Текст книги "Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники"

Автор книги: Борис Итенберг

Соавторы: Валентина Твардовская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 54 страниц)

К.П. Победоносцев возвратился третьего дня и рассказывал мне подробности отрадного пребывания своего в Гапсале; всею душою завидовал ему потому только, что не имею возможности приехать в Гапсаль.

Повергаю к стопам государыни цесаревны мой глубочайший поклон и пожелания ее высочеству постоянных семейных радостей.

Преданный Вашему высочеству слуга

гр. Михаил Лорис-Меликов.

Р.5. Прошу великодушного снисхождения за спешность письма и неразборчивость почерка; при массе занятий мне довелось писать его в присутствии разных докладчиков и посетителей.

Сегодня Государь Император соизволил повелеть гр. Валуеву изготовить проект указа, совершенно согласный с содержанием представленного мною 26 июля всеподданнейшего доклада¹¹.

1880 г. 3 августа.

Гапсаль.

Благодарю Вас от души, любезный граф Михаил Тариелович, за Ваше длинное и интересное письмо и за приложение к нему.

Ваш доклад государю прочел я с большим любопытством и удовольствием. Мне уже передавал, по Вашему поручению, К.П. Победоносцев о сущности дела, и я вполне разделяю Ваш взгляд на невозможность продолжения существования Верховной комиссии в том виде, как она была до сих пор. Что меня в особенности обрадовало, это то, что в конце письма Вы пишете, что государь приказал Валуеву изготовить проект указа, согласный с содержанием Вашего доклада от 26 июля. Значит, государь согласен, и дело будет исполнено, и слава Богу.

Надеюсь, что Бунге во время своего 2¹/₂-месячного управления мин<истерством> финансов положит начало новой финансовой эры и что подчиненные не будут слишком интриговать против него¹².

Я буду очень рад увидеть его и переговорить с ним при моем возвращении. <...>

<...> Цесаревна поручила мне очень Вас благодарить за поклон и просит передать и ее.

До свидания, любезный граф Михаил Тариелович; я надеюсь 13 августа быть в Царском Селе. С большим сожалением расстанемся мы с милым Гапсалем, но что же делать – всему свой конец!

Жму Вам крепко руку.

Ваш Александр.

ГА РФ. Ф. Александра III (677), оп. 1, д. 519; Ф. Аорис-Меликова (569), оп. 1, д. 143а // Красный архив. 1925. Кн. 1 (8).

¹ Воронцов-Даш ков Илларион Иванович (1837—1916) – граф, генерал-адъютант, состоял при наследнике. С апреля 1881 г. – начальник охраны Александра III.

² Имеется в виду записка о мерах по ускорению производства дознаний о государственных преступлениях. 11 марта 1880 г. рассматривалась на заседании ВРК.

³ Федоров Николай Павлович, состоял для особых поручений при командире отдельного корпуса жандармов.

⁴ Адлерберг Александр Владимирович (1818—1888) – граф, министр Двора (1870—1888).

⁵ Гольденберг Григорий Давидович (1855—1880) – участник убийства харьковского генерал-губернатора кн. Д.Н. Кропоткина. На следствии дал откровенные показания о более чем 140 участниках революционных кружков Киева, Харькова, Одессы, Петербурга.

⁶ Записка члена ВРК М.С. Каханова составлена в ходе подготовки Лорис-Мелико-вым преобразования полиции и сосредоточения всех ее сил в ведомстве МВД (см. док.

№ 50).

⁷ Речь идет о всеподданнейшем докладе графа Аорис-Меликова, представленном им императору 11 апреля 1880 г.

⁸ Объяснение наследника с императором о графе Д.А. Толстом планировалось Лорис-Меликовым в ходе подготовки отставки министра просвещения, которую великий князь Александр Александрович готов был поддержать.

⁹ В названных статьях главные заслуги в Русско-турецкой войне 1877—1878 гг. отводились Главнокомандующему русской армии великому князю Николаю Николаевичу; Непокойчицкий Артур Адамович (1813—1881) – генерал-адъютант, начальник штаба Действующей армии на Балканах.

¹⁰Всеподданнейший доклад Аорис-Меликова о необходимости ликвидации ВРК (см. док. № 51).

¹¹ Указ Александра II Правительствующему сенату 6 августа 1880 г. (см. док. N9 51).

¹²Бунге Николай Христианович (1823—1895) – профессор, преподаватель теории финансов, ректор университета Святого Владимира (Киев), в июле 1880 г. назначен (по представлению Аорис-Меликова) товарищем министра финансов С.А. Грейга. С августа до октября 1880 г. управлял министерством в период отсутствия министра.

№ 39

ОТ АОРИС-МЕЛИКОВА ОЖИДАЮТ ЧЕГО-ТО НЕОБЫКНОВЕННОГО (Из дневника Д.А. Милютина)

10 февраля 1880 г. воскресенье

«Утром, после развода, было у меня совещание с Гирсом и Сабуровым¹ относительно условий предполагаемого соглашения с Германией и Австрией... Прежде чем кончилось наше совещание, приехал ко мне гр. Аорис-Меликов. Когда мы остались с ним вдвоем, он сообщил мне о вчерашнем неожиданном для него решении государя. По словам, его Валуев, Маков, Набоков и Дрентельн были, видимо, поражены, услышав это решение, но Валуев нашелся и не пошел в карман за словом; с обычною своею важностью, расстановкою и густым басом он произнес следующую фразу: «Хотя вчера я выражал свое мнение против меры, ныне решенной Вашим Величеством, но теперь, узнав, что выбор председателя выпадает на такое лицо, как гр. Аорис-Меликов, – я вполне сочувствую такому решению»... и т. д. Гр. Аорис-Меликов понял свою новую роль не в значении только председателя следственной комиссии, а в смысле диктатора, которому как бы подчиняются все власти, все министры. Оказывается, что в таком именно смысле проповедовали «Московские ведомости» несколько дней тому назад; а известно, что «Московские ведомости» имеют влияние в Аничковском дворце и что многие из передовых статей московской газеты доставляются Победоносцевым – нимфой Эгерией Аничковского дворца. Вот и ключ загадки. Аорис-Меликов, как человек умный и гибкий, знающий, в каком смысле и с кем говорить, выражался с негодованием о разных крутых, драконовских мерах, которые уже навязывают ему с разных сторон. Думаю, что он и в самом деле не будет прибегать к подобным мерам, обличающим только тех, которые испугались и потеряли голову. Но достигнет ли он того, чего от него ожидают, – не знаю».

15 февраля,, Пятница

«В городе много толков о назначении гр. Лорис-Меликова; ожидают от него чего-то необыкновенного; читают красноречивое воззвание его к обывателям столицы. Но вместе с тем являются всякого рода вопросы, которых пока решить никто не может: из кого будет состоять новая Верховная Распорядительная Комиссия? Чем она будет распоряжаться? Какое соотношение ее с III отделением? и проч. и проч. Прежние толки и легенды об ожидаемых бедствиях все-таки не прекращаются, есть малодушные, уезжающие из Петербурга».

20-го февраля. Среда

«Опять новое злодеяние подпольных деятелей: какой-то Млодец-кий, еврей по рождению, мещанин г. Слуцка, бросился на гр. Лорис-Меликова и выстрелил ему в упор в ту минуту, когда он выходил из кареты у своего подъезда...² К счастью, пуля не задела графа, а только пробила шинель и вырвала клочок мундира на спине. Злодей пробовал убежать, но тут же был схвачен. Узнав об этом происшествии во время заседания Военного совета, немедленно по окончании его поехал я к гр. Аорис-Меликову и нашел его дом полным посетителей, приезжавших осведомиться о его здоровье и показать свое сочувствие. При мне приезжали наследник цесаревич, почти все великие князья, министры, даже дамы, Лорис-Меликов был спокоен и должен был каждому поочередно рассказывать случившееся».

21 февраля. Четверг

«Сегодня же военный суд уже приговорил преступника к смертной казни, которая и будет приведена в исполнение завтра, на Семеновском плацу. Любопытно знать, какое впечатление произведет такая спешная расправа: наведет ли она страх на злодейскую шайку или еще более озлобит ее. Гр. Лорис держит себя превосходно: сохраняет полное спокойствие и присутствие духа, вовсе не озлоблен и не испуган. Он говорил мне, что по разным признакам и сведениям, надобно полагать, что настоящее время избрано революционерами для осуществления решительных их злоумышлений и что надобно ожидать новых покушений самого резкого характера».

9-го августа. Суббота

«Перед отъездом из Царского Села в Петербург зашел я к гр. Аорис-Меликову, чтобы наведаться о состоянии его ноги, вследствие случившегося с ним ровно неделю тому назад падения при спуске с лестницы. Он встретил меня рке на ногах, и между нами завязался разговор о предстоящей поездке нашей с государем в Ливадию. Как-то случайно мы напали на предмет крайне щекотливый – на семейные отношения государя. Лорис-Меликов под большим секретом объявил мне, что давно уже ходившие в городе слухи о браке государя с княгиней Долгорукой – осуществились. Брак этот совершился 6-го июля; свидетелями были генерал-адъютант гр. Адлерберг, гр. Баранов и Рылеев³. Лорис-Меликов начал было рассказывать мне, как государь объявил ему об этом тайном браке и как познакомил его с новою своею супругой, наименованной княжной Юрьевской. Но, к сожалению, я должен был прервать этот рассказ в самом начале, чтобы не опоздать на поезд».

Дне&шк ДА. Милютина. Т. III. 1878—1880 гг. М., 1950. С. 112—113, 217—219, 223, 265.

Милютин Дмитрий Алексеевич (1816—1912) – участник Кавказской войны, военный министр (1861 —1881), инициатор и главный деятель военной реформы.

¹ Гире Николай Карлович (1820—1895) – министр иностранных дел (1880– 1882); Сабуров Петр Александрович (1835—1893) – дипломат.

² Млодецкий Ипполит Осипович (1855—1880) – поляк, близкий к революционному подполью. По своей инициативе, без санкции ИК «Народной воли», 20 февраля 1880 г. совершил покушение на Лорис-Меликова. Казнен 22 февраля 1880 г.

³ Баранов Эдуард Трофимович (1811 —1884) – граф, генерал-адъютант, член Государственного совета; Рылеев Александр Михайлович (1830—1907) – флигель-адъютант, комендант главной императорской квартиры.

№ 40

«ГРАФ ЛОРИС-МЕЛИКОВ ВИДИТ В СЕБЕ ПРЕОБРАЗОВАТЕЛЯ...»

(Из дневника П.А. Валуева)

16 февраля 1880 г.

<...> Утром у министра внутренних дел предварительное совещание с ним, графом Лорис-Меликовым и шефом жандармов. Тяжело... Трудно регулировать колеса в часовом механизме, когда пружина не действует или действует с промежутками. Граф Лорис-Меликов видит в себе преобразователя; Маков видит в генерал-губернаторах князя Долгорукого; генерал Дрентельн видит III отделение, но многого другого не видит. В особенности неприятно было мне ощущение, что в новом по-лудиктаторе не проявлялось никакой силы. Что же будет далее?

5 апреля

<...> Утром был граф Лорис-Меликов. Все те же грезы о задобри-вании беспокойных элементов какими-то призывами сюда для каких-то совещаний...

5 мая

<...> О графе Лорис-Меликове слишком много говорят и ему слишком много приписывают.

7 мая

<...> Был у графа Лорис-Меликова, который был у меня, но меня не застал. Любопытный предмет наблюдения и анализа. Сам говорит, что у другого, на его месте, давно вскрркилась бы голова. Это признание – простодушный признак некоторого кружения. Но степень его пока незначительная. Много сдержанности и такта... Взгляд на дела – конечно, весьма неполный, но без крупных ошибок. Оценка людей – без исключения – поверхностная, но недостаточно недоверия, чтобы и здесь предупредить крупные промахи...

16 июня

<...> Гр. Лорис-Меликов переселился в Царское Село с расчетом ли, – или без расчета и скользя по известной покатости, – не знаю. Его штаб все разрастается. К нему теперь присоединен генерал Фадеев¹. Почему, для чего – не ведаю...

24 июня

<...> Комитет министров. Тяжелое заседание. Гр. Лорис-Меликов, насвистанный, вероятно, г. Фадеевым и К°, настаивал на даче обещания земствам «не строить железных дорог, не спросясь их мнения» о направлении путей. Он уверял, что таким образом мы приобретем содействие «лучших людей» и т. п. в стиле «Голоса» и К⁰. Я, конечно, отстаивал и отстоял прерогативы и достоинство правительства. Некоторые члены меня поддерживали, но слабо, нерешительно. Очевидно, полудиктатор им импонировал. Они даже не заметили, по-видимому, бессознательной или наивной грубости, выказанной гр. Лорис-Мели-ковым, принимавшим за доказанный факт, что мы, т. е. Комитет министров, отклоняем рассудительные ходатайства земств; ошибаемся в выборе направления дорог и т. д. И это правительство...

22 июля

<...> Маков сообщил разговор с гр. Лорис-Меликовым. Из сообщения видно, во-первых, что его положение порядочно ударило ему в голову, и, во-вторых, что он теперь сам не знает в точности, чего хочет, и только размышляет о способе укрепить за собою известное личное положение, но покончить с формами нынешней Верховной Комиссии...

ГА РФ. Ф. Коллекции Зимнего дворца (728), оп. 1, д. 2587. Опубликован В.Я. Яковлевым– Богучарским и П.Е. Щеголевым: Валуев П.А. А&евпик 1877—1884 гг. Пг., 1919. С. 92, 102-105.

¹ Фадеев Ростислав Андреевич (1824—1883) – участник Кавказской войны, генерал-майор, в отставке с 1866 г., член Санкт-Петербургского славянского комитета, военный публицист.

№ 41

«...НИ ДО, НИ ПОСЛЕ В ПЕТЕРБУРГЕ НЕ БЫЛО ВТОРОГО ЛОРИС-МЕЛИКОВА...»

Лорис-Меликов, со своим выразительно-умным лицом, где прежде всего бросалась в глаза хитрость, хотел казаться прямым, откровенным, добродушным и энергичным, то есть тем, чем он не был, и как он ни играл своею физиономиею, он мог только в первую минуту произвести на собеседника впечатление откровенного и добродушного человека; на вторую минуту хитрость вступала в свои права, и вы сразу и навсегда рке чувствовали, что имеете дело с умным актером. Что же касается характера и энергии, то вся минувшая до того времени кампания, томившая всех своею неопределенностью и бездействием, – слишком явно доказала, что у Лорис-Меликова не было ни энергии, ни характера, и в то же время не было решимости <...>

<...> Явилась, при обсуждении в Государственном совете мер против чумы, мысль о необходимости послать на место человека с неограниченными полномочиями министра-директора. Лорис-Меликов был тогда в Петербурге, кто-то произнес его имя, кто-то его повторил, и этого оказалось достаточно, чтобы внушить Государю мысль поручить ветлянское дело Лорис-Меликову, и он был назначен¹.

На вопрос: почему именно Лорис-Меликов? – можно было тогда ответить: потому что этот в высшей степени ловкий и искусный человек успел до известной степени обворожить новизною своего типа. Действительно, ни до, ни после в Петербурге не было второго Лорис-Меликова, генерала с очень умным лицом, с кавказскими манерами развязности и отваги, с запасом сладкой речи по мере надобности и, вдобавок, с престижем боевого генерала.

Все происходившие из Харькова, в течение зимы 1879—1880 года, сведения о графе Лорис-Меликове успели в серьезных кружках общества настолько развенчать эту легендарную фигуру², что когда появился Высочайший указ об учреждении Верховной Распорядительной Комиссии по охранению государственного порядка и о назначении графа Лорис-Меликова председателем этой комиссии, имя Лорис-Меликова произвело мало ободряющего действия на беспокойные и встревоженные умы <...>³.

<...> Когда я ему дерзнул сказать, что, по-моему, теперь главная нужда – не разумная средина, а строгая и твердая политика власти, строгой для всех, – Лорис меня прервал и начал говорить о том, что одною строгостью не возьмешь, а надо так вести дела, чтобы иметь за себя и общественное мнение, которое тоже возбуждено против правительства, и, если хотите, – прибавил Лорис, – имеет основание быть недовольным скачками то назад, то вперед в правительственной политике...

– Теперь время такое, – продолжал Лорис, – что нельзя не прислушиваться к общественному мнению: нельзя допускать крамолы, но надо тоже избегать проявления деспотизма...

Я ответил Лорис-Меликову, что на деспотизм власти никто не жалуется, кроме анархистов, но все жалуются, напротив, на недостаток власти, на отсутствие в правительстве общей энергии...

Опять Лорис-Меликов меня прервал.

– Нет, – сказал он, как будто с одушевленным убеждением, – не на это жалуются; жалуются на то, что всю нашу учебную молодежь душат в тисках классицизма и формализма: вот откуда идет главное революционное движение: тут вы с полщиею не справитесь.

– Может быть, и давят классицизмом более, чем нркно, – сказал я, – но об этом ли теперь, когда все умы возбуждены и воспламенены, говорить: теперь нужна твердая рука для водворения везде порядка; прежде всего надо сильную власть, а все остальное после...

– Это вы а-ля Катков изволите рассуждать...⁴ А я с этим не согласен; кулаком теперь ничего не возьмешь; теперь нужно, прежде всего, восстановить спокойствие, а чтобы этого достигнуть, надо отнимать поводы к неудовольствию, надо смягчить общественное мнение...

Мещерский В.П. Мои воспоминания. Часть II (1865—1881 гг.). СПб., 1898. С. 361, 418, 446, 453-454, 499—500.

¹ См. ч. II вступит, статьи и док. N9 17—21.

² Там же, док. № 22—27.

³ См. отклики прессы на назначение Лорис-Меликова начальником Верховной распорядительной комиссии (док. № 30).

⁴ Там же. О позиции М.Н. Каткова см. также в ч. III—IV вступит, статьи.

№ 42

Из записок фрейлины

<...> Поглощенный личными заботами, не имеющими никакого отношения к делам страны, Государь неизбежно должен был ощущать себя счастливым, переложив на кого-нибудь основную тяжесть своего бремени. Впрочем, Лорис был человеком тонким, приятным, вкрадчивым, тактичным, но не внушающим, на мой взгляд, доверия. Его армянское происхождение почти вменялось ему в вину его хулителями. Внешне он представлял собой резко выраженный восточный тип – своей худобой, чрезвычайной бледностью и носом с горбинкой он напоминал больного грифа. Всесилие этого человека в ту пору было так велико, что хотелось бы видеть в нем все таланты и добродетели для блага управляемой им страны. Так, я с удовольствием отметила, что Лорис абсолютно честен и бескорыстен в денежном вопросе. Пусть это будет ему похвалой!..

Государь, доверив ему, так сказать, бразды правления, использовал его в качестве посредника между собой и семьей. Неся бремя административного управления, о котором он, как говорят, не имел ни малейшего понятия, поскольку до сих пор был известен лишь военным талантом, он исполнял вдобавок обязанности Меркурия, летающего от одного дворца к другому, пытаясь примирить непримиримое и желая угодить и волкам, и овцам.

Толстая А.А. Записки фрейлины. М., 1996. С. 40, 184.

Толстая Александра Андреевна (1817—1904) – фрейлина императрицы Марии Александровны, супруги Александра II. Родственница (двоюродная тетка) Л.Н. Толстого, которую он ценил за ум и душевные качества.

№ 43-44

«...БОЛЕЕ АЗИАТСКИЙ, ЧЕМ ЕВРОПЕЙСКИЙ ПОЛИТИК...»

(Из воспоминаний бывшего народовольца)

Всемогущий диктатор был отнюдь не на высоте положения, куда его вознесла судьба и воля Александра II, совершенно потерявшего голову после взрыва дворца. Гораздо более азиатский, чем европейский политик, Лорис-Меликов воображал, что Россию можно было вывести на путь правильного прогресса под знаменем мнимо-либерального царизма, делая крошечные уступки так называемому общественному мнению и в то же время всячески преследуя революционеров, т. е. как раз тех людей, в которых наиболее ярко выражалась тяга страны к новым формам политической власти. Между тем оппозиционное настроение все усиливалось в обществе, и «Народная воля» начинала встречать сочувствие среди левых либералов и легальных радикалов.

Русанов И.С. На родине. 1859—1882. М, 1931. С. 259.

Русанов Николай Сергеевич (1859—1939) – участник революционного движения, народоволец, в начале 1900-х гг. – эсер. См. о нем подробнее: Твардовская В.А., Итенберг Б. С. Русанов – искатель истины в социализме / / Русские и Карл Маркс: Выбор или судьба. М., 1999. С 143—181.

№45

РЕВОЛЮЦИОНЕР-НАРОДНИК НА ПРИЕМЕ У ЛОРИС-МЕЛИКОВА

<...> Я заявил Лорис-Меликову, что пришел к нему не каяться в своих убеждениях, а просить права жить в Петербурге, так как по суду я признан свободным от дальнейших административных кар, вынудивших меня «скрыться»...

– Если обещался выпустить вас от себя свободным, – сказал он мне после моих объяснений, – то само собой не для того, чтобы вы потеряли свое честное имя. Я не требую ни от кого недостойных человека признаний. Если ваши руки не запачканы кровью, – я буду хлопотать у государя прекращения розыска вашей нелегальной жизни. <...>

Далее Лорис-Меликов продолжал:

– Оговорить 36 губерний в революционном замысле¹ и кричать об опасности отечеству бесчисленными арестами молодежи гораздо легче, чем подумать об ее судьбе. Я всегда радовался, когда находил случай обойтись без ареста молодого человека и убедить директоров гимназии принять обратно исключенного гимназиста за чтение какой-нибудь революционной книжки... Ничего нет опаснее, как лишить человека права учиться и трудиться, запрещая в то же время праздность их замыслов.

– Но, – возражал я, – кроме борьбы с правительством, может при известных условиях существовать и уверенность в него, и в законодательный прогресс, способный создать «народ» для умственного просвещения. <...>

Лорис-Меликов:

– Думайте себе, что хотите... Вы уже пережили период, когда молодой человек выдает свои убеждения за сочувствие к ним целой страны и на основании этого составляет заговоры. Я даю вам слово, что вас не постигнут более кары за ваши убеждения. За это вас и не накажут... Вы получите полную свободу. Я еду в Ливадию и, если вас арестуют до моего возвращения, требуйте, чтобы об этом тотчас же доложили мне. Если же останетесь целы до моего возвращения, то приходите вновь ко мне...

В Ливадии состоялось высочайшее повеление о назначении мне места жительства в Петербурге и о прекращении обо мне розыска и судебного дела.

Допросы после 1 марта 1881 г., арест, освобождение, вновь к Лорис-Меликову. «Вы были правы, – произнес он. – Сделано очень мало для успокоения умов. Все впереди. Вот только бы катастрофа 1-го марта не погубила всех добрых начинаний... «Это безверие в свое собственное правительство, выходящее из тех же рядов интеллигенции, является главным источником революционных движений. К нему присоединяется и другое рассуждение о том, что правительство давало реформы только тогда, когда было устрашено протестами; что в 1861 году освобождение сверху предпочли освобождению снизу; что в настоящее время «пропаганда делом» устранила правительство, и оно опять схватилось за реформы и т. д. Упускают из виду, что это же правительство, удалив Д.А. Толстого, Жихарева², может опять их пригласить еще с большими правами, чем мои теперешние. С этими представлениями о правительстве растут другие... что молодежь – совершенство, а все другие – дрянь; что общество и народ прогрессивнее, чем правительственные сферы, и потому обязательно делать правительству одни неприятности, вместо того чтобы вырасти и овладеть влиянием в обществе и правительстве. Но для того нужны таланты, знание, трудолюбие, гуманность, снисходительность к несовершенствам среды и политический такт.

Фаресов А. /фе встречи с графом Аорис-Меликовым // Исторический вестник. 1905. № 2. С. 492, 494, 496—498.

Фаресов А.И. – народник, участник «хождения в народ». Судился по процессу 193-х. Работал в типографии И.Н. Мышкина, где печаталась литература для пропаганды в народе.

¹ По данным Министерства юстиции, «хождение в народ» охватило 37 губерний. (Записка министра юстиции гр. Палена. Успехи революционной пропаганды в России. Женева, 1875. С. 10-12.)

² Жихарев С.С. – прокурор Саратовской судебной палаты, проводивший дознание «О пропаганде в империи». Д.А. Толстой в 1882 г. становится министром внутренних дел, находясь на этом посту до своей смерти в 1889 г.

№ 46

«ЧТО ЖЕ, ПОЛИТИКА НЕ ГЛУПА!»

(Народовольцы о правлении Лорис-Меликова)

В твердом намерении «искоренить крамолу» его величество снова пересадил музыкантов своего квартета. Генерал Гурко в полной опале полетел с места¹, и спасение России поручено Лорис-Мелико-ву с Верховной Распорядительной Комиссией в придачу. «Изыдет свет с востока!» – завопили газеты. До настоящего времени свет этот, однако, проявился лишь в виде торжественной иллюминации в Петербурге. Для придания ей более задушевного характера не только домовладельцы получили приказание осветить дома, но даже квартирантам велено было выставить в каждом окне, выходящем на улицу, по две свечи. Полиция бегала впопыхах, подготовляя проявления народных чувств. Рабочим решено было дать трехдневный праздник без вычета платы. Шпион Баталин за несколько дней до 19-го февраля распространял свой листок по поводу славного царствования. Через неделю все было готово, и весь Петербург только и толковал что о празднестве.

Празднество имело быть трехдневное. Но 20-го февраля произошел казус, не входивший в программу и испортивший, можно сказать, все удовольствие. Когда Аорис-Меликов, возвратившись домой, выходил из кареты, Млодецкий выстрелил в него из револьвера и был немедленно схвачен. Говорят, граф до сих пор испытывает болезненное состояние, как последствие выстрела. Если это правда, то очевидно, что Аорис носит кольчугу, и что Млодецкий не промахнулся. Как известно, покушение И. Млодецкого было задумано и выполнено им совершенно самостоятельно. Но по всей вероятности, празднество 19-го февраля чересчур оскорбило демократическое чувство молодого героя, и он не в силах был сдержать накипевший протест. Как бы то ни было, факт совершился. Уверяют, будто судебной власти удалось с трудом уговорить Лорис-Меликова предать Млодецкого, хотя для видимости, суду: вице-император считал почему-то более внушительным повесить дерзкого немедленно и без всякого суда. Отсрочка, впрочем, не заставила Лориса томиться слишком долго. «Следствие» было произведено в два часа, защитник не видался с клиентом и 5 минут, суд, разумеется, также быстро поставил приговор, и через 24 часа, 22-го февраля, И. Млодецкий был рке повешен.

Назначение диктатором Лориса наши газеты приветствовали как начало либеральной эры. Ждали от него чуть не земского собора. Оказалось, что ничего этого не будет. «Не толкуйте, пожалуйста, о свободе и конституции, – сказал Аорис Суворину². – Я не призван дать ничего подобного, и вы меня ставите только в ложное положение». Теперь политика Лориса определилась, он просто – «просвещенный деспот». Как человек неглупый, он понимает, что бессмысленно губить людей зря, по-тотлебенски и чертковски, что гораздо выгоднее не мешать жить разным насекомым, вроде раскаявшихся Дьяковых³. Вместе с тем Лорис понимает, что у него не отвалится язык от лишней либеральной фразы. Ну, а затем – человек действительно порядочный, мысль действительно независимая – трепещи! До сих пор Лорис действовал удачно. Но дело в том, что во Владикавказе или Харькове он не имел перед собой трудностей своего теперешнего положения. Теперь у него, с одной стороны, общее и вполне резонное недовольство, наиболее сильная, какая только есть в России, либеральная оппозиция и потом чисто революционное движение; с другой – ревнивый к власти и отупевший самодержец. Лорис не может сделать никакой уступки либеральным элементам, не подвергаясь опале царя. Говорят, он уже и теперь ожидает аудиенции по два часа; говорят, он и теперь получил уже высочайшую распеканцию за «распущенность» газет. А общество обижается, что нет реформ. Интересно будет увидеть, долго ли сумеет Лорис балансировать между двумя стульями? Пока же он занимается приведением административных сил к единству, слиянием разных сортов полиции, объединением действий губернаторов и жандармов и проч. Параллельно с этим он старается разъединить оппозицию, кокетничать с либералами, с разными земцами и т. п.; красивыми фразами о будущих вольностях он старается отрезать у конституционалистов всякую связь с радикалами. Вновь заведенный официоз «Берег»⁴ очень ловко поддерживает операцию главнокомандующего. Вместе с тем Лорис ловко эксплуатирует лакейское чувство разных газетчиков, милостиво допуская их до разговоров с собой: убытку ему никакого, а газетчики млеют и рады на стену лезть за доброго барина. Отрывая от нас либеральную партию, Лорис намеревается то же сделать и относительно молодежи. Недавно вышедшее правительственное распоряжение сулит не только помилование, но даже полное возвращение прав ссыльным по студенческим историям. Со студенчеством Лорис заигрывает и лично, призывая к себе их «представителей», обещает всякие льготы. То же распоряжение, очевидно, имеет целью внести разделение в ряды самой радикальной партии, открывая возможность отступления всякому изменнику, всякому слабому духом. Нужно думать, что в скором времени Лорис разделит радикалов на более и менее опасные фракции и начнет покровительствовать более мирным революционерам.

Что же, политика не глупа! Сомкнуть силы правительства, разделить и ослабить оппозицию, изолировать революцию и передушить всех врагов порознь – не дурно! И заметьте, что всех этих воробьев предполагается объегорить исключительно на мякине, не поступившись ничем и даже, собственно говоря, никого не пощадив.

Характерную иллюстрацию к системе Лориса могут составить политические процессы последнего времени. Здесь мы находим и бессердечную жестокость, иногда маскируемую дешевым великодушием, и стремление внести разделение в среду самой партии.

Листок«Народной воли». 1880. 1 июня. № 1, передовая. Автор – Л.А. Тихомиров // Литература партии *Народная воля». М., 1930. С. 70– 72.

¹ Должность временного петербургского генерал-губернатора, которую занимал генерал-адъютант И. В. Гурко, была упразднена с учреждением Верховной распорядительной комиссии.

² Суворин Алексей Сергеевич (1834—1912) – редактор-издатель газеты «Новое время».

³ Дьяков Александр Александрович (1845—1895) – участник революционных кружков 70-х гг., отойдя от революционного движения, усиленно занимался его дискредитацией. Под псевдонимом А. Незлобина печатал антинигилистические повести и рассказы (См. «Кружковщина», Одесса, 1879).

⁴ Консервативная политическая и литературная газета, выходившая в Петербурге в 1880 г., субсидировавшаяся правительством. Редактор-издатель – П.П. Цитович. Фактический редактор и основной сотрудник – А.А. Дьяков (А. Незлобии).

№ 47

«МОСКОВСКИЕ ВЕДОМОСТИ»

О «МЯГКОЙ ПОЛИТИКЕ» ЛОРИС-МЕЛИКОВА

Наши слова были истолкованы в том смысле, будто мы порицаем систему действий, принятую графом Лорис-Меликовым в борьбе с крамолой и что мы видим в этих действиях ряд уступок анархистам¹ .

Пока мы говорим, мы обязаны говорить правду, как понимаем ее по нашему крайнему разумению. Революция наша остается в тумане; преступников ловили, казнили, ссылали, но концы крамолы и доселе остаются неразъясненными. Известно только, что она не встречала должного сопротивления. Общество находилось в недоумении, отдельные власти действовали не разбирая, где зло, и своими мерами нередко вызывали и усиливали его.