Текст книги "Цветок Эридана (СИ)"

Автор книги: Лидия Розалиска

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 49 страниц)

− Да-да, хотя какая разница? Надо иметь полное отсутствие логики, чтоб утверждать, будто среди ночи автор разглядел, что струны кифары были золотыми.

− Надо иметь полное отсутствие ума, чтобы воспринимать чужие стихи буквально! − отрезала девушка.

Альфред замер с разинутым ртом; лорд Кельвин поспешил вмешаться в разговор.

− Были и недурные стихи, но некоторые из них читались недостаточно выразительно, ведь оценивается не только содержание, а ещё и декламация.

− В таком случае, мы присудим первое место королевскому глашатаю. Эй, слуга! Привести сюда Кальтино!

− Но, мадонна, таковы правила! − взмолился лорд.

− Ваше занудство невыносимо, − девушка села на диван и картинно заломила руки. − Чем плох мсьё Этрум с его каравеллами?

− Произведение принца несколько утомительно для слуха.

− С "Осенним этюдом" никакие каравеллы не сравнятся, − буркнул король Пораскидов, к которому всё-таки вернулся дар речи. − Из равных королю Лориту я вижу только миледи Монро. Думаю, ей как даме и следует отдать предпочтение, раз наш спор никак не может закончиться.

− Мы будем очень благодарны, сир Альфред, если Вы прибережёте свою галантность для танцев, − поморщилась демуазель.

Спор продолжался не меньше получаса, и когда судьи наконец вернулись в зал, их лица были кислыми, а улыбки натянутыми. Все заняли свои места, разговоры смолкли, и в тишине принц Лотар начал противно скрипеть креслом.

− Уважаемые гости и верноподданные! − сердито произнесла юная королева. − Настал долгожданный момент, когда мы можем объявить победителя поэтического конкурса. Нельзя сказать, что выбор был лёгким, ибо в этом зале собралось немало достойных конкурентов. Предпочесть одного − значит обидеть других, но после длительного обсуждения мы пришли к единому мнению.

К королеве с поклоном приблизились двое слуг. Оба держали в руках нарядные бархатные подушечки. На первой лежала небольшая, но толстая книжка в богато инкрустированном золотом переплёте. На другой сверкал бриллиантами похожий на солнце орден, который буквально подсунули под пальцы Евы-Марии.

− Мы награждаем орденом "Светоч Поэзии" Его Величество, мессира Лорита Пиранийского, − принцесса изобразила лучезарную улыбку. Раздались шумные аплодисменты, под которые довольный Лорит прошествовал вперёд, снисходительно выслушивая лесть и поздравления. Ева-Мария приложила орден к его груди и попыталась проколоть иглой плотную ткань камзола. Лорит вздрогнул и взял её за руку.

− Простите, мессир, мы Вас укололи? − принцесса чувствовала себя неловко. Все смотрели на них и многозначительно перешёптывались.

− Прямо в сердце, о мадонна! − с пафосом ответил Лорит.

− Будем надеяться, что это не смертельно, − девушка отстранилась и взяла с подушечки книгу. − Примите в дар редкий экземпляр издания "Десять веков поэзии". Здесь собраны лучшие стихи столетий.

− Благодарю Вас, мадонна, − он приник к её руке в долгом поцелуе, затем небрежно взял книгу, пролистал и вдруг воскликнул. − Что это? На первой странице мои сегодняшние стихи!

Королю устроили овацию, а он рассыпался в восторгах, потом долго ораторствовал перед залом о прекрасном искусстве поэзии, пока со стороны камина не донеслось:

− Danke, genug: schon habe ich ausgeschlafen.42

После конкурса заиграла приятная музыка, слуги разошлись по залу, разнося вино, закуски, сладости и сок. Несколько мужчин перенесли стулья и кресла в другую часть зала, где стоял большой клавесин, другие гости занялись едой и разговорами. Вокруг Лорита образовалась большая толпа поклонников, с благоговением внимавших ему; несколько дам распространяли свежие сплетни, король Альфред отчитывал сыновей, а Лотар сидел ко всем спиной, потягивая вино и задрав ноги на каминную решётку. Множество девушек бросало на него застенчивые взгляды, порхая мимо с завидной регулярностью, но принц проявлял поразительное равнодушие к прекрасному полу.

Через полчаса началось второе состязание − конкурс певцов. Ева-Мария произнесла вступительное слово и заняла место среди судей. Гости расселись вокруг клавесина, рядом с которым были аккуратно разложены другие инструменты. Желающих попеть было исключительно много − почти каждый стремился покорить собравшихся изысканной мелодией или красивым голосом. Все уговаривали спеть Стеллу, но та отнекивалась, поэтому, когда первая волна певцов немного схлынула, вперёд вышла Диана Саем.

− Уважаемые гости, − фрейлина села на стул, пощипывая струны лютни. − Я хочу исполнить старинную балладу про короля Артура.

И она запела про то, как уходящий в поход король и его жена Джиневра принесли друг другу клятвы верности и что из этого вышло. Песенка вызвала неадекватную реакцию зала. Диана раскланялась и села на место, но аплодисменты перекрыл провокаторский вопрос Лотара:

− Я, собственно, не понял: это песня про глупого короля или про умную жену?

Послышались многочисленные смешки, а королева Архипелага Яшма Монро с негодованием обратилась к гебетцу:

− Молодой человек, вопреки многочисленным домыслам, королева Джиневра никогда не изменяла своему сиятельному супругу королю Артуру. Порочной любви, существовавшей между ней и рыцарем Ланселотом, не удалось нарушить святость этого брачного союза.

− Простите, донна, но я слышал другую версию легенды, − вмешался принц Персей. − Король Артур знал об этой любви и ничего не мог поделать: ему пришлось закрыть глаза на неверность Джиневры. Он был мудр и позволил ей любить и быть любимой, не препятствовал чужому счастью, хотя сам был глубоко несчастен. Поэтому менестрели и сложили песню о…

− О рогоносце, − договорил Лотар.

− Нет, о прекрасной любви и благородстве!

− Интересно, что же тут прекрасного, когда жена изменяет мужу, − недовольно произнесла Яшма Монро. − С точки зрения морали, это отвратительный поступок, и он должен быть жестоко наказан. Нет никого более достойного презрения и порицания, чем женщина, нарушившая обет верности.

− Позвольте, а разве король Артур сам не изменял Джиневре в походах? − подала голос одна из эриданских дам. − В песне об этом тоже говорится.

− Неважно, что поётся в каких-то фривольных песнях! − повысила тон королева Яшма. − Действия супруга не подлежат обсуждению, в то время как всякая разумная жена ответственна за сохранность брака и должна быть свято верна тому, с кем обвенчана перед лицом Господа.

− Золотые слова, донна! − проблеял Лорит.

− Разве мужья не приносят ту же клятву верности? − враждебно спросила леди Хрисейда, рыжеволосая дочь командующего. Говорили, что её брак с пиранийским принцем не был особенно удачен.

− Милые дамы, с вашего позволения я процитирую Тертуллиана, − вмешался, обращаясь к эриданкам, седой лорд с Архипелага.

Разгорелся нешуточный спор, виновник которого в это время обменивался с Дианой игривыми взглядами, нимало не заботясь о том, что разбивает сердца нескольких дев, и якобы не замечая, что Ева-Мария нервно теребит свой медальон. Наконец, лорд Кельвин был вынужден напомнить собравшимся, что здесь всё-таки не литературный салон и конкурс надо бы продолжить. Страсти понемногу утихли, церемониймейстер объявил следующих участников. Перед публикой выступил какой-то дуэт; в это время к Еве-Марии на цыпочках подошёл слуга и что-то шепнул ей на ухо. Королева нервно вздрогнула и с беспокойством заёрзала в кресле. Не успели исполнители насладиться овациями, как от дверей, где стояла эриданская стража, послышался голос глашатая:

− Дамы и господа, минуточку внимания! В замок Клён прибыла достопочтенная гофмейстерина Её Величества леди Инсара в сопровождении Его Милости лорда Лена.

Все обернулись и узрели группу новоприбывших. Гофмейстерина, пожелтевшая и осунувшаяся за два дня, опиралась на руки молоденьких фрейлин; министр был мрачен и закутан в длинный плащ с капюшоном. Лен сухо извинился за опоздание и занял место в заднем ряду. Дора Инсара, напротив, принялась разглагольствовать о своём долге всегда находиться рядом с королевой и следить за соблюдением приличий. Она настояла на том, чтобы её стул поставили рядом с креслом Её Величества. Конечно, никто не осмелился возразить больной леди, и пока стул водружали справа от Евы-Марии, девушка сидела с самым кислым видом, а некоторые дамы ехидно улыбались. Заняв место, Дора Инсара критически оглядела наряд своей подопечной и проскрипела:

− Вы уже участвовали в этом конкурсе, демуазель?

− Нет, мадам.

− А когда будете участвовать?

− Никогда! Нам нравится быть судьёй.

− Сделайте любезность, исполните что-нибудь, я хочу послушать, − потребовала Дора.

− Мы не желаем петь сейчас! − заупрямилась Ева-Мария.

− Ваше Величество, − придвинулись к ней придворные. − У Вас такой чудесный голос! Мадонна, не откажите нам в милости!

− Нет!!!

− Отчего же весь двор должен Вас упрашивать? − гофмейстерина сурово поджала тонкие губы. − Что скажут люди? Почему Эридан должен краснеть за Вас? Идите и пойте!

− Sing, mein Engel! Sing für mich! − насмешливо призвал Лотар.

− Как Вам угодно, госпожа Инсара, − королева была взбешена, но, сопровождаемая Стеллой, вышла и села за клавесин. Публика замерла в почтительном ожидании. Пальцы Евы-Марии дрогнули над клавишами, потом резко опустились вниз, и высокомерным голоском, фальшивя где только можно, она запела:

− Если б я тебя любила,

Ты бы о моей любви

Знал бы точно, mon ami!

Тот, кто шансов не имеет,

Обо мне мечтать не смеет!

Гофмейстерина была сражена наповал: её морщинистые щёки тряслись от негодования, губы гневно кривились. Воздыхатели королевы нервно переглядывались, гадая, кому же адресована песенка. Когда Ева-Мария окончила исполнение и направилась к креслу, гофмейстерина осведомилась:

− Так вот, значит, к чему свелось Ваше светское воспитание, демуазель? Вы вздумали петь непотребщину, сочинённую опальной и бездарной поэтессой, которая заимствовала свои так называемые творения из репертуара служанок! Вы оскорбили эстетические чувства высокородной публики! Да если бы я только знала, то не позволила бы Вам и с места встать!

Лорд Кельвин сидел с каменным видом, точно не слышал, как леди при всех распекает королеву Эридана, зато король Альфред с удивлением воззрился на Еву-Марию и даже пытался что-то сказать, но его попросту не было слышно: крики гофмейстерины напрочь заглушали любую разумную речь. Ева-Мария покраснела и фыркнула:

− Госпожа гофмейстерина, Вам следовало бы лечить не язву, а язвительность!

− Попридержите язык! − с неожиданной злобой ответила Дора. − Я не желаю терпеть Вашу дерзость. Вы настолько привыкли к непочтительности по отношению к тем, кто старше и мудрее Вас, что не стесняетесь даже сейчас, когда на Вас смотрят королевские особы и знатные гости.

− Хватит уже! − отмахнулась королева. − Из-за Вас совершенно не слышно ни музыки, ни пения!

− Вам сейчас нужнее хорошая мораль, − возразила гофмейстерина.

Они пререкались ещё полчаса, а конкурс тем временем продолжался. Наконец, внимание Доры привлекла очаровательная девушка за клавесином.

− Кто эта милая и скромная особа? − спросила она, лорнируя девушку.

− Моя дочь Элия, мадам, − с гордостью ответил лорд Кельвин.

Элия, чувствуя на себе внимательные взгляды, порозовела от смущения, назвала песню, которую собиралась исполнить, и добавила, что аккомпанировать она попросила своего брата Леонардо. Под аплодисменты публики откуда-то из задних рядов вышел паж королевы с лютней в руках, поклонился и сел у ног сестры на маленькую бардовскую скамью.

Голос девушки, юный и нежный, мелодичный и глубокий, чуть дребезжа, плыл по залу. В песне говорилось о юном пастухе, который мечтал о любви прекрасной принцессы, и лишь музыка на заре соединяла их сердца. Леонардо задумчиво теребил струны, и мелодия выходила очень грустной. Особо сентиментальные дамы принялись вытираться платочками, а принц Лотар обернулся назад, и все увидели на его красивом лице гнусную ухмылку.

Когда Элия Кельвин подняла опущенную голову, большинство дам рыдали, и даже гофмейстерина прикоснулась к дряблым векам кончиком безупречно белого платка.

− Это была чудесная песня, дитя моё, − растроганно сказала она. − Несомненно, кое-кому не мешало бы взять с Вас пример.

− Ах, как возвышенно! − воскликнула одна из придворных дам, заламывая руки и падая в обморок от восторга.

− Я бы сказал, не возвышенно, а плаксиво, − цинично заметил Лотар.

− Какая душевная чёрствость! − заахали леди, прикрываясь веерами.

− Монсеньор не станет отрицать, что это звучало красиво? − светским тоном обратилась к нему Эвтектика Монро.

− Звучало так, словно зарезали свинку, − ответил он.

Ева-Мария хихикнула и снисходительно сказала:

− Миленькая пастораль. Господин Барнетт, кто следующий по списку?

Церемониймейстер объявил выступление короля Ардскулла. Ему немного не повезло, так как страсти ещё не утихли и зрители были чересчур взбаламучены песенкой Элии. Сам Ардскулл не играл, только пел − мелодию исполнял оркестр из его вычурной свиты. Песня называлась "Senin kadar hiç kimseyi sevmedim".43 Это был приторный восточный напев, в котором никто не понял ни слова, но по вкрадчиво-томным интонациям певца и бросаемым на Еву-Марию слащавым взглядам нетрудно было представить перевод. Королю вежливо похлопали, и он, очень довольный собой, послал девушке воздушный поцелуй и сел на место.

Среди участниц оказалась и блистательная Эвтектика Монро. Её выход был встречен дружными овациями зала. Она надменно улыбалась, опустив ресницы, потом накинула на плечи невесть откуда взявшуюся кружевную шаль и взяла в правую руку цыганский бубен. Едва зрители расслышали отдалённые, слабо нарастающие звуки музыки, снова загремели аплодисменты: все без исключения узнали партию Эсмеральды "Bohémienne" из суперпопулярного в этом сезоне мюзикла "Notre-Dame de Piranie". Под глубокие вздохи арфы Эвтектика начала петь завораживающе прекрасным грудным голосом. Особенно чудесно звучал медленный мотив, но хороши были и ритмичные быстрые куплеты, когда девушка, не переставая петь, ещё и танцевала. В конце, вместе с затихающей музыкой, она глубоко поклонилась и осталась в этой позе. Зал едва не взорвался от восторга! Лорит держался за сердце и смотрел на красавицу нежнейшим взором, лорды и министры одобрительно кивали, леди всплескивали руками, а королева Архипелага донна Яшма до того расчувствовалась, что одарила певицу материнским поцелуем в лоб и велела сесть рядом с собой. Гости находились в такой эйфории от пения Эвтектики, что последующих четверых исполнителей никто даже не заметил, хотя среди них был принц Гнейс, брат Лорита. Всё это очень не понравилось Еве-Марии: она надулась, обидевшись на неверных поклонников, для которых чужестранка стала новым кумиром.

Тем временем к публике вышла очередная конкурсантка. Это была одна из фрейлин королевы Яшмы, миледи Лиана. Ни блеском бриллиантов, ни манерами и статью она не могла тягаться с мадемуазель Монро, но в девушке было столько очарования, что все донжуаны мигом нацелили на неё лорнеты. Белокурая исполнительница пробежала пальчиками по струнам лютни, Бекки аккомпанировала ей на флейте. Высоким, немного детским голоском девушка запела сентиментальную, бессвязную песенку про ангела, зашивавшего небо синими нитками.

Закончив петь, блондиночка поклонилась и под не слишком щедрые аплодисменты упорхнула на своё место в заднем ряду. Ева-Мария напрасно ждала, что Лотар отвесит одну из своих гадких шуточек − на сей раз принц почему-то молчал.

− Ну же, монсеньор, − не выдержала принцесса. − Почему Вы не критикуете? Неужели красота мелодии покорила Ваше сердце?

− Может и покорила, − на губах Лотара появилась слабая улыбка, обращённая отнюдь не к ней.

Ева-Мария раздражённо фыркнула:

− Видимо, чем глупее звучит, тем больше вам нравится!

− А что, здесь кто-то слушает? Я думал, оцениваем внешность. Ставлю этой крошке десять баллов.

Ева-Мария закусила губы, с трудом сохраняя на лице маску спокойствия. Непонятно почему, ей вдруг сделалось больно, и она едва удержалась, чтоб не вскрикнуть. Дамы зашептались, а королева Яшма принялась ругать фрейлину за то, что её нелепое выступление испортило настроение хозяйке праздника. Сбоку что-то ворчала гофмейстерина, публика подпевала молодому Лаэрту, исполнявшему известную серенаду "Луч солнца золотого". И хотя, по мнению большинства, песенка была немного простонародной, она пережила не один век и пользовалась большим успехом у влюблённых, поэтому Лаэрту долго хлопали и даже просили спеть на бис. Вслед за эриданцем решил показать себя принц Иапет. Он тоже выбрал грустную тему, и леди принялись лить слёзы жалости и восторга, слушая, как корабль на много лет умчал за море чью-то возлюбленную.

И пошло, и завертелось: молодые люди сменяли друг друга, услаждая слух дам красивыми балладами и томными романсами. Среди них был и Лорит, который проблеял какую-то нуднейшую песню на альбонском с лейтмотивом "You'll be blessed", явно обращённым к Еве-Марии. Королева пребывала в таком скверном расположении духа, что едва ли заметила его старания; она очнулась только тогда, когда к зрителям вышел юный Леонардо и сел напротив неё.

− Баллада "Что было, то прошло", − тихо сказал он, перебирая струны лютни. − Это грустная песня о забвении и разлуке, она звучит для королевы моего сердца.

− Это же наш паж! − воскликнула Ева-Мария, мигом забыв о своих терзаниях.

− Мой младший сын Леонардо с восьми лет самозабвенно служит Вашему Величеству, − поклонился лорд Кельвин. − А старший охраняет покой и сон мадонны, командуя пограничным отрядом.

− Выходит, у нас с вами много общего: я тоже счастливый отец двоих оболтусов и одной хорошенькой дочки, − удовлетворённо потёр руки сир Альфред.

− Разница лишь в том, Ваше Величество, что мои оболтусы не наследуют корону, − с улыбкой заметил лорд Кельвин.

− Жените их на принцессах, − деловито посоветовал Альфред. − Среди островитянок есть много подходящих партий, которые принесут в приданое небольшое королевство. Главное − это не позволить сыновьям потерять голову от какой-нибудь бесполезной вертихвостки.

Ева-Мария покраснела и отвернулась в сторону. Тем временем все слушали романтическую балладу про то, как славный рыцарь отправился в поход, а прекрасная синьора ждала его возвращения − день за днём, месяц за месяцем, год за годом, пока наступившая зима не похоронила её самою вместе с надеждами, застелив холодный каменный склеп снежным саваном.

Господи, как он пел! Такого пения, как потом утверждали, ни до, ни после никто не слышал; многие признавались, что это было настоящее волшебство, будто ангел спустился с небес на землю. Надо ли говорить, что баллада Леонардо затмила собой все выступления сегодняшнего вечера! Последний аккорд давно затих, однако слушатели продолжали сидеть в молчании. Женщины вытирали слёзы, мужчины были задумчивы; что касается Евы-Марии, королева была просто околдована: её сиреневые глаза наполнились грустью, а пальцы рассеянно теребили медальон. Певец раскланялся и удалился. Никто не хлопал.

Первым очнулся принц Лотар − кресло противно заскрипело, и в тишине послышался насмешливый возглас одобрения:

− Mensch, gar nicht so schlecht!44

Слушатели зашевелились, зашептались, оглядываясь на молодого пажа. Его отец, лорд Кельвин, пребывал в таком же потрясении, как и все.

− Браво, лорд Кельвин! Ваш сын сразил публику наповал, − сказал король Альфред и как бы невзначай бросил красноречивый взгляд на Её Величество. − И, между нами говоря, не только публику.

− Как Вы смеете, сударь! − зашипела Дора Инсара.

− Простите, мадам, но очевидное перед глазами.

− Это домыслы Вашего Величества, не более, − оборвала гофмейстерина.

Тем временем в зале росло беспокойство, связанное с отсутствием желающих выступать после Леонардо. Церемониймейстер тщетно взывал к почтенным конкурсантам, заявленным в списке − все как один опускали глаза и твердили: "Нет, извините, я передумал выступать, что-то голова разболелась, в горле першит". Лорд Барнетт посмотрел на судей и беспомощно развёл руками. Все уставились на Еву-Марию, ожидая её решения. Принцесса не долго думая подозвала к себе фрейлин.

− Миледи, нам много говорили о ваших успехах в пении, − сказала она, обмахиваясь веером.

− Ваше Величество, я занимаюсь вокальными упражнениями с двух лет, − гордо ответила Стелла, − и могла бы, без сомнения, петь в опере, если бы не мои придворные обязанности.

− Вам представилась прекрасная возможность продемонстрировать свои умения! − перебила Ева-Мария и указала в сторону клавесина.

− Но, Ваше Величество, я совершенно не готова! − с ужасом воскликнула фрейлина: самодовольство слетело с её лица, как пыльца с бабочки. Остальные девушки, которым хватило ума промолчать, злорадно наблюдали за мучениями Стеллы.

− Какие пустяки! Пойте! − велела королева.

Все выжидательно глядели на Стеллу: та покраснела, но не двинулась с места. Гости зашептались, из первого ряда донёсся переливчатый смешок Эвтектики Монро, затем красавица поднялась со стула и молвила:

− Любезные дамы, господа и судьи! Конечно, все мы были очарованы вокальным талантом мсьё Леонардо Кельвина, однако я заметила, что источником вдохновения для него послужила лирическая баллада с острова Дайм, которую исполнитель переложил на другой мотив и почему-то не счёл нужным об этом упомянуть.

− Mon Dieu! Неужели мы были введены в заблуждение? − ахнула королева Архипелага.

− Вы ошибаетесь, сударыня, я сам сочинил и слова, и музыку, − смущённо ответил паж.

− Я понимаю, Вам хочется сейчас слукавить, ведь в зале присутствует особа, для которой Вы пели.

− Это не так!

− Вы сами в том признались, − шёлковым голосом продолжала девушка, и зрители закивали в знак того, что она права.

− Поэтическая честь не позволила бы мне обмануть Её Величество, − залепетал юноша.

− Не лгите! − Эвтектика с уничижительной улыбкой взглянула на паренька. − Впрочем, о чём мы спорим! Я могу исполнить эту прекрасную балладу не менее красиво, чем наш юный подражатель; если, конечно, уважаемые судьи мне позволят, − и она перевела томный взор на короля Альфреда.

Сир преисполнился важности и милостиво кивнул, точно все решения здесь принимал он один. Ева-Мария даже не успела топнуть ножкой, как арфы заиграли нежную мелодию, а Эвтектика Монро повернулась к залу, плавно взмахнув руками. Пела она от лица леди: её любимый обещал вернуться, когда алые листья упадут с деревьев. Она всё сидела и ждала, но времена года сменяли друг друга, листья падали и падали, пока не покрыли красным ковром её могилу.

Под бурные рукоплескания красавица с торжествующим видом села на место.

− Какой возмутительный плагиат! − вскричал Лорит.

− Ни капельки не похоже, − Ева-Мария капризно выгнула губки.

Мнения тут же разделились. В зале стало шумно − одни утверждали, что родство баллад неоспоримо, другие придерживались мнения, что это случайное тематическое сходство, третьи были согласны с Её Величеством. Среди судей тоже не было единства: Дора Инсара зудела о воспитании, сир Альфред что-то возмущённо доказывал Еве-Марии, а лорд Кельвин отлучился из зала сделать несколько распоряжений относительно десертов.

Когда принцессе надоело слушать клокотанье короля Пораскидов, она выпрямилась в кресле и, словно разговор на мгновение был прерван чем-то незначительным, вроде жужжания мухи, вновь обратилась к Стелле.

− Вы готовы усладить наш слух чем-нибудь достойным, миледи ди Муян?

− Мадонна, между нами говоря, после выступления миледи Монро такое вряд ли возможно, − раздражённо произнёс король Альфред.

− Алые листья застлали Вам уши, сир Альфред? − едко сказала королева.

Стелла ещё больше струхнула, но поскольку на кону была её репутация, торопливо шагнула вперёд, прокашлялась и изрекла:

− Да, Ваше Величество. Я буду петь.

− Просим, просим! − король Пирании снисходительно оглядел певунью и несколько раз хлопнул в ладоши. Несколько вельмож повторили за ним, и в зале сделалось шумно.

− Что изволит исполнить мадемуазель? − с поклоном осведомился церемониймейстер.

− Ария a Male из миниатюры "Орландо", − дрожащим голосом объявила Стелла. Сир Альфред изобразил покровительственную улыбку, а лицо Эвтектики Монро немного вытянулось, но красавица тут же совладала с собой и приняла вид тонкого ценителя. Нежно, грустно запели скрипки, им вторила большая арфа. Стелла глубоко вздохнула и приняла чинную позу. После первой же фразы зал примолк: фрейлина обладала на редкость выразительным контральто, и хотя вся песня состояла из двух фраз, Стелла умудрилась растянуть их на целых пять минут.

− Прелестно! − жеманно прошептала Яшма Монро.

− Она пришёптывала, − повела плечиком Эвтектика.

− Милая, не будьте придирчивы, − бросила королева Архипелага. − В этом месте так и положено. Или, mon Dieu, Вы не знакомы с произведением?

− Я каждые выходные посещаю оперу, сударыня.

− Весьма сомнительно, что на вашем Дайме есть хоть один приличный театр, − пренебрежительно отозвалась мадам. Красавица попыталась улыбнуться и что-то сказать, но в этот миг Яшма Монро повернулась к одной из своих фрейлин и потребовала напитков.

Стелла была награждена бурными аплодисментами и с достоинством удалилась на место. Пока все обсуждали исполнение, к церемониймейстеру подошло несколько пажей и слуг с записками, в которых говорилось, что участники желали бы отменить своё выступление. Лорд вычеркнул их из списка и начал вызывать оставшихся, но конкурсанты словно испарились.

− Господа, − упавшим голосом сказал лорд Барнетт, − раз никто более не желает выступить, наш конкурс подошёл к концу.

Раздался грохот отодвигаемых стульев, и вперёд вышла четвёрка республиканцев. Под негодующие возгласы гостей Ливери Шен заявил:

− Эй, заканчивать ещё рано. Несите гитары, ребята! Нам тут поднадоели всякие балладки, и мы решили сыграть реальную вещь. Песня о гамельнском крысолове.

− Господа, а почему бы вам не вернуться на место. КОНКУРС ОКОНЧЕН, − высокомерно сказал король Альфред, подавая знак стражникам.

− С чего это вдруг? Эй, нас опять ущемляют! − возмутился Алекс.

− Вы бескультурные неучи, которым здесь не место! − прикрикнул король: молодняк с Острова Свободы неимоверно раздражал его августейшую особу. − Выведите их!

− Ваше Величество, − ледяным тоном вмешалась Ева-Мария. − Не почтите за труд помолчать: все решения касательно выведения гостей из зала принимаем только мы и никто иной.

− То есть как это так?! − набычился оскорблённый король.

− Да-да, пусть поют, я разрешаю, − донеслось со стороны Лотара, и он подмигнул республиканцам.

Альфред побагровел и сел на место. Шен взял гитару, его приятели расселись прямо на полу. Четвёрка дружно грянула: "Ла-ла-лай!"

Все знали историю о крысолове, который с помощью волшебной флейты вывел животных прочь из города, но республиканцы спели её по-новому − от лица крыс. В их песне легендарный гамельнский крысолов был выставлен самым обыкновенным подлецом и обманщиком. Остроумная проделка стала не подвигом, а предательством: лжепророк использовал чудесную дудочку, чтобы затуманить голову бедным, несчастным, обделённым созданиям и позвать их за собой − навстречу мечте и свободной жизни, а на самом деле утопил всех в озере.

− Фи, какая мерзость, петь о крысах, − брезгливо произнесла Яшма Монро.

Её поддержали негодующие гости, и республиканцы с видом полнейшего презрения к аристократам вернулись на место. Довольно долгое время по залу гуляли пересуды, и тут желание спеть изъявил принц Лотар. Несмотря на ропот слушателей, хорошо помнивших его насмешки, он подошёл к клавесину, взял оставленную Шеном гитару и начал подтягивать струны. Временами его покачивало, и видно было, что принц уже порядком набрался. Лорд Кельвин сохранял спокойствие, Ева-Мария обмахивалась веером, а король Альфред не скрывал неудовольствия: будь его воля, он приказал бы вышвырнуть этого разбойника из замка вместе с республиканцами, но рядом с принцем находилась гебетская стража, и этот факт поневоле приходилось учитывать.

− Песня про падшего ангела. Я посвящаю её тем, у кого ещё остались крылья, − Лотар рванул струны и запел:

− Мне не было места на небе,

Мне не было места в раю,

С тех пор моё сердце не бьётся,

И я никого не виню.

Не помню удара о камни,

Лишь странную боль в голове.

Но было ли всё это правдой

Или привиделось мне?

К чёрту сомненья, разбей окно,

Ты не сможешь ангелом быть всё равно,

Ничего не вернуть,

Ты не можешь им стать,

Ты не будешь, как птица, летать!

В этот миг струны гитары не выдержали и лопнули. Брызнула кровь, гебетец схватился за лицо, леди взвизгнули, а Дора Инсара чопорно изрекла:

− Все безбожники и хулители да получат по заслугам.

− Ah, verdammt und zugenäht! Scheiße!45 − выругался Лотар.

Вокруг принца поднялась суматоха: какая-то девушка протянула ему платок, лорд Кельвин послал за лекарем.

− Я провожу Вас до покоев, государь, − сказала Элия, обменявшись взглядом с отцом.

− Валяй, − разрешил Лотар.

Все в страхе расступились, и пара покинула зал, сопровождаемая охраной принца. В коридорах было тихо и сумрачно; Элия повела молодого человека в комнаты, подготовленные к приезду гостей, а поскольку принц продолжал закрывать руками лицо, она взяла его под локоть.

− Давно ты здесь живёшь, детка?

− Я родилась в замке Клён, монсеньор.

− Почему такая прелестная крошка чахнет в этом захолустье, вместо того чтобы уехать в столицу?

− Жизнь при дворе налагает на людей определённые обязательства, которые я не могу на себя принять. К тому же мне не хотелось оставлять отца одного. Пожалуйста, налево.

− Папаша ещё не стар, ему не требуется сиделка.

− Я бы попросила Вас не делать подобных выводов. Вы ничего не знаете о нашей семье.

− У тебя же вроде брат есть?

− У меня два брата, сударь. Старший служит на границе, а младший прислуживает королеве.

− Он хорошо поёт.

− Да, это так, − Лотар почувствовал, как девушка напряглась. − Леонардо всегда был одарённым мальчиком: за что бы он ни брался, всё у него получалось. Все были уверены, что он многого добьётся.

− Его красавица сестра тоже не обделена талантами.

− Разве, государь? Мне показалось, Вам не понравилось, как я пела.

− С чего ты взяла?

− Вы назвали мою песню плаксивой.

− Да ну? Неужели я так сказал?

− Именно так, монсеньор.

− И тебя всерьёз волнует мнение пьяного подонка?

− Н-ну… − запнулась девушка. − Признаюсь, сударь, мне было немного неприятно от Ваших слов.

− Ха-ха! Я заберу их назад, если ты исполнишь эту песню ещё раз, персонально для меня, − предложил принц, обнимая её за талию.

− Простите? − холодно выпрямилась Элия. − Я не могу для Вас петь, монсеньор.

− Ты должна проявить любезность по отношению к гостю.

− Не знаю, зачем мне это делать, − смутилась девушка. − А вот и Ваши покои.