Текст книги "Багровая смерть (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 53 страниц)

– Да. Ей удалось создать одного из нас, но второй не поднялся для нее, как и остальные.

– Знаешь, раз ты тогда был в Ирландии, мог бы поделиться информацией со мной и это было бы хорошо для Дамиана.

– Мы никогда не были с ним друзьями, но поклялись друг другу, что каждый из нас расскажет свою часть истории, но не упомянет другого, если когда-нибудь заговорим об этом.

– Я думаю, Дамиан так упорно борется со своими страхами, что не может ясно мыслить о том, какая информация может оказаться полезной для вас с полицией, – заговорил Натэниэл.

Я взглянула на него и почувствовала, как мое раздражение пошло на спад. Если Ашер испугался Злобной Ирландской Суки, то Дамиан, должно быть, вообще цепенел от ужаса.

– Он действительно хорошо это скрывает, даже метафизически, – заметила я.

– Он очень храбр, – сказал Натэниэл.

– Да, он таков! – сказала я, про себя добавив «черт побери».

– Так мы рискуем Эхо и Джакомо, беря их в Ирландию? – спросил Натэниэл.

– Черт, – выругалась я.

– Я в это не верю, – сказал Жан-Клод.

– Как мы можем быть уверенными, что с ними все будет в порядке?

– Причина, по которой я был в опасности, заключалась в том, что я не был мастером, – сказал Ашер. – Но все Арлекины – мастера, отказавшиеся от своих прав на собственные территории, чтобы стать неотъемлемой частью королевской гвардии.

– Конечно! – воскликнула я. – У всех же есть животные зова, которых могут иметь только мастера. – Очень хотелось съездить себе чем-нибудь тяжелым по лбу в этот момент.

– Кроме Дамиана ты берешь только мастеров вампиров, – сказал Жан-Клод.

– Окей, хорошо знать, что я больше никем так не рискую.

– Но, если я правильно понял, в Ирландии происходит мор вампиров.

– В Дублине их куча и каждый вечер пропадает все больше людей.

– Но новообращенные никогда не становятся сразу мастерами, – заметил Ашер.

– Поэтому их не должно быть в Ирландии, – сказала я.

– Нет, не должно.

– Кто-нибудь когда-нибудь рассказывал, почему вампиры не вставали так, как им предполагалось? – спросила я.

Он подумал об этом, нахмурившись глядя в пол, но, наконец, покачал головой:

– Нет, просто, что это как-то связано с землей. Что она отвергает наш вид.

– Арлекин сказал нам, что земля там живее, потому что обладает высокой концентрацией магии Фейри, и поэтому мертвые на ней не поднимаются.

– Тогда почему они поднимаются сейчас? – спросил Ашер.

– Одна из теорий заключается в том, что дикая магия в Ирландии постепенно угасает, как и во всем мире. Начиная с городов, откуда пошли все новые вампиры.

– Не могу утверждать что-то по этому поводу, но я знаю, что то, что ты описывашь, никогда бы не случилось с Миледи в полной силе. Тут что-то не так.

Я почти спросила, не заставила ли она его так ее называть, но не стала. Если так, то пусть, и не надо это трогать.

– Мы едем в Ирландию, чтобы попытаться исправить то, что не так.

– Знаешь, почему она хотела, чтобы я был с ней в Ирландии, Анита?

Я пожала плечами:

– Потому что ты прекрасен и великолепен в постели.

Обычно это заставляло его улыбаться, но не сегодня. Он убрал волосы в сторону, чтобы открыть все лицо. Он делал это настолько редко, что это почти поражало. Шрамы в действительности покрывали небольшую часть его лица. Мы все находили его очень красивым, но для него шрамы были почти всем.

Он отпустил волосы, но больше не пытался за ними прятаться:

– Она хотела этого, моей испорченной красоты. – Он поднял край своей классической свободной рубашки, чтобы обнажить гораздо более серьезные шрамы, покрывавшие его тело от груди до пояса с одной стороны. Шрамы сбегали глубокими бороздами с шероховатой текстурой почти с каждого сантиметра с той стороны его верхней части тела, когда другая оставалась все еще гладкой и совершенной, как в тот день, когда Жан-Клод встретил его. Я разделила некоторые из этих воспоминаний, поэтому знала, как выглядел Ашер, прежде чем церковь попыталась выжечь из него дьявола.

– Для нее большое удовольствие видеть красоту, которая чем-то испорчена. Она нашептывала мне и Жан-Клоду, что сделала бы с нами, если бы могла. Увидев, что сделали со мной инквизиторы, Миледи сказала, что не могла бы сделать лучше, что это идеально.

Жан-Клод потянулся к нему:

– Не мучай себя, mon ami.

Ашер позволил своей рубашке вернуться на место:

– Некоторые считают ее сострадательной, потому что она собирает изувеченных на роль ее любовников. Многие из нас думают, что нас больше не полюбят теперь, когда мы изуродованы, так что это чудо для некоторых. Я видел, в ее коллекции женщину, потерявшую конечность в результате несчастного случая. Она не любила женщин и привела ее быть любовницей для нас. Но ей быстро наскучило большинство из них, и, если не было того, кого постигла такая же ужасная судьба, как меня, или ту женщину, то Миледи создавала свою собственную.

– Что ты имеешь ввиду под «создавала свою собственную»? – спросил Натэниэл.

– Она нашла другую молодую женщину, смуглую красавицу, достойную двора Белль. Ее не стало, когда Миледи закончила с ней. Она держала ее как прислугу. Пытка была сексуальна для нее, но она, казалось, наслаждалась просто тем, что рядом с ней женщина, необыкновенная красота которой была разрушена.

– Дамиан говорил, что она не выносит никого красивее себя, – сказала я.

– И ты берешь с собой Натэниэла, Мефистофеля и Дамиана. Даже Эхо нечего делать рядом с Миледи. Все вы будете искушать ее создать свой идеал испорченной красоты. Никки был бы совершенен со своим глазом и шрамами. Он, по крайней мере, будет в безопасности от того, что она усугубит его травмы.

– Погоди. Дамиан был у нее на протяжении многих веков и она не сделала этого с ним. Он прекрасен.

– Он был достаточно красив, но не настолько прекрасен, каким его сделала ты, Анита. Его нос был сломан, еще до того как он попал к ней, и даже этого несовершенства оказалось достаточно угомонить ее поползновения к нему, но твоя магия выправила нос и изменила костную структуру лица. Теперь он прекрасен, Анита. Разве ты не понимаешь, что она сделает с ним сейчас, если он снова попадет под ее власть?

– Мы будем с полицией все это время, – сказала я.

Ашер покачал головой:

– Она думала, что так я еще красивее, и та женщина, которую она трамировала, стала одним из немногих вампиров, которых нам удалось поднять, пока я был там.

– Хочешь сказать, что создал женщину, которую она изуродовала? – спросила я.

– Я думал, что она умрет, как другие. Я надеялся, что это милосерднее – закончить ее жизнь и освободить от Миледи, но она восстала. Она ожила, когда я желал обратного, как и она сама. Иронично, не так ли? Слабое чувство юмора у Бога, или, возможно, у дьявола. Я больше не знаю, кто правит в некоторых местах на земле. Если Бог – вселюбив, Он не может править злом, которое творит Миледи, и, если Дьявол управляет ею, ему стоит молиться, чтобы она никогда воистину не умерла, потому что она придет управлять его королевством на сотни и сотни лет.

– Теперь ты чересчур драматизируешь, – заметила я.

Он опустился на колени перед нами, подняв руки вверх, как бы умоляя нас:

– Прошу тебя, Анита, не вези красоту Натэниэла в Ирландию.

– Я тоже здесь нахожусь, – сердито сказал Натэниэл.

– Я вижу тебя, мой мальчик с цветочными глазами.

– Я не мальчик. Я мужчина, и ты не можешь говорить обо мне так, будто меня тут нет.

– Прошу, Натэниэл, я не переживу, если она уничтожит твою красоту. Пожалуйста, не уезжай.

– Мы опоздаем на самолет, – сказал он, холодным от гнева тоном. Он начал уходить, но Ашер схватил за руку его и меня.

Телохранители зашевелились, один из них касался микрофона у уха, что означало, что вот-вот появится подкрепление. Их было четверо на нас четверых; если бы нам понадобилось подкрепление от Ашера, тогда все пошло бы ужасно не так. Я не думала, что дойдет до рукоприкладства, поэтому подняла свободную руку, останавливая. Он не причинил нам вреда… до сих пор. Если бы мы его так боялись, тогда никакие извинения в мире не имели бы значения, поэтому я махнула им отступить и надеялась, что позже не пожалею об этом.

– Отпусти, – возмутился Натэниэл.

– Ты его слышал. – Я не стала выдирать руку, потому что знала, что лучше не пытаться перещеголять вампира, но мне хотелось немного потянуть. Это было на автомате.

– Я люблю тебя. Я люблю вас обоих. И не вынесу, если кто-то из вас окажется в ее власти. От одной мысли об этом меня тошнит. – Слезы, которые сверкнули в его глазах раньше, вернулись, но на этот раз они заструились по его щекам. Слезы были розового цвета от крови, как слезы всех вампиров. Цвет был настолько слабый, что, если не приглядываться, можно и не заметить, но я знала, на что нужно смотреть, поэтому видела. Потребовалось немного несчастного плача, чтобы понять, что его слезы были окрашены кровью того, кем он кормился сегодня вечером. Да, они были добровольной жертвой, но все же.

– Не заставляй меня использовать стоп-слово, – сказал Натэниэл.

Ашер отпустил его руку, но обеими руками вцепился в мою:

– Пожалуйста, Анита.

– Натэниэл все сказал.

Ашер колебался, а затем уронил руки, все еще стоя на коленях, и слезы быстрее текли по его лицу. Они оставляли на его коже едва заметные розоватые следы, так что я могла видеть, где пролегал каждый из них.

Жан-Клод не выдержал и потянулся к нему. Ашер взял его за руки и быстро заговорил по-французски. Жан-Клод покачал головой:

– Non, mon ami, они должны понять твои извинения. Я слаб, когда заходит речь о тебе, так что ты сам должен завоевать их. Я не вернусь в твою постель, если они не сделают этого, потому что они видят тебя более ясно, чем я.

Я почувствовала, как Натэниэл вздрогнул возле меня. Я взглянула на него, и он уже смотрел на меня. Любовь-всей-жизни держал за руки Жан-Клода, но только от нас зависело, сойдутся ли они когда-нибудь. Совсем никакого давления.

Ашер продолжал держать руки Жан-Клода, но обратился к нам:

– Я тоскую по вам обоим.

– Ты уже говорил это, – отрезал Натэниэл. Я поняла, что он был даже злее на Ашера, чем я, а это означало, что этот человек был для него важнее, чем я думала. Я признавала, что отчасти мне нравились бандаж и подчинение, но я не настолько нуждалась в этом, как Натэниэл. Ашер был почти идеальным Домом для него в подземелье. По-видимому, Натэниэл скучал по этому больше, чем я осознавала, и что было вероятно камнем в мой огород или мой и Мики?

Он отпустил руки Жан-Клода и повернулся на коленях к нам. Мы продолжали стоять, глядя вниз в эти совершенно бледные глаза, какими предполагалось быть зимним небесам, но какими они почти никогда не были; его ресницы были темнее волос, как и брови, так что глаза были четко обрамлены, как будто он использовал макияж, чтобы подчеркнуть их, но я знала, что это их естественный цвет. Они с Жан-Клодом оба были просто великолепны; именно по этой причине изначально Белль Морт забрала их.

Он поднял эти большие руки с длинными пальцами, крупнее, чем у Жан-Клода, и я подумала, что Ашер будет набирать больше в спортзале, если захочет работать над мускулатурой, но для него это не имело никакого значения. Он не был из тех, кто занимается тяжелой атлетикой. Он возвел эти бледные руки вверх, позволив всей массе своих золотых волн отступиться так, чтобы было видно все его лицо, с его красотой, и шрамами, которые он думал, его уродовали.

– Я скучаю по вам связанным и не дождусь, когда доставлю вам удовольствие и боль. Я скучаю по звукам, которые издает Натэниэл, когда я его бью, как его кожа разрывается под хлыстом, и как он волшебным образом исцеляется и просит больше. Я скучаю по звукам, которые издает Анита, когда мы с ней вместе занимаемся любовью. Я скучаю по ощущениям, когда наши тела пронзают ее в одно и то же время. Я скучаю по тому, как разделял Аниту с Жан-Клодом, как мы делали это с ним на протяжении веков. Я скучаю по ощущению и запаху вашей кожи, Натэниэл, Анита. Я скучаю, по погружению своего языка меж ее ног и как беру тебя в рот. Мне нравится, как ты хочешь, чтобы я использовал свои клыки в конце, и истекаешь кровью, чтобы я мог испить тебя вдвойне.

Я почувствовала, как Натэниэл чуть содрогнулся рядом со мной, и была уверена, что это не плохое содрогание. Мое собственное сердцебиение ускорилось. Черт.

– Если вы хоть немного по мне скучаете, я прошу вас дать мне еще один шанс. Я знаю, что этого не заслуживаю.

– Как мы снова можем тебе доверять? – спросил Натэниэл, и голос его был намного ровнее, чем пульс в горле. Я добавила ему очков за это. И была уверена, что мой собственный голос будет дрожать, если попытаюсь сказать что-то прямо сейчас.

– Я не знаю.

– Как мы можем довериться тебе, связать нас и причинять боль, если мы не можем тебе доверять, если ты не ценишь нас вообще? – В его голосе был отчасти гнев и отчасти потеря, что в значительной степени отражало отношения с Ашером.

– Я не знаю, но больше всего на свете хочу вернуть ваше доверие. Что мне сделать, чтобы доказать свою искренность вам?

Мы переглянулись с Натэниэлом, и он сказал:

– Я не уверен.

Я посмотрела на Ашера. Эти глаза, эти губы, это лицо, волосы, руки, протянутые ко мне, которые знали так много секретов о том, что мне нравилось:

– Не знаю, Ашер. Каждый раз, когда я думаю, что мы нашли способ быть всем вместе, тебе удастся найти новый все испоганить.

– Я знаю, что это все из-за меня. Моя потребность в том, чтобы Жан-Клод ставил меня превыше всех остальных, продолжает разрушать мое собственное счастье. Я также знаю, что этого никогда не произойдет, не только потому, что ему нужна женщина в его жизни, а потому, что ни один из нас не удовлетворяется только друг другом. Я не больше Жан-Клода доволен быть с одним человеком. Я думал, что если бы один человек мог поставить меня превыше всех остальных, то эта постоянная потребность во мне была бы заполнена, и я был бы счастлив, доволен, наконец, но у меня было это на протяжении нескольких месяцев, и я несчастен.

– Возможно это из-за того, с кем ты, – заметила я.

– Сначала я подумал так же, но теперь понимаю, что никто не отвечает всем потребностям и требованиям, которые я им навязываю. Меня слишком много для одного, чтобы вынести, как груз, которому нужно больше рук для переноски.

Я не была уверена, что сказать, потому что звучало это чертовски точно.

– Ты действительно занимаешься терапией, – сказал Натэниэл и по его лицу было видно, насколько он был удивлен. Сама была в шоке.

– По началу я был возмущен, что вы заставляли меня уехать, но, когда я стал менее счастлив с Кейном, то, наконец, понял, что был с человеком, который так же убог и ревнив, как и я; как говорится, почувствовал вкус своей же пилюли. И она оказалась очень горькой. Кейн был одержим мной так же, как я думал, что хотел сначала Белль Морт, а затем Жан-Клод и, наконец, Джулиана, были со мной, но одержимость – не любовь. Это неуверенность, собственничество и это ведет к несчастью.

Прямо извинение мечты! То извинение, которое всегда хочешь услышать, но хрен получаешь. Словно эпизод из Холлмарк^[8]8
  Холлмарк – киностудия, специализирующаяся на семейных сериалах.


[Закрыть], или, может быть, момент из Доктора Фила^[9]9
  Ток-шоу «Доктор Фил» – телепередача, где ведущий-психолог решает проблемы других людей.


[Закрыть]. Такой случай, который на самом деле никогда не случается, но вот он, наш проблемный ребенок, предлагает все, что мы могли бы пожелать, в качкстве извинений. Это было здорово и чертовски тревожно, как будто бы где-то были скрытые камеры, и кто-то вот-вот выпрыгнет со словами: «Купились?!»

– Я люблю тебя, Анита Блейк. Я люблю тебя, Натэниэл Грэйсон. Я скучаю по занятиям любовью с вами обоими. Я скучаю по траху с вами. Я скучаю по тому, чтобы сковать вас цепями и делать с вами мерзкие вещи, пока вы не попросите меня остановиться, или пока я не приму решение остановиться сам, как и полагается делать Домам с такими очаровательными сабами, хотя Анита использует стоп-слово, когда это необходимо, но ты, мой… Натэниэл, ты не знаешь той границы, когда пора его сказать, и мне это нравится.

Натэниэл протянул ему руку, и через мгновение я тоже. Мы позволили ему обхватить наши ладони и поставили его на ноги. Не знаю, что бы я сказала, но первым заговорил Натэниэл:

– Ты извинишься и перед Девом тоже?

– Боже, да. Думаю, я относился к нему хуже всех из вас троих. Жан-Клод, терпел меня на протяжении веков, и первым требует от меня извинений за многие вещи, но я должен Мефистофелю что-то по-настоящему… не знаю, как извиниться перед ним. Я был так жесток, и позволил Кейну быть жестоким с ним.

– Ты хочешь просто извиниться перед ним или ты хочешь вернуть его в твою жизнь? – спросила я.

– Я не понимал, насколько легко с Мефистофелем у нас завязались отношения. Я думал, что любовь должна приходить с борьбой и драмой, и поэтому то, что у меня было с ним, не могло быть любовью.

– А сейчас? – спросил Натэниэл, опередив меня.

– Теперь я вижу его в постели Жан-Клода, все время улыбающегося и очень довольного кота, и мне больно.

– Тебе больно видеть Жан-Клода с другим мужчиной или видеть, что Дев счастлив с кем-то еще? – спросил Натэниэл.

Ашер вздохнул, это было больше для эффекта, но он всегда был маленькой королевой драмы. Это было просто частью его личности. Вы можете изменить себя и научиться делать что-то лучше, но ваша основа остается.

– Я не жалею, что Мефистофель счастлив кем-то другим. Он этого заслуживает. Я видел, как он шел рука об руку с тобой, Натэниэл. Я завидовал, что все вы подняли то, что я выбросил, и нашли золото, где я видел лишь шлак, но это было вначале. Я все больще и больше стал видеть, как Кейн отвратил меня от нашего прекрасного дьявола, но именно я впитал его яд и позволил ему пустить корни.

– Ты берешь на себя всю ответственность. Какого черта? Они подсадили тебя на антидепрессанты? – спросила я.

– Да, лекарство от тревожного расстройства.

Мы втроем уставились на него.

– Mon ami, – выдохнул Жан-Клод, и удивление не скрылось в его голосе.

Ашер начал смущаться, но я сжала его руку и сказала:

– Я горжусь тобой!

Теперь настала очередь Ашера удивляться.

– Очень горжусь тобой, – добавил Натэниэл.

– Честно говоря, я не ожидала, что терапевт, которого мы заставили тебя посещать, принесет столько пользы, – призналась я.

– Я тоже думал, что ты ходишь туда, только потому, что мы сказали, что ты должен, – сказал Жан-Клод, придвинувшись к нам.

– Признаю, что поначалу это было именно так, как вы и боялись, но я был так несчастен без вас. Так много потребностей, не просто желаний, нужды в том, что вы все восполняли во мне, и вдруг у меня ничего не стало. Даже Нарцисса, в подземелье и в спальне, а ведь ему нравится уровень унижения, которого никто из вас не потерпит, не говоря уже о желании.

– Если собираешься извиниться перед Нарциссом, то лучше сделать это в нейтральной обстановке с телохранителями, чтобы обезопасить себя, – посоветовала я.

– Конечно, но без телохранителей.

– Ашер, – сказал Натэниэл, – мы тоже ходили на терапию, а вот Нарцисс – нет.

– Он опасен, mon ami.

– Очень, – сказала я. – Ты задел его эго, и подпортил ему репутацию. Он все еще борется, чтобы восстановить уважение среди своих гиен.

– Кейн говорит, что гиены вернулись к своим старым обычаям, и это в порядке вещей.

– Если Кейн действительно в это верит, то он заблуждается больше, чем можно представить, – сказала я.

– В чем? – спросил Ашер.

– Что такой мстительный человек, как Нарцисс, не отомстит Кейну и тебе. Потому что такая одержимость сродни любви. Что если ты достаточно собственник и хочешь его достаточно сильно, то обожаемый тобой человек ответит тебе взаимностью. Что любой человек может тебя удовлетворить.

– Даже я думал, что последнее может сделать правильный человек.

Я сжала ему руку, потому что он все еще держал меня:

– Ты тоже заблуждался, помнишь?

Он улыбнулся:

– Да, было такое.

– Нам действительно уже пора, Анита, – напомнил Натэниэл. Я посмотрела на него, и увидела в нем нового, более серьезного человека. Вероятно, он стал сильнее и увереннее в себе за последние нескольких месяцев, но я до сих пор не догадывалась об этом, пока не увидела, как он стоит там, держась за кого-то, кого он любил, с кем готов был обручиться, но, так же, был готов покинуть его, и его извинения за эпичность.

– Мои слова вас не тронули, – сказал Ашер.

– Извинения великолепны, почти идеальны, и, если сможешь сделать тоже самое для Дева, тогда мы все сядем, по возвращении домой, и поговорим о том, чтобы снова быть вместе, но я все еще еду в Ирландию.

– Ты думаешь, я лгал?

– Нет, но мы будем с полицией, и одно из преимуществ, что вампиры уравнены в правах, заключается в том, что они должны подчиняться закону. Поэтому, если она попытается причинить вред Дамиану, мне, или Аните, власти могут спустить на нее всех собак.

– Что они смогут с ней сделать?

– Я все время слышу об ее замке у моря, – заметила я. – Интересно, что будет, если задействовать несколько удачно размещенных бомб или даже ракеты? В игре участвуют военные друзья.

– Взрыв ее логова не спасет Дамиана, Натэниэла, или тебя, лишь убьет вас вместе с ней.

– Я просто пытаюсь сказать, что, если можем задействовать в полной мере человеческое вмешательство в охоте на вампиров, варианты могут получиться крайне забавными.

– Mon ami, Арлекин и другие телохранители тоже едут с ними. Защищать их будут не только сотрудники полиции и солдаты.

– Я должен быть этим удовлетворен?

– Да, должен, – отрезал Натэниэл.

Ашер посмотрел на него:

– Ты очень зол на меня.

– Да. Ты ожидал, что я приму твои извинения, и все вернется на круги своя?

Ашер долго размышлял над тем, что ответить:

– Пожалуй.

– У меня были месяцы без тебя. Я не свернулся просто в клубочек и забился в угол от тоски по тебе. Мне и не мечтал, что ты справишься со своими проблемами и захочешь принимать лекарства. – Натэниэл отпустил руку Ашера. – Никто из нас не ожидал этого от тебя.

– Это показывает, насколько я хочу исправиться, чтобы снова быть с вами.

– Это показывает, насколько ты несчастен с одним Кейном, – сказал Натэниэл.

Будто произнесенное имя вызвало его, Кейн откинул шторы и вошел в комнату. Если объективно смотреть на него, он был высоким, смуглым и вроде как красивым. Ладно, может он и был красив, но хмурый взгляд и кислотность его энергии просто портили всю упаковку. Его волосы были почти черными, но настолько короткими и прилизанными к голове, что прическа выглядела как сотня других, которые вы видите каждый день. Он был привлекательным, но вполне обыденным. Он был похож на кого-то, с кем захотела бы встречаться моя соседка по комнате в колледже, но не тот, кого должен был жаждать Ашер. А возможно, что было столько воспоминаний о нем с Жан-Клодом, что после этого все остальные казались обычными. Ладно, не все. Натэниэл не казался, или Мика, или… возможно, именно любовь делала людей более чем обычными, и я так не любила Кейна.

– Я так и знал. Вы настраиваете его против меня! – бросил Кейн вступительную реплику.

– Ты и сам неплохо справляешься, – заметила я.

– Что это значит? – нахмурился он, входя в комнату.

Один из охранников придвинулся к нему. Кейн зарычал на него, и сквозь него пробилось эхо его зверя, так что волосы у меня на затылке поднялись.

– Ты так боишься меня, что вынуждена использовать телохранителей?

– В прошлый раз, когда набросился на меня, мне пришлось пустить тебе кровь и приставить к башке ствол, Кейн. Думаю, охранники должны защищать тебя, а не меня.

Рычание переросло в рык, раскатившийся по всей комнате. Охранник предупредил:

– Если начинаешь перекидываться, я причиню тебе боль.

– Ашер, ты позволишь им так разговаривать со мной?

– Нам нужно успеть на самолет, Анита, – снова напомнил Натэниэл и на этот раз он имел в виду именно это, потому что направился к занавесу, что вел к двери вверх и наружу.

Я начала следовать за ним, а затем снова обернулась на Жан-Клода:

– Давай попрощаемся еще по пути вверх по лестнице.

– Думаю, это отличная идея, ma petite. – согласился он с облегчением, тем самым признавая, что не доверял себе наедине с этим новым раскаивающимся Ашером.

Я протянула ему руку, и он с готовностью принял ее.

Ашер воскликнул:

– Я прощен хоть в чем-нибудь?

Натэниэл сдвинул шторы в сторону, чтобы придержать их для нас.

– Ты все еще должен извиниться перед Девом, помнишь?

– Но вы берете Мефистофеля с собой в Ирландию и улетаете прямо сейчас.

– Полагаю, что ты должен извиниться перед ним, когда мы вернемся, – заметил Натэниэл.

– Жан-Клод, – позвал он и потянулся к другому мужчине.

Я сжала руку Жан-Клода и потянула его, вынуждая двигаться вместе с нами:

– Мы не говорим «нет», Ашер, но тебе нужно поговорить со всеми, кто остался в нашей жизни и работает над своими проблемами.

– Люди, которые помогли нам оплакать тебя, когда ты ушел, заслуживают того, чтобы знать, что ты хочешь вернуться, прежде чем мы что-то решим, – сказал Натэниэл, и его голос был холоден от гнева. Я не сердилась, просто было странное желание поцеловать Ашера на прощание. Я посмотрела на Жан-Клода, когда практически тащила его сквозь шторы к двери и поняла, что это была не моя мысль, а его. Черт возьми, Ашер все еще имел власть над ним. Что произойдет, если мы оставим его одного, и никто из нас не сможет уравновесить это здесь?

– Ашер, что ты наделал? – воскликнул Кейн.

– Я же сказал тебе, что буду вымаливать у них прощение.

– Я уже говорил, что тебе не нужны все они. Мы нуждаемся только друг в друге.

– Хотел бы я, чтобы это было правдой, – вздохнул Ашер.

Кейн попытался обойти охранника, блокирующего его:

– Что ты говоришь, Ашер?

– Мне нужно больше.

– Больше чем я?

Я уже слышала подобный аргумент сравнительно недавно, за исключением того, что Кардинал предъявляла его Дамиану. Что за навязчивая ревность? Словно какой-то лейтмотив.

– Нам действительно пора. Самолет ждет, – сказала я.

Жан-Клод стиснул мою руку. Это заставило меня повернуться и посмотреть на него. Не знаю, хватило бы мне смелости сказать, что нужно, но Натэниэл сделал это за меня:

– Если вернешь Ашера до того, как он извинится перед Девом, это сокрушит Дева. Он заслуживает большего.

Жан-Клод посмотрел на него, а затем перестал тянуть мою руку:

– Прошу прощения, ma petite, mon minou^[10]10
  mon minou – мой котенок (с фр.)


[Закрыть]. Не хотел показаться слабым.

Мы втроем придвинулись ближе, чтобы расслышать друг друга сквозь вопли Кейна.

– Как-только мы оставим тебя, ты собираешься сделать что-то глупое с Ашером? – спросила я. И как только я это ляпнула, до меня тут же дошло, что это было грубо, но нам реально нужно было спешить. Сюсюкаться времени не осталось.

Он приподнял одну изящную бровь.

– Нам действительно нужно успеть в аэропорт, чтобы отправиться в Ирландию, Жан-Клод. У меня действительно нет времени придумать, как поговорить с тобой об этом. Извини, если это было резко.

Он встрепенулся, как птица, взъерошившая перья. Я почувствовала, как сменилась энергия в его руке, ведь я все еще держала ее, будто боялась, что он побежит к Ашеру, как в каком-то старом романтическом фильме. Он был спокойнее, на самом деле, не скрывая от нас свои чувства.

– Я не собираюсь совершать глупости, ma petite. Я пытался избежать этого на протяжении веков.

– Мы все стараемся этого избегать, – сказал Натэниэл. – Но у всех нас есть люди и проблемы, которые вынуждают нас делать глупости. Нам нужно знать, что ты не позволишь Ашеру рассорить нашу полигруппу.

Я положила руку на талию Жан-Клода и посмотрела на него:

– Я как-то не сообразила, что забираю с собой всех твоих любовников. Даже твои постоянные доноры едут с нами. Теперь вижу, как это дерьмово, даже без того факта, что Ашер нарисовался. Извини, я не подумала раньше, что это может означать для тебя.

– Я позвонил Джейсону. Он прилетит на несколько дней, – сказал Натэниэл.

Мы оба посмотрели на него. Джейсон был моим волком зова, и мы оба переживали из-за столь тесной связи между нами, не зная, как на нас отразится пролегавшее сейчас между нами расстояние. Он был моей еще одной резервной связью. Но также был лучшим другом Натэниэла и одним из моих лучших друзей. Пока он не уехал в Нью-Йорк со своей девушкой Джей-Джей, которая там работала балериной, он был менеджером в «Запретном Плоде» и одним из ведущих танцоров. Технически Джейсон переехал не навсегда, но он собирался пробоваться в танцевальную труппу, в которой она выступала, если они смогут обойти то, что он оборотень, а не человек. Если бы он получил работу, то стал бы первым паранормальным американцем, танцующим с полностью человеческой труппой. Мы все скучали по Джейсону, но Джей-Джей была любовью всей его жизни, и мы хотели, чтобы у него был шанс на это, а ее работа не могла переехать сюда.

– Ты уже сообразил, что мы оставляем Жан-Клода одного, не так ли?

– Да, но, когда я понял, что Мика будет отсутствовать дольше, чем он думал, тогда я понял, что это может стать проблемой.

– Вы думаете, я не могу быть самостоятельным в течение нескольких дней? – спросил Жан-Клод.

Натэниэл улыбнулся ему:

– Твоя сила основана на похоти и любви, Жан-Клод.

– Я бывал один и до этого, Натэниэл. Я не ребенок. – Жан-Клод почти никогда не называл его по имени, плохо дело.

– Я был зависим от секса. Я всегда буду выздоравливающим секс-наркоманом, Жан-Клод. Я не говорю, что ты пристрастился к сексу, романтике или отношениям, но, если бы для меня секс был тем, чем я питаюсь, и единственной другой едой, которую я мог бы принять, было что-то столь же интимное, как взятие крови, я знаю, что не осталось бы ничего другого, кроме как пристраститься к этому. Если я спроецировал это на тебя, и это неправда, тогда приношу извинения. Джейсон будет здесь завтра, поэтому у тебя будет, по крайней мере, донор крови и компания в постели.

– Мне хорошо и одному, Натэниэл.

– Рад за тебя. Мне – нет.

Ашер, в конце концов, орал на Кейна позади нас. Телохранители приближались, чтобы сдержать их в любой момент, так как их бои иногда перерастали в реальное насилие. Я посмотрела на Ашера и, прикасаясь к Жан-Клоду, увидела его сквозь большее количество лет, чем было мне. Я видела его через настоящую любовь, романтику, потерю и многое другое, но все, о чем могла думать: «Мы действительно хотели снова вернуться в этот бардак?» Ответом от эмоций Жан-Клода было громкое «Да!»

Натэниэл коснулся нас обоих, обнимая:

– Я тоже скучаю по нему, Жан-Клод. Я не могу найти никого, кто может сделать то, что делает он для меня в подземелье, но посмотри на них с Кейном. Ашер решил привязать себя к Кейну на всю вечность, как Мастер и животное зова. Кейн не такой сильный. Он не глава группы животных. Какой мастер-вампир связал бы себя с Кейном?

– Я связала тебя и Дамиана со мной случайно, так что кто я такая, чтоб бросать в других камни?!

– Ты была новичком в отношении силы. Ашер – нет.