Текст книги "Пламя Феникса (ЛП)"
Автор книги: Хлоя Пеньяранда
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 49 страниц)
"Так что нам делать теперь?" – спросила Фэйт.
"Мы держим курс. Если худшее случится и руина будет сломана, когда мы заберём Рейлана, у нас всё ещё есть надежда остановить её силу, даже если мы больше не сможем убить её. Пока мы сосредоточены на Рейлане, Ник и Лайкас должны отправиться в Фэнстэд, дождаться возвращения Тории из Валгарда и вернуть её. Затем вы встретитесь с Неридой и отправитесь к Водопаду Стенны, прежде чем мы все снова встретимся в Хай Фэрроу."
Было много движущихся частей и людей в этом плане, что заставляло Фэйт нервничать из-за беспокойства за всех.
"Если мы выедем утром, мы сможем добраться до Лейкларии как можно скорее, чтобы разведать целителей, собрать что можем о Марвеллас там и вернуться, чтобы встретиться с Ником у Водопада Стенны", – сказала Нерида радостно.
"Нам не нужно ехать ради меня", – запротестовал Тарли.
"Ты не протянешь ещё много недель, если мы не сделаем этого."
"Тогда я даже не протяну путь", – резко сказал он.
Фэйт поморщилась, понимая его резкость, но падающее выражение Нериды было грустно видеть. Забота целительницы о нём была глубока.
"Теперь не время быть героем, жалеющим себя. Ты едешь", – сказал Ник, его тон твёрдый и раздражённый.
"Как будто тебя бы волновало, если бы я испустил последний вздох прямо перед тобой."
Челюсть Ника дёрнулась, и Фэйт знала его. Ему было не всё равно на Тарли. Она не знала, почему они выросли с таким неприязненным отношением друг к другу, но это не значит, что Ник не будет оплакивать Принца Олмстоуна.
Ник проигнорировал его, чтобы спросить Фэйт: "Думаешь, ты могла бы приказать Атериус отвезти их? Сэкономило бы недели путешествия, и упрямому ублюдку не достанется его желание умереть таким образом."
"Да, думаю, я могу это сделать."
Кайлир сказал: "Если Марвеллас увидит Огненную Птицу, она подумает, что это ты. Лучше летать вдоль побережья и приземлиться где-нибудь незаметно, если возможно, но всё равно будьте бдительны."
Нерида кивнула, новая радость сверкая в её глазах.
Итак, к утру у всех было направление. Фэйт не могла думать о дороге впереди. Она не могла думать ни о чём, кроме знакомой пары голубых глаз, которые не покидали передний план её мыслей.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Тарли
В последнее время его правая рука в большинстве дней начинала неметь. Тарли был отягощён отчаянием от мысли, что скоро может потерять способность пользоваться луком. Его кожа часто становилась липкой, а дыхание – коротким. Он знал, что его недуг становится серьёзным, а время – драгоценным.
У Тарли была своя маленькая палатка в лагере. Каждую ночь он жаждал присматривать за Неридой, хотя и знал, что она в безопасности в окружении воинов. Как бы он ни был ослаблен, рядом с ней он чувствовал себя спокойно, зная, что будет защищать её до своего последнего стрела.
Он не мог заснуть от мыслей о путешествии в Лейкларию на рассвете. Не зная, с какими опасностями они могут столкнуться. Тарли не мог объяснить, почему этот путь казался ему последней отчаянной надеждой труса, в то время как Нерида считала, что лекари из Лейкларии могут ему помочь. Он не был так уж уверен, что продержится те недели пути через Райенелл, а затем через Чёрное море. Пока все становились активными участниками, стремящимися к победе в этой войне, он не предлагал ничего.
Когда он услышал тихий голос Нериды у своей палатки, впервые в жизни он боролся с желанием притвориться спящим или прогнать её. Он так долго решал, что она осторожно просунула голову в проём палатки и обнаружила его бодрствующим. Её лёгкая улыбка при виде того, что он сидит, зажгла маяк в его тёмном разуме.
– Я думала, ты уже спишь, – сказала она, входя внутрь. Нерида несла небольшую деревянную миску и свежие бинты, её сумка с тониками и лекарствами была перекинута через плечо.
– Тебе что-то нужно? – спросил он.
– Мы пропустили смену твоих повязок вчера, а когда вернулись после сбора дров, тебя уже не было.
В миске была не мазь, как он ожидал, – а остатки кролика и немного хлеба, от которого он отказался, пока мясо ещё не дожарилось. Ему нужно было побыть одному, чтобы подумать.
– Я в порядке, – сказал он. Она не заслуживала его холодного приёма, но ему становилось всё труднее проявлять какие-либо эмоции с каждым днём, пока смерть сжимала его всё крепче.
Ранее он умывался у ручья в лесу и оставил свою рану неперевязанной. Он не думал, что мази и повязки хоть как-то помогают. Даже боль перестала быть пульсирующей, постоянной ноющей. Ему оставалось недолго.
– Можно взглянуть? – всё равно спросила она.
Ей не пришлось бы этого делать, ведь он был без рубашки, несмотря на лютый холод, который его единственный фонарь едва отгонял. Возможно, у него жар. Он то приходил, то уходил.
Он не ответил, но она была достаточно смела, чтобы всё равно подойти и стащить с него одеяло. Тарли наслаждался звуком её нежного голоса. Если бы у доброты было лицо, а у света – звук, она была бы воплощением и того, и другого.
Нерида осмотрела его ужасное плечо. Вся его загорелая кожа там приобрела болезненно-серый оттенок, который теперь распространился на половину груди и вниз по большей части руки. Он не чувствовал её прикосновений там, и это было ещё одним уколом опустошения.
– Прежде чем мы отправимся в Лейкларию, у меня есть кое-что, что мы можем попробовать, – прошептала она.
Тарли тогда с недоумением посмотрел на неё. Нерида сняла с себя сумку, и он тут же увидел новый пузырёк, подсознательно запомнив расположение каждой бутылочки и травы, которые она хранила. Он узнал его – видел раньше – в тот момент, когда она достала его из завязки.
– Ник дал мне это... Мы оба надеемся, что это усилит мою целительную магию достаточно, чтобы дать тебе больше времени или, возможно, даже исцелить.
Он моргнул, глядя на пузырёк с Кровью Феникса.
– Он действительно отдал это ради меня? – спросил он, поражённый, что этот ублюдок расстался с такой редкостью.
– Вы можете спорить, как дети, но братья тоже так делают.
Тарли фыркнул беззвучным смешком. Нерида не знала их истории. Он был уверен, что если бы Ник услышал, как она это говорит, то сразу же забрал бы свою драгоценную Кровь Феникса обратно. Должно быть, только по настоянию Нериды или кого-то ещё он вообще подумал отдать её.
Когда шок от вида зелья улёгся и его осенила новая перспектива, Тарли боялся поверить, что это может сработать.
Он боялся... потому что он *хотел* жить.
Нерида заставила его захотеть того, о чём когда-то казалось невозможным мечтать в этом холодном мире.
И он хотел ненавидеть её за это. За то, что она заставила его бояться смерти после тех десятилетий, что он мирился с ней.
Она откупорила пузырёк, но Тарли схватил её за запястье, прежде чем флакон достиг её губ. Нерида вопросительно посмотрела ему в глаза, и он не знал, что на него нашло. Следующее, что он помнил, – его рука скользнула по её челюсти, а губы врезались в её в одном глубоком поцелуе. Это было всё, что он планировал, пока их рты не начали двигаться, а жар не стал нарастать. Пока потрясающий ангел перед ним не оседлал его, и ничто ещё так идеально не облегало его объятия.
Их поцелуй замедлился, и его руки, которые проскользнули под её зимний плащ, провели вниз по её позвоночнику.
– Это зачем? – спросила она, восхитительно запыхавшись у его рта.
– Не знаю, – сказал он.
Он не знал, что было между ними, только то, что не хотел, чтобы это заканчивалось. Он хотел оставить её себе, хотя и не мог. Он был эгоистичен, позволяя ей сблизиться с ним, пока его дни шли на неопределённый отсчёт.
– Позволишь мне теперь принять это? – сказала она с лёгкой усмешкой, всё ещё держа Кровь Феникса.
Тарли стиснул зубы, подавив протест. – Это не может причинить тебе вреда, правда?
Нерида дразняще улыбнулась. – Какой ты беспокойный.
Она вылила содержимое в рот без подтверждения, и его сердце пропустило удар. Прежде чем он успел запаниковать, Нерида отбросила пузырёк, проглотив содержимое, а затем снова прильнула к нему губами.
Когда её язык скользнул по его, и он почувствовал металлическую сладость зелья, Тарли ахнул от чужеродного всплеска энергии внутри себя. Хотя и слабого, он никогда не верил, что в нём живёт какая-либо магия, несмотря на то, что Нерида однажды утверждала, что в нём есть крупица целительной магии – то, что, должно быть, отвечало за то, что он так долго оставался в живых после укуса. Теперь ему казалось, что он почувствовал прикосновение этой магии. Недостаточно, чтобы действительно использовать её для чего-либо, но это сблизило его с Неридой и напомнило о матери с её страстью к исцелению.
Нерида резко прервала быстрый поцелуй и соскользнула с его колен, чтобы встать на колени рядом. Он слышал быстрый, тяжёлый ритм её сердца, пока она с твёрдой решимостью смотрела на его серую кожу и его рану.
– Какие ощущения? – осторожно спросил он, не желая отвлекать её.
Она глубоко вдохнула, и ему показалось, что её карие глаза закрутились с новым сиянием.
– Я чувствую... могущество.
Её рука поднялась к его коже, и Тарли задержал дыхание, когда синее сияние её целительной магии излилось из её ладоней. Он изучал её сосредоточенное выражение лица, её смуглую кожу, прекрасно подсвеченную магией, которой она владела.
Он стиснул зубы, чувствуя, как она работает через его кровь. Это всегда становилось вибрирующим вторжением под его кожу. Секунды тикали, и он не чувствовал ничего иного, кроме того, что испытывал много раз при её попытках замедлить расползающийся яд или найти способ оттянуть его.
Надежда, которую он позволил себе согреться, начала стынуть, чем дольше она пыталась, и он не чувствовал ничего.
– Это не то, – с досадой сказала Нерида.
Веки Тарли закрылись. Больше, чем своё собственное разочарование, он ненавидел её.
– Это не обычная рана или болезнь, – сказал он. – Так что можешь перестать притворяться, что её можно вылечить, как обычную.
Тарли потянулся за рубашкой и натянул её через голову.
Он увидел её с раненным выражением лица, которое рассекло его, но он не показал этого.
Он сказал: – Тебе следует отдохнуть перед завтрашним выступлением.
– Можно мне остаться?
Боги, он хотел этого больше всего на свете, но была одна вещь, которую он мог контролировать, – это то, чтобы Нерида не запуталась в нём сильнее, чем уже была.
– Нет.
Её брови нахмурились – не от обиды, а от милого вызова его отказу.
– Здесь очень холодно.
– Можешь взять мой фонарь.
Нерида скрестила руки. – Я такая уж ужасная, чтобы спать рядом?
– Ты храпишь.
Её рот раскрылся от изумления. – Нет же!
– Большую часть времени не сильно.
Было невероятно, как она могла вызвать в нём улыбку даже в самые мрачные его настроения. Он не упомянул, как звуки, которые она издавала во сне, вызывали такой покой, что погружали его в собственный глубокий сон, какого он никогда раньше не испытывал. Что тепло её тела расслабляло его так, как он никогда раньше не находил.
Нерида фыркнула, заползая на его спальный коврик, на котором и ему одному было тесно. Он улыбнулся, хотя и стоял к ней спиной – или, по крайней мере, ему казалось, что улыбнулся, но его печаль тяготила всё радостное.
– Ты не очень хорошо принимаешь отказ, – пошутил он.
– Когда он непрактичен – нет, не принимаю. Ты не можешь сказать мне, что не находил ночи невыносимыми этой зимой.
– У нас есть немного монет на комнату. Я могу отвести тебя–
– Ложись, Салли.
Он ненавидел это имя. И он желал, чтобы она никогда не переставала его так называть, потому что он бы бросился на его зов в мгновение ока. Для такой нежной и тёплой она была чертовски упрямой и требовательной. Тарли обожал этот её контраст.
Уступая в эту последнюю ночь, он лёг и позволил ей прижаться близко, пока их общее тепло и одеяло не укрыли их обоих.
– Может быть, Крови Феникса нужно день, чтобы подействовать, – мрачно сказала она.
Тарли не позволит своему маленькому проблеску надежды разгореться снова.
– Может быть, – прошептал он.
Он не мог перестать думать о своём утекающем времени. О том, как все отправились выполнять свои роли для победы в этой войне и спасения своего континента, тогда как он планировал отправиться на поиски собственного лекарства. Чтобы спасти одну жалкую жизнь, которая ничего не значит в грандиозной схеме мира. Его сестра будет Королевой Олмстоуна, его отец, скорее всего, уже мёртв, а Нерида... она всегда была временным благословением, которого он ничего не сделал, чтобы заслужить. Она прожила долгую, насыщенную жизнь до него, и проживёт после.
Тарли подумал, что она уже уснула, так долго они лежали в тишине. Пока она не приподнялась, мягко нависнув над ним частично. Её мягкая рука прикоснулась к его щеке, и она смотрела на него такими большими, прекрасными глазами, что он увидел в них мир, которого хотел.
– Что такое? – спросил он, едва слышным шёпотом, хотя она улыбалась.
Нерида не ответила словами. Её губы склонились к его для осторожного поцелуя. Когда Тарли ответил, он удивился, когда её нога перекинулась через его середину, и она оседлала его. Его руки так славно обхватили её бёдра, что это было пыткой, а разум кричал ему, чтобы он остановил это, пока не зашло слишком далеко.
Он не мог.
Тарли был так лишён того, чтобы кто-то *хотел* его, что теперь, когда это потрясающее, великолепное создание предлагало себя, он стал зависим. Её вкус одолел все его чувства. Ощущение её тела против него было так неоспоримо совершенно, что всё его существо не могло понять, как это возможно.
Он простонал ей в рот, перевернув их одним плавным движением, пока она не оказалась под ним.
– Где ты была? – спросил он – вопрос, выскользнувший из него с болью и трагедией.
Он жалел, что они не встретились раньше. Что, возможно, в другое время они могли бы быть всем.
Пальцы Нериды запутались в его светлых волосах до плеч.
– Скиталась... как и ты.
Он поцеловал её глубоко. Нерида была тем, чего его душа не знала, что искала, пока она не появилась здесь. Каждый пустой год и каждое онемевшее десятилетие стоили того дня, когда он мог чувствовать себя живым с ней.
– Я хочу тебя, – хрипло сказал он. – Так сильно, что едва могу это вынести.
– Тогда возьми меня.
Губы Тарли спустились по её шее, смакуя каждую ноту и ощущение от неё. Сохраняя каждое драгоценное впечатление, которое она произвела на него с момента встречи, чтобы он помнил до своего последнего вздоха, что был когда-то кто-то, кто хотел его в конце. И больше всего на свете он хотел её.
– Не сегодня, – сказал он, хотя это убивало его – отказывать ей.
Лёгкая вспышка разочарования Нериды потопила его, но она приняла это, не настаивая.
Когда они снова улеглись, и на этот раз она прижалась к нему более интимно, он попытался усмирить свои бушующие мысли. Как несправедлива судьба, что дарует единственное, чего он жаждал больше всего на свете... когда уже слишком поздно.
Тарли вышел из палатки посреди ночи по нужде, стараясь не потревожить Нериду. Его разум был так разбит, в смятении, что ему едва удавалось заснуть.
Острый воздух резанул по щекам, и он тут же затосковал по теплу её тела и одеял. Прежде чем двинуться в путь, он заметил фигуру, сидящую в одиночестве у дерева, с маленьким синим костром, пылающим перед ней. Его потянуло к Фэйт Ашфаер, не ожидая увидеть её здесь так поздно и одну.
Её рука двигалась по воздуху перед ней, и когда Тарли подошёл достаточно близко, он увидел буквы, светящиеся, как тонкие росчерки огня, которые выводились под руководством её пальцев. Он был полностью заворожён такой магией, и когда она закончила, слова сложились, удивительным образом формируя маленькую Огненную птицу, которая взлетела.
Голова Фэйт откинулась на ствол, когда она посмотрела на него. Она ответила лёгкой улыбкой безмолвного приветствия.
– Что это было? – спросил он, провожая взглядом магию, пока её искры не исчезли сквозь полог деревьев.
– Огненное послание.
Тарли присел на корточки, чтобы украсть тепло от её синего огня, очарованный концепцией. Он спросил, ради праздного разговора: – Не спится?
– Могу спать. Тоник Нериды действительно эффективен.
– А-а. Значит, твои бодрствующие мысли слишком заряжены, чтобы отпустить их на время.
Уголок рта Фэйт дёрнулся. – Не хочешь поделиться своими первым?
Он фыркнул. – У меня вряд ли есть что-то, что могло бы тебя заинтересовать.
– Я могу тебя удивить.
– На тебе зависит судьба мира – всё должно казаться тривиальным в сравнении.
– Мы все нити в судьбе мира, – задумчиво сказала она, глядя в огонь. – Тот, кто срубит злого Духа, не сможет сделать это без воинов, которые проложат путь.
Тарли должен был признать, что не много думал о Фэйт, когда она была человеком при дворе Орлона. Зная то, что он знал теперь, всё, чем она являлась на самом деле, он чувствовал вину за то, как мало замечал или заботился. Он наблюдал, как они насмехались над ней; говорили о ней, как о ничтожестве, когда её не было рядом. Было довольно феноменально, с кем он сидел сейчас, по сравнению с тем временем.
Он сказал: – Учитывая то, что ты видела и через что прошла, думаю, ты заслуживаешь главную заслугу.
Золотые глаза Фэйт были ослепительны от синего пламени, танцующего в них. Он не мог не чувствовать вдохновения, словно находился в присутствии чего-то более высокого, чем мог постичь, и всё же столь смертного, смиренного, одновременно.
– Я не хочу ничего из этого, – честно, тихо сказала она. – Я хочу мира, как и любой другой. Я делала и буду продолжать делать эгоистичный выбор, как и любой другой.
Тарли восхищался её честностью, поскольку ей было бы легко похваляться всей своей силой, и он думал, что она должна принять славу, учитывая всех, кто смотрел на неё свысока до того, как она получила её.
– Ты глубоко заботишься о Нериде, – неожиданно сказала Фэйт.
Тарли с трудом сглотнул при упоминании, сопротивляясь желанию оглянуться на палатку, которую он даже не увидел бы отсюда. – Ошибка, – сказал он. – С учётом всех обстоятельств.
– Возможно, есть лекарство от укуса тёмного фэйри.
– Думаю, Нерида – лучший лекарь, с которым я мог случайно столкнуться. Даже она не чувствует решения.
– Поэтому ты отправляешься в Лейкларию.
Тарли не ответил – не мог даже вымучить ложь.
Фэйт сказала: – У тебя был напарник, не так ли?
Она, должно быть, уже знала ответ, но всё равно спросила, словно размышляла над этой концепцией до этого.
– Она разорвала связь после того, как подделала свою смерть на десятилетия, чтобы сбежать от меня. – Он фыркнул саркастическим смешком. – Довольно эпично, если подумать. Насколько ужасным я должен был быть для неё, чтобы она пошла на такие меры.
Фэйт раздумывала секунды, которые ползли по его коже. Он не знал, почему её суждение так давило на него. Или почему он оставался, почти отчаянно желая, чтобы она что-то сказала.
– Твой отец потерял напарницу и обратился к Марвеллас в своём горе, – сказала она, размышляя над фактами.
– Не знаю, что одно имеет общего с другим.
Глаза Фэйт задержались на нём мгновение дольше, прежде чем метнулись, и она улыбнулась. Тарли начинал чувствовать себя неловко в её обществе.
– Я рада, что у неё есть ты.
– Я не так уж много ей предлагаю. Она, возможно, даже скажет тебе, что мне вовсе не нужно было вставать на её путь. Она могла бы позаботиться о себе сама.
– Мне нравится верить, что есть причина для каждого пересечённого пути.
– Да, ну, мой путь оказывается немного коротковат.
– Если бы у тебя не было надежды, ты бы уже был мёртв тем или иным способом. Не забывай об этом.
Тарли оценил чувство.
– Мне жаль насчёт Рейлана, – сказал он, чувствуя себя нелепо в тот же миг. Это были невесомые слова по сравнению с тем, что она переживала.
– Я верну его назад. Это надежда, которая держит меня в живых.
– Твои человеческие друзья... ты действительно думаешь, что они сейчас работают на Марвеллас?
– Да... и нет. Я верю, что Марлоу видит вещи и действует исходя из того, что, по её мнению, поможет, даже если это сейчас приносит пользу врагу. Она не может рассказать мне всё, и я это знаю. Но иногда это трудно принять.
Были вещи, выходящие за пределы понимания Тарли, но он хотел узнать всё, что мог. Он так многого хотел узнать, прежде чем уйти.
– Ты не хочешь ехать в Лейкларию, правда? – спросила она.
Тарли хотел бы сдержать язык, но в Фэйт было что-то, что заставляло его говорить, словно она могла предложить какие-то ответы, пусть и не столь прямые.
– Я не хочу тратить то немногое время, что у меня может быть, на себя. Я хочу помочь сдвинуть что-то в этой войне. Если я живу в долг, я хотел бы, чтобы это на что-то считалось, поскольку моя жизнь до сих пор не была ничем достойным памяти.
– Это понятно, – сказала Фэйт. – Но, тем не менее, я думаю, ты повлиял на большее, чем уже знаешь.
– Я не намекал, что мне нужно подтверждение.
– Я не снабжаю тебя им. Я лишь имею в виду, что если ты не видишь сердец, в которых лежишь, ты не заслуживаешь быть в них.
Её взгляд метнулся за него, и он уловил её смысл.
Фэйт сказала: – Ты и я, возможно, ещё одно пересечение путей, которого никто из нас не ожидал сегодня ночью.
– Что ты имеешь в виду?
Фэйт глубоко вдохнула, откинув голову назад. Она погрузилась в пламя, но её разум был потерян в своих мыслях. – Мне никогда не нравились шахматы – я предпочитаю карты – но сейчас я вижу только их. Доску ходов и ответных ходов. Так много фигур для игры, и победа невозможна без жертв.
– Что ты говоришь?
В нём росло необъяснимое чувство решимости, и когда заговорила Фэйт, он наконец понял, что должен сделать.
– Что ты можешь либо остаться королём, прячась за каждой другой фигурой, либо принять облик пешки и ступить в настоящую опасность доски.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Тория
Тория не задумывалась о средствах передвижения, когда Мордекай предложил ей отправиться с ним в Валгард. Было логично, что он полетит с ней, но её кожа всё ещё покрывалась мурашками, даже теперь, когда её ноги стояли на земле, и она получила некоторую дистанцию.
По крайней мере, она приехала не одна, и она почувствовала облегчение, когда Мордекай даже предложил ей взять с собой Эдит, чтобы ей было спокойнее в знакомой компании. Тёмная фэйри летела сама, медленнее, чем мог перемещаться Мордекай.
Она едва успела разглядеть вид Валгарда, когда тёмное море сменилось землёй под ними, но то, что она заметила, было то, насколько мрачными и бесплодными были эти земли. Неестественно так. Это было не только визуально – Тория чувствовала это внутри себя. Погружаясь вниз, когда её ладонь легла на охлаждённую, сухую землю, она не могла дотянуться до корней жизни.
– Так было не всегда, – сказал Мордекай, видя её ясные наблюдения.
Он приземлил их на вершине иссохшего холма, откуда она могла видеть каменный город неподалёку. Он напомнил ей Олмстоун, но там, где те земли имели дыхание тепла и яркой красоты, Валгард был окутан мраком, словно проклятие.
– Когда это изменилось? – спросила она, следуя за ним оставшийся путь.
– Во время Тёмной эпохи. С тех пор люди шепчут, что из-за моих действий Боги прокляли мои земли этим бесплодием.
– Чем ты кормишь свой народ?
– У нас всё ещё есть запасы пресной воды, и они научились выращивать овощи и корм для скота в стеклянных куполах. Есть несколько человек с твоим талантом, которые вдохновляют природу, и многие другие со способностями, которые помогают.
– Мой талант... ты заставлял флоракинетиков переезжать сюда из Фэнстэда?
– Мой род тоже может рождаться со способностями, хотя и гораздо реже, чем фэйри. Но что может шокировать тебя, так это то, что здесь поколениями живут и обычные фэйри, и люди.
Это не ответило на её вопрос, но было любопытным откровением. Тория долго верила, что этот остров населяют лишь безжалостные тёмные фэйри. Она не знала, что означало открытие, что это не правда.
Она поняла, почему Мордекай не прилетел с ними прямо к своему замку. Он хотел показать ей земли и начать учить её большему, возможно, склонить её разум и сердце от того, чему её учили всю жизнь на материке. Тория не собиралась так легко поддаваться убеждению. Она смотрела на печальные почвы Валгарда и стояла рядом с виновником его падения.
Эдит следовала в нескольких шагах позади, пока они проходили через городские стены. Каждый стражник в чёрном склонял голову перед Мордекаем, но он не обращал на них внимания. Он шёл неспешно, но с доминирующим присутствием, сложив руки за спиной и молча глядя на свой чёрный замок.
– Какие у тебя здесь дела, если Марвеллас на материке? – попыталась Тория.
– Ты знакома с управлением королевством. Правитель может оставлять его в руках своего совета лишь на определённое время. Иначе мы рискуем взрастить узурпаторов.
Тория почувствовала себя глупо за этот вопрос, зная это, но в своё оправдание она не знала, что Валгард – королевство, в котором всё ещё есть политическая структура.
– Твой наследник здесь? – спросила она.
– Нет.
Она не продвинулась дальше в своём жгучем любопытстве насчёт его ребёнка, но Тория приехала сюда в надежде как-то узнать больше о Мордекае и его наследнике.
– Если ты не женат, разве твой совет не оспорит его легитимность?
– Я убью любого, кто попытается. Они знают моё преемство, и хотя тебе, возможно, трудно в это поверить, у меня есть избранные, которые *очень* преданы мне и позаботятся о том, чтобы, если что-то случится со мной, мой наследник занял своё законное место.
Так почему же их здесь нет?
Тория наблюдала за его подданными, пока они неспешно продолжали путь по извилистой тропе к замку. Здания были такими же бесплодными, как и земля, но не от бедности. Всё просто казалось купающимся в унылом оттенке, словно давно забывшем поцелуй яркого солнечного света.
Люди наблюдали за их проходом с ошеломлёнными взглядами и настороженными отступлениями. Хотя она не могла быть уверена, от страха перед Мордекаем или неуверенности в ней. Знают ли они вообще, кто она?
Она увидела несколько стеклянных купольных сооружений, о которых упоминал Мордекай, выглядывающих из-за каменных зданий, и, заметив первые признаки какой-либо яркости, она почувствовала подъём в груди. О, как она любила зелёный цвет. Тория должна была оценить, что они научились выращивать растения и урожай, когда их земля сама отказывалась.
– Добро пожаловать в мой дом, Тория Стагнайт, – объявил Мордекай, когда высокие чёрные деревянные двери его замка открылись по их приближению.
Несмотря на всю тьму, Тория обнаружила, что поражена красотой его дворца. Внутри всё было монохромным, но чёрно-белые мраморные полы и колонны были выполнены с тщательным художественным мастерством. Она никогда не думала, что будет ходить по залам, украшенным чёрными знамёнами с изображением змея с клыками – символом вражеского королевства, столетиями противостоявшего её континенту. Хотя часть её возмущалась при виде этого, животное, вышитое на ткани, было столь же гордым, как и те, что представляли королевства Унгардии.
– Знаешь ли ты, почему наша эмблема – змей? – спросил он, проводя её по своим залам.
Тория читала об этом однажды.
– Твой отец был среди кандидатов, выдвинувших себя на роль первого Короля Валгарда. Он был единственным тёмным фэйри, и у него не было никого, кто поддержал бы его правление. Хотя было решено, что испытание докажет пригодность к правлению, а не голосование по популярности. За неделю до испытания Вакарис Весария был укушен змеем, и яд чуть не забрал его жизнь. Целитель нашёл его на грани смерти. Твоя мать, полагаю. В ночь пира перед испытанием Вакарис, всё ещё выздоравливая, явился со змеем, который укусил его, обвившимся вокруг его плеч, словно они стали компаньонами. Люди пришли к убеждению, что это было его истинное испытание на достоинство, ибо на том пиру, неизвестно для всех, Вакарис подмешал в вино всех своих конкурентов тот же яд от змея. Даже с целителями никто из них не выжил.
Мордекай смотрел на неё с удивлением. – Очень хорошо. Теперь, назвала бы ты его хитрым или мошенником?
Тория снова подумала об истории. – Кто-то мог бы сказать – ни тем, ни другим. Выжить после яда, от которого никто другой не выжил... возможно, это была милость Богов. Кто мы, простые смертные их творения, чтобы подвергать сомнению их суждение?
– Тогда повезло, – подсказал Мордекай.
– Предопределено, – сочла Тория.
– Так что это говорит обо мне – его сыне, которому суждено было привести самую тёмную эпоху, которую когда-либо видела земля?
– Я думаю, нам не дано вопрошать о "почему" судьбы. Нами движут бесконечные нити, которые мы не можем начать постигать. Без зла нет добра. Без страданий нет сострадания.
Мордекай повёл её в долгом молчании. Тория впитывала больше убранства, которое было столь же величественно, как и в любом замке, но элегантность чёрного и белого заманивала её в чувство спокойствия.
– Я нахожу твоё восприятие захватывающим, – сказал он наконец, останавливаясь у двустворчатых дверей с двумя стражами снаружи. – У меня есть дела, которыми я должен заняться, но думаю, ты найдёшь, чем заняться здесь. Возможно, ты откроешь больше знаний, о которых сможешь поделиться своими мыслями за ужином.
Тория поняла тогда, что он сопроводил её в замковую библиотеку, и её возбуждение взлетело. Мордекай, должно быть, прочитал это на её лице, поскольку он почти уступил улыбке.
– Не уходи отсюда. Я пришлю за тобой позже, – твёрдо сказал он, не задерживаясь ни на мгновение после.
Это оставило её наедине с Эдит, и тёмная фэйри ответила на медленно расползающуюся улыбку Тории, прежде чем они вошли в библиотеку.
В соответствии с тёмной темой дворца, дерево стеллажей и двойных винтовых лестниц на второй уровень было покрыто чёрным. Зал был великолепен. Лишь слабый стук туфелек Тории отдавался эхом, пока она медленно двигалась, чтобы осмотреть место.
– Могу я направить тебя к чему-нибудь? – спросила Эдит.
Взгляд Тории упал на неё. – Ты бывала здесь раньше?
– О да. Я провела часть своего раннего детства в этих залах, прежде чем умоляла отправить меня в Фэнстэд.
Эдит упоминала, что её отец был очень влиятелен. Лорд, возможно? Тот, у кого не было желания воспитывать ребёнка и который позволил ей вырасти практически самой.
– Честно говоря, я пытаюсь узнать больше о Мордекае. Он очень занят, часто оставляет меня одну, и я хотела бы снять с его плеч часть бремени по обучению меня о себе и этом королевстве.
Эдит задумалась, бросая взгляд в никуда, пока обдумывала, куда направить Торию за такими знаниями.
– Есть много скучных книг о землях Унгардии, и, возможно, они дадут больше подробностей о самом Валгарде, но истинные знания о Мордекае и его прошлом, вероятно, находятся под строгой охраной в его запертом кабинете.
Надежда Тории угасла. Возможно, она смогла бы застать его внутри и мельком увидеть его личный кабинет, но остаться наедине, чтобы обыскать его книги и бумаги, было бы почти невозможно.
