Текст книги "Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники"

Автор книги: Борис Итенберг

Соавторы: Валентина Твардовская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 54 страниц)

Казалось бы, надобно было только радоваться, что такое большое дело, как распознание наших общественных недугов и уврачевание их, принял на себя такой человек, как граф Лорис-Меликов, который в Харькове доказал свое умение и бороться успешно с крамолой, и понимать данное настроение, и данные нужды и желания общества. Чего же лучше? Между тем, странное дело! некоторым из наших патриотов не нравится именно то, что граф Лорис-Меликов не хочет ограничиться исключительно одними карательными мерами, а хочет вступить в какие-то сношения с обществом и выслушивать его мнение, принимая его к сведению и даже к руководству.

Во главе таких патриотов стоят «Московские ведомости».

Елисеев Г.З. Ънутреннее обозрение // Отечеапвенные записки. 1880. № 3. С. 127-129.

Из венской газеты

«О деятельности графа Лорис-Меликова из Петербурга пишут от 15-го (27) апреля в венскую «Ро1Ш$сЬе Соггезропскпг»: «Не менее благотворна, чем самые мероприятия графа Лорис-Меликова, совершенно не привычная здесь быстрота, с какою они приводятся в исполнение. Едва сделано было высшим правительством распоряжение о смягчении участи молодых людей, которые только по юношеской незрелости и неопытности вошли в столкновение с законом, как уже начальникам всех отраслей управления посланы были положительные предписания применить к делу эту Высочайшую милость немедленно и в самых широких размерах. В течение немногих дней 4300 молодых людей были освобождены от полицейского надзора и более 1900 человек, сосланных в «не столь отдаленные губернии Сибири», отпущены на родину. Основательно, быстро и в полной мере. Этими тремя словами высказывается вся программа действия графа Лорис-Меликова. Он умеет кратчайшими путями осуществлять свои намерения тотчас по Высочайшем их утверждении».

Голос. 1880. 24 апреля.

Из передовых статей «Московских ведомостей»

1880. 14 февраля

«Свершилось то, чего следовало ожидать. Правительство решилось действовать против крамольного заговора, который держит в тревоге всю Россию. Мы уже знаем лицо, облеченное полновластием в деле государственной безопасности. Граф М.Т. Лорис-Меликов ознаменовал себя важными заслугами и в военное, и в мирное время; есть полное основание надеяться, что новое, столь высоко ответственное дело, к которому призывает его доверие Монарха, будет ему по силам. Для дела, к которому он призван, требуется ум обширный, проницательный и гибкий, и энергия характера, не допускающего никаких сделок с совестью, ставящего выше всего исполнение долга, и при доброте и мягкости, чуждого суетным, слишком, к сожалению, обыкновенным у нас, увлечениям нравиться всем, даже противникам и врагам.

Можно иметь полную уверенность в успехе дела, поскольку успех будет зависеть от личных качеств Лорис-Меликова, но многое, к сожалению, будет зависеть и от обстоятельств, среди которых он призван действовать. Встретит ли он вполне искреннее содействие со стороны всех высоких властей, которыми он будет окружен в Петербурге? Не возбудятся ли соперничества, не заговорят ли то там, то тут самолюбие и капризы? Не возникнет ли с разных сторон противодействие, если не явное, то глухое, которое бывает хуже явного? Будем и в этом отношении надеяться, что сильный доверием Монарха, граф Лорис-Меликов сумеет, благодаря своему такту, преодолеть трудности задачи. Всякий честный и благомыслящий человек будет и желать ему успеха, и способствовать по мере сил.

<...> Мы не знаем ни состава, ни программы Верховной комиссии, во главе которой поставлен граф Лорис-Меликов, а потому и воздержимся от всяких суждений касательно ее задачи; но должно надеяться, что она будет только в помощь, и никак не в стеснение личной инициативе, столь существенно необходимой для успешного действия».

, 1880. 19 февраля

«Начальник Верховной Распорядительной Комиссии призывает общество к содействию в борьбе с крамолой <...>

<...> Нельзя желать у всякого содействия, нельзя искать всякого пособничества. От иных пособников да сохранит нас Бог.

...В обществе, не установившемся и переживающем переходную пору, кроме злонамеренных людей бывает много малодушных и неразумных людей, надменных личным знанием, фантазеров и пустословов. Будут ли помощь и действие таких людей полезны правительству? Боже, сохрани нас от самой тяжкой и пагубной изо всех ошибок; всему без испытания верить и всем стараться угодить. Не всякому духу верьте, говорит апостол, но испытуйте дух. Вот великое правило для всякого человека, призываемого к ответственной деятельности. Вот при каких условиях правительство, глава и разум народа, может обращаться к пособию и поддержке разных в обществе людей, претендующих на роль правителей и руководителей <...>».

1880. 21 февраля

«<...> Власть, говорят, должна обратиться к обществу и в нем искать себе опоры. Но к какому обществу? Где эти элементы в интеллигентных сферах нашего общества, на которые могло бы опереться правительство великой державы... Не в салонах ли петербургских? Не в фельетонах ли петербургских газет? Не в науке ли нашей? Где эта наука и где ее плоды? ...Нет надобности обращаться к обществу за поддержкой и пособием. Оно само обратится к правительству на всякую добрую помощь и содействие, лишь бы только правительство должным образом дисциплинировало своих деятелей сверху донизу и искало себе опоры в патриотическом духе и русском мнении».

1880. 20 марта

«<...> Впрочем, лица, которым это правительство держится, быть может, думали, что они угождают России завтрашней, отказывая нынешней России в удовлетворении¹. В своей грубой наивности они, быть может, уверены, что власть в России, если не завтра, то послезавтра достанется тому же Гартману или Петру Лаврову², и что таким образом Франция тут-то и очутится в настоящей дружбе с Россией. Мы так странно ведем свои дела, что такая уверенность могла весьма естественно утвердиться в умах господствующей ныне во Франции партии. Впрочем, не только французские радикалы, но и умы более серьезные начинают сомневаться в прочности нашего нынешнего положения, видя, как нелепа и неопределенна наша правительственная программа, как силен повсюду господствующий у нас обман и как нагло предъявляет свои требования враждебная крамола, с которой правительство борется – не борется, как примыкающая к правительству интеллигенция пасует перед этой крамолой, а законная печать с нею перемигивается.

Сейчас прочли мы интересное сообщение, первоначально появившееся в парижской газете «Уока1ге». Ее лондонский корреспондент рассказывает свой разговор с Гартманом... <который> положительно заявил при этом, будто так называемая у нас диктатура, призванная для борьбы с крамолой, того только и хочет, чтобы даровать нам конституцию»...

¹ Речь идет об отказе правительства Франции выдать российским властям народовольца Льва Николаевича Гартмана (1850—1908) – участника покушения на Александра II на Московско-Курской железной дороге. В защиту Гартмана поднялась французская общественность. С протестом против его выдачи выступил Виктор Гюго.

² Лавров Петр Лавров ич (1823 —1900) – идеолог революционного народничества. В 1870 г. бежал из ссылки за границу, где (в Цюрихе, затем в Лондоне) издавал журнал «Вперед» (1873 —1877).

№ 31

ГОЛОС ИЗ ЭМИГРАЦИИ: «НЕ УСТРАНИВ ПРИЧИН,

НЕ УСТРАНИТЕ И ПОСЛЕДСТВИЙ...»

<...> Манифест этот, хотя и адресован только к «жителям столицы», но говорит во имя интересов всего общества и всей России, – а потому дает даже право всякому члену общества и уроженцу России обращаться к Вам... К сожалению, должен сказать, что ни имя Ваше, ни воззвание никакой программы не заключает. Тут не место говорить ни о Ваших военных подвигах, ни о Вашей борьбе с чумой. Быть может, Вы и обнаружили в Ветлянке качества Геркулеса, очистителя конюшен, но для исполнения задачи, которую Вы себе приписываете, нужно совсем других качеств.

О Вашей теперешней деятельности скорее можно было бы судить по тому, как поступали Вы в должности сатрапии, – особенно, если бы о Вашем поведении там было несколько более известно. Мы впрочем кое-что знаем о ней и по «Народной воле», и по нашим сведениям. Действительно, Вы никого не повесили, подобно Тотлебену и Черткову, и даже, кажется, меньше людей выслали «в места не столь отдаленные», чем сатрап одесский. Но ведь Вам и не пришлось иметь дело ни с одним политическим процессом, в виде киевского дела о вооруженном сопротивлении... В то же время Вы выслали не мало людей из подвластного Вам края, отставили не мало от должности, – и по большей части людей, на которых трудно навести обвинение в прикосновенности к «явно преступным действиям». Вы, очевидно, действовали как инквизитор, а не как человек закона, даже российского. В числе Ваших деяний известны: высылка черниговского земца, принимавшего участие в известном полуконституционном адресе, а также прекращение в Нежине, по темным доносам работы по статистическим описаниям уезда, начатой местным земством... Вы в то же время заискивали дешевой популярности среди недальновидных людей: Вы написали циркуляр о недостатках полицейских, которых в России только ленивый не ругает... Вы приказали сделать какую-то поблажку в выпускных экзаменах курским гимназистам в пику гр. Дм. Толстому. Таково Ваше прошлое. Такова же и Ваша прокламация, в которой разнокалиберные обещания по усам текут, а в рот не попадают. ..

Нет ничего удивительного, если самодержец испортил и допустил испортить даже те реформы свои, которых он искренно желал, – а потом вовсе прекратил всякие реформы и, наконец, начавши прикрывать своею мантиею всякого Трепова и Мезенцева, – дождался до целого ряда покушений.

Не устранив причин, не устраните и последствий того, что Вы называете «преступными действиями, позорящими наше общество», – то устраните в России самодержавие царское с его спутником – произволом чиновников. Только тогда можно будет говорить о каком бы то ни было «дальнейшем преуспеянии отечества». Обдумали ли Вы серьезно то, что Вы писали? Уважаете ли Вы сколько-нибудь то «общество», к которому обращаетесь? Если да, то Вы должны знать, что наименьшее, что Вы должны сделать, это:

1) Отменить не только поставленных после 2 апреля 1879 г. сатрапов со всеми их постановлениями, но и вообще все чрезвычайные меры, принятые с 1863 г., и все особенные суды по политическим делам.

2) Восстановить во всех их правах всех тех, которые пострадали от действий этих сатрапов мер и судов.

3) Уничтожить III отделение со всеми его подобиями и действиями их, вроде административной ссылки, и оградить неприкосновенностью лица, не обвиненные правильным судом.

4) Дать свободу печати и другим способом заявления мнений личных и свободных (сходкам, прошениям).

5) Созвать земский собор хоть в виде делегаций от существующих земств, если уже не «учредительное собрание», избранное поголовною подачею членов, как предлагала «Народная воля».

Имеете ли Вы полномочия и силу на эти меры? Если нет, то зачем же Вы наболтали фраз об успокоении общества, о мирном преуспеянии и т. п. хороших вещах? Зачем Вы написали, что «смотрите на поддержку общества как на главную силу, могущую содействовать власти» ? Какой поддержки хотите Вы, если ни корпорации, ни города, ни земства не имеют никакой свободы ведать свои дела, если их члены поставлены сами под произвол чиновников власти, если не существует никакого общественного учреждения для обсуждения совокупности дел земских, если даже личное теоретическое мнение не свободно...

Итак: если Вы точно понимаете то, что Вы написали в Вашем воззвании, – то, право, несите Вашему августейшему монарху к подписи воззвание о земском соборе, а в ожидании его, указы об амнистии, о неприкосновенности личности без суда, о свободе печати и сходок...

М. драгоманов.

Женева. 4 марта 1880 г.

драгоманов М. Соловья баснями не кормят. Письмо к генералу Аорис-Меликову. Летучая типография «Народной воли». С. 1—5, 8—9.

Драгоманов Михаил Петрович (1841 —1892) – историк, публицист, принадлежал к украинофильской либеральной оппозиции. С конца 1870-х гг. – в эмиграции, имел контакты с народовольцами.

№ 32

РУССКИЕ ПИСАТЕЛИ О ЛОРИС-МЕЛИКОВЕ

По свидетельству А.С. Суворина, Ф.М. Достоевский возлагал определенные надежды на Лорис-Меликова, но волновался, «хорошими ли людьми окружает себя Лорис, хороших ли людей пошлет он в провинцию. Ведь это ужасно важно, – говорит он. – А хорошие люди есть, выбрать есть из чего... Да знает ли он, отчего все это происходит, твердо ли знает он причины?» И, считая главным именно знание «причин», а не ответный террор, сердито добавляет: «Ведь у нас все злодеев хотят видеть...»

Суворин А.С. Некролог Ф.М. Арстоевского // Новое время. 1881. 1 февраля.

Салтыков-Щедрин – Н.Д. Хвощинской. 15 мая 1880 г. Петербург «На днях был у гр. Лорис-Меликова (сам пожелал познакомиться), принял отличноу благосклонно, расспрашивал о прежней моей ссылке в Вятку, и вдруг, среди благосклонности, вопрос: «А что, если бы Вас теперь сослали (я, конечно, шучу, прибавил граф) ?» На что я ответил, что в 1848 г. мое тело было доставлено в Вятку в целости, ну а теперь, пожалуй, привезут только разрозненные члены оного. А впрочем, дескать, готов, только как бы члены в дороге не растерять. Тем не менее должен сказать: это человек хороший и умный, знает солдат до тонкости, а стало быть, не чужд и знания народа».

Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч. Т. XIX. Кн. I. Письма. М., 1976. С. 150—151.

Салтыков-Щедрин – А.Н. Островскому. 25 июня 1880 г.

Петербург

«По цензуре теперь легче, да и вообще полегчало. Лорис-Меликов показал мудрость истинного змия библейского: представьте себе, ничего об нем не слыхать, и мы начинаем даже мнить себя в безопасности. Тогда как в прошлом году без ужаса нельзя было подумать о наступлении ночи».

Там же. С. 157.

И.С. Тургенев – ММ. Стасюлевичу. 21 апреля 1880 г._у Москва.

«Какое же вы мне поднесли вчера красное яичко!! Представьте, кому ни скажешь, кому ни покажешь телеграмму – первым делом все крестятся. Вот ненавидим был человек! Но каким образом это случилось? Как рухнул этот столп?! Подробностей, ради бога, подробностей!..¹ Молодец Лорис-Меликов!»

¹ Речь идет об отставке министра народного просвещения Д.А. Толстого. Тургенев И.С. Поли. собр. соч. Письма. Т. XII. Кн. 2. Л., 1967. С. 236.

И.С Тургенев – М.Т. Аорис-Меликову. 6 (18) апреля 1880 г.,

Париж.

«Вся Россия знает и высоко ценит то благотворное влияние, которое деятельность Ваша оказала на ее судьбы с тех пор, как доверие монарха призвало Вас на высокий пост, Вами занимаемый. Особенным сочувствием встретило общество меры милости, применяемые к молодым аюаям, которым возвращена была возможность снова приняться за прерванные занятия и, отказавшись от необдуманных увлечений, предаваться вполне интересам наций».

Там же. С 311.

Из воспоминаний В.Г. Короленко

<...> На станциях под Костромой уже слышались разговоры о Лорис-Меликове, о данных ему царем особых полномочиях, о покушении на него со стороны Млодецкого. В одном месте станционный писарь, молодой и толковый отставной солдат, рассказывал жандармам о Лорис-Меликове, под начальством которого он служил на Кавказе. Его отзывы были проникнуты восторгом и... политикой. В его речах слышалось осуждение террористических покушений...

<...> Обращение тюремщиков было нарочито грубое, непременно на «ты». А так как эта система практиковалась и в то время, когда харьковским генерал-губернатором был Лорис-Меликов, то его возвышение было встречено сомнением и враждой. Выстрел Млодец-кого был выражением этих чувств, а немедленная казнь его, казалось, подтвердила усиление репрессий.

<...> Конечно, Россия тогда еще далеко не созрела для настоящего народства, но всякая страна всегда является созревшей для законности. Если бы Лорис-Меликов понимал это настоящим образом, – он мог бы поддержать требование законности сильным еще тогда авторитетом царской власти и, кто знает, – может быть, эпизод Лорис-Меликова мог бы стать поворотным пунктом, своего рода осью, вокруг которой повернулась бы русская жизнь – от самодержавия, через твердый просвещенный абсолютизм, к конституционному строю. Но... все это лишь гадания. Сам Лорис-Меликов не понимал этого и дал только «диктатуру сердца». Одной рукой он старался смягчить действия административного произвола, отпускал арестованных сыновей и дочерей, «утирая слезы родителей», а другой – принципиально закреплял тот же произвол...

<...> Мы вместе пили чай, и Волкенштейн¹ рассказывал петербургские новости. Все общество охвачено порывом надежды. Лорис-Меликов разрабатывает проект Конституции. Он имеет огромное влияние на царя, в котором сумел пробудить его молодые настроения освободителя. Тюрьмы раскрываются, и в них он видит первых ласточек освобождения. Мы далеко не разделяли этого оптимизма.

Короленко Ь.Г. История моего современника. М1965. С. 583, 590, 618—619, 644.

¹Волькенштейн М.Ф. – петербургский присяжный поверенный.

№ 33

«пусть ОТМЕНЯТ ВСЕ ТО, ЧЕМ РЕФОРМЫ ИСКАЖЕНЫ...»

<...> Русский народ, от министра до последнего мужика, задыхается под нестерпимым гнетом небывалого даже у нас казнокрадства, бесправия, систематического подавления света и мысли, насилия, наглого и бессмысленного попирания самых элементарных и безобидных прав...

<...> С какой-то поистине ребяческой и досадной наивностью правительство, при каждом выдающемся политическом преступлении, обращается к обществу с просьбою помочь искоренению зла;

большинство публикаций встречают такие воззвания со скорбным негодованием... Русскую публику давят, над нею глумятся, ее лишают всех прав, ее отдали на совершенный произвол чиновников высших и низших, ей запрещают думать, выражать свои мысли и желания, для нее создали порядок дел, в котором дышать нельзя, и к той же самой оттолкнутой, презираемой, забитой публике обращаются за нравственным содействием?!

Россия обращена в стадо баранов, которых стригут и с которых, вдобавок, периодически, тайно и явно, сдирают кожу.

Чтоб возвратить нам бодрость, пусть правительство, на первый раз, хоть восстановит во всей силе те права, которые были нам даны в нынешнее царствование, но по совету бессовестных и бесчестных людей отняты; пусть отменят все то, чем реформы искажены, обезображены, взяты назад или приведены в бездействие. Это будет немного и никого вполне не удовлетворит, но все же по крайней мере докажет, что верховная власть действительно намерена разорвать фатальную сеть, которой ее опутали, и решилась возвратить на прежний путь...

Письмо К.А Кавелина графу М.Т. Лорис-Меликову 19 февраля 1880 г. // Русская мысль. 1906. № 5. с 33—35.

Кавелин Константин Дмитриевич (1818—1885) – писатель, публицист, общественный деятель, идеолог либерализма.

№ 34

«ДА ПОМОЖЕТ БОГ ДОБЛЕСТНОМУ ГЕНЕРАЛУ»

<...> Да поможет Бог доблестному генералу, облеченному особенным доверием Вашего Величества, вывести наши дела из смуты. Зло, с которым ему прежде всего приходится бороться, имеет острый характер. Опасно медлить раскрытием и искоренением этого зла, но столь же опасна ошибка в диагнозе о врачевании, которая поверхностный недуг может превратить в хронический, мысль действовать в союзе с обществом – есть мудрая мысль. Но для того, чтобы иметь общество на своей стороне, следует искать сойтись с ним не столько в мнениях, сколько в интересах. Нельзя гоняться за мнениями, которые ходят в обществе особенно в смутную пору, какова нынешняя, когда всякий обман легко овладевает умами, превращает людей в бессмысленное стадо, заставляет хотеть, чего сами не знают, требовать чего не хотят и действовать вопреки самим себе. История представляет разительные и страшные примеры катастроф, вызванные исканием подладиться к ходячим в обществе мнениям.

М.И. Катков – Александру 11, 11 марта 1880 г. // ОР РГБ. Ф. Н.А. Белоголового, картон, 6, д. 49, л. 1 – 1 об.

Катков Михаил Никифорович (1818—1887) – издатель-редактор газеты «Московские ведомости* и журнала «Русский вестник*, идеолог ортодоксального консерватизма.

№ 35

ВЕРХОВНАЯ РАСПОРЯДИТЕЛЬНАЯ КОМИССИЯ: ИДЕИ И ДЕЙСТВИЯ

4 марта 1880 г.

ПРИСУТСТВОВАЛИ:

Главный Начальник Верховной Распорядительной Комиссии Генерал-Адъютант, Генерал от Кавалерии Граф М.Т. Лорис-Меликов.

Член Государственного Совета, Тайный Советник КП. Победоносцев.

Генерал-Адъютант, Генерал-Лейтенант Князь А. К. Имеретинский.

Статс-Секретарь, Тайный Советник М.С. Каханов.

Тайный Советник М.Е. Ковалевский.

Тайный Советник ИМ. Шамшин.

Тайный Советник П.А. Марков.

Свиты Его Величества Генерал-Майор П.А. Черевин.

Свиты Его Величества Генерал-Майор М.И. Батьянов.

Действительный Статский Советник С. С. Перфильев.

Заседание началось в 8 часов вечера.

Кончилось в 10 часов вечера.

Заседание Верховной Распорядительной Комиссии было открыто Главным Начальником, который, выразив собравшимся Членам глубокую признательность за готовность их вместе трудиться, указал на те задачи, достижение коих предстоит Комиссии. Первая из них состоит в том, чтобы принять решительные меры к подавлению наиболее возмутительных действий анархистов; вторая же, более сложная, в изыскании средств врачевания причин, породивших крамолу и поддерживающих ее. Для осуществления этих целей является прежде всего необходимость объединения действий всех административных и судебных органов, призванных к обнаружению и преследованию преступных замыслов и действий и изыскание способов к установлению такого объединения.

Указанная цель до известной степени облегчена подчинением Главному Начальнику Верховной Распорядительной Комиссии III Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии¹ и остается ныне провести на деле начало объединения исполнительных органов.

Вторая причина, затрудняющая борьбу Правительства с крамолой, заключается в крайней медленности производства дознаний и дел о государственных преступлениях. Нередки случаи, что явные преступники остаются без приговора и наказания в продолжение года и более; с другой же стороны, лица, арестованные по неопределенным подозрениям, освобождаются из-под стражи лишь по прошествии нескольких месяцев и, будучи озлоблены таким произвольным лишением свободы, привлекают других в ряды недовольных.

Поэтому Комиссии надлежит выработать меры к ускорению производящихся дознаний по государственным преступлениям и в том числе способы разбора всех лиц, содержащихся ныне под стражею.

Мерами, практикуемыми при преследовании лиц, политическая неблагонадежность которых заподозрена, служат административная высылка и полицейский надзор, гласный или негласный; обе они, несомненно, приносили и будут приносить существенную пользу при применении их с надлежащею осмотрительностью. Нельзя, однако, при этом не отметить, что случаи административной высылки столь часты, что вскоре устройство быта и положения высылаемых может сделаться вопросом государственным. Что же касается полицейского надзора, то мера эта, имея в основании своем лишь установление наблюдения, на самом деле равносильна лишению или ограничению прав: лицо, находящееся под особым надзором полиции, стеснено в выборе занятий, оно не внушает к себе доверия и заставляет избегать всяких с ним сношений из опасения навлечь на себя незаслуженное подозрение. Необходимо вследствие этого теперь же озаботиться изысканием способов разбора лиц поднадзорных и высланных.

Указанным административным мерам подвергаются, как сказано было, лица, заподозренные в политической неблагонадежности. Между тем понятие о неблагонадежности допускает много степеней, которые полиция не всегда в состоянии разграничить, но дает ей возможность выходить иногда из пределов необходимой, при применении этих мер, осторожности. Задачу Комиссии должно, между прочим, составить установление, по возможности, деления лиц, привлекаемых по подозрению в неблагонадежности, на разряды более и менее вредных в настоящее время.

Разработка этих четырех вопросов займет первые заседания Комиссии, причем преимущественному ее вниманию будет предложено указание мер, относящихся до столицы, интересы которой особенно дороги для государства вследствие пребывания в ней Государя Императора, Наследника Цесаревича и Императорской Фамилии. Чтобы ознакомить Комиссию с нуждами столицы, избраны Городскою Думою особые гласные, приглашенные вместе с Городским Головою для предварительных объяснений на 5-е сего марта.

Приступая к обсуждению предложенных Главным Начальником Верховной Распорядительной Комиссии вопросов, Комиссия признала несомненное существование разъединения в действиях Правительственных органов вообще и, в частности, чинов полиции: наружной и сыскной, общей и жандармской; при этом некоторыми Членами Комиссии, в том числе и Свиты Его Величества Генерал-Майором Чере-виным², приведены были отдельные случаи разобщенности действий чинов администрации и указаны проистекающие из такого порядка последствия, устанавливающие иногда между ними даже враждебные отношения.

Убеждение в несомненности вреда разъединения действий органов, преследующих одну и ту же цель – охранение государственного и общественного порядка, – привели Комиссию к единогласному заключению о необходимости подробной разработки способов к уничтожению такого разъединения, начав это дело с С.-Петербурга. При этом Комиссия положила: собрать подробные по возможности сведения как о личном составе, так и о стоимости всех органов Правительственных и общественных, имеющих назначением охранение порядка и обнаружение преступных действий и замыслов в столице и ее окрестностях.

Переходя к обсркдению мер к ускорению производства дознаний и разбора всех дел о содержащихся ныне по обвинению в государственных преступлениях, Комиссии заявлено было Генерал-Майором Черевиным, что задача эта представляла особенную заботу Генерал-Адъютанта Дрентельна³, не приведшую, однако, к желаемым результатам вследствие медленности, допускаемой в рассмотрении как в Министерстве Юстиции, так и в III Отделении Собственной Его Императорского Величества Канцелярии этих дел.

Для достижения указанной цели Комиссия признала необходимым приступить к немедленному рассмотрению списков заключенных и поверке как их наличности, так и действительного положения дел, о них производящихся. Средством для исполнения сего Комиссия признала избрание нескольких лиц, которых просит принять на себя труд:

1) обозреть списки всех заключенных по государственным преступлениям и определить в точности положение всех дел; 2) проверить списки заключенных с наличным числом арестантов, содержащихся по подобным делам, и 3) составить заключения о мерах к скорейшему окончанию всех дел и заключения эти представить Главному Начальнику Верховной Распорядительной Комиссии; Генерал-Адъютант Граф Лорис-Меликов, одобрив это предположение, просил исполнить оное Сенатора Шамшина⁴, Тайного Советника Маркова^{658 и Генерал-Майора Батьянова.}

При обсуждении вопроса о способах разбора лиц поднадзорных и высланных внимание Комиссии было Главным ее Начальником остановлено на совершенно неудовлетворительном применении административной высылки и отдачи под особый надзор полиции. Несостоятельность существующего теперь полицейского надзора сознана, по заявлению Действительного Статского Советника Перфильева⁶, Министерством Внутренних Дел, и оно озабочено переустройством порядка наблюдения за неблагонадежными лицами учреждением, например, поднадзорной колонны. Трудность введения всякой новой меры заключается в недостаточности средств, отпускаемых на этот предмет. Комиссия, имея в виду настоятельную необходимость в приведении прежде всего в известность всех лиц, подвергшихся указанным административным взысканиям, признала неотложным составить из общих списков лиц, высланных и состоящих под надзором полиции, гласным и негласным, выборку тех лиц, кои высланы или отданы под надзор полиции по политической неблагонадежности, а также иметь в виду выработанные уже по сему предмету в Министерстве Внутренних Дел предположения. Исполнение Сего Главный Начальник Комиссии просил Действительного Статского Советника Перфильева принять на себя.

Рассматривая, наконец, четвертый вопрос, Комиссия выразила мнение, что указанные несовершенства существующей теперь системы определения политической неблагонадежности заслуживают, по своим вредным последствиям, особого внимания Правительства. Высказанные по сему предмету суждения привели Комиссию к единогласному признанию необходимости крайне осторожного и внимательного отношения подлежащих властей к строгому разбору виновности и степени неблагонадежности лиц, высланных из С.-Петербурга, с принятием к руководству того общего начала, чтобы лица, высылаемые в видах предосторожности для охранения общественного порядка, не были лишаемы способом высылки средств к дальнейшему существованию.

В конце заседания Главный Начальник Верховной Распорядительной Комиссии заявил о Высочайшем Его Императорского Величества соизволении просить гг. Министров не отказать в принятии участия в заседаниях Комиссии, соображаясь с значением рассматриваемых вопросов и принадлежности их к тому или другому ведомству.

Перед закрытием заседания Генерал-Адъютант Граф Лорис-Меликов выразил желание, чтобы: а) предметы совещания Комиссии сохранялись в тайне; и б) все вопросы, которые Члены Комиссии пожелали бы возбудить, предварительно доводимы были до сведения Его Сиятельства. Затем заседание Комиссии было закрыто.

ПОДПИСАЛИ:

Генерал-Адъютант Граф Лорис-Меликов.

Константин Победоносцев. Князь Имеретинский.

Михаил Каханов. Михаил Ковалевский. Иван Шамшин. Павел Марков. Петр Черевин. Михаил Батьянов. Степан Перфильев.

Журнал заседания Верховной Распорядительной Комиссии 14 марта 1880 г. // ГА РФ. ф. 569, оп. 1, д. 37. лл. 1—3. Опубликовано в кн.: Политическая полиция и политический терроризм в России. М., 2002.С. 68—72.

¹ Имеется в виду указ 3 марта 1880 г. о временном подчинении III отделения Е. И. В. канцелярии начальнику ВРК.

² Черевин Петр Александрович (1837—1896) – товарищ главноуправляющего III отделением, исправляющий должность шефа жандармов (после увольнения А.Р. Дрентельна и подчинения Отдельною корпуса жандармов начальнику), с 1880-ю по 1883 г. – товарищ министра внутренних дел.

³ Дрентельн Александр Романович (1820—1888) – генерал-адъютант, генерал от инфантерии, с 1878-го по 1880 г. – шеф жандармов и главный начальник Ш отделения.

⁴ Шамшин Иван Иванович – тайный советник, сенатор, статс-секретарь Департамента законов Государственного совета.

⁵ Марков Павел Александрович (1841 – 1913) – сенатор, с 1883-го по 1889 г. – товарищ министра юстиции.