Текст книги "Пламя Феникса (ЛП)"
Автор книги: Хлоя Пеньяранда
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 49 страниц)
«У меня нет такой силы», – выдавила она.
Наконец, Джэкон повернул голову, чтобы посмотреть на неё, и его холодные карие глаза были так же болезненны, как нож для её плоти. Они были обведены красным и отягощены тёмными кругами. За все их двенадцать лет дружбы Фэйт никогда не видела его близким к такому абсолютному опустошению.
«Ты вернулась», – сказал он, резко от обиды. «Ты умерла и вернулась *сильнее*. Как это справедливо?»
«Это не справедливо.»
Челюсть Джэкона напряглась. Он хотел наброситься на нее, и часть Фэйт хотела, чтобы он сделал это. Она позволила бы ему возложить вину за смерть Марлоу на её плечи, если бы это могло облегчить его боль хотя бы на йоту.
Вместо этого он был так спокойно холоден, и это было хуже всего.
«Я не хочу видеть тебя сейчас. Потому что я не хочу винить тебя, но не могу не делать этого. Глядя на тебя... словно я больше не знаю, кто ты.»
«Ты не имеешь этого в виду.» – Фэйт разрыдалась впервые. «Я не могу потерять и тебя тоже.»
Джэкон встал, полностью повернувшись и глядя на неё сверху вниз с интенсивностью своего горя.
«Я помню, твоя мать спасла меня от болезни, которая забрала моих родителей. Воспоминания начали возвращаться после твоей смерти, и я думаю... думаю, я тоже умер на мгновение с тобой в тот день.»
Откровение ошеломило Фэйт, запутало её, но она слушала.
«Твоя мать привела меня сюда, но юколайты всегда требуют цену. Моей было защищать тебя. Это всё, о чём я могу думать теперь – как наша дружба всегда была долгом. Как я всегда был предназначен тебе с того дня, может, даже раньше. Твоя мать забрала мои воспоминания о том дне. Могу лишь думать, чтобы я не попытался восстать против этой идеи. Это делало нашу дружбу похожей на выбор, а не на судьбу.»
Фэйт чувствовала, как разрушается там, где стоит на коленях. Земля смягчилась под ней, и она желала быть погребённой шестью футами под землёй. Не Марлоу. Не самой доброй, самой нежной подруге, которой Фэйт когда-либо была удостоена чести иметь в своей жизни.
Бесчувственный взгляд Джэкона стал невыносим. В своём малодушии Фэйт склонила голову.
«Это был выбор. Я люблю тебя, Джэкон. Ты мой лучший друг – ничто не изменит этого.»
«Худшая часть в том... что я тоже люблю тебя. Почему-то это чувствуется предательством жертвы Марлоу, но я не могу разорвать любовь, которую испытываю к тебе, и она не хотела бы, чтобы я это сделал. Я могу лишь похоронить то, что не хочу чувствовать к тебе, под своим горем.»
«Пожалуйста, не оставляй меня.»
«Не могу. Даже если бы хотел. Долг... судьба... выбор... я не знаю, что это. Мне всё равно, в общем-то. Но мне нужно, чтобы ты пообещала мне кое-что.»
«Что угодно.»
«Я иду с тобой, когда ты отправишься убивать Малина.»
Фэйт заставила себя поднять глаза. Выражение лица Джэкона не сдвинулось ни на йоту. Затем он протянул руку, и Фэйт не знала, на сколько осколков она может разбиться, прежде чем развалится на части, неспособная собрать себя обратно и продолжать идти вперёд.
«Сегодня ночью», – добавил Джэкон.
Решимость в этом слове выковала её горе в ярость. Фэйт не сможет делать ничего другого, зная, что Малин всё ещё жив после того, как забрал жизнь Марлоу.
Приняв руку Джэкона, она осторожно поднялась, словно каждое движение было хрупким вокруг него, и она стала совершенно ужасно бояться потерять и его тоже.
«Сегодня ночью», – согласилась она.
Фэйт хотела обнять его, но пока они стояли там, одно его напряжение отталкивало её.
«Мне так жаль, что я не была с тобой», – прошептала она.
Челюсть Джэкона напряглась, и Фэйт приготовилась к обиде, мелькнувшей в его глазах.
«Нет. Тебя не было рядом, когда она смело смотрела в лицо своей смерти и не дрогнула. Тебя не было рядом, когда твой кузен сломал ей шею в пылу своей ярости, словно она ничего не значила. Мою жену, твою *подругу*, убили, и тебя не было рядом.»
Фэйт резко всхлипнула. «Мы заставим его заплатить.»
«Смерть и ещё больше смерти. Да, я хочу, чтобы он заплатил, но в конце концов это ничего не меняет и не исцеляет. Её нет... Марлоу нет, и она никогда не вернётся.»
Что ранило её больше, так это то, как бесчувственным оставался Джэкон, говоря это. Как одиноким и в агонии он был в разгаре своего горя, не пролив сейчас ни единой слезы.
Он отвёл её взгляд. «Тебе нужно зайти на мельницу Гринов. Затем я встречу тебя обратно на этих холмах, чтобы отправиться в Райенелл.»
С этими словами он прошёл мимо неё, направляясь сквозь деревья и оставляя Фэйт в душераздирающей тишине, которую теперь хранило это место.
Фэйт обернулась к могиле Марлоу.
Могиле Марлоу.
Вид, реальность, на которую она смотрела... Теперь, когда она была одна, Фэйт позволила себе утонуть. Неумолимая агония поднялась – прилив, который увлёк её под воду. Отчаяние собралось в её коленях, снова подкашивая их, погружая её в рассыпанные синецветки, пока слёзы затуманивали зрение, разливаясь неудержимо.
Полая боль царапала её грудь, словно её сердце разрывало себя на части кусок за куском. Она вцепилась в край надгробия, пальцы вдавливались в холодный камень, словно он мог удержать её, не дать ей полностью ускользнуть. Но скорбь была неумолима, изливаясь через неё, заполняя каждое пустое пространство, пока она не стала ничем, кроме боли – сосудом для всех несказанных слов; всех моментов, которые они никогда не разделят.
Фэйт не могла перестать думать, знала ли Марлоу, что умрёт. Была ли она обременена этой возможностью через свою способность Оракула.
«О, Марлоу, – выдавила Фэйт. – Ты нам нужна.»
Фэйт видела дух Фрейи, потерянной любви Рейлана, у её могилы прежде. Но теперь Фэйт отчаянно хотела увидеть Марлоу, однако её подруга не приходила. Крик вырвался из горла Фэйт вместо приветствия подруги, которое она так безнадёжно пыталась вызвать.
Было ли это из-за того, что Фэйт сделала, разрушив Руины Смерти? Она ненадолго видела Ауриэлис... наблюдала, как Дух Жизни растворяется и покидает её.
Что она наделала?
«Мне жаль, что меня не было рядом, чтобы защитить тебя.» – Фэйт с трудом могла выдавить слова из сжимающегося горла. Они всё равно были бессмысленны.
Фэйт будет нести эту неудачу как величайшую в своём существовании до конца своих дней.
Когда её слёзы высохли, взгляд Фэйт упал на храм, пока она медленно поднималась. Её охватило спокойствие. Ледяной отстранённости, которая понадобится ей, чтобы сделать шаг за пределы могилы её дорогой подруги.
Она не могла попасть внутрь без своего меча, Лумариаса, нуждаясь в камне Рискиллиуса в навершии, чтобы увидеть скрытые символы на дверях. Её кулаки сжались при отсутствующем весе у её бока. Она задавалась вопросом, сможет ли она вообще вернуть свой меч, который был взят у неё в Лейкларии, пока Марвеллас всё ещё доминирует на острове.
Она *вернёт* его. Лумариас был больше, чем её меч – больше, чем ключ к входу в храмы Духов. Теперь, прежде всего, это была память о Марлоу, которая выковала клинок своими блестящими кузнечными руками. Фэйт должна была пронести свою подругу до конца этой войны.
Поднявшись по ступеням к дверям храма, Фэйт не знала, почему хочет попасть внутрь. Почему она втиснула пальцы в трещину, где встречались двери, напрягаясь, чтобы раздвинуть их, пока её лоб не покрылся испариной, а мышцы не напряглись в протесте, её крик вырвался на свободу, когда её магия прорвалась на поверхность. Золотая эссенция вырвалась из её ладоней и распространилась по камню, отражаясь от строения мощными волнами.
Её усилия не были тщетны. Она почувствовала паутину тонких трещин, расходящихся от скорости её магии. Фэйт атаковала, с магией Ауриэлис, всё ещё оставшейся в ней.
С одним последним толчком камень поддался. Сопротивление против неё ослабло, но она удержала равновесие, прежде чем кувыркнуться внутрь, как стена.
Задыхаясь, сапоги Фэйт хрустнули по обломкам, входя теперь в храм, разрушенный спереди, с лишь задней стеной и частичными сторонами, всё ещё сохранившимися. Она бродила внутри, пока не остановилась над символом Ауриэлис на полу, смотря вниз на него с такой тоской и обидой, что едва могла сдержать.
Фэйт думала о том, что сказал первозданный Смерти. Как он заставил её усомниться, была ли Ауриэлис вообще на их стороне, или она была просто ещё одной самовлюблённой сущностью, которая хотела победить своих сестёр-Духов и использовала Фэйт как свою пешку.
Используя всех их.
«Разве я уже не отдала достаточно?» – вопрос Фэйт не получит ответа, но её разум кружился от собственных выводов. Эти слова повторялись в крике тоски, когда она опустилась на колени, ударив ладонью, заряженной силой Духа Жизни, по символу, совпадающему с её ладонью. Оба ярко засветились, соединившись как взрыватель, взорвавший мир вокруг неё.
Фэйт была не новичком в этих переживаниях, уносивших её разум от тела и возносящих её душу. Они напоминали ей, насколько хрупки её мир и существование. Насколько незначительно всё в безграничном пространстве бесконечной паутины вселенных.
Хотя не для неё. Этот мир был её, и она не сдавалась, пока у неё были друзья, которых нужно защищать.
«Пади один, падут все, – выдавила Фэйт, возвращаясь в своё время и тело с каждым вдохом, рассеивавшим токи силы, к которым она подключилась внутри символа Ауриэлис. – Я потерпела неудачу?»
Ещё вопросы без ответов. Никто не придёт освободить её от мучений.
Всё, что она могла сделать, – это помнить свою судьбу. Нечто, во что Марлоу верила так сильно, что позволила этому вести их всех. Жестокие руки войны не щадят чистых сердец, и когда дело доходит до искоренения её врагов, всех, кто стоит на её пути, Фэйт отдаёт своё бесчувственной тьме.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ
Фэйт
Покидая Вечные Леса, ей пришлось приложить все усилия, чтобы не оседлать Атериус, мимо которого она проходила, направляясь в город. Джэкон сказал, что ей нужно идти на мельницу, и, хотя она не могла понять зачем, она сделает всё, что он попросит, без вопросов.
Ей пришлось замереть на мгновение перед зданием, которое она уже почти не узнавала. Строение было трупом того радостного места, которое она знала в детстве. Мельничное колесо больше не вращалось – собравшиеся зелёные водоросли указывали, что его не крутили уже давно. Природа застолбила своё право на заброшенный дом. Лозы вцепились в раствор, словно рука, готовая утащить его под землю для погребения.
Фэйт приходила сюда так много раз с матерью, потом продолжала навещать и приносить выпечку миссис Грин, навещая своего друга Рубена. Она впервые столкнулась с Ником именно на этом месте, не зная тогда, в тот, казалось бы, обычный день, что её жизнь изменится навсегда.
Дверь уже была открыта, и половица скрипнула громче, чем когда-либо, при её вторжении в жуткое пространство. Фэйт захотелось отступить в тот же миг, как она сделала первые шаги внутрь, но она должна была узнать, что Джэкон хотел, чтобы она увидела.
Продвигаясь по знакомому коридору, она свернула в давно заброшенную кухню, лишённую всякого цвета и радости, но всё ещё слышала призрачное радостное приветствие миссис Грин. Могла по памяти уловить аромат чудесных тёплых пирогов, которые Фэйт приносила, и то, как владелица мельницы не теряла ни минуты, чтобы открыть их и пригласить Фэйт на кусочек. Та никогда не отказывалась.
Магия заколола её кожу и принесла жар в ладони, когда она впервые обнаружила, что не одна. Проследовав за первым шорохом, выдававшим их, Фэйт осторожно обошла стол, заметив край тела, сжавшегося за высоким шкафом.
«Рубен?» – Фэйт не ожидала увидеть его, несмотря на то, что это был его бывший дом.
Столько противоречивых эмоций обрушилось на неё.
В последний раз, когда она сталкивалась с ним, он вонзил клинок из Мейджстоуна ей в плечо, чтобы ослабить перед засадой врага. Разум Рубена был так разорван и замучен Марвеллас, что его цель – завладеть разрушителем Светлого Храма, который был у Фэйт – стала его единственной целью.
Худшее было в том... что Фэйт винила себя в судьбе, постигшей его. Это была её идея отправить его за море в Лейкларию как единственную надежду на спасение от его преступления шпионажа в пользу Валгарда. Даже это было ложью. Рубен был не более чем жертвой могущественных людей.
Сейчас он выглядел не более чем испуганной, дрожащей собакой. Фэйт не могла вытащить ни капли гнева за то, что он сделал. Вместо этого ей стало жаль это сломанное зрелище.
«Что ты здесь делаешь?» – спросила Фэйт, мягко, но недобро.
Его уставший, испуганный взгляд скользнул вверх к ней. Рубен сидел, поджав колени и обхватив руками грудь, яростно дрожа. Фэйт вздохнула, зашагала в соседнюю гостиную и сдернула пыльное одеяло с дивана. Она присела на корточки, накинула его на него. Это ничего не сделало, чтобы остановить его дрожь. Она думала, что это было не только от холода.
«М-мне так-так ж-жаль-жаль, Фэй-фэйт».
Его заикание было настолько сильным, что он едва мог выговорить слова.
Фэйт прикоснулась ладонью к его щеке. «Мне тоже жаль, Рубен. Ты этого не заслуживал». Она стёрла слезу, скатившуюся по его щеке.
«Т-ты м-можешь э-это ост-тановить? П-пожалуйста».
Она отклонилась назад от тяжести его просьбы. «Для тебя это не должно быть концом», – сказала она.
Всё, что сделал Рубен, было организовано Марвеллас. Она не питала к нему истинной обиды и уж точно не хотела его смерти. Она уже потеряла слишком много людей.
«К-когти и го-голоса, они не п-прекращают-прекращают», – хрипло сказал он.
Фэйт села рядом с ним. Осторожно она провела рукой за его спиной и привлекла его голову к своему плечу, где и придерживала. Аккуратно Фэйт вошла в его разум, и она тоже начала трястись. Её глаза наполнились от такой муки и разорванных мыслей, что это было всё, что она могла видеть. Не было света; не было ничего, что давало бы надежду. Марвеллас лишила его всего тёплого и радостного, чтобы держать в страхе.
Рубен прошептал: «Я не хочу-хочу так-так жить».
Слёзы катились из её глаз, пока Фэйт отчаянно пыталась найти способ исцелить всё разорванное в его разуме. Она не знала, с чего начать восстановление нанесённого ущерба. Она пыталась зашить разрывы и укротить тени. Фэйт пыталась заглушить некоторые из злобных шёпотов, мучивших его, и облегчить часть яда, текущего в его мыслях, но это было слишком, ущерб был слишком постоянным.
Он страдал так мучительно и болезненно каждую секунду, что Фэйт теперь поняла его просьбу.
Рубен сказал: «Я с-снова т-тебя ра-раню. Она может использовать меня в любое время, и когда услышит о моём побеге... она найдёт меня и узнает-узнает, где ты. Она узнает про разрушитель, если ты оставишь меня в живых».
«Разрушитель?» – спросила Фэйт.
Что-то вывалилось из тряпки, которую держал Рубен, и когда это случилось, Фэйт ахнула, не нарочно ослабив хватку, когда волна огромной силы обрушилась на неё.
Знакомая, гнетущая, восхитительная сила.
Взгляд Фэйт приковался к разрушителю. Его отметины светились, и символ Ауриэлис гордо сиял на вершине зазубренной стреловидной формы.
Её транс прервался, когда Рубен быстро набросил тряпку на него. Из чего бы он ни был сделан, он должен обладать мощными подавляющими свойствами, как Кровавый Ларец, чтобы она сейчас не чувствовала даже гул его зова.
«Я принёс его тебе», – сказал Рубен, подхватывая его и бережно держа.
Облегчение накрыло её. У них всё ещё был разрушитель Ауриэлис, который ей пришлось оставить в Райенелле, надеясь, что он останется скрытым там, где она спрятала его в катакомбах, которые когда-то показал ей Агалхор.
«Я проследовал за Изайей и украл его, когда появился шанс». Он ответил на вопрос, пылавший в её глазах, когда они встретились с его взглядом.
«Что он с ним делал?» – спросила Фэйт.
Она сказала ему об этом только на случай, если кому-то понадобится забрать его, если она не сможет.
«Он пытался овладеть им».
Это пробудило в ней нечто уродливое и подозрительное. Изайя никогда не раскрывал своих планов. Всё это время она выбирала верить в него, надеясь, что он не замышляет ничего зловещего. Но где же он был, когда Малин убил Марлоу? Почему он пытался овладеть разрушителем? Что он имел в виду, когда сказал ей, что на шаг впереди?
Фэйт протянула руку за разрушителем – их первая проверка союза. Рубен замешкался, и сердце Фэйт ёкнуло. Она не хотела причинять ему больше вреда, чем он уже претерпел. К её облегчению, он передал его.
Даже скрытый, она чувствовала, как его сила ласкает её кожу и щекочет чувства. Она верила, что у неё достаточно ярости и силы, чтобы убить Малина без него. Он был ничто по сравнению с ней. Но с разрушителем в её владении Фэйт не остановится на нём – этого будет недостаточно. Ей нужно, чтобы мир почувствовал крупицу её потери... и разрушитель Марвеллас станет её оружием, чтобы обрушить её.
«Нам нужно идти», – сказала Фэйт, делая вид, что встаёт.
Рубен схватил её за руку, чтобы удержать. Его широко раскрытые глаза стали отчаянными. «Пожалуйста, Фэйт», – сказал он сломленным тоном. «Ты единственная, кто может сделать это безболезненно. Может, даже приятно. Я не могу... Пожалуйста, не заставляй меня так жить».
Её сердце заколотилось в груди. Фэйт никогда раньше не убивала, чтобы *помочь* кому-то. Концепция казалась такой извращённой. Как это может быть помощью, если она заканчивает его жизнь? Она знала без сомнений, что он пережил невероятную боль и мучения, но что, если его можно спасти, если он просто продержится и захочет бороться?
«Ты должен хотеть жить, Рубен. Если ты будешь бороться с тенями и когтями, я, возможно, смогу тебе помочь».
Рубен покачал головой и разрыдался душераздирающими рыданиями. Он отпустил её и начал ползти по полу. Фэйт смотрела в муке, как он бормотал несвязные мысли. Когда он в следующий раз остановился, ударяя себя сжатыми кулаками по голове, Фэйт схватила его за запястья и притянула к себе. Он просто плакал, пока она крепко держала его, покачиваясь вместе с ним, а он продолжал бормотать разрозненные фразы.
«Мне так жаль, Рубен», – прошептала она, гладя его по волосам.
Фэйт отсекла болевой рецептор в его разуме, и тело Рубена немного расслабилось. Они покачивались, и она раскрашивала яркими красками их окружение, вдыхая жизнь обратно в эту мельницу. Она показала ему видение их прошлого. Фэйт гонялась за Рубеном вокруг обеденного стола с деревянным самодельным мечом, а миссис Грин окликала их, чтобы они были осторожны.
Рубен тихонько хихикнул. Его бормотание начало стихать. «Я скучаю по маме», – сонно сказал он. «Думаю, я пойду повидаю её сейчас».
«Она тоже по тебе скучает», – сказала Фэйт со сжавшейся грудью. «Отдыхай теперь, Рубен. Тебя больше никто не ранит».
Его разум начал мягко ускользать. «Мы увидимся снова, правда? Ты моя... моя лучшая подруга».
«Мы увидимся снова, обещаю».
Она прижалась губами к его голове, делая последний шаг, чтобы раз и навсегда положить конец его боли. В тишине смерти и последовавшей скорби, держа бездыханное тело Рубена, Фэйт онемела. Прощаясь с другим дорогим другом так скоро, который тоже слишком много страдал в этой войне... Фэйт стала быстро сгорающим фитилём.
Когда она взорвётся, её враги узнают истинное значение *разрушения*.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЁРТАЯ
Зайанна
«Мне нужна твоя помощь», – позвала Зайанна в пустоту своего подсознания.
Мужчины здесь не было, но она не могла перестать воображать его, будто могла силой одного отчаяния призвать его сюда.
Она не знала, как Совершать Ночной Поход, когда все их уроки до сих пор были направлены на укрощение её бури и поиск её магии.
«Пожалуйста!» – крикнула она от досады.
Её разум снова начинал собирать свой гнев. Хотя он всё ещё был мрачных цветов – чёрного и серого, по крайней мере, его ярость утихла. До сих пор. Тучи сгущались, и электричество жужжало на её коже в ожидании, когда гром и молния прорвутся.
«Я не знала, что ты так по мне скучаешь». Мужской голос мягко проник в её разум.
Груз облегчения приподнялся.
«Где ты был?» – проворчала она раздражённо.
«У меня тоже есть дела, которыми я занимаюсь, знаешь ли. Я не существую, чтобы ты щёлкала пальцами».
«Мне нужно, чтобы ты научил меня Совершать Ночной Поход».
«Это не то, чему ты научишься за день. Это очень нестабильно, и ты можешь в итоге кого-нибудь ранить. К тому же, мы даже не знаем, полностью ли ты на это способна».
«У меня нет *времени*», – взмолилась она.
Это сдвинуло энергию вокруг них.
«Что случилось? Ты в опасности?»
«Ничего такого, с чем я не справлюсь».
Он, казалось, прочитал, что её храбрость – чушь. Боги, она так легко теряла свою стальную выдержку, что стало даже утомительно пытаться убедить кого-либо, что она всё ещё может её поднять.
«Тебе не обязательно всё делать одной».
Зайанна сжала губы. Естественная защита поднялась против признания, что она не справляется.
«Ты когда-нибудь Совершал Ночной Поход через кого-то с потерянной памятью?»
«За все мои века, насколько я знаю, – нет».
«Думаешь, ты смог бы найти их воспоминания, помочь им вспомнить, если бы попытался?»
«Не знаю».
«Если я не смогу Совершить Ночной Поход к нему, ты мог бы попытаться?»
Мужчина на мгновение задумался. «Я не могу Совершать Ночной Поход через того, кого раньше не видел».
На секунду она снова усомнилась в своём доверии к нему.
«Просмотри мою память о нём», – выпалила она.
Она буквально почувствовала его удивление.
«Он, должно быть, важен».
«Просто... сделай это», – проворчала она. «Его зовут Кайлир Гэлентайт».
Это, казалось, вызвало реакцию.
«Ты его знаешь?» – заключила Зайанна с недоверием.
«Имя знакомо», – быстро сказал он. «Покажи мне, просто чтобы убедиться».
Зайанна позволила образу Кайлира всплыть, но только с помощью мужчины он развернулся перед ними обоими.
«Чёрт», – сказал он, шагнув вперёд, и Зайанна содрогнулась от паники, просочившейся сквозь тени. Она привыкала распутывать, какие чувства затрагивали его или её здесь. «Что, чёрт возьми, случилось? Кого ещё обратили?»
Она внимательно посмотрела на него, не ожидая такого всплеска срочности.
«Откуда ты его знаешь?» – прозвучало как обвинение. Внезапно её охватило ощущение, что она не может ему доверять.
«Это твоя вина? Ты передала его им?» – резко спросил он.
Зайанна вздрогнула. «Нет».
Дым сдвинулся при их конфликте, окружив их. Это был первый раз, когда она по-настоящему испугалась, что он может напасть на неё, когда что-то опасное пронзило её. Хотя это был её разум, здесь он был куда могущественнее.
«Скажи мне, кто ещё, или я поищу сам, чёрт возьми».
«Ты клялся, что никогда этого не сделаешь».
«Это исключение».
Вот оно. Все способны на предательство, когда их цель оправдывает средства.
«Мне не следовало просить тебя о помощи», – холодно сказала она. «Я сама во всём разберусь».
«Чтобы причинить ещё больше вреда, чем уже причинила? Не думаю».
Вес придавил её со всех сторон, словно фантомная клетка. Давление в груди расширилось.
«Выйди из моей головы», – предупредила она.
Он ничего не сказал, и ожидание было беспомощной тошнотой, пока он не давал ей ничего сделать. Она не могла вытолкнуть его – ей не удалось бы превозмочь его.
«*Ты* позвала *меня*».
«Я не прощу тебя», – сказала она, выдавая свою панику. «Если ты возьмёшь хоть одну мысль без моего разрешения, я никогда не прощу тебя. И я приду за тобой. Не сомневайся, я выясню, кто ты, только чтобы убить тебя».
Их противостояние обострилось. У неё было его воспоминание об определённой лесной местности, которую она могла бы разыскать по всем королевствам, если бы пришлось выяснять его личность. Теперь у неё было кое-что ещё, поскольку он проговорился, что Кайлир был для него настолько известен, что вызвал такую гневную реакцию на то, что с ним случилось.
Её мысли уже пытались сложить воедино больше о нём, но он был ей сейчас нужен.
«Никто больше не прошёл через то, что прошёл он», – сказала Зайанна. «Я заперта так же, как и он. Ты можешь убедиться в этом сам, если нужно».
«Твоё сердце», – сказал он.
Рука Зайанны естественным образом поднялась к груди. Ощущение становилось более терпимым, так что она начинала забывать о новом биении, которое несла в себе.
«У меня снова есть моя молния», – призналась она.
Мужчина молчал. Обдумывал.
«Ты сломала свои собственные цепи. Молодец».
Она не чувствовала себя достойной поздравлений, когда, несмотря ни на что, Кайлир проиграл.
«Вообще-то, меня заковали в них за неповиновение».
Зайанна, возможно, ошиблась, приняв за лёгкую усмешку в тенях его капюшона.
«Уверен, ты разберёшься с ними гораздо легче».
«Ты поможешь Кайлиру?»
«Я совершу к нему Ночной Поход. Не беспокойся ждать здесь – это займёт некоторое время».
Зайанна хотела возразить, слишком на нервах в ожидании ответов с этим зарождающимся зёрнышком надежды, что он сможет разблокировать воспоминания Кайлира.
«Ты не причинишь ему вреда?» – добавила она как вопрос.
Как она могла быть уверена, что он не знает Кайлира как врага?
Хотя она не видела его глаз, она чувствовала их на себе.
«Нет, не причиню».
Она знала, что он мог лгать; мог сказать ей всё, что она хотела услышать, и предать её. Но где-то на этом неожиданном пути, по которому они пошли вместе, она доверилась ему, тому доверию, которое формируется без усилий – и это было самым страшным.
Зайанна проснулась мирно, но голова заныла при первом движении после того, как она прислонилась к железным прутьям. Тепло окружило её, и она коротко ахнула, вспомнив о Кайлире.
Ей не пришлось далеко искать.
Кайлир уже проснулся, но оставался неподвижным и близко, не будя её, чтобы забрать крыло, которое изогнулось вокруг неё сквозь прутья, разделявшие их. Её пальцы сжались вокруг железа.
«Ты что-нибудь помнишь?» – спросила она, оценивая его в поисках ответа в узнавании.
Её маленькая искорка надежды угасла вместе с покачиванием его головы.
Она снова откинулась на стену рядом с ним, их головы повёрнуты друг к другу, и часть её была рада прутьям, разделявшим их, которые не давали ей сделать что-то жалкое.
«Могу я быть с тобой честен?» – спросил он.
«Да».
«Я не помню, что ты мне сделала, чтобы я тебя ненавидел. Или что я сделал, чтобы ты ненавидела меня». Кайлир на секунду отвел взгляд, будто раздумывая, стоит ли произносить свои слова.
«Я ненавидела тебя... только за то, что ты заставлял меня так сильно тебя хотеть», – сказала Зайанна. Эта осторожная манера разговора была для неё непривычной и чесалась уязвимостью.
Это должно быть доверие. Обмен правдой по кусочкам, как осколками души.
Она не знала как, но расстояние между ними продолжало стираться по частям, пока они сидели плечом к плечу.
«С тобой... – сказал он, – словно картинки исчезли, но чувства остались. С каждой минутой они возвраваются. Я не помню, что было между нами раньше. Что мы сделали друг другу. Но я не питаю к тебе обиды, страха или гнева. По правде говоря, я смущён тем, как сильно я рад, что ты здесь. Мне страшно, но не за себя. И я знаю, что если бы они пришли и попытались забрать тебя, я бы боролся изо всех оставшихся сил».
Зайанна боролась с защитой внутри себя, которая разжигала бурю, чтобы задуть любую свечу, которую он мог зажечь, с голосами, которые хотели исказить слова и найти подвох.
Она была слишком уставшей, и эта порочность не могла процветать так жестоко, как когда-то.
Не по отношению к нему.
«Ты не заслуживал влюбиться в монстра», – сказала она.
Кайлир протянул руку сквозь прутья, и хотя её тело напряглось от сирены отвергнуть её, она не смогла. Когда ладонь Кайлира скользнула по её щеке, Зайанна захотелось склониться в поражении. Сложить оружие против борьбы с тем, что он пробуждал в ней.
«Можно я попробую кое-что?»
Кайлир придвинулся ближе, и её тело уже откликнулось. Она не привыкла к такой нежности между ними, но она была необходима для того, что он потерял.
Зайанна знала терпение точного убийства. Терпение мести. Это... Она не знала такого терпения, которое было направлено не на причинение вреда, а на сокровище. Это пугало её. Она не видела конца тому, как долго она готова была ждать его.
«Тебе не следует», – сказала она, и в голосе проскользнула нота паники, когда их губы оказались на волоске от встречи.
«А ты хочешь?»
«Да».
Ему больше ничего не нужно было.
Кайлир поцеловал её, и мир словно перестал существовать. Ни её месть. Ни эта камера. Только они в медленном, исследующем соединении, какого она раньше не знала. Не знала, что это что-то, чего она будет жаждать от него, и всё же она хотела, чтобы он не спеша взял каждую частичку её. Увидел вещи, которые она не могла показать, и она сделала бы то же самое для него. Сколько бы времени ни потребовалось, она хотела дать ему это время.
Её губы раскрылись для него, и он поцеловал её глубже, сжал крепче, словно пытаясь найти себя в ней, и когда это не приходило, страсть взяла верх.
Зайанна прокляла неудобное положение прутьев камеры, которые отказывались удовлетворить потребность её тела быть гораздо ближе. Его рука скользнула вверх по её бедру, но он не мог притянуть её к себе. Её руки вплелись и сжались в его волосах, но этого было недостаточно.
Казалось, они поняли, что не получат того, чего хотят. Кайлир отстранился первым, оставаясь рядом, и она насладилась его прерывистым дыханием. Её нога проскользнула между прутьев, и он не отпускал её, держа её зацепленной за свою и начав лениво ласкать её бедро.
«Какие-то успехи?» – спросила она.
«Всё ещё нет картинок», – сказал он. Кайлир взял её руку в свою покрытую шрамами, исследуя линии, изуродовавшие их обоих. «Но я чувствую... себя живым с тобой. Что-то подсказывает мне, что моё прошлое делало это трудным».
«У меня так и не было шанса узнать каждое имя тех, кто стоял и наблюдал, как это происходило с тобой», – сказала она, прислонив голову к камню, совершенно довольная их переплетённой близостью. «Но если я не умру, сокрушив Марвеллас, я найду их всех».
«Ты не можешь победить её одна».
Зайанна фыркнула со смешком. «Ты действительно ничего не помнишь».
«Я не имею в виду, что ты не способна», – сказал он, становясь серьёзнее, чем ей было по настроению.
То, что они создали, было похоже на сферу убежища от жестокого мира, с которым ей предстояло столкнуться. Она не была готова к тому, чтобы оно разбилось так скоро.
«Не беспокойся обо мне», – сказала она.
«Я не могу этого сделать. С воспоминаниями или без, я знаю, что не могу».
«Послушай меня, Кай». Она попыталась сохранить самообладание, грозившее пошатнуться, чтобы заставить его слушать. «Они придут за нами, и единственный способ, как мы оба выживем, – это не думать о другом. Если представится момент убить их и бежать, ты делаешь это, и не думаешь обо мне. За пределами этой камеры я не буду думать о тебе».
Она была ложью с кожей и тьмой с костями.
Кайлир сделал долгий вдох. «Хорошо».
