Текст книги "Цветок Эридана (СИ)"

Автор книги: Лидия Розалиска

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 49 страниц)

Глава 2. Королевский импакт

Ты нежничай, моё ж высокомерье

И крутость гнева порицать не смей.

(Эсхил)

Рано утром посол со свитой спешно покинул Эридан. Настроение у него было скверное, под стать погоде, которая ни с того ни с сего испортилась, что бывало в этом полушарии нечасто. Всю дорогу в голову посла лезли неприятные мысли и самые скверные предчувствия, которые он даже не пытался отогнать.

− Добрый ветер, добрый ветер, − насвистывал за штурвалом Краус.

Посол поморщился.

− Прилетели дирижабли, приплыли дирижабли, их встречали только скалы и причал.

− Заткнись, − с досадой велел Гован.

− Башка трещит, парень? − то ли сочувствуя, то ли насмехаясь, спросил один из провожатых. Кадар не удостоил его ответом: он мрачно смотрел вниз. За бортом проносились бескрайние долины и тонувшие в зелени луга, щедро орошаемые тёплым летним дождём. От равнин веяло безликим спокойствием, но тревога и растерянность не проходили.

Его разбудили шум и громкие голоса. Комната была полна народу: в дверь заглядывали любопытные лица, рядом причитала рыжая девчонка с разбитым в кровь лицом, а несколько стражников пытались вытащить его из постели. Гован хотел удивиться, но мысль не успевала за происходящим − она была такой же ленивой и вялой, как растёкшееся по матрасу тело. Он сонно отбивался, затем завязалась драка: у него отняли топор, скрутили и доставили в кабинет советника, где Сэмаэль Мокк набросился на посла с обвинениями и угрозами. Фатжона твердила, что стала жертвой насилия со стороны варвара, родственники потерпевшей требовали публичного разбирательства и сурового наказания. Советник согласился замять скандал, но взамен настоял на немедленном удалении мроаконской делегации из страны. Репутация мроаконцев в одно мгновенье пошатнулась и рухнула; им ничего не оставалось, как принести извинения и поскорее вернуться домой. Последнее, что он увидел − Виктория Мокк трогательно утешает даирку. Совпадение? Едва ли. Гован зажмурился и проклял свою неосмотрительность.

К ночи Эридан остался позади, и взору открылась мутно-туманная гладь моря. Послу пришло в голову, что можно повернуть на север, в провинции Мергáс и Гаргáс − верховные архонты милостиво примут его и даже провозгласят новым халдором, но много ли стоит власть, если она куплена за деньги? Другое дело, когда эрлы вручают избраннику плащ и топор предыдущего короля. Впрочем, об этом можно забыть − каждый второй косо смотрит на него, а Тарг только и ждёт, когда же Гован ошибётся. Значит, всё-таки в Гаргас? Или, не заходя в Дрёз, уйти к южным морям, на вольный пиратский промысел? Владеть дирижаблем, направляя его хоть к чёрту на рога, делать всё, что взбредёт в голову − и будь что будет! Опьянённый ромом и мечтами, Гован ушёл спать.

Когда корабль достиг Мроака, все вылезли посмотреть на остров. С высоты птичьего полёта он выглядел довольно жалким: среди пустынных скал ютились неприглядные поселения, жители которых всю жизнь проводили в жестокой борьбе с природой за своё право существовать и собирать с бедных земель урожай. Города сползали в ущелья, прячась от резких ветров и солнца в спасительной мгле.

Дирижабль снизился, направляясь в столицу. Словно безобразный каменный спрут, город распластался на скалах под диким завыванием ветров, наполовину погружённый в вечную тень фиорда, наполовину отданный свирепому солнцу. Дома и улицы были высечены прямо в камне, а замок халдора, как огромный нарост, прилепился к отвесной скале, большую часть дня заслонявшей солнце, и лишь незадолго до захода его блёклые лучи пробивали себе дорогу среди тяжёлых каменных глыб и колонн.

Чёрная тень берегов бесшумно поглотила корабль. Краус крикнул что-то про сильный ветер, но занятый мечтами Гован не слышал его слов. В который раз он испытал чувство, будто внезапно ослеп, и непроизвольно потянулся потереть глаза, выпустив руль, но тут же отдёрнул от лица руки. Водная гладь стремительно приближалась. Последовал сильный удар, его отбросило назад и вдавило в заднюю раму. Мроаконец застонал от боли: на мгновенье ему представилось, что он попал в пасть акулы, разрывающей его пополам. Дирижабль потащило по воде, гондолу оторвало от оболочки, и она погрузилась в глубину. Из-под неплотно подогнанных бортовых щитков хлынула мутная вода. Изрыгая проклятия, посол выбрался наружу; обломки дирижабля всплыли и покачивались на воде, как оглушённые маленькие рыбки. Взлетевшая оболочка упала неподалеку, а на берегу уже собиралась толпа любопытных.

− Краус, чтоб тебя смыло! Я тебе башку оторву! − рявкнул Гован.

− Как бы халдор тебе самому кое-что не оторвал, − огрызнулся тот. − Чтоб за юбками меньше бегал.

В последнее время гассер вёл себя нагло даже по мроаконским меркам. Решив, что после встречи с халдором как следует набьёт ему морду, Гован поплыл к берегу.

Сумеречный мир внизу жил своей странной жизнью. Множество маленьких кривых улиц разбегались вверх и вглубь и терялись между скалами. Город был оживлён, взбудоражен, всюду кипела работа, организованная и чёткая, как в муравейнике: по заливу сновали лодки и снеккары, от пристаней к портовым складам тянулись вереницы рабов, таскавших груз, на скользких набережных раскинулись торговые ряды. Привычный городской шум, крики зазывал из грязных кабаков, брань анзатов, заглушаемая скрипом механических подъёмников, − всё растворялось в ровном, мерном грохоте волн, над которым витала тоскливая песня ветра. Вдохнув прохладный, едкий морской воздух, Гован испытал ни с чем не сравнимое чувство человека, который после долгих странствий вернулся домой.

В замке не ждали его прибытия, но поскольку церемонии были до предела упрощены, посол был проведён к королю без задержек. В мрачном пиршественном зале собрались воины высшего ранга. Обстановка отличалась почти спартанской простотой − пол из шлифованного камня, голые стены с черепами добытых на охоте чудовищ, два ряда незатейливых колонн и вытесанный из камня стол. На стенах висели ржавые копья и секиры, а над входом − массивный железный щит с изображением белой акулы. На столе стояло несколько посудин с мясом, которое брали прямо руками и ели, помогая себе ножом. Встречи здесь имели неофициальный характер, и молоденький гассер Неай, выполнявший при халдоре обязанности адъютанта, разносил всем кубки с грогом.

Король восседал на сооружении из костей и шкур, заменявшем ему трон. Он отличался богатырским телосложением и огромным ростом. Насколько позволял разглядеть полумрак, лет ему было слегка за сорок; лицо казалось грубым и холодным из-за непреклонного взгляда чёрных глаз и твёрдо сжатых губ. Короткий толстый шрам на левой щеке, тянувшийся вдоль носогубной складки, придавал облику мроаконца хищное выражение. Густые белые волосы, зачёсанные со лба, снежными волнами падали на уши и плечи халдора. На нём была чёрная кожаная безрукавка с плотными наплечниками, надетая поверх шерстяной рубахи и перехваченная широким металлическим поясом, на котором висели ножны с ножом и секира. Узкие чёрные штаны были заправлены в сапоги с меховыми голенищами, примотанными ремнями из кожи, за каждое голенище заткнуто по ножу. Такую одежду, за исключением тяжёлого плаща из кожи ската, носили все воины острова.

Посол склонился перед королём, прижав правую ладонь к левому плечу.

− Малыш вернулся домой? Гляди-ка, быстрый, как понос, − с ухмылкой произнёс длинный, невероятно худой мроаконец с уродливым шрамом под глазом и налысо обритой головой.

За столом рассмеялись, а Хазар окинул Гована сумрачным взглядом, в котором читалось: "Какого чёрта ты делаешь в Мроаке, вместо того чтоб выполнять поручение, которое я тебе дал?"

− Говори, − низким, спокойным, почти лишённым эмоций голосом приказал он.

"Не буду ничего им рассказывать", − решил Гован, тем более что оправдания, которые он придумывал всю дорогу, казались глупыми даже ему.

− Я был в Эридане, но нам пришлось уехать раньше срока. Точнее, нас выставили, как в прошлый раз.

− Без повода? − король исподлобья взглянул на юношу. Этот взгляд проник в его душу, как нож, целясь в самую глубину. Гован промямлил что-то невразумительное, и Хазар резко обернулся к эдлерам. − Приведите кого-нибудь из гассеров. Что за вид у тебя, искупаться решил?

− Неудачно сели, − пристыженно сказал Гован, боясь даже заикнуться о том, что доверенный ему дирижабль разлетелся на части.

− Ай-ай, − с сарказмом подхватил пожилой эрл. − Что, кадар, до сих пор летать не научился?

Рука Гована привычно потянулась к топору, и тут он вспомнил, что оружие осталось в Эридане.

− Не трави мальчишку, Ога, сам путаешь элевоны с элеронами, − усмехнулся воин с габаритами не меньше халдорских, стоявший позади Хазара.

− Старость не радость, − презрительно произнёс красивый молодой мужчина с длинными гладкими волосами. Он сидел на дальнем конце стола, всем своим видом источая высокомерие и превосходство.

− Помолчи, Киллах да Кид, − сморщился пожилой. − Иначе живо вылетишь из эдлеров.

Тот фыркнул.

− Иди наточи свой ржавый топор и попробуй меня выгнать. Вы, старые кастрюли, ни на что не годитесь.

− Хазар, твоя собачка лает слишком громко, − пожаловался эрл.

− Так кинь ей кость, − сказал лысый, молниеносно взмахивая рукой. В тот же миг в лоб Киллах да Кида впечатался огромный обглоданный хрящ. Гован загоготал вместе со всеми, а красавец скрипнул зубами − он был самым молодым эдлером в окружении халдора, и старшие потешались над ним без опасения получить секирой в ухо.

− А что за дела у нас в Эридане? − подозрительно спросил моложавый эрл, который выделялся на общем фоне своим ухоженным видом и относительно чистой одеждой.

− Кто не знает, тамошней царевне посланы в дар кольцо и голова. Теперь мы играем в добрых соседей, − подло ухмыляясь, ответил тощий.

Эрлы захохотали: "Эй, Хазар, жениться поди надумал?" Поток грубостей и скабрёзных шуток перекрыл звучный рёв: "Тысяча чертей! Несите ещё грога!" В этот момент открылась дверь, и порог переступил долговязый Краус.

− Вы посылали за мной, халдор?

− Выкладывай, что случилось.

Разговоры и шутки за столом тотчас прекратились.

− Мне известно немногое. Гован нажрался как свинья и ушёл развлекаться с какой-то рыжей девицей, а утром она пожаловалась, кому следует. Советник дал нам час, чтоб убраться из столицы. Пришлось уносить ноги, пока даирцы не подняли скандал.

− Враньё! Она сама ко мне приставала, − сердито воскликнул Гован, жалея, что не утопил этого выскочку в заливе. Интересно, откуда он узнал про Фатжону?

Хазар помрачнел.

− Как ты умудрился подставиться, олух?

− Мне что-то подсыпали в питьё, я, видать, был не в себе.

− Оправдания, как и задница, есть у каждого, − оборвал король и хмуро взглянул на Крауса. − А ты куда смотрел?

Гассер не выдержал взгляда халдора и молча опустил голову. Вместо него вновь заговорил посол, стараясь, чтоб его голос звучал твёрдо:

− Я сожалею, халдор. Они пытались меня подкупить, но им ничего не удалось узнать, и тогда советник и его обкуренная дочка подсунули мне ту даирку.

− Советник? Дочка? Чёрт побери, ты делал что-нибудь полезное или только за девками бегал?

− Я встретился с принцессой, и она приняла дары, но я не сказал ей про Ваши намерения.

− Почему?

− Халдор, она слепая! Я думал, вы не знаете.

Ладонь Хазара легла на рукоять секиры.

− Ты умеешь думать? Сомневаюсь, − рыкнул он, вставая. − По-моему, тебя пора приструнить, Гован. Ты не оправдал моих надежд и опозорил Мроак.

− Я могу всё исправить!

Халдор размахнулся, и отрубленная правая рука посла вместе с базубандом отлетела в сторону. Удар был настолько силён, что сбил Гована с ног.

− Бросить его в подземелье, − распорядился король, возвращаясь на место.

Два эдлера выволокли посла из зала, и трапеза продолжалась.

− Говорил я тебе, мальчишка ни на что не годен, − произнёс долговязый.

− Хватит об этом, − буркнул Хазар, насаживая на лезвие ножа огромный кусок сырого китового мяса.

− Пришли ещё двое, − доложил Неай, привычно орудуя тряпкой и ведром: очевидно, подобные расправы здесь были не редкость. − Смотритель лупанариев Дагал Линн и гассер Прасет с докладом. И ещё какой-то старик. Говорит, у него к вам важное дело.

Хазар взглянул на толстого брюзгливого мроаконца, только что переступившего порог. За ним следовал встревоженный эдлер Клиц, начальник караульной службы.

− Я намерен жаловаться! − резким фальцетом кричал толстяк. − Торговая Лига бойкотирует дневной запрет на продажу спиртного, посетители являются в заведение нажрамшись, еду не заказывают, только буянят. Изгадили мне все помещения, пугают девиц. Я терплю убытки, мессир, я вынужден применять силу для поддержания порядка. Сами знаете, в дни зрелищ на каждой улице драка, патрульных не хватает, городские тюрьмы переполнены. За всем не уследишь, у меня каждый человек на счету. Я плачу налоги, почему я должен это терпеть? − дребезжал он.

− Ничего не понял, − поморщился Хазар.

− Этот человек требует закрыть винные лавки, − вмешался Клиц, хорошо зная, что король не любит слушать расплывчатые жалобы без конкретных предложений.

Хазар кивнул и повернулся к неприветливому эдлеру, который сверлил посетителя на редкость злобным взглядом.

− Иди узнай, правду ли он говорит про торговцев.

− Да что там выяснять! Ясно же, опять карманы набивают, − сказал один из мроаконцев и сплюнул на пол.

По залу прокатился шум недовольства. Из-за стола поднялся громадный мужчина и, сверкнув единственным глазом, зычно прорычал:

− Хазар, долго ещё ты будешь сюсюкать с архонтами? Клянусь железом и солью, давно пора надрать их жадные задницы! Я бы начал с этого, − он ткнул огромным двуручным топором в сторону Линна.

Смотритель попятился назад.

− Я уважаемый человек! − завопил он. − У меня честный бизнес!

− А то, − иронично протянул эрл со шрамом. − Хотел устранить конкурентов руками халдора?

Дагал Линн густо покраснел, и с его губ полетели капли слюны:

− Это гнусные инсинуации, господин Тарг! У меня и в мыслях не было! Я никогда не нарушаю закон!

− Хватит, − оборвал Хазар. − Заключить его под стражу до выяснения обстоятельств.

− Это возмутительно! − вопил смотритель, подвергнутый столь грубому и несправедливому, на его взгляд, обращению. − Я буду жаловаться!

− Интересно кому, − осклабился Тарг, слушая удаляющиеся вопли.

Толстяка сменил незнакомый гассер.

− К проведению мероприятий всё готово. Заключённых доставили во дворец. Игра начнётся через два часа, − бодрым и звонким голосом доложил юноша. Он явно волновался в присутствии столь высоких особ, что было видно по неловким движениям и слегка дрожавшим рукам.

− Кто это? − резко спросил Хазар.

− Гассер Прасет, распорядитель сегодняшних игр.

− Не слишком ли молод?

− Самое то, − эрл саркастически посмотрел на Киллах да Кида. − Как известно, молодые кастрюли лучше гремят.

Эдлер закашлялся и, чтобы скрыть смущение, опрокинул в рот бокал с грогом. Одноглазый детина встал с места и громогласно объявил, что неплохо бы вздремнуть перед игрой. Мроаконцы стали шумно расходиться, в зале задержался только Тарг Итауни. Спустя какое-то время эрл вышел, и тогда единственный томящийся в коридоре посетитель − старик в длинном тёмном одеянии, подобном священническому облачению магистров, − бочком протиснулся в дверь, стремясь изложить мессиру свою просьбу. Король стоял возле стола и накручивал на руки заскорузлые от крови и пота ремни из акульей кожи, заменявшие мроаконцам перчатки.

− Чего надо? − халдор поднял голову и пристально посмотрел на старика.

− Мессир должен помнить меня, − заискивающе произнёс гость. На лице Хазара мелькнула тень недовольства, но он коротко кивнул, и проситель, ободрившись, продолжал. − Старый Регрер не отнимет у мессира много времени. Всего лишь одна маленькая, малюсенькая просьбочка, связанная с моими исследованиями. Я испытываю недостаток в персонале. Наука, знаете ли, нуждается в молодых, талантливых подвижниках, − король пресёк это резким: "Быстрее, мне некогда!", и старик вздохнул. − Недавно была схвачена одна женщина, на которую я возлагал большие надежды. Её зовут Мункс Альц. Вы ведь знаете о важности работ в питомнике? Учитывая, как мало в моём распоряжении хороших специалистов, было бы весьма отрадно привлечь к опытам эту чрезвычайно умную и одарённую особь.

− Её доставят к вам завтра, − сказал Хазар, направляясь к двери.

− Всё не так просто, мессир, − учёный двинулся следом. − В другое время я не решился бы беспокоить Вас столь настойчивым образом, однако, осмелюсь заметить, освободить её нужно прямо сейчас. Видите ли, заключённая, о которой идёт речь, приговорена к смертной казни на импакте.

− Тогда она умрёт, и хватит отнимать моё время.

− Поверьте, мессир, от живой женщины толку гораздо больше, − старик нервически хихикнул. − Мне неизвестно, что она натворила, но я уверен, наказание не соответствует её деянию. Это всё Тарг, − торопливо проговорил Регрер. − Это он отбирал смертников для игры. Эрл ненавидит Мункс: все знают, что он просто решил свести старые счёты. Конечно, её трудно назвать приятной и покладистой особой, хе-хе-хе. Служба скверно влияет на женщин − так и норовят огреть топором, если косо посмотришь.

− Неай, выпроводи его, − приказал Хазар.

− Вы совершаете ошибку, мессир, − слабый голос Регрера таял у него за спиной. − Этено слишком ценны, чтобы убивать их на арене. К тому же, судя по генетической карте, она Ваша дочь.

Галереи из плотно подогнанных блоков, перемежаемые лестничными переходами, вели глубоко под землю. Тяжёлые шаги Хазара гулким эхом отдавались под сводами. Красное пламя факелов бросало резкие тени на его лицо, из-за чего оно казалось вырезанным из камня, под стать мрачным стенам подземелья.

Путь преградили железные ворота. Стражники поспешно распахнули створки, и Хазар, пригнув голову, шагнул в подвал. Из караулки вышел кадар Дрен. Не дав ему договорить приветствие, король спросил:

− Смертники здесь?

− Готовимся вести на арену, мессир.

− Мне нужна заключённая по имени Мункс.

Во взгляде кадара мелькнуло удивление, но он, не говоря ни слова, взял фонарь, связку ключей, развернулся и зашагал по коридору. Справа и слева тянулись решётки, откуда доносились стоны, глухое бормотанье, звон цепей − десятки глаз следили за ними из мрачной глубины камер.

Послышался хриплый смех, переходящий в кашель, и из тёмного угла материализовалась неопрятная старуха. На вид ей было все сто; её маленькие слезящиеся глазки на сморщенном худом лице с длинным крючковатым носом много чего повидали в жизни. Старуха была горбата и опиралась на клюку, сквозь разодранный грязный плащ проглядывали какие-то лохмотья. Седые космы выбивались из-под капюшона и падали ей на лицо. Она заковыляла к халдору, на ходу разжигая трубку, которую держала в зубах.

− А! Опять касатик к нам пожаловал! − прошамкала старая ведьма, когда малиновый огонёк трубки исторг клубы вонючего дыма. − Чать, вспомянул про свою старую бабку? Пожаловал − значит, чего-то надоть, а? Надоть, ишь! Водички ли для восхрепощения, али снадобья от недуга, али сердечную боль заморить, али смуту рассеять − говори, касатик, всё сделаю, что ни пожелаешь!

− Не придуривайся, Идгиль, − проворчал кадар, но та продолжала пристально глядеть на короля.

− Не-е-ет, вот уж не придёт наш касатик за просто так, чего-нить да прихочет: будущее узнать, недруга схоронить, нечеловечьи мысли послушать али совета бабкиного спросить. Гли-тко, хмурится как!

− Пошла прочь, − велел халдор, но старуха упёрла дрожащую клюку ему в ногу.

− И-и-и, касатик ты мой! Зря пришёл: нече тебе тут делать. Духов потревожишь, касатик, − заволнуются оне, расшвырнут мне все скляночки, зелья смешают, котёл, чего доброго, опрокинут! Опасно тревожить их, духов-то, али не знаешь?

Хазар оттолкнул палку, но колдунья надоедливо вертелась рядом:

− Чаю я, касатик, будто ты на меня сердит за что-то? Чем, скажи, недоволен, владыка? Всё для тебя сделает бабка, лишь оком моргни! Духов в помощь призову, глазами птиц видеть стану, буду всю ночь над варевом колдовать, чтоб волю твою исполнить. Стой, родимый! Да ты никак к девке пришёл? − встрепенулась она. − Нельзя! Нельзя! Подлая она, не ходи-и-и! − старуха вцепилась в его рукав и истошно завыла. − Я ж для тебя всё делаю, владыка, даже во сне бормочу заклинания, чую все беды твои − и кои могу, отвожу. Видят глаза старой бабки, как исходят из моря туманы тёмные, над водой поднимаются, сюда плывут, готовые влиться в сердце твоё. Несчастье они сулят, камнем на душу лягут. Как бы не вышло беды: разум, не видя, спросит у сердца, а сердце солжёт, − возбуждённо продолжала старуха, дёргая короля за рукав.

Под её бормотанье они дошли до конца подземелья. Здесь в большой камере ожидали казни тринадцать смертников, прикованных цепями к кольцам в полу.

− Мункс Альц, встать! − скомандовал Дрен, отпирая замок, при этом ведьма недовольно заворчала и даже плюнула в сторону арестованной.

Услышав своё имя, женщина возле стены подняла голову и встретилась взглядом с Хазаром. Это была молодая мроаконка, высокая и статная, с развитыми плечами. На лице с резко очерченными скулами и заострённым подбородком бледнели решительно сложенные губы, а тёмные, слегка раскосые глаза смотрели испытующе и надменно. Короткие вьющиеся белые волосы были взлохмачены и местами слиплись от крови, и весь её облик говорил о том, что допросы, которым её подвергли, отнюдь не были беспристрастны.

− Встать! − повторил кадар, сопровождая свои слова пинком. Бренча оковами, женщина подчинилась.

− За что приговорена?

− Связалась с мятежниками, передавала им взрывчатку для терактов. Тарг лично допрашивал её, чтоб узнать имена сообщников, но эта упрямая баба молчит.

− Я забираю девчонку. Её место займёт кадар Гован.

На этот раз Дрен не пытался скрыть усмешки.

− Повезло тебе, архонтская подстилка, − сказал он и начал снимать с неё цепи. Как только последнее кольцо разомкнулось, арестантка схватила с пола фонарь и, разбив его о голову кадара, метнулась к выходу. Халдор поймал её и швырнул обратно. Подземелье затопил мерзкий запах горелой кожи и палёных волос. Пока Дрен с проклятьями сбивал с себя пламя, а заключённые вопили и улюлюкали, подоспела стража, и с помощью палок в камере был восстановлен порядок.

− Что, тварь, не получилось сбежать? − кадар несколько раз ударил её по лицу.

Мункс с омерзением выплюнула кровь ему на сапог. Ведьма, юлящая тут же под боком, зловеще захохотала, но на лице короля не отразилось никаких эмоций: он по-прежнему стоял в дверях и пристально смотрел на пленницу.

− Лучше не развязывать ей руки, − зло сказал мроаконец. − На редкость грубая и строптивая этено.

− Да, я груба, зато не вылизываю зад вышестоящим, чтоб продвинуться по службе, − голос молодой женщины был озлобленным и холодным.

− Откуда ты знаешь магистра Регрера? − внезапно спросил халдор.

− Никогда про такого не слышала, − с бесстрастным выражением лица ответила Мункс.

− Врёшь ты так же плохо, как убегаешь, − Хазар шагнул к ней и взял за плечо. − Сейчас мы прогуляемся в одно место.

− Предпочитаю сдохнуть тут.

− Я распорю ей живот, касатик! − выкрикнула старая карга, размахивая клюкой.

Дрен велел старухе уняться, но та успела несколько раз огреть женщину по голове и бокам. Заключённая яростно дёрнулась.

− Касатик, − с сарказмом передразнила она. − Наш бесстрашный и грозный халдор! Почему бы тебе не послушать свою бабушку? Пусть ведьма погадает на моих внутренностях − глядишь, духи будут довольны. Ставьте алтари, режьте, пытайте − ведь вам, мясникам, не привыкать к такой работе! − почти кричала она.

− Спятила! − в ужасе пробормотал один из стражников.

Король вывел её в коридор и молча втолкнул в лифт. Подъём сопровождался грохотом и лязгом, точно механизм не использовали полвека. Мункс прислонилась к стене: несмотря на предшествующую браваду, лицо у неё приняло отрешённо-скорбное выражение, навеянное, по всей видимости, мыслями о смерти.

До начала игры оставалось десять минут.

Халдор, его пленница и охрана поднялись по лестнице и свернули направо, к круглому туннелю, пробитому прямо в толще скалы. Тусклые, чадящие ворванью лампы в маленьких нишах создавали мрачное, скудное освещение, достаточное лишь для того, чтоб не оступиться. Туннель казался бесконечным, но вскоре стало видно, что он расширился. Шум, наполнявший его извне и эхом отражавшийся от каменных стен, становился всё громче, впереди маячило пятно света. Они вышли в каменную галерею, полную вооружённых людей. Гул тысяч голосов и солнечный свет ошарашили Мункс: она остановилась, потрясённая открывшимся зрелищем.

Галерея, на которой они находились, располагалась по другую сторону скалы, к которой примыкал халдорский замок. Подножие скалы было ровным и плоским, его размеры позволяли использовать его как арену. Напротив были высечены круговые уступы, образующие амфитеатр, где сидели зрители со всего Мроака. Не было ни одного пустого места, что говорило о популярности данного развлечения. Самый нижний ярус возвышался над площадкой почти на три метра. В центре арены находилась огромная яма с плоским дном и большим железным столбом, в которую выходило двенадцать решёток. Яркое мроаконское солнце стояло почти в зените, заливая арену палящими лучами света.

Из горла Мункс вырвался то ли всхлип, то ли сдавленное проклятье.

Игры на арене были давней традицией Мроака. Изначально они применялись как метод смертной казни, в дальнейшем карательная функция отошла на второй план, уступив место развлекательной. Три века назад халдор Тезард утвердил их как ежегодное мероприятие, проводимое в определённый день. В основу был положен импакт − древние и очень популярные в народе поединки. Правила игры были просты и жестоки: участники по очереди спрыгивали в яму, чтобы сразиться с монстрами или друг другом; исход боя решал участь пленника.

Собравшиеся в галерее воины смотрели вниз и что-то оживлённо обсуждали. При появлении Хазара все обернулись, чтоб приветствовать короля и его даму. Особенно даму: многие здесь хорошо помнили её, несмотря на печальные обстоятельства, из-за которых Мункс много лет назад покинула свой сквод. Но даже не будь у неё скандальной известности, она всё равно привлекала бы к себе внимание, поскольку была чистокровной мроаконкой − по непонятным причинам девочки в Мроаке почти не рождались.

Вначале Мункс думала, что её сбросят вниз, но Хазар подтолкнул её к скамье из китовой кости и сел рядом. За их спинами выстроилась цепочка эдлеров: Никза, Найтли, Клиц, Киллах да Кид, Криегор, Клевс, Бэйд и Колз, сбоку стояли эрлы, эрледлеры и особо отличившиеся кадары, а гассеры и простые квады толпились в смежных галереях.

Мроаконцы приветствовали халдора громкими возгласами. Хазар поднял руку и, дождавшись когда шум стихнет, произнёс небольшую речь по поводу сегодняшнего состязания.

Три раза протрубили трубы, и на арену вышел Прасет в облачении распорядителя. В правой руке он держал железный жезл с красной кисточкой. Почему-то было принято считать это назначение весьма престижным для молодых гассеров, однако на деле избранников ожидали только хлопоты и нервотрёпка − чего стоило, к примеру, заучить все правила и исключения из них! Ошибка могла дорого стоить судье: от обычного разжалования с отрубанием руки до закидывания камнями под недовольные крики толпы. Бывали случаи, когда распорядитель становился жертвой рассвирепевшего монстра… Одним словом, Прасет нервничал. Поклонившись королю и зрителям, он провозгласил высоким резким голосом:

− Волею халдора и по завету предков объявляется начало 348-го тура игр импакта! Согласно правилам, игра ведётся до тех пор, пока участь всех смертников не будет определена. Им остаётся уповать на судьбу, а также на храбрость защитников, которым будут противостоять палачи. Приветствуем участников!

На арене появились две команды: шестеро человек, одетых в лёгкие доспехи из кожи, и шестеро в белых плащах с капюшоном, чьи лица были скрыты ребристыми костяными масками наподобие фехтовальных. Они отсалютовали зрителям и разошлись по местам; возле распорядителя остались стоять лишь хенкер палачей и тун защитников. Затем под тяжёлую барабанную дробь привели смертников − полураздетых, с мешками на головах. Хазар испытующе поглядел на Мункс, но она сидела с таким видом, будто всё это её совершенно не касалось. Пока первую жертву приковывали к столбу, Прасет со своей трибуны зачитывал правила поединков:

− Выход с арены во время боя запрещён. Бой ведётся до полной победы. Решением зрителей побеждённый может быть помилован. Место убитого может занять любой доброволец из числа зрителей. Нарушение правил карается смертью.

Когда приготовления были закончены, две колонны квадов с арбалетами в руках обошли арену и встали по периметру.

− Внимание! Объявляю поединок за право первого хода! − выкрикнул Прасет и ударил в гонг.

Тун и хенкер сошлись врукопашную. Последовала короткая бескровная борьба, её выиграл тун − высокий смуглокожий мужчина с внушительными мускулами.

− Инициативу получают защитники. Да начнётся игра! − торжественно объявил распорядитель. Все затаили дыхание: сражаться предстояло молодому падавану защитников.

Копейщик был юн и тонок. Лёгкий ветерок полоскал его тёмный плащ, ерошил светлые вихры на макушке. "Совсем мальчик", − рассеянно подумала Мункс. Получив приказ, он бесстрашно спрыгнул в яму, но тут его улыбка растаяла, и он покрепче взялся за копьё: одна из решёток начала подниматься, и оттуда рывками полезло что-то белое. Падаван попятился к столбу, с ужасом взирая на огромную тушу.

Личинка двинулась к человеку с неожиданной для такого существа быстротой. Её сегментное, защищённое бледным хитином туловище отвратительно подёргивалось. Очевидно, её хорошенько разозлили, прежде чем выпустить на арену, и теперь она готова была сожрать всё, что попадётся.

Падаван перебежал на другую сторону и выставил перед собой копьё.

− Печальное зрелище: игла против туши, − вскользь обронила мроаконка.

− Мадам уже нервничает? − поинтересовался один из эрлов.

− Мои нервы в полном порядке, − не оборачиваясь ответила она.

Тем временем личинка развернулась и вновь двинулась на врага, а падаван шустро отскочил, примериваясь, куда бы ударить. Наконец, он ткнул её в бок, но остриё копья скользнуло, не оставив ни царапины. Разъярённая щекотанием тварь повернулась и приподняла над землёй верхнюю часть тушки, демонстрируя раздвинутые челюсти и круглое ротовое отверстие, откуда выплеснулся поток едкой слизи. Юноша едва успел отпрыгнуть вбок и закружил вокруг личинки. Снова и снова он пытался ударить её копьём, и каждый раз остриё беспомощно отскакивало. Личинка опять поднялась, намереваясь плюнуть, но прежде чем она успела это сделать, падаван подскочил вплотную, вогнал наконечник ей в рот и отпрыгнул прочь. Тварь яростно задёргалась, мотая головой, разбрызгивая во все стороны лимфу и слизь, и поползла к противнику, но судя по неровным движениям, копьё пробило ей надглоточный нервный узел и застряло в голове. Наблюдавший за поединком тун что-то сказал, и юноша перестал бегать. Личинка кинулась к нему, но стоило ей приподняться, как он поймал древко, торчащее из пасти, и вогнал его дальше, уперев одним концом в землю − так охотники принимают нападающего медведя. Однако наплыв массы оказался слишком велик − древко переломилось, и верхняя часть копья вышла у личинки из головы. Она продолжала преследовать копейщика, но её движения становились всё более раскоординированными, как у испорченной заводной игрушки. Тем временем слизистое тело стало подсыхать на солнце: его лучи оказались более губительны, чем удары копья, и представлявшаяся бессмертной тварь, в конце концов, медленно издохла.