Текст книги "Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники"

Автор книги: Борис Итенберг

Соавторы: Валентина Твардовская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 54 страниц)

Народившееся за это время молодое поколение не было уже свидетелем дореформенных неустройств; точка отправления его ожиданий была уже не та, что для прежних поколений, и восприимчивость к впечатлениям от окружающей жизни была сильнее. Необходима была рука твердая, но не жестокая, руководимая не исключительно сухой системою, но и известною долею сердечности, чтобы сдержать наружные проявления горячки учащейся молодежи, чтобы направить из нее полезных и надежных деятелей для будущего. К несчастию, в эту эпоху руководство учебными ведомствами не было сопутствуемо описанными чертами, что тем более прискорбно, что руководящая власть была вооружена новою учебною системою и новыми уставами средних учебных заведений, не имевшими за собою поддержки общественного мнения. Чтобы возбудить эту поддержку, необходима была известная мягкость приемов и форм.

Противоположный способ привел к еще большему раздражению общественного мнения, и масса молодежи, враждебно отнесшаяся к предъявленным к ней требованиям, встретила в семье и в обществе не осуждение, а сочувствие. Молодые люди, перекочевывая из одного учебного заведения в другое и не успевая кончить научной подготовки, не приспособленные к труду и к практической деятельности, стали выбрасываться школою в жизнь и стали искать исхода в деятельности вне закона, пополняя собою ряд последователей социальных учений. Семья и общество, мало знакомые, говоря вообще, с сущностью этих лжеучений и под впечатлением чувств неудовлетворенности общим ходом дел, отнеслись равнодушно к проявлениям крайних теорий. Не находя себе отпора или даже авторитетных порицателей, теории эти, схватываемые без критики и клочками, загнездились в целых кружках и начали проявляться наружу.

Первые подобные проявления были признаны за болезненные наросты, а не за выражение органической болезни, требующей внимательного изучения, и в особенности мер для сокращения ее эпидемических свойств. Сообразно сему и меры были приняты исключительно полицейскою характера: обыски, аресты, административная высылка, военный суд. Исключительно карательные приемы, принятые одиночно и не в связи с мерами положительного свойства, не излечили зла, а народили новую массу недовольных, тем более что при разрозненности и торопливости действий правительственных властей допускались смещение анархических и революционных теорий с простым критическим отношением к той или другой стороне существующею порядка или простым нарушением учащейся молодежью дисциплинарных правил. В этом смешении часто упускались крайние анархисты.

Обращаясь к настоящим ожиданиям русского общества, не смею скрыть пред Вашим Императорским Величеством, что ожидания эти самого разнообразного свойства и основываются, более или менее, на личных воззрениях и заветных желаниях каждого. Здесь встречаются ожидания того или другого частного улучшения или отдельного облегчения; пожелания о возбуждении усиленной правительственной деятельности к исправлению выразившихся опытом недостатков в различных сферах управления и к разрешению намеченных рке Вашим Императорским Величеством важных вопросов; убеждения о необходимости скорейшего возвращения от чрезвычайных мер к законному порядку; мнения о своевременности коренных изменений в центральных органах правительственной власти. За сетованиями о тяжести соляного налога или круговой поруки, об упадке нашего курса и т. п. частных предметах идут серьезные указания на распущенность порядка по разным ведомствам, на деморализацию чиновного люда, на чрезмерное отягчение нашего бюджета. За единогласными жалобами на недостатки нашего духовенства следуют еще более единогласные упреки тому направлению, которое получило учебное ведомство, возбудившее против себя и государственных сановников, и духовенство, и дворянство, и учебное сословие, и земство, и города, одним словом, всех, кроме лично заинтересованных в продолжении существующего направления. Наконец, следуют предположения об образовании народного представительства в формах, заимствованных с Запада, или на началах древнерусских, или, наконец, призывом представителей земства в состав Государственного совета.

Останавливаюсь, прежде всего, на последне-указанных предположениях.

По глубокому моему убеждению, никакое преобразование, в смысле этих предположений, не только не было бы ныне полезно, но, по совершенной своей несовременное™, вредно. Народ о них не думает и не понял бы их. Образованные слои, из которых в том или другом виде явились бы представители, находятся теперь, как мною очерчено выше, в положении неудовлетворенности. Все жалобы, все сетования, все разнообразные желания принесены были бы с собою представителями и предъявлены правительству вместе с критикой на все его действия в такие минуты, когда оно не в состоянии опровергнуть критику указанием на внутреннее благоустройство и относительный порядок в разных частях управления. Самая мера имела бы вид вынужденной обстоятельствами и так была бы понята и внутри государства, и за границею. Совершенно убежден, что если бы подобная мера входила даже, в той или другой форме, в великодушные предначертания Ваши, Всемилостивейший Государь, то ныне она была бы не своевременна^661.

Нельзя упускать из виду ту непреложную истину, что опыты в крупных реформах не должны быть допускаемы, так как отнятие раз данных прав влечет за собою крайне опасные последствия. Уверен, что если Россия и переживает теперь тяжелый кризис, то вывести ее из этого кризиса всего доступнее твердой самодержавной воле прирожденного Государя. Но, Государь, по глубокой преданности вам, дерзаю всеподданнейше высказать, что задача эта не может быть исполнена только карательными и полицейскими мерами. Необходимы и такие меропри-яти я, которые доказали бы народу и образованным слоям русского общества, что сердце самодержавного монарха исполнено и ныне теми же чувствами всеобъемлющей любви и благости, какие переполняли его и 25 лет тому назад. Доказать то, что есть, не трудно, но терять времени уже нельзя. Теперь, как после Крымской войны, оставившей Россию в положении, быть может, еще более натянутом, чем ныне, все взоры, все надежды и упования любящей и мыслящей России устремлены на священную особу Вашего Величества. Необходимы, рядом с мерами непоколебимой строгости к злоумышленникам, и меры, которые отняли бы почву из-под вредных лжеучений и укрепили бы ее для законного порядка. Тогда оживленная вновь Россия сумеет побороть те хаотические призраки, какие выставляют в туманной дали лжепророки нового времени. Без этого одни злодеи будут сменять других, оставляя за собою яд для будущих поколений.

При такой общей точке зрения на насущную потребность минуты необходимо, по моему убеждению, для охранения государственного порядка и общественного спокойствия:

1) идти твердо и решительно в деле преследования злоумышленников, но не смешивать с ними людей, виновных лишь в проступках, не имеющих прямого соотношения к социально-революционным проявлениям¹¹¹;

2) всемерно стремиться к установлению полного единства действий всех органов правительственной власти, призванных к борьбе с преступными лжеучениями. Сюда относятся делаемые уже распоряжения, с всемилостивейшего Вашего Императорского Величества одобрения, к объединению, сосредоточению и усилению деятельности разного рода полиций (городской, уездной, жандармской и сыскной) и направительное руководство Министерством юстиции личного состава судебных учреждений, а в особенности прокуратуры, без чего успех мероприятий полицейских будет затруднен^{662 663};

3) с постепенным достижением указанных в предыдущих пунктах целей, стремиться к возвращению от чрезвычайных мер к законному течению дел⁷;

4) побудить правительственные учреждения и лица к более внимательному отношению к выразившимся насущным потребностям населения и к его представителям. Нельзя не оказывать благорасположенного участия к нркдам духовенства, к деятельности земства, к потребностям городов. Следует дать ход таким предположениям первостепенной важности, кои давно же намечены высочайшею волею Императорского Величества и осуществление коих останавливается в канцеляриях и всякого рода комиссиях¹""¹.

К числу их относятся, между многими другими, возвышение нравственного уровня духовенства, реформа податная, дарование прав раскольникам, пересмотр паспортной системы™, облегчение крестьянских переселений в малоземельных губерниях, преобразование губернских административных учреждений™¹, установление отношений нанимателей к рабочим, наконец, надлежащее руководство периодическою печатью, имеющею у нас своеобразное влияние, неподходящее под условия Западной Европы, где пресса является лишь выразительницею общественного мнения, тогда как у нас она влияет на самое его формирование. Полезно и, по мнению моему, необходимо в видах успокоения правильными занятиями возбужденных умов, жаждущих деятельности, привлекать дворянство, земства и города к участию в таких вопросах, которые близко касаются местных нужд. Участие это желательно не предоставлять выборам самих общественных учреждений, но власть всегда может намечать из среды их наиболее сведущих и благонадежных лиц, труды и знания которых не могут не принести пользы при разработке экономических, хозяйственных и финансовых вопросов, по заранее преподанной программе и в ее пределах;

5) восстановить утраченное учебным ведомством доверие всех сословий и всех слоев общества, конечно, не касаясь коренных основ учебной системы. Не колеблясь, докладываю вам, государь, что необходимые для этого изменения в личном составе управления учебным ведомством будут встречены с величайшим сочувствием всею Россиею. Без этих изменений успех принимаемых мер будет парализоваться новыми наслоениями вредных элементов, тревожных для настоящего и грозных для будущего.

Направление ведомств зависит, преимущественно, от лиц, стоящих во главе их. Задача их – быть точными исполнителями благих предначертаний Вашего Величества на счастье России и ее народов. Велика их ответственность перед потомством, и глубоко должно быть сознание их в том, что они слуги своего дела и что одна из существеннейших их целей есть привлечение сердец к источнику власти в России. В тяжкие минуты государственной жизни, подоб-

^щ «Да» (замечание имп. Александра II на полях).

^У11 «Да» (то же).

⁷¹¹¹ «С этим я совершенно со-ъ», т. е. «согласен» (то же).

ные переживаемым ныне, они более чем когда-либо должны стоять на высоте своего призвания по складу способностей и по любви к управляемым^.

Предназначая настоящую записку исключительно для личного сведения Вашего Императорского Величества и для усвоения руководящих начал, которых я должен держаться в дальнейшей моей деятельности, я дерзнул повергнуть в ней к стопам вашим с полным чистосердечием и откровенностью воззрения мои на настоящее положение дел и на те меры, которые, по мнению моему, Высочайшим указом 12 февраля возложены на Верховную Распорядительную Комиссию и на меня, как главного ее начальника. Дозвольте же, Государь, мне, давнишнему слуге вашему еще до воцарения вашего на прародительский престол, с такою же откровенностью выразить мысли мои до конца. Верховная Распорядительная Комиссия призвана волею Вашего Величества для охранения государственного порядка и общественного спокойствия. Для выполнения столь обширной и сложной задачи она не может и не должна ограничиваться только изысканием и приведением в исполнение мер чисто полицейского характера. Восстановление потрясенного порядка и прочное ограждение спокойствия требуют мероприятий государственных, часть которых перечислена выше.

Разработка этих мероприятий будет составлять предмет заботливости подлежащих министерств и других высших установлений. Но возбркдение вопросов, соприкасающихся к очерченной мною программе охранения государственного порядка и общественного спокойствия, и обсуждения своевременности предположенных с этою целью мер должны входить в круг деятельности Верховной Распорядительной Комиссии^х. Затем сношение по сим предметам с подлежащими ведомствами и, в потребных случаях, испрошение указаний Вашего Императорского Величества принадлежали бы к кругу обязанностей главного начальника означенной комиссии^.

Исполнив долг верноподданного и изложив взгляд мой на порученное мне дело, буду ожидать указаний Вашего Императорского величества^хп.

Генерал-адъютант граф Аорис-Меликов.

11 апреля

ГА РФ. Ф. Александра II (678), д. 674 // Былое. 1918. № 4—5.

^1Х«Справедливо, но не легко их найти» (замечание имп. Александра II на полях). ^х «Да» (то же). ^и«Да» (то же).

^М1 «Ты найдешь их в моих отметках» (то же).

№ 37

НАДЕЖДЫ НА ЗЕМСТВО

В числе общественных элементов, содействие коих Правительству может отнять почву из-под вредных лжеучений и укрепить ее для законного порядка, одно из первых мест занимает, конечно, земство. Между тем нельзя не признать, что вследствие невыгодно сложившихся обстоятельств земство, привлекшее к себе сначала лучшие силы местного населения, не долго оставалось на надлежащем высоком уровне. Некоторая неопределенность положения о земских учреждениях по установлению предметов ведения этих учреждений подала повод к недоразумениям с их стороны, к отдельным стесняющим деятельность земства мерам и, наконец, к недоверчивому отношению правительственных властей к земским учреждениям. Последствиями такого положения вещей было уклонение от земской деятельности многих из крупных местных землевладельцев, преобладание в земских учреждениях таких личностей, кои служат не столько общему делу, сколько собственным выгодам и некоторое раздражение против правительственной власти, выражающееся в жалобах, нередко неосновательных, на недостаточность внимания администрации к местным нуждам. Явления эти едва ли желательны с точки зрения Правительства и ослабление их представляется целью, заслуживающею особого обсуждения. Одним из средств к достижению этой цели представлялось бы, по моему мнению, некоторое оживление земской деятельности привлечением земств к участию в рассмотрении вопросов, близко касающихся местных нужд. Равным образом представлялось бы полезным сделать в положении о земских учреждениях такие дополнения и изменения, которые уже намечены, так сказать, временем. Но так как пересмотр означенного положения в целом его объеме мог бы повлечь за собою некоторые неудобства, возбудив излишние ожидания со стороны земских учреждений, то мне казалось бы сообразнее с указанною целью, если бы Министерство Внутренних Дел и другие подлежащие ведомства приняли на себя возбуждение вопросов по отдельным статьям положения о земских учреждениях. Подобные предположения, предварительно представления их в установленном порядке на окончательное разрешение высшего Правительства, могли бы быть передаваемы на обсуждение земских собраний, а поступившие от земских собраний заключения рассмотрены в особой при Министерстве Внутренних Дел Комиссии и под ближайшим руководством Вашего Превосходительства, с участием избранных Министерством земских представителей.

К таким предметам можно было бы отнести, без неудобств:

1. Определение порядка соглашения земств сопредельных губерний по принятию предохранительных мер против эпидемий и заразительных болезней, к истреблению вредных для хлебов насекомых и т. п. предметов, по коим согласование действий земских учреждений нескольких соседних губерний представлялось бы для успеха мероприятий существенно необходимым.

2. Соображение вопроса о более равномерном распределении продовольственных капиталов по губерниям Империи.

При этом мог бы быть рассмотрен возникавший уже вопрос об установлении порядка взаимной помощи различных местностей Империи, тем более что если даровое уделение части продовольственного капитала одной губернии на нужды другой не может быть допускаемо по точному смыслу закона, то уделение этих капиталов там, где они в избытке, в ссуду под проценты на известное число лет не являлось бы нарушением интересов Правительства или земства.

3. Более точное, чем ныне, определение степени участия земства в попечении о народном образовании. По установившимся воззрениям участие это ограничено заботами земства не только преимущественно в хозяйственном отношении, как это указано в законе, но исключительно в этом отношении. Такое ограничение дает повод к постоянным нареканиям и ходатайствам со стороны земских учреждений.

4. Установление особых сроков для представления Губернаторами, на усмотрение подлежащих Министров, ходатайств земских учреждений.

5. Некоторое расширение прав земства по оказанию пособий сословиям в исполнении сословных потребностей, как, напр., сельским обществам к высылке порочных своих членов и для производства суточных гласным и присяжным заседателям.

6. Ограничение числа лиц, кои могут быть избираемы в гласные установлением воспрещения выбирать волостных старшин, о чем заявлялись рке неоднократно ходатайства со стороны земских учреждений, и всех вообще должностных лиц волостного и сельского управлений, как состоящих в отношении полной подчиненности к полиции. Мера эта была бы вполне согласна с духом и буквою ст. 1852 Положения о земских учреждениях, лишающей всех вообще чинов полиции права быть избранными в гласные...

7. Возвышение значения должности председателей и членов земских управ разъяснением, что право администрации не утверждать по неблагонадежности избранных земством лиц, а равно и удалять их без объяснения причин, не касается собственно этих должностей, тем более что Высочайше утвержденным журналом Особого Совещания, бывшим под председательством Статс-Секретаря графа Валуева, признано было необходимым поставить в зависимость от предварительного согласия Губернатора определение собственно служебных агентов земских учреждений; Высочайше же утвержденное, 19 августа 1879 г., положением Комитета Министеров правило это распространено на всех вообще лиц, занимающих какие-либо постоянные должности на службе земству...

8. Предоставление губернским и уездным земским собраниям права приглашать, чрез посредство своих представителей, в свои заседания (но без права голоса) посторонних лиц, коих присутствие будет признано собранием полезным, подобно тому, как это право предоставлено Городским Думам.

и 9. Установление правила, что председатель и члены земских управ не могут входить в подряды и поставки по предметам земского хозяйства, сообразно существующему по сему предмету правилу в Городском Положении.

Сообщая соображения эти на благоусмотрение Вашего Превосходительства, я бы покорнейше просил Вас, Милостивый Государь, не отказать в уведомлении меня о Вашем заключении по содержанию настоящего отношения.

Примите уверение в совершенном моем почтении и преданности.

Записка Аорис-Меликова министру внутренних дел А.С. Макову (май 1880 г.) // ГА РФ. Ф. Аорис-Меликова (569), оп. 1, д. 54, л. 1—11 об.

№ 38

ДИКТАТОР И ЦЕСАРЕВИЧ

21 февраля 1880 г.

Аничков дворец

Любезный граф, если Вы не слишком заняты и если Вам будет возможно, прошу Вас очень заехать ко мне сегодня в 8¹/₂ часов вечера, – мне бы хотелось поговорить с Вами.

Александр.

25 февраля 1880 г.

Аничков дворец

Посылаю Вам, любезный граф, письмо, полученное мною от гр. Воронцова-Дашкова, и при нем прокламацию, которую получил один из офицеров л.-гв. Финляндского полка¹. В особенности обращаю Ваше внимание на умные действия петербургской полиции.

Александр.

Ваше высочество!

Полковник Теннер мне сегодня принес прилагаемую прокламацию, полученную поручиком Ивановым, одним из офицеров, бывших в гл. карауле 5 февраля. Прокламация получена в прошлую ночь и тотчас же полковником Теннером отнесена градоначальнику. Доношу об этом Вашему высочеству для сведения.

При этом меня поразил рассказ п<олковника> Теннера про массу городовых, собранных в полиции для обыска 250 домов и в числе их какой-то столярной мастерской, в которой собираются господа социалисты.

Ежели посторонний человек, случайно зашедший, мог, вероятно, без особых хлопот, узнать о цели и приблизительном направлении скопища полицейских, то как же социалисту, приставленному к наблюдению за полицией, или даже в ней служащему, подробно не узнать все и вовремя не сообщить?

Душой преданный

И. Воронцов.

27 февраля 1880 г.

Любезный граф, можете ли Вы заехать ко мне сегодня вечером в 9 часов? Если же Вы заняты и Вам нет времени, пожалуйста, не стесняйтесь: я могу назначить другой день. Давно с Вами не виделся и не говорил.

Александр.

3 марша 1880 г.

Аничков дворец

Любезный граф, можете ли Вы заехать ко мне сегодня вечером в 9ч.⁶⁶⁴, чтобы поговорить?

Вместе с этим посылаю Вам полученную мною просьбу. Из дел III отд., наверно, можно будет узнать, что за личность этот Лопатин и заслуживает ли он внимания?

Александр.

9 марта 1880 г.

Я прочел, любезный Михаил Тариелович, Вашу записку и откровенно Вам скажу, что она меня вполне удовлетворяет².

Дай Бог, чтобы государь так же отнесся к ней, и тогда можно будет действовать решительнее и с полным спокойствием.

Дай Бог в добрый час!

Цесаревич Александр.

14 марта 1880 г.

Любезный граф, если Вы можете, заезжайте ко мне сегодня, пожалуйста, около 9 ч. вечера.

Мне более не удается быть на Ваших докладах у государя, и я ничего не знаю.

А.

15 марта 1880 г*

Считаю долгом почтительно доложить Вашему императорскому высочеству, что сегодня я ездил к министру двора и ознакомился с запискою, представленною вчера полковником Федоровым³ относительно обязанностей заведывающего дворцом. Записка эта будет доложена завтра графом Адлербергом⁴ государю императору, и можно надеяться, что она удостоится высочайшего утверждения. По мнению моему, записка составлена, в главных основаниях, толково, хотя и нет сомнения, что потребует впоследствии, как всякое начинание, некоторых изменений или дополнений.

Сегодня же я счел необходимым опросить подробно во дворце дежурного по караулам и других о существующем порядке пропуска во дворец лиц военного и гражданского ведомств. Подробности этого дела, а также личные соображения мои буду иметь честь доложить Вашему высочеству при первом случае.

Генерал-адъютант граф Аорнс-Меликов.

24 марта 1880 г.

Мне так досадно, любезный граф, что не удалось вчера повидаться с Вами. Если вы могли бы заехать сегодня ко мне после заседания комитета министров, до 6 ч. я дома и свободен и буду Вас ждать.

К сожалению, не могу назначить позже, потому что у меня музыкальный вечер.

Александр.

29 марша 1880 г.

Считаю долгом представить при сем экземпляр весьма интересных показаний Гольденберга⁵. Экземпляр этот составлен для Вашего императорского высочества и потому возвращению не подлежит.

Согласно полученного разрешения, явлюсь сегодня в 8¹/₂ часов вечера.

Генерал-адъютант гр. Аорис-Меликов,

2 апреля 1880 г.

Долгом считаю представить при сем для прочтения Вашему императорскому высочеству весьма интересную записку, составленную лично для меня статс-секретарем Кахановым по поводу продолжительной переписки или, выражаясь точнее, пререканий между министерством юстиции и III отделением⁶. В записке Каханова изложены, по мнению моему, некоторые взгляды о нашем судебном ведомстве столь метко, что во мне явилось желание ознакомить Ваше высочество с ее содержанием.

Генерал-адъютант гр. Аорис-Меликов.

2 апреля 1880 г.

Весьма дельно и, к сожалению, справедливо. Желательно было бы показать эту записку государю, чтобы он убедился, до чего ненормально и неправильно направление министерства юстиции.

Л.⁶⁶⁵

9 апреля 1880 г.

Согласно полученному мною разрешению, имею честь представить при сем на предварительное прочтение и для личного сведения Вашего императорского высочества записку, составленную для государя императора⁷.

С первого дня назначения моего на должность главного начальника Верховной Распорядительной Комиссии я дал себе обет действовать не иначе, как в одинаковом с Вашим высочеством направлении, находя, что от этого зависит успех порученного мне дела и успокоения отечества.

Буду счастлив, если Ваше высочество соизволите одобрить записку вполне или сделать какие-либо замечания на изложенные в ней мысли, которые, несомненно, приму к руководству.

В этих соображениях дозволяю себе представить Вам записку вчерне. Она будет окончательно переписана лишь по возвращении от Вас.

Смею надеяться, что, по прочтении, Ваше высочество разрешите мне явиться к Вам для представления устных объяснений и дополнений.

Генерал-адъютант гр. Лорис-Меликов.

11 апреля 1880 г.

Любезный Михаил Тариелович, можете ли Вы заехать ко мне сегодня до 9 ч. вечера переговорить о Вашей записке?

Александр.

12 апреля 1880 г.

Слава Богу! Не могу выразить, как я рад, что государь так милостиво и с таким доверием принял Вашу записку, любезный Михаил Тариелович.

С огромным удовольствием и радостью прочел все пометки государя; теперь смело можно идти вперед и спокойно и настойчиво проводить Вашу программу на счастье дорогой родины и на несчастье г.г. министров, которых, наверно, сильно покоробит эта программа и решение государя, да бог с ними!

Поздравляю от души и дай бог хорошее начало вести постоянно все дальше и дальше и чтобы и впредь государь оказывал Вам то же доверие!

Я Вам очень благодарен за это приятное сообщение; мне государь не говорил ничего про записку, так что я ничего не знал о ее судьбе.

От души Ваш Александр.

16 апреля 1880 г.

По некоторым изменившимся обстоятельствам, имею честь покорнейше просить Ваше высочество повременить объяснением Вашим с государем императором о гр. Толстом⁸. Причину этой (двухдневной) приостановки доложу лично при первом разрешении явиться к Вашему высочеству.

Генерал-адъютант гр. Аорнс-Меликов.

Гапсаль. 1880 г. 18 июля

Любезный граф Михаил Тариелович, возвращаю Вам оба номера «Ьа поиуеНе геуие», которые Вы мне одолжили перед нашим отъездом в Гапсаль.

Я прочел статьи с большим интересом и могу сказать откровенно, что они сделали на меня самое отвратительное впечатление.

Ясно видно из многих фактов, что все источники идут от в. к. Николая Николаевича, и решительно никто, кроме его и Непокойчицко-го⁹, не могли знать многого, что напечатано теперь. Есть вещи справедливые, но рядом с этим самая наглая ложь и выдумка, что доказывает тенденциозность этих статей и для чего они были напечатаны.

Если⁶⁶⁶ Никол<ай> Никол<аевич> не был бы просто глуп, я бы прямо назвал бы его подлецом, потому что все эти статьи не что иное, как явная ложь и великая подлость!

Не понимаю только одного, кто этот мерзавец, который мог предложить Ник<олаю> Ник<олаевичу> подобную статью, или это его собственная инициатива в этом милом деле.

Пожалуйста, сообщите мне все подробности этого дела, которые Вы могли собрать, меня весьма интересует знать, кто эта личность, которая предложила свои подлые услуги.

Слава Богу, у нас все благополучно, и мы продолжаем наслаждаться чудной погодой, морскими купаньями и, главное, тишиной и спокойствием симпатичного Гапсаля!

Пожалуйста, если есть что нового и интересного, напишите мне.

Как была встреча Грейга с Бунге?

К.П. Победоносцев обещал писать, да ничего до сих пор от него не получал, пожалуйста, скажите ему это, когда увидитесь.

До свидания, любезный граф Михаил Тариелович. Жму Вам крепко руку.

Ваш Александр.

31 июля 1880 г,. Царское Село⁶⁶⁷.

Глубоко признателен Вашему императорскому высочеству за письмо от 19 (5) июля, которым Вам угодно было почтить меня.

Долгом считаю представить при сем копию со всеподданнейшего доклада моего от 26 сего июля¹⁰. Сколько могу судить, доклад этот был принят государем императором весьма благосклонно; окончательного решения еще не последовало, и, по всем вероятиям, Его Величество признает нужным переговорить предварительно о возбркденном мною вопросе с гр. Валуевым и ст.-секретарем Маковым. Не скрою от Вашего высочества, что для вящего успеха дела я имел в виду представить доклад лишь по возвращении Вашем из Гапсаля; но некоторые случайные обстоятельства, изложением которых не смею обременять Вас в настоящем письме, побудили меня ускорить представление, дабы вопрос получил окончательное решение до отъезда Государя Императора в Ливадию.

Статья, появившаяся в «Ьа ЫошгеИе геуие» о Русско-турецкой войне, по имеющимся здесь сведениям, написана при посредстве доктора Шершевского, состоящего при великом князе Николае Николаевиче. Явления подобного рода не могут нас радовать рке потому, что, преследуя подпольную печать, проявляющуюся в среде нигилистов и других негодяев, мы сами как будто бы практикуем ремесло это свыше, чем, очевидно, расшатываем дисциплину понятий даже в войсках.

Новый товарищ министра финансов Бунге прибыл дней с 10 тому назад и вступает, по случаю отъезда генерала Грейга на 2¹/₂ месяца, в управление министерством. Я виделся с Бунге уже два раза, говорил с ним о некоторых предметах и вынес убеждение, что человек этот приложит все свои знания и старания, дабы сколько-нибудь облегчить то трудное положение финансовое, в котором мы находимся ныне. На все это, конечно, нужно время, так как для полного финансового оздоровления потребны не месяцы, а целые годы; в данную же минуту назначение Бунге может лишь способствовать восстановлению в обществе поколебленного доверия к нашей финансовой администрации. Что касается Грейга лично, то, при неожиданном для него назначении Бунге, он совершенно подчинился твердо выраженной воле государя и сам, конечно, не станет противодействовать своему новому товарищу; но нельзя не опасаться, чтобы искусившиеся в интригах чиновники, ревниво смотрящие на непрошеного сослуживца-на-чальника, не вредили ему в предстоящей деятельности и не создавали бы ему постоянных затруднений, в борьбе с которыми Бунге вынужден будет терять, лишь понапрасну, дорогое время.

Я признал полезным и необходимым передать г. Бунге при первом же свидании, что Ваше высочество милостиво относитесь к нему и что в разумных своих начинаниях он всегда может рассчитывать на Вашу поддержку.

Дело нигилистов находится в том же положении, в каком оно было во время недавнего пребывания Вашего высочества в Царском. Активных действий, за исключением одного случая, хотя и не проявляется, но самое это затишье побркдает нас усугублять надзор. <...> На исцеление людей, заразившихся социальными идеями, не только трудно, но и невозможно рассчитывать. Фанатизм их превосходит всякое вероятие; ложные учения, которыми они проникнуты, возведены у них в верования, способные довести их до полного самопожертвования и даже до своего рода мученичества.