся.

Я подпитывала свою ярость, словно она была истинным пламенем. Я растила ее, чтобы она полыхала сильнее, потому что Моровен не могла кормиться на мне, не могла убить нас до тех пор, пока не обнаружит мой страх. Я прикоснулась к бурлящему бассейну своего гнева – он рос у меня внутри с тех самых пор, как умерла моя мама, и подпитывался каждым ужасным моментом в моей жизни, и я позволила Моровен увидеть это на моем лице.

– Если резьба по Натэниэлу не напугает тебя, то я займусь резьбой по тебе, и мы найдем то, что тебя испугает, Анита, а затем ты станешь моей. – Моровен подошла к Дамиану, которого все еще держали два Арлекина. – Ты же веришь мне, верно, Дамиан? Веришь, что я сделаю все, что обещала.

– Да, – шепнул он с широко раскрытыми глазами – белки по краям оголились, как у взбесившейся лошади. Она прикоснулась к его лицу и его личность просто исчезла, а глаза стали похожи на пустые окна.

Моровен с улыбкой развернулась ко мне.

– Он боится за вас обоих. Это распахивает его для меня, и теперь он снова принадлежит мне. – Она повела Дамиана вверх по лестнице, словно он был безвольным зомби. – Насладись в последний раз красотой Натэниэла, Анита. Даю тебе слово, что тот час, который я дарю тебе, станет последним, когда ты видишь его невредимым.