Текст книги "Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада"
Автор книги: Генри Райдер Хаггард
Жанр:
Прочие приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 60 страниц)
Глава XIV Заклинания Аэши
Было около 10 часов вечера, когда я бросился на постель, стараясь собрать свои мысли и обдумать все, что я слышал и видел. Но чем больше я думал, тем меньше понимал. Был ли я пьян, с ума сошел или грезил наяву? Возможно ли, чтобы я, человек рассудительный, имеющий кое-какие познания в науке, абсолютно не доверявший всяким фокусам, которые в Египте называются «сверхъестественным явлением», мог допустить, что в течение нескольких минут беседовал с женщиной, имевшей от роду 2000 лет! Была это мистификация или что другое? Что же такое эти фигуры, которые я видел в воде, это необыкновенное знакомство с древностью и абсолютное неведение настоящего? Что я должен думать об этой удивительной, разящей красоте?
Я схватил себя за волосы, вскочил с ложа, чувствуя, что схожу с ума. Что подумала она о скарабее?
Эта скарабея, взятая из ящика Винцея, который он принес мне двадцать один год тому назад, принадлежала Лео. Возможно ли, что вся эта история верна? Если так, то, может быть, Лео – тот человек, кого ждет «Она», – умерший человек, который должен возродиться?! Разве это возможно?! Но если женщина может прожить 2000 лет, тогда возможно и все остальное! Быть может, я сам перевоплотился из какого-нибудь забытого далекого предка. К несчастью, я ничего не помнил из прошлого! Эта мысль показалась мне до того нелепой, что я расхохотался и, обратившись к изображению мрачного воина на стене, громко произнес: «Кто знает, старый дружище! Быть может, я жил в одно время с тобой! Клянусь Иовом! Быть может, я был тобой, а ты – мной!» – Я снова засмеялся, и мой смех странно раздался под сводом, словно дух воина смеялся вместе со мной.
Я вспомнил, что не видел еще Лео, и, взяв лампу, пошел в его спальню. Ночной воздух, словно невидимые духи, шевелил занавес. Я проскользнул в комнату и огляделся. При свете лампы я увидел Лео, лежавшего на ложе. Он спал. Рядом с ним, держа его руку в своих руках, облокотившись на ложе, дремала Устана. Они представляли прекрасную и трогательную пару. Бедный Лео! Его щеки пылали, под глазами залегла тень, и дышал он прерывисто.
Лео тяжело болен. Меня охватил страх, что он может умереть, и я останусь один на свете. Тогда я начал молиться в сердце своем, чтобы Бог сохранил моему мальчику жизнь.
Я вернулся к себе, но не мог уснуть. Мысли, видения, образы – все это смешалось у меня в голове. И над всем этим неотступно стоял образ ужасной, но очаровательной женщины, ее поразительная красота.
Вдруг я заметил в стене узкое отверстие, которого не видел раньше. Взяв лампу, я начал рассматривать его: отверстие вело в узкий проход. Конечно, это было не особенно приятно – найти потайной ход в нашу спальную комнату, по которому могут войти люди и застать нас спящими. Я направился в проход, походивший на коридор. Он привел меня к каменной лестнице; я спустился по ней и очутился в тоннеле. Бесшумно ступая по полу, пройдя около 50 ярдов, я добрался до третьего коридора. Вдруг моя лампа погасла, и я остался в полнейшем мраке. Что делать? Ужасно было идти вперед в темноте, но не стоять же тут всю ночь… Ни звука, ни шороха. Я двинулся вперед… вдали мне почудился слабый свет. Медленно пробирался я по тоннелю, держась за стену и боясь упасть куда-нибудь. Еще тридцать шагов – там виднелась широкая полоса света, пятьдесят шагов – близко, рукой подать! Шестьдесят шагов… О, праведное Небо! Я находился у занавеса и мог ясно видеть маленькую пещеру, похожую на могильный склеп и освещенную белым пламенем, горевшим в центре. Слева возвышалось каменное ложе, на котором лежал, как мне показалось, труп, прикрытый белым. Справа – такое же ложе, покрытое вышитой тканью. Над огнем склонилась фигура женщины, смотревшей на пламя. Она стояла на коленях боком ко мне, закутанная в темный плащ, похожая на монахиню. Я не знал, что делать. Вдруг резким движением женщина встала на ноги и сбросила темный плащ. Это была «Она».
В белой одежде она была так же прекрасна, как во время беседы со мной. Ее роскошные волосы тяжелой волной падали до пола. Я не отрываясь смотрел на ее лицо, словно был околдован. Отчаяние и страх исказили ее прелестные черты. Глаза были полны несказанной муки. С минуту она стояла неподвижно, потом подняла руки над головой, и белая одежда соскользнула к ее ногам, обнажив тело ослепительной красоты. Она стояла, сжав руки, и выражение злобы появилось на ее лице. Я подумал о том, что случилось бы, если бы она увидела меня, и чуть не упал от ужаса. Но если бы мне даже грозила смерть, я не в силах был пошевелиться и уйти. Руки ее опустились, потом снова поднялись над головой, и я видел, как белое пламя двигалось за ними до самого свода пещеры, бросая призрачный отблеск на ее фигуру, на труп, лежащий на камне, на всю пещеру.
Прекрасные руки снова опустились, и она заговорила, вернее, зашипела по-арабски слова, от которых кровь застыла в моих жилах и сердце замерло в груди.
В пещере звучало:
– Проклятие ей, пусть она будет проклята навеки!
Руки поднялись и упали, а за ними пламя.
– Проклятие ее памяти! Проклята будь память египтянки!
Проклятие ей, дочери Нила, за ее красоту!
Проклятие ей за то, что ее волшебство сильнее моего!
Аэша закрыла глаза руками и вскрикнула:
– Какая польза в этом проклятии? Она оказалась сильнее и ушла от меня! – Потом с новой и ужасающей энергией она проговорила:
– Проклятие ей, где бы она ни была! Пусть мое проклятие настигнет ее везде и отравит ей час смерти! Проклятие ей через огромные звездные пространства! Пусть будет проклята ее тень!
Пламя упало. Аэша закрыла глаза руками.
– Это безумие! – произнесла она. – Как может коснуться проклятие того, кто спит сном смерти?
И снова она начала свои заклинания.
– Проклятие ей, если она возродится вновь! Пусть она родится уже проклятой!
Пламя поднималось и падало, отражаясь в измученных глазах Аэши. Странный шепот ее проклятий раздавался в стенах пещеры и замирал под сводами. Свет и мрак попеременно отражались на белой зловещей фигуре.
Наконец, Аэша, видимо, устала и умолкла. Она села на пол, закрыв лицо и грудь своими длинными волосами и начала горько, отчаянно рыдать.
– Две тысячи лет, – бормотала она, – две тысячи лет я ждала и терпела. Века ползут медленно, время тянется бесконечно, искра надежды угасла. О, прожить две тысячи лет, терзаясь страстью, которая гложет сердце! О, как бесконечны эти скучные годы! Любовь моя! Любовь моя! Зачем чужестранец вернул мне эту страсть? Долгих пять веков я не страдала так, как страдаю сейчас! Если я согрешила перед тобой, то не смыла ли свой грех слезами раскаяния? Когда ты придешь ко мне, мой возлюбленный? Почему я не умерла с тобой, когда убила тебя? Увы! – она упала лицом на пол и так отчаянно зарыдала, что я боялся, как бы ее сердце не разорвалось.
Вдруг Аэша умолкла, поднялась и, откинув назад непослушные волны волос, подошла к трупу, лежащему на каменном ложе.
– О, Калликрат! – воскликнула она, и я вздрогнул при этом имени. – Я должна взглянуть в твое лицо, хотя оно мертво и неподвижно!.. Сколько времени прошло с тех пор, как я убила тебя, убила своей собственной рукой!
Дрожащими пальцами она схватилась за покров и умолкла. Когда она вновь заговорила, это был страшный, хриплый шепот. – Я могу, имею силу заставить тебя встать! – прошептала она и положила руки на покров, лицо ее было сурово и ужасно, а глаза расширились и горели. В ужасе я отскочил назад, волосы поднялись на моей голове, мне показалось, что труп под покрывалом зашевелился. Вдруг Аэша опустила руки, и тело осталось неподвижным.
– Но зачем? – продолжала она печально. – Для какой цели? Зачем оживлять тело, если я не могу оживить душу? Даже если бы ты стоял передо мной теперь, ты не узнал бы меня! Да, твоя возрожденная жизнь была бы моей, Калликрат!..
Аэша остановилась, потом опустилась на колени, прижалась губами к покрову и заплакала. Это зрелище – горе ужасной женщины, отдавшейся всецело своей страсти к мертвецу, – было так страшно, что я не мог дольше выносить его и, повернувшись, пополз назад по темному переходу, дрожа всем телом.
Не помню, как я выбрался. Дважды я падал и полз около 20 минут, пока добрался до маленькой лестницы. Совершенно истощенный и до смерти перепуганный, я лег на пол и забылся.
Очнувшись, я заметил луч света позади себя, спустился с лестницы, кое-как добрался до своей комнаты, бросился на ложе и заснул тяжелым сном.
Глава XV
Суд Аэши
Первое, что я увидел, открыв глаза, был Джон, который совершенно оправился от лихорадки. Он стоял в луче света, проникавшем в пещеру, и чистил мое платье. Аккуратно расправив, он положил его около меня, потом, боясь, что я во сне столкну платье, переложил его на леопардовую шкуру, растянутую на полу, и отошел, любуясь своей работой. Затем он посмотрел, есть ли вода в горшке для умывания.
– Ах, – бормотал он, – в этом диком месте не водится воды!
– Как чувствует себя мистер Лео, Джон? – окликнул я его.
– Все так же, сэр! Если ему не станет сегодня лучше, он умрет. Я могу сказать, что эта дикарка Устана усердно ухаживает за ним, словно христианка. Она не отходит ни на минуту. Жалко смотреть на нее. Схватится за волосы и проклинает все и клянется на своем диком языке!
Я оделся, поел в соседней комнате и отправился взглянуть на бедного Лео, который даже не узнал меня. Я спросил Устану о нем, она покачала головой и зарыдала. Очевидно, она потеряла всякую надежду, и я решил, что «Она» должна полечить его, если можно. В это время вошел Биллали.
– Он умрет к ночи! – произнес он.
– Спаси Бог, отец мой, – ответил я с болью в сердце.
– «Она» хочет тебя видеть, Обезьяна, – продолжал старик, – но будь осторожен, мой сын! Вчера я думал, что «Она» убьет тебя за то, что ты не хотел ползти, как я. «Она» будет судить в большом зале тех, кто хотел убить тебя и Льва. Иди к ней, мой сын, иди скорее!
Я повернулся и пошел за ним. Когда мы шли, я заметил толпу, спешившую на суд. Некоторые были одеты, на других не было ничего, кроме леопардовых шкур.
Наконец мы добрались до большой пещеры с площадкой, где стоял огромный камень странной формы, вероятно, служивший алтарем для разных религиозных церемоний и специальных обрядов. По обе стороны площадки тянулись коридоры, и Биллали сказал мне, что все другие пещеры полны мертвецами.
К камню-алтарю собралось множество мужчин и женщин. Все стояли в мрачном молчании. На площадке я увидел кресло черного дерева, украшенное слоновой костью с деревянной скамеечкой для ног.
Вдруг раздался крик: «Она»! «Она»!
Толпа упала ниц. Дикари лежали, как мертвые, остался стоять лишь я, словно один уцелел в страшной резне. В эту минуту слева появился отряд телохранителей и выстроился по сторонам алтаря. Затем появились немые мужчины в сопровождении немых женщин, которые несли лампы, а за ними – высокая белая фигура, закутанная с головы до ног; я узнал королеву. Она взошла на площадку, села в кресло и заговорила со мной по-гречески, вероятно, для того, чтобы никто не понял ее.
– Иди сюда, Холли! – сказала она. – Садись у моих ног и смотри, как я буду судить тех, кто хотел убить вас! Прости меня, если мой греческий язык хромает. Я давно уже не слыхала его и говорю плохо!
Я поклонился и сел на скамейку у ее ног.
Тогда, обратясь к начальнику телохранителей, «Она» сказала по-арабски: «Привести сюда преступников!»
Начальник низко поклонился и ушел.
Наступила тишина. «Она» оперлась головой на руку и глубоко задумалась, а толпа продолжала лежать перед ней, изредка поглядывая на нас. Королева появлялась так редко перед народом, что дикари не могли упустить случая, даже с риском для себя, посмотреть на ее закутанную фигуру. Ее лица ни один человек, кроме меня, не видел. Но вот мы услыхали шаги, появилась стража, а с ней дикари, которые хотели нас убить; на их лицах ужас боролся с равнодушием. Их поставили возле меня. Дикари хотели лечь на пол, королева остановила их.
– Нет, – произнесла она, – стойте, пожалуйста, стойте! Скоро настанет время, когда вам надоест лежать…
Королева рассмеялась. Раболепный ужас исказил лица несчастных, и мне стало жаль их.
Прошло несколько минут. «Она» внимательно разглядывала каждого осужденного, наконец заговорила, обращаясь ко мне:
– Узнаешь ли ты этих людей?
– Да, королева, как будто узнаю! – ответил я.
– Расскажи мне и всему собранию то, что рассказывал мне про них!
В нескольких словах я рассказал историю пира и попытку замучить нашего бедного слугу. Рассказ выслушали молча. Когда я закончил, Биллали, лежавший на полу, поднял голову и подтвердил мой рассказ.
– Что вы скажете на это? Разве не заслуживаете вы моего гнева и мести? – спросила «Она» холодным, металлическим голосом. Одной из особенностей этой необыкновенной особы был ее удивительный голос, имевший свойство меняться согласно моменту.
Дикари молчали. Вдруг один из них, крепкий и рослый человек средних лет, заговорил.
Он сказал, что они не получали никаких распоряжений относительно черного слуги и, поддавшись внушению злой женщины, которая потом умерла, хотели поступить с ним по обычаю страны и съесть его. Напали они на нас в припадке ярости и очень сожалеют об этом. Он умолял о пощаде или, в крайнем случае, об изгнании их на болота. Но я видел, что сам несчастный мало надеялся на пощаду.
Наступило тяжелое молчание. Мрачная пещера, слабо освещенная лампами, казалась еще угрюмее и суровее. Лежащие на земле зрители постепенно совершенно затерялись во мраке. Впереди них стояли осужденные, стараясь скрыть свой страх под видом равнодушия. Направо и налево неподвижные, как изваяния, в белой одежде, с длинными копьями в руках стояли воины и немые слуги, озираясь кругом любопытными глазами. Возвышаясь над толпой, сидела на своем варварском троне закутанная женщина, красота и могущество которой, казалось, окружали ее сверхъестественным сиянием.
– Псы и гады! – начала «Она» тихим голосом, который постепенно креп. – Людоеды! Над вами тяготеют две вины. Первая – вы напали на чужеземцев, белых людей, и хотели убить их слугу! За одно это вы заслуживаете смерти! Но это не все. Вы осмелились ослушаться меня. Разве я не прислала вам приказание через Биллали, Отца вашего? Разве не приказала вам я оказать гостеприимство чужеземцам, которые оказались храбрыми и сильными людьми и сумели защититься от вас? Разве ваши Отцы не учили вас повиноваться мне с детства? Но вы – негодяи, злодеи в сердце своем! Вы достойны смерти! Вас поведут в пещеру пыток [8]8
Я видел это ужасное место, наполненное каменными глыбами, на которых еще видна кровь несчастных. В центре находилась печь для нагревания пресловутого горшка.
[Закрыть] и предадут мучениям!
«Она» умолкла, и ропот ужаса пробежал в толпе. Что касается осужденных, то как только они узнали, что их ожидает, они бросились на пол и плакали, моля о пощаде. Я повернулся к Аэше и просил ее пощадить их или назначить им менее ужасное наказание, но королева была непреклонна и холодна, словно камень.
– Холли, – произнесла она по-гречески, – Холли, это невозможно! Если я пощажу этих волков, ваша жизнь будет в опасности среди этого народа! Каким образом управляю я этим народом? Только внушая им ужас и страх. Мое владычество – все это одна фантазия. Не думай, что я жестока или хочу мстить им. Какая польза мне от смерти этих людей?
Затем, повернувшись к начальнику телохранителей, она добавила:
– Пусть будет так, как я сказала!
Глава XVI
Древние могилы
Когда пленников увели, Аэша махнула рукой, и зрители, повернувшись кругом, поползли вон из пещеры. Очутившись на некотором расстоянии от пещеры, они встали на ноги и пошли, оставив меня с королевой, если не считать немых слуг и нескольких стражников. Пользуясь удобным случаем, я попросил Аэшу посетить Лео, добавив, что он серьезно болен. Она ответила, что он не умрет ранее вечера, так как люди, страдающие лихорадкой, всегда умирают ночью или на рассвете.
– Лучше было бы, – добавила «Она», – если бы болезнь шла своим путем!
Тогда я встал, чтобы уйти, но Аэша велела мне следовать за ней, так как хотела говорить со мной и показать мне чудеса пещер.
Я был слишком очарован ею, чтобы отказаться, и поклонился в знак согласия. Она встала с кресла, кивнула немым слугам и пошла. Четыре немые девушки взяли лампы и выстроились: две впереди королевы и две позади; остальные слуги и стражники ушли.
– Хочешь ли ты, Холли, видеть чудеса пещер? – спросила она. – Посмотри на эту пещеру! Она вырыта руками народа, жившего когда-то здесь, в городе, но, подобно египтянам, они думали больше о мертвых, чем о живых. Как ты думаешь, сколько народу работало здесь, и сколько лет им понадобилось, чтобы вырыть эту пещеру и ее бесконечные галереи?!
– Десять тысяч лет! – ответил я.
– Да, Холли. Это был древний народ, живший до египтян. Хотя я нашла ключ к их письменам, но все же едва могу прочесть их!
Повернувшись к скале, находившейся вблизи, она сделала знак немым девушкам посветить. На камне была вырезана фигура старика, сидящего в кресле с посохом в руке, а внизу кресла, похожего на то, в котором сидела Аэша на судилище, мы увидели короткую надпись. Письмена более всего походили на китайские иероглифы. С трудом Аэша разобрала и перевела мне эту надпись.
«В 4259 году от основания царственного города Кор вырыта была эта пещера по приказанию Тизно, царя Кор; три поколения народа и невольников работали над ней, устраивая могилы для сограждан, Пусть благословение Неба почиет на этой работе, пусть сон великого монарха Тизно будет тих и спокоен до того дня, когда он проснется! Пусть мирно спят его слуги и народ!»
– Ты видишь, Холли, – произнесла Аэша, – народ основал город, развалины которого еще сохраняются там в равнине, за 4000 лет до того времени, когда окончена была эта пещера! Две тысячи лет тому назад я впервые увидела ее, она была такая же, как теперь. Суди, какой это древний город! Теперь иди за мной, я покажу тебе, как погиб этот великий народ!
Она пошла к центру пещеры и остановилась на том месте, где круглый камень закрывал какое-то отверстие в полу.
– Посмотри, – произнесла она. – Что это такое?
– Не знаю! – ответил я.
Аэша подошла к левой стороне пещеры и снова сделала знак посветить. На стене была надпись, которую Аэша перевела мне:
«Я Джунис, жрец великого храма Кор, пишу это на скале гробницы в 4803 г. от основания Кор.
Царственный Кор погиб! Не будет больше великолепных пиров в его залах, и не будет он управлять миром, и торговые корабли его не поплывут в чужие страны! Кор погиб! С ним погибли все его великие работы, великие города, и гавани, и каналы! Все это достанется волкам, совам, диким лебедям и варварам, которые придут сюда! Двадцать пять лет тому назад тяжелая туча нависла над городом Кор. Из этой тучи родилась морская язва, которая погубила народ: богатых и бедных, женщин и мужчин, князей и рабов, и не щадила никого. Все они почернели и умерли. Чума не прекращалась ни днем, ни ночью, убивала людей без разбора. Те, которые уцелели от чумы, умерли от голода. Число трупов было так велико, что не было возможности набальзамировать их согласно древнему обычаю, и поэтому все умершие были брошены в большую яму под пещерой, через отверстие в полу. После этого все, кто остался от великого народа, бывшего светочем мира, отправились к берегу, сели на корабли и отплыли на север!
Только я, жрец Джунис, пишу это потому, что один уцелел из всего великого народа. Не знаю, остался ли еще кто в живых в других городах! С глубокой скорбью пишу я эти строки, прежде чем умру, потому что царственный Кор погиб, храмы его опустели, дворцы затихли, его князья, и воины, и торговцы, и прекрасные женщины ушли в землю!»
Я был удивлен. Меня поразило горькое отчаяние, которое чувствовалось в этой надписи. Что переживал этот старик, уцелевший от всеобщей гибели, готовясь к смерти?
– Не думаешь ли ты, Холли, – спросила Аэша, положив руку на мое плечо, – что эти люди, отплывшие на север, были предками египтян?
– Не знаю, – ответил я, – мир мне кажется очень древним!
– Да, он стар, очень стар. Века идут за веками, богатые, сильные нации вымирают и забываются, о них не остается даже воспоминания. Кто знает, что было прежде на земле и что будет? Под солнцем нет ничего нового, и мудрые евреи писали об этом давно. Я думаю, что от народа Кор кто-нибудь остался в живых. Пришли варвары с юга, может быть, мой народ, арабы, и смешались с ними, взяли женщин себе в жены, и народ амахаггер породнился с народом Кор! Смотри, вот их кости лежат вместе в общей могиле. Я не знаю, и кто может знать это? Мои познания не могут проникнуть во мрак времен. Это был великий народ. Пойдем, я покажу тебе эту яму. Никогда ты не видел ничего подобного!
Я последовал за ней в боковой переход по ступеням. Переход кончился, Аэша остановилась, приказав немым держать лампы. Мы стояли над огромнейшей ямой, полной человеческих скелетов и костей, лежащих в виде пирамиды. Ужасное зрелище! В сухом воздухе значительное количество трупов высохло, и эти мертвецы, лежа лицом вверх, казалось, смотрели на нас из груды белых костей!
Я вскрикнул. Может, эхо моего голоса потревожило эти трупы, лежавшие здесь несколько тысяч лет. Пыль полетела вверх. Казалось, что вся яма задвигалась, и скелеты начали вставать, чтобы приветствовать нас.
– Пойдем! – сказал я. – Пойдем отсюда! Эти люди умерли от заразной болезни… Не так ли?
– Да. Дети царственных Кор всегда бальзамировали своих покойников, и искусство их было выше египетского бальзамирования! Погоди, ты увидишь!
Она остановилась у входа, который вел в коридор, и мы вступили в маленькую комнату, похожую на ту, в которой я спал в первое время, хотя здесь стояли два каменных ложа, на которых лежали фигуры, покрытые желтым полотном. В течение долгих лет в них накопилось немало пыли…
– Сними с них покров, Холли! – сказала Аэша.
Я протянул руку и сейчас же отдернул назад. Мне казалось это святотатством. Усмехнувшись моему страху, Аэша сдернула покров с тела, и через многие тысячи лет человеческие глаза увидели лицо мертвеца. Это была женщина лет 35, сохранившая следы красоты. Даже сейчас спокойные черты ее лица носили отпечаток удивительной красоты. В белой одежде, с распущенными иссиня-черными волосами, она спала вечным сном, прижимая к груди маленького ребенка. Это зрелище было так ужасно и трогательно, что я едва мог сдержать слезы, потом благоговейно взял покров и со вздохом прикрыл покойницу.
Мы пошли дальше и видели много могил. Описывать их пришлось бы очень долго. Все трупы, благодаря искусному бальзамированию, сохранились прекрасно, словно положены были только вчера. Ничто не могло потревожить их в пещере: ароматические вещества, которыми они были пропитаны, предохраняли их от разрушения[9]9
Название народа амахаггер произошло от «ама», что значит «народ», и арабского «хаггер» – камень.
[Закрыть].
Последняя могила, которую мы посетили, вызвала в моей душе глубокое сострадание… В ней лежали два тела. Я снял покров и увидел молодого человека и цветущую девушку, крепко прижавшихся друг к другу. Ее голова покоилась на его руке, а его губы прижались к ее лбу. Приподняв полотняную одежду мужчины, я нашел глубокую рану в сердце; девушка также умерла от кинжала. Над ними была короткая надпись: «Повенчаны смертью!»
Что случилось с этой молодой парой, которую не разлучила даже смерть?
– Вот какова участь человека! – обратилась ко мне Аэша, и голос ее дрожал. – Даже моя, хотя жила я так далеко, познала тайну смерти и обманула природу. Но она должна жестоко отомстить мне! Мы все заснем и проснемся, будем жить и снова заснем через долгие периоды пространства и времени, пока сам мир не умрет, пока не исчезнет с лица земли все живущее! Но чем для нас обоих будет конец – жизнью или смертью? Когда же день, и ночь, и жизнь, и смерть – все кончится и исчезнет, какова будет наша участь, Холли? Кто может знать это?
Вдруг, изменив голос и тон разговора, она добавила:
– Довольно ли ты видел, мой чужеземный гость, или желаешь, чтобы я показала тебе еще чудеса могил? Хочешь, я поведу тебя и укажу место, где лежит Тизно, могущественный король Кор… и роскошь его могилы, кажется, смеется над ничтожеством человека!
– Я довольно видел всего, королева! – ответил я. – Мое сердце подавлено могуществом смерти. Человечество слабо и не выносит вида праха и разрушения, которые ожидают его в конце концов! Пойдем отсюда, Аэша!