Текст книги "Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники"

Автор книги: Борис Итенберг

Соавторы: Валентина Твардовская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 54 страниц)

Мы не отказываем этой работе в целесообразности. Каждый сколько-нибудь умный деспот, Николай, Трепов² или Лорис, одинаково признал бы необходимую перетасовку генерал-губернаторов. В интересах самой власти требовалось убрать Тотлебена, способного своими мероприятиями возмутить против правительства вернейших слуг. Точно так же вполне целесообразно ограничение прав и отдельных г. губернаторов и подчинение их, а также III Отд. одной центральной власти. Вообще Лорис систематизировал абсолютизм, принявший за предшествующий год какой-то бестолковый характер. Остальные действия Лориса имели в виду усиление средств полиции и администрации: в Петербурге, например, число околоточных увеличивается с 250 до 500, так что в иных местах околотки состоят уже всего из 3—4 домов. Городовые избавляются от исполнения не идущих к слркбе формальностей и пр.

Все это как нельзя более резонно. Мы отдаем Лорис-Меликову полную справедливость в том, что он последовательно развивает принципы абсолютного государства. Но при чем тут общество, народ, свобода, самодеятельность ?

Полагаем, что ровно ни при чем. А между тем вся положительная деятельность Лориса исчерпывается подобными мероприятиями. Все остальное – шарлатанство, даже замаскированное не особенно тщательно: посуливши российским гражданам участие «в восстановлении правильного течения государственной жизни», Лорис некоторое время играл в верховную комиссию. Но к средине марта он, очевидно, уже убедился, что российские граждане настолько смирны и покладисты, что им можно кинуть и менее опасную игрушку. Мало-помалу верховная комиссия окончательно стушевалась. Где она и что делает, – ничего не известно, но общественные ожидания уже возбуждены, и вот для некоторого удовлетворения их начинаются мероприятия; они имеют своей целью рке не изменение системы, но придают ей якобы более мягкий характер. 3 апреля опубликовано распоряжение о пересмотре сведений касательно административно сосланных. Того же числа знаменитый гонитель просвещения, Григорьев, сменен с назначением на его место Абазы, известного за либерала³; 24 апреля слетел с места граф Толстой, и его заменил в синоде профессор Победоносцев, а в министерстве – предполагаемый автор русской конституции Сабуров⁴. Все эти деяния сопровождаются усиленным раздуванием их чьими-то услужливыми руками на столбцах европейских газет. Чего только не наговорили о «пересмотре сведений»! А между тем возвращение административных ссыльных, попавших в места более или менее отдаленные «по ошибке» или заявивших свое раскаяние, всегда практиковалось, и ничего тут нет нового или особенного.

То же самое можно сказать по поводу перемен в личном составе правительственных лиц. Из чего тут шуметь? Нужно ли доказывать, что при существовании известной системы самый либеральный начальник не может доставить свободы и независимости для прессы. В главном управлении немало было либеральных людей, цензорами бывали очень честные литераторы, а, несмотря на это, мы уже видим, до какого состояния доведена наша пресса. Говорят, г. Абаза заявил некоторым редакторам, что он допустит свободу обсуждения в тех же пределах, как это было в 60-х годах. Нельзя сказать, чтобы система была особенно определенная. Подождем, что-то скажет нам комиссия по составлению нового цензурного устава. Остальные из либеральных светил обновленного правительства пока заявили себя еще менее. Г. Победоносцев успел только произнести перед воспитанницами ярославского дух. уч. речь, где уговаривает, между прочим, девушек: «Не слушайтесь тех новых лжепророков, которые хотят вывести вас из скромной сферы семейной жизни; сфера эта и без того широка... и вам не будет не только необходимости, но и возможности заседать еще в каких-либо собраниях» (Страна, № 48). Что касается М.Н.П., то граф Толстой, прощаясь с сослуживцами, в присутствии 150 человек «нашел возможным заявить, что ему достоверно известно, что с его выходом в отставку никаких перемен в нашей учебной системе не будет» (С.-Пб. вед., 1 мая). Городские слухи утверждают, что по воле государя никакие изменения в учебном ведомстве ни в коем случае не должны быть производимы иначе, как с согласия гр. Толстого. Отставка довольно оригинальная!

Итак, правительство существенно отступило от своих обещаний: вместо изменения системы мы получаем перемену лиц; вместо участия общества в «восстановлении правильного течения государственной жизни» нам сулят перестройку государственного здания собственными средствами правительства и по его собственному плану; вместо реформ по желанию и почину самого общества мы имеем теперь только обещания Аорис-Меликова сделать ярмо старой системы достаточно удобным для шеи обывателя. Ниже помещаемая характеристика графа показывает, насколько можно надеяться на эти обещания и чего можно ожидать от этого лживого и жестокого человека.

Предоставляем подумать об этом проповедникам смирения, которые на всякие проявления возмутительнейшего насилия рекомендуют России отвечать удвоенным холопством и покорностью. Мы с своей стороны скажем, что говорили всегда. Не смирение нужно, нужен протест, отпор. Революционная партия, ставя ребром вопрос о низвержении существующего правительства, действовала не зря, а основываясь на точной оценке существующего порядка вещей. Там, где произвол есть основание закона, – нет ни закона, ни свободы, нет обеспечения примитивных прав человека. Нет пределов насилию при такой системе. Устранить же произвол нельзя иначе, как силой. Добровольно власти никто не отдаст. Права народа, права личности у нас получат реальное значение только тогда, когда источником закона сделается народная воля, а охранителем законов народное правительство. Полугодовое царствование Лорис-Меликова доказало в тысячный раз, что мы были правы, что наш путь – единственно верный путь. Этим путем и должна идти партия, не смущаясь никакими возгласами малодушных и недальновидных людей, до тех пор пока зло не будет вырвано с корнем, пока самодержавие народа не заменит одряхлевшего и развратившегося монархического самодержавия.

Листок«Народной воли». 1880. 10 августа. № 2, передовая. Автор – Л.А. Тихо-миров // Литература партии «Народная воля». С. 75– 77.

¹ Граф М.Т. Аорис-Меликов. К жителям столицы // Правительственный вестник. 14 февраля. 1880. См. док. № 29.

² Николай I (1796—1855) – император с 1825 г.; Трепов Федор Федорович (1812—1889) – генерал-адъютант, градоначальник Петербурга, известный жестоким обращением с революционерами.

³ Григорьев Василий Васильевич в апреле 1880 г. сменен на посту начальника Главного управления по делам печати ставленником Аорис-Меликова Абазой Николаем Саввичем (1837—1901).

⁴ Сабуров Андрей Александрович (1838—1916) – с апреля 1880 г. до марта 1881 г. министр народного просвещения.

2

Лисий хвост и волчий рот

К характеристике Корис-ЬАеликова

Говорят, что к фигурам Минина и Пожарского на известном московском монументе будет в скором времени прибавлена статуя графа Лорис-Меликова. Говорят, что благодарная Россия изобразит графа в генерал-адъютантском мундире, но с волчьим ртом спереди и лисьим хвостом сзади, в отличие от прочих генерал-адъютантов, отечества не спасавших. Мы ничего не имеем против такого увековечения памяти графа. Мы даже готовы принять посильное участие в национальной подписке на сооружение статуи. Но так как подписка еще не объявлена, то ограничимся пока духовной лептой, сообщением данных, свидетельствующих, что граф достоин памятника.

Велико было ликование наших легальных собратов по газетному делу при назначении графа субалтерн-императором. Все знают цену подобных ликований. Как ни жестко относятся к нам наши собраты, но мы всегда готовы войти в их положение и признать, что им, вы-нркденным кланяться «собаке дворника, чтоб ласкова была», нельзя было не ликовать при назначении диктатора, кто бы он ни был. На этот раз, однако, ликование было довольно понятно. Графу предшествовала смутная репутация умного и либерального человека, и сам он, с первого же дня своего диктаторства, стал мягко и любезно пошевеливать лисьим хвостом. Прокламация к жителям столицы¹, призыв представителей города в комиссию², интимные беседы с журналистами, правительственное сообщение о пересмотре дел административно-ссыльных – такова казовая сторона первого периода диктатуры графа Лорис-Меликова. Каждый из этих взмахов лисьего хвоста приветствовался не только сам по себе, но и как задаток какого-то огромного подарка, который благородный граф сделает благодарной России. Чьи-то услужливые языки и перья муссировали каждое из этих событий, удесятерили их фактическое и принципиальное значение, – Россия была накануне золотого века. Независимо от газетных восторгов, нам приходилось слышать, как старые, седые практики выражали полную уверенность в том, что петербургские думцы станут постоянными членами верховной комиссии, что в нее войдут представители других городов, земств, сословий. Мы слышали фантастические рассказы о тысячах, чуть ли даже не десятках тысяч ссыльных, возвращенных семье, отечеству, науке. Мы слышали серьезные уверения, что III Отд. собст. его величества канцелярии уничтожается. Открытая реакция, нагло жестокая и безумно кровожадная, опечалилась. Она опустила бы голову егце ниже, если бы граф с первого шага не показал, что у него есть не только лисий хвост, а также и волчий рот. Мы разумеем казнь Млодецкого.

Наиболее выдающийся факт второго периода диктатуры графа Лорис-Меликова есть низвержение графа Толстого. Отставка этого министра народного помрачения есть действительная заслуга диктатора. Но, радуясь этой несомненно всероссийской радости, а также таким, пока еще сомнительным радостям, как назначение Сабурова, Абазы, Маркова, Бунге³, надо помнить, что все это только изменения в составе населения бюрократического Ноева ковчега. Новый министр, новые товарищи министра, новый начальник главного управления по делам печати еще не успели определиться. Но положим, что в ковчеге русской бюрократии, как и в библейском Ноевом ковчеге, чистых животных по семи пар, а нечистых только по две. Мы готовы этому радоваться вместе с легальной журналистикой и со всем русским обществом. Приятно видеть, что попечительское правительство дает нам хороших начальников взамен дурных. Но взмахи лисьего хвоста не это обещали, не паллиативы в виде хорошего начальства. А из-за них забыты все обещания первого периода диктатуры.

Типический азиатский дипломат, граф умеет товар лицом показать. С треском и громом явилась прокламация к жителям столицы, а за кулисами обещанное в ней обращение к содействию общества свелось к нулю. Кимвалы и тимпаны возвестили приглашение представителей города Петербурга в верховную комиссию, а на деле они не были там ни одного раза. Отставке Дрентельна был придан характер сокращения деятельности, если не уничтожения III Отделения, а на деле оно продолжает свою гнусную деятельность в усиленных размерах.

Того требует азиатская натура и азиатские привычки графа. Еще будучи начальником Терской области, он занимался насаждением шпионства, то же продолжал делать в Харькове, то же делает в Петербурге. Мы имеем довольно достоверные сведения, что кроме обыкновенных агентов III Отд., шпионством, под видом прислушивания к общественному мнению, занимаются и некоторые русские литераторы, даже довольно видные, и попы, посещающие Дом Предварительного Заключения. Еще больший гром, чем отставка шефа жандармов, произвело правительственное сообщение о пересмотре дел административно-ссыльных. Мы знаем, что князь Имеретинский⁴ объезжал некоторые тюрьмы и бегло расспрашивал содержащихся там в ожидании отправки на место административной ссылки. Но если этот объезд и даст какие-нибудь результаты, то до сих пор их не видно, а видно совсем другое. Видно, что как раз в момент правительственного сообщения из Петербурга происходили усиленные высылки на место родины, в Сибирь, в захолустья Европейской России.

(По сведениям «Голоса», от 4 июня, в Восточную Сибирь проследовало 64 человека политических ссыльных, из которых 23 – административных. По нашим сведениям, в Москве на 14 июля была собрана новая партия в 83 человека политических ссыльных, из которых административных свыше 30 человек.)

Правительственное сообщение мотивировало, между прочим, пересмотр желанием дать некоторым молодым людям, оторванным от науки, возможность кончить образование. А нам известны такие, например, случаи: в июне месяце студент IV курса М.Х. (Медико-хирургической академии) Неуймен, обязанный 2 года назад подпиской о невыезде, обратился в III Отделение с запросом, может ли он уехать на каникулы. Запрос заставил вспомнить о нем, и студент был немедленно выслан административным порядком. Нам известны и другие подобные случаи.

Все это лисий хвост.

Где же волчий рот?

Лисий хвост многие охотно простят графу, даже, может быть, похвалят за него. Скажут: ловкий человек. Но азиатский дипломат не только ловкий человек, он жестокий человек. Сам увлекаясь процессом надувательства, граф в этом увлечении не остановится ни перед чем.

Наши легальные собраты берут иногда из «Народной воли» отдельные клочки, как материал для довольно плохих острот. Но они никогда ничего не заимствуют, например, хотя бы из нашей хроники арестов. Тем более не посмеют они перепечатать ниже следующие факты, за достоверность которых мы ручаемся. Но мы усердно просим иностранные газеты обратить на них внимание. Если нам, как людям гонимым и пристрастным, не поверят, то пусть поручат своим петербургским корреспондентам навести точные и подробные справки. Пусть Европа узнает, что такое либеральный азиат, так ловко умеющий муссировать грошовую подачку, вроде, например, помилования Вончакова, Судейкина и Чугуевца, осужденных всего на два месяца к заключению в смирительном доме, без ограничения прав. Об этом знаке милосердия и либерализма протрубили и русские и иностранные газеты. Пусть же Россия и Европа заглянут за кулисы!

Вот эпизоды из харьковского генерал-губернаторства графа.

За участие в побеге Фомина Ефремов⁵ был приговорен к смертной казни. На самом деле он ничего не знал о побеге, а был только знаком с некоторыми участниками. На суде это вполне выяснилось. Главной уликой против него признавалось будто бы им написанное письмо, в котором обсуждались различные планы побега. На самом деле письмо это было писано И. Ивичевичем⁶. Последний собственноручно сообщил об этом графу Лорис-Меликову, указывая на тождество своего почерка с почерком преступного письма. Несмотря на все это, суд вынес Ефремову смертный приговор. Затем к Ефремову являлся прокурор и говорил такие гнусные речи: «Мы знаем, что вы не причастны, но власть не должна быть компрометирована безнаказанностью преступления; виновные скрылись, вы ответите». Он обещал, однако, от имени графа помилование, если Ефремов подаст прошение. Тот отказался. Прокурор вновь пришел и уже просил приговоренного к смерти подать прошение: «Снимите, – говорит он, – тяжесть с совести, ручаюсь за помилование». Совесть!.. Ефремов не соглашался. Прокурор обратился к его товарищам, чтобы те его уговорили. Товарищи стали уговаривать не губить себя (а товарищи тоже безвинно попали), и, наконец, чтобы облегчить ему путь, подали все за себя прошение о смягчении участи. Ефремов был сломан... «Если бы я знал, какую жизнь мне придется вести, я бы не подал прошения: такая жизнь не стоит унижения, – пишет он рке с каторги. – Но тогда я не имел достаточно сил. Мучаюсь этим до сих пор. Я не ждал приговора к смерти и был совершенно убит. Я ничего не делал, не имел даже ясных убеждений. Смерть меня так напугала, что даже опасался, что не выдержу на эшафоте и малодушным поведением скомпрометирую партию». Подал прошение и попал на 20 лет на каторгу. Затем граф Лорис-Меликов поместил сестру Ефремова в учебное заведение. Услужливые языки распускают слух, что он лично за нее платит, но это неверно; она воспитывается на казенный счет, хотя и по ходатайству графа.

Нужны ли комментарии к этим оригинальным всполохам азиатской совести? Нркно ли доказывать, что заботы о воспитании сестры человека, заведомо невинно погубленного, это все равно что та свечка, которую анекдотический разбойник ставит Николаю-чудотворцу после убийства? Хорош суд, осуждающий на смерть невинного человека, хорош прокурор, умоляющий снять с его совести тяжесть, но лучше всех граф, истинный виновник этого возмутительного эпизода.

В Петербурге история Ефремова повторилась на Сабурове. Все помнят, что суд по делу Адриана Михайлова, Веймара, Сабурова⁷ и других, назначенный к слушанию к конце апреля, был отложен на неделю. Все помнят также, что приговор Сабурова к смертной казни вовсе не вытекал из данных, выяснившихся на суде. Вот объяснение этих фактов. Граф почему-то уверился, что Сабуров есть убийца Мезенцева. Незадолго перед судом диктатор лично явился к Сабурову и долго вилял перед ним своим мягким лисьим хвостом, всячески убеждая его открыть свое настоящее имя. Граф обещал помилование, обещал сохранить тайну имени, говорил о своем великодушии, оцененном даже в Европе. А когда Сабуров остался непоколебим, граф оставил лисий хвост и разинул волчий рот. Он объявил Сабурову напрямик, что он будет повешен. На другой день к Сабурову явился Черевин⁸, подтверждая и просьбу, и угрозу принципала. В конце разговора он дал Сабурову неделю на размышление, вследствие чего суд и был отложен на неделю. Так как Сабуров за неделю не одумался, то финалом гнусной комедии суда был смертный приговор, чудовищный в юридическом смысле, но вполне соответствующий азиатской совести диктатора.

Таков граф Лорис-Меликов, спаситель отечества, восстановитель правды, насадитель свободы! Для этого азиата, в котором наивные люди хотят видеть европейца, нет унижения: он спустится до роли палача, шпиона, политического шулера, он растопчет суд, правду, жизнь, но сделает это так, что наивные люди увидят только мягкие движения пушистого хвоста...

Каков поп, таков приход. Многие верят, что с воцарением графа Лорис-Меликова деятельность тайной и явной полиции приняла более мягкие формы. В действительности при графе происходят иногда вещи, до сих пор неслыханные и невиданные. Недавно осужденные по делу Михайлова и других, Малиновская, Коленкина, Ольга Натансон и Витаньева⁹ подверглись в Доме Предварительного Заключения варварской и совершенно бесцельной пытке: их свидетельствовали для осмотра особых примет. Обыкновенно эту операцию над женщинами производят женщины же. Но тут целая свора самцов, состоящая из членов врачебной управы и жандармов, набросилась на несчастных женщин. Началось с Натансон, которая незадолго перед тем сама просила подвергнуть ее медицинскому осмотру, ввиду ее болезненного состояния. Поэтому она сперва не протестовала, но когда она поняла, в чем дело, началась возмутительная сцена насилия, повторившаяся потом над Малиновской, Коленкиной и Витаньевой. В результате Малиновская покушалась на самоубийство, о чем было напечатано в газетах, разумеется, с умолчанием о причинах. Теперь она психически безнадежно больна и отвезена в больницу. Остальные находятся в состоянии сильного нервного расстройства.

Наши легальные собраты, вам не нравятся наши теории! Нравятся ли вам сообщенные нами факты? Нравится ли вам волчья пасть графа Лорис-Меликова, или вы еще не разочаровались в его лисьем хвосте?

Михайловский Н.М. Лисий хвост и волчий рот. К характеристике Лорис-Меликова // Листок «Народной воли». 1880. 20 августа. N9 2. Статья опубликована в кн.: Литература партии «Народная воля». М., 1930. С. 77—79; Михайловский Н.К. Поли. собр. сон. Т. X. СПб., 1913. С. 38-40.

¹ См. док. № 29.

² На заседание Верховной распорядительной комиссии были приглашены гласные Петербургской городской думы и городской голова барон П.Л. Корф. См. Журнал заседания ВРК 5 марта 1880 г. (док. № 35).

³ Сабуров Андрей Александрович (1838—1916) – в апреле 1880 г. сменил на посту министра народного просвещения уволенного в отставку Д.А. Толстого. Товарищем министра просвещения был назначен Павел Александрович Марков (1841 – 1913), состоявший членом Верховной распорядительной комиссии. Николай Саввич Абаза в июле 1880 г. назначен начальником Главного управления по делам печати. Николай Христианович Бунге (1823 —1895) в июле 1880 г. назначен товарищем министра финансов, должность которого исполнял А.С. Грейг.

⁴ Имеретинский Александр Константинович – князь, генерал-адъютант, член Верховной распорядительной комиссии, по поручению Лорис-Меликова занимался проверкой мест заключения. См. вступительную статью (Ч. III).

⁵ Фомин – нелегальная фамилия члена южного Исполнительного комитета А.Ф. Медведева (1852—1926), участника покушения на товарища киевского прокурора М.М. Котляревского в 1878 г. В феврале 1879 г. приговорен Харьковским военно-окружным судом к смертной казни, замененной 20-летней каторгой. В.С. Ефремов – член харьковского кружка Д.Т. Буцинского 1877—1878 гг. В июле 1879 г. вместе с пятью сопроцессниками приговорен Харьковским военным судом к смертной казни.

⁶ Братья Ивичевичи Иван Николаевич (1859—1879) и Игнатий Николаевич (1857—1879) – члены южного Исполнительного комитета, смертельно ранены в феврале 1879 г., во время вооруженного сопротивления при аресте в Киеве. Неизвестно, о ком из них здесь идет речь.

⁷ Оболешев Алексей Дмитриевич, арестованный под именем Сабурова, Михайлов Адриан Федорович – члены «Земли и воли» и близкий к организации доктор Веймар Орест Эдуардович судились по «процессу 11 -ти» С.-Петербургским военно-окружным судом 6 —14 мая 1880 г.

⁸ Черевин Петр Александрович (1837—1896) – после подчинения корпуса жандармов начальнику Верховной распорядительной комиссии исполнял должность шефа жандармов.

⁹ Члены «Земли и воли», судившиеся по «процессу 11-ти».

3

Еще о лисьем хвосте

Наши легальные собраты так усердно восторгались земным раем, насаждением которого занят граф Лорис-Меликов, что, наконец, сам граф решил выгнать их из рая.

Такого-то числа редакторы газет и журналов были приглашены к графу для выслушивания отеческого наставления¹. Наши собраты привыкли к подобным наставлениям. Они выслушивали их и от Макова, и от Григорьева, не говоря о периодических, канцелярски лаконических письменных приказаниях не писать о том, о сем, об этом, о короле прусском, о пирогах с сигом, о тетке Варваре, о тверди небесной, о гадах земных, в особенности о гадах.

Приглашения предстать пред светлые очи министра или начальника управления по делам печати практикуются сравнительно редко, но зато в этих торжественных случаях из-под перьев наших со-братов выхватываются уже не тетка Варвара или какой-нибудь единичный гад, а целые отделы литературы. Последнее приглашение состоялось на другой день после взрыва в Зимнем дворце, когда Григорьев наложил табу на: 1) народное образование, 2) политические отношения России к Германии и 3) крестьянские наделы и переселения².

Неудивительно, что редакция «Народной воли» не была до сих пор приглашена на эти собрания. Но мы надеялись, что граф Лорис-Ме-ликов, будучи либеральным чиновником, а также искоренив крамолу, пришлет нам пригласительную повестку. Мы ошиблись: нашего представителя не было в приемном покое графа. Получив поэтому сведения об отеческом наставлении графа из вторых рук, мы не можем передать содержание графской речи с полнотою и точностью, тем более желательными, что наши собраты, конечно, не расскажут публике, как их выгоняли из рая³.

Граф начал с того, чем он всегда начинает: помахал пушистым лисьим хвостом. Он сказал несколько слов о своем уважении к печати, оказавшей столько услуг при осуществлении реформаторских предначертаний нашего августейшего вождя. Но, продолжал граф, волновать общественное мнение намеками на необходимость конституции и земского собора или вообще какого-нибудь решительного шага печать отнюдь не должна. Ничего подобного не имеется в виду и не будет. Ему, графу, восторги печати тем неприятнее, что неосновательные надежды связываются с его именем. Граф готов сделать, что может, но он может немного. Он же объединил полицию и снарядил сенаторские ревизии, которые на месте узнают нужды населения; он возвратит земству его права, следующие ему по положению, предоставит печати критику правительственных мероприятий и избавит ее от административных кар, если только печать послушается его отеческого наставления и подобру-поздорову уберется из рая. Вот все, что граф может обещать.

«И за это спасибо», – подумали, вероятно, наши, привыкшие к благодарности, собраты: все-таки «критика» предоставляется, и, по крайней мере, с точностью обозначаются пределы свободного слова. Граф поспешил разочаровать редакторов. Переходя от общего к частному, он взял со стола номер газеты «Молва» и прочитал редактору ее, г. Полетике⁴, наставление по поводу какого-то фельетона, в котором заключаются непочтительные отзывы о попечителе одесского учебного округа. «У вас есть дети?» – спросил между прочим граф редактора. «Есть». – «Так как же вы не понимаете, что подобными статьями подрываете уважение к школьному начальству?» Взял граф другой номер «Молвы» и прочитал наставление по поводу передовой статьи о необходимости подчинить администрацию самоуправлению. «Вы ведь и сами не верите тому, что пишете», – закончил граф. «Ваше сиятельство, – возразил г. Полетика, – я не желаю выслушивать подобные упреки». Граф моментально спрятал свой лисий хвост и разинул волчий рот: «Как! – вскричал он. – Так я закрою вашу газету!» Г. Полетика с мужеством, которого мы, признаться, от него не ожидали, отвечал: «Ваше сиятельство, можете закрыть газету, можете подвергнуть ее какому угодно взысканию, но я повторяю, что не желаю слушать эти упреки». – «Наконец, я вам передаю высочайшее повеление, чтобы подобных статей больше не было», – замял граф щекотливый разговор и, уже не экзаменуя других редакторов поодиночке, отпустил их.

Подведем итоги:

1) Земной рай торжественно ликвидирован. По собственному признанию графа Лорис-Меликова, рай существует только личными его, графа, добрыми намерениями, но

2) намерения графа более чем скромны, а сам он, достаточно сильный, чтобы закрыть газету за обнаружение редактором человеческого достоинства, по собственному признанию, бессилен; ввиду этого:

3) в частности, пределы свободного слова остаются прежними, потому что возбраняется свободное обсуждение даже деятельности попечителя учебного округа, а следовательно, и всякого другого чиновника.

Собраты! Вы рай во сне видели! Пора вставать!

Михайловский И.К. Еще о лисьем хвосте // Листок «Народной воли*. 1880. 20 сентября. № 3. От. опубликована в кн.: Литература партии «Народная воля». С. 89; Михайловский И.К. Сон. Т. X. С. 41—43.

¹ Имеется в виду встреча М.Т. Лорис-Меликова с редакторами и издателями столичных изданий.

² Григорьев В.В. – начальник Главного управления по делам печати 6 февраля 1880 г. запретил вызванным в Министерство внутренних дел редакторам и издателям газет и журналов касаться названных тем. 6 февраля специальный циркуляр Главного управления по делам печати запрещал обсуждение в прессе вопросов образования.

³ О встрече представителей прессы с министром внутренних дел Лорис-Мелико-вым рассказали «Отечественные записки» (см. док. № 57).

⁴ Полетика Василий Аполлонович (ум. в 1888 г.) – редактор-издатель газеты «Биржевые ведомости», переименованной в «Молву» (1880—1881).

4

«По традиционной привычке – искать в казарме разрешения общественных вопросов, перепуганный самодержец решил, что храбрый генерал непременно должен быть «мудрым правителем» и, не долго думая, произвел «фельдфебеля в Вольтеры». Лорис-Меликов был облачен полномочиями, неслыханными в России со времен «Царя Земщины» , блаженной памяти татарина Симеона Бекбулатовича¹. Занявший свой «высокий пост», Михаил Тариелович принялся спасать «порядок», «семью», «собственность» и все, к чему взывают предержащие власти, когда начинают опасаться за свои прерогативы. Он «карал», «миловал», обещался чего-то «не потерпеть», кого-то призвать к «содействию власти», а в последнее время отважился даже на переименование Ш-го отделения со всеми его чадами и домочадцами, в департамент полиции политической... его «реформы оказались тем низкопробным политическим шулерством, в области которого наше правительство составило себе такую печальную известность».

«Земля и воля!» // Черный передел. 1880, сентябрь. № 3, передовая (Черный передел. Орган социалистов-федералистов, 1880—1881. М.; Пг., 1923. С. 185—186).

¹ Симеон Бекбулатович – касимовский хан, «вел. князь всея Руси» – номинальный правитель Русского государства в 1575 г. В 1576 г. получил в удел Тверь. При Борисе Годунове находился в опале.

№ 56

ГРАФ ЛОРИС-МЕЛИКОВ О ПОЛЬЗЕ СЕНАТОРСКИХ РЕВИЗИЙ

Изыскивая меры к прочному охранению Государственного порядка и общественного спокойствия, я пришел к убеждению, что назначение Сенаторских ревизий в некоторые губернии различных полос Империи было бы мерою в высшей степени полезною. Кроме тех выгод, кои представляет всегда поверка действий местных учреждений, ревизии эти, при. удачном выборе ревизующих лиц, послужили бы и к выяснению разнообразных воззрений, кои существуют ныне в отношении настроения умов вне столичных центров и к пополнению современными данными имеющихся в Министерстве Внутренних Дел и у Шефа Жандармов сведений по многим весьма существенным вопросам, разрешение коих возложено волею Вашего Императорского Величества всецело на это Министерство. К числу таких вопросов принадлежат: указанное Вашим Величеством, еще в начале шестидесятых годов, преобразование административных губернских учреждений, сообразно потребностям времени; способы к прочному объединению полицейских властей; уяснение степени распространения социально-революционной пропаганды, изучение влияния административных высылок и некоторые другие.

Вступив ныне в управление Министерством Внутренних Дел и обязанный принимать меры к скорейшему движению и разъяснению упомянутых дел и вопросов, всеподданнейшим долгом считаю доложить Вашему Величеству, что настоящая минута была бы в высшей степени удобною для назначения Сенаторских ревизий, в 6 или 7 губерниях различных полос Империи. Ревизии эти были бы крайне полезны не только для ведомства Министерства Внутренних Дел, но, без сомнения, и для других ведомств, которые могли бы также дополнить этим путем сведения свои по многим весьма важным предметам, как, например, по предрешенному уже Вашим Величеством вопросу о замене подушной подати. Самое назначение ревизий не может, по моему убеждению, не произвести весьма успокоительного впечатления на общество, как новое доказательство Высочайшего Вашего Величества попечения о благе народном.