Текст книги "Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада"

Автор книги: Генри Райдер Хаггард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 60 страниц)

Глава XXIII
Храм истины

Приготовления к путешествию были несложны. Мы засунули в ручной мешок смену платья и несколько пар сапог, взяли с собой револьверы, одну винтовку вместе с запасом патронов. Все остальное оставили в пещерах.

За несколько минут до назначенного времени мы вошли в комнату Аэши и нашли ее уже готовой, одетой в темный плащ.

– Идем! – сказала она.

Мы вышли из пещеры на свет Божий. На площадке нас ожидали носилки и шесть немых носильщиков. Между ними находился старый Биллали, к которому я очень привязался. Очевидно, Аэша решила, что за исключением ее, все мы пойдем пешком. Мы шли с удовольствием после долгого пребывания в пещерах. Случайно или по приказанию Аэши, но у входа в пещеру не видно было ни одного человека, исключая немых слуг, которые умели держать язык за зубами.

Через несколько минут мы переходили большую, возделанную равнину, окаймленную угрюмыми скалами, здесь полюбовались чудесной природой местности, удивительной системой орошения, придуманной народом царственного Кор. Пройдя около получаса, наслаждаясь прохладой, доносившейся к нам с моря, мы начали ясно различать вдали строения. Биллали объяснил нам, что это развалины большого города.

Даже с далекого расстояния мы могли заметить красоту руин. Город был небольшим, по сравнению с древним Вавилоном или Фивами, но стены его вполне сохранились и были очень высокие. Несомненно, что народ Кор был защищен от всякого внешнего нападения огромными скалами и утесами и выстроил эти стены только для виду и из боязни гражданских раздоров.

Стены были толстые, сделаны из камня и окружены рвом, наполненным водой. За десять минут до заката солнца мы добрались до этого рва, перешли через него по обломкам когда-то прочного моста и взобрались без труда на стену. Мое перо не в силах описать красоты пейзажа. Тысячи руин – колонны, храмы, дворцы, окруженные густой порослью кустарника, купались в красных лучах заходящего солнца. Крыши строений разрушились, но большая часть стен и колонн уцелели[11]11
  Город народа Кор не мог быть сожжен или разрушен неприятелем, землетрясением, поэтому дома остались нетронутыми. Климат равнины очень ровный и сухой, дожди и ветры бывают очень редко, и все реликвии уцелели от разрушительного воздействия времени.


[Закрыть].

Прямо перед нами возвышалось что-то похожее на главные ворота города, выстроенные из прочного камня, но заросшие травой и кустарником. Парки и сады сделались непроходимыми, так что трудно было даже найти след дороги в их густой чаще. По сторонам ворот виднелись развалины. По-видимому, ни одна человеческая нога не проходила здесь тысячи лет.

Биллали сказал мне, что народ амахаггер считает этот разрушенный город проклятым. Сам он согласился идти сюда только под покровительством Аэши. Курьезно, что народ, не боявшийся жить среди мертвецов, боялся подойти к разрушенному городу.

Затем мы увидели огромное строение, которое походило на храм, с удивительными колоннами очень красивой архитектуры. Сначала мы думали, что форма колонн символизирует женскую фигуру по обыкновению древних архитекторов. На следующий день, взобравшись на откос горы, мы заметили здесь целую рощицу величественных пальм, и я понял, что архитектор заимствовал совершенство форм от грациозных пальм, или, вернее, их предков.

У фасада огромного храма наша маленькая процессия остановилась, и Аэша вышла из носилок.

– Тут была комната, Калликрат, – сказала она Лео, – где мог спать один человек. Две тысячи лет тому назад ты, я и эта египтянка отдыхали здесь, но с тех пор я не была в этих краях, – и все пришло в упадок!

Затем Аэша поднялась по полуразрушенным ступеням во двор и огляделась кругом, как бы стараясь что-то припомнить. Сделав еще несколько шагов, она остановилась.

– Здесь все по-старому! – произнесла она, дав знак немым слугам подойти ближе. Один из них подошел, зажег лампу, и мы пошли дальше. Перед нами была маленькая келья, вырубленная в стене, которая, по-видимому, была жилой комнатой для сторожей храма. В ней находился каменный стол.

Здесь мы решили отдохнуть. Устроившись возможно удобнее, поели холодного мяса, все, кроме Аэши, которая не прикасалась никогда ни к чему, кроме плодов, воды и кекса. Пока мы ели, взошла луна и своими серебристыми лучами залила всю окрестность.

– Знаешь ли, Холли, зачем я привела вас сюда ночью? – спросила Аэша, сидевшая, положив голову на руки и наблюдавшая за луной, величественно выплывшей над мрачными колоннами разрушенного храма.

– Я привела вас сюда, чтобы вы могли видеть удивительное зрелище – полную луну над развалинами Кор. Вы начали есть, – я хотела бы, чтобы ты не брал в рот ничего, кроме фруктов, Калликрат, но это придет позже. Когда-то и я ела мясо, как зверь! Ну, если вы закончили, пойдемте, я покажу вам храм и Бога, в честь которого он построен!

Мы встали и пошли. Я не в силах описать подробности всего храма, его великолепия и роскоши. Мрачные дворы, стройные колонны со скульптурными украшениями, пустынные комнаты говорили красноречивее всяких шумных улиц.

И над всем этим – мертвая тишина, тишина смерти. Казалось, только дух прошлого обитал здесь.

Как все тут было красиво и пустынно! Мы не смели говорить громко, даже Аэша смутилась перед лицом величавой древности. Мы говорили шепотом, и наш шепот перелетал от колонны к колонне и замирал вдали. Лунный свет ярко озарял развалины храма, скрывая все изъяны долгих тысячелетий. Это было чудесное зрелище. Постепенно свет луны исчезал, и мрачные тени медленно заползали в поросшие травой притворы храма, словно призраки старых жрецов, слетевшиеся в храм для поклонения божеству…

– Идите, – произнесла Аэша, пока мы не отрываясь смотрели и смотрели, – я покажу вам каменный цветок красоты, который словно смеется над временем и наполняет тоской и желанием сердце человека! – и, не ожидая ответа, она повела нас через два притвора в древний храм.

Посередине необъятного двора стояло величайшее в мире произведение искусства. На большом камне находился огромный каменный шар, около 20 футов в диаметре. А на шаре колоссальная крылатая фигура такой поразительной, божественной красоты, что когда я увидел ее, озаренную серебристым сиянием луны, мое дыхание остановилось, и сердце перестало биться в груди. Статуя была сделана из чистого белого мрамора и имела около 20.футов в вышину. Крылатая женская фигура, поражавшая красотой и нежностью форм, стояла, склонившись вперед, с распростертыми руками, словно собираясь обнять возлюбленного. Она была обнажена, хотя лицо было плотно закутано так, что мы едва могли различить ее черты. Газовое покрывало окутывало всю ее голову, два конца его падали на левую грудь, а третий развивался в воздухе позади.

– Кто это? – спросил я, не отрывая глаз от статуи.

– Разве ты не догадался, Холли? – спросила Аэша. – Где же твое воображение? Это – Истина, парящая над миром и призывающая его детей раскрыть ее закутанное лицо! Смотри, вот и надпись на пьедестале. Несомненно, это взято из Священных Писаний народа Кор!

В самом деле, у подножия статуи мы нашли выгравированные письмена, похожие на китайские иероглифы.

Аэша перевела их так:

– «Есть ли в мире такой человек, который откинул бы мое покрывало и взглянул бы в мое лицо, хотя оно прекрасно? Я буду жить в том человеке, кто откинет мое покрывало, я дам ему душевный мир и нежных детей познания и труда! И голос крикнул: хотя все, кто ищет тебя, жалеет тебя, но смотри! Ты – девственна и будешь всегда девственной, пока не кончится все. Нет человека, рожденного от женщины, который откинул бы твое покрывало и остался жить, и никогда не будет! Только смерть сорвет твою вуаль!

Истина простерла руки и заплакала, потому что те, кто стремились к ней, не могли найти ее и взглянуть ей в лицо!»

– Ты видишь, – заметила Аэша. – Истина была богиней народа Кор, в честь ее они строили храмы, к ней они стремились, хотя и знали, что не найдут ее!

– Да, – добавил я печально, – люди ищут и не находят истины, и никогда не найдут. Только в смерти есть истина!

Бросив последний взгляд на статую – эту поэтическую грезу красоты, сделанную из камня, которую я никогда не забуду, – мы повернулись и пошли назад. Я не видел больше статуи, о чем очень жалею. Во всяком случае, я знаю и убедился, что эти давно умершие поклонники Истины вполне признавали факт, что земля – круглая.

Глава XXIV
Через пропасть

На следующее утро немые слуги разбудили нас еще до рассвета. Пока мы успели очнуться от сна и освежиться водой, вытекавшей из обломков мраморного бассейна в центре одного двора, Аэша уже стояла около носилок, готовая в путь, а Биллали помогал слугам собирать багаж. По своему обыкновению, Аэша была закутана в газовое покрывало, и мне пришло в голову, что она могла позаимствовать эту мысль – прятать свою красоту – у мраморной статуи Истины. Я заметил, что Аэша казалась очень расстроенной и потеряла свой гордый и царственный вид, который отличил бы ее от тысячи таких же закутанных, как она, женщин. Она смотрела вниз, когда мы подошли к ней. Лео спросил, как она спала эту ночь.

– Плохо, мой Калликрат, – ответила она, – плохо! Меня преследовали странные и ужасные сны, и я не знаю, что они предвещают мне. Я чувствую, что-то плохое будет со мной… Но как? Разве зло может коснуться меня? Я хотела бы знать, – добавила она с выражением глубочайшей нежности, – если что-то случится со мной, будешь ли ты думать обо мне? Я хотела бы знать, мой Калликрат, будешь ли ты ждать меня, как я ждала тебя много столетий?

Не дожидаясь ответа, она продолжала:

– Посидим здесь: нам далеко идти, и до рассвета следующего дня мы будем уже близ Утеса жизни!

Через пять минут мы шли по разрушенному городу, который в лучах рассвета представлял собой величественное и подавляющее зрелище. Когда первый луч восходящего солнца золотой стрелой спустился на руины, мы добрались до крайних ворот городской стены. Бросив еще один взгляд на древний город, мы, за исключением Джона, который не любил развалин, вздохнули, сожалея, что не могли подробнее осмотреть его, перешли через развалины и вышли на равнину.

Вместе с солнцем воспрянула духом Аэша и смеялась над своей тоской, приписывая ее влиянию печального места, где она спала.

– Эти варвары уверяют, что город проклят, – сказала она, – и, право, я верю им, ведь никогда не чувствовала себя так плохо, как сегодня ночью… Впрочем, нет, была еще одна ужасная ночь… Я помню. Это было, когда ты лежал мертвым у моих ног, Калликрат! Никогда не приду я сюда, это – проклятое место!

После короткой остановки и завтрака мы пошли дальше. В два часа дня мы уже находились у подножия скалы, образующей жерло вулкана, который возвышался на 1500 футов над нами. Здесь мы опять передохнули, и я не понимал, каким способом мы можем двигаться вперед.

– Теперь, – произнесла Аэша, выйдя из носилок, – начинаются наши испытания потому, что сюда мы пришли с этими людьми, а отсюда пойдем одни! Ты останься со слугами здесь и дожидайся нашего возвращения, – обратилась она к Биллали, – завтра в полдень мы вернемся сюда, – если нет, подождете!

Биллали смиренно поклонился и сказал, что ее приказание будет в точности исполнено, и они будут ждать здесь, хотя бы пришлось ждать до глубокой старости.

– А этот человек, Холли, – сказала Аэша, указывая на Джона, – лучше бы сделал, если бы ждал нас здесь. Он не обладает мужеством и смелостью, и с ним может случиться что-нибудь плохое. И кроме того, таинственное место, куда мы направляемся, не предназначено для простых глаз непосвященного!

Я перевел эти слова Джону, но он начал со слезами умолять меня взять его с собой, уверяя, что не может быть ничего хуже того, что было, что он боится умереть среди «этих диких людей», которые воспользуются случаем и наденут на него «раскаленный горшок».

– Пусть идет, мне все равно! – сказала Аэша, когда я перевел ей просьбу Джона. – Сам будет виноват! Он понесет лампу и это… – Она указала на узенькую доску, 16 футов в длину, привязанную к его носилкам, и предназначенную для какой-то неизвестной мне цели.

Джон понес эту доску и одну из ламп. Я взял другую лампу и кувшин с маслом, а Лео нагрузил себя провизией и водой. Затем «Она» приказала Биллали и носильщикам отойти назад, в рощицу цветущих магнолий и оставаться там, под страхом смерти, пока мы не исчезнем из виду. Они поклонились и ушли. Уходя, Биллали дружески пожал мне руку и шепнул, что очень доволен тем, что «Она» не берет его в экспедицию, а оставляет здесь.

Коротко спросив нас, готовы ли мы, Аэша повернулась и посмотрела на огромный утес.

– Праведное Небо! – воскликнул я. – Неужели мы полезем на эту скалу?

Лео, совершенно подавленный зрелищем, пожал плечами. В этот момент Аэша быстро прыгнула вперед и начала карабкаться на утес, мы последовали за ней.

Удивительно было смотреть, с какой грацией и легкостью она прыгала со скалы на скалу, подъем не был так труден, как казалось с виду, но оглядываться назад было страшно.

Таким путем, без особого труда, – нас смущала только доска, которую нес Джон, – мы влезли на высоту 50 футов и достигли узкого выступа скалы, который расширялся внутри и образовывал что-то вроде прохода, так что мы постепенно опустились вниз и, наконец, скрылись совершенно из виду тех, кто стоял на холме. Этот узкий проход заканчивался пещерой. Перед входом в пещеру Аэша остановилась, велела нам зажечь лампы и взяла одну из них.

С лампой в руке она двинулась по пещере, заботливо оглядывая путь, так как пол был очень неровен, усеян глубокими выбоинами, где можно было легко сломать ногу. Мы прошли пещеру за 20 минут, наконец, остановились. Я старался разглядеть что-либо в сумраке, пещеры, как вдруг неожиданный приток воздуха погасил обе лампы.

Аэша крикнула нам, чтобы мы шли за ней, и мы поспешили на зов. Перед нами была огромнейшая, зиявшая в скале пропасть, а над ней узенькая каменная тропинка.

– Мы должны пройти здесь! – сказала Аэша. – Будьте осторожны, остерегайтесь головокружения и ветра, который может столкнуть вас вниз!

Не дожидаясь ответа, Аэша начала пробираться по выступам скалы, предоставляя нам следовать за собой. Я пошел сразу за ней, за мной Джон, тащивший доску, а за ним Лео. Интересно было смотреть на смелую женщину, легко скользившую по камням. Что касается меня, я, пройдя несколько ярдов, встал на четвереньки и пополз. Моему примеру последовали другие. Аэша не хотела ползти. Она шла вперед, уклоняясь от порывов ветра, не теряя головы и равновесия. За несколько минут мы перешли ужасную тропинку над пропастью. Вдруг сильный ветер поднялся из ущелья. Я видел, как покачнулась Аэша, но удержалась на ногах. Ветер сорвал с нее плащ и унес в пропасть.

Мы цеплялись за утес, а камни, словно живые существа, колыхались под нами. Мы висели в темноте, между небом и землей. Под нашими ногами, внизу, чернела бездонная пропасть, над головой – необъятное пространство удушливого воздуха и вверху – кусочек голубого неба. Внизу, в ущелье, дико ревел и завывал ветер. В самом деле, положение наше было очень неприятное и удваивало наш страх.

– Вперед! Вперед! – кричала белая фигура впереди нас.

Потеряв плащ, Аэша осталась в белой одежде и казалась призраком, летевшим над пропастью.

– Вперед! Или вы упадете и разобьетесь вдребезги. Осторожно! Держитесь за скалу!

Мы повиновались и ползли, цепляясь за скалу, борясь с ветром. Не знаю, сколько времени мы ползли, пока не добрались до огромного камня. Мы улеглись на этот камень и оглянулись вокруг себя. Аэша стояла впереди нас, не обращая внимания ни зияющую внизу пропасть, и боролась с ветром, который развевал ее роскошные волосы. Теперь мы поняли, на что была нужна доска, которую Джон тащил за собой. Впереди зияло пустое пространство, на другой стороне которого находилось что-то, чего мы не могли разглядеть в окружающем мраке.

– Здесь мы должны подождать! – крикнула Аэша. – Скоро будет светло.

Я не понял ее слов. Откуда возьмется свет в этом ужасном месте? Пока я раздумывал, вдруг целый сноп лучей заходящего солнца, подобно огненному мечу, ворвался в окружавший нас мрак и озарил сиянием прекрасную фигуру Аэши. Я не знал, откуда взялись эти лучи, и предположил, что в противоположном утесе, вероятно, было отверстие, сквозь которое проскользнули сюда солнечные лучи. Зрелище удивительное! При ярком солнечном свете мы разглядели то, что было перед нами. В двенадцати ярдах от камня, на котором мы лежали, находился конус, напоминающий формой сахарную голову. На краю вершины этого конуса держалась какая-то огромная масса, похожая на льдину. Это был гигантский камень скалы, качавшийся на краю конуса. При ярком свете мы ясно видели, как он колышется под порывами ветра.

– Скорее! – произнесла Аэша. – Давайте доску! Пока светло, мы должны перейти туда. Надо идти сейчас же!

– Господи! – простонал Джон. – Не хочет ли она заставить нас прогуляться по этой дощечке?

– Это верно, Джон! – ответил я ему с наигранным спокойствием, хотя мысль о прогулке через пропасть не особенно улыбалась мне.

Я передал доску Аэше, которая перекинула ее через бездну, так что один конец ее остался на скале, а другой упирался в оконечность колебавшегося камня.

Поставив ногу на доску, Аэша повернулась ко мне.

– С тех пор, как я была здесь, Холли, этот живой камень едва держится, и я не уверена, выдержит ли он нашу тяжесть. Во всяком случае, я переправлюсь первая, потому что со мной ничего не может случиться!

Она легко, но твердо ступила на доску и в следующую секунду была уже на другой стороне.

– Готово! – крикнула она. – Держите доску! Я встану на ее конец, чтобы она была устойчивее. Иди, Холли, скоро свет исчезнет!

Колени мои подогнулись, и я, действительно, испугался и, сознаюсь, сильно колебался…

– Неужели ты испугался? – кричало странное создание, стоя, подобно птице, на вершине скалы. – Ну, иди же, ради Калликрата!

Эти слова заставили меня решиться. Лучше упасть в пропасть и умереть, чем слышать насмешки из уст этой женщины! Я стиснул зубы и пошел по доске. О, какое ужасное ощущение этой качающейся под ногами доски! Голова кружилась, по спине ползали мурашки, мне казалось, что я падаю. Наконец я очутился на камне и от души поблагодарил Провидение за спасение своей жизни.

Наступила очередь Лео. Он побледнел, как полотно, но легко пробежал по доске, словно канатный плясун. Аэша протянула ему руку, и я слышал, как она сказала ему:

– Смелее, Любовь моя! В тебе живет дух древних греков!

Остался бедняга Джон. Он полз по доске и вопил: «Не могу, не могу, сейчас упаду! Ой, ой!»

– Ты должен, Джон, – ответил я повелительным тоном, – ты должен идти, это вовсе не трудно!

– Пусть он идет, или пусть погибнет там! – произнесла Аэша. – Свет исчезает! Через минуту будет темно!

Со страшным воплем несчастный Джон бросился к доске и, не решаясь идти по ней, начал ползти, тогда как ноги его висели над пропастью. Его неровные движения заставили закачаться большой камень самым ужасным образом, и, что всего хуже, когда Джон был уже на полдороге, солнечные лучи исчезли, и мы погрузились в полнейший мрак.

– Иди же, Джон, ради Бога! – крикнул я в испуге, чувствуя, что камень сильно шатается.

– Спаси меня, Боже! – кричал бедный Джон из темноты. – Ох, доска скользит! Ай!

Я услышал крик, шум и подумал, что Джон упал. Но в этот момент его протянутая рука встретилась с моей, и я принялся изо всех сил тянуть его к себе, пока он не очутился на скале, около меня. Но доска! Я слышал, как она скользнула, ударилась о скалу и упала в пропасть.

– Праведное Небо! – воскликнул я. – Как же мы вернемся назад?

– Не знаю, – отвечал Лео. – Я так доволен, что очутился здесь!

Аэша весело окликнула меня, взяла за руку и велела следовать за собой.

Глава XXV
Огонь жизни

Я повиновался, чувствуя, что меня ведут по самому краю камня.

– Я упаду, падаю! – пробормотал я.

– Падай, но не бойся и верь мне! – ответила Аэша. – Падай же!

Не имея другого выбора, я упал, соскользнул по поверхности скалы, пронесся по воздуху и решил, что погибаю. Нет! Мои ноги уперлись в пол, и я очутился стоящим на твердой почве. Я стоял и благодарил Бога, как вдруг Лео очутился рядом со мной.

– Славно, старый дружище! – воскликнул он. – Здесь ли ты? Ведь это интересный полет, не правда ли?

Раздался вопль, появился Джон и изрядно толкнул нас обоих. Пока мы старались встать на ноги покрепче, Аэша очутилась около нас, велела зажечь лампы, которые, к нашему счастью, оказались невредимыми, как и кувшин с маслом.

Я нашел спичечный коробок, чиркнул спичкой. Она весело загорелась в этом ужасном месте, словно в лондонской гостиной.

Зажженные лампы озарили курьезную сцену. Мы находились в небольшой комнате и выглядели очень измученными. Одна Аэша стояла спокойно, сложив руки и глядя куда-то вдаль. В комнате, вырубленной в скале, было сухо и тепло.

– Хорошо! – заговорила Аэша. – Сюда мы добрались благополучно, а я думала, что камень не выдержит вашей тяжести, и вы полетите в пропасть. Этот человек, – она кивнула на Джона, который сидел на полу, обтирая свое лицо красным носовым платком, – заслуживает название «свинья», потому что он глуп, уронил доску, и я должна теперь придумывать, как вернуться назад. Посмотрите сюда, на эту комнату! Что это такое?

– Не знаю! – ответил я.

– Поверишь ли, Холли, когда-то здесь жил один человек много лет, только изредка выходя отсюда, чтобы взять пищу и воду, которые ему приносил народ!

Я посмотрел на нее вопросительно. Она продолжала:

– Да. Этот человек был – Нут, мудрейший из народа Кор. Отшельник, философ, познавший многие тайны природы, он открыл огонь жизни, который я покажу вам! Тот, кто омоется в этом огне, будет жить до тех пор, пока живет природа. Но этот Нут не хотел никому открывать своих познаний. – «Человеку плохо живется, – говорил он, – потому что он рожден, чтобы умереть!» Он остался жить здесь, и его почитали как святого и отшельника. Знаешь, каким образом я попала сюда, в эту страну, Калликрат? В другой раз я расскажу тебе это. Я слышала о мудром философе и пришла сюда к нему, хотя очень боялась переходить эту пропасть. Я очаровала отшельника своей красотой и мудростью, сумела польстить ему, так что он свел меня в пещеру и показал мне огонь жизни. Но, понимая, что он не хочет более выносить моего присутствия, и опасаясь, что он убьет меня, я ушла, но знала, что он был очень стар и должен был скоро умереть. Я узнала от Нута о чудесном духе мира и услышала многие тайны. Нут был очень мудр и стар, его воздержание, чистота, созерцательная жизнь подняли перед ним завесу, которая скрывает от человеческих глаз много великих истин, весь чуждый ему невидимый мир. Через несколько дней я встретила тебя, Калликрат, поняла в первый раз в жизни, что такое любовь, и решила прийти сюда с тобой и получить дар жизни. Мы пришли сюда все трое, вместе с египтянкой, которая не хотела отстать от тебя, и нашли старика Нута мертвым. Он лежал здесь неподвижно, и белая борода закрывала его, как платье!

Аэша указала на то место, где я сидел. Я наклонился, положил руку на пол, и пальцы мои прикоснулись к чему-то твердому. Это был человеческий зуб, пожелтевший, но крепкий. Я взял его и показал Аэше. Она засмеялась.

– Да, – произнесла она, – это его зуб, несомненно. Все, что осталось от Нута и его мудрости – один зуб! Между тем, он умел управлять высшими силами природы!

Итак, он лежал мертвый, а мы пошли туда, куда я хочу вести вас теперь. Собрав все свое мужество, я встала среди пламени! Неведомая вам жизнь влилась в мои жилы, и я вышла из огня невредимой и прекрасной! Я протянула свои руки тебе, Калликрат: я – твоя бессмертная невеста, а ты? Ослепленный моей красотой, ты отвернулся от меня и спрятал глаза на груди Аменартас. Страшная ярость охватила меня, я, вероятно, потеряла рассудок и, схватив твой кинжал, поразила тебя, и ты упал вот здесь и умер у моих ног. Я не подозревала тогда, что обладаю силой убивать одним взглядом!

Когда ты умер, я горько плакала о тебе. Я так долго плакала здесь о тебе и так страдала, что, если бы была обыкновенной женщиной, – то сердце мое, наверное, разорвалось бы! Она, хитрая египтянка, прокляла меня именем всех своих богов, именем Озириса, Изиды, Секхстс и других, призывая на меня всякое зло, всякое несчастье. Я и сейчас вижу ее мрачное лицо, она не могла повредить мне! Я не пыталась убить ее, я все забыла, мы понесли тебя отсюда вместе с ней! Потом я отослала египтянку прочь, и она, кажется, родила сына и написала те строки, что привели тебя, ее супруга, ко мне, ее спутнице и твоей убийце! Вот что я хотела рассказать тебе, моя любовь!

Я ничего не скрыла от тебя! Погоди, еще одно слово перед испытанием! Мы входим сейчас в присутствие смерти, ведь жизнь и смерть неразлучны. И кто знает, что может случиться и разлучить нас с тобой? Я женщина, а не пророчица, и не умею читать в будущем. Но вот что я знаю, – я научилась этому от мудрого Нута, – что жизнь моя может долго тянуться и быть блестящей. Теперь, прежде чем мы пойдем, скажи мне, Калликрат, скажи правду: простил ли ты меня и любишь ли меня всем сердцем? Я сделала много зла… я убила девушку, которая любила тебя и умерла за свою любовь, но она не хотела повиноваться мне, раздражала меня, предсказывая мне несчастье, и я убила ее!

Аэша замолчала. Бесконечная глубокая нежность, звучавшая в ее голосе, искренне тронула меня. Это было совсем по-женски и так понятно!

Лео был также тронут, очарован, вопреки своей воле, очарован, как птица змеей, но потом он говорил мне, что, действительно, любил это странное и чудесное создание. Увы! Я также любил ее.

Я видел, как глаза Лео наполнились слезами.

Он тихо подвинулся к ней, – отбросил ее покрывало и, взяв за руку, нежно взглянул ей в лицо.

– Аэша, я люблю тебя всем сердцем, – произнес он, – и, насколько могу, прощаю тебе смерть Устаны. Остальное – не мое дело, я ничего не знаю. Знаю только, что люблю тебя, как никого не любил прежде, и останусь с тобой до конца!

– Теперь, – сказала Аэша, – когда мой господин с царской щедростью простил меня и осыпал дарами своей любви, я счастлива! Смотри!

Она взяла руку Лео и, положив ее на свою прекрасную голову, склонилась перед ним так, что колени ее коснулись земли.

– В знак моей покорности кланяюсь я до земли моему господину! Теперь Вечным Духом, от которого все исходит, к кому все возвращается, клянусь в этот священный для меня час, что оставлю путь зла и буду стремиться к добру и благу!

Итак, я поклялась, и ты, Холли, был свидетелем моей клятвы. Здесь мы обвенчались, супруг мой, под этим мрачным свадебным балахоном, обвенчаны на всю жизнь. Ветер слышал наши брачные обеты, он унесет их к небу и развеет по всему миру. Вместо свадебного подарка я подарю тебе дивную красоту, долгую жизнь, безмерную мудрость и богатство! Великие змеи будут пресмыкаться у ног твоих, а женщины не оторвут глаз от твоего лица! Вся земная мудрость будет ничто перед твоей. Ты будешь читать в сердцах людей, как в открытой книге. Подобно древнему египетскому сфинксу, ты будешь долгие годы загадочно смотреть на мир человеческий и смеяться над ним, в твоем великом и таинственном молчании!

Взяв одну из ламп, Аэша пошла в конец сводчатой комнаты и там остановилась.

Мы последовали за ней и увидели, что в стене сделано что-то, похожее на лестницу. Аэша начала легко карабкаться по ступенькам, мы шли за ней. Спустившись с пятнадцати ступеней, мы уткнулись в длинный скалистый откос и при свете лампы взобрались на него. Пока мы шли, я старался заметить дорогу, насколько мог; это не было трудно, благодаря фантастической форме утесов и камней; многие из них походили на мрачные изваянные из камня человеческие лица.

Наконец я заметил, что мы добрались до самого высокого пункта конусообразного утеса и открыли узкий и низкий проход, по которому вынуждены были ползти.

Внезапно этот проход закончился пещерой, такой огромной, что мы не могли разглядеть ее сводов. Несколько минут мы шли в полном молчании. Аэша, как белый призрак, мелькала перед нами, пока мы не вошли в другой проход, заканчивающийся также небольшой пещерой, где мы ясно видели своды и стены. Из этой пещеры мы вступили в третий тоннель, слабо озаренный неясным светом.

Я слышал, как облегченно вздохнула Аэша, завидев этот слабый, неизвестно откуда выходящий свет.

– Отлично! – произнесла она. – Приготовьтесь вступить в недра земли, в священное место зачатия Жизни, живущей в каждом человеке и звере, в каждом дереве и цветке!

Аэша пошла вперед, а мы тащились за ней с переполненными впечатлениями сердцами. Что предстоит нам увидеть? Мы прошли тоннель. Свет разгорался сильнее, бросая на нас яркий отблеск. И вместе с этим неведомым светом до нас доносился душу потрясающий звук, подобный отдаленному грому или шуму падающих деревьев. О Небо!

Мы стояли уже в третьей пещере, усыпанной белым песком, стены которой потрескались от воздействия огня и воды. В пещере не было темно. Ее наполнял какой-то красивый розоватый свет. Сначала мы не видели огня и не слышали грома. Потом вдруг произошло что-то ужасное и удивительное. Через отдаленный конец пещеры с оглушительным шумом, – шум был так ужасен, что мы задрожали, а Джон упал на колени, – ворвался столб огня, подобный ослепительной молнии или разноцветной радуге, несколько секунд пламя клокотало и ревело, вращаясь посреди пещеры; но постепенно шум стих, и все исчезло, оставив после себя розовый свет.

– Ближе, ближе! – воскликнула Аэша возбужденным, звонким голосом, – Смотрите! Вот Фонтан и Сердце жизни, что бьется в груди великого мира!

Мы последовали за Аэшей и остановились у того места, где появилось пламя, и вдруг почувствовали странное облегчение, прилив дикого веселья и жизнерадостности. Это было действие огня жизни, уже повлиявшего на нас, одарившего нас силой гиганта и легкостью орла.

Мы посмотрели друг на друга и громко засмеялись. Засмеялся и Джон, не улыбавшийся целыми неделями. Мне показалось, что меня осенил гений, что весь интеллект общечеловеческого ума соединился во мне. Я готов был заговорить стихами, по красоте и стилю не уступающими поэзии Шекспира. Странные видения мелькали в моем мозгу. Узы плоти моей были сброшены, и дух парил в эмпиреях неизъяснимого могущества и силы! Не могу описать моих ощущений! Что-то странное, необъяснимое!

В то время, как я испытывал сладостное ощущение бодрости и возрождения духа, мы услышали снова ужасный шум, рев и клокотание, долетавшие до нас. Все ближе и ближе, – словно громоносная колесница неба, на блистающих, как молния, конях. Лучезарное, ослепительное облако, переливающееся тысячами радужных огней, остановилось недалеко от нас, потом с грохотом исчезло неведомо куда. Это было такое поразительное зрелище, что мы, за исключением Аэши, которая стояла, протянув руки к огню, упали и спрятали лица в песок.