Текст книги "Багровая смерть (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 53 страниц)

– Я понимаю, почему боится Дамиан, но ты тоже напугана, по-настоящему напугана.

Я кивнула.

– Не знаю, смогу ли лететь на самолете с закрытыми окнами.

– Я не могу лететь с открытыми, как и твоя прекрасная Эхо, – сказал Джакомо. Он закончил закрывать окна позади меня. Так что единственное окошко, оставленное открытым, было рядом со мной. Я наклонилась к нему, как цветок, ожидающий восхода солнца.

– Я знаю, что мы должны их закрыть. Просто говорю, что моя клаустрофобия брыкается, вот и все.

– Мы могли бы пристегнуть Джакомо, Дамиана и меня к сиденьям в задней части самолета, и тогда тебе не придется закрывать свое окно, – предложила Эхо.

Я посмотрела на хрупкий треугольник ее лица, в эти синие глаза, которые выглядели такими же яркими, как васильки, синего цвета, который был настолько насыщенным, что казался почти фиолетовым. Я отстегнулась, и все мужчины отпустили меня, чтобы я могла пройти к ней по узкому проходу. Она взяла мою протянутую руку. Самолет слегка покачнулся в воздухе, и мне пришлось сглотнуть и сильнее стиснуть ее миниатюрную руку, почти такую же маленькую, как и у меня. Натэниэл придал мне устойчивости, положив руку мне на бедро. Я похлопала его по руке, а затем положила руку на мягкую бледную щеку Эхо и поцеловала маленький лук ее рта. Она заколебалась, а затем обняла меня и ответила на поцелуй. Как и всегда, когда целовала ее, я подумала, какой же маленький у нее рот; только у Джейд был меньше, но, возможно, разница была в том, как они реагировали на поцелуй. Джейд целовалась так, как делала большинство вещей в спальне – неуверенно, ожидая, когда я возьму инициативу на себя. Как только я показывала Эхо свои намерения, она сливалась своим телом с моим, и мне и не нужно было вести.

Мы почти одновременно разорвали поцелуй, и с расстояния в несколько сантиметров, заглянули друг другу в глаза. У меня возник вопрос: выглядела ли я такой же пораженной, как и она? Я изучала ее лицо и ощущение нас, все еще обнимающих друг друга. В своих сапогах на высоких каблуках, я была почти одного с ней роста и это также мне нравилось. В моей жизни было достаточно тех, кто был выше меня.

– Я ценю это лицо больше, чем боюсь закрытых окон, – сказала я.

Она одарила меня улыбкой, которая казалась застенчивой, но заставляла ее глаза наполняться удовольствием. Я никогда не была уверена, была ли это ее настоящая улыбка или та, что, по ее мнению, будет приятной без демонстрации сильных эмоций. Многие старые вампиры доходили до того, что у них оставалось очень мало естественных выражений лица, потому что чистые эмоции наказуемы. Поначалу Жан-Клод тоже осторожничал рядом со мной. Однажды, я бы хотела увидеть улыбку Эхо, которая убедила бы меня в том, что это действительно то, что она чувствовала.

– Мы должны быть в полной безопасности в задней части самолета, – сказала она.

Я покачала головой.

– Аварии случаются, поэтому не стоит.

– Значит моей красотой ты не восхищаешься также, – произнес Джакомо и встал в позу, повернув лицо вверх и в сторону, чтобы показался шрам, пересекающий его глаз.

Я рассмеялась, так как он имел в виду меня, и сказала:

– Ты очень милый, но я не сплю с тобой, так что мне все равно.

Он посмотрел на меня и усмехнулся, и я снова не знала, были ли это его настоящие эмоции или выражение лица, которое от него ожидали. Но пусть хранит свои эмоциональные секреты. В первую очередь, я буду беспокоиться о тех людях, с которыми пытаюсь построить отношения.

Подошла Фортуна и обняла нас обеих, тем самым превратив все в групповые объятия. Она поцеловала меня и рот у нее был шире, чем у Эхо, а губы немного полнее. Поэтому, когда мои глаза были закрыты, поцелуй был больше похож на поцелуй с кем-то из мужчин. Хотя, грудь, прижатая к моему плечу, напомнила мне, что Фортуна не была одним из парней.

– Неужели я единственный, у кого возникли проблемы не пошутить на тему девочка с девочкой? – ухмыльнулся Дев.

– Нет, – ответил Натэниэл.

– Да, – сказал Прайд.

– Мне нравится смотреть на трех красивых женщин вместе, как и любому мужчине, но рассвет близок, – напомнил Каазим.

Все еще обнимая нас обеих, Фортуна повернулась к нему и сказала:

– Тебя не тронул вид нас троих вместе. Если честно, я не знаю, что тебя трогает, Каазим.

– Служба моей королеве и ее королям в меру своих возможностей.

– Фигня, – сказала я.

Фортуна ухмыльнулась мне и сказала:

– Я согласна с Анитой: фигня.

– Джейк, разве меня это не трогает?

Второй мужчина усмехнулся, но это больше походило на оскал, словно бы он больше скалился, нежели улыбался.

– Думаю, мне бы хотелось, чтобы меня оставили в стороне от этой дискуссии.

– Неужели спустя столько времени ты совсем меня не знаешь, старый друг?

– Я знаю твои самые сокровенные желания настолько же, насколько ты знаешь мои, старый друг, Каазим.

– Перевожу: Ты не знаешь. – сказал я.

Джейк посмотрел на меня.

– Это не то, что я сказал.

Дамиан коснулся моей руки и заставил меня взглянуть на него сверху вниз.

– Я знаю, что даже с открытым окном буду здесь в полнейшей безопасности, и могу не умереть на рассвете, но все же перешел бы в заднюю часть самолета вместе с другими вампирами, если никто не против.

Я наклонилась и поцеловала его.

– Конечно, садись там, где чувствуешь себя в безопасности.

– Рассвет почти наступил. Салон защищен? – проговорил в микрофон пилот Джэф.

– Никки, закрой окно, – попросила я.

Он перегнулся через Дамиана и похлопал меня по бедру… ладно-ладно, по заднице… и закрыл окно. Клянусь, свет в самолете потускнел. Я знала, что это не так, но казалось, что стало темнее. Дерьмо.

Эхо поцеловала меня в щеку.

– Спасибо, Анита.

– Я большой, взрослый некромант. Я справлюсь.

Она улыбнулась и ушла, чтобы найти место и пристегнуться, потому что как только встанет солнце, она упадет словно труп, которым практически и была. Джакомо присоединился к ней, двигаясь к задней части самолета. Дамиан отстегнулся и встал. Натэниэл потянулся вверх и притянул его в поцелуй, на который тот без колебаний ответил. Какой бы магией Натэниэл не воздействовал на вампира, она все еще работала. Он отправился, чтобы присоединиться к другим вампирам, в то время, как все остальные сменили свои места, чтобы вампиры смогли занять самые дальние в задней части самолета, где было немного темнее, просто на всякий случай.

Фортуна обняла меня; остались только мы двое. Мне приходилось смотреть немного вверх, чтобы встретиться с ее светло-голубыми глазами, синеву цвета незабудок которых обрамляли ярко-синие ресницы, которые были словно подкрашены самой крутой тушью. Именно ее глаза заставили меня отвести Сина в сторону и поставить под лучи яркого света, чтоб обнаружить, что его ресницы были не черными, как я всегда думала, а невероятно темно-темно синего цвета. Это была очень небольшая выборка, но пока только у всех синих тигров ресницы были такого же цвета, как и название клана. Безусловно, не все члены золотого клана обладали золотыми ресницами, или даже бровями.

– Спасибо, что позаботилась о ней, – сказала Фортуна.

– Предполагается, что о любовниках нужно заботиться, не так ли?

Она улыбнулась мне, лицо ее выглядело на двадцать пять и останется таким навсегда, но внезапно она стала выглядеть сверх циничной, словно годы, не отразившиеся на лице, все же отпечатались в глубине синих глаз.

– Да, – согласилась она, – так и есть, но огромное количество людей, кажется, не знает этого. Спасибо, что не принадлежишь к их числу. – Она поцеловала меня в лоб, словно дитя, а затем – в губы, как любовницу. Она оставила меня, чтобы поцеловать Эхо на прощание прежде, чем восходящее солнце украдет у нее ее Мастера и любовницу. Для вампиров, путешествующих с нами, в нижней части фюзеляжа, были упакованы гробы, и я знала, что у Фортуны и Магды были спортивные сумки, достаточно большие для того, чтобы, если придется, уложить их Мастеров и унести на спине, но это годилось на короткие промежутки времени, либо если что-то пойдет ужасно не так. Третья спортивная сумка в салоне была для Дамиана, просто на случай, если он вновь умрет на рассвете. Если это произойдет, то мы обойдемся с ним, как и с остальными вампирами, несмотря на то, что ни Натэниэл, ни я не успели попрактиковаться в ношении его подобным образом. Дамиан не был крупным парнем, но он был высоким, так что, вероятнее всего, его бы понес Натэниэл, потому что был выше и шире меня.

Я вновь заняла свое место рядом с Натэниэлом и видела, как Магда проверяет ремень безопасности Джакомо, пока он откидывает спинку кресла, чтобы лечь. Она не станет целовать его на прощание, потому что, насколько я была в курсе, они не целовались. Они не были любовниками. Они были бойцами-соратниками, приятелями по битвам, напарниками как в полиции, вероятно даже лучшими друзьями, но никакой романтики между ними не было. Бывшая с нами, Магда доказала, что бисексуальна. Поэтому я не знала, почему они не добавили «приятели по сексу» в свой список, но кажется, между ними существовало просто взаимоуважение и партнерство, нечто среднее между тем, что было у меня с Эдуардом и сержантом Зебровски, который был моим напарником, когда я работала дома с Региональной группой расследования противоестественных событий. Мы с Эдуардом были друг для друга почти лучшими «мужиками». Зебровски же внес меня и Натэниэла в короткий список людей, которые в случае крайней необходимости, могут забрать его детей из школы в случае крайней необходимости. Мне бы никогда не пришло в голову переступить черту и начать романтические отношения с Зебровски. С Эдуардом же мы давным-давно прояснили, что наша дружба для нас важнее, чем дружба с привилегиями. Вы можете дружить со своим сексуальным партнером, но лучшими друзьями вы не будете, потому что секс мешает. И если вы пытаетесь построить романтические отношения, то это означает, что обычная дружба почти невозможна. Мне говорили, что есть люди, которые сумели достичь и того и другого, но я таких никогда не встречала. Быть может Магда и Джакомо тоже решали математику отношений, и победило партнерство. А может я не понимаю никого из них достаточно хорошо, чтобы делать предположения.

Я наблюдала насколько по-разному два moitié bêtes^[12]12
  moitié bêtes – половинки-животные (с фр.)


[Закрыть] укладывали своих Мастеров-вампиров. Дамиан пристегнулся и принялся опускать спинку кресла. Я думаю, что если бы он умер с рассветом, это бы беспокоило меньше, чем наблюдать, как его тело неуклюже опускается назад. Фортуна и Эхо были главными друг для друга, но, кажется, у Магды не было серьезного любовника вне нашей полигруппы, и ни один из нас не был по отношению к ней серьезно настроен. Хотела ли она стать чем-то серьезным для кого-то?

Натэниэл встал, чтобы узнать, хочет ли Дамиан, чтобы он подержал его за руку, как это делала Фортуна и Эхо. Я вспомнила, как несколько лет назад Жан-Клода попросил меня побыть с ним на рассвете. Наблюдение, как он «умирает», лишь только за окнами отеля забрезжил рассвет, стало моим первым подтверждением тому, что вампиры действительно умирают на рассвете. Я слышала, как вырывается его дыхание и чувствовала, как энергия изменяется с живой на не живую. Из медицинских отчетов я знала, что активность мозга вампиров не умирает, как при настоящей смерти и по факту, даже не снижается настолько сильно, как у людей, впавших в кому, но наблюдение за происходящим без мониторов говорило об обратном. Все выглядело так, как если бы перед вами умирал любой другой человек. Я видела, как люди умирали по-настоящему, как на рассвете «умирали» вампиры и убивала вампиров на веки вечные. Все это выглядело почти одинаково.

Натэниэл вернулся на свое место.

– Дамиан боится, что, если будет держать меня за руку, то не умрет на рассвете.

– Почему он хочет умереть на рассвете? – спросил Сократ через проход.

– Когда он спит, как обычный человек, у него ночные кошмары, – сказала я

– Понимаю, почему он хочет пропустить это, – сказал он.

Я почувствовала, как солнце поднимается по другую сторону закрытых окон и ощутила, как умирает Дамиан. Натэниэл крепко схватил меня заруку. Он тоже это чувствовал. Я услышала позади нас звук закрываемой шторки и не винила того, кто это сделал. Потому что на одном окне она была подогнана не идеально и пропускала тончайшую золотую нить, которая скользила по внутренней части самолета. Домино находился к нему ближе всех, и попытался с силой прикрыть эту последнюю часть.

– Она не соответствует окну и не закроется больше.

Мы достали салфетки из бара и забили ими щель «закрытого» иллюминатора.

– Хорошо, что ни один из вампиров не остался здесь, – прокомментировал он.

Мы все согласились.

– Кто-нибудь, пометьте себе, чтобы это окно починили. Светонепропускающие шторки для нас не праздная роскошь.

– Сделано, – сказал Никки, делая пометку в своем смартфоне.

Мы все расселись по своим местам. Однако Дев поднялся, чтобы пересесть напротив Натэниэла, на место Дамиана. Даже при наличии комфортабельных вращающихся кресел, рядом с Никки, для его плеч места едва хватало. Я не была уверена, что они бы поместились сидя рядом в обычном самолете.

– Что вы, ребята, делаете на коммерческих авиалиниях? Я имею в виду, как вы помещаетесь на сидениях?

Они посмотрели друг на друга, а затем Никки ответил:

– Я летаю первым классом.

Дев усмехнулся:

– Не помещаюсь.

Я улыбнулась в ответ. Просто не могла иначе.

– Ладно, это был глупый вопрос.

Натэниэл положил руку мне на плечи и сказал:

– Мы должны рассказать Деву об Ашере.

Улыбка исчезла на лице Дева.

– Мне не нужно ничего о нем знать.

– Именно это – нужно, – сказала я.

Мы рассказали ему, Никки, и всем остальным присутствующим в самолете, кто хотел слушать. Пространства было недостаточно для того, чтобы действительно хранить секреты, особенно если у окружающих людей суперслух. Это было похоже на попытку сохранить секреты рядом с Суперменом: просто невозможно.

К тому времени, как мы закончили, Дев хмурился и потирал свои виски.

– Прости, – сказала я.

Он открыл глаза и посмотрел на меня.

– Не ты разбила мое сердце. Почему ты извиняешься?

– Наверное, я сожалею, что Ашер такое дерьмо.

– Он был дерьмом и по отношению к тебе.

– Но я не хотела жениться на нем, так что это не так сильно разбило мне сердце, – сказала я.

Дев улыбнулся, больше разочарованно, чем счастливо.

– Да, ну, мне еще нет и двадцати пяти, так что я могу сделать глупый выбор.

– По крайней мере, он не сказал «да», – сказал Никки.

Дев недружелюбно посмотрел на него.

– Я хотел, чтобы он сказал «да», иначе я бы его не спросил.

– Если бы он сказал «да», тогда ты трахался бы только с Ашером; ты действительно этого хочешь?

– Он никогда не был моногамен с тобой, зато ожидал этого от тебя, – сказала я.

– Кузен, – позвал Прайд, склонившись между сидениями Дева и Никки, – Ашер – один из самых эгоистичных людей, которых я когда-либо встречал. Не знаю, как ты смог встречаться с ним так долго.

– Он самый красивый человек из всех, кого я когда-либо встречал, – вздохнул Дев.

– Никто не достаточно красив, чтобы компенсировать то, какой он эгоистичный ублюдок.

– Секс был потрясающим.

Прайд пожал плечами, а махнул рукой словно отметая его утверждение.

– Все мы остаемся с психопатами дольше, чем нужно ради секса.

– Мне не нравится мысль, что только психопаты великолепны в постели, потому что это не так, – сказала я.

Они все посмотрели на меня.

– Что? У меня отличный секс, и я не встречаюсь с психопатами.

Они переглянулись, а потом Никки сказал:

– Анита, я социопат, который пытался убить тебя и почти всех, кого ты любила, когда мы впервые встретились. Как это не самый сумасшедший парень в мире?

– Окей, подловил, – ответила я улыбаясь и потрепала его по колену.

Натэниэл сказал:

– Я был сумасшедшим парнем в течение многих лет, пока не пошел на терапию и не начал работать над своими проблемами.

– Но сексом занимаешься, как будто все еще сумасшедший парень, – заметил Дев, наклоняясь вперед и целуя Натэниэла. Он отстранился, его рука играла с толстой косой Натэниэла.

Натэниэл провел рукой по бедру другого мужчины, когда сказал:

– Ты обалденно трахаешься, для того, кто не сумасшедший.

Это рассмешило Дева и он потянулся за еще одном поцелуем. Этот поцелуй длился немного дольше, и я наблюдала, как зачарованная. Я была с ними вместе не раз и знала, что они делают куда больше друг с другом, но это просто делало их лучше вместе, и мне было хорошо от этого.

Дев отодвинулся назад и сказал:

– Я такой ванильный по сравнению с тобой.

– Все здесь ванильные, по сравнению с Натэниэлом, – сказал Прайд.

Мы все покачали головами. Итан сказал через проход:

– Никто больше не сидит там с тобой.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Прайд.

– Это одна из причин, почему мы с Анитой не постоянные любовники. Я ванильный, а она нет, и ее не привлекают ванильные мужчины натуралы.

– Я не буду извиняться за то, что мне нравится, – сказала я.

– Я и не просил, просто пытаюсь объяснить Прайду, что Натэниэл здесь не единственный неванильный.

– Как и я, – сказал Домино. – Я слишком ванильный, чтобы быть частью гарема Аниты. Я могу заниматься групповым сексом, если будет достаточно женщин, но кроме этого я не той ориентации, как остальные мужчины Аниты.

– Я думал, Натэниэл единственный… не хотел никого оскорбить, – смутился Прайд.

– Самый шлюхастый по боли в жизни Аниты, это ты хотел сказать.

Прайд расслабился:

– Да, именно это я и имел в виду.

– Натэниэл не единственный из нас, кто любит боль, просто он заходит дальше остальных, – пояснила я.

– Я считаю, Дев ванильный, за исключением того, что он бисексуал, – сказал Прайд.

– Я участвую в групповом сексе, и ты знаешь, что я эксгибиционист, – сказал Дев.

– Наверное, я просто считал бондаж не ванилью.

– Прости, Прайд, но ванильный секс уже, чем просто не заниматься бондажем, – сказала я.

Дев заявил:

– В первый раз с вами, я был с Ашером, Натэниэлом, Микой и Анитой. Четырехслойный «бутер» не считается ванилью.

– Хорошо, я признаю, что ошибался в своем определении ванили, и, если бы ты был в подчинении, как Анита, или Натэниэл, я мог бы понять, почему ты скучаешь по Ашеру. По-видимому, он талантливый Топ в подземелье, но вы с ним никогда не играли в доминант-сабмиссив вместе.

– Нет. – Вся улыбчивость сошла с лица Дева. Он вернулся на свое место, пытаясь ни к кому не прикасаться.

– Если тебе не нравится боль, тогда вампир не может хорошо отсосать тебе из-за клыков, так что секс был действительно настолько хорош, или это была просто часть любви к нему? – спросил Прайд.

– Он действительно хорош в сексе. Анита подтвердит, – сказал Дев.

Вслед за Прайдом, все обернулись на меня.

– Ага, он хорош в постели, но не лучше Жан-Клода и Натэниэла, и ты спал с ними со всеми, – сказала я.

– Ты снова начал трахать женщин, и это стоит того, чтобы избавиться от Ашера, – сказал Никки.

– Я люблю женщин, но готов был отказаться от них, ради него, – вздохнул Дев.

– Я не понимаю, как ты согласился отказаться от женщин, – сказал Прайд.

– Тебе совсем не нравятся мужчины, кузен. Конечно, ты не поймешь. Я видел это так же, как моногамию в браке.

– Но, большинству моногамных людей нравится только пол человека, за кого они выходят, поэтому они бросают всех остальных, но если им нравятся мужчины, у них все равно есть мужчина, с которым можно спать, и то же самое, если они любят женщин. Ты согласился отказаться от половины человечества, с которой любил заниматься сексом, а Ашер все еще спал с Анитой, так что только ты бросил женщин. С его стороны было дерьмово просить тебя об этом, – сказал Прайд.

– Я не знал, что ты так сильно его не любишь, – сказал Дев.

– Он обращался с моим кузеном как с дерьмом, причинил боль моим друзьям. Он ранил людей, защита которых – моя работа… Так почему он должен мне нравиться?

– Почему ты не ненавидишь его? – спросил Никки.

– Он не стоит стольких эмоций, – добавил Прайд.

– Если б вы любили мужчин, вы бы меня поняли.

– Нет, Дев, я бы не понял. У меня нет психопаток бывших. Я не сплю с плохими девочками или мальчиками. Мне нравятся хорошие и добрые, а секс с ними может быть таким же горячим.

– Откуда тебе знать, что твой «горячий секс» так хорош, как секс с плохими девочками, если у тебя его никогда не было? – спросил Никки.

Прайд открыл рот, чтобы что-то сказать, затем закрыл его, выглядел озадаченным и, наконец, рассмеялся.

– Ладно, ладно, думаю ни откуда, но у меня отличный секс, и она не сумасшедшая.

– С кем это ты занимаешься сексом? – спросил Дев.

– Не твое дело, – качнул головой Прайд.

– Эй, ты сам это начал.

– Не начинал. На самом деле, мне жаль, что я что-то сказал.

– Ты с кем-то встречаешься, и я об этом не знаю? – не уступал Дев.

– Нам больше не восемь, Дев. У всех нас есть взрослые секреты.

– Если Прайд и встречается с кем-то, то об этом никто не знал, – сказал Никки.

Я покачала головой.

– Для меня это новость.

– Кто она? – спросил Никки.

– Почему тебя это волнует? – спросил он.

– Потому что ты хочешь сохранить это в секрете, – усмехнулся Никки.

– Это аргумент Дева, – сморщился Прайд.

– Вообще-то, в этом я согласна с Никки. Потому что вспоминаю каждое твое взаимодействие с любой женщиной, с которой я тебя встречала, пытаясь понять, кто она, – сказала я.

– И почему ты хочешь сохранить это в секрете, – добавил Дев.

– Замужем? – предположил Никки.

– Нет, никогда не помогу никому нарушить их обеты.

– Так, если она не замужем, то почему это такая глубокая, темная тайна? – спросила я.

Он покачал головой.

– Нет, я закончил, потому что, если буду отвечать на вопросы, вы можете понять кто это, и она психанет на меня. Я не облажаюсь.

Я сощурилась, глядя на него, словно пытаясь сильнее сфокусироваться на нем. Это бы доставало меня, но в основновном потому, что большинство оборотней чрезвычайно открыты в сексе и отношениях с людьми, которых они считают частью своего сообщества. Таких запретов, как у обычных людей, среди них просто не было.

– Она человек, обычный человек? – спросила я.

Он покачал головой.

– Нет, я больше не говорю об этом. Она слишком важна для меня, чтобы я испохабил все это, только потому, что мы застряли в самолете и нам больше нечем заняться, кроме, как трепаться.

Самолет покачнулся, словно услышал, что Прайд говорил о нем. Я вцепилась в подлокотник кресла и руку Натэниэла.

– Было бы неплохо поговорить о чем-нибудь, – проговорила я немного напряженным голосом.

– Прости, Анита, но я не стану говорить об этих отношениях, даже чтобы отвлечь тебя, пока ты храбро справляешься со своими страхами. Они слишком важны для меня.

Дев посмотрел на своего кузена.

– Кто бы это ни был, у тебя с ней серьезно.

Прайд кивнул.

Он пристально посмотрел на Прайда и, наконец, сжал его плечо так, чтобы тот ответил на его взгляд.

– Ты бы женился на ней?

Прайд покачал головой, а затем сказал:

– Думаю да, если она согласится, но сейчас она не хочет ни за кого выходить.

– Как долго ты готов ждать? – спросила я, потому что ворошить личную жизнь Прайда было намного лучше, чем беспокоиться о том, насколько хорошо работает аэродинамика.

– Сколько потребуется, – ответил он.

– В зависимости от того, кто или какая она, это может быть очень долго, – сказала я.

– Она того стоит.

– Ничего себе, – присвистнул Дев. – Я не слышал, чтобы ты был таким серьезным, с тех пор как нам было по тринадцать, и ты хотел жениться на маленькой девочке по соседству.

– Мне было тринадцать, и ты со своей сестрой разбили мне сердце с маленькой девочкой по соседству.

– Мы сыграли: Покажи мне, и я покажу тебе. Ты мог бы пойти и поиграть с нами.

– Я относился к ней настолько серьезно, как мог тринадцатилетний. Я не хотел играть с ней. Мне хотелось признаться в своей настоящей, первой любви. – Думаю, Прайд смеялся над собой.

– Она выросла слишком извращенной для тебя, Прайд.

Прайд посмотрела на другого мужчину

– Откуда ты знаешь?

Дев усмехнулся.

– Энжел отправилась в тот же колледж.

– Я хочу это знать?

Дев усмехнулся шире.

– Вероятно нет.

Прайд покачал головой и закатил глаза.

– Я сохраню свои иллюзии о моей первой серьезной влюбленности, спасибо.

– Если Энжел решит привезти ее домой, ты первый узнаешь.

– Подожди. Что? – воскликнул Прайд.

– Мы действительно сможем встретиться с той девочкой, с которой вы, ребята, играли в дочки-матери? – спросила я.

Дев усмехнулся.

– После колледжа, они с Энжел поддерживали связь. Они обе – би, и вместе с другими выпускниками пытались найти свое место в большом городе.

– Мы не привозим домой соседей, – сказал Прайд.

– Когда Энжел в последний раз приезжала домой, то говорила, что они встречаются и большую часть времени проводила сама по себе. Она очень психует, что ее вызывают в лоно семьи после того, как она организовала себе успешную жизнь вне клана.

– Поэтому она такая раздраженная все время? – спросила я.

– Отчасти, но она всегда была менее дружелюбной из нас двоих. Она обижается, что ее называют Добрый Ангел. Такие имена вызывают желание восстать против них.

– Итак, Мефистофель, почему ты не восстал и не стал идеальным маленьким ангелом? – продолжила спрашивать я.

Он снова усмехнулся, а затем его глаза заполнились жаром, который изменил усмешку на нечто более первобытное, что заставило меня вздрогнуть, когда он уставился на меня.

– Я перешел на другую сторону, – сказал он голосом, похожим на мурлыканье. – Решил соответствовать своему имени.

– Мефистофель, – сказала я.

– Девил^[13]13
  Devil – дьявол. (с англ.)


[Закрыть], – поправил он.

Самолет снова накренился, и я изо всех сил старалась впиться ногтями не в руку Натэниэлу, а только в подлокотник сидения.

– Я стараюсь быть на стороне ангелов, но играю так, будто я за другую команду, – сказала я немного напряженным голосом.

– Ты нас всех заставляешь играть за ангелов, но набираешь с другой стороны, – сказал Никки.

– Ты не дьявол, – сказала я, глядя на него снизу вверх.

– И не ангел.

– Тебе нравятся исправившиеся грешники, Анита, – сказала Фортуна, опираясь на спинку кресла Прайда.

– Ты заставляешь меня походить на Армию Спасения.

– Я не исправился, – сказал Никки.

– И я тоже, – присоединился к нему Дев.

– Думаю, чтобы исправиться, вы должны раскаяться, и никто из вас не такой, – сказала я.

Фортуна рассмеялась.

– Они совсем, не такие.

– Скоро принесут еду.

– Не знаю, смогу ли я есть, – засомневалась я.

– Ты должна есть, Анита. Это успокоит все остальные виды голода.

– Ты должна есть обычную пищу, – согласился Никки.

– Если не будешь есть настоящую пищу, тебе придется кормить ardeur, прежде чем мы приземлимся, – сказал Натэниэл.

– Который может распространиться на пилота. Да, Жан-Клод объяснил это, – вздохнула я и посмотрела на Фортуну. – Так что там на ужин?