Текст книги "Багровая смерть (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 53 страниц)

31

Это было не землетрясение, но бугор под ковром, о который споткнулся Син, оказался самим полом. Он треснул и вздыбился, словно что-то прорвалось сквозь камень. Все этажи подземелья были вытесаны внутри цельной скалистой породы, некоторые полы имели настил, но основой им все равно служила скала.

– Какого черта тут произошло? – спросила я, вглядываясь в прореху в цельном камне. Она была не глубокой, просто обнажая под собой еще больше камней, почти прямая линия около полутора метров длиной и примерно пятнадцать сантиметров шириной. Скала выпирала по обе стороны от нее, словно миниатюрный горный хребет ожившая только что с долиной посередине, в ожидании травы.

Я обхватила себя руками, но черный шелковый халат не слишком согревал. Жан-Клод облачился в свой гораздо более плотный черный халат с меховым воротникм и манжетами. Мы надели халаты, потому что охрана, дежурившая за дверью, ворвалась в комнату, услышав треск. Звук был похож на взрыв, поэтому охранники сработали по протоколу общей тревоги, вызвав подкрепление, прежде чем врываться и приступать к защите нас от опасности, за исключением того, что нас не от чего было спасать. Как защитить своих подопечных от чего-то, что без следа пробило дыру в полу?

Никки отправился за некоторыми охранниками с наибольшим опытом в области магии и метафизики, – за Арлекином. Они провели много веков, имея дело с Матерью Всея Тьмы и Советом вампиров, которые серьезно пользовались подобными вещами.

– Если бы мы не убили его, я бы подумал, что это предупреждение от Колебателя Земли, – заметил Жан-Клод.

– Он мог сравнять город с землей, но я не знала, что он мог делать так, – сказала я.

– Честно говоря, я сам не знал, но это точно его вид силы.

– Согласна, – кивнула я. – Но я лично вырезала его сердце, так что это не он.

– Кто такой Колебатель Земли? – Спросил Син с кресла у камина. У него не было халата здесь, поэтому он снова надел свои джинсы и свернулся на кресле. Ему удалось подобрать свои длинные ноги и обхватить колени руками. Сейчас он больше напоминал подростка, с которым я впервые встретилась, чем уверенного высокомерного любовника немногим раньше. Было почти успокаивающе видеть, как юный Синрик выглядывает из этого красивого, мускулистого тела.

– Он был одним из членов Совета вампиров и одним из самых старых вампиров, с которым я когда-либо встречалась до Марми Нуар. Он приехал в город, чтобы попытаться убить Жан-Клода и захватить Сент-Луис.

– Я думал, старые члены Совета отказывались от привилегии иметь свою территорию, когда занимали место в Совете, – сказал Син, глядя на нас над коленями, его темно-синие глаза сверкали в искусственном свете камина.

– Все так! – кивнула я.

– Колебатель Земли пришел не для того, чтобы править в Сент-Луисе, – пояснил Жан-Клод. – Он пришел использовать моих вампиров в качестве своего инструмента, чтобы воскресить ужасы, связанные с вампирами. Он мечтал отменить современные законы и снова сделать нас монстрами вне закона и прав.

– Зачем вампирам возвращаться к тому, чтобы снова не иметь никаких прав? – спросил он.

Ответила я:

– Он думал, что узаконенные вампиры, в конечном счете, заполонят всю землю, превратив так много людей в себе подобных, что у них в итоге закончится еда, и, таким образом, они вымрут вместе с людьми. Взаимное гарантированное уничтожение людей и вампиров.

– Колебатель Земли попытался снова сделать вампиров незаконными, чтобы мы вернулись в тень, где, как он думал, нам самое место. Он считал, что старая система гарантирует малочисленность вида, потому что мы были бы вынуждены вести скрытый образ жизни, и потому не стали бы перенаселять и опустошать наш единственный источник пищи.

– Людей и верживотных, – добавил Син.

– Он имел в виду только людей, но да! – кивнул Жан-Клод.

– Я слышал, что Арлекин и большинство старых вампиров видят нас, всех нас, оборотней, как низших.

– Это, к сожалению, обычное отношение к ликантропам среди старейших из нас.

– Да уж, отстой! – прокомментировал Син.

– Это так, поэтому я прилагаю все усилия, чтобы продвигать среди них новые и более прогрессивные взгляды.

Один из охранников у двери прочистил горло. Мы посмотрели на него. Это был Эммануэль, один из оборотней Рафаэля. Его волосы были светло-каштановыми и короткими, а бледно-серые глаза казались еще светлее на постоянно загорелом лице. Он был не самым высоким или мускулистым, но преуспел в физической подготовке: рукопашный бой, работа с ножами, стрельба; даже хорошо умел работать под прикрытием. Он был красив. Выглядел так, будто должен носиться по университетскому городку, беспокоясь о пересдаче алгебры и о том, как это отразиться на его спортивной стипендии, но на самом деле он был куда смертоноснее некоторых из окружающих нас охранников.

– Да, Эммануэль?! – обратился к нему Жан-Клод

– Многие из нас действительно ценят, как сильно вы пытаетесь заставить старых вампиров относиться к нам, как к людям.

– Да-да! – поддакнул второй, и я поняла, что это новый охранник, Харрис, со вчерашнего дня, или накануне? Хотя, насколько я могла оценить он был совсем бледным, как мякиш хлеба, его волосы были почти того же оттенка каштанового, что и у Эммануэля, и у Харриса были карие глаза.

– Приятно знать, что наши усилия ценятся, – с изяществом склонил голову Жан-Клод.

– Я знаю, что некоторые из старых вампиров здесь, в этой стране, и в Европе, не слишком счастливы по этому поводу, потому просто хотел сказать спасибо.

Жан-Клод улыбнулся:

– Вам всегда здесь рады, Эммануэль и… Гарри, правильно?

– Харрис, сэр.

– Харрис.

– Вижу, твой приятель Барри сегодня не с тобой, – заметила я.

Он изменился в лице, а затем натянул нейтральную маску телохранителя:

– Мы не друзья.

– Мы отпустили Барри и другого охранника, – сказал Эммануэль.

– У меня есть еще один шанс доказать, что я не такой, как Барри, – сказал Харрис.

– Клодия и Фредо решили объединить новых охранников с более опытными. Новичков друг другу в напарники не ставят.

– Согласна! – кивнула я, посмотрев на Эммануэля.

В дверь постучали, но она открылась, прежде чем мы успели отреагировать. Это был Никки с Магдой и ее мастером Джакомо. Он был выше всех присутствующих в комнате, кроме Сина. Его плечи были такими же широкими, как у Никки, или чертовски близко к тому, но в то время как у Никки был этот перевернутый треугольник, как у бодибилдеров, Джакомо был сложен как старый холодильник – грузный прямоугольник мышц. Вы бы не заметили, что у него такие же мышцы, что и у Никки, потому что они был скрыты под слоем плоти, но они там были, поверьте. Я видела, как они поднимали вес в дружеских состязаниях в спортзале. Другие охранники делали ставки на то, кто больше поднимет, или сделает больше подходов.

Джакомо упал на одно колено перед Жан-Клодом:

– Мой Король, чем мы можем служить тебе?

Магда припала на одно колено рядом с ним, хотя почти никогда не делала этого, когда Джакомо не было с ней. Если она и думала, что это чрезмерно, то опустила голову, чтобы это не отражалось на ее лице. Джакомо был ее мастером метафизически, и это будет до тех пор, пока один из них не умрет. Союз не имеющий ничего волшебного в долговечности.

– Встань, Джакомо. Я говорил, что такие представления не обязательны наедине.

Он поднял почти идеальную округлость лица, темно-карего цвета один глаз и бледно-молочно-голубого цвета другой, обрамленные плотными складками. Шрам, рассекавший его правый глаз, пересекал бровь и щеку. Я думала, что он слеп на один глаз, некоторые другие охранники на тренировках. Они пытались обойти его со слепой зоны, но он надрал им задницы, потому что глаз работал не так хорошо, как другой, но все же видел.

Джакомо поднялся, как ему предложили, и одарил почти заразительной улыбкой. Никки стоял за ним и Магдой. Его волосы по-прежнему были зачесаны набок, так что были видны шрамы над правым глазом. Двое крупных мужчин стояли там с разными шрамами над одним и тем же глазом, и это было поразительно. Каковы шансы, что двое таких мужчин будут с похожими травмами на одном глазу?

Никки провел Магду и Джакомо к месту, где был разверзнут пол. Они уставились на него, а затем Джакомо наклонился к Никки и что-то прошептал. Никки приказал Эммануэлю и Харрису закрыть за собой дверь с другой стороны, и они незамедлительно повиновались, хотя Эммануэль оглянулся, закрывая дверь.

– Зачем нам необходимо уединение? – спросила я

– Затем, что я знаю, кто это сделал, – ответил Джакомо.

– Кто? – спросил Син, встав рядом с нами с Жан-Клодом.

– Ты.

Син моргнул:

– Не знаю, о чем ты. У меня нет способностей… что бы это ни было, – сказал он, неопределенно махнув в сторону пола.

– Ты почувствовал прилив сил перед тем, как это произошло? – спросила Магда.

– Мы занимались сексом. Я не думал ни о чем другом.

– Вообще-то у него был прилив сил, – заметила я.

– Это был всего лишь мой зверь, Анита. Вам всем известно, что во время оргазма внутренний зверь ближе всего подходит к поверхности.

– Я знаю. По этой причине всех хороших мальчиков и девочек-оборотней приковывают цепями в их первый секс, чтобы во время оргазма они никого случайно не убили.

– Ты это почувствовала, – не сдавался он.

– Ты изменил форму? – спросила Магда.

Он отрицательно покачал головой.

Джакомо посмотрел на нас:

– Мой Король, ты что-нибудь от него почувствовал?

– Как он уже сказал, мы занимались сексом с Анитой между нами. Всегда потрясающе быть с ней, когда она кормит ardeur. Он затмевает любую другую силу.

– Это может быть довольно затмевающим, – заметила Магда.

– Тогда, возможно, юный принц не понимал, что происходит.

– Я этого не делал, – возмутился Син, указывая на пол.

– Ты чистокровный тигр голубого клана.

– Я в курсе.

– Земля – стихия подконтрольная твоему клану.

– Я знаю, что синий тигр – это земля, красный – огонь, белый – металл, черный – вода, а золотой – солнце и контролирует все остальные кланы, – протараторил Син информацию, словно вызубренное правило в школе.

– Ты видел, как Криспин вызывал небольшую молнию?

– Это было похоже на статическое электричество, – кивнул Син.

– Но это все еще сила его клана, проявляющаяся с тех пор, как он стал белым тигром зова Аниты, и принц красного клана теперь может вызвать пламя на ладони после того, как стал красным тигром зова Аниты.

– Небольшое статическое электричество и огонь, похожий на спичку, возникающую на твоей руке – не то же самое, что расколоть пол, – сказал Син, снова указывая на разрушение. Я чувствовала, как его страх пузырится во мне.

– Наша новая Королева не видела красного принца около года, и Криспин более не благословлен находиться среди ее любовников, когда ты часто восторгаешься ею, – сказал Джакомо, будучи настолько тактичным, что это звучало так, будто он вообще говорил не о сексе.

– Подожди, – сказал я. – Хочешь сказать, что сила Сина увеличилась, потому что я сплю с ним регулярно?

– Да, потому что это вид силы вашей вампирской линии. Если бы вы были родом из другой родословной, то другие типы «близости» имели бы аналогичный эффект.

– Значит, если бы Анита чаще спала с двумя другими, тогда их сила возрастала бы? – спросила Магда.

– Думаю, да.

– Так почему же не возросла сила Дева? Анита и Жан-Клод спят с ним регулярно, – спросил Син.

– Он обладает способностью превращаться в льва, помимо золотого тигра, и он также подарил Мике вторую форму зверя. Я бы сказал, что сила Дева возросла.

– Криспин и красный тигр продемонстрировали свои силы много лет назад. До этого у меня никогда не было ничего подобного, – сказал Син.

– Некоторые вещи требуют времени, – пояснил Джакомо.

– Мы с Домино спали с Анитой в одну и ту же ночь, через несколько месяцев после Криспина. Ты хочешь сказать, что мы оба получим силы?

– Я никогда не слышал о проявлении силы своих родословных у тех, чья кровь принадлежит нескольким кланам.

– Поскольку Домино наполовину белый и наполовину черный тигр, ты думаешь, что он не будет демонстрировать магию какого-либо клана? – спросила я.

– Я видел кланы тигров на пике их могущества, и только чистокровные среди них могли работать с самыми мощными заклинаниями.

– Так почему же так долго это не открывалось Сину? Он же чистокровный голубой тигр, – спросила я.

– Он был слишком юн.

– Юридически он уже пару лет, как взрослый, – заметила я. – Юридическая зрелость по современным стандартам – это просто согласованное число. Некоторые подростки, которых я вижу в этой стране, очень развиты не по годам, когда им нет и восемнадцати, другие же, похоже, застряли в вечном детстве, – сказал Джакомо.

– По твоим словам, это доказывает, что теперь я взрослый синий тигр?

– Да, Синрик. Именно это я и хочу сказать.

– Син. Не Синрик. – на автомате поправил он.

– Это твой выбор! Но принц Синрик звучит и произносится слаще, чем принц Син.

– Принц Син звучит как имя рок-звезды, – сказала я с ухмылкой и взяла его за руку, чтобы сгладить ершистость.

– Не, – возразил Никки – Это имя порно-звезды.

– Я вообще не принц. Просто Син.

– Юридически ты остаешься Синриком, – сказал Жан-Клод.

Син нахмурился на него; снова на поверхности отразилось эхо юного Синрика, когда его ведущим стилем поведения была угрюмость. Не тот стиль, с которым можно пытаться завоевать себе мое медное кольцо, а, что б меня, золотое кольцо. Жан-Клод никогда не подарил бы такую дешевку, как медь.

– Под любым из этих имен ты дорос до силы земли, – продолжил Джакомо.

– Возможно, потому, что он впервые был близок с Анитой и мной?

– Возможно, – согласился Джакомо.

– Ты сам сказал, что Дев обрел силу, и он любит нас обоих.

– Как и Фортуна. Но она не проявляла земных сил, хоть старше меня на века, так что она достаточно взрослая.

– Но она не синий тигр зова Аниты. А ты – да! – сказал Джакомо.

– Если я взорвал пол, то сделал это не нарочно, и я понятия не имею, как это повторить.

– Это как и твой внутренний зверь, Синрик… Син, ты научишься управлять им и использовать его более осознанно, если у тебя будет больше практики, – объяснил Джакомо.

– Если это моя сила, тогда насколько опасна она может быть? Я имею в виду, что мой тигр может убить людей, если бы я не научился его контролировать. Легенды гласят, что синие тигры способны вызвать землетрясения и уничтожать целые армии. Это же преувеличение, верно?

– Нет, это не преувеличение. Я стоял на горе и наблюдал, как десятеро из вашего клана объединяли их магию и вздымали землю против вражеской армии. Сам по себе, даже с тщательной подготовкой, ты не можешь нанести такой ущерб. Я рад видеть, что породивший тебя клан рассказал тебе историю вашего рода, но не бойся своих сил.

– Королева Бибиана удостоверилась, что я знаю историю всех кланов. Мы думали, что золотые тигры вымерли много веков назад, поэтому Бибиана хотела, чтобы белый клан – ее клан – был в курсе всех легенд и историй, чтобы они могли возглавить все кланы тигров, на случай необходимости.

– Не думаю, что другие кланы позволили бы это, – сказал Джакомо.

Син пожал плечами.

– Биби хотела, чтобы мы были готовы, на всякий случай. Она знала, что королева красных тигров не пересказывает никому легенды кланов, потому что она спрашивала ее об этом. Их королева думала, что легенды выдумка, потому что золотые тигры вымерли, и единственные известные синие и черные тигры остались порабощены Арлекином, который служил Матери Всея Тьмы, нашему величайшему врагу. Не обижайтесь на часть о порабощении.

– Не обидело. Когда наша Темная Мать была еще жива, мы все были рабами ее планов и желаний, – сказал Джакомо.

– Мы все были рабами того или иного вампира в свое время, – заметил Жан-Клод.

Джакомо поклонился ему:

– Истинные и мудрые слова, Ваше Высочество.

– Основная причина, по которой у нее были агенты, следящие за появлением подкидышей по всему миру – это найти оставшихся в живых из утерянных кланов, – сказал Син.

– Я бы сказал, что выживших не осталось, но вот ты здесь, мой принц. Современные генетические тесты доказали, что ты так же чист по крови, как Фортуна, которая являлась последней живой представительницей синего клана, – сказал Джакомо.

Было что-то в том, как он смотрел на Сина, что мне не понравилось. Он был на века старше Жан-Клода, поэтому ему следовало бы тщательнее следить за своим выражением лица, но я заметила, что многие Арлекины не так хороши в скрывании эмоций. Как-то я спросила Эхо об этом, и она ответила, что они почти все время носили маски; никто не видел их лиц, кроме случаев, когда они играли роль сборщиков информации, и тогда изображали из себя простого человека. Для этого им нужны были открытые эмоции на лицах. Это было хорошее объяснение.

– Мне было почти два года, когда кто-то оставил меня у церкви. Я был сытым, хорошо одетым, счастливым и вполне здоровым малышом. Кто-то все время заботился обо мне, а потом просто оставил.

– Ходили слухи о клане тигров в этой стране, но нас не отправляли сюда на расследование, – сказала Магда.

– Биби решила, что, либо мои родители оставили меня, чтобы спасти от того, кто на них охотился, либо они умерли, и кто бы меня ни нашел, не хотел иметь дело с ребенком.

Я обвила его голую талию руками и крепко обняла. Он посмотрел на меня сверху вниз, но его лицо все еще было мрачным, угрюмым. И глубоко, в этих сине-голубых глазах, читалась неуверенность в себе. «Как они могли оставить меня?», «Почему они это сделали?», «Что я сделал?», «Почему они меня не хотели?» Все те вопросы, которыми задаются потеряшки.

Жан-Клод сжал плечо Сина. Я ожидала, что он нас обнимет, но он не сделал этого. Он держал эту почти искусственную дистанцию от нас. Я обняла их обоих за талии и попытался притянуть в групповые обнимашки, но Жан-Клод воспротивился.

Син посмотрел на него:

– Теперь ты боишься меня обнять. Почему?

– Скажем так, я больше не уверен, как с тобой теперь взаимодействовать.

Взгляд абсолютной боли отразился на его лице, и эмоции разбили щиты между нами. Ему было грустно и страшно от того, что испортил отношения, которые так ценил. Он внезапно почувствовал себя совсем юным в моей голове, потому что ему не приходило в голову, что спать вместе вот так, изменит все между нами.

Никки подошел и втянул всех нас в одно огромное групповое объятие, со словами:

– Не заморачивайся об этом, Жан-Клод.

Жан-Клод поколебался мгновение, а затем, наконец, обнял всех нас, так что мы были переплетены, и это никак не было связано с сексом. Это было утешительно. Это было… семейным объятием. Мускулистые плечи Сина задрожали, и мне потребовалась секунда, чтобы понять, что он плачет. Жан-Клод коснулся его лица и вытер слезы. Взгляд, который он обратил на Сина, не был романтичным; это был очень «дядя-Жан-Клодовский» взгляд на его любимого племянника, и именно поэтому он не смог бы надеть на него обручальное кольцо. Син должен решить: хочет ли он потерять Жан-Клода в качестве своего «дяди», отца, чтобы сделать его своим романтическим партнером. Но ему придется решить, потому что он и Жан-Клод не могли быть и тем и другим друг другу.

32

Мы попрощались со всеми в «Цирке», а не в аэропорту по многим причинам. Во-первых, это имело больше смысла с точки зрения безопасности. Во-вторых, нами и так уже было задействовано два больших внедорожника, чтобы доставить багаж и нас в аэропорт, и потребовалось бы еще больше, чтобы доставить всех желающих проводить нас. В-третьих, мы могли попрощаться так восторженно, как хотели, без того, чтобы какой-то посторонний нащелкал снимков на свой мобильник и выложил их в интернете. Жан-Клод был вампиром, о котором мечтали все, а это означало, что простая фотка с телефона может кого-то озолотить за счет сайтов, публикующих сплетни.

Багаж вынесли по длинным ступеням другие охранники, как черезмерно мускулистые муравьи, идущие гуськом… Они загрузили все в машины, и пора было ехать. Мы с Жан-Клодом уже поцеловались на прощание наедине, но, увидев, что он вышел провожать нас, мне захотелось повторения.

Он прервал поцелуй, чтобы коснуться кольца на моей левой руке. Оно было из платины, белого золота, россыпи белых бриллиантов и венчал все большой овальный темно-синий сапфир. Все камни были вставлены в металл так гладко, чтобы они ни за что не цеплялись, включая резиновые перчатки, которые я надевала на местах преступления. Кольцо было сверкающим и прекрасным, но и практичным, что требовалось для моей работы. Большинство полицейских носили простые кольца или снимали их на работе, но Жан-Клод хотел, чтобы я всегда носила его кольцо обета, и этот символ обещания ни в коем случае не мог быть скромной полоской из золота. Нет, он был абсолютно ослепительным.

– Ma petite, – начал он, поворачивая кольцо на моем пальце: – Я не смел надеяться увидеть мое кольцо на твоем пальце, и теперь все, о чем могу думать, это как сильно я хочу добавить к нему обручальное.

– Мы работаем над этим, – сказала я, заглядывая в его почти до боли прекрасное лицо.

– Да. Да, мы работаем, – согласился он, улыбнувшись мне. Мы разделили достаточно его мыслей, чтобы знать, что он считает меня красивой, сексуальной и бесконечно желанной, но я этого не понимала. Да, я хороша в сексе, так что, может быть, соглашусь по поводу сексуальной, но в то же время я была чертовой занозой в заднице в других областях. Он был одним из самых красивых мужчин в мире на протяжении веков. Какая смертная женщина, да любая женщина, с ним сравнится?

Натэниэл положил руку на наши так, чтобы мы все касались кольца, или, может быть, кольцо касалось нас.

– Это кольцо с обещанием не только для тебя и Аниты, но и для всех нас. – Он поднял лицо для поцелуя, и кто бы смог отвергнуть Натэниэла? Они поцеловались и от того, что я смотрела на них так близко, пока мы все держались за руки, все в моем теле напряглось. Это был менее целомудренный поцелуй, чем тот, который у них был в спальне, когда Дамиан был с нами. Я поняла, что оба раза это Натэниэл поднимал ставки, а не Жан-Клод. Был ли это соблазн великого соблазнителя? У меня не было с этим проблем. Чем ближе мужчины в моей жизни друг к другу, тем больше это работает в мою пользу. Мика мог чувствовать себя по-другому, но его здесь не было, поэтому я просто наслаждалась их близостью, и наблюдением за поцелуем из первого ряда.

– Жан-Клод, ты не можешь позволить им отправиться на ее остров, – послышался голос из-за спины. Это был Ашер. Высокий, бледный, прекрасный, с длинными, золотыми волосами, спадающими на плечи. Ничто никогда не сделало бы Ашера физически менее великолепным, но физическое это еще не все.

Находящиеся здесь телохранители обратили на нас внимание, потому что последнее наше общение с Ашером вышло неприятным. Я знала, что им приказали не оставлять насс ним наедине. Эмоциональная нестабильность сделала его опасным, и иногда эта опасность угрожала не только сердцу.

– Это моя работа, Ашер. Жан-Клод не контролирует это. – Мой голос был таким же сердитым, как и я сама. Натэниэл был прав: мы скучали по Ашеру, доминирующему над нами в подземелье. Я скучала по нему в тройничке со мной и Жан-Клодом. Я ненавидела, что не нашла никого, кто заменил бы Ашера в этих двух местах в моей жизни. Противоположность любви – это не ненависть; это равнодушие, и я еще не была равнодушна к нему. И меня это чертовски бесило.

Ашер укрыл половину лица волосами, как золотой вуалью, и, как и большинство вуалей, она что-то скрывала. Глаза у него были бледно-бледно-голубыми, противоположность темно-темно-синим глазам Жан-Клода. Я уловила блеск его глаза сквозь кружево его волос, но другой глаз был ярким и открытым, на лице, которое было настолько великолепно, что он мог бы быть моделью художников для написания картин ангелов и богов.

– Я всегда уважал твою работу, Анита. Каких бы ошибок ни совершал в прошлом, я никогда не критиковал твою работу, но не сейчас. Потому что нельзя возвращать Дамиана его прежней хозяйке и отдавать ей Натэниэла.

– Мы не возвращаем его прежней хозяйке, и черт возьми, никого не отдадим ей, не говоря уже о Натэниэле.

Ашер протянул руку к нам, но именно Жан-Клод наградил его тяжелым взглядом.

– Жан-Клод, ты, как и я знаком с ее «милостью». Ты знаешь, кто она и на что способна. Пожалуйста, всем, что свято, все, что осталось от нас, не позволяй ей дотянуться донашего мальчика с цветочными глазами.

– Я больше не твой мальчик с цветочными глазами! – возмутился Натэниэл.

В глазах Ашера появился блеск, и я поняла, что это слезы.

– И это моя вина, моя ошибка, оттолкнула тебя. Вы не представляете, насколько я сожалею о том, что сделал за последние несколько месяцев. Лишь смерть Джулианны вызывает у меня большее сожаление.

Мы все уставились на него. Смерть Джулианны была страшной трагедией, вбившей клин между ним и Жан-Клодом. Она была их сердцем, и когда она умерла, что-то умерло и в них вместе с ней.

– Смелое заявление, mon ami, если ты имеешь в виду именно это.

– Клянусь тебе, Жан-Клод, что я имею в виду каждое слово.

– Слово чести?

– Да.

Ашер был достаточно старым вампиром, что бы его слово чести имело вес. Клятвопреступникам не доверяли старшие вампиры, а для некоторых нарушенных клятв это был смертный приговор.

– Не похоже, чтобы ты почувствовал внезапное раскаяние, – заметил Жан-Клод

– На протяжении нескольких недель я был преисполнен сожалением, но не мог… принять решение… придумать способ убедить вас в моем глубочайшем сожалении, пока не услышал, что вы планируете, и тогда мне стало все равно, поверите вы мне или нет. Я бы предпочел навсегда отказаться от Натэниэла, чем позволить ему отправиться к этой… к этому проклятому зверю.

Это было первое из сказанного им, что меня действительно заинтересовало. Я спросила:

– Ты говоришь буквально? Та-что-создала-Дамиана, настолько стара чтобы быть и ликантропом и вампиром как Мать Всея Тьмы? Ты имеешь в виду настоящее проклятие, или просто драматизируешь?

Ашер покачал головой, так что его волосы слегка всколыхнулись, обнажив скрываемые ими шрамы. Он использовал свои волосы так же, как Никки, только Ашер просто позволял длинным волнам разливаться по его шрамам; конечно, для этого у него волос было куда больше. Оба его глаза были в порядке, но в паре сантиметров от уголка рта лицо было покрыто ожогами. Они спускались по его щеке минуя шею, но правая сторона его груди выглядела так, будто она расплавилась, а потом сформировалась заново. Святая вода на вампирскую плоть действует как кислота, и именно так столетия назад церковь пыталась выжечь дьявола из Ашера.

– Она зверь, монстр в старом понимании, но она не может трансформировать свое физическое тело. Она вампир, и как и все мы проклята, но помимо этого, как ты сказала, я драматизирую.

– Мы были с ней несколько веков назад. Ты чересчур драматичен, – сказал Жан-Клод.

– Я был с ней дольше тебя, Жан-Клод.

Жан-Клод привлек нас с Натэниэлом к себе, и крепко обнял. Не знаю, было ли это для самоуспокоения или способ ткнуть Ашера лицом в потери. Мне было все равно. Я не испытывала проблем по обоим пунктам. Ашер заслужил напоминания того, как плохо он себя вел, что потерял всех нас, да еще и одним махом.

– После того, как ты бежал в Новый Свет, у Белль стало меньше потребности во мне. Она не могла больше использовать меня, чтобы мучить тебя.

– Мы прошли через это, – сказал Жан-Клод. Его голос был очень серьезным и очень несчастным, но его руки сжались вокруг нас, так что мы оба обняли его за талию, чтобы находиться к нему как можно ближе. Он мог выглядеть и говорить спокойно, что объяснимо, но этого не чувствовал.

– Я не говорю, что ты виноват. Я просто объясняю, что она была менее осторожна со мной, когда не могла больше использовать против тебя.

– Ты знаешь, что я сожалею обо всем, что произошло между нами тогда.

– Я знаю, и мне жаль, что я обвинял тебя в течение стольких лет, но сегодня это не так, Жан-Клод. Меня не заменяли на Дамиана по несколько часов за ночь, как нас с тобой, я был отдан ей на несколько месяцев. Дамиан был там, пока я был ее узником.

– Никто из вас никогда не говорил мне об этом.

– Мы поклялись, что не заговорим об этом даже друг с другом. Ты помнишь, какой она была ужасающей, когда мы пробыли с ней всего несколько часов подряд при дворе Белль?

Жан-Клод уткнулся лицом в волосы Натэниэла, как будто вдыхал ваниль волос, чтобы успокоиться. Я тоже так поступала иногда.

– Я помню те ужасные часы, поэтому я выторговал у нее свободу Дамиана и привел его сюда. – Ему почти удалось сохранить свой голос ровным… почти.

– Тогда представь себя с ней в течение нескольких месяцев.

Жан-Клод только покачал головой:

– Не могу. Я не хочу представлять себе ужасы, которые не случались со мной, потому что их и так достаточно.

– Моим приговором стало три месяца службы в ее свите в Ирландии. Меня предупредили, что я могу умереть там на рассвете в первый день и больше не проснуться. Это пугало меня первые нескольких недель… а затем я начал наполовину надеяться, что больше не проснусь.

– Мы разделили некоторые воспоминания с Дамианом, и они довольно ужасные, но подожди… почему ты мог не проснуться в сумерках? Может они сказали тебе, просто, чтобы напугать? – спросила я.

– Не каждый вампир, путешествующий по Ирландии, просыпается в первую же ночь, когда уляжется спать там на день. Никто не знает причины, словно сама земля не дружна с нашим видом.

– Люди предупредили меня, что моя некромантия, возможно, не будет работать в Ирландии, или не должна работать, и что вампиризм там не такой заразный.

– Не знаю на счет зомби. Если кто и может вызывать их из могилы, то это ты, но они правы насчет вампиров. Даже если ты трижды укусишь их в течение трех разных ночей и осушишь на третью, не гарантирует, что они восстанут одним из нас. Я видел полдюжины людей, которые должны были подняться, как вампиры, но не сделали этого.

– Их тела начали разлагаться? – спросила я.

Он задумался на минуту:

– Я знаю о двух телах, которых она держала в течение довольно долгого времени, и они гнили. Другие были выброшены раньше.

– Почему она держала тела, пока они не разложились? – спросила я.

Взгляд его глаз был обращен на Жан-Клода, как будто этого взгляда было достаточно без слов. И это было предназначено не для меня.

– Что вы пытаетесь сообщить друг другу?

– Она надеялась, что тела восстанут как что-то другое? – спросил Жан-Клод.

– Одна из причин, по которой она хотела меня, помимо очевидной, заключалась в том, чтобы иметь вампира, созданного не ею. Она надеялась, что я смогу создать больше вампиров для нее, но со мной это так же не сработало, как и с ее вампирами.

– Ты когда-нибудь видел, как она сама пыталась создать вампира? – спросила я.