Текст книги "Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники"

Автор книги: Борис Итенберг

Соавторы: Валентина Твардовская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 54 страниц)

Весь этот день граф провел очень тихо, без особенных страданий, так что окружавшая его семья утешала себя, что смерть еще не так близка, как предполагал граф. Около 9 часов вечера Михаил Тариелович обнял каждого из окружавших его членов семьи и закрыл глаза, заснул вечным сном. Графиня тотчас телеграфировала о постигшем ее несчастий Государю Императору и получила от Его Императорского Величества и от Великого князя Михаила Николаевича ответные телеграммы с выражением соболезнования и живейшего сочувствия.

На другой день, на первой панихиде, отслркенной в комнате покойного графа, присутствовала Великая княгиня Ольга Федоровна¹. Как только французский военный министр г. Фрейсине² узнал о смерти графа, он телеграфировал генералу Гарнье де Таре, командующему войсками, расположенными в Ницце и Виллафранке, чтобы русскому генералу на похоронах отдана была такая же честь, как французскому дивизионному генералу. Нечего и говорить, что эта мера была принята только потому, что граф Лорис-Меликов был русский генерал; никогда ничего подобного не делалось ни для немецких, ни даже для итальянских офицеров.

О похоронах гр. М.Т. Лорис-Меликова корреспондент «Нов. времени» передает:

В 9¹/₂ часов, в четверг, 15 декабря, половина всего гарнизона Ниццы и Виллафранки стянулись к вилле Коринальди, занимая улицы Макарони и Галеви, Английское гуляние и весь сквер, образованный из сада виллы. Участвовали: 159-й пехотный полк, 7-й батальон пехотных стрелков и 23-й батальон пехотных егерей. Горная батарея 38-го артиллерийского полка стояла перед фасадом виллы. Несколько тысяч любопытных окружали ее, располагаясь вдоль всего прибрежья. В 10 часов приехали Его Высочество герцог Георгий Максимилианович Лейхтенбергский³, губернатор Ниццы, седовласый и статный генерал де Коатпон, мэр города граф де Малосена, префект г. Арсен Анри (Агзепе Непгу), прокурор республики виконт дю Муарон, генеральный секретарь префектуры Брю д’Ескиль, австрийский генеральный консул граф Туровский де Везель, русский консул Батурин и полный состав офицеров здешнего гарнизона вошли в комнату, где лежало тело. После литии гроб закрыли и понесли на колесницу, запряженную четверкою лошадей.

Началось шествие при залпах из пушек (по 11 выстрелов за раз) со старого СЬа1еаи, на горе, возвышающейся над городом. Впереди шла музыка егерского полка, потом командующий всеми войсками ген. Гар-нье де Таре; батальон 7-го егерского полка, за которым шли трубачи, бригада конных жандармов, сабли наголо, траурная колесница, исчезавшая под громадными венками; кисти держали генералы Гакман и Коатпон, префект и мэр в парадных костюмах. За колесницею вели походного коня ген. Коаптона, покрытого крепом; на чепраке вышит был французский герб; когда проходила колесница, знамя 159-го полка, завешанное крепом, медленно опустилось до земли, и все строевые офицеры отдали салют саблями. За гробом шли гр. Тариель Михайлович, графиня Мария Михайловна, ген. Новиков и Забалов, русский консул и огромная толпа русских и иностранцев; убитая горем графиня Нина Ивановна следовала в карете с С.М. Новиковой; часть войск шла по бокам, остальная – за кортежем, и длинный ряд карет замыкал шествие. Когда процессия завернула на Английское гуляние, раздались вдруг звуки русского гимна. Русские сняли шляпы с недоумением; оказалось, что французы, не знакомые с нашими обычаями, сами устроили этот вид чествования, как самую высшую почесть покойному и вместе с тем как знак дружбы, соединяющей их с русскими. Несмотря на огромное расстояние от кладбища, на страшную грязь и горячие лучи солнца, почти все дошли пешком до красивой местности, где возвышается часовня. Туда внесен был гроб при громе пушечных выстрелов; на темном деревянном гробе положили ножны от сабли, белую шапку, а кругом лежали венки и букеты. Кончилась панихида, снова раздался гром пушек, и все медленно разошлись. Когда вдова покойного показалась у ворот кладбища, музыка снова заиграла русский гимн, потом заменившийся французским национальным гимном при проходе генералитета. Через несколько недель, когда здоровье дочерей покойного графа несколько поправится, а вдова его наберется сил, вся семья отправится в Тифлис, где совершится предание тела земле.

Русские ведомости. 1888. 31 декабря.

¹ Ольга Федоровна (1838—1891) – великая княгиня, принцесса Баденская, жена великого князя Михаила Николаевича.

² Фрейсине, Шарль Луи, род. в 1828 г. В 1876 г. – республиканец, сенатор. В 1879 – 1880, 1882, 1886 гг. – министр-президент, в 1885 – 1893 гг. – военный министр и одновременно (1890—1893 гг.) – министр-президент, в 1898 г. – военный министр; с 1900 г. – сенатор.

³ Романовский, герцог Лейхтенбергский (1852—1912).

№ 86

ВЫСОЧАЙШИЕ ТЕЛЕГРАММЫ

Вторник, 10 января 1889 г.

Вдова генерал-адъютанта графа М.Т. Лорис-Меликова удостоилась получить, по случаю кончины ее супруга, нижеследующие телеграммы, на французском языке, от Их Императорских Величеств и Их Императорских Высочеств:

От Их Императорских Величеств:

«Гатчина. Императрица и я принимаем глубокое участие в вашем горе. Да укрепит вас Господь в вашем тяжком испытании. Александру.

От ее императорского высочества великой княгини Ольги Федоровны:

«Канны. Сердечно соболезную вам, принимаю живейшее участие в вашем горе, разделяемом мною от души. Да поддержит вас Господь. Ольга».

От его императорского высочества великого князя Михаила Николаевича:

«С.-Петербург. Глубоко опечален. Да укрепит вас Бог в вашем горе. Никогда не забуду заслуг вашего дорогого покойника. Михаил».

От его императорского высочества великого князя Николая Михайловича¹ :

«С.-Петербург. Глубоко опечален. Смерть вашего уважаемого супруга – невознаградимая утрата. Да поддержит вас Господь в вашей скорби. Николай».

От высочеств принцессы Евгении Максимилиановны и принца Александра Петровича Ольденбургских²:

«С-Петербург. Принимаем искренно-сердечное участие в постигшей вас утрате. Всегда будем с признательностью вспоминать о дррк-бе, которую он нам всегда оказывал. Да укрепит вас Господь в этом жестком испытании. Евгения, Александр Ольденбургские».

Телеграмма, полученная старшим сыном покойного графа, поручиком графом Т.М. Лорис-Меликовым, от его императорского высочества великого князя Сергея Александровича³:

«С.-Петербург. Принимая живейшее участие в вашем великом горе и глубоко опечаленный кончиною вашего отца, от всего сердца шлю вам мои соболезнования и мои пожелания. Да поддержит вас Всевышний в эти глубокоскорбные минуты. Сергей».

Новое время. 1889. 11 (23) января.

¹ Николай Михайлович (1859—1918) – великий князь, сын великого князя Михаила Николаевича.

² Ольденбург – герцогство, входящее в состав Германской империи. Ольденбургские герцоги жили и в России. Это были потомки Георга-Людвига Голштинского, двоюродного дяди Петра III, выехавшие из России при Екатерине II. Генерал-лейтенант Александр Петрович Ольденбургский (1844—1932) командовал Преображенским полком. В 1877—1878 гг. во главе пехотной дивизии участвовал в Балканском походе. В 1886—1889 гг. командовал гвардейским корпусом. Его супруга Евгения Максимилиановна – покровительница комитета о сестрах Красного Креста, председательница Императорского общества поощрения художеств.

³ Сергей Александрович (1857—1905) – великий князь, 4-й сын Александра II. Генерал-губернатор и командующий войсками Московского военного округа с 1891 г.

№ 87

НЕКРОЛОГИ «Вестник Европы»¹

12-го (24-го декабря) скончался в Ницце граф М.Т. Лорис-Мели-ков – один из тех замечательных государственных людей, настоящее значение которых может быть оценено вполне только историей. Наше мнение о «диктатуре сердца», об «эпохе новых веяний» мы выражали много раз, отвечая на ретроспективные нападения газет, в свое время безмолвствовавших или поклонявшихся тому, что перед тем они сожигали. Реакция, господствовавшая, с большей или меньшей силой, целых четырнадцать лет (1866—1880), привела к двум главным результатам: она ухудшила экономическое положение народа и извратила умственную жизнь общества. Сообразно с этим, поправить дело можно было только одновременно с работой в двух направлениях, тесно связанных между собою. Принять меры к поднятию народного благосостояния, оставляя общество – безгласным, мысль – зависимою от произвола, земство – бессильным и забитым, значило бы обречь эти меры, в лучшем случае, на полууспех. Увеличить свободу мысли и слова, ничего не изменяя в материальном быте народа, значило бы строить на песке, забыть о насущных потребностях, слишком долго остававшихся неудовлетворенными. Политика гр. Лорис-Меликова не была односторонней. Поставив себе задачей облегчение экономического гнета, тяготевшего над массой населения, она выразила решимость изменить к лучшему и те условия, от которых сознательно страдает меньшинство, бессознательно – большинство русского народа. Параллельно с мерами, направленными к более справедливому распределению податного бремени, шли другие, которые можно назвать общим именем – освободительных. Если иное, начавшееся в министерстве гр. Лорис-Меликова, сошло со сцены вместе с ним самим, то многое другое продолжалось еще довольно долго и принесло довольно крупные результаты. Понижение выкупных платежей, отмена подушной подати, перенесение части податного бремени на более достаточные классы населения (налог с наследств, налог на процентные бумаги, раскладочный сбор и т. п.), организация крестьянского кредита, охрана фабричных рабочих, поземельное устройство тех групп населения, которые не подошли под действие положений 19 февраля, – все это было задумано во время «диктатуры сердца», исполнено под влиянием данного ею импульса. Этого одного было бы уже достаточно, чтобы увековечить имя гр. Лорис-Меликова в государственной истории России, подобно тому, как оно увековечено в военной ее истории сражением на Аладжинских высотах и взятием Карса.

Между более подробными статьями о гр. Лорис-Меликове есть, говорят, и такие, в которых «лягают умершего льва», отрицают даже его храбрость. Мы очень рады, что нам не пришлось их видеть. Есть другие, в которых господствует кисло-сладкий тон и превозносятся только военные заслуги усопшего. Есть третьи, в которых похвала преобладает над порицанием, но бочка меду, по поговорке, испорчена ложкой или несколькими ложками – дегтя. В одной из статей последнего типа нас хотят уверить, например, что «быстрому возвышению гр. Лорис-Меликова не мало способствовали женщины». Нам говорят, что покойный был последним «случайным человеком» в России, упуская из виду, что если его призыву к власти и содействовали случайные обстоятельства, то в нем самом не было ни одного из характерных признаков случайного человека. Лорис-Меликов – читаем мы дальше – «не был достаточно подготовлен к выпавшей на него задаче». Жалобы квазилиберальной печати, «имевшей более целью систематическую оппозицию правительству», он принимал за «действительные выражения народных нужд». Он считал «наше общество более созревшим, чем это было, и более устойчивым в своих воззрениях». В особенности недовольна газета последними месяцами министерства Лорис-Меликова. «Поведение» его после 1-го марта кажется ей «ниже того, что от него следовало ожидать»; «потрясенный нравственно и физически, он не хотел или не мог понять, что той политике, которую он преследовал, не было более места». Другими словами, гр. Лорис-Меликову ставятся в вину лучшие черты его натуры – его вера в добро, его стойкость, его верность системе, которую он однажды признал истинной и целесообразной. Конечно, для него лично было бы лучше, если бы он умел применяться к обстоятельствам, – но тогда он не был бы тем Лорис-Меликовым, имя которого вышло чистым из всех превратностей изменчивой судьбы. Если он и был оптимистом, то какое же истинно великое дело возможно без веры в людей, для которых и с помощью которых оно предпринимается?.. Нет, рк лучше откровенная вражда, чем это балансирование между снисходительностью и строгостью. Лучше прямо называть время управления Лорис-Меликова (как это делают «Московские ведомости») «плачевной эпохой»; лучше уверять, что «старый кавказский боевой генерал был далек от истинного понимания той роли, которую заставляли его играть петербургские сумасбродные доктринеры и легальные анархисты»...

Арсеньев К.К. За четверть века (1871—1894). Сборник статей. Пг., 1915. С. 313-315.

¹ Автор этого некролога Арсеньев Константин Константинович (1837—1919), журналист, адвокат, общественный деятель, почетный академик (1900). В 1858– 1861 гг. публиковал в «Русском вестнике» статьи на исторические темы. В 1871 г. выступал адвокатом на Нечаевском процессе. Ведущий публицист «Вестника Европы» с момента возникновения журнала. С 1891 г. – один из редакторов «Энциклопедического словаря» Брокгауза и Ефрона. Арсеньев – автор ряда исследований о творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина. С 1911 г. – главный редактор «Нового энциклопедического словаря».

«Не слыхал последние годы почти ничего, кроме обвинений»

В прошлом месяце, 12-го числа, скончался в Ницце граф Михаил Тариелович Лорис-Меликов. Над могилой этого государственного деятеля, окруженного некогда беспримерною у нас популярностью, сумевшего в 16-месячный период своего управления, так сказать, оживить нашу жизнь, а умершего на чужбине, не слыхав последние свои годы почти ничего, кроме обвинений, – над этою могилой уместнее всего произнести христианское – мир человеку благоволения...

Та преобразовательная и общественно-приязненная идея, которой тогда явился представителем Лорис-Меликов, вовсе не была какою-то личною и произвольною его выдуманной, направленной к «упразднению правительства». Это было не что иное, как возвращение к началу царствования Александра II; это была та самая идея, из которой истекли освобождение крестьян, общественное самоуправление в земских учреждениях и самостоятельность судебной власти от бюрократии – в новом судопроизводстве. Это была та же идея, которая при начале царствования Александра I внушила ему учреждение министерств и Государственного совета, отмену тайной канцелярии, надежды на содействие лучших сил общества. И в то время, как в шестидесятые годы, как и в 1880 году, эта идея вносила в общество оживление, ставила перед ним яркую цель и вызывала к дружной работе для ее достижения. Страшное событие 1 марта нанесло удар и этим начинаниям.

Полонский Л.¹ Внутреннее обозрение / / Русская мысль. 1889. Кн. 1. С. 170—171.

¹ Полонский Леонид Александрович (1833—1906) – журналист, в 1870-х гг. вел внутреннее обозрение в «Вестнике Европы»; в 1880—1883 гг. издавал газету «Страна». Автор сборника «На досуге». Сотрудничал и в других изданиях.

«Нездоровая политическая атмосфера подействовала на него»

...Как и следовало ожидать, в биографических очерках, произведенных нашею «либеральною прессой», военная деятельность покойного, покрывшая его вполне заслуженною славой, отступает на второй план пред обрисовкою его как администратора и «замечательного государственного человека». Административная деятельность графа Михаила Тариеловича началась в трудную эпоху конца семидесятых и начала восьмидесятых годов. <...> Истинно русские люди в то время не сомневались, конечно, в исторической устойчивости и непоколебимости нашего государственного строя... Но политическая нездоровая атмосфера, в какую попал граф Лорис-Меликов в Петербурге, на первых же порах сильно подействовала на него, и он, быть может, вынужденно, отдался ее влиянию. Человек юга, с пылким характером, проведший большую часть своей жизни на поле брани, незнакомый с истинным смыслом красивых западных доктрин, он сразу очутился в новой, почти незнакомой ему обстановке и обаяние ее оказалось неотразимым. Он дал себя убедить той сентиментальной статистике, которая руководилась не сознанием действительных нужд минуты, а призрачными фантазиями о переустройстве всей России, сбившим в то время с толку не одного графа Лорис-Меликова.

Московские ведомости. 1888. 27 декабря. Подпись А.Ф.

«Способность привлекать к себе людей»

В Ницце [скончался] один из замечательнейших военных и государственных деятелей в России – граф МИХАИЛ ТАРИЕЛОВИЧ ЛОРИС-МЕЛИКОВ. Он родился в 1825 г., получил воспитание в школе гвардейских подпрапорщиков и в 1843 г. поступил на службу в Гродненский полк. Прослужив здесь четыре года, он, в 1847 г., в чине поручика переселился на Кавказ, по особым поручениям при князе Воронцове. С ноября 1847 г. по февраль 1848 г. Михаил Тариелович участвовал, почти ежедневно, в многочисленных действиях против горцев в Малой Чечне. Затем, в 1848 г. он принимал участие в целом ряде дел и особенно отличился в дагестанском отряде князя Аргутин-ского-Долгорукова. В этом же году получил за отличие чин ротмистра. Переходя от одного славного дела к другому, он успел приобрести громкое имя доблестного офицера кавказской армии, имя, наводившее страх на горцев. В мае 1855 г., уже в чине полковника, он вступил в Турцию, где разбил неприятеля близ Карса и Александ-рополя. В 1856 г., после окончания турецкой войны, произведен в генерал-майоры, в 1863 г. – в генерал-лейтенанты, в 1865 г. назначен генерал-адъютантом, ав 1875 г. – чин полного генерала. В последнюю турецкую кампанию, назначенный командующим отдельным самостоятельным корпусом, он оказался таким же выдающимся генералом, каким в свое время был офицером. Прославйли его битва при Аладжинских высотах и взятие Карса: в 1877 г. он получил ордена Георгия 2-й степени и Владимира 1-й степени с мечами, а в 1878 г. – графское достоинство. Благодаря доверию к графу местного населения и подрядчиков, он вел войну даже на неприятельской территории на кредитные деньги, чем доставил правительству несколько десятков миллионов сбережений. Отдыхая после кампании, граф в январе 1879 г. неожиданно получил назначение временно астраханского, саратовского и самарского генерал-губернатора, учрежденного ввиду возникших слухов о появлении в Ветлянке чумы. Слух о чуме напугал всю Европу, карантины могли убить торговлю Закавказья, нижней Волги, рыбопромышленность, Нижегородскую ярмарку. Другой человек стал бы эксплуатировать свою роль спасителя целого края. Граф, прибыв на место и убедившись, что все слухи об эпидемии преувеличены, немедленно представил о снятии исключительного положения и об уничтожении своего генерал-губернаторства. Эта быстрота и откровенность создали графу, известному до того времени только на Кавказе, огромную популярность в торговом и промышленном сословии всей России. Не успел он вернуться в Петербург с отчетом, как учреждение, после гнусного покушения Соловьева, временных генерал-губернаторов с политической целью искоренения нигилизма, вынудило его отправиться в Харьков в качестве временного генерал-губернатора шести губерний. Харьков радушно встретил графа Лорис-Меликова, и в течение целого года, хотя преследование нигилизма одинаково шло деятельно во всех южных губерниях, общественное мнение негодовало на покойного Тотлебена и восхваляло Лорис-Ме-ликова. Доступность, простота в обращении, ласковость графа располагали к нему массу. Он действительно имел способность привлекать к себе людей, его мягкие, вкрадчивые манеры, веселость очаровывали многих; женщины особенно легко подчинялись его влиянию, и надобно признаться, что женщины способствовали не мало его быстрому возвышению. В конце марта 1880 г., вместе с другими генерал-губернаторами граф Лорис-Меликов прибыл в Петербург с отчетом. Здесь, совершенно неожиданно и негаданно, в несколько дней получил он власть и значение, которым пользовались в России только герцог Бирон¹ и граф Аракчеев². Взрыв в Зимнем дворце, произведенный Халтуриным, в момент, когда вся Россия готовилась праздновать 25-летний юбилей императора Александра II, произвел положительную панику. Явилась мысль учредить диктатуру, способную дать нашему расшатанному административному организму единство и силу. Была образована Верховная распорядительная комиссия, во главе которой покойный государь поставил графа Лорис-Меликова. Верховенство графа представляет факт удивительный в истории: не было примера, чтобы диктатура с такими чрезвычайно широкими полномочиями была встречена с таким удовольствием публикою. Это было время какого-то юношеского, страстного, непонятного теперь увлечения. Покушение Млодецкого на жизнь графа Лорис-Меликова еще увеличило эту популярность. Как она была сильна, видно из того, что дело дошло до того, что беглые каторжники являлись с улицы и отдавали себя в руки графу: печать также никогда не чувствовала себя так свободно, как в это время. Эта пора диктатуры длилась с апреля до августа, пока граф, управлявший и III отделением, исходатайствовал уничтожение последнего и принял министерство внутренних дел. На этом посту, и продолжая играть роль первого министра, так как большинство прочих министров докладывало в его присутствии, он старался перейти к делу и осуществить некоторые задуманные им мероприятия: сенаторская ревизия (повлекшая к раскрытию расхищений башкирских земель), отмена соляного налога, прекращение выпуска кредитных билетов, комиссия о пересмотре закона о печати, более свободы в учебном деле – таковы были первые результаты управления графа. Более занимало его развитие самоуправления на широких началах. Весь этот план мог осуществиться лишь при полном единодушии в министерствах, но достигнуть этого было не легко. И в момент, когда идея о цельном кабинете готова была почти осуществиться, все рухнуло в катастрофе 1-го марта. Оказалось, что примирительная политика графа, и призыв общественных сил, и облегчение участи сотен молодых людей, сосланных в отдаленные края, и обещание крупных реформ – нигилизма не искоренили. Крамола шла своим чередом. Он сам, уже в отставке, заметил как-то: «Вот граф Толстой, хоть штатский, справился с нигилистами, а я и военный, да не мог». Но если мероприятия графа нигилизма не уничтожили, то только по незнанию и с злым умыслом повторяют, что небрежность графа была одною из причин 1-го марта. На деле никогда не шло так деятельно раскрытие нигилистической организации, никогда число захваченных и осужденных анархистов не было так велико, как именно при «диктатуре сердца». Известно, что и Желябов был арестован ранее 1-го марта. Затем, если в организации сыскной части оказались разные промахи, то они, конечно, к графу не относятся, так как ни в какой стране министр не может входить во все мелочи и заменять собою полицейских агентов. После 1 марта граф Лорис-Меликов не хотел или не мог понять, что той политике, которой он следовал, не было более места. Он пытался, однако, поддержать свою программу и даже влиял еще на некоторые назначения, но песня его была спета. Появление манифеста 27-го апреля, помимо участия графа, дало понять, что роль его сыграна, что доверие к его политике утрачено. Немедленно граф подал в отставку, которая и была принята; он готовился к такому исходу и в тот же день переехал с казенной квартиры, а затем отправился за границу. Последние годы он проводил почти постоянно в Ницце; отчасти вследствие расстроенного своего здоровья, отчасти вследствие того, что после того, как он занимал такое положение, ему неловко было разыгрывать перед публикою роль падшего величия. Он наезжал, впрочем, изредка в Петербург и, между прочим, принимал участие в обсуждении весьма важного вопроса о военной повинности на Кавказе.

Исторический вестник. 1889. Т. 35. № 2. С. 515—516.

¹ Бирон Эрнст Иоганн (1690—1772) – граф, фаворит императрицы Анны Иоанновны, герцог Курляндский (с 1737 г.).

² Аракчеев Алексей Андреевич (1769—1834) – государственный деятель, сторонник полицейского деспотизма. С 1808 г. – военный министр, с 1810 г. – председатель военного департамента Государственного совета.

«Во всем обязанный лишь самому себе»

...В графе Лорис-Меликове государство потеряло человека не только сильного ума, но и находчивого, живого, предусмотрительного, не теряющегося ни при каких обстоятельствах; это был характер твердый, в высшей степени подвижный и энергический, но в то же время не упрямый и грубый, не надменный и отталкивающий, но мягкий и чрезвычайно симпатичный. Его душе не были чужды горе, нужда, бедствия и страдания других, она была отзывчива ко всему этому, потому что давно и в жизни действительной познала все, а отсюда явилась та доступность, простота в обращении и общительность, которые привлекали к нему людей даже едва знавших его. «Вы, граф, – говорил один духовный оратор, обращаясь к нему с приветствием, – свою служебную деятельность, так сказать, освящаете особенною какою-то сердечностью, которая всех привлекает к вам, особенною теплотою, присущей человеческому сердцу любви, проявляющейся в законной, конечно, мере, даже в тех случаях, когда от вашего единого слова зависит решение участи преступного и рке осркденного человека». Достигнув всех наград и высокого служебного положения лишь благодаря неутомимым своим трудам, во всем обязанный лишь самому себе и своим заслугам, Михаил Тариелович умел отличать и ценить труд своих помощников. Таков нравственный облик графа Михаила Тариеловича Лорис-Мелико-ва, таковым же проявлялся он во всей его внешней деятельности, в его мероприятиях и поступках.

Кавказ. 1888. 16 декабря.

№ 88

БАТУМ ПРОЩАЕТСЯ С ЛОРИС-МЕЛИКОВЫМ

С раннего утра, в понедельник, 23 января, в Батуме было заметно большое оживление. Толпы народа прибывали на набережную, занимали места на крышах домов, на балконах и в окнах. Скоро по всей набережной, что называется, негде было яблоку упасть. Сюда же нача-

ли стягивать войска батумского гарнизона; на пристань прибыли батумский голова с гласными думы, много различных депутаций и других лиц. Около семи часов утра вдали на горизонте показался пароход французского общества Паке «Мингрелия», на котором находились останки покойного графа М.Т. Лорис-Меликова, перевезенные на этом пароходе прямым рейсом из Марселя. Погода стояла прекрасная, теплая. На небе не было ни облачка. Ровно в семь часов пароход «Мингрелия» уже вошел в батумскую бухту. Осыпанный венками и зеленью, гроб с телом покойного стоял на верхнем люке, убранном флагами. Сопровождали останки младший сын покойного графа корнет лейб-гвардии Кавалергардского полка граф З.М. Лорис-Меликов и старый камердинер покойного. По прибытии парохода в бухту, на него отправился незадолго перед тем прибывший из Тифлиса в Батум А.И. Манташев, принявший на себя все хлопоты по перенесению останков с парохода на берег, в церковь и о дальнейшей доставке их в Тифлис, для погребения. В 9 часов утра на пароход прибыли многие из знакомых графа, для выражения соболезнования его сына.

В 9¹/₂ часов гроб был перенесен с парохода на железную баржу, обязательно представленную в распоряжение А.И. Манташева нефтяною фирмою Ротшильда. Гроб был покрыт золотой парчой с гербами покойного графа. Между тем в это время на пристань все продолжали прибывать различные депутации от нефтяного и других обществ. Все они прибыли с венками для возложения на гроб. Тут же находились все офицеры батумского гарнизона. Войска были выстроены вдоль набережной фронтом к морю. По желанию французского экипажа парохода «Менгрелия», все матросы с него были допущены составить почетную стражу при перенесении тела покойного на берег. В 11 часов утра при совершенно тихой и ясной погоде, баржа отчалила от «Мингрелии»...

Как только баржа приблизилась к пристани, навстречу ей выступило армянское духовенство в полном облачении, имея впереди певчих. Духовенство тут же совершило напутственную молитву. В это время войска взяли на караул и музыка заиграла «Коль славен»... От пристани останки графа по пути, устланному лавровыми листьями, были перенесены в церковь. Во время перенесения печальная процессия растянулась на громадное расстояние... Подойдя к церкви, процессия остановилась, и гроб был внесен в нее офицерами, представителями города и депутатами. Тут священником Тер-Степановым была отслужена панихида... Между прочим, в числе встречавших в Батуме останки покойного графа М.Т. находились также и два его бывших сподвижника... генерал-лейтенант С.О. Кишмишев и полковник князь Тарахан-Моуравов.

Кавказ. 1889. 21 января.

№ 89

«КАВКАЗ ИМЕЕТ ПРАВО ГОРДИТЬСЯ ГРАФОМ»

Сегодня весь Тифлис, от мала до велика, участвует в печальной поминальной процессии, чествуя выдающиеся государственные заслуги усопшего графа Михаила Тариеловича Лорис-Меликова. С ис-кренною, глубокою, сердечною скорбью встречаем мы бранные останки героя Ардагана, Карса и победителя Мухтара-паши, так много потрудившегося на гражданском поприще для блага отечества! Он родился в Тифлисе, провел свою молодость на Кавказе, развил свои административные и военные таланты в трудовой и тяжелой школе Кавказской войны, с ее историческими традициями князя Цицианова¹, генерала Ермолова и князя Воронцова, при котором усопший граф Михаил Тариелович начал свою блестящую карьеру, которая довела его до высших почестей, достигнутых фактическими заслугами, результатом его необыкновенного ума и энергии, редкого бескорыстия и самоотверженного исполнения долга перед Престолом и Отечеством...

Кавказ имеет право гордиться графом Михаилом Тариеловичем, и печальное торжество, собравшее вокруг его гроба всех разноплеменных обывателей Тифлисца и представителей всех сфер общественной деятельности Закавказья, служит естественным выражением глубокого уважения всей нашей окраины к великим заслугам усопшего перед Престолом и Отечеством.

Кавказ. 1889. 7 февраля.

¹ Цицианов Павел Дмитриевич (1754—1806) – князь, главнокомандующий войсками Грузии, астраханский военный губернатор, присоединил к России Имеретию и Мингрелию, завоевал Ганджинское, Карабахское, Шехинское и Ширванское ханства. В начале русско-иранской войны, в 1804—1813 гг., командовал войсками России, занял Шурагельское султанство. Убит при переговорах с бакинским ханом.

№ 90

ЛЕВ ТИХОМИРОВ о конституционном ПРОЕКТЕ ЛОРИС-МЕЛИКОВА

Убеждения графа Лорис-Меликова достаточно известны. При многих талантах, энергии и особенно большой хитрости генерал ничуть не обладал тем государственным умом, который, ставя общественного деятеля в нравственную связь с глубокими родниками исторической жизни, делает его независимым от поверхностных течений мелкой «популярности». В идейном отношении это был средний образованный человек своего времени, либерал и умеренный конституционалист. Такой же мелкий средний либерал А.И. Кошелев, хорошо его знавший, постоянно характеризует его как своего единомышленника...