Текст книги "Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада"

Автор книги: Генри Райдер Хаггард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 60 страниц)

Глава I
Пророчество мальчика Чаки

Вы просите меня, отец мой, рассказать про юношу Умелопогаса, владельца железной секиры, Виновницы Стонов, прозванного впоследствии Булалио-убийцей, и про его любовь к Наде – самой прелестной женщине племени зулусов?

История эта длинная, но вы пробудете здесь не одну ночь, и если я буду жив, то расскажу ее вам до конца.

Приготовьтесь, отец мой, услышать много грустного, даже теперь, когда я вспоминаю о Наде, слезы подступают к моим старым слепым Глазам!

Знаете ли вы, кто я, отец мой? Нет, наверное, не знаете. Вы думаете, что я старый колдун Цвите. Так и люди думают уже много лет, и никто не знает моего настоящего имени. Мало кто и знал его. Я хранил его в сердце. Хотя я и живу теперь под защитой законов белого царя, а великая королева считается верховным вождем моего племени, но если бы кто узнал мое настоящее имя, то и теперь ассегай мог бы найти дорогу к этому сердцу!

Взгляните на мою руку, отец мой, – нет, не на эту, иссушенную огнем, посмотрите на мою правую руку. Вы видите ее, а я не вижу, потому что я слеп, но я помню ее такой, какой она была когда-то. Ага! Я вижу ее и сильной, и красной, потому что она обагрена кровью двух царей.

Слушайте, отец мой, наклоните ухо ко мне ближе и слушайте. Меня зовут Мопо! Ага! Я чувствую, что вы вздрогнули так, как дрогнул отряд Пчел, когда Мопо выступил перед ними, и с его ассегая кровь царя Чаки медленно капала на землю.

Да! Я тот самый Мопо, который убил царя Чаку. Я убил его вместе с принцами Динганом и Умланганом. Но рана, лишившая его жизни, нанесена моей рукой.

– Что вы говорите? Динган погиб при Тангале!

– Да, да, он погиб, но не там. Он погиб на Горе Привидений и лежит на груди Каменной колдуньи, которая сидит там, на вершине, в ожидании конца мира. И я был на Горе Привидений. В то время ноги мои двигались быстро, а жажда мести не давала покоя.

Я шел весь день и к ночи нашел его. Я, да еще другой, и мы убили его. Ха! Ха! Ха! Зачем я вам все это рассказываю? Что это имеет общего с любовью Умелопогаса и Нады по прозванию Лилия? А вот сейчас скажу вам. Я заколол Чаку из мести за мою сестру Балеку – мать Умелопогаса, и за то, что он умертвил моих жен и детей. Я и Умелопогас убили Дингана за Наду – мою дочь!

В этой истории встречаются великие имена, отец мой, эти имена известны многим. Когда имни дико выкрикивали их, идя на приступ, я чувствовал, как горы содрогались, вода трепетала в своем русле. Где они теперь? Их нет, но белые люди записывают имена их в книги. Я, Мопо, открыл врата вечности носителям этих имен. Они вошли в них и больше не вернулись. Я обрезал нити, связывающие их с землей, и они сорвались. Ха! Ха! Они сорвались! Может быть, и теперь падают, а может, ползают по своим опустелым жилищам в образе змей. Я хотел бы узнать этих змей, чтобы раздавить их своим каблуком.

Вон там внизу, на кладбище царей, есть яма. В этой яме лежат кости царя Чаки, убитого мною за Балеку. А там далеко, в стране зулусов, есть расщелина в Горе Привидений. У подножия этой трещины лежат кости Дингана, царя, убитого за Наду. Падать было высоко, а он был тяжелый, кости его рассыпались на мелкие куски. Я ходил смотреть на них после того, как шакалы и коршуны окончили свое кровавое дело. О, как я хохотал! Потом я пришел сюда умирать. Все это было давно, а я еще не умер, хотя хочу умереть и пройти тем путем, которым прошла моя Нада. Может быть, я для того и жив еще, чтобы рассказать вам эту историю, отец мой, а вы передадите ее белым людям, если захотите.

Вы спрашиваете, сколько мне лет? Да я и сам не знаю. Я очень, очень стар. Царь Чака был одних лет со мной. Никого не осталось в живых из тех, кого я знал мальчиками. Я так стар, что мне следует торопиться. Трава вянет, наступает зима. Да, я говорю, а зима окутывает холодом мое сердце. Что же! Я готов уснуть в этом холоде, и кто знает, быть может, снова проснусь среди благоухающей весны.

Еще до того, как зулусы составили отдельное племя, я родился в племени лангени. Племя наше было небольшое. Впоследствии все способные сражаться составили лишь один отряд в войске царя Чаки – их набралось, может быть, от двух до трех тысяч, – но зато все были храбрецы. Теперь все они умерли: и жены их, и дети, племя больше не существует. Оно исчезло, как исчезает луна каждого месяца.

Племя наше жило в красивой открытой местности. Говорят, там живут теперь буры, которых мы звали анабоонами. Отец мой Македама был вождем этого племени, и его крааль располагался на склоне холма. Я был, однако, сыном не старшей его жены.

Я и моя сестра Балека были еще маленькими. Ростом я едва достигал локтя взрослого человека. Однажды вечером мы пошли с матерью в долину, где находился загон для скота: нам хотелось посмотреть наше стадо. Мать очень любила своих коров. Среди них была одна с белой мордой, она, как собака, ходила следом за нею. Мать несла на спине маленькую сестру Балеку. Мы шли по долине, пока не встретили пастухов, загонявших скот. Мать подозвала корову с белой мордой и покормила ее из рук листьями мучного дерева, которые захватила с собой. Пастухи погнали скот дальше, а корова с белой мордой осталась около нас. Мать сказала пастухам, что приведет ее сама домой. Она села на траву, держа на руках Балеку, я играл около нее, корова паслась рядом. Вдруг мы увидели женщину, идущую по долине к нам. По ее походке было заметно, как сильно она утомлена. К спине ее был привязан узел, завернутый в циновку. Она вела за руку мальчика приблизительно моих лет, но выше ростом и на вид сильнее меня. Мы ждали довольно долго, пока женщина дошла до нас и в изнеможении опустилась на землю.

По ее прическе мы сразу узнали, что она не из нашего племени.

– Здравствуйте! – сказала женщина.

– Здравствуйте! – ответила моя мать. – Что вам нужно?

– Поесть и шалаш, где бы мы могли отдохнуть, – ответила женщина. – Мы идем издалека!

– Как ваше имя и какого вы племени? – спросила мать.

– Зовут меня Унанда, я жена Сензангакона из племени зулусов! – ответила незнакомка.

Между нашим племенем и зулусами только что была война, Сензангакон убил несколько наших воинов и захватил много скота. Поэтому мать, услышав слова Унанды, гневно вскочила на ноги.

– И ты смела приходить сюда и просить пищи и крова, ты, жена зулусского пса! – воскликнула она. – Убирайся прочь, не то я позову работниц и прикажу выгнать тебя отсюда кнутами!

Женщина – она была очень красива – молча ждала, пока мать закончит свою гневную речь, а потом подняла голову и тихо сказала:

– Около вас стоит корова, у которой молоко сочится из вымени. Неужели же вы откажете мне и моему мальчику в кружке молока? – она вынула из своего узла кружку и протянула ее нам.

– Конечно, не дам! – ответила моя мать.

– Нам так хочется пить после долгого пути, – продолжала женщина, – может быть, вы дадите нам хоть кружку воды? Мы уже давно не встречали источника!

– Не дам, песья жена, иди и сама ищи себе воды!

Глаза женщины наполнились слезами, мальчик скрестил руки на груди и нахмурился. Это был очень красивый мальчик, но его большие черные глаза, когда он хмурил брови, темнели, как небо перед грозою.

– Матушка, – сказал он, – видно, мы непрошенные гости здесь, как и там внизу! – и он кивнул головой в ту сторону, где жило племя зулусов. – Пойдем в Дингиевайо, там племя умтетва защитит нас!

– Пойдем, сын мой, – ответила Унанда, – но путь наш дальний, а мы с тобой так устали, что, пожалуй, и не дойдем!

Я молча слушал. Но почувствовал, как сердце мое содрогнулось от жалости. Мне было жаль и женщину, и мальчика. Оба казались такими утомленными. Не говоря ни слова матери, я схватил ковш и побежал к источнику. Через несколько минут вернулся с водой. Мать моя очень рассердилась и хотела поймать меня, но я быстро промчался мимо нее и подал ковш мальчику. Мать решила не мешать мне, но все время словами старалась унизить женщину. Она говорила, что муж ее причинил зло нашему племени, а сердце подсказывает ей, что сын причинит еще большее зло. Так говорит ей ее Элозий [17]17
  Элозий – добрый гений.


[Закрыть]. Ах, отец мой, – Элозий ее был прав! Если бы женщина Унанда и ее сын умерли тут же на лугу в тот день, поля и сады моего племени не обратились бы в голые степи, и кости моих соплеменников не валялись бы в большом овраге – там, около крааля Сетивайо.

Пока моя мать говорила, я стоял молча рядом с беломордой коровой и наблюдал за происходящим. Сестренка Балека громко плакала. Мальчик, сын Унанды, взяв из моих рук ковш, не подал воды своей матери. Он сам выпил две трети, и я думаю, выпил бы и все, если бы не утолил жажду. Затем он подал остаток воды матери. Когда она напилась, мальчик взял ковш из ее рук и выступил на несколько шагов вперед, держа в одной руке ковш, а в другой – короткую палку.

– Как тебя зовут, мальчик? – спросил он меня тоном взрослого.

– Меня зовут Мопо! – ответил я.

– А как называется ваше племя?

Я назвал: племя лангени.

– Хорошо, Мопо, теперь я скажу тебе свое имя. Меня зовут Чака, я сын Сензангакона, мое племя – амазулу. И еще. Сейчас я маленький мальчик, а мое племя – маленькое племя, но придет время, и я вырасту такой большой, что голова моя будет теряться в облаках. Лицо мое ослепит тебя, оно будет сиять, подобно солнцу, а племя мое возрастет одновременно со мной и наконец поглотит весь мир. Слушай меня! Я стану велик, мое племя со мной возвеличится, и тогда я припомню, как однажды лангени отказали дать мне с матерью ковш молока, чтобы утолить жажду. Ты видишь этот ковш. За каждую каплю, которую он может вместить, будет пролита кровь ваших соплеменников. Но за то, что ты, Мопо, дал мне воды, я пощажу тебя, одного тебя, Мопо, и возвеличу. Ты разжиреешь в тени моей славы. Тебя одного я никогда не трону, как бы ты ни провинился передо мной, клянусь тебе в этом. Но зато эта женщина, – и он указал палкой на мою мать, – пусть торопится умереть, чтобы мне не пришлось заставить ее желать смерти. Я сказал!

Мальчик заскрежетал зубами и погрозил нам палкой. Мать моя, молча стоявшая в стороне, не выдержала.

– Негодный лгунишка! Говорит, точно взрослый, не правда ли? Еще теленок, а ревет, как бык! Я научу его говорить иначе. Мальчишка, злой прорицатель! – и, спустив Балеку на землю, она побежала к мальчику.

Чака стоял неподвижно, пока она не подошла совсем близко к нему, а тогда вдруг поднял палку и так сильно ударил ее по голове, что она тут же упала. Он захохотал, повернулся и ушел в сопровождении своей матери.

Это были первые слова Чаки, слышанные мною, отец мой. Они оказались пророческими. Последние слова, слышанные мною, тоже сбудутся. Они, впрочем, уже исполнились. Во-первых, он сказал, что племя зулусов возвысится. И что же, разве это не так? Во-вторых, он предсказал, как оно падет, – и оно падет. Разве белые люди не собираются уже теперь вокруг него близ Сетивайо, как коршуны вокруг околевающего быка? Зулусы уже не те, что прежде.

Да, да, слова его сбываются.

Я подошел к матери. Она приподнялась с земли и села, закрыв лицо руками. Кровь из раны, нанесенной палкой Чаки, текла по ее рукам и капала на грудь.

Так она сидела долго, сестренка плакала, корова мычала, как бы прося подоить ее, а я все вытирал кровь пучками сорванной травы. Наконец она отняла руки от лица и заговорила со мной.

– Мопо, сын мой, мне снился сон. Я видела мальчика Чаку, ударившего меня, он вырос и стал великаном. Он гордо ступал по долинам и горам, глаза его сверкали, как молнии, и в руках он держал ассегай, обагренный кровью. Вот он захватывает одно племя за другим, он топчет ногами их краали. Перед ним все зелено, а позади – все черно, будто огонь сжег траву. Я видела и наше племя, Мопо. Это было многочисленное и здоровое племя, мужчины храбры, девушки красивы, детей я считала сотнями. Я видела его еще раз, Мопо, – от него остались лишь белые кости, тысячи костей, наваленных в кучу в каменистом овраге. А Чака стоял над этими костями и хохотал так, что земля тряслась. Мопо, я видела и тебя взрослым человеком. Ты один остался в живых из всего нашего племени. Ты ползал за великаном Чакой, а за тобой шли великие мужи с царственной осанкой. Ты ударил его небольшим камнем, он упал и снова сделался маленьким. Он упал и проклял тебя! Но ты крикнул ему в ухо имя Балеки, твоей сестры, и он испустил дух… Пойдем домой, Мопо, пойдем домой. Темнеет!

Мы встали и медленно направились к дому. Но я молчал. Мне было страшно, очень страшно, отец мой.

Глава II
Приключения Мопо

Теперь я расскажу, как исполнилось предсказание Чаки о смерти моей матери.

На ее лбу, куда мальчик Чака ударил палкой, образовалась глубокая язва, которую невозможно было залечить. В этой язве образовался нарыв, он проникал все глубже, пока не дошел до мозга. Моя мать слегла и вскоре умерла. Я очень любил ее и горько плакал. Вид ее тела, холодного, окоченевшего, приводил меня в ужас. Как громко я ее ни звал, она не отвечала мне.

Ее похоронили и скоро забыли о ней. Я один помнил ее. Даже Балека забыла, она была еще слишком мала. Мой отец вскоре взял себе другую жену и успокоился.

С тех пор я чувствовал себя дома несчастным. Братья не любили меня за то, что я был умнее их, проворнее бегал. Они восстановили против меня отца, и он стал плохо обращаться со мной.

Но Балека и я любили друг друга, мы чувствовали себя одинокими, она льнула ко мне, как вьющееся растение обвивается вокруг единственного дерева в пустыне. Несмотря на свою молодость, я уже убедился: быть мудрым – значит быть сильным. Убивает тот, у кого в руках ассегай, но сильнее тот, чей разум руководит битвой, а не тот, кто убивает.

Я заметил также, что колдуны и знахари внушали страх народу. Вооруженный одной лишь палкой, колдун обращал в бегство десять человек, вооруженных копьями.

Вот я и решил стать колдуном: только колдун может убить одним словом тех, кого ненавидит. Я стал изучать медицину, приносить жертвы, постился в пустынном месте, одним словом, делал все, о чем вы уже слыхали, и многому научился. Вы сами могли в этом убедиться, отец мой, иначе вы не пришли бы ко мне спросить о пропавших быках.

Время шло. Мне минуло уже двадцать лет – я стал взрослым. Я превозмог все, что по силам одному, и присоединился к главному знахарю и колдуну нашего племени Наме. Он был очень старым, видел только на один глаз и считался очень умным человеком. От него я узнал некоторые тайны нашей науки и приобрел немало знаний, но он стал мне завидовать и подстроил ловушку. У богатого человека из соседнего племени пропала часть скота. Он приехал к Наме, привез подарки и просил выследить пропавший скот. Нама не смог найти, зрение начинало изменять ему. Тогда человек этот рассердился и потребовал возвращения подарков. Нама не хотел отдавать то, что ему уже дано, и они обменялись гневными словами. Тот пригрозил, что убьет Наму. Колдун же пообещал околдовать его.

– Успокойтесь! – сказал я, боясь, что прольется кровь. – Дайте посмотреть, не скажет ли мне мой змей, где находится пропавший скот?

– Ты мальчишка и больше ничего! – отмахнулся хозяин скота. – Разве мальчику доступна такая мудрость?

– Это мы скоро увидим! – ответил я, забирая кости в руку.

Оставь кости! – закричал Нама. – Мы не станем больше беспокоить наших змей для этого собачьего сына!

– А я говорю, что он бросит кости! – возразил владелец скота. – Не мешай, иначе я этим ассегаем пропущу свет сквозь твое тело!

И он занес копье над головой Намы.

Я поспешил бросить кости. Владелец скота сидел передо мной на земле и отвечал на мои вопросы. Вы сами убедились, отец мой, что иногда колдуны узнают, где находится потерянное. Подчас Элозий подсказывает им, как, например, на днях подсказал мне, где ваш скот. И тогда мой змей выручил меня. Я ровно ничего не знал об имуществе этого человека, но мой дух был со мной, и вскоре я увидел его скот и описал: цвет, возраст – одним словом, все приметы. Я мог сказать ему также, где он находится, и что один из волов упал в поток и лежит на спине, а его передние ноги защемлены в раздвоенном корне дерева. Как мне подсказал дух, так я и передал этому человеку. Довольный, он сказал, что если мое зрение не обмануло меня, и он найдет свой скот в указанном мною месте, подарки будут отобраны у Намы и переданы мне. Присутствующие согласились с ним.

Нама сидел молча и злобно поглядывал на меня. Он знал, что я угадал верно, и очень сердился. Но дело казалось выгодным: если большое стадо найдут там, где я указал, то все признают меня великим колдуном. Владелец скота объявил, что проведет ночь в нашем краале, а на рассвете мы пойдем к указанному мною месту.

Среди ночи я проснулся от ощущения тяжести на груди. Попробовал вскочить, но почувствовал, как что-то холодное колет мне шею. Дверь моего шалаша была открыта. Низкая луна походила на огненный шар. Лунный свет проник в шалаш и упал на лицо Намы. Колдун сидел передо мной, злобно посматривая на меня своим единственным глазом. В руках он держал нож. Вероятно, этот нож и уколол меня в шею.

– Ах ты, щенок! Я вижу, что вырастил тебя на свою погибель! – зашипел он. – Ты осмелился угадать то, чего я не угадал. Прекрасно. Теперь я покажу тебе, как я расправляюсь с такими щенками. Начну с того, что проколю язык твой до самого корня, чтобы ты не мог болтать. Отрежу тебе руки и ноги, потом разрежу тебя на куски, а утром скажу народу, что это духи наказали тебя за ложь. Да, да, я сделаю тебя похожим на палку! Потом я… – и он хотел вонзить нож в мое горло.

– Пощади меня! – закричал я. Мне было больно, и я не на шутку перепугался. – Пощади! Я сделаю все, что хочешь!

– Все сделаешь? – допрашивал старик, продолжая колоть меня ножом. – Ты встанешь сейчас же, пойдешь искать стадо этого негодяя, загонишь его в указанное мною место и спрячешь там! – Нама назвал овраг, мало кому известный. – За это я пощажу тебя и выделю трех быков. Если же ты откажешься исполнить мое требование или обманешь меня, клянусь духом моего отца, я найду способ покончить с тобою!

– Конечно, я все сделаю, – поспешно ответил я. – Если бы я знал, что ты не хочешь отдавать скот, я не стал бы его выслеживать. Я поступил так, боясь, что ты лишишься обещанных подарков!

– Ну, ладно, ты еще не такой злодей, как я думал, – проворчал Нама, – вставай и исполни мое приказание. Еще успеешь вернуться за два часа до рассвета!

Я встал, размышляя, не броситься ли сейчас же на него. Но я безоружный, а у него был нож. Ну, убью я его, а меня обвинят в его смерти, и мне самому не миновать ассегая. И я придумал другой выход. Я решил отыскать скот в той долине, где выследил его, но не пригонять стадо в указанное колдуном место. Нет, нет, я пригоню его прямо в крааль и изобличу Наму перед моим отцом и всем народом. Увы! Я был молод и не знал коварного сердца Намы. Недаром он был колдуном всю свою жизнь. О! Это был злой человек – хитрый, как шакал, свирепый, как лев. Он посадил меня, как дерево, но намеревался подрезать корни. Теперь я вырос, и тень моя падала на него, поэтому он хотел вырвать меня с корнем. Я направился в угол моего шалаша. Нама все время зорко следил за мною. Я взял свое керри и маленький щит и вышел. Луна ярко светила. Пока я шел по нашему краалю, я старался скользить, как тень, но выйдя за ворота, пустился бегом, громко распевая песню, чтобы отогнать духов, отец мой.

Я быстро шел по долине, пока не дошел до склона холма, где начинались заросли кустарников. Здесь было темно, и я запел еще громче. Вскоре я убедился, что мой змей не обманул меня – вот и следы скота. Я бодро пошел дальше, пока не добрался до долинки, по которой с легким журчаньем бежал ручеек. Следы скота выступали уже совершенно ясно. Теперь я дошел до пруда. У самого берега плавал утонувший бык с ногами, защемленными в раздвоенном корне. Все оказалось именно так, как я видел моими духовными очами.

Еще несколько шагов вперед – и взор мой упал на что-то светлое, – то был серый свет утренней зари, слабо блеснувшей на рогах скота. Пока я всматривался, одно из животных захрапело, поднялось и стряхнуло с себя ночную росу. В тумане рассвета вол показался мне ростом с большого слона.

Я собрал в кучу и пересчитал всех животных – их было семнадцать, – и погнал по узкой тропинке, ведущей к краалю. Взошло солнце, и через час я достиг того места, где мне следовало свернуть, если бы я хотел спрятать скот, как приказал мне Нама. Но я вовсе не собирался исполнять его приказания. О нет! «Я пригоню скот, – решил я про себя, – прямо в крааль и скажу всему народу, что Нама вор!»

В эту минуту послышался шум. Я оглянулся и увидел на откосе холма приближающуюся толпу. Во главе шел Нама. Рядом с ним – владелец скота. В полном недоумении я замер на месте. Дикари бросились ко мне с криками, размахивая палками и копьями.

– Вот он! – кричал Нама. – Вот он! Ловкий мальчик! Я вырастил его, а он покрывает срамом мою седую голову! Разве не прав я? Не говорил ли я, что он вор? Да! Да! Я знаю твои проделки, Мопо! Посмотрите, он хотел украсть скот! Он все время знал, где найти его, а теперь угоняет стадо и хочет спрятать его. Оно, конечно, пригодилось бы ему на покупку жены, не так ли, мой умный мальчик?

Старик стремительно бросился ко мне с поднятой палкой, за ним последовал владелец скота со злобным рычанием.

Я понял сразу, в чем дело, отец мой. В душе поднялась целая буря злобы, у меня закружилась голова, перед глазами заколыхалась как бы красная скатерть, – казалось, она то опускалась, то опять поднималась. С тех пор я всегда видел ее перед глазами каждый раз, когда мне приходилось вступать в бой.

Я крикнул только одно слово «Лжец!» и бросился навстречу. Нама тоже приближался ко мне. Он ударил меня палкой, но мне удалось подставить под его удар мой маленький щит и вовремя отскочить. Я же ударил его моим керри по черепу! О! Как я ударил его! Нама упал мертвым к моим ногам. Я снова зарычал, как зверь, и бросился на второго врага. Он метнул в меня копье, но промахнулся, и в следующую секунду я ударил его. Он поднял свой щит, но я выбил его, щит полетел через его голову, а сам он упал без чувств. Надеюсь, что он остался жив.

Весь народ замер, я воспользовался этой минутой и обратился в бегство, дикари кинулись за мной, бросая в меня камнями и стараясь поймать меня, но никто не мог тягаться со мной в беге. Я летел, как ветер, летел, как олень, которого собаки застигли во сне. Понемногу погоня отставала, мои преследователи окончательно потеряли меня из виду, и я остался один.