Текст книги "Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада"

Автор книги: Генри Райдер Хаггард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 60 страниц)

Глава III
Мопо еще раз посещает свой крааль

Задыхаясь, бросился я на траву и лежал некоторое время. Потом я спрятался в высоком тростнике, окружавшем болото. Весь день я пролежал, раздумывая о случившемся. Что мне было делать? Теперь я напоминал шакала, не имеющего даже норы. Если я вернусь к своему племени, меня, без сомнения, убьют, как вора и убийцу. Кровь моя будет пролита за кровь Намы-колдуна. В эту-то тяжелую минуту я вспомнил Чаку – того мальчика, которому много лет тому назад дал кружку воды. Я уже не раз слышал о нем. Его имя было известно в стране, его всюду повторяли. Деревья и трава, казалось, шептали его.

Видение моей матери начинало осуществляться.

С помощью племени умтетва он занял место своего отца Сензангакона, прогнал племя амаквабе, теперь вел войну с Цвите, вождем племени эндванде, и поклялся стереть его с лица земли. Я вспомнил обещание Чаки возвеличить меня и дать мне благосостояние в тени своей славы и решил бежать к нему.

Мне было жаль только мою сестру Балеку. Не взять ли ее с собой? Если только удастся добраться до нее и сообщить ей о моем намерении. Я решил попробовать. Дождавшись темноты, я пополз, как шакал, к краалю. У плантации мучного дерева я остановился. Голод мучил меня, пришлось утолить его недозрелыми плодами, а затем продолжать свой путь. Несколько человек сидело у входа одного из шалашей, разговаривая у костра. Я подполз ближе, как змея, и спрятался за куст.

Люди не могли видеть меня, я же хотел услышать, о чем они говорят. Как я и предполагал, сидевшие говорили обо мне и, конечно, бранили меня. Они говорили, что убийством такого великого колдуна, как Нама, я, несомненно, принесу несчастье всему племени, что племя убитого владельца скота потребует огромного выкупа. Я услышал дальше, что мой отец отдал приказ всему народу начать с завтрашнего утра погоню за мною и умертвить меня, где бы меня ни нашли.

«Ага, – подумал я, – можете охотиться за мной, но охота ваша будет безуспешна!»

В эту минуту собака, спокойно лежавшая доселе у огня, встала, понюхала воздух и зарычала. Я не на шутку перепугался.

– Чего это собака рычит? – заметил один из сидевших у огня. – Пойди посмотри!

Но человек, к которому обращались, только что понюхал табаку и вовсе не расположен был двигаться.

– Пускай собака сама посмотрит, – ответил он, чихая, – к чему же держать собак, если надо самому ловить вора?

– Ну, пошла вперед! – обратился к собаке первый из говорящих. Собака с лаем бросилась вперед.

Это был мой Коос – хороший, верный пес. Я не знал, что делать. Собака, почуяв меня, перестала лаять и, прыгая в кустах, нашла меня и стала лизать мое лицо.

– Смирно, Коос! – шепнул я ему. Он покорно улегся у моих ног.

– Куда же это собака подевалась? – заговорил первый голос. – Точно ее околдовали. Вдруг перестала лаять и не возвращается.

– Надо посмотреть! – сказал другой, вставая с копьем в руках.

Мне стало страшно, что они поймают меня, в лучшем случае, я должен буду снова бежать. Я поднялся, но тут большая черная змея проскользнула между людьми и направилась к шалашу. Все отскочили в ужасе и кинулись в погоню за змеей, уверенные, что собака лаяла на нее.

Это был мой добрый Элозий, отец мой, принявший образ змеи, чтобы спасти мне жизнь. Как только люди удалились от меня, я пополз другой дорогой. Коос следовал за мной по пятам.

Я решил заглянуть в собственный шалаш, взять стрелы, меховое одеяло и попытаться поговорить с Балекой. Мой шалаш был пуст, в нем никто не спал. А шалаш Намы находился справа.

Я дополз до тростниковой изгороди, окружавшей шалаш. У открытых ворот никого. Я приказал Коосу лежать смирно, смело дошел до двери и прислушался. В шалаше – тоже никого, дыхания не слышно. Я прополз в дверь и стал шарить рукой в поисках моих стрел, фляжки для воды и деревянной подушечки, она была так удачно вырезана, что мне стало жаль оставить ее. Все эти вещи я нашел. Но мне нужно еще одеяло из шкур. Вдруг моя рука наткнулась на что-то холодное. Я вздрогнул и снова пощупал рукой. Это было лицо мертвеца, лицо Намы, убитого мной. Вероятно, его положили в мой шалаш до погребения.

О! Я не на шутку струсил. Нама мертвый и в потемках – это гораздо хуже, чем Нама живой. Я готов был снова бежать, как вдруг услышал почти рядом с собой, за дверью, женские голоса, принадлежавшие двум женам Намы.

Одна из них сообщила, что пришла сторожить тело мужа. Я в западне!

Раньше, чем я мог сообразить что-либо, я увидел свет в дверях и по тяжелому дыханию пожилой женщины понял, что вошла главная жена Намы. Она присела около тела так, что я не мог выйти из двери, начала плакать и призывать проклятия на мою голову, не зная, что я слушаю ее. Страх заставил мой ум быстрее соображать. Теперь, когда я был не один, я уже не так боялся мертвеца и вспомнил, кстати, какой он был обманщик. «Ладно, – подумал я, – пусть побудет обманщиком последний раз!». Я осторожно просунул руки под его плечи и приподнял так, что тело его оказалось в сидячем положении. Женщина услышала шорох, и в горле ее заклокотало.

– Будешь ли ты сидеть смирно, старая ведьма? – заговорил я, подражая голосу Намы. – Неужели ты не можешь оставить меня в покое даже мертвого?

Услышав голос мужа, женщина в ужасе отшатнулась и собралась с духом, чтобы позвать на помощь.

– Как? Ты еще смеешь кричать? – продолжал я тем же голосом. – Так я научу тебя молчанию!

С этими словами я повалил тело прямо на нее. Она потеряла сознание. Некоторое время она была недвижима и для меня безопасна.

Я схватил одеяло из шкур – впоследствии я узнал, что это было лучшее одеяло Намы стоимостью в три быка, и пустился бегом в сопровождении Кооса.

Крааль отца моего, вождя Македама, находился на расстоянии двухсот шагов от моего шалаша. Прорезав себе лазейку в тростниковой изгороди с помощью ассегая, я подполз к шалашу, где спала Балека с несколькими своими сестрами от других матерей. Я знал, с какой стороны шалаша она обыкновенно ложилась, лег на бок и очень осторожно начал сверлить дыру в тростнике, покрывавшем шалаш. Это заняло много времени. Но мне вдруг пришло в голову, что Балека могла случайно переменить место, и тогда я разбужу не ее. Я почти отказался от моего замысла, решив, что убегу один, как вдруг услышал, как одна из девушек проснулась и начала плакать, как раз на другой стороне шалаша. «Ага, – подумал я, – Балека оплакивает своего брата!»

Я приложил губы к тому месту, где крыша была потоньше, и шепнул:

– Балека! Сестра моя! Балека, не плачь. Я, Мопо, здесь. Не говори ни слова, выйди ко мне. Захвати свое одеяло!

Умная девушка не вскрикнула, как сделала бы другая на ее месте, нет, она сразу все поняла, осторожно встала и через минуту выползла из шалаша с одеялом в руках.

– Где ты, Мопо? – шепотом спросила она. – Тебя могут увидеть и убить!

– Тише! – отвечал я и в нескольких словах объяснил ей мой план. – Хочешь идти со мной? Или вернешься в шалаш, простившись со мною, может быть, навеки?

Она подумала и сказала:

– Нет, брат мой, я пойду с тобой, потому что из нашего племени люблю тебя одного, хотя и предчувствую, что ты ведешь меня к моей погибели!

В эту минуту я мало обратил внимания на ее слова, но позже припомнил их.

Итак, мы убежали вдвоем в сопровождении Кооса. Мы пустились бегом по степи в ту сторону, где жило племя зулусов.

Глава IV
Бегство Мопо и Балеки

Мы шли не останавливаясь, пока не почувствовали, как устали.

Днем мы спрятались в кустах. Около полудня мы услышали голоса. Сквозь кусты я увидел несколько человек нашего племени, посланных моим отцом в погоню за нами. Они направились к соседнему краалю, вероятно, для того, чтобы спросить, не видел ли нас кто-либо. Больше они не показывались.

Наступила ночь, и мы снова пустились в путь, но судьба преследовала нас. Мы встретили старую женщину, она как-то странно посмотрела на нас и молча прошла мимо. И мы решили не останавливаться ни днем, ни ночью. Вне всякого сомнения, старуха сообщит нашим преследователям о встрече с нами. Так оно и было.

На третий день мы набрели на плантацию мучного дерева, сильно вытоптанную. Пробираясь между поломанными стеблями, мы наткнулись на мертвого старого человека, который до того был утыкан стрелами, что напоминал шкуру дикобраза. Нас это очень удивило. Пройдя немного, мы убедились, что крааль, к которому относилась эта плантация, только что сожгли дотла. Мы осторожно подошли к нему. Какое грустное зрелище! Всюду десятки убитых – старые, молодые, женщины, дети, даже грудные младенцы – все они лежали среди обгорелых шалашей, пронзенные множеством стрел. Земля, пропитанная их кровью, казалась красной, и сами они, озаренные лучами заходящего солнца, казались красными. Да, отец мой, вся местность была как бы окрашена кровавой рукой Великого Духа Ункулункулу!

От этого ужасного зрелища Балека расплакалась.

Мы не нашли пищи в этот день и ели только травы да зеленые плоды хлебного дерева.

– Здесь прошел неприятель! – сказал я.

И тут же мы услышали слабый стон по другую сторону тростниковой изгороди. Я пошел посмотреть, в чем дело.

Там лежала молодая женщина, вся израненная. Бедняжка еще дышала, отец мой. В нескольких шагах от нее лежал труп мужчины, а около него еще несколько мертвых воинов другого племени.

Очевидно, все они пали в ожесточенной битве.

В ногах у женщины мы увидели тела детей, четвертый, совсем маленький, лежал рядом с нею.

В ту минуту, когда я нагнулся к несчастной женщине, она опять застонала, открыла глаза и увидела меня. Заметив копье в моих руках, женщина проговорила слабым голосом:

– Убей меня скорее! Неужели ты еще недостаточно терзал меня?

Я поспешил ответить, что я здесь чужой и вовсе не намерен убивать ее.

– Тогда дай мне воды, – попросила она, – там, позади крааля есть источник!

Я подозвал к несчастной женщине Балеку, а сам пошел за водой. В источнике тоже валялись трупы, которые пришлось вытащить, и когда вода немного очистилась, я наполнил флягу и принес умирающей. Она жадно припала к ней губами, вода продлила ей жизнь на несколько минут.

– Как это случилось? – спросил я участливо.

– На нас напал отряд Чаки – вождя зулусов, – ответила она. – Они налетели сегодня на рассвете, когда мы все еще спали. Я проснулась и услышала, как убивают. Проснулся мой муж, вот он лежит здесь, наши дети спали тут же. Мы выскочили из шалаша. Муж успел схватить щит и копье. Он был храбрый человек. Посмотри. Он умер героем, убив трех чертей-зулусов прежде, чем сам пал мертвым. Тогда они схватили меня, убили на моих глазах всех детей, а меня кололи до тех пор, пока не сочли мертвой. За что они напали на нас? Думаю, за то, что наш вождь отказался послать воинов на помощь Чаке против Цвите!

Женщина замолчала, потом громко вскрикнула и испустила дух.

Балека опять расплакалась, да и сам я был глубоко возмущен и потрясен рассказом. «Ах! – подумал я, – Великий Дух должен быть очень злой, иначе как он может творить такие ужасы!»

Так я размышлял тогда, отец мой. Теперь я думаю иначе. Я знаю, что мы тогда не шли по пути Великого Духа. В то время, отец мой, я был ребенком.

Постепенно я привык к таким зрелищам. Они более не трогали меня, но тогда, во времена царя Чаки, текла кровь, отец мой! Прежде, чем зачерпнуть из реки воды, стоило убедиться, чиста ли она. Люди умели умирать без лишнего шума.

Мы провели ночь в разоренном краале, но спать не могли. Всю ночь души убитых ходили вокруг нас и перекликались между собою. Оно и не удивительно – мужья искали своих жен, матери своих детей. Но нам это казалось страшным. Мы боялись, что души рассердятся на нас за наше присутствие.

Прижавшись друг к другу, мы сидели и дрожали. Коос тоже дрожал и временами громко завывал. Но души, видимо, не замечали нас, и к утру голоса их смолкли.

На рассвете мы осторожно выбрались из крааля мертвых и продолжили свой путь. Теперь нам легко было найти дорогу к краалю Чаки – мы шли по следам его войска и угнанного им скота.

По дороге попадались мертвые воины – очевидно, их убивали, если раны мешали продолжать путь.

Мною овладело сомнение: благоразумно ли идти к Чаке? Не убьет ли он и нас? После того, что мы видели, мы могли сомневаться. Но свернуть было уже некуда, и я решил идти вперед, пока ничто не препятствовало нам.

Однако от усталости и голода мы начинали терять силы. Балека считала, что лучше всего остаться здесь и ждать смерти, которая положит конец нашим страданиям. Мы присели около ручья. Пока мы отдыхали на берегу, Коос отбежал в ближайшие кусты, и вскоре мы услышали, что он с яростным лаем бросается на кого-то. Я подбежал к кустам и увидел, что собака поймала козленка, по величине почти такого, как сама. Я схватил копье, заколол козленка и громко закричал от радости: теперь было чем подкрепить наши слабеющие силы. Ободрав добычу, я отрезал несколько кусков мяса, обмыл их в ручье. Где взять огня? Пришлось есть его сырым. Сырое мясо очень невкусно, но мы были так голодны, что не обращали на это внимания.

Утолив голод, мы решили вымыться в ручье, не подозревая о грозившей опасности. Балека случайно глянула на вершину холма и в ужасе вскрикнула.

Там, недалеко от нас, мы увидели шестерых вооруженных людей из нашего племени. То были дети моего отца Македама, они все еще преследовали нас, чтобы убить. Воины уже заметили нас, испустили дикий крик и бросились бегом к нам.

Мы тоже побежали с быстротою ланей, причем страх еще ускорял наш бег.

Мы неслись по открытому месту, все ниже и ниже к берегу Белой Умфолоци.

Река извивалась по равнине огромной сверкающей змеей. Противоположный берег поднимался в гору, и мы не видели, что нас ожидает по ту сторону горы, но предполагали, что там расположен крааль Чаки.

Мы побежали к реке, да, впрочем, больше и некуда было: за нами следом гнались воины. Они понемногу настигали нас: им помогали сила и злость на нас за то, что им пришлось забраться так далеко от своего крааля.

Ясно, что как бы скоро мы ни бежали, они настигнут нас. Мы приближались к берегу реки, широкой и полноводной. Течение воды сильное, белые гребешки пены показались на ее поверхности в тех местах, где вода мчалась над подводными камнями, а ниже крутился водоворот. Его никто не мог переплыть. Напротив нас угадывалась глубокая яма, вода над ней казалась спокойной, но с быстрым течением.

– Ах, Мопо, что нам делать? – задыхаясь, проговорила Балека.

– Выбирать одно из двух, – отвечал я, – или погибнуть от ассегаев наших соплеменников, или переплыть реку!

– Лучше утонуть в реке, нежели умереть под ударами ассегая! – ответила она.

– Хорошо! – сказал я. – Пусть же наш добрый гений поможет нам, и духи наших предков да будут с нами!

К счастью, мы оба хорошо плавали. Я подвел Балеку к самому краю реки. Мы бросили наши одеяла, бросили все, кроме копья, которое я держал в зубах, и пошли вброд, пока было возможно. Когда ноги наши перестали касаться земли, мы поплыли на середину реки вслед за Коосом.

В эту минуту воины показались на берегу сзади нас.

– Эге, молодцы! – закричал один из них. – Вы плывете? Плывите, плывите, но вы непременно утонете, а если не утонете, то мы знаем брод и все же поймаем вас и убьем. Да, да! Даже на краю света мы все же поймаем вас!

И говорящий пустил в нас стрелу, которая сверкнула, как молния, но упала между нами.

Пока он говорил, мы быстро продвигались вперед и уже попали в течение. Оно сильно относило нас вниз, но мы храбро, как хорошие пловцы, боролись с ним. Если нам удастся добраться до противоположного берега прежде, чем течение унесет нас вниз к водовороту, мы спасены. Мы уже почти добрались до берега, но, увы, так же близко были и от пенящегося водоворота. Наконец я выбрался на небольшой утес около берега и оглянулся на Балеку.

В восьми шагах от нее бурно кипела вода. Я не мог вернуться к ней, так как чувствовал себя слишком утомленным, и казалось, Балека должна погибнуть. В эту минуту Коос заметил ее отчаянное положение. Верный пес с громким лаем подплыл к ней и повернулся головой к берегу. Балека схватила его за хвост, Коос старался изо всех сил. Так они медленно продвигались вперед до тех пор, когда я мог протянуть конец моего ассегая, сестра ухватилась за него левой рукой. Ноги ее уже касались водоворота, но я и Коос тянули изо всех сил. Мы вытащили ее благополучно на берег в полном изнеможении. Воины на противоположном берегу, увидев, что нам удалось переплыть реку, дико закричали, посылая нам проклятья, и быстро побежали вдоль берега.

Я уговорил утомленную сестру подняться, и мы начали взбираться на гору. Добравшись до вершины, мы увидели вдали большой крааль.

– Мужайся, Балека, – сказал я, – смотри, вот крааль Чаки!

– Я вижу, брат! Но что ожидает нас там? Смерть перед нами, смерть за нами, – мы со всех сторон окружены смертью!

В эту минуту мы дошли до тропинки, шедшей от брода через реку Умфолоци к краалю. По ней, очевидно, прошло войско Чаки. Нам оставалось не более получаса пути, но, оглянувшись, я заметил, что наши враги настигают нас. Их было теперь только пятеро, шестой, вероятно, утонул при переправе через реку. Мы снова побежали, но силы наши все слабели, и преследователи быстро настигали нас.

Тогда я снова вспомнил о собаке. Злобный Коос разорвет каждого, на кого я натравлю. Я подозвал его и постарался объяснить ему, что требую от него, хотя и знал, что посылаю его на верную смерть. Он понял и, весь ощетинившись, со страшным рычанием бросился на наших врагов. Те старались убить его копьями, но он бешено прыгал вокруг них, кусал, кого попало, и таким образом задерживал их бег. В конце концов, один из них ударил его по голове. Коос подпрыгнул, схватил его за горло и повис на нем. Оба упали, вцепившись друг в друга. Кончилось тем, что борцы одновременно испустили дух.

Да! Это был удивительный пес! Таких больше не встретишь. Он происходил от бурской собаки, впервые появившейся в то время в нашей стране. Эта собака, отец мой, однажды справилась в одиночку с леопардом. Так погиб мой верный Коос!

Ну, а мы продолжали бежать. Оставалось шагов триста до ворот крааля. В нем происходило что-то необыкновенное. А четыре воина, бросив труп товарища, быстро настигали нас.

Я понял, что они добегут до нас раньше, чем мы успеем дойти до ворот крааля. Балека уже не могла двигаться быстро. «Ну, что же, – подумал я. – Я привел сюда Балеку и тем подверг ее смертельной опасности, теперь постараюсь спасти ее жизнь. Она дойдет до крааля без меня. Чака не убьет такую молодую и красивую девушку.»

– Беги, Балека! Беги! – крикнул я, бросаясь назад.

Бедная Балека почти ослепла от усталости и страха и, не подозревая о моем намерении, медленно шла к воротам. Я же присел на траву перевести дух прежде, чем вступлю в борьбу с четырьмя врагами. Я твердо решил бороться до тех пор, пока меня не убьют.

Сердце мое стучало, кровь ударила в голову, но когда воины приблизились ко мне, я встал с копьем в руках, кровавая скатерть снова заколыхалась перед моими глазами, и всякий страх оставил меня. Враги мои бежали попарно, но один был впереди на пять или шесть шагов. Он дико закричал и бросился на меня с поднятым копьем и щитом. У меня не было ничего, кроме ассегая, но я был хитер. Вот он приблизился ко мне, я стоял, выжидая, пока он занесет копье надо мной. Тогда я внезапно бросился на колени и направил мой удар ниже края щита. Он тоже нанес мне удар, но промахнулся, копье его только разрезало мне плечо. Видишь, вот шрам! Мое же копье пронзило его насквозь. Он бешено катался с ним по земле. Зато я теперь был безоружен, рукоятка моего копья сломалась, и в моих руках остался только короткий кусок палки. Тем временем другой враг уже спешил ко мне! Он показался мне ростом с целое дерево. Я уже считал себя мертвым, никакой надежды не осталось – тьма вот-вот поглотит меня. Но вдруг в этой тьме блеснул свет. Я бросился плашмя на землю и повернулся набок. Тело мое ударилось о ноги моего врага с такой силой, что он потерял равновесие и полетел кувырком, не успев ударить меня копьем. Раньше, чем он коснулся земли, я уже вскочил на ноги. Копье выпало из его рук. Я нагнулся, схватил его, и, пока он вставал, вонзил ему копье в спину.

Несколько секунд, отец мой, и он уже упал мертвый.

Тогда я пустился бежать и шагах в восьмидесяти от крааля нагнал сестру. В этот момент она упала. Нас спасло то, что оставшиеся два врага на минуту остановились около своих мертвых товарищей. Правда, они снова бросились за мной с удвоенной яростью, но было уже поздно: ворота крааля распахнулись, в них показался высокий человек со шкурой леопарда на плечах, он громко смеялся. Вслед за ним выступали пять или шесть его приближенных, шествие замыкала еще группа воинов. Все сразу поняли, в чем дело, и подбежали к нам как раз в ту минуту, когда наши враги настигли нас.

– Кто вы такие? – закричали воины. – Кто осмелился убивать у ворот крааля Слона? Здесь убивает только сам Слон!

– Мы дети Македама, – ответили мои соплеменники, – преследуем злодеев, совершивших убийство в нашем краале. Смотрите, вот сейчас двое из нас погибли от их руки, а еще двое лежат мертвые на дороге. Разрешите нам убить их!

– Спросите у Слона! – сказали воины. – Да, кстати, просите, чтобы он не приказал убить вас самих!

В это время высокий вождь увидел кровь и услышал слова спутников. Он гордо выпрямился.

Действительно, на него стоило посмотреть. Несмотря на молодость, он был на голову выше всех окружающих, ширины его грудной клетки хватило бы на двоих, лицо его было красиво, хотя и свирепо, глаза горели, как уголья.

– Кто эти люди, дерзнувшие поднять пыль у ворот моего крааля? – спросил он, нахмурив брови.

– О Чака! О Слон! – ответил один из военачальников, склоняясь перед ним до земли. – Эти люди говорят, что преследуют злодеев и хотят умертвить их!

– Прекрасно! – сказал он. – Пусть они убьют злодеев!

– О великий вождь! Благодарение тебе, великий вождь! – закричали наши обрадованные соплеменники.

– Когда они убьют злодеев, – продолжал Чака, – пусть им самим выколют глаза и выпустят на свободу искать дорогу домой за то, что они осмелились поднять копье перед воротами великого вождя зулусов. Ну, что же, продолжайте восхвалять меня, дети мои!

Он дико захохотал, а воины тихо шептали: – О, он мудр! Он велик! Его справедливость ясна и страшна, как солнце.

Однако люди моего племени заплакали от страха, они вовсе не искали такой справедливости.

– Отрежьте им языки! – продолжал Чака. – Что? Неужели страна зулусов потерпит такой шум? Никогда! Начинайте! Эй, вы, чернокожие! Вот там лежит девушка, она беспомощна. Убейте ее! Что? Вы колеблетесь? Хорошо! Если вам нужно время на размышление, я даю его вам. Возьмите этих людей, обмажьте их медом и привяжите к муравьиным кучам. Завтра с восходом солнца они скажут нам, что думают!

– Начните с того, что убейте этих двух затравленных шакалов! – и он указал на меня и Балеку. – Они, кажется, очень устали и нуждаются в отдыхе!

Воины приблизились к нам, чтобы исполнить приказание Чаки. Тогда я заговорил.

– О Чака! – воскликнул я. – Меня зовут Мопо, а это сестра моя Балека!

Взрыв громкого хохота был ответом.

– Прекрасно! Мопо и сестра его Балека! – угрюмо сказал Чака. – Здравствуйте, Мопо и Балека, а также прощайте!..

– О Чака! – прервал я его. – Я Мопо, сын Македама из племени лангени. Вспомни, я дал тебе кружку воды много лет тому назад, когда мы оба были мальчиками. Тогда ты обещал защищать меня, когда станешь могущественным вождем, и никогда не причинять зла. Вот я пришел и привел с собой сестру. Прошу тебя, не отрекайся от своих слов, сказанных много лет назад!

Лицо Чаки заметно изменилось: он слушал меня очень внимательно.

– Это не ложь, – сказал он, – приветствую тебя, Мопо! Ты будешь собакой в моем шалаше, я буду кормить тебя из рук. Но о сестре твоей я ничего не говорил. Отчего же мне не убить ее, раз я поклялся отомстить всему племени, кроме тебя одного?

– Она слишком прекрасна, чтобы убивать ее, о вождь! – отвечал я храбро. – Кроме того, я люблю ее и прошу ее жизни как милости!

– Поверните девушку ко мне лицом! – велел Чака.

Приказание его было немедленно исполнено.

– Опять ты сказал правду, сын Македама. Я жалую тебе этот подарок. Она тоже поселится в моем шалаше и будет одною из моих «сестер». Теперь расскажи мне свою историю, но смотри! Говори правду.

Я сел на землю и рассказал все, как было. Выслушав, Чака обратился к своему военачальнику.

– Я беру свои слова назад. Не нужно изувечивать этих людей из племени лангени. Один умрет, а другому будет дана свобода. Мопо, ты видишь перед собой труса, – и он указал на человека, которого перед тем выводили за ворота. – Вчера уничтожен по моему приказанию крааль колдунов-чародеев, наверное, вы шли мимо него. Этот человек и трое других напали на защищавшего свою жену и детей воина того крааля. Он храбро дрался и убил трех моих людей. Тогда эта собака побоялась встретиться с ним лицом к лицу. Трус метнул в него ассегай, после чего заколол его жену. Он должен был сразиться с мужем этой женщины в рукопашном бою! Теперь я хочу сделать ему великую честь. Он будет бороться на смерть с одной из свиней твоего хлева, – он указал копьем на людей моего племени, – а тот, кто останется в живых, пусть бежит – за ним будут гнаться так же, как они гнались за тобой. Эту вторую свинью я отсылаю в хлев с костью от меня. Ну, выбирайте между собой, дети Македама, кто из вас останется в живых?

Эти двое моих соплеменников были братьями и любили друг друга, каждый из них готов был умереть, чтобы дать свободу другому.

Оба разом выступили вперед, выражая готовность на единоборство с зулусом.

– Что? Неужели и свиньи имеют чувство чести? – насмешливо спросил Чака. – В таком случае, я сам решу этот вопрос. Видите этот ассегай? Я подброшу его в воздух: если он упадет клинком кверху – тот, кто из вас выше ростом, получит свободу, а если же он упадет рукояткой книзу, то свободу получит тот, кто ниже!

С этими словами он подбросил ассегай в воздух. Все напряженно следили за тем, как оружие закружилось в воздухе и упало рукояткой на землю.

– Поди сюда, ты! – обратился Чака к тому, кто был повыше. – Спеши назад в крааль Македама и скажи ему: так говорит Чака, Лев зулусов: много лет тому назад женщина твоего племени отказалась дать мальчику Чаке кружку молока – сегодня собака сына твоего Мопо воет на крыше твоего шалаша. Ступай!

Человек обернулся, пожал руку своему брату и ушел, унося с собой слово дурного предзнаменования. Затем Чака обратился к зулусу и к оставшемуся воину моего племени, приказав начать единоборство.

Воздав хвалу могущественному вождю, они начали яростную битву. Мой соплеменник победил зулуса. Едва он успел перевести дух, как должен был пуститься бежать, а за ним погнались пятеро выбранных людей. Моему соплеменнику удалось убежать. Он скакал, как заяц, и благополучно ушел от них. Чака не рассердился, я думаю, он сам приказал своим воинам не особенно торопиться. В жестоком сердце Чаки была очень хорошая черта: он всегда готов был спасти жизнь храброго человека, если мог это сделать, не роняя своего достоинства. Я был очень рад тому, что мой соплеменник победил воина.