Текст книги "Цветок Эридана (СИ)"

Автор книги: Лидия Розалиска

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 49 страниц)

– Belle qui tiens ma vie сaptive dans tes yeux,

Qui m'a l'âme ravie d'un souriz gracieux,

Viens tôt me secourir, ou me faudra mourir.145

Диана Саем подбиралась всё ближе и ближе к послу. Дождавшись момента, когда министры и юристы закончат обсуждать виды на будущее и начнут проявлять интерес к винам и закускам, фрейлина уселась неподалёку от него на диване и принялась строить глазки, да так усердно, что к ней из разных сторон гостиной тут же устремились потоки мужчин.

– Oh, mademoiselle! – томно вздохнул юноша с тёмными курчавыми волосами. – Vous faites si beaucoup parler de vous! Je suis charmé de vous voir… Malheureux que je suis!146

Диана мало что понимала по-пиранийски, но терзания молодого человека ей льстили; с другой стороны вертелся бодрый пятидесятилетний господин, только и ждавший случая оказать любезность даме, третий пытался увлечь её весёлыми историями, четвёртый уговаривал станцевать, пятый восхищённо дышал в затылок. Постепенно кружок Дианы вырос, и Сорбус взмахом холёной ручки был приглашён присоединиться. Посол приблизился и скромно остановился в задних рядах. Симпатичный, хорошо сложенный, как все мроаконцы, он вел себя слишком сдержанно для праздника. Пиранийцы с пренебрежением глядели на его чёрную варварскую одежду.

– Сударь! Милорд! Подойдите к нам! – настойчиво воскликнула Диана. – Здесь говорят по-эридански.

Эдлер скупо улыбнулся и ответил:

– Я могу изъясняться на всех языках, синьора.

– Что, даже на китийском? – прищурилась фрейлина.

– Wǒ huì shuō kitinwén. Существует 9 способов сказать это по-китийски.

– Сказать? Может, спеть? Я слышала, китийцы говорят нараспев, будто мяукают.

– С Вашего позволения сообщу, что мне доводилось неоднократно бывать в Китии, – вмешался какой-то разряженный джентльмен. – Дивный, мелодичный язык – именно пение!

– Дипломат что ли? – зыркнула на него Диана.

– Нет, сударыня, я больше по торговым делам.

– Ах, купец! Тогда мне совершенно неинтересно. А Вы, господин Сорбус, много стран посетили? Да что Вы стоите в стороне? Присядьте, есть же место, – фрейлина немного отодвинулась, освобождая край дивана и заманчиво поигрывая локоном, но эдлер остался неподвижен.

– Я нахожусь на службе, а не путешествую, – отозвался он.

– Чего Вы от него хотите – это же дикарь! – отмахнулся торговец. – Вот послушайте, мадам: недавно я гостил у одного родственника в Южном Кресте…

– За океаном? – высокомерно перебил какой-то молодчик. – На Вашем месте я бы не стал кричать о таком родстве.

– А на Вашем месте, сударь, я бы поучился хорошим манерам.

– Эй, кто пустил во дворец лавочников?

– Нет, гляньте только, каков сопляк! Ну и молодёжь нынче пошла!

– Но-но, петушки! – прикрикнула фрейлина на распалившихся ухажёров. – У нас здесь великосветская беседа, а отношения извольте выяснять за дверью. Господин посол, как по-китийски будет "Я тебя люблю"?

– Wǒ ài nǐ.

– М-м, как красиво! – девушка даже облизнулась.

Вокруг дивана собиралось всё больше народу, а молодые пиранийки, скованные тяжкой опекой дуэний и крёстных, бросали в её сторону робкие завистливые взгляды.

– На восточных островах говорят "Seni seviyorum", – тут же сообщил знаток дальних стран.

– Я думаю, по-гельтски это будет "Ta gra agam ort", – блеснул другой.

– Язык сломаешь, – фыркнула Диана. – Будто шкаф двигают.

Стремясь произвести впечатление на девушку, все стали шумно вспоминать иностранные языки. Беседа завертелась, как весёлый хоровод. Фрейлина хохотала и жеманничала, а когда ей надоело, снова обратилась к послу:

– Что же Вы молчите? А как по-мроаконски?

– Никак. В нашем языке таких слов нет. Говорят "Ты мне нужен".

– А как же любовь? – заинтересованно спросила девушка.

– Любовь эфемерна, – пожал плечами Сорбус.

– Цинизм и дикость! – воскликнул экзальтированный молодой человек.

– Варварство и пошлость, – тут же добавил второй.

– Это ещё раз доказывает, что некоторые народы никогда не достигнут высшей ступени развития, – пустился в рассуждения третий. – Их недоразвитый язык не включает в себя таких жизненно важных социально-гуманистических понятий, как любовь и её эмоциональное переживание.

– Кстати, в античности существовало целых семь слов для обозначения любви, – влез молодой блондин, желающий щегольнуть своим образованием.

– Которые переводились как "любовь", но по факту ни одно из них "любовь" не означало, – ответил Сорбус, глядя через весь зал на Еву-Марию. Принцесса сидела на диване и умирала от смеха: во время танца с её ноги слетела подвязка, и среди кавалеров назревала драка за обладание этим изысканным трофеем.

– Тебе-то откуда знать, дикарь, – с вызовом сказал один из лордов.

Диана Саем громко фыркнула:

– Право, я тоже не верю в любовь, – заявила она, умело обмахиваясь веером (оборки на её груди поднимались и опадали от этих движений, лишая юношей мозгов и воли).

Все наперебой стали убеждать красавицу, что, мол, это не так, прекрасные кусты любви растут на каждом шагу и не натыкается на них только ленивый, а Сорбус в это время незаметно отошёл. Впрочем, что бы он ни делал, всюду его преследовала пара хищных зелёных глаз, и это означало только одно: пора убираться.

В длинной изогнутой галерее его догнал стук каблучков. Диана Саем шла за ним торопливыми шагами и нервно оглядывалась по сторонам.

– Zaderi tebya koza! – выругался Сорбус и резко повернул ей навстречу. – Заблудились, синьора?

– О господи! – вскрикнула от неожиданности фрейлина. – Вы-то что тут делаете? Подстерегаете меня, как хищный зверь?

– Даже мысли не было.

– Ну да! – девушка стрельнула глазами. – Что же, я Вам не нравлюсь совсем?

– А если я скажу нет?

– Не может быть, – игриво произнесла Диана, припав к нему пышным бюстом.

– Синьора, Вы меня не интересуете, – посол отстранил её.

– А кто Вас интересует? Королева Эридана? – весёлым, но злым голосом осведомилась Диана: проклятый мроаконец весь вечер был неприступен, а ей ох как не хотелось расставаться с кольцом. К тому же Стелла наверняка поднимет её на смех… И девушка вновь придвинулась к эдлеру, пытаясь обнять его за шею.

– Уймитесь, Вы осаждаете не ту крепость, – тот решительно убрал с себя руки Дианы.

– Может, у Вас какие-то проблемы с этим? – прищурилась она. – Такой холодный!

Мроаконец посмотрел на неё сверху вниз. Красивая, готовая на всё самочка сама напрашивалась в постель. Коридор пуст. Интересно, как далеко это может зайти?

– Пользуйтесь моментом, господин Сорбус, пока я добрая, – фрейлина прильнула к нему, соблазнительно запрокинув голову.

– Или пьяная.

– Я? Ха-ха-ха! Дорогой мой, я пила только прохладительные напитки, а вот Вам бы не мешало расслабиться. Предыдущий посол Мроака был гораздо сговорчивей! – она продолжала блудливо прижиматься к мроаконцу.

– Колз? Не верю.

– О нет… Другой… такой смазливый парень. Его окрутила рыжая шлюшка Фатжона. Не думаю, что он сильно сопротивлялся: с королевой ему всё равно ничего не светило, вот и утешился, чем дали.

Сорбус слишком хорошо помнил, что случилось с его предшественником Гованом. Пора было заканчивать. Он наклонился к её уху; фрейлина замерла в предвкушении поцелуя, но вместо этого услышала вкрадчивый шёпот:

– В Мроаке говорят: если красавица на х… бросается, будь осторожен, триппер возможен.

– Что?! – Диана отскочила от него, как ошпаренная, но даже оттуда он слышал скрежет её зубов. – Ах ты…

Её благородный рот выдал такие трёхступенчатые пассажи, каких Сорбус не слышал даже в портовых кабаках. Слегка ошеломлённый, он постарался запомнить некоторые выражения, чтобы потом блеснуть в мужской компании. Выговорившись, девушка поправила волосы и удалилась восвояси разгневанной, но гордой походкой.

Наутро Диана небрежно рассказывала во фрейлинской:

– Не успели мы отойти подальше, как он накинулся на меня, будто изголодавшийся зверь – чуть не уронил с подставки какой-то вазон! Я еле сдерживала его страсть. И кто бы мог подумать, что под маской скромности скрывается неистовое животное! Ох, эти мроаконцы!

Она расстегнула воротник и продемонстрировала всем несколько засосов на шее.

– Когда же Вы успели подмешать ему афродизиак? Ведь этот Сорбус, кажется, не пьёт, – с сомнением протянула Стелла.

– Я добавила немного в апельсиновый сок. Не знаю, то ли зелье оказало такой эффект, то ли мои чары, but we loved each other all night long.147 В постели была настоящая битва! Я так вымоталась, что еле смогла подняться на второй этаж.

Фрейлины покраснели, но слушали раскрыв рот.

– Сказать по правде, мне не очень верится в то, что Вы рассказываете, – проворчала Стелла: ей было жаль расставаться с серьгами. – У Вас должны быть какие-то более весомые доказательства вашей связи.

– Я видела у него на плече огромный рубец. Попроси посла раздеться и убедишься сама.

– Боже мой! Как Вы могли вообразить что-то подобное! – Стелла задохнулась от возмущения. – Миледи Саем, я крайне дорожу своей репутацией. Благородная эриданская леди не может расспрашивать мужчину о подобных вещах. Будет очень странно, если после этого он не уподобит меня Вам и не начнёт грязно домогаться. Но вообще говоря, кто-нибудь из слуг мог бы проверить Ваши слова.

– А он рассказывал про Мроак? – высунулась с вопросом Исона.

Диане захотелось щёлкнуть её по длинному наглому носу.

– Милочка, в постели нам было не до разговоров, – язвительно сказала она. – Ах, забыла! Ты ведь про это совсем ничего не знаешь!

– Неправда, всё я знаю, – Клерия надула губы и сделалась малиновой. – Там целуются и обнимаются! Без одежды. Я читала!

– Что ты читала? "Бхагават-гиту" или "Цзинь, Пин, Мэй"?

– Нет, учебник по биологии.

– Ха-ха-ха! – покатилась со смеху фрейлина. – Долго ещё ты будешь излагать нам школьные истины, Исона? В 16 лет пора бы уже расстаться с детством.

– Перестаньте толкать миледи Исону на скользкий путь, – строго промолвила Стелла, – если сами давно сошли с правильной дороги.

– Стелла, неси сюда серьги.

Недовольная фрейлина молча открыла шкатулку и с громким вздохом извлекла оттуда сапфировые украшения. Большие сапфиры, яркие, как глаза Киллах да Кида, теперь будут красоваться на отвратительной Диане Саем. Ах, она не могла этого вынести!

Рано утром мроаконский посол и королева Эридана вновь прогуливались в галерее. Солнце только-только взошло, а птичьи песнопения уже пронизывали воздух, сотрясая стены дворца. Сорбус поинтересовался, не передумала ли девушка насчёт предложения Агамы.

– Вы с ума сошли, конечно же нет! – сердито отозвалась принцесса. – Раз мы принесли брачные обеты, наше место здесь. В крайнем случае мы всегда можем оставить Лорита и вернуться домой.

– И советник тут же отправит Вас обратно, – предрёк эдлер.

Он был прав, но Ева-Мария раздражённо отмахнулась.

– Пусть это Вас не беспокоит. А сейчас давайте вернёмся в библиотеку – нам нужно сочинить несколько писем, в том числе и для царицы.

– Советую больше не писать ей: это может быть опасно.

– Но должны же мы что-нибудь ответить!

– Скажите вслух, я передам. У меня превосходная память, принцесса. Я помню всё: имена, прочитанные книги, даже выражение лица, с которым Вы шли к алтарю.

– Вот как? – протянула Ева-Мария. – А мы предпочли бы это забыть.

– Прошлое – такая же часть нашей жизни, как и настоящее, – возразил Сорбус.

– Прошлое – это всего лишь несколько воспоминаний, которые не могут ни на что повлиять!

– Одни учатся забывать, а другие – помнить, синьора.

– Вы прямо ходячий учебник по философии! – фыркнула девушка, отвернувшись в сторону. – А вот скажите, раз Вы такой умный, почему люди лгут?

– Смотря какие люди, смотря о чём.

– Вы, например, часто врёте?

– Наш халдор этого не прощает.

– Нам сказали, что Вы обольстили одну из фрейлин. Это правда?

– Кто сказал?

– Птички напели, – ехидно ответила принцесса.

– Какие у вас доказательства?

Девушка нетерпеливо отмахнулась:

– Не стоит вдаваться в детали, милорд! В Эридане уже был подобный скандал. Мы хотим попросить мессира Хазара прислать нам другого посла – например, господина Колза.

Сорбус с удивлением посмотрел ей в лицо: значит, она только и ждала повода от него избавиться. Хорошо, что он не клюнул на приманку; плохо, что от этого дерьма так просто не оттереться.

– Во-первых, я этого не делал, – хладнокровно сказал он. – Во-вторых, если Вам неугодно моё общество, халдор учтёт Ваши пожелания.

Королева ничего не ответила. Птичий хор на мгновенье затих, но потом взорвался с новой силой, приветствуя начало нового дня.

Когда все недоговорённости были улажены, Сорбус улетел в Мроак. Эриданские министры тоже отбыли на родину, зато в правительстве Пирании царила ужасная суета, и неудивительно: ведь их только что поставили в известность, что теперь появится новый морской путь из Западного Эридана к Пораскидам через Пролив Угроз, в который прежде не рискнуло сунуться ни одно мирное судно. Откуда-то просочились слухи о тайном соглашении, которое якобы готовился заключить Эридан с Восточным материком. Милорд Франц потел не переставая, подписывая огромные стопки писем и распоряжений, которые доставлялись ему из кабинета советника. Сир Орк рвал и метал. К вечеру во дворец был силой привезён Лорит, устроивший скандал и не желавший покидать капустник с балеринами. Дед быстро втолковал строптивому внуку, чем всё это пахнет, и вот уже Лорит и Франц вдвоём накладывали резолюции на изобретённые сиром приказы, которые затем рассылались по стране. Наконец, в 11 вечера король решительно отложил перо со словами, что он в высшей степени устал от государственных дел и ему требуется ванна и отдых. Возлежа в розовой ванне под приятную музыку скрипок, Его Величество вдруг вспомнил, что со вчерашнего утра не видел Еву-Марию, и потребовал, чтобы она незамедлительно пришла в его кабинет. Паж доложил, что Её Величество сказались больной и готовятся спать. Лорит закатил глаза и, стеная, вылез из ванны. Его трижды обтёрли полотенцами, причесали, напудрили, облачили в халат, и он отправился в покои Евы-Марии, чтоб после подобного неуважения к своей сиятельной персоне устроить ей ссору и выместить накопившуюся злость.

Король был неприятно поражён, обнаружив жену в круглом зале рядом с библиотекой, где Ева-Мария на греческой скамье перебирала струны арфы, в то время как два скульптора лепили с Её Величества статую музы. С плеч королевы ниспадала белоснежная туника, под которой не было корсета, волосы были убраны в греческий узел и украшены диадемой. Фрейлины кружком сидели вокруг, вышивали и мурлыкали песенки.

– Ах, вот чем Вы изволите заниматься в моё отсутствие! – ревниво произнёс супруг, глядя на растерянных скульпторов. – Пошли вон отсюда! Оставьте нас наедине!

– С какой стати Вы прерываете творческий процесс? – капризно спросила девушка, прекращая играть. Красота и блеск её сиреневых глаз заставили Лорита обеспокоиться.

– Что ещё за творчество? Очередное распутство!

– Разве непонятно? С нас лепят скульптуру, чтоб украсить ею музей!

– Значит, Вы выдумали, что идёте спать! Вы опять обманули меня! О, лживая, лживая нимфа!

– Перестаньте кричать, сир! Мы не служанка и не обязаны по первому зову являться в Ваши покои!

– Так вот в чём истинная причина! Вам лишь бы показать своё высокомерие! Вы никогда не выказываете уважения, которое вправе получать муж от своей жены! – опять завёлся Лорит.

– Где это Вы наслушались подобных глупостей, сударь?

– Может быть, Вы хотя бы подниметесь, мадам? Я уже не говорю о том, чтоб приветствовать меня поклоном.

– Вполне вероятно, что завтра Вы начнёте требовать, чтобы мы по крестьянскому обычаю мыли Вам ноги! – с презрением заметила Ева-Мария, вставая со скамьи. Золочёная арфа с надрывным звоном упала на пол, и Лорит подскочил:

– Мадам! Вы с ума сошли! С какой стати Вы кидаете инструменты!

– О боже, он снова явился трепать наши нервы! – воскликнула королева, заламывая обнажённые руки. – Когда это кончится!..

Она наугад двинулась к выходу, но Лорит в гневе заступил ей дорогу.

– Стойте, мадам! Вам не разрешали уходить! Я желаю быть выслушанным!

– Вы вечно отсутствуете, а приходите только для того, чтоб скандалить! Ах, дайте же нам спокойно уснуть, мы так устали!

– Мадам, до моего прихода Вы даже не думали о сне и преспокойно веселились в компании каких-то мошенников, глазеющих на Вас под предлогом служения искусству!

– А что нам делать в Вашем скучном дворце? Не плакать же!

– Я полагаю, Вас бы даже моя смерть не заставила уронить хоть одну слезу! – вскричал король.

– Неправда, мы бы рыдали от счастья!

– Опять насмешка!

– Вы не достойны ничего другого!

– Я Ваш муж!!! – Лорит вышел из себя и ударил её по лицу. Ева-Мария пошатнулась и упала. – Донна! Донна! Что с Вами? Воды!

Одна из фрейлин метнулась к графину и протянула ему бокал с фруктовым напитком. Король нервным жестом схватил его и осушил до дна.

– Уйдите! – крикнула принцесса, держась за щёку.

– Я не хотел… Вы меня вынудили…

– Прочь!

– Я провожу Вас в спальню, – бормотал Лорит, помогая ей подняться и изящно придерживая за пояс. В будуаре её шаги замедлились, а дыхание стало сбивчивым и частым. Король с подозрением взглянул на неё и вдруг заметил, что вся она дрожит как в лихорадке.

– Мадам, Вы больны?

– О нет, мы… нам… голова закружилась, – путанно объяснила Ева-Мария.

– Я позову врача, – испуганно проблеял он.

– Не нужно! – королева вырвалась из его рук и скрылась в спальне.

Лорит вошёл следом, не спуская с неё насторожённых глаз. Ева-Мария села на постели, опираясь о ложе слабыми руками, и грудь её с усилием вздымалась вверх. Туника соскользнула с плеч, представляя королеву в весьма соблазнительном виде, и взор Лорита вдруг сделался приторно-маслянистым.

– Сударыня, с Вами определённо что-то происходит, я это вижу! – молвил он, приближаясь к кровати.

– Пояс… давит… – Ева-Мария осеклась, опасаясь, что её могут неправильно понять, но было поздно.

– Так позвольте же я помогу Вам его снять, донна.

– Нет! Ещё чего!

– Но я Ваш муж! – повторил Лорит, и эти слова наполнили его решительностью.

Поборов сопротивление, он расстегнул застёжки. Пояс соскользнул вниз, и пальцы Лорита утонули в мягких складках ткани, но он уже и думать забыл об одежде – его сейчас волновало лишь нежное тело девушки, на которое он имел все права. Бормоча восторженно-глупые фразы, Лорит скинул халат и принялся расстёгивать панталоны: губы Евы-Марии были так близко и её шёлковая кожа пахла так приятно, что король совершенно потерял голову. Вскоре стены спальни огласились его стонами; Лорит несколько раз повторил подвиг и утром вышел из опочивальни усталый, но с гордо задранным подбородком.

Ева-Мария проснулась только к обеду. Она чувствовала себя разбитой. Освежающее купание не помогло: её непрестанно мутило, картины минувшей ночи проносились в голове дурным кошмаром. Ужин прошёл ужасно: все вокруг хихикали и шептались, сир Орк произносил похабные тосты, а Лорит нетерпеливо ёрзал на стуле и смотрел на часы.

Как только пробило десять, он явился в покои Евы-Марии, но был немедленно изгнан оттуда разбитой вазой. Стоя у дверей спальни, король устроил сцену: кричал, что имеет право на два посещения в месяц, умолял пустить его, даже плакал, но королева была непреклонна.

На следующий день Лорит бросил все дела и уехал на охоту. Узнав об этом, сир Орк разразился потоком брани, написал жалобу лорду Фину на поведение королевы и вызвал во дворец Агне Дарфштадтскую: баронессе вменялось в обязанность лично следить за тем, как король исполняет супружеский долг. Затем прибежали фрейлины и в слезах сообщили, что их отправляют в Эридан.

Принцесса направилась к гофмейстерине. Дора Инсара в последнее время редко выходила из комнаты – её мучила застарелая язва и другие хронические болезни, обострившиеся в пиранийском климате, но она встретила королеву в неизменном траурном облачении, чопорная, сухая и прямая как палка.

– Что угодно Вашему Величеству?

– Госпожа Инсара, мы никогда не думали, что придётся просить Вас навести порядок в этом бедламе. Всё совершенно вышло из-под контроля! – Ева-Мария шагнула внутрь и запнулась о старомодный саквояж, в который пожилая леди складывала свои пожитки. – Что это? Вы переезжаете поближе к нашим покоям?

– К моему величайшему прискорбию, я покидаю дворец. Мне сообщили, что пиранийский двор больше не нуждается в моих услугах, а в этой комнате будет жить Ваша новая дуэнья.

Принцесса застыла, не в силах поверить ушам.

– Кто отдал такое распоряжение? – сердитым голосом спросила она.

Гофмейстерина поджала губы:

– Это совершенно не имеет значения. Но причиной тому стало Ваше поведение, демуазель. Сколько раз я твердила Вам о грехе непослушания!

– Сейчас не время зудеть! – перебила девушка. – Без нашего королевского согласия Вы никуда не пойдёте!

– Ваше Величество, извольте взять себя в руки. Вы не в силах обратить события вспять, так что извлеките из этого хороший урок.

– Дора Инсара, – повелительно сказала Ева-Мария, – если Вы хотите и дальше читать нам морали, Вы должны остаться во дворце и поддержать решение, которое мы примем!

Она вышла и хлопнула дверью. Гофмейстерина глядела ей вслед, скорбно качая головой: бедное дитя так и не научилось себя вести. Это был её личный педагогический провал, за который старой леди суждено было краснеть перед богом.

Ева-Мария стояла возле окна, отгоняя насекомых. Тёплый ветер доносил из сада приторный аромат цветов. Визгливая служанка бегала от садовника, плескавшего в неё из лейки. Вечное лето, пение птиц… Душный рай, где ей было обещано счастье.

С улицы донёсся негодующий голос леди Спики:

– Ваше Величество, немедленно закройте окно! Вам нельзя находиться на сквозняке!

Взор королевы наполнился слезами. Она захлопнула створки и села писать письмо королю Хазару.