Текст книги "Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада"

Автор книги: Генри Райдер Хаггард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 60 страниц)

Глава XIII
Галаци покоряет волков

– Слушай дальше, Умелопогас, сын Мопо! – продолжал на другой день Галаци. – Пройдя через лес, я добрался как бы до колен Каменной колдуньи, сидящей вон там высоко и целые века выжидающей конца мира. Здесь уже весело играло солнце, бегали ящерицы, порхали птицы, и хотя опять наступил вечер, – я ведь долго бродил по лесу, – я уже больше не трусил. Я влез на крутую скалу, поросшую мелким кустарником, и добрался до каменных колен колдуньи – площадку перед пещерой. Я заглянул за край скалы, и, поверишь ли, Умелопогас, кровь моя похолодела, сердце замерло. Там, перед самой пещерой, лежало много больших волков. Одни спали, рыча во сне, другие грызли черепа убитых зверей, а еще другие сидели, как псы, оскалив зубы, высунув языки. За ними – вход в пещеру, где, по-видимому, лежали кости юноши. Но как туда идти? Я боялся волков, так как понял теперь, кого принимали за горных духов. Я решил бежать оттуда, но великая дубина Страж Брода размахнулась и хватила меня по спине. Так храбрецы расправляются с трусами. Случайность или Страж хотел пристыдить вооруженного им, этого я не знаю, но стыд охватил меня. Как, вернуться назад, терпеть насмешки жителей крааля, старухи!? Ведь в лесу ночью меня не загрызли духи! Лучше уж сейчас поскорее попасться в их лапы. Не мешкая, чтобы страх не обуял меня, я взмахнул дубиной и с боевым криком племени галакази вскочил на край скалы и бросился на волков. Они тоже вскочили и остановились, завывая со взъерошенной шерстью и горящими глазами. Их звериный запах доносился до меня. Но увидев, что на них кинулся человек, они вдруг испугались и разбежались во все стороны, спрыгивая со скалистой площадки – колен колдуньи так, что скоро я остался один у входа в пещеру. Сердце у меня росло в груди от радостного сознания, что я покорил волков, не зашибив ни одного, я гордо, точно петух на крыше, подошел к отверстию пещеры и заглянул вглубь ее. В эту минуту заходящее солнце красными лучами осветило темноту. Тут, Умелопогас, я опять струсил!

Видишь, вон там в стене углубление, которое освещает огонь? В том конце высота пещеры в рост человека. Углубление узкое и неглубокое, оно точно вырублено железом. Человек мог бы сидеть в нем, да человек и сидел, а скорее то, что было когда-то человеком – остов, обтянутый почерневшей кожей. Зрелище ужасное. В правой руке он держал, очевидно, кусок мяса, наполовину съеденный, наверное, он обедал перед смертью. Глаза этого скелета покрывала кожаная повязка, точно он заслонялся от чего-то. Одной ноги не было, а другая висела через край ниши. Под ней на земле валялось заржавленное лезвие сломанного копья.

– Подойди сюда, Умелопогас, тронь рукой стену пещеры. Она гладкая, не правда ли? Гладкая, как те камни, на которых женщины мелют зерна. А отчего она гладкая, я могу тебе сказать. Тогда, глядя в пещеру, я видел следующее: на полу лежала волчица, тяжело дыша, точно она пробежала много верст. Близ нее – волк, старый, черный, больше всех, виденных мной, настоящий вожак стаи, с серыми полосами на голове и на боках. Этот волк стоял на месте, но потом он вдруг побежал и подскочил вверх, к иссохшей ноге мертвеца. Лапы его ударились о гладкую скалу, на секунду он за нее ухватился, щелкнув зубами на расстоянии копья от ноги, но сорвался с яростным рычанием и медленно прошелся по пещере.

Опять пробежал, подпрыгнул, опять щелкнули страшные челюсти, и опять он, воя, упал. Тогда поднялась волчица, и они вместе старались стащить высоко сидящую фигуру. Ничего не выходило. Выше расстояния копья они не могли подпрыгнуть. Умелопогас, тебе понятно теперь, почему скала гладкая, блестящая.

Месяц за месяцем, год за годом волки охотились за мертвецом. Каждую ночь они, щелкая зубами, бросались на стену пещеры, но не доставали до мертвой ноги. Одну ногу они сожрали, но другую достать не могли.

Я смотрел, исполненный ужаса и волнения, как волчица, высунув язык, прыгнула так высоко, что почти достала до висящей ноги. Она упала назад. Я понял, что это ее последний прыжок. Она надорвалась и лежала, громко воя. Изо рта ее струилась черная кровь.

Волк все видел, он приблизился, обнюхал ее и, решив, что она убилась насмерть, схватил ее за горло и стал теребить. Теперь пещера огласилась стонами, воем, все волки катались по земле под сидящим высоко человеком. В багровом свете заходящего солнца эта картина, эти звуки были столь ужасны, что я дрожал, как ребенок.

Волчица заметно слабела, так как белые клыки самца глубоко вонзились ей в горло. Я понял, что настала минута покончить с ним.

После недолгой, но ужасной борьбы мне удалось уложить его ловким ударом дубины.

Немного погодя я оглянулся и увидел, что волчица стала на ноги, как ни в чем не бывало. Знай, Умелопогас, такова природа этих злых духов, что, грызясь постоянно, они не могут истреблять друг друга. Только человек может убить их, и то с трудом. Итак, она стояла, поглядывая не на меня, даже не на мертвого самца, а на того, кто сидел наверху. Заметив это, я подкрался сзади и, подняв Стража, опустил его вниз со всей силой. Удар пришелся ей по шее, сломав ее. Волчица перекувыркнулась и издохла.

Отдохнув немного, я подошел к отверстию пещеры и выглянул. Солнце садилось, лес почернел, но свет еще сиял на лице каменной женщины, вечно восседающей на горе. Мне пришлось ночевать тут. Несмотря на полнолуние, я не смел спускаться один, окруженный волками и привидениями. А уж вынести сидящего в расщелине тем более не мог. Нет, приходилось оставаться, поэтому я вышел из пещеры к ключу, бьющему из скалы справа, и напился. Потом я вернулся, уселся у входа в пещеру и следил, как потухал свет на лице земли. Пока он угасал, стояла тишина, но потом проснулся лес. Поднялся ветер, зашумели зеленые ветки, похожие на волны, слабо озаренные луной. Из глубины леса неслись завывания привидений и волков, им ответил вой с вершины скал, вот такой вой, какой мы слышим, Умелопогас, сегодня ночью!

Ужасно было сидеть здесь, у входа, про камень я еще не знал, да если бы и знал, то не согласился бы остаться внутри с мертвыми волками и с тем, кого они стремились сожрать. Я прошелся по площадке и посмотрел вверх. Свет месяца падал прямо на лицо Каменной колдуньи. Мне показалось, что она смеется надо мной. Я тогда понял, что нахожусь на месте, где являются мертвецы, где злые духи, носящиеся по свету, гнездятся, как коршуны. Я вернулся в пещеру, чувствуя, что надо что-нибудь предпринять, иначе можно сойти с ума. Я стал сдирать с мертвого волка шкуру.

Я работал около часа, напевая и стараясь не думать ни о том, кто висел в расщелине, ни о завываниях, которые оглашали горы. Но месяц все ярче освещал пещеру. Я мог различить форму костей висевшего, даже повязку на его глазах. «Зачем он завязал глаза? – размышлял я. – Чтобы не видеть свирепых морд бросавшихся на него волков?»

Между тем вой все приближался, я видел серые тени, подкрадывающиеся ко мне в сумерках. Вот совсем близко сверкнули огненные зрачки, острое рыло обнюхало волчий труп. С диким криком поднял я Стража и ударил. Раздался крик боли, что-то ускакало в темноту. Наконец, шкура была содрана. Я бросил ее в сторону и, схватив труп, дотащил его до края скалы и оставил там. И вот завывания стали приближаться, я увидел подкрадывающиеся серые тени. Они обступили труп, накинулись на него и стали жестоко драться, разрывая на куски. Потом, облизываясь красными языками, волки убежали обратно в лес.

Во сне это было или наяву? Не знаю. Вдруг я увидел свет. Да, Умелопогас, это не мог быть свет месяца, падающий на скелет, нет, то был красный свет, висевшая фигура точно пылала в нем. Я все смотрел, и мне показалось, что отвисшие челюсти задвигались, и из пустого желудка, из высохшей груди вырвался резкий голос.

– Привет тебе, Галаци, сын Сигуяны, – сказал голос, – привет, Галаци-волк! Скажи, что ты делаешь здесь, на Горе Привидений, где столько веков уже Каменная колдунья сторожит конец мира?

Я отвечал, Умелопогас, или мне показалось, что я отвечаю, ибо голос мой тоже звучал дико и глухо.

– Привет тебе, мертвец, сидящий, как коршун, на скале. Слушай, почему я здесь, на Горе Привидений: я пришел за твоими костями, чтобы твоя мать могла похоронить их!

– Много, много лет просидел я тут, Галаци, – отвечал голос, – следя, как привидения-волки подскакивают и стараются стащить меня вниз, так что скала стала гладкой под их скользящими лапами! Так просидел я еще живым семь дней, семь ночей, томясь голодом, с голодными волками по соседству. Так просидел я мертвым много лет в сердце Каменной колдуньи, следя за месяцем, солнцем, звездами, прислушиваясь к вою волков-привидений, пожирающих все подо мной, сидел, проникаясь разумом вечной неподвижной колдуньи. Но мать моя была молода, прекрасна, когда я вступил в зачарованный лес и взобрался на каменные колени. Как выглядит она теперь, Галаци?

– Она поседела, сморщилась, очень постарела! – ответил я. – Ее считают помешанной, однако я по ее желанию пришел разыскать тебя, вооруженный Стражем, принадлежавшим твоему отцу и перешедшим теперь ко мне!

– Он останется при тебе. Галаци, – сказал голос, – потому, что ты один не побоялся волков, чтобы предать меня погребению. Слушай же, – ты проникаешься разумом вечной, давно окаменелой колдуньи, ты и еще другой. Не волков ты видел, не волков убил, нет, это души злых людей, живших в давно прошедшие времена, обреченных скитаться по земле, пока не истребит их человек. Знаешь ли ты, как жили эти люди, Галаци, чем они питались? Когда просветлеет, взберись на каменные плечи колдуньи, загляни во впадину между ее грудей. Тогда увидишь, как жили эти люди. Им произнесен приговор, они обречены блуждать истощенные, голодные, в волчьем образе на Горе Привидений, где когда-то жили, до тех пор, пока не погибнут от руки человека. Раздирающий голод заставляет их годами тянуться к моим костям. Ты убил их царя, а с ним и царицу. Слушай дальше, Галаци-волк, каким разумом я награжу тебя. Ты станешь царем волков-привидений, ты, да еще один, принесенный тебе львом. Накинь на плечи черную шкуру, тогда волки пойдут за тобой, все оставшиеся триста шестьдесят три волка, и пусть тот, кто явится к тебе, оденет серую шкуру. Куда вы двое поведете их, там они все пожрут, принося всем смерть, а вам – победу. Знай одно, что они сильны только в тех местах, где прежде добывали себе пищу. Недобрый дар взял ты от моей матери – Стража. Хотя без него ты бы никогда не одолел царя волков, но зато, приобретя его, ты сам погибнешь. Завтра снеси меня к матери, чтобы мне уснуть там, где уже не мечутся духи-волки. Галаци, я закончил!

По мере того, как мертвец говорил, голос его становился все глуше, я еле различал слова. Однако я успел спросить его, кого же принесет лев, кто поможет мне управлять волками-привидениями, как зовут этого пришельца? Тогда мертвец ответил столь тихо, что если бы не окружающая тишина, я бы не расслышал.

– Его зовут Умелопогас-убийца, сын Чаки, Льва зулусского!

Тут Умелопогас вскочил с места.

– Мое имя Умелопогас, – сказал он, – но я не убийца, кроме того, я сын Мопо, а не Чаки. Ты видел это во сне, Галаци, а если нет, то мертвец солгал тебе!

– Может быть, я видел сон, – ответил Галаци-волк, – может быть, солгал мертвец. Но, если в этом он солгал, то, как ты увидишь, о другом он сказал правду!

После того, что я услышал наяву или во сне, я и в самом деле заснул, а когда проснулся, лес утопал в тумане, слабый, серый свет скользил по лицу той, что сидит на камне. Я вспомнил про свой сон и решил проверить его. Я вышел из пещеры, нашел место, где мог взобраться до груди и головы каменной колдуньи. Когда я лез, лучи заиграли на ее лице. Я им обрадовался, но по мере того, как приближался, сходство с женским лицом утрачивалось, я уже ничего не видел перед собой, кроме шероховатых скалистых глыб. Так всегда бывает с колдунами, Умелопогас, каменные они или живые: при приближении они меняются!

Теперь я находился на груди горы. Бродил взад и вперед между каменными глыбами. И набрел на расщелину шириной в три мужских прыжка и длиной в полполета копья. Близ этой расщелины лежали большие, почерневшие от огня камни, а около них – сломанные горшки и кремневый нож. Я заглянул в расщелину, она была глубока, сыра и вся поросла зеленым мхом да высокими папоротниками.

Вернувшись, я содрал и с волчихи шкуру. Только я закончил, солнце взошло, пора было уходить! Но один я не смел уйти, надо было захватить с собой сидящего в скалистой расщелине. Я очень боялся мертвеца, говорившего со мной во сне. Но я обязан был его взять. Навалив один на другой камни, я добрался до него и снес его вниз. Он оказался очень легким: кожа да кости. Спустив его, я обвязал вокруг себя волчью шкуру и поднял мертвеца на плечи, как ребенка (в кожаный мешок он не помещался), держа его за оставшуюся ногу, и направился в крааль.

По откосу, зная дорогу, я шел быстро, ничего не видя и не слыша. Но вот начался лесной мрак. Тут пришлось умерить шаг, чтобы ветви не хлестали мертвеца по голове. Так я шел вглубь леса. Вдруг справа от меня раздался волчий вой, слева тоже послышались завывания, за мной, впереди меня. Я шел, боясь остановиться, по солнечным лучам, изредка пробивавшимся сквозь большие деревья. Теперь я уже различал крадущиеся серые и черные тени, обнюхивающие на пути воздух. Наконец я дошел до открытого места, и – о ужас! – все волки мира собрались тут. Сердце у меня замерло, ноги задрожали, со всех сторон меня окружали звери, большие, голодные. Я стоял неподвижно, занеся дубину, а они тихо подползали, ворча, бормоча, образуя вокруг меня большой круг. Но они на меня не бросались, а только подкрадывались все ближе. Один из них прыгнул, но не на меня, а на то, что я держал на плечах. Я отклонился в сторону, он промахнулся и, упав на землю, стал жалобно, точно испуганно, визжать. Тогда припомнилось мне предсказание в моем сне, что мертвец наградит меня разумом, который поможет мне стать царем вол ков-привидений, меня и еще другого, принесенного мне львом.

Разве это не оправдалось, ведь не растерзали же меня волки?

На минуту я задумался, потом завыл, подобно волку. Все волки откликнулись могучим, протяжным воем. Я протянул руку, позвал их. Они подбежали, окружили меня, но вреда не причинили, напротив, они красными языками лизали мне ноги, дрались, чтобы стать ко мне ближе и терлись о меня, как коты.

Один еще раз попробовал схватить мертвеца за моей спиной, но я ударил его Стражем, и он улизнул, как наказанный пес. К тому же, другие волки искусали его так, что он взвыл.

Я понял, что мне нечего бояться, я стал главой духов-волков, и я пошел дальше, а за мной побежала вся стая.

Я все шел, а они покорно следовали за мной, листья хрустели под их ногами, поднимая пыль. Наконец показалась лесная опушка.

Я подумал, что меня не должны видеть люди в окружении волков, иначе они примут меня за колдуна и убьют. На опушке я остановился и приказал волкам идти обратно. Они жалобно взвыли, точно жалея меня, но я крикнул им, что вернусь опять, что буду управлять ими. Слова мои точно отозвались в их диких сердцах. Они, завывая, вернулись, и я остался один. Теперь, Умелопогас, пора спать, завтра я закончу рассказ.

Глава XIV
Братья-волки

На следующую ночь Умелопогас и Галаци опять грелись у огня около пещеры, вот как мы сидим теперь, отец мой, и Галаци продолжал рассказ.

– Я подошел к реке. Уровень воды настолько упал, что я мог переправиться вброд. Люди на том берегу разглядывали мою ношу и волчью шкуру на моей голове. Они побежали к краалю, крича: «К нам по воде приближается кто-то на спине у волка!»

Когда я подошел к краалю, все жители его собрались встретить меня, кроме старухи, которая не могла так далеко идти. Когда они поняли, что я несу на плечах, всех обуял страх. Но, удивленные, они не убежали, а только молча пятились предо мной, держась друг за друга. Я тоже медленно продвигался, пока не приблизился к краалю. Старуха сидела у ворот, греясь в полуденных лучах. Я подошел к изгороди и, сняв с плеч ношу, опустил ее на землю со словами:

– Женщина, вот сын твой! С большим трудом вырвал я его из когтей привидений, там их много наверху. Он весь тут, кроме одной ноги, не найденной мною. Возьми его теперь, предай погребению, ибо общество его мне тягостно.

Она вгляделась в лежавшего, протянула иссохшую руку, сорвала повязку с провалившихся глаз. Потом с диким воплем обхватила руками шею мертвого.

Она вскрикнула еще раз, стоя неподвижно с протянутыми руками. Тут пена выступила у нее изо рта, и она упала мертвая на труп сына. Кто-то из жителей закричал: «Как зовут этого человека, отвоевавшего тело у духов?»

– Галаци зовут меня! – отвечал я.

– Нет! Твое имя волк, вот и волчья шкура на твоей голове!

– Галаци мое имя, а Волком ты прозвал меня, но пусть я буду Галаци-волк!

– И правда волк! Смотрите, как он скалит зубы, не человек он, братья, нет!

– Ни то, ни другое, просто колдун! – закричали все. – Только колдун мог пробраться через лес и влезть на каменные колени!

– Да, да, это волк, это колдун! Убейте его, убейте колдуна-волка, пока он не навлек на нас своих духов!

Они подбежали ко мне с поднятыми копьями.

– Да, я волк, – закричал я. – Да, я колдун, я пойду за волками и привидениями и приведу их к вам!

Я повернулся и побежал так быстро, что они не могли меня догнать. По дороге мне попалась девушка, она несла на голове корзину с хлебами, а в руках мертвого козленка. Я дико взвыл, набросился на нее, вырвал хлебы и козленка и побежал дальше к реке.

Перейдя речку, я спрятался на ночь в скалах и съел свою добычу.

Встав на заре, я стряхнул росу с волчьей шкуры, потом вступил в лес и завыл по-волчьи. Волки-привидения узнали мой голос и откликнулись издалека. Скоро они обступили меня целыми десятками и ласкались ко мне. Я сосчитал их – оказалось триста шестьдесят три зверя.

Я направился в пещеру и вот живу здесь с волками уже двенадцать месяцев. С ними я охочусь, с ними свирепствую, они меня знают и слушаются меня! Теперь, Умелопогас, я покажу тебе их! – и Галаци, надев на юношу волчью шкуру, протяжно завыл. Еще не успело замереть эхо, как из-за скал, из глубины леса, со всех сторон раздались ответные завывания. Волки приближались, подскочил большой серый волк, а за ним много других. Они бросились к Галаци, ласкаясь, но он отогнал их ударами Стража. Тогда, заметив Умелопогаса, они, раскрыв пасти, накинулись на него.

– Смирно! Не двигайся! – крикнул Галаци. – Не бойся.

– Я привык к собачьим ласкам! – отвечал Умелопогас. Что же в них страшного?

Он говорил смело, но в душе трусил, так как зрелище было самое ужасное. Волки набросились на него со всех сторон, разинув пасти, почти закрывая его. Но ни один волк не тронул его, подскакивая, звери обнюхивали шкуру и тогда ласкались и лизали его. Волков – больших и истощенных, молодых и зрелых – было столько, что при луне их трудно было сосчитать. Вглядевшись в их красные глаза, Умелопогас почувствовал, что сердце его становится волчьим. Подняв голову, он тоже взвыл, и самки завыли в ответ.

– Стая собрана, пора на охоту! – крикнул Галаци. – Поторопимся, дружище, нам этой ночью предстоит дальний путь! Эй, Черный Клык! Серое Рыло, эй, слуги мои, черные, серые, вперед, вперед!

Он с криком прыгнул вперед, за ним Умелопогас, а следом устремились волки-привидения. Они сбежали, как лани, с горных уступов, перескакивая со скалы на скалу и вдруг перед самой чащей остановились.

– Я чую добычу! – крикнул Галаци. – Вперед, слуги мои, вперед!

Вскоре из леса выскочил буйвол, и волки кинулись за ним. Буйвол, спасаясь от преследователей, летел со всех ног, но Умелопогас, опередив других и даже Галаци, нагнал его, вскочил на спину и ударил копьем. Животное закачалось и рухнуло на землю. В это время подоспели остальные волки и поделили между собой добычу.

Вскоре после охоты Умелопогас рассказал Галаци свою историю, и тот спросил его, останется ли он с ним жить, разделит ли власть над волками, или отправится разыскивать отца своего Мопо в крааль Чаки.

Умелопогас признался, что хочет только разыскать сестру Наду, о которой он ни на минуту не забывал, но Галаци уговорил его подождать до полного возмужания, и он остался.

Друзья на глазах у всех волков заключили кровавый братский союз до смерти, и волки завыли, почуяв человеческую кровь. С той поры братья во всем были заодно, и волки-духи откликались на голоса обоих. Не одну лунную ночь они охотились вместе, добывая пищу. Иногда они переправлялись через реку, охотились по равнине, так как на горах водилось мало дичи. Тогда, заслышав могучий вой, жители крааля выходили из шалашей и, следя, как стая неслась по степи, говорили, что это носятся духи, и со страхом прятались. Однако братья-волки и их стая до сих пор не убивали еще людей.

После нескольких месяцев жизни на Горе Привидений, Умелопогасу стала сниться Нада. Просыпаясь, он подумывал о том, как бы разузнать про меня, отца своего Мопо, а также про ту, кого считал матерью, про сестру Наду и про всех остальных.

Однажды он оделся (на горе они жили нагими), оставил Галаци и спустился в крааль, где прежде жила старуха. Там он выдал себя за сына одного вождя из далекой страны, ищущего себе жену. Жители крааля выслушали его, хотя вид его показался им диким, свирепым, а кто-то даже спросил, не он ли Галаци-волк, Галаци-колдун. Умелопогас отвечал, что он ничего про Галаци не знает, а тем более про каких-то волков. Пока они так рассуждали, в крааль вступил отряд из пятидесяти воинов. Умелопогас узнал в них воинов Чаки и сначала хотел заговорить с ними, но Элозий внушил ему молчать. Он сел в углу большого шалаша и стал прислушиваться. Хозяин крааля, страшно струсивший, так как думал, что отряд послан умертвить его и всех его близких, спросил, что пришедшим нужно.

– Дело наше небольшое. Царь послал нас разыскивать некоего юношу Умелопогаса, сына царского врача Мопо. Мопо распустил слух, что юношу растерзал лев в этих горах, Чака хочет убедиться, правда ли это.

– Не видали мы никогда такого юношу! – ответил хозяин. – Да на что он вам?

– Мы исполним приказание, убьем его!

«Подождите еще!» – подумал про себя Умелопогас.

– Не видели мы никогда такого юношу! – повторял хозяин крааля.

– Он злоумышленник, – ответил вождь, – и царь уже умертвил всех его родных, всех мужей, жен и детей.